Как это было 3 страница

Все шесть защитников родной сопки заработали руками, посылая снаряд за снарядом, в виде камней, в наступавшего противника.

У которого, за спиной, неожиданно, раздалось громкое. - Ура!

Это к ним в тыл, обойдя сопку, и до поры выжидавшие наступало пять человек, во главе с Громовым Генкой, то есть Грома и моего брата Владимира, то есть Старшего Смолы. Они всё ни как не могли решить кто из них главный. И сошлись на том – Что один будет старший, а другой главным.

«Китайские» стали отступать в сторону Голдобина, к окружной дороге. Где их давно дожидалась ударная группа, наша «засада». Состоящая из пяти «Голдобинских» с командующим Девятень Анатолием во главе,

-53-

то есть Девяткой. Окруженный с трёх сторон противник оставил поле боя за нами, и бежал к своим баракам, зализывать раны, то есть отстирывать рубашки после карбида, а возможно и штаны.

А мы, победители уселись на гребне сопки и закурили свои «Бычки», как уставшие бойцы на привале.

Сейчас на месте былых сражений возводились складские помещения.

И победителем оказался сторож. Как в том анекдоте – Пришли немцы в лес. Их оттуда выбили партизаны, затем немцы стали выбивать партизан из леса, но вдруг вернулся лесник и выгнал и тех и других из леса.

Склады стояли без дверей и окон, но внутри уже настилались полы. Посередине стояли ящики с гвоздями. Мы же, сама простота, разойдясь в разные стороны, стали собирать разбросанные по полу гнутые гвозди, а если попадались целые, даже относили к ящикам и высыпали туда.

Неожиданно ворвался огромный, взлохмаченный мужик, наверно спал в сторожке, и закричав – Ага! Попались! - Кинулся на нас.

Мы с Сашей дружно выпрыгнули в разные оконные проёмы, и что было духу, припустились бежать в сторону бухты.

Сторож от нас не отставал и уже у самых магазинов его схватил мужчина в фуражке с крабом – Ты, что пацанов обижаешь!?

На что тот в ответ выматерил нашего заступника, после чего, получив зуботычину, разбрызгивая лужу, проехался по ней спиной. Вскочив на ноги, припустился бежать в ту сторону, откуда так необдуманно прибежал. Подойдя ко мне, Чумурудный глядя вслед убегающему мужику, задумчиво сказал – Парадокс в гору бежит быстрее, чем с горы.

- Ну что за шум, а драки нет, – подошёл к нам наш заступник.

Да вот, – и я достал из кармана несколько гнутых гвоздей.

И за эту …… и он матюгнулся, - Этот паразит вас чуть не зашиб?

Я рассказал, что нужно отремонтировать лодку и что мы собирали только гнутые гвозди, которые всё равно выкинут.

На вопрос - Зачем вам лодка?

- Бутылки ловить – неожиданно сказал Саша и добавил, - Чтобы сдавать. А я хотел уже соврать, что рыбачить. Зачем вам деньги нахмурился мужчина. Чумурудный насупился, промолчал.

Я книжки покупать, а у него маленькие сестрёнки. И добавил

– И отца нет. Зря сказал – Саша на меня обиделся.

- Пацаны ни куда не уходить, ждите меня.

Мореман зашёл в магазин. Вскоре он вышел с авоськой набитой какими-то свертками.

- Пошли за мной, здесь не далеко - махнул ладонью куда-то в сторону. Вскоре мы подошли к тому СРТМ, мимо которого проплывали, и на который грузились сети.

- Я здесь Дедом. Я недоумённо посмотрел на него. Бороды не было.

-54-

Заметив это – засмеялся – На флоте Дедом зовут главного механика.

- Ого! - подумал я, - Самый главный механик.

Заходя по трапу на борт судна, дед сказал стоящему у трапа, с красной повязкой на рукаве матросу, – Они со мной. Проведя нас в кубрик, показал на диваны, обшитые дерматином – Располагайтесь.

Просунул голову в квадратную дырку в стене и весело прокричал

– Любаша! Сообрази нам, чего ни будь.

Неожиданно на полке перед дыркой появилась кастрюля.

На ум, почему-то пришло, – Сим - Сим откройся!

Ешьте пацаны, меня зовут Григорием Степановичем, – накладывая в огромные миски наваристый, вкусно пахнущий борщ, сказал Дед.

- Меня Витя, а его Саша, - мотнул я головой в сторону приятеля. Да вы пацаны не стесняйтесь, всё равно выльется за борт, экипаж гуляет, скоро в рейс, а там гулять некогда, надо работать.

- Готовится много, а есть-то некому. Кто дома чифанит, кто в кабаке.

На второе мы ели гречневую кашу с подливом. Я пожалел, что много съел борща, гречку я любил, но был уже сытый. Затем Григорий Степанович повёл нас куда-то вниз по железному трапу, постучался в каюту. Выглянул заспанный мужчина и вопросительно посмотрел на Деда.

- Федя такое дело пацанам нужно помочь. Я тебе вчера велел избавиться от посуды, ты как?

Тот развёл руками, – Когда? Всю ночь регулировал дизель.

- Ну и ладненько. Вот его зовут Саня, а его и посмотрел на меня.

- Забыл? – обиженно подумал я, и буркнул – Виктор.

- Отдашь всю порожнюю посуду, пройдешься по каютам - неопределённо мотнул головой. Завтра чтобы ни одной. Приедет Михайлович потом регистр. Пойду готовить документацию. Дашь им с собой по буханке.

- У нас есть хлеб – встрял я.

- А ты маслопуп молчи, когда старшие говорят.

Во мне сразу проснулось неприязненное чувство к Деду.

- Наш хлеб не чета береговому хлебу. Дашь им по мешку. Чтобы потом вернули, надо же им в чём-то нести всё. Когда будете выносить, на трапе скажите вахтенному, Григорий Степанович разрешил.

Вскоре мы, с Сашей весело пыхтя, несли на спине по мешку с бутылками. Помимо этого Саша перекинул через плечо сумку из-под противогаза, в котором стояла полная банка с борщом

- Светке и Наташе, - радовался он. Сверху в мешках завёрнутые в газеты лежали огромные буханки хлеба. Хлеб ещё был горячий. Неся мешок на спине и, спотыкаясь, я мысленно прикидывал, какие в первую очередь куплю книги, в среду, в книжном, букинистическом магазине.

На «Деда» уже не обижался, моторист объяснил, – «Маслопупами» зовут машинную команду, а палубную команду – «Рогатыми»

-55-

Носили бутылки допоздна, моторист Федя договорился с вахтенным, на рядом стоявшем судне и нас пропустили собрать «пушнину», так в шутку называли сбор посуды. Уже затемно возвращались порожние домой, после того, как отнесли на СРТМ пустые мешки.

Особенно меня поразило в одной каюте количество пушнины.

Когда один мужик поднял крышку дивана, всё пространство под ним было забито «пушниной». На следующий день с утра занялись переноской добытого на приёмный пункт.

Приёмщик стеклотары объявил, что ящиков на всех не хватит. И мы приуныли, на наше счастье подошла машина, с которой стали выгружать пустые ящики и загружать уже заполненные. Мы решили, пока я буду закладывать всё в ячейки, Саша принесёт один мешок, потом сменимся. Когда почти всё перенесли, стала подходить наша очередь. На всякий случай заняли ещё одну очередь.

Когда я возвращался, с очередным мешком, Саша уже всё сдал.

Общий итог на каждого пришлось более двухсот рублей.

На следующий день наступала долгожданная среда.

Для меня были праздниками два дня недели, среда и суббота.

В эти дни с утра в букинистическом магазине принимали книги от населения, а после обеда выносили в зал. Магазин находился напротив дома офицеров флота. Рядом с главпочтамтом. За пол часа до окончания перерыва, я занимал свой обычный пост. У левой створки двери. Правая открывалась наружу, и я проскальзывал вовнутрь.

Так до этих пор не могу понять, почему все выстраивались, как стадо баранов, вплотную к правой двери. Продавщица постоянно ругалась

– Отодвиньтесь, дайте открыть дверь. Но задние покупатели напирали на передних. И моя радость от встречи с новой книгой, отодвигалась, минимум на пять а то и десять минут.

Зайдя в зал, я сразу же проходил к тому месту, где продавщица выкладывала книги. Я заранее всё присматривал через стекло двери.

Набирал целую стопку, и, отойдя в сторонку, долго отбирал, какие купить. Соизмеряя с сумой имеющейся у меня. Сначала читал аннотацию, про что книга. Затем перелистывал, выхватывая из текста отдельные фразы. Если книга меня заинтересовала, откладывал в отдельную стопу. И если кто ни будь, подходил, обычно говорил – Извините, эти я уже купил. Продавщицы, внимательно следящие за покупателями, обычно не обращали на меня внимания. Они давно приметили меня, как постоянного своего клиента, и знали, что я не украду ни одну книгу. И так же давно знали о моём тайнике, но делали вид, что не замечают, как я мухлюю.

Когда у меня не хватало денег, на какую ни будь, или несколько книг, Я садился на корточки, подле стеллажа. Как бы разглядывая книги стоящие внизу на полках. Отодвигал первый ряд книг. Это было полное собрание

-56-

сочинений В. И. Ленина, и там где была пустота, за книгами, прятал отобранные. Когда у меня появлялись деньги, я сразу же проходил, к этому месту, доставал своё сокровище и шёл расплачиваться в кассу.

Однажды продавщица пошутила

– А мы уже хотели их продавать, думали, не прейдешь.

В этот день я увидел полное собрание сочинений Шекспира, дореволюционного издания.

Я был очарован, до сих пор не могу себе простить, что тогда не купил Шекспира. Стоил он 150 рублей, и деньги такие были с собой.

Но пересилила любовь к приключенческой литературе.

И я стоял как тот осёл, справа мешок с сеном и слева мешок с сеном, не зная с какого начать, так и умер с голоду. Возле себя я сложил, двенадцати томное собрание сочинений Жюль Верна и шесть томов Майн Рида.

Кучу БП и рамок, среди них Штильмарка «Наследник из Калькутты». Как чувствовал. Сегодня выбор был богатый.

Но Шекспира не понесёшь прятать, слишком дорогой.

Я разглядывал редчайшие гравюры, каждая гравюра накрыта, прозрачным пергаментом. Смотрел и умилялся, а рядом со мной пристроился какой то мужчина и, делая вид что, листает книгу, а сам с нетерпением посматривал в мою сторону. А я книги не выпускал из рук.

И неожиданно я обратил внимание, что он держит книгу вверх ногами. Тогда я решился и протянул ему стопку книг. Он сразу же побежал к кассе. Домой я шёл довольный, и всё, норовил остановиться и перелистать какую ни будь книжку. Но на душе лежало чувство неполного счастья – не хватало Шекспира, которого держал в руках, и я мысленно снова его перелистывал, разглядывая изумительные гравюры.

Вечером, когда стало темнеть, зашёл за братом Громов Геннадий и позвал играть в лото. Играть собирались возле его барака.

Все играющие приносили с собой табуретки.

На улицу выносился длинный грубо сколоченный стол, и все усаживались вокруг него. Иногда места не хватало, кому не досталось места за столом, тот пристраивался у завалинки.

Как правило, собирались одни бабки, к которым пристраивалась ребятня.

Они всегда принимали нас в свою компанию. Только сейчас имея какой-то жизненный опыт, понимаю, почему они это делали. Некоторые играли на четырёх, и даже на шести картах, и днём не давали нам играть.

А как стемнеет, всех принимали, пусть даже придется играть только на одной карте. На каждую семью приходилось по одной маленькой комнате. Где и двоим то, было негде разойтись, да и детишки вечно крутятся под ногами. Бабки были отличные психологи, и умели нас удержать около стола, игрой в лото. Тем самым, давая возможность взрослым, уединится.

Удерживали нас около себя, только бы не мешали взрослым, заниматься

-57 -

своими взрослыми делами. В то время ни в одной семье не было телевизора, и ни что детвору не удерживало дома.

Я пошёл тоже поиграть в лото. Мне досталось две карты. Сколько бы не играли, все оставались при своих деньгах. Редко кто много выигрывал. Одна карта стоила одну копейку. Коробок спичек стоил десять.

Иногда было очень даже весело. Проявлялись черты человека, кто есть кто. Жадный или нет? С охотой займёт, если ты проигрался или побоится, что ты у него выиграешь его же деньгами. Какая ни будь бабка, весело начинала выкрикивать номера бочонков, так быстро, что некоторые не успевали закрывать. Некоторые переспрашивали, - А это что?

Например, кричат, – Барабанные палочки, это значит - одиннадцать.

Бабка – восемьдесят. Дед – девяносто. Туда сюда – шестьдесят девять. Война – сорок один. Прокричали – Кол. Значит один и тут же кто-то весело кричит, – Середина. И какая ни будь бабка, которая ожидала закончить на низ, после объявления - Кол! - шепчет тебе бы этот кол.

После объявления, - Середина! Проверяют по бочонкам, бывает, что ошибся, не расслышал, бабки то глухие. Делят банк пополам и отдают выигравшему. Затем все докладывают в банк стоимость количества имеющихся карт. Бабушки строго следят за банком, и иногда говорят - Банк не сходится, такой-то, забыл доложить в банк.

При окончании верхней строчки – все докладывают в банк, кроме закончившего. При низе выигравший забирает весь банк. Иногда бывает спор. Это когда закончили одновременно несколько человек. Никто не убирает фишек с карт, одновременно достают три бочонка и выкрикивают, если ни кто, из спорящих не закончил, три бочонка убирают в мешок, а игра продолжается, После объявления – Низ! Мешок переходит к другому играющему. И передаётся по кругу, после каждого снятия банка. Когда ко мне перешел мешок я начал также как и бабки выкрикивать «война», жиды", кочерга. Все знали, что это сорок один, тридцать три, и семь.

Но когда объявил, - День рождения, а следующий бочонок – Победа.

Все сразу же начали наперебой спрашивать

- Победа это что? А день рождения?

Ну, совсем без понятия, победа это сорок пять. Ответ их устроил.

- А день рождения. Это мой день рождения.

Да откуда мы знаем, когда у тебя день рождения – возмущались бабки.

- Двенадцатого января, когда родился Джек Лондон - объявил я.

И игра продолжилась. Иногда я объявлял – Закрывашка!

А это ещё что? И я выкладывал вынутый из мешка кружок картонки.

Их целую горсть, высыпали в мешок с бочонками, во вчерашней игре.

Над головой под самой крышей барака горел фонарь, разбрасывая тусклый красноватый свет над склонёнными головами.

Играли допоздна, пока родители не начинали загонять детвору по домам.

-58-

Только и слышно было – то тут то там.

- Витя домой! Гена домой! То. ли… к! – певуче так с растяжкой.

А Толик увлечённый игрой кричал

– Мама я сейчас ко.. о.. о. нчу!

И какая ни будь, весёлая бабка добавляла – Тогда пойдёшь, подмоешься!

На её реплику все взрослые дружно смеялись.

А детвора в недоумении – и над, чем смеются?

Подходим с братом к дому. Грозный, заслышав шаги вблизи с калиткой – приглушенно тявкнул и тотчас испуганно замолк, виляя хвостом.

Как же? не узнал, облаял, хозяев. Через год он погиб.

Днём отвязался и довольный стал бегать вокруг бараков.

Как рассказывали, ни кого не трогал, и даже не лаял. Просто весело бегал вокруг домов. Проезжала машина с собачниками. Были и такие.

Ездили по городу и отстреливали собак или ловили проволочными петлями – душили. И всё это на виду у детей.

Говорят машина, даже не остановилась. Как медленно ехала, переваливаясь с рытвины на рытвину, так и ехала. Только слышали, как с кабины выглянуло дуло, раздался хлопок, и Грозный забился в пыли.

Задние лалы у него парализовало, и почти двести метров он полз к дому, перебирая передними. Когда он заполз за калитку, мы с Вовкой мастерили самокат, прилаживали к доске подшипники.

Побросав инструмент, подбежали к нему, и он успел нас по одному разу лизнуть, как бы попрощался.

После чего уронил голову, и глаза начали стекленеть.

А тогда в шестидесятом был ещё живой, а наступившею зимой, когда Барзыкин старше Вовки на пять лет, забежал к нам на огород и начал Вовку избивать, Грозный разорвал брезентовый ошейник и кинулся на малорослого, кривоногого Барзыкина сбил с ног, начал его грызть.

Спасло того то, что на нём был надет тулуп, а дома был наш отец, который выбежал из дома, и отогнал собаку.

Барзыкину же сказал - За калиткой он ни кого не трогает, а здесь его территория, зря ты сюда забежал.

Отец почему-то даже не спросил из-за чего драка.

Был конец лета, мать с отцом возмущались, что ночью уже прохладно, а ЖКО затеяло капитальный ремонт барака.

Полы кое-где прогнили насквозь, и рамы нужно было подправить.

На время ремонта для жителей барака недалеко построили за два дня временное жильё. Это был сколоченный из горбыля сарай, метров пятнадцати длиной, разделённый тонкими, с щелями стенами, на шесть частей, по количеству семей проживающих в нашем бараке. Клетушка, которую выдели нам, была высокая. Внутри сколочены нары, на которых нам предстояло спать до весны. Отец нас обнадёжил – Последний год помучимся.

-59-

Скоро получим новую квартиру на «Видовой площадке». У нас была первая очередь на улучшение жилищных условий.

Отец давно бы получил квартиру, но всё ждал, когда же начнут заселять семидесяти шести квартирный дом по Калининской улице. Но нам предстояло, немного мучится ещё три года, дом заселяли в 1963 году.

А дом строился тринадцать лет. У нас не было ни холодильника, ни ковров, ни телевизора. Правда, родители стояли в очереди на эту роскошь, и мама регулярно ходила отмечаться в магазинах.

Если не будешь отмечаться, могут вычеркнуть из списков. В году 62 подошла очередь на телевизор с экраном сантиметров 15 по диагонали.

То-то радости для всей детворы близлежащих бараков.

Отец уже был и не рад, что купил телевизор. В доме постоянно толкались посторонние. А мама, сдерживаясь, мыла полы после ухода гостей.

Как-то в воскресенье отец принёс купленную на барахолке линзу, и экран стал больше, чуть позднее принёс какую та плёнку и пристроил на экран, когда показывают деревню – трава зеленная, небо голубое, но неприятно смотреть на разноцветное лицо на экране.

Однажды вечером сидя перед телевизором, родители обсуждали важный вопрос, следует ли детям смотреть фильм, о котором написано – Детям до 16 лет смотреть не рекомендуется. Отец показал на экран пальцем и сказал маме, – Смотри Ткачёв. Это был комментатор. Отец стал рассказывать, что у комментатора одна рука и из-за пиджака этого не видно.

- А ты откуда знаешь про это, – спросила мама.

- Так мой Батя с его отцом дружил, где-то в тридцатых годах комсомольцы стали разыскивать могилы расстрелянных минёров. А памятник уже сделали, и там стояло Ткачёв – один из расстрелянных.

Так вот Ткачёв подошёл к ним, и спрашивает - Что сынки ищете?

Те, мол, - Могилы минёров.

- Да не там сынки ищете. Повёл на место расстрела и показывает,

– Здесь такой-то, здесь такой, здесь не надо выкапывать я должен лежать.

Те, – Как так? И его отец, - родитель показал на экран телевизора, - Рассказал, как их предварительно за день до расстрела, привозили копать могилы, каждый для себе. А когда вывозили обратно на гауптвахту, начальник караула, на ходу выкинул Ткачёва из кузова машины, а солдатам сказал, – Если скажите, вам не жить.

И те сказали начальству, что по дороге тот сам где-то выпрыгнул.

Начальник караула приходился бежавшему минёру кумом.

А Ткачёв потом со стороны наблюдал, как расстреливали его товарищей. И запомнил, кто, где похоронен. Такие дела.

Отец помолчал, и неожиданно сказал мне и Вовке,

– Идите на кухню, поиграйте в шахматы что ли. Нельзя вам смотреть этот фильм. Выгнав нас на кухню, родители с чувством выполненного

-60-

долга, закрыли двухстворчатую дверь и сели перед телевизором.

Телевизор стоял в левом углу, экраном к двери.

Как только фильм начался Вовка взял табуретку и приставил к двери. Над дверями было пространство, в пять сантиметров, оставленное отцом, когда навешивал дверь, специально, чтобы зимой тёплый воздух от печки из кухне шёл в комнату.

- Не достаю, – прошептал мне брат.

Я пошёл в чулан и принёс маленькую табуретку, на которую садился отец, когда ремонтировал обувку. Брат взгромоздил на большой табурет маленький и полез на это раскачивающее сооружение.

- А сейчас высоко, – недовольно прошептал Вовка.

Но всё же как-то пристроился. Держась за верхний проём обеими руками, прильнув к щели и изогнувшись, стал жадно смотреть за развивающими событиями на экране. Вскоре, разочарованный, спускался вниз, стараясь не шуметь, и не зацепить громоздкое сооружение.

- Ерунда – комментировал он – Целуются, муть голубая.

Я полез наверх. На экране виднелась голова мужчины, даже не голова, а затылок. Мужчина целовал женщину, а может и не женщину, потому что кроме пряди длинных волос и затылка актёра ничего не было видно.

Ни губ, ни лиц, да и экрана видна только третья часть.

Я согласился с братом – Ерунда. И разобрав, с таким трудом сооруженную пирамиду уселся за стол выигрывать в шахматы.

В шестидесятом у нас не было телевизора, но зато был живой Грозный и Барсик, который смело подходил к псу, и если в миске было, что ни будь вкусненькое, принимался это уминать.

А тот обиженно залезал в будку, и, положив на передние лапы голову, смотрел, как в его миске хозяйничает кот. В летние, школьные каникулы кота мало интересовало содержимое миски Грозного, потому что я находил время сбегать на пирс, с которого всегда мог наловить ему рыбки. Когда я ему бросал рыбу он осторожно подходил к ней, как-то боком, и начинал с ней играть как с пойманной мышью. Рыба была вся живая.

Барсик изогнув спину дугой, хватал её лапами и подпрыгивал вместе с рыбой. Выпустив из когтей рыбу, делал прыжок в сторону, с интересом наблюдая, как она трепещется в траве, оставляя на ней чешую.

Кот повторял свои прыжки до тех пор, пока рыба на воздухе не засыпала. Тогда он подходил, и с урчанием начинал её пожирать с головы.

Почему-то всегда с головы. И если в это время попытаться забрать рыбу, мог цапнуть острыми когтями. Моё не тронь!

Когда кот был моложе, то постоянно гадил в доме, и что только отец не делал. И тыкал его в оставленную лужу и лупил веником. Всё было бесполезно. И когда проводил очередную экзекуцию над котом, тот сильно его цапнул за руку так, что, отец разозлившись, велел отвезти кота подальше

-61-

от дома. И как только мы с братом не уговаривали, не делать этого, отец был неумолим. Мы переехали с котом, посаженным в хозяйственную сумку, на катере с Диомида в город.

С 36 причала пошли на поезд, электричек тогда не было, и с Мыс Чуркин поезда не ходили.

Отъехали на Океанскую, откуда два километра шли до трасы. Перешли её, углубились в лес, зашли подальше, где и оставили кота под ёлкой.

Прошло больше месяца, когда Барсик неожиданно, заявился домой, исхудавший, весь ободранный и голодный.

Отец вынес вердикт, – Если нашёл дорогу к дому, это его дом.

Но что удивительно Барсик стал чистюля. И ходил только на улицу и банку из-под пресервов с песком, стоящую у печки, пришлось выкинуть.

Даже зимой если ему приспичит, осторожно лапой тянул с меня одеяло, и не мяукал. Я вставал с раскладушки и в одних трусах, набросив на плечи одеяло и сунув ноги в валенки, сонный шёл открывать ему дверь.

Скинув крючок с двери, и выпустив кота на улицу, терпеливо ждал, ёжась от холода. Наконец раздавалось долгожданное мяуканье, и я как швейцар распахивал перед Барсиком дверь.

Кот заходил, держа хвост трубой. Важный усаживался на половике и дожидался когда я лягу и накроюсь одеялом. На которое, он тотчас запрыгивал. И, в сопение спящих людей, вплеталось довольное урчание Барсика, улёгшегося у меня в ногах, поверх ватного одеяла.

Закончил он свою песню, почти как Грозный, не намного пережив его

Кто-то, развлекаясь с мелкокалиберным ружьем, стреляя по воробьям и кошкам, подстрелил нашего Барсика. и кот повторил то, что до него сделал Грозный, приполз умирать, во двор своего дома, к которому он в свое время так стремился, когда его изгнали из него.

Лето подходило к концу. Всё чаще я стал замечать, что воздух тянул прохладой. Листья желтели и цвета листвы до сих пор бывшие яркими, как-то поблекли и потускнели.

Только под окном ещё расточая вокруг аромат, цвели поздние цветы, которые мама выращивала, чтобы срезать 1 сентября.

Сделав два больших букета, вручала мне и Вовке, чтобы мы их отнесли в школу учителям четвёртой школы, где мы учились.

Но до этого момента ещё оставалось дней двадцать.

Однажды пришёл Чумурудный и сказал что лодку «свистнули».

Генка Громов предложил пройтись вдоль берега, чтобы отыскать её. - Пойдём всей «кодлой» - сказал он.

К этому времени всё чаще в наш лексикон проскальзывали жаргонные

словечки. Явное влияние улицы. Часы называли – котлы.

Документы – ксивы. Дом – хаза. И кто ни будь, обращаясь к такому же подростку как сам, спрашивал – Ты по Фени ботаешь?

-62-

То есть, говоришь ли ты на воровском жаргоне?

Ответ всегда один, – По Фени ботаю, ни где не работаю.

Не для кого ни секрет – воры не работают и живут за счёт того, что сумеют украсть. То есть паразитируют на обществе.

Отыскивать лодку нас отправилось человек шесть.

Решили, что если найдём плоскодонку, вполне хватит отмахаться от воров, укравших лодку.

Четверо – Громов Геннадий, мой брат Владимир, ещё один Владимир – Немцов и Андриенко Витька пошли по берегу в сторону Змеинки.

А я и Саша пошли в сторону Мыса Голдобина вдоль бухты Диомид.

Расстояние было поменьше и если не попадётся наша лодка, вернёмся и успеем догнать остальных.

Мы с Чумурудным прошли до последних причалов и даже заглядывали под каждый пирс и причал, попадавшиеся на пути. Лодки ни где не было. Мы обратно шли быстрым шагом, чуть ли не бегом.

Догнали своих парней уже перед самым судоремонтным заводом, где вся территория огорожена колючей проволокой, кругом вооружённая охрана.

Да что охрана для подростков!

Мы спокойно прошли у самого берега по камням, выступающим из воды. При этом Витька Андриенко поскользнулся на валуне покрытым морским мхом ядовито изумрудного цвета, замочив одну штанину по колено.

Мы шли вдоль берега и смотрели по сторонам. Кругом суетились рабочие в брезентовых робах, кто-то катил тележки с какими то болванками. Кто-то работал со сваркой. Проходя мимо сварщиков, мы прикрывали ладонями глаза. Чтоб, как говорили - Не поймать зайца.

А «зайцев» пробовали ловить все. Если нечаянно поймаешь зайчика от света сварки, глаза очень сильно болят потом, а не сразу.

Вовка однажды так «наловился», что всю ночь кричал криком от боли.

И только тогда успокоился, когда мама закапала что-то ему в глаза.

Мы шли парами, чтобы не бросаться в глаза рабочим, метров за 20-30 друг от друга. Иначе бы сразу на нас обратили внимание, как на группу посторонних на территории завода, к тому же военного. Через завод мы дошли до самой переправы «Змеинка». Здесь прохода не было. Стоял забор из сваренных металлических листов, высотой метра три. Но под воротами над железнодорожным полотном, можно было пролезть, только чуть-чуть согнувшись. Проход был высотой сантиметров семьдесят.

Вышли на пирс. Это был понтон, с внутренними отсеками, заполненными водой. С него какие-то пацаны ловили рыбу. Посмотрев немного на любителей рыбы, мы направили свои стопы, опять же под ворота.

Здесь солдаты с мокрыми от пота гимнастёрками выгружали из полувагонов огромные брёвна леса. Вокруг пахло прелой древесиной, через которую пробивался свежий запах кедрового леса. Поверженные гиганты,

-63-

лёжа на земле, плакали слёзами янтарного цвета. Которые стекали в виде смолы то тут то там.

Справа от места разгрузки находились причалы, в виде мостков.

Рядом качались на мелкой волне мотоботы и плоскодонные шлюпки.

На одном из мостков, кверху килём лежала наша лодка, возле которой сидя на корточках два подростка старательно водили кистями, иногда окуная в банку с голубой краской

Мы встали, рядом окружив незадачливую парочку.

Гром развязанной походкой подошёл и процедил сквозь зубы

– Пацаны вам давно не чистили мурло?

Те испуганно на нас покосились. Один, отложил кисть и, разгибаясь,

– А в чём дело, что за драка шума нет?

- Это наша лодка, – Генка ткнул в сторону плоскодонки пальцем.

А мы её купили! – гнул свою линию незнакомец.

На вопрос – У кого? И когда?

Неопределённо пожал плечами, пряча глаза. Явно не умеет врать.

Я неожиданно расставил все точки над i.

- Схожу к Витьке, он живёт недалеко, возле конечной остановки, он наверняка знает, у кого вы купили лодку.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒