Как это было 2 страница

- Да какой хозяин! номеров нет, названия нет, я кое-как вытащил её на берег. Была затоплена, воду больше часа вычерпывал, её пригнало течением. Смыло, наверное, штормом, с какого ни будь МРС.

Я такую же лодку видел на МРС. Рыбаки с них ставят сети в море.

-42-

- Да пожалуй ты прав – согласился я с приятелем. - Давай перегонять в бухту Диомид.

Мы принесли две доски, метра по два длиной, спрятанных под причалом, там же лежала ржавая жестяная банка из под томат пасты, ёмкостью литров на пять.

- Ну, ты и запасливый – удивился я.

- А что зря терять время, заранее подготовил – усмехнулся Саша.

Только ею черпать будет неудобно, и я подобрал две жестянки из-под тушенки, валяющиеся тут же на берегу. Примостив край банки на камне, я другим стал рихтовать её, получился маленький совочек.

- Пригодится червей копать – заулыбался Саша.

Столкнув плоскодонку в воду мы запрыгнули в неё, при этом я сильно ударился правой коленкой об борт лодки. Пока я массировал коленку, удар пришелся по нервному узлу, Саша пытался оттолкнуть лодку подальше от берега. Но набежавшей волной от буксира, проплывшего невдалеке, нас развернуло бортом к берегу, который быстро приближался.

Я тут же схватил доску и стал помогать приятелю, оттолкнуть подальше от берега шлюпку. Она уже билась днищем об камни, не видимых из-за тонкой маслянистой плёнки топлива разлитой по поверхности бухты.

Все наши усилия были напрасны. За первой волной набежала следующая, и я уже боялся, как бы лодку не разбило об камни.

Волны следовали одна за другой, как бегущие, в шеренге, в атаку бойцы через каждые 2-3 метра.

Наконец волнение вод прекратилось, и только я захотел, посильнее оттолкнутся от берега, боковым зрением заметил другой буксир появившийся из-за мыса, со стороны бухты «Диомид» - Давай переждём, – крикнув Саше, я выпрыгнул из лодки.

На его недоумённый взгляд, объяснил, – Чтобы облегчить посудину. Минут через десять удостоверившись, что можно не ожидать следующего нашествия волн, мы выгребли метров на двадцать от берега.

Грести было очень трудно. Доски были шершавые и, из-за отсутствия уключин, приходилось загребать доской, стоя возле борта, напрягаясь при каждом рывке. Доска постоянно норовила вырваться из рук в сторону кормы, и приходилось напрягать мышцы, чтобы не остаться даже без такого средства передвижения.

Наконец то мы обогнули Мыс Голдобина и вышли можно сказать на финишную прямую. Осталось грести минут тридцать - сорок.

Неожиданно впереди загудел какой-то буксир, идущий прямо на нас.

Мы, подставив ему, борт плоскодонки, быстро заработали досками, стараясь как можно подальше уйти в сторону берега. Но он неумолимо на нас надвигался, непрерывно гудя. Отвернув в сторону, буксир прошёл от кормы лодки метрах в четырёх. С рулевой рубки выскочил какой то крас

-43-

номордый мужик, и, грозя нам кулаком, что-то закричал. Ничего не было слышно из-за непрерывного гудка проносившегося мимо буксира.

Мы же, побросав на дно лодки доски, схватились за борта и уселись на скамейки. Так как нашу плоскодонку начало бросать то вверх то вниз, на волнах оставленных буксиром.

- Мы заняли фарватер – неожиданно сказал Саша, показав свою осведомлённость во флотском лексиконе. И пошутил

– Давай догоним буксир, узнаем, что там нам кричали, а то я не расслышал из-за этого гудка, а на прощанье ещё и сирену пожарную врубил.

Мы оба громко засмеялись, за смехом пряча свой только что пережитый страх от неминуемой гибели. Когда волны спали, мы продолжили свою одиссею, повернув нос лодки к берегу под углом градусов на пятьдесят. Через некоторое время показались причалы, стоящие на сваях. От нижних краёв которых, до воды расстояние было где-то от полутора до метра. Приблизившись к ним, перебирая руками, стоя в плоскодонке, мы двинулись в сторону Диомида.

- Так, пожалуй, легче – решили мы, пока не упёрлись в СРТМ.

На судно загружали в трюма с пирса, какие то сети и поплавки. Пришлось отвернуть в сторону, чтобы его обойти. Что потом проделали не одиножды. Пока мы следовали заданным курсом, Саша складывал на дно плоскодонки все попадавшиеся бутылки из-под спиртного.

Предварительно выливая из них воду за борт лодки.

Вскоре их набралось больше двадцати штук, почти все в мазуте. - Первый улов, - радовался приятель, - Только нужно отмыть. Сейчас оглядываясь назад, глядя на этих современных подростков упитанных, с золотыми серьгами в ушах. С причёсками в виде петушиных гребней зелённого цвета, или обритых наголо, гоняющих, на водных мотоциклах, по пляжам. С непременными наушниками от плеера в ушах, обкуренные наркотой, с пальцами в растопырку, шибко блатные. И……..

сравниваю с тем хилым, вечно голодным подростком, который мечтал только об одном – наловить побольше бутылок, чтобы их сдать

и на полученные копейки купить, что ни будь поесть своим младшим сестрёнкам. Одна из девчонок вообще всегда сидела дома, из-за того, что ей нечего было одеть. Когда прошли мимо Диомидовского завода, появился полузатопленный корпус судна со всеми срезанными настройками.

Тот служил для швартовки пассажирских катеров. Они приходили с 36 причала от центра Владивостока. И ходили по хитрой системе.

Если хочешь переехать на другую сторону бухты, на Змеинку, необходимо было знать - какой рейс сейчас делается? По схеме Центр - Змеинка – Диомид – Центр. Следующий рейс Центр – Диомид – Змеинка - Центр.

Можешь подгадать, а если не угадал, топаешь пешком до Завода «Радиоприбор» и мимо «бани» идёшь по проходу. Слева забор, справа забор,

-44-

которые тянутся километра два до жилых домов.

Проход шириной метра три и извивается в разных направлениях.

То свернёт налево, пройдёшь немного прямо, резко свернёт направо и так до конца. Не известно до какого?

Это место называется «Раздевалка» Здесь постоянно или насиловали или раздевали. А то и убивали. Иногда и то и другое сразу.

Откуда и пошло – Короткий анекдот – «Баня» через дорогу «Раздевалка».

Слева вход в раздевалку справа баня, а между ними метров тридцать железнодорожного полотна, с обеих сторон которого стояли трёхметровые заборы. Проезд на лакобаночный завод.

Через несколько лет его перенесли в Рыбный Порт, потом ликвидировали и перенесли в Находку.

На месте лакобаночного завода было отстроено огромное предприятие

«Радиоприбор» с сотнями хороших специалистов по электронике.

При Ельцине завод ликвидировали.

При Путине более двадцати цехов в трёх этажных зданиях занял супер-магазин «Зелёный остров» где торгуют в основном Китайским ширпотребом и техникой. Своё то не производим, а для своих людей нет работы.

Но нам с Сашей не надо ни в город, ни на Змеинку. Ни в баню.

Нам нужно срочно найти место для своей лодки

Недалеко от переправы, метрах в десяти, кормой приткнулся к берегу баркас, с которого с обоих бортов свесили ноги, человек двадцать пацанов. Они ловили рыбу, краснопёрку. Видя то, как, один, то другой резко дёргают рукой кверху, подсекая рыбу, а иногда и вытаскивают, я определил, что подошло время клёва.

По себе знаю, иной раз просидишь несколько часов, и ни разу не клюнет.

Сверху кто-то приветственно прокричал мне – Привет Смола.

И среди подростков разглядел своего однокашника Миксю.

Над всеми, он возвышался на целую голову. У нас в школе он был самый высокий. В те не столь далёкие времена, ни один подросток не остался без прозвища. Или как у нас ещё говорили кликухи.

Я Смольников – значит Смола. Он Михалёв – значит Микся.

Белов – Белый. Солосниченко – Сало. Золото – Золотарёв.

Зимовец – Зима. Малиновский – Малина. Ни один не остался без кликухи. При посторонних друг друга называли только кличками, ну прямо как собаки. Но при том, общаясь, друг с другом только по имени.

- Иди к нам - прокричал Саша. Клёв идёт полным ходом. До этого ни черта не клевала. Смотри, какой секач, - и поднял над головой извивающуюся в его руках, краснопёрку – сантиметров тридцати.

Секачами мы называли крупную пойманную рыбу. - Подожди! Скоро подойду, – прокричал я наверх.

Осторожно мы с Сашей погребли к берегу, стараясь не зацепить за лески у

-45-

удочек. Вытащили лодку на камни, Михайлёв нам помог.

- Порыбачим – предложил мне – У меня есть лишняя закидуха.

Обращаясь к Саше я предложил - Давай помогу тебе отнести бутылки, потом их сдашь, а деньги оставишь себе.

Нет, так не пойдёт, заартачился приятель. Всё пополам.

Но я всё же настоял на своём. Но он отказался, чтобы я нёс бутылки

– Что я убогий, в два приёма отнесу, а ты пока полови рыбу, заодно посмотри, чтобы не свистнули.

Свиснуть так пацаны называли кражу.

- Ну, Санёк как дела - обратился я к Миксе.

На Саш мне везло, соседом по парте тоже был Саша Хорук.

Знать, давая в те времена своим детям имена, все родители мечтали, чтобы их отпрыски стали Македонскими.

- Да какие дела, как сажа бела, вчера достал классную книгу. Три мушкетёра. На три дня дали почитать.

- Дай мне, на день - стал я его умолять.

- Завтра - великодушно он согласился.

Помогли закинуть мешок с бутылками на спину Чимурудному, мешок одолжил кто-то из знакомых пацанов Микси. Прошли по доске переброшенной с берега на корму бота, так мы называли деревянный корпус зверобойной шхуны. Со срезанными всеми настройками его использовали как пирс. Иногда корпус раскачивало волнами, принесёнными проходящими мимо судами.

Мы с приятелем уселись на деревянную палубу, свесив ноги к воде. Стояла жаркая погода, солнце припекало, так что в пазах деревянной палубы пузырилась смола. Под себя подложили обрывки картонных ящиков. Не дай бог измажешься, ни за что потом вовек не отстираешь. Закинули удочки. Наживкой использовалась мелкая ракушка, отодранная от подводной части шхуны. На берегу разжигался костёр, обкладывался камнями, сверху ложился лист жести, размером с пол метра.

Сверху насыпались чёрные, размером с фасоль ракушки.

От жара они раскрывались, а внутренность спекалась в маленькие твёрдые комочки, которые и использовались как наживка.

Удя рыбу, я посматривал в сторону плоскодонки.

- Боишься, свиснут - спросил Микся.

В это время, какой то затрапезный мужичёк наклонился над лодкой и стал перекладывать остатки бутылок в свою брезентовую сумку.

- Эй, Бич, положи всё на место – закричал я ему.

- Да какой это Бич, это «Богодул» – Засмеялся Микся.

«Бичами» называли моряков списанных с судна в отгулы. Никогда не имеющие собственного угла на берегу, они ошивались у знакомых моряков на судне, которым помогали пропивать зарплату.

-46-.

А богодулами называли бомжей, не имеющих ни места где можно переночевать, ни родственников, ни друзей. Вдвоём мы прошли на корму, предварительно привязав удочки леской за металлические кольца, торчащие то тут то там, на палубе.

При виде Микси, возвышающего надомной, чуть ли не на две головы, мужичёк весь как-то съёжился, и быстро стал выкладывать всё назад.

При этом, приговаривая - Я думал ничьи, вот и взял.

Мне даже, стало его, жаль, но приятель дороже.

- А это моя! – сказал он, доставая последнюю бутылку.

- Ладно, оставь – великодушно разрешил я.

Вернулись к удочкам. Саша то бишь Микся, стал быстро вытягивать леску, на которой трепыхалась краснопёрка, очень крупная. Мы даже для интереса замерили её коробком спичек.

- Целых тридцать пять – объявил довольный приятель после обмера рыбы. Пока он замерял рыбу, кто-то её держал, прижимая к палубе. Краснопёрка всё норовила покинуть нашу дружную компанию.

Кто-то предложил – Махнемся, я взамен дам две, тоже крупные.

- Нет - не согласился тот, - Сам похвастаюсь дома.

Вытащив садок из воды левой рукой, правой держа рыбину за жабры, опустил её в горловину. Когда он приподнял садок из воды, я увидел штук пятнадцать рыбин. Чувства азарта охватило меня.

Чем я хуже, подумал я и быстро отвязал удочку от кольца.

Но когда потянул на себя, понял что-то здесь не так.

Наверное, зацепился крючок – заметил кто-то.

- Сам вижу - буркнул я.

- Смола кита поймал – закричал кто-то.

- А за Смолу можно схлопотать – я надвинулся с кулаками на подростка.

- Да я чё, он тебя так назвал - и показал пальцем на Михайлёва.

- Он друг, а ты кто. Шпана китайская – подступил я к нему.

Дело в том, что большинство, находящихся здесь подростков жило в китайских бараках, так они назывались за то, что в них когда-то жили китайцы, а потом их выселили.

Были пацаны «Пихтовские» жившие на Пихтовой улице, были «Диомидовские», «Голдобинские» и много еще всяких группировок.

Но если кого ни будь, избивали в другом районе города Владивостока, все подростки объединялись.

И гордо говорили мы «Чуркинские».

«Голдобинские» всегда враждовали с «Китайскими» война шла в основном из-за сопки, у подножья которой стояли наши бараки.

За право сидеть на ней, шла война. Мы считали эту сопку своей.

Постепенно спускаясь в сторону Мыса Голдобина, она заканчивалась

дорогой, которая кольцом огибала её с юга. У дороги стояло двухэтажное

-47-

здание с трубой от кочегарки, куда я бегал боксировать. Подросток моего возраста, струхнул, зная, что я занимаюсь боксом.

Михайлёв тронул меня за плечо - Да ну его, давай выручать крючок.

Отмотав остатки лески от удочки, где-то метров десять, я стал ходить по палубе, дёргая рывками натянутой леской. Всё было бесполезно.

- Хорошо зацепился, зараза, жаль крючка – расстроился Микся.

Кто-то предложил пропустить гайку через леску. Я по доске спустился на берег и выбрал подходящую гайку. Гайка должна быть с небольшим внутренним сечением, в то же время с широкими краями. Насадив увесистую гайку на леску и дав небольшую слабину, я с силой кинул её вниз, под воду. И буквально сразу почувствовал, что крючок освободился. Что там происходило под водой? Не знаю. Но когда я вытащил леску, крючок был на месте. Рыбачить расхотелось. Подошёл Саша, и мы стали гадать, что делать с лодкой дальше. Договорились - что пока Микся рыбачит, присмотрит за лодкой, до нашего возвращения.

Я иду домой за цепью, а Саша за замком в магазин.

У меня было двадцать рублей, и этого должно было хватить.

Было лето 1960 год, а денежная реформа была проведена в1961. Хозяйственный магазин находился тут же недалеко. Зайдя в магазин, долго выбирали замок. Главный критерий выбора был – Чтобы дужка замка проходила в звено цепи и могла захватить сразу два звена. Наконец мы нашли именно такой, какой нам был нужен. Придя, домой я, долго искал цепь, которая раньше висела на гвозде в сарае.

И только выйдя во двор, обратил внимание, что у Грозного, нашего пса цепь удлинена, при помощи болта.

Пришлось наполовину лишить собаку веса цепи и маневренности.

Чему Грозный был рад, всё равно сидел целыми днями в будке.

Замкнув лодку на замок, за кольцо на носу, решили немного прогуляться по берегу, в ту сторону, откуда пригнали плоскодонку.

-Бутылки сдам завтра, всё равно занимать очередь нужно с утра – заявил приятель. Мы пошли вдоль берега, усыпанного хламом и всевозможными железяками. Вышли на отлогий берег, где обычно купались.

Здесь было сравнительно чисто, и берег устилала мелкая галька, а не огромные валуны как на том месте, где оставили лодку.

Улыбаясь, Саша сказал, – Утонешь, домой не приходи.

Мы оба рассмеялись, вспомнив как на этом самом месте, года два назад, тонул Павлик, а Витька Андриенко кинулся его спасать. Витька хорошо плавал и нырял лучше всех. И когда кто-то крикнул, – Павлик утонул, он, не задумываясь, нырнув с пирса, но не вынырнул. Зацепился трусами за трос, под водой и на этом тросе повис. Хорошо, что с нами тогда были взрослые пацаны. И один из них заметил пену, подымающуюся со дна.

Витьку вытащили, найдя по этой пене.

-48-

Павлика спасли раньше, напуганный убежал домой, и забежав к матери Витьки, сходу закричал, – Ваш Витька утонул.

Та, побежала к бухте, почему-то с ремнём в руке.

Мы в это время всей компанией поднимались ей навстречу.

Витька шёл, как ни в чем, ни бывало, и смеялся, какой-то шутке.

Буквально десять минут назад он лежал без сознания, а из него лилась вода, умело откачиваемая татарином Барзыкиным, парнем лет восемнадцати, который лет через десять погиб в море, вовремя шторма.

Утонул вместе с кораблём.

Витькина мать подбежала к Витьке и начала его лупцевать, тоненьким ремешком. А тот побежал впереди неё в гору, получая по мягкому месту от неотстающей от него матери.

С тех пор, как только мы уходили купаться, она выбегала на крыльцо и кричала ему в след, – Утонешь, домой не приходи!

Пройдя некоторое расстояние, мы с Сашей вышли к свайному пирсу, мимо которого утром проплывали на плоскодонке.

Раньше никогда не заходил так далеко, по территории завода.

Обычно прогулки ограничивались диким пляжем, перед заводом.

Пирс выдавался в бухту метров на десять. А длиной, вдоль берега был метров сто. Весь сколоченный из круглых брёвен, поверх которых были настелены широкие доски. У самого берега, мы залезли под него. И по поперечным брёвнам, скрепляющие сваи, пролезли вперёд.

Перед нами открылся удивительный мир.

Здесь вода на самом выступе мыса была абсолютно прозрачная, и дно просматривалось от косо падающих лучей солнца со стороны бухты.

Под водой на сваях развивались колонии, каких то рачков. Резвились табунки мелкой рыбёшки. Вон боком прополз серый краб, размером с ладонь. Густо росла морская трава, всевозможных фигураций. В виде лохмотьев, как перья лука. Какие то растения похожие на огурцы.

То тут, то там на дне лежали морские звёзды.

Некоторые лежали неподвижно, а некоторые шевелили лучами.

Водоросли как будто выбрасывали из своих чащ всё новую живность. Проплывали крупные экземпляры рыб, иногда мне неведомых пород. Под сваями море как будто дышало, ударяясь о брёвна небольшими волнами. Неожиданно наша идиллия была нарушена. От проходящего катера со стороны Змеинки, в нашу сторону понеслись волны, которые, вздымаясь, разбрасывали вокруг брызги, и чуть не сбросили нас с перекладин.

Мы с Сашей быстро вылезли наружу.

Когда я вернулся домой меня, уже дожидался Вовка, мой брат.

- Ну, наконец, то – произнёс он недовольно, где тебя черти носили.

- Мать оставила деньги, чтобы мы сходили в баню. И Генка Громов идёт.

Стоя возле бочки с дождевой водой, удивлялся – Какая вода тёплая.

-49-

И когда Генка зашёл к нам во двор предложил,

– У нас курева нет, а деньги вот. - И показал деньги оставленные мамой на баню, около трёх рублей.

Помоем друг друга в бочке, а деньги истратим. Все дружно согласились. Сильно припекало солнышко, вода была тёплая, и по виду чистая. Вовка принёс с дровяного сарая цинковый бак, в котором мама кипятила воду, когда стирала бельё. Сполоснул из дождевой бочки. Ведром наполнил. Все до трусов разделись. Мочалкой мылом намылили друг друга, и по очереди стали залезать в бочку. Затыкая, пальцами уши и нос окунались с головой в бочку. Снизу поднялась красноватая муть. Хорошо, что отлили чистую воду в бак, с которого кастрюлей, по очереди, полили сверху друг на друга. Кругом всё прибрали, бак и кастрюлю вернули на место, полотенце повесили сушиться на солнце.

Смело двинулись к «Низовским» магазинам за папиросами.

Выбрали моряка, по виду добрее. Он нам купил самых дешевых папирос «Байкал», мы ещё их называли гвоздики, за малый размер.

Я так до этих пор не понял, как мы из многих людей выбирали одного, - кто бы купил нам папиросы? Но никогда никто нам не отказывал.

Курил я давно чуть ли не с первого класса. Курила вся четвёртая школа, где директором был заслуженный учитель РСФСР.

Мама постоянно проверяла у меня и у брата карманы, на наличие табака. Но мы, заходя в дом, предварительно всё прятали под толь, среди дров.

У отца никогда папиросы не воровали.

Мы были воспитаны так, что никогда ни чего чужого не брали. Хотя хотелось попробовать то, что он курит. Мать не переносила табачный дым, но когда отец покупал трубочный табак «Золотое Руно» он засаживал меня с братом за работу. Мы брали папиросные гильзы и при помощи устройства, штыря и металлической трубки размером с карандаш, и шарниром поперёк. Засыпали табак вовнутрь, набивали ему папиросы.

Мама иногда просила отца, – Володя закури, - и ходила вслед за ним и нюхала. Аромат шёл просто непередаваемый.

В школе, как только наступала перемена, все ученики, бегом сбивая друг друга, спешили в туалет покурить.

Вокруг школы бесполезно найти хоть один окурок.

Даже был такой анекдот. – Учитель нашёл в горшке с цветком окурок и спрашивает у класса, – Чей окурок?

- Ваш Марья Ивановна, вы первая увидели.

Иногда наблюдал такую картину. Кто ни будь, выкинул окурок, а мальчишки обгоняя друг друга, кидаются к нему, с криками

– Чур, я первый увидел. Просили, кто завладел окурком – Оставь бычок.

На следующий день мама нам выговаривала - Куда вы дели деньги, которые дала вам на баню?

-50-

Кто-то из соседей сказал ей, что видели, как мы мылись в бочке.

Для малышей всегда была проблема – где взять деньги. Хочется и конфетку, и выпить газировки, которая продавалась, чуть ли не на каждом углу. На тележке закреплённая колба с сиропом, к которой подведёна вода и газ из баллона. Стакан воды стоил тридцать копеек.

Во всех магазинах в рыбных отделах стояли чаны с красной икрой, стоила она шестьдесят рублей, а зарплата в среднем была тысячу и выше.

Все полки были заставлены консервированным крабом, который стоил очень дёшево.

Да его и не брали. Можно было поехать на набережную и купить живого краба за пять рублей.

Баранина стоила где-то до двадцати рублей, магазины были ею завалены. До тех пор пока пастбища не уничтожили Целиной. Ещё можно было купить китовое мясо, за пять рублей с 1961 года оно стоило 50 копеек.

Мама часто его покупала и, добавив свинины, хлеба, луку и чёрного перца, делала котлеты. Просто объедение.

Были многодетные семьи, которые жили впроголодь, так как одежда стоила больших денег, и когда она становилась мала, её отдавали родственникам, где имелись маленькие дети.

Павлик, про которого я упоминал жил в многодетной семье, и в нашей компании был самый маленький.

Недалеко от нашего барака находилась чайная, одна из многих разбросанных по всему городу. Не знаю, кто им дал такое название, больше подошло бы рюмочная.

Павлик, насобирав фантики от конфет, шёл в чайную, в развалку подражая морякам прошествовав через всё помещение, подходил к стойке. Подняв кулак с зажатыми фантиками, еле дотянувшись, выкладывал перед продавщицей фантики и требовательно говорил

- Чего ни будь вкусного и сладкого.

Продавщица полная, одинокая женщина с добрым лицом безропотно давала ему печенье или конфетку, украдкой вытирая слезу.

Потом когда Павлик уходил, выбрасывала на улицу этот мусор, но недалеко, давая возможность пацанёнку прейти ещё. Фактически она его подкармливала, но делала это так, как будто он заработал сам.

В детских садах и некоторое время и в школе каждый день детям давали выпить столовую ложку рыбьего жира.

Хоть какая то помощь, жир выдавался бесплатно.

С утра ко мне пришёл Чумурудный и сказал - Пойдём за гвоздями, нужно подремонтировать лодку. Где их взять гадать не нужно.

Рядом на сопке возводились деревянные склады «Дальрыбы»

Раньше на этой сопке ни чего не было, только вдоль дороги, кое-где были огороды. На праздники 7 ноября, День Победы – 9 мая и на День Военно-

-51-

морского флота в бухте «Золотой рог» цепочкой, выстраивались в кильватер корабли Тихоокеанского флота.

Головным стоял крейсер «Минин и Пожарский» за ним выстраивались сторожевики, эсминцы, а за ними подводные лодки. Которые стояли в районе «Дальзавода» Со всех окрестностей, когда уже темнело, люди толпами шли занять место на сопке, чтобы наблюдать за салютом.

Со всей армады стоящей на рейде, одновременно раздавался залп, и в высь взлетало множество ракет, вспыхивающих тысячами разноцветных огней. Вокруг воздух с запозданием несколько секунд содрогался от залпа. И со всех сопок тут же раздавались крики - Ура!

После залпа кораблей, в небо летело множество ракет выпущенных из ракетниц, представителями гражданского населения.

Город то был портовым, а для моряков достать списанные сигнальные ракеты не было проблемой. И над городом долго кружили ракеты, подвешенные за стропы маленьких шёлковых парашютов.

Мы потом часто находили, эти парашюты, с пустыми картонными гильзами, в разных районах города. Гильзы неприятно пахли от сгоревшего пороха. Найти такой парашют считалось удачей.

Все подростки, живущие в окрестностях, какой ни будь сопки, считали её своей, и за право называть её своей, воевали.

Как же протекали эти войны местного значения. Как правило, с успехом переменным.

Сначала объявлялось через кого ни будь.

– Мы, такие то вызываем вас на бой, на такое то число.

Оговаривалось, – кто будет защищать сопку, а кто атаковать.

Затем шла подготовка, заготавливались боеприпасы и средства защиты.

Боеприпасы состояли из камней, которые подбирались и складывались в отдельные кучки. Такого размера чтобы можно было кидать, но не зашибить на смерть, или покалечить.

На место предстоящего боя приносились бутылки, с чуть отколотыми горлышками, их не принимали в стекло приёмных пунктах.

Пацаны шли на территорию Диомидовского судоремонтного завода, и находили карбид.

Он как обычно стоял в жестяных бочках без присмотра по всей территории. Большие куски карбида разбивались на мелкие кусочки, чтобы можно было протолкнуть в горлышко бутылки, и складывались в брезентовую рукавицу, чтобы карбид не намок.

Заливалась вода в бутылки на две трети, которые затыкались заранее выструганными деревянными пробками.

Делались из проволоки крючки длинной с метр, на концы которой привязывалась пакля.

Приготавливались банки из-под тушенки, в которых пробивались по

-52-

одному отверстию, по центру.

Расчищались по диаметру банок несколько площадок с углублениями. Площадки утрамбовывались, чтобы вода не уходила в грунт.

Когда боеприпасы готовы остаётся подготовить средства защиты.

Возле гастронома, который располагался внизу по отношению к нашим баракам и назывался «Низовский» всегда рядом с мусором стояли фанерные бочки из-под сухого молока. Эти бочки мы распиливали сверху донизу пополам, и к каждой половинке прибивали внутри ручку, чтобы удобней было держать. Получался щит. На щитах, если мы за рыцарей – рисовались кресты, а если мы за русских, то звёзды.

Потом с бухты Диомид на катере переезжали в город, где недалеко от переправы за оцинкованным забором, а в них дыры – проходи хоть во весь рост, огромные кучи металлолома ТОФ. Списанное вооружение

Всё это добро находилось возле цирка. И в этих кучах металла мы находили каски, которыми мы все обзавелись.

В назначенный день наша армия в количестве шести боевых единиц заняла сопку. Но не саму вершину, а чуть ниже метров на десять.

На нас надвигались «Полчища» «Китайских» в количестве пятнадцати человек, бросая вверх камни и прикрываясь такими же щитами, как и у нас. Мы же разбившись на пары, спешно по пол горсти засыпав карбид в бутылки с водой, забивали деревянными пробками средства поражения противника.

Мы были в касках натянутых на зимние шапки, чтобы не сползали.

Бросив бутылки вверх, в сторону атакующих пацанов, мы тотчас налили воду из подготовленных бутылок, в ямки. Накрыв жестяными банками, подожгли привязанную к крючкам паклю. Затем, поднеся одновременно три крючка, с тлеющей паклей к отверстиям жестянок, прикрывшись щитами, ждали, отодвинувшись как можно дальше от пусковых установок. Почти одновременно над головами атакующих взорвались три бутылки, обрызгав водой с карбидом, а следом в их сторону взлетели три жестянки, при этом издавая громкие хлопки. Противник был деморализован.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒