Лорен Вайсбергер 5 страница

Это расставило точки над i – каждый получил свое.

Сейчас, спустя два года, собака научилась выносить запах стирального порошка, Кэмерон отпраздновал отцовство крепким джином с тоником согласно семейной традиции, а у меня есть некто, уписывающийся от радости при встрече со мной. Никто не прогадал.

Наконец, Миллингтон перестала чихать и впала в сомнамбулическую дрему, привалившись маленьким тельцем к моей ноге. Бока поднимались и опускались в такт ритмичному дыханию, в тон с телевизором, который у меня работал постоянно для создания звукового фона.

Показывали сразу несколько выпусков «Голубого глаза». В новой серии Карсон рылся в шкафу какого‑ то парня традиционной ориентации с помощью щипцов для салата*[56], выуживая вещи со словами «вот так „Гэп“, восемьдесят седьмой год»[57]. Я подумала, какой шок заработал бы ведущий, проверь он мой шкаф. Как от женщины, от меня бы ожидали чего‑ то лучшего, чем готовые костюмы от Энн Тейлор, несколько пар джинсов – последний писк, но не моды, а старости, и хлопчатобумажных маек, составляющих мой «носильный» (понимай – несносный) гардероб. Телефон зазвонил в начале двенадцатого ночи. Я держала руку на трубке, терпеливо ожидая, когда определится номер. Дядя Уилл. Отвечать или не отвечать – вот в чем вопрос. Дядя всегда звонил в неподходящее время, напряженно работая ночи напролет, когда горели сроки, но я была слишком вымотана целым днем ничегонеделания, чтобы говорить с ним сейчас. Уставившись на светящиеся цифры, от лени я была не в силах принять то или иное решение, и тут включился автоответчик.

– Бетт, подними эту чертову трубку, – послышалось из динамика. – Я считаю щелчки определителя номера крайне оскорбительными. Научилась бы лучше отшивать меня в середине разговора. Смотреть на монитор и не отвечать может каждый, но гораздо выше ценится умение изящно заканчивать беседу.

Засим последовал тяжелый вздох. Я засмеялась и схватила трубку.

– Прости, прости, я была в душе, – пришлось мне соврать.

– Ну конечно, в душе, дорогая. Моешься в одиннадцать вечера, готовишься к ночным похождениям? – поддел меня дядя.

– А что такого? Иногда я гуляю ночи напролет. Помнишь вечеринку Пенелопы в «Бунгало‑ восемь»? Единственный человек в Западном полушарии, не знавший, где это? Начинаешь припоминать? – Я откусила от «Слим Джим»[58], которую поглощала с тех пор, как увидела, в какой ужас это приводит родителей‑ вегетарианцев, то есть уже семнадцать лет.

– Бетт, это было почти месяц назад, – задумчиво напомнил дядя. – Послушай, детка, я не затем звоню, чтобы читать нотации, хотя не вижу причины, почему привлекательная девушка твоего возраста должна сидеть одна в одиннадцать часов вечера во вторник, жевать псевдомясные палочки и разговаривать с собакой весом пять фунтов. Об этом поговорим в другое время и в другом месте. У меня просто родилась блестящая идея. У тебя есть минута?

Мы оба фыркнули. Мне ничего не оставалось, как сказать:

– Вы все перепутали, мистер Выдающийся‑ автор‑ колонки. Я разговариваю с собакой весом четыре фунта.

– Срезала. Слушай, не знаю, почему не подумал об этом раньше… Старый дурак, чуть не проглядел такую возможность!.. Скажи мне, дорогая Бетт, как тебе понравилась Келли?

– Келли? Какая Келли?

– Женщина, сидевшая рядом с тобой на ужине в честь Чарли несколько недель назад. Что ты о ней думаешь?

– Не знаю, показалась очень милой. А почему ты спрашиваешь?

– Почему? Дорогая, в последнее время ты положительно отключила мозги. Что ты думаешь о том, чтобы пойти к Келли?

– Куда пойти? К Келли? Ничего не понимаю.

– Ладно, Бетт, давай помедленнее. Ты без работы, и, похоже, это тебе по‑ настоящему нравится. Вот я и решил, что тебе придется по душе идея работать на Келли.

– Организация праздников?

– Деточка, Келли не просто организует праздники, она собирает сплетни у владельцев клубов и продает сведения о чужих клиентах журналистам, пишущим в разделах светской хроники, получая взамен хорошие отзывы в прессе о своих клиентах. Келли рассылает подарки знаменитостям, чтобы задобрить их и заманить на мероприятие, пресса в восторге, и каждый вечер у Келли не жизнь, а праздник. Да, чем больше я думаю об этом, тем больше мне хочется видеть тебя в этой индустрии. Как тебе идея?

– Не знаю. Я подумывала заняться чем‑ нибудь, ну, ты понимаешь, чем‑ то…

– Общественно важным? – с иронией отозвался дядя.

– В общем, да, но не тем, чем занимаются отец и мать, – промямлила я. – Я собираюсь на собеседование в штаб‑ квартиру Федерации планирования семьи. Просто для смены ритма, понимаешь?

Дядя минуту помолчал. Я чувствовала, он тщательно продумывает, что сказать.

– Дорогая, все это очень похвально. Самое благородное дело – делать мир лучше. Однако я проявил бы слабость, не напомнив тебе, что, изменяя маршрут своей карьеры в этом направлении, ты рискуешь снова вернуться в привычную колею, пропахшую пачулями. Ты ведь помнишь, каково это, не так ли, деточка?

Я вздохнула:

– Помню. Но мне показалось, там будет интересно…

– Вряд ли стоит говорить, что организация праздников не менее интересна, чем борьба за репродуктивные права, к тому же гораздо веселее, черт побери! Развлекаться не преступление, детка. Компания у Келли новая, но одна из лучших: бутики, впечатляющий список клиентов, прекрасная возможность познакомиться с пустейшими эгоцентриками и выбраться ко всем чертям из дыры, где ты чуть себя не замуровала. Ну что, заинтересовалась?

– Не знаю. Можно подумать?

– Конечно, дорогая. Даю тридцать минут на обдумывание всех «за» и «против» поступления на работу, где тебя ждет не жизнь, а сплошные вечеринки. Надеюсь, ты примешь правильное решение. – И положил трубку, прежде чем я успела ответить хоть слово.

Я отправилась спать. Весь следующий день тянула время: поиграла со щенками в зоомагазине на углу, зашла пописать в «Конфетный бар Дилана» и несколько часов смотрела повтор старого сериала «Сенфилд». Признаюсь, меня раздирало любопытство, какие обязанности будут у меня на новой работе, привлекавшей возможностью общаться с людьми, а не просиживать целые дни за столом. Годы работы в банке научили меня тщательной проработке деталей, а десятилетия науки общения с людьми, преподанной Уиллом, выработали навык с заинтересованным видом говорить с кем угодно о чем угодно, даже если про себя плачу от скуки.

Порой я ощущала себя не на месте, не в своей среде, но все равно беседа текла плавно и оживленно – этого я добилась долгими тренировками с целью заставить людей верить, что у меня есть некоторый опыт «вращения в свете». Кроме того, мысль снова распечатывать резюме и договариваться о собеседованиях вызывала у меня большее содрогание, чем организация вечеринок. Помножьте вышеизложенное на то, что сумма на моем текущем счете стала меньше предельно допустимого минимума и что слово «пиар» звучало как «мечта».

– Хорошо. Я напишу Келли и попрошу подробную информацию о моих обязанностях. Дашь мне адрес ее электронной почты?

Уилл фыркнул:

– Какой почты?

Дядя категорически не желал покупать даже автоответчик, поэтому компьютер отпал в полуфинале. Свои статьи Уилл печатал на лязгающей пишущей машинке, а одна из помощниц перепечатывала его творения в «Ворде». Для редактирования Уилл становился за ее плечом, прижимал палец к стеклу монитора и отдавал команды стереть, добавить или увеличить текст, чтобы он мог посмотреть.

– Специальный компьютерный адрес, на который можно написать электронное письмо, – втолковывала я, словно дядя у меня с задержкой умственного развития.

– Ты просто чудо, Бетт, правда, чудо. Для чего тебе это? Я позвоню ей и спрошу, когда тебе выходить.

– А не слишком ли мы торопим события, Уилл? Может, лучше будет послать Келли мое резюме, и если оно ей понравится, разговаривать? Обычно люди так и поступают, чтоб ты знал.

– Да, я слышал. – Дядя все больше терял интерес. – Отличный способ впустую тратить время. Ты как нельзя лучше годишься для работы в ее компании, потому что отточила до совершенства банковские привычки – обращать внимание на детали, вцепляться задаче в задницу[59], соблюдать сроки. Келли – прекрасный человек, моя бывшая помощница. Я просто сделаю маленький звонок и сообщу, как ей повезло, что ты будешь на нее работать. Абсолютно не о чем волноваться, детка.

– Не знала, что она была твоей помощницей! – отозвалась я, прикидывая, сколько же Келли лет.

– Я принял ее на работу сразу после университета в качестве одолжения ее отцу, но остался очень доволен. Келли оказалась талантливой, сумела организовать мои дела, а я, в свою очередь, научил ее работать с нуля. Позже она перешла в журнал «Пипл», а потом переключилась на пиар. Поверь мне, Келли примет тебя с распростертыми объятиями.

– Ладно, – пробурчала я. – Если тебе кажется…

– Мне не кажется, я уверен. Считай, ты уже там работаешь. Я попрошу Келли позвонить тебе и обговорить детали, но не предвижу проблем. Если ты отредактируешь свой гардероб, выбросив деловые костюмы и то, что на них похоже, думаю, все будет просто прекрасно.

В первый рабочий день я приехала в офис ровно к девяти утра, как мне было сказано. Келли, собственной персоной ожидавшая в холле, обняла меня как подругу, по которой очень соскучилась.

– Бетт, дорогая, мы счастливы, что ты будешь с нами работать, – проговорила она на одном дыхании и бросила взгляд на мой костюм.

На секунду глаза Келли округлились, но не от ужаса, а скорее от беспокойства, но начальница тут же приветливо улыбнулась и за руку повела меня к лифтам.

У меня хватило ума не надевать юбку с жакетом, но, пока я не увидела, как одеты остальные, не понимала, насколько промахнулась. Ансамбль, составленный в соответствии с моим понятием о деловом стиле с легкой небрежностью (брюки с манжетами цвета графита, светло‑ голубая оксфордская блузка и скромные туфли на низких каблуках) слегка отличался от прикида остального персонала «Келли и компании».

Офис оказался просторным залом с окнами от пола до потолка, с видом на Уолл‑ стрит и на запад до самого Нью‑ Джерси. Вошедшего сюда не покидало чувство, что он очутился на огромном чердаке. Вокруг большого круглого стола сидели полдюжины молодых людей, все без исключения возмутительно красивые и одетые в черное. Самая недокормленная из девушек окликнула Келли:

– «Шестая страница» просит комментарий о тенденции составления добрачных соглашений, на второй линии.

Келли махнула мне рукой – садись, мол, одновременно взяв со стола и вставив в ухо что‑ то, оказавшееся крошечным радиотелефоном. Через секунду начальница уже с кем‑ то здоровалась, перемежая фразы смешками и комплиментами, расхаживая вдоль окон, выходящих на юг.

Присев рядом с устрашающе тощей девицей, я открыла рот, чтобы представиться, но наткнулась взглядом на руку с поднятым вверх указательным пальцем – явный знак, что нужно подождать. Только тут я обратила внимание, что все за столом оживленно разговаривают, причем не похоже, что друг с другом, и лишь мгновение спустя заметила у каждого в ухе крошечный беспроводной радиотелефон.

Через две недели я тоже начала чувствовать себя голой и беззащитной без телефона с закрепленным в ухе наушником и микрофоном у щеки, но в ту минуту зрелище казалось странным. Тощая несколько раз серьезно кивнула и, взглянув в мою сторону, пробормотала что‑ то невнятное. Из вежливости я отвернулась, ожидая, когда кто‑ нибудь закончит разговор и поздоровается со мной.

– Привет! Приве‑ ет! Как, ты сказала, тебя зовут?

Я слышала вопрос, но ответила не сразу, заглядевшись на присутствующих. В офисе наблюдалось неожиданно четкое распределение поровну парней и девушек, общей чертой которых была, главным образом, завидная красота. Отвлекшись, я почувствовала, как мне в спину легонько постучали.

– Эй, – требовала внимания тощая, – как тебя зовут?

– Меня? – глупо переспросила я, уверенная, что девица все еще говорит по телефону.

Она засмеялась. Не добродушно.

– А чье еще имя здесь, по‑ твоему, мне незнакомо? Я – Элайза. – Протянутая рука оказалась холодной как лед и очень тонкой.

Бриллиантовое кольцо в несколько витков на правой руке, как только не падает с исхудалого пальца – явно велико… Тут я спохватилась, что надо ответить.

– О… э‑ э… здравствуйте, я – Бетт. Бетт Робинсон. Сегодня первый день.

– Да, я слышала. Что ж, добро пожаловать в команду. Келли не скоро закончит разговор, так что, давай, представлю тебя остальным. – Элайза собрала свои вьющиеся волосы золотистой блондинки в небрежный узел на макушке, закрепив их на затылке заколкой с когтями. Выбившиеся спереди пряди заправила за ухо. Убедившись, что волосы схвачены заколкой небрежно и прелестно, чего я безуспешно добивалась всю жизнь, Элайза водрузила на голову огромные пластмассовые темные очки, скрепив прическу. По монограмме – двойное С, выложенное стразами на черной оправе, – я поняла, что очки от «Шанель». Без особых усилий девица обрела шикарный вид, и ею хотелось любоваться не отрываясь.

Пройдя к дальнему концу стола, Элайза три раза быстро включила свет. Послышался хор голосов, объясняющих телефонным собеседникам, что по другой линии их добивается очень важная особа, и они обязательно перезвонят через две минуты. Почти синхронно шесть рук с прекрасным маникюром поднялись к радиотелефонам в ушах, щелкнули выключателями, и через несколько мгновений Элайза получила в свое распоряжение внимание целой комнаты, не потратив ни слова.

– Эй, ребята, это Бетт Робинсон. Для начала будет работать с Лео и со мной, постарайтесь не быть к ней слишком строгими, ладно?

Все закивали.

– Здравствуйте, – пискнула я.

– Это – Кайли, – начала Элайза, указывая на девушку взъерошенного вида в обтягивающей черной футболке с длинными рукавами, темно‑ синих джинсах с черным кожаным ремнем шириной в два дюйма, украшенным массивной пряжкой со стразами, и самых потрясающих разношенных ковбойских сапогах, какие мне доводилось видеть. Красота Кайли позволяла ей иметь мальчишескую ультракороткую стрижку, которая лишь подчеркивала женственность фигуры с прекрасными формами. Мне опять захотелось сидеть и любоваться, но я пересилила себя и поздоровалась. Девушка ответила на приветствие загадочной улыбкой. – Кайли сейчас работает над мероприятием в честь новой сумки «Куба»[60], – добавила Элайза и ткнула пальцем в следующего: – Это Лео, еще один старший сотрудник, как и я. А теперь еще и вы, – добавила она с интонацией, которую я не совсем поняла.

– Привет, детка, рад познакомиться. – Лео поднялся со стула и поцеловал меня в щеку. – Всегда рад новому хорошенькому личику в офисе. – Он повернулся к Элайзе: – Прости, лапуля, побежал на деловой ленч с парнем из «Дизеля»[61]. Скажешь Келли, куда я ушел? – Элайза кивнула, и Лео, надев через голову ремень «почтальонской» сумки, направился к двери.

– Дэвид, поздоровайся с Бетт, – скомандовала Элайза единственному мужчине, оставшемуся за столом.

Дэвид подарил мне темный взор из‑ под сени густых длинных ресниц и спадающих на глаза черных волос. Отбросив волосы со лба, он пристально уставился на меня и, спустя несколько томительных мгновений произнес «халло», продемонстрировав непонятный акцент.

– Привет, Дэвид, – отозвалась я. – Из какой вы страны, с таким красивым акцентом?

– Дэвид из Италии, – быстро произнесла Элайза. – Неужели трудно догадаться?

Я сразу поняла, что между Элайзой и Дэвидом что‑ то есть – особая атмосфера, заставлявшая дрожать воздух, выдавала любовников с головой. Я поздравила себя с завидной проницательностью, но не успела насладиться сознанием собственной одаренности, как Элайза уселась к Дэвиду на колени, обняв за шею, словно маленькая дочка папочку, и поцеловала в губы в совершенно не дочерней манере.

– Слушай, Элайза, избавь нас от публичной демонстрации нежных чувств, а? – Кайли закатила глаза чуть ли не на затылок. – Хватит с нас воображаемых картин, как вы занимаетесь сексом в свободное время. Не устраивай здесь реалити‑ шоу, ладно? Хм, похоже, не я одна обладаю хорошей интуицией. Вздохнув, Элайза поднялась, но Дэвид успел ухватить ее за левую грудь и потискать. Я представила двух банковских клерков за аналогичным действом в конференц‑ зале и чуть не захохотала.

– Так вот, – продолжала Элайза как ни в чем не бывало, словно не она только что устроила в офисе любовную сцену. – Кайли, Лео и Дэвид – старшие сотрудники. Эти трое, – она показала на двух прехорошеньких блондинок и одну брюнетку, согнувшихся над супернавороченными ноутбуками, – списочные девушки. Отвечают за то, чтобы у нас была вся информация о человеке, которого мы хотим пригласить на мероприятие или в чьем присутствии нуждаемся. Есть расхожее выражение, что лишь несколько человек в мире заслуживают того, чтобы о них знали. Так вот, списочные девушки знают их всех.

– Ясно, – пробормотала я, хотя понятия не имела, о чем говорит Элайза. – Очень точно сказано.

Три часа спустя я чувствовала себя так, словно проработала здесь три месяца. Я видела общее собрание, когда сотрудники расползлись по залу, небрежно развалились в креслах с бутылками диетической колы или «Фиджи» и принялись обсуждать грядущую вечеринку по случаю презентации новой книги Кэндис Бушнелл. Кайли зачитывала список приглашенных, остальные дополняли сказанное уточнениями о месте проведения, статусе приглашенных, праздничном меню, спонсорах мероприятия, размещении фотографов и доступе представителей прессы.

Закончив, Кайли попросила тишины и торжественно велела старшей из списочных девиц зачитать окончательный, уточненный список ВИП‑ гостей, ответивших на приглашения, что та и сделала с великим пиететом.

Каждое имя вызывало кивки, вздохи, улыбки, неразборчивое бормотание, покачивание головой или вытаращивание глаз. Я узнала лишь считанные имена из прозвучавших: Николь Ричи, Каренна Гор Шифф, Кристина Риччи, Жизель Бундхен, Кейт и Энди Спейд, Брет Истон Эллис, Рэнд Гербер[62].

Актеры и съемочная группа сериала «Секс в большом городе». Это длилось около часа. Когда закончилось обсуждение заслуг и промахов каждого приглашенного, которые можно выгодно обыграть для вечеринки, а следовательно, и для ее освещения в прессе, или – что хуже – которые могли свести на нет положительный эффект мероприятия, я вымоталась почище, чем от телефонных разговоров с миссис Кауфман. Услышав в четыре часа предложение Элайзы сходить выпить кофе, у меня еле хватило сил произнести «да».

По дороге мы выкурили по сигарете. Внезапно меня охватило непреодолимое желание съесть сейчас фалафель с одной тарелки с Пенелопой, сидя на скамейке у здания банка. Элайза в общих чертах рассказала об офисной политике, пояснив, кто в действительности командует парадом (она) и кто хотел бы это делать (все остальные). Призвав на помощь умение говорить с кем угодно о чем угодно, я засыпала Элайзу вопросами, совершенно отключившись от ответов, пока мы, взяв кофе, не присели за столик в углу (Элайза попросила черный, без кофеина).

– Боже мой! Черт побери, да погляди же на это!

Я взглянула в ту сторону, куда, не отрываясь, вперилась Элайза. У прилавка стояла высокая худощавая женщина в совершенно непримечательных джинсах и простом черном блейзере, с тусклыми волосами неопределенного оттенка и самой заурядной фигурой. Все в ее облике словно говорило: «Средняя в любом отношении». Наверняка замаскированная знаменитость, иначе с чего Элайза так разволновалась. Но дама показалась мне решительно незнакомой.

– Кто это? – спросила я, подавшись вперед, словно желая посекретничать. Мне было, в общем, все равно, но показалось, невежливо будет не спросить.

– Не «кто», а «что»! – зашептала Элайза, не в силах оторвать взгляд от ничем не примечательной дамы.

– Что? – покорно спросила я, все еще ничего не понимая.

– Что ты имеешь в виду своим «что»? Шутишь? Не видишь, что ли? Тебе очки нужны? – Я приняла это за насмешку, но Элайза сунула руку в огромную сумку без застежки и извлекла очки в тонкой металлической оправе. – На, надень и посмотри!

Я пристально вглядывалась, ничего не понимая, пока Элайза не наклонилась поближе:

– Посмотри. На. Ее. Сумку. Просто взгляни и попробуй сказать мне, что это не самая роскошная вещь, какую ты видела в жизни.

Я сфокусировала взгляд на большой кожаной сумке, висящей на локте у дамы, заказавшей кофе. Расплачиваясь, она поставила сумку на прилавок, покопавшись в ней, достала кошелек и вновь надела сумку на согнутую руку. Элайза громко вздохнула. По мне, сумка как сумка, чуть побольше остальных.

– Боже ты мой, я сейчас в обморок упаду, как она прекрасна! «Биркин» из крокодиловой кожи. Такую найти труднее всего.

– Что‑ что? – Я решила прикинуться, будто знаю, о чем речь, но первый рабочий день вытянул из меня все соки и притворяться долго сил не хватило.

Элайза уставилась на меня, словно только сейчас вспомнила о моем присутствии:

– Ты правда не знаешь, что это? Я помотала головой.

Она глубоко вздохнула, отпила кофе для подкрепления сил и положила ладонь на мое предплечье, словно говоря: «Теперь слушай внимательно, ибо я скажу тебе все, что нужно знать».

– Ты слышала о «Гермес»?

Я кивнула, и тень облегчения пробежала по лицу Элайзы:

– Да, конечно. Мой дядя носит только их галстуки.

– Так вот, гораздо важнее их галстуков – сумки от «Гермес». Первым фантастическим хитом «Гермес» стали сумки «Келли», названные в честь Грейс Келли, когда та начала их носить. Но по‑ настоящему большая и в тысячу раз более престижная сумка – это их «Биркин».

Элайза выжидающе смотрела на меня, и я пробормотала:

– Очень красивая сумка. Прелестно выглядит. Элайза вздохнула:

– Да, этого не отнять. Вот эта, наверное, стоит двадцать «косых». И вполне заслуженно.

Я поперхнулась кофе:

– Так дорого? Шутишь! Не может быть! За дамскую сумку?!

– Это не просто дамская сумка, Бетт, это стиль жизни. Я бы немедленно заплатила все до цента, если бы смогла достать такую.

– Не могу представить, что люди стоят в очередь, лишь бы столько выложить за сумку.

В свою защиту могу лишь сказать, что в тот момент это казалось чрезвычайно логичным. Я не могла знать, какую глупость ляпнула, но, к счастью, Элайза меня немедленно просветила:

– Господи, Бетт, ты и вправду не догоняешь. Не знала, что на планете остался кто‑ нибудь, кто хотя бы не записался в очередь на «Биркин». Сделай это немедленно, и, может быть, однажды ты сможешь подарить ее своей дочери.

– Моей дочери? Сумку за двадцать тысяч?! Смеешься или шутишь?

Элайза, видимо, вконец сраженная тщетностью усилий, застонала, словно от сильной боли:

– Нет, нет, нет, ты не просекаешь. Это не просто сумка, это стиль жизни. Декларация личности. Свидетельство о положении в обществе. Это то, ради чего стоит жить!

Я засмеялась – так это было мелодраматично. Элайза резко выпрямилась:

– У меня была подруга, впавшая в жуткую депрессию после смерти горячо любимой бабушки, да еще бойфренд ее бросил после трех лет совместной жизни. Подруга перестала есть, спать, не могла заставить себя подняться с постели. Ее уволили, потому что она перестала ходить на работу. Под глазами у нее появились огромные мешки. Подруга отказалась от общения с внешним миром, не отвечала на телефонные звонки, а когда я, наконец, попала к ней домой, спустя несколько месяцев, по секрету призналась, что подумывала о самоубийстве.

– Какой ужас, – пробормотала я, пытаясь успевать за резко меняющейся темой разговора.

– Да, ужасно. И знаешь, что вернуло ее к жизни? По дороге к ней я заехала в магазин «Гермес», спросила о новостях, и знаешь что? Я смогла сказать подруге, что от собственной «Биркин» ее отделяют каких‑ то восемнадцать месяцев. Можешь в это поверить? Восемнадцать месяцев!

– И что она?

– А как ты думаешь? Пришла в восторг. Последний раз, когда она отмечалась, ей оставалось ждать пять лет, но в «Гермес» обучили новую команду мастеров, и благодаря этому ее очередь подойдет через полтора года. В ту же минуту подруга побежала в душ и согласилась пойти со мной на ленч. Это было шесть месяцев назад. Она вернулась на работу и нашла нового дружка. Разве непонятно? «Биркин» дала ей стимул жить! Невозможно покончить с собой, когда ты так близко от… Это просто не тот случай.

Настала моя очередь пристально рассматривать Элайзу, чтобы понять, разыгрывают меня или нет. Оказалось, нет. Рассказывая историю, Элайза сияла, словно сумка и ее вернула к нормальной жизни. Я поблагодарила за просвещение насчет сущности «Биркин» и задумалась, во что я ввязалась, – видимо, аукнулась работа в инвестиционном отделе банка. Мне и, правда, предстояло многому научиться.

Было полвосьмого вечера, четвертый день моей работы на «Келли и компанию» в качестве пати‑ планнера [63].

Когда я возвращалась домой, на газетном лотке возле дома оставался единственный экземпляр «Нью‑ Йорк дейли ньюс», и я невольно задалась вопросом, кто, черт побери, раскупает такую муру. Читая «Волю народа»[64] с тех пор, как научилась грамоте, я никогда не подписывалась ни на одну из газет. Конечно, я ни разу не намекнула дяде, что колонка, много лет остававшаяся прекрасным, презирающим условности обзором модных заведений, бомонда и светских событий в Нью‑ Йорке, давно заросла, как бурьяном, своенравной проконсервативной демагогией по поводу каждой «социальной трагедии», обрушившейся на любимый Уиллом город, однако молчать становилось все труднее.

– Бетт, статья сегодня отличная, если уж я это говорю! – с пьяной убежденностью сообщил швейцар Симус, открывая мне дверь. – Твой дядюшка бьет не в бровь, а в глаз!

– Что, хорошая? Я еще не читала, – отрывисто бросила я, прибавив шагу, как человек, всячески старающийся избежать разговора.

– Хорошая? Да она фантастическая! Наконец‑ то человек с понятием! Тот, кто способен хотя бы немного подколоть Хиллари Клинтон, – мой друг! Я считал себя единственным человеком в городе, голосовавшим за Джорджа Би, но после статьи твоего дяди начал понимать, что это не так.

– А‑ а. Наверное, так и есть. – Я, не останавливаясь, прошла к лифту, но Симус не отставал.

– А он, случайно, не собирается в ближайшее время тебя навестить? Хочу лично сказать ему, как сильно я…

– Обязательно сообщу, если что, – пообещала я, и дверцы лифта наконец‑ то скрыли от меня дядюшку Симуса. Я лишь головой покачала, припомнив единственный визит Уилла ко мне домой. Тогда Симус лез из кожи вон, стараясь услужить, стоило ему узнать имя визитера. Мне становится не по себе при мысли, что Симус – яркий представитель целевой аудитории моего родного дядюшки.

Миллингтон чуть не в конвульсиях билась от радости, когда я открыла дверь. Она была возбуждена больше, чем обычно, потому что я вернулась поздно. Бедняжка Миллингтон, не видать тебе сегодня прогулки, подумала я, небрежно потрепав ее по головке и устраиваясь читать последний выпуск уилловской болтовни. Миллингтон сбегала пописать на специальную подушку, догадавшись, что сегодня ее из квартиры не выведут, и запрыгнула мне на грудь, решив почитать вместе с хозяйкой.

Не успела я открыть папку с рекламными листовками доставки еды, как сотовый завибрировал и пополз ко мне через кофейный столик, словно заводная игрушка. Я поколебалась, стоит ли отвечать. Мобильный телефон мне выдали в компании, и, подобно сотовым моих коллег, он не остывал. Последние четыре вечера я провела в городе, посещая организованные компанией мероприятия, и по пятам ходила за Келли, державшей под контролем решительно все. Она консультировала клиентов, подгоняла медлительных официантов, принимала ВИП‑ гостей и формировала допуск представителей прессы. Выматывалась я сильнее, чем в банке: днем – работа в офисе, вечером – работа вне офиса, однако в компании было полно красивых молодых людей, и если уж посвящать работе по пятнадцать часов в сутки, предпочитаю ди‑ джеев и коктейли с шампанским возне с портфелями ценных бумаг.

На цветном экране возникла надпись «сообщение». Письмо по телефону? Я думала, только старшеклассники и голосующие за «Кумира Америки»[65] обмениваются эсэмэсками. Никогда раньше я не получала и не посылала «текстовиков». После секундного колебания я нажала кнопку «читать».

Ужн сгдн 9? Кипр дт на Зап Брдв До ск св.

Что за чертовщина? Зашифрованное приглашение на ужин, это понятно, но где и с кем? Единственной ниточкой, ведущей к автору послания, был незнакомый мне номер 917. Я набрала его, и сразу же отозвался запыхавшийся девичий голос:

– Привет, Бетт! Что стряслось? Придешь сегодня? – В трубке затараторили, похоронив робкую надежду, что это просто ошиблись номером.

– Привет, а это кто?

– Бетт! Это Элайза! Мы работали вместе по двадцать четыре часа в сутки в течение семи дней за последнюю неделю! Собираемся отметить, что отделались, наконец, от чертовой кэндисовской вечеринки! Будут только свои. Придешь к девяти?

Я собиралась встретиться с Пенелопой в «Черной двери» – совсем забросила подругу за время зимней спячки, вызванной безработицей, но нельзя же отклонять первое приглашение от новых сотрудников.

– Уф, да, конечно, с удовольствием. Напомни, как название ресторана?

– «Киприани даунтаун», – озадаченно отозвалась Элайза, видимо, не веря, что я не смогла понять этого из ее послания. – Ты там бывала, надеюсь?

– Конечно, мое любимое место. А можно прийти с подругой? У меня уже были планы на вечер, и…

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒