Annotation 1 страница

Annotation

Молодой лэрд Ангус Мактерн не богат, но вполне доволен жизнью… по крайней мере, был доволен, пока не встретил прекрасную Эдилин Толбот. Эта холодная аристократка отвергла его, надсмеялась над ним, унизила перед всеми родными. И теперь Ангус мечтает о мести. Вскоре такая возможность у него появляется — Эдилин просит «дикого горца» о помощи. Ему выбирать — склониться к мольбам красавицы или нет. Ему назначать цену этой помощи. Но ему и отвечать за страсть, которая неожиданно вспыхнула в его сердце. Джуд ДевероЧАСТЬ ПЕРВАЯГлава 1Глава 2Глава 3Глава 4Глава 5Глава 6Глава 7Глава 8Глава 9Глава 10Глава 11Глава 12Глава 13Глава 14Глава 15Глава 16Глава 17Глава 18Глава 19ЧАСТЬ ВТОРАЯГлава 20Глава 21Глава 22Глава 23Глава 24Глава 25Глава 26ЭПИЛОГ

notes1234

Джуд Деверо
Золотые дни

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Шотландия 1766 год

— Ты ее еще не видел? — Нет, не видел, — повторил Ангус Мактерн, кажется, уже в сотый раз. Он только что вернулся с гор, он промок, устал, проголодался и замерз, но всем вокруг было на это наплевать. Они не могли ни говорить, ни думать ни о ком другом, кроме как о расчудесной племяннице Невилла Лоулера, англичанке, что приехала в старый замок, чтобы со своих недосягаемых высот взглянуть на презренных шотландцев. — Тебе надо ее увидеть, — сказал Тэм, пытаясь не отстать от широко шагавшего двоюродного брата. Ангус вообще-то любил Тэма, но сейчас, когда он без умолку болтал лишь о племяннице Лоулера, общение с ним не доставляло удовольствия. — У нее волосы как золото, — все никак не мог успокоиться Тэм. У него ломался голос. Тэм только превращался из мальчика в юношу, и для него самым важным в жизни были девушки: что они говорили, что они делали и как выглядели. — Глаза у нее синие, как озера, а одежды! Я никогда не видел таких нарядов, как у нее. Ангелы пряли эти ткани, пчелы их расшивали. Она… — Но ты ведь никогда не был в тех краях, откуда она родом. Ты же не знаешь, может, все англичанки такие, как она? — сказал Ангус, и все вокруг тут же бросили свои дела и, пораженные, вытаращились на него. Разговор проходил на широком дворе за каменными стенами замка, некогда принадлежавшего клану Мактернов. Дед Ангуса и Тэма был вождем клана, но вождем он оказался никчемным, ленивым и беспутным: он проиграл в карты замок, а заодно и все земли молодому англичанину Невиллу Лоулеру. В то время Ангусу было девять лет, он жил со своей овдовевшей матерью, и соплеменники уже тогда признали в нем своего вождя. С тех пор прошло шестнадцать лет, и все эти шестнадцать лет Ангус делал все, что мог, для немногих оставшихся в живых Мактернов. Он и сам не забывал и не давал забыть остальным, что род их — древний и гордый, что все еще можно исправить. Но иногда, в такие дни, как, к примеру, сегодня, у Ангуса опускались руки. О какой такой гордости горцев может идти речь, если все они готовы вилять хвостом перед какой-то англичанкой?! Только и разговоров что об этой заезжей фифе. О ее волосах, о ее одежде, о том, что она сказала и как. — Боишься ей не понравиться? — спросил старый Дункан, прекратив точить косу. — Боишься, что она испугается твоей бороды? Ангус тряхнул Тэма за плечо — жест примирения. Не стоило обижать парня. Не его вина, что он нигде не был и ничего не видел. Все, что он знал, — это нагорья родной Шотландии, все, что он умел делать, — это пасти овец и коров и охранять скот от набегов соседей. — Фифу вроде нее настоящий шотландец до смерти перепугает, — сказал Ангус и, выставив перед собой руки и согнув их так, чтобы они напоминали когти, зарычал, состроив страшную гримасу своему юному кузену. Все присутствующие во дворе замка, расслабившись, вернулись к своим делам. Для них было важно мнение Ангуса. Ангус прошел мимо старой каменной башни, которая когда-то была их семейным домом, и вошел в конюшню. Поскольку Невилл Лоулер относился к своим лошадям лучше, чем к людям, здесь было чище и теплее, чем в доме. Ни о чем не спрашивая, дядя Ангуса, Малькольм Мактерн, протянул ему краюху черного хлеба и кружку эля. — Много овец потеряли, парень? — спросил он, продолжив чистить щеткой одну из лошадей Лоулера, на которой англичанин любил выезжать на охоту. — Трех, — сказал Ангус, усаживаясь на стоявший у стены табурет. — Я их выследил, но поймать не смог. Большую часть времени Ангус занимался спасением скота от набегов грабителей. Медленно пережевывая хлеб, Ангус прислонился спиной к каменной стене и закрыл глаза. Он не спал двое суток, и сейчас ему больше всего хотелось завернуться в плед и спать до самого восхода. Когда кто-то из коней лягнул стену, Ангус выхватил кинжал раньше, чем успел открыть глаза. Малькольм коротко рассмеялся: — Всегда настороже, парень? — Как и каждый из нас, — незлобиво ответил Ангус. Вместе с пищей в тело вливалось тепло. Он единственный из клана, как встарь, продолжал носить тартан. Два длинных домотканых полотнища он оборачивал вокруг тела. Поверх них надевал широкий кожаный ремень. Ноги оставались обнаженными. Белая сорочка с длинными рукавами завязывалась у горла на тесемки. Англичане уже много лет назад запретили килты, но Лоулер смотрел на это сквозь пальцы. Лоулер был ленив и неуемно жаден, но он понимал, что такое гордость горца. — Пусть себе носит эту проклятую штуковину, — сказал он как-то, когда визитер из Англии заметил, что Ангуса следует наказать плетьми. — Надевая свою одежду, они думают, будто страна по- прежнему принадлежит им. Он натворит бед, если ты не накажешь его. — Если я лишу его гордости, то лишу его желания заботиться об этой земле, — сказал Невилл и улыбнулся Ангусу, пока гость-англичанин стоял к нему спиной. Пусть о Невилле Лоулере и нельзя было сказать больше ничего хорошего, чувство самосохранения у него было развито отменно. Он знал, что Ангус Мактерн заботится о замке, о землях и о людях, живущих на этой земле, и потому Лоулер не хотел злить высокого и крепкого горца. — Иди домой, парень, — сказал Малькольм. — Я позабочусь о лошадях. Поспи немного. — Дома? — сказал Ангус. — И как я смогу там поспать? Стоит мне прилечь, как по мне начнут ползать эти сорванцы. Старшего давно пора отшлепать. В последний раз, когда я спал, он напихал мне в бороду щепок. И сказал, что из моей бороды выйдет отличное гнездо для птенцов. Малькольм сделал вид, что закашлялся, чтобы скрыть смех. Ангус жил со своей сестрой, ее мужем и их детьми, которых с каждым годом становилось все больше. Вообще-то дом принадлежал Ангусу, но не мог же он вышвырнуть оттуда свою сестру. — Тогда поспи в моей кровати. Мне она все равно еще несколько часов не понадобится. Ангус с такой благодарностью посмотрел на него, что Малькольм едва не покраснел от смущения. С тех пор как умер отец Ангуса, а это случилось, когда Ангус был совсем маленьким, Малькольм стал для мальчика самым близким человеком. Малькольм был самым младшим сыном вождя клана, который проиграл земли и замок англичанину Лoулеру, а Ангус и Тэм были сыновьями старших братьев Малькольма. Малькольм так никогда и не женился, говоря, что ему хватает забот с ребятишками покойных братьев. — Разбудить тебя, когда она поедет кататься верхом? — спросил Малькольм. — Кто? — Да брось, парень. Не может быть, чтобы ты не слышал о племяннице Лоулера. — Да я только о ней и слышу! Прошлой ночью я даже понадеялся, что те, кто украл наш скот, захотят вернуть украденное лишь для того, чтобы послушать о ней. Я боялся, что они станут расспрашивать меня о том, какого цвета у нее платье: голубое или розовое? — Ты смеешься, потому что ты ее не видел. Ангус широко зевнул. — Не видел и не хочу. Я уверен, что она девушка пригожая, только мне-то какое дело? Она скоро вернется на юг и заживет в роскошном лондонском доме. Я не знаю, зачем она вообще сюда приехала, на эти развалины. Чтобы над нами посмеяться? — Возможно, — сказал Малькольм. — Но до сих пор она никому ничего плохого не сделала. Всем только улыбается. — О, какая молодец! — сказал Ангус и встал, потянувшись. — И вы за улыбку готовы сделать для дамочки все, что она ни попросит. Только и слышишь: «Да, миледи», «Позвольте мне понести ваш веер, миледи», «Позвольте мне вынести ваш ночной горшок». Малькольм улыбнулся — Ангус передразнил их смешно, — однако сдаваться он не думал. — Мне жаль девочку. У нее в глазах печаль, которую разве что слепой не заметит. Мораг сказала, что у нее нет никого, кроме старого Невилла. — Но зато у нее есть деньги. Хватит, чтобы купить здорового мужа, который наделает ей кучу детей. Что еще нужно женщине для счастья? Нет! Я не хочу больше слышать о ней. А тем более видеть, хотя, возможно, мне повезет и она уедет в Лондон до того, как мне придется лицезреть ее ангельское… — Ангус махнул рукой. — Слишком много ангельского. Я иду спать. Если через сутки не проснусь, проверь, не умер ли я. Малькольм на это лишь презрительно фыркнул. Уже через несколько часов Ангус снова будет на ногах. Он не из тех, кто может долго валяться в постели. По дороге в комнату Малькольма Ангус задержался у стойла с кобылой, которую племянница Лоулера привезла с собой из Лондона. Кобыла была гнедая, в яблоках, и она нетерпеливо перебирала ногами, словно хотела выйти отсюда. Ангусу говорили, что племянница Невилла каждый день помногу часов проводит в седле и всегда выезжает в сопровождении телохранителя, которого оставляет далеко позади. Он много раз слышал, какая она отличная наездница. Кровать Малькольма с чистыми простынями и большим пледом радовала глаз, и Ангус с удовольствием растянулся на ней. Вот бы посмотреть, сможет ли эта англичанка проскакать так, как скакал он две прошлые ночи. Бедная лошадка продиралась сквозь колючие кустарники, сбивая копыта на острых камнях, когда Ангус преследовал воров, укравших скот. Но воры успели ускакать далеко, и кони у них были свежими, так что их так и не удалось догнать — они вместе со скотом ушли в горы. Засыпая, Ангус улыбался, представив, как хрупкая маленькая англичанка несется во весь опор, изо всех сил вцепившись в поводья. Когда Ангус проснулся, каждый нерв у него был на взводе. Его разбудил необычный звук. Ангус всю свою жизнь провел в конюшне и знал каждый звук, но этот был незнакомым. Неужели воры осмелились подобраться так близко к дому? Ангус замер. Он даже не открыл глаз, на всякий случай притворившись спящим. Звук доносился со стороны стойла, ближайшего к комнате Малькольма, того, где стояла красивая кобыла племянницы Невилла. Ангус услышал дыхание, а потом характерный короткий вдох. Ангус покачал головой. Шеймас. Каким бы ни был тот незнакомой звук, его издал Шеймас. Устало ругаясь, Ангус слез с кровати, подошел к вешалке и вытащил один из деревянных колышков. Только он и Малькольм знали об этом хитроумном приспособлении, позволявшем незаметно для других видеть то, что происходит на конюшне. — Лентяи! — как-то сказал Малькольм. — Когда они думают, что я их не вижу, они заняты чем угодно, но только не работой. Ангус посмотрел в отверстие и увидел Шеймаса: громадного, тупого, зловредного Шеймаса. Он возился с подпругой седла. Ангусу захотелось зарычать. У него что, совсем ума нет? Этот тупица решил подложить свинью племяннице Лоулера? Да, Шеймасу всегда нравилось задирать тех, кто слабее, но обычно у него хватало ума не трогать тех, за кого было кому заступиться. Или тех, кто мог постоять за себя сам. И тем не менее Шеймас здесь, и он что-то сделал с подпругой седла, в которое предстояло сесть англичанке. Зачем? Ангус достаточно хорошо знал Шеймаса, чтобы догадаться: он хочет унизить ее, хочет, чтобы народ посмеялся над ней. — Только этого нам не хватало, — сказал Ангус, заткнув дыру колышком и прислонившись к стене. Вообще- то Лоулер был из тех хозяев, с кем можно было жить мирно. Но он порой бывал непредсказуемым. Один работник мог случайно поджечь телегу, и Лоулер лишь смеялся над этим, а другой мог порвать вожжи, и Лоулер приказывал его выпороть. Иногда Ангусу казалось, что он только и делает, что улаживает разногласия с Лоулером, пытаясь спасти шкуру кого-нибудь из соотечественников. Что касается самого Ангуса, Лоулер никогда его и пальцем не трогал. Не смел. Ангус, все еще усталый — похоже, он проспал всего несколько минут, — взглянул на кровать, ему так хотелось вернуться в нее. Какая разница, будут смеяться над этой девчонкой или нет? Может, для всех будет только лучше, если они увидят в ней человека, а не ангела. Шеймас выводил кобылу из стойла. Ангус слышал довольное бормотание Шеймаса. Он уже предвкушал то, что произойдет в результате его проделки. — Не мое это дело, — сказал себе Ангус и вернулся в кровать. Он закрыл глаза и приказал себе расслабиться. Как и все шотландцы, он гордился тем, что может уснуть где угодно и когда угодно. В то время как все прочие вынуждены были таскать с собой одеяло, Ангусу было достаточно ослабить ремень, завернуться в свой плед и заснуть — англичане объявили килт вне закона и по этой причине. «При побеге им не надо паковать тюки, — говорили англичане. — Они носят кровати на себе». — Да, — прошептал Ангус. Приятно завернуться в свой плед и задремать. Десять минут прошло, а Ангус по-прежнему не спал. Если Шеймас унизит или, того хлеще, покалечит племянницу Лоулера, расплачиваться придется всем. Еще как расплачиваться! Шеймасу следовало бы подумать об этом, но он никогда не отличался умом. Ангус со стоном поднялся. Неужели никогда не знать ему покоя? Неужели никогда не наступит спокойствие на земле, которая когда-то принадлежала клану Мактернов? По крови Ангус был вождем, но, поскольку земля больше не принадлежала его семье, какой смысл в титуле? Тело ломило от усталости, но Ангус, ворча, все-таки поплелся во двор. — Ты пришел на нее посмотреть? — один за другим спрашивали его сородичи. — Нет! — в который раз подряд повторял Ангус. — Я пришел посмотреть не на нее. Я пришел посмотреть на ее лошадь. — Ага, и я тоже! — хохотнул кто-то. Ангус вздохнул. Он едва сдерживался. Еще один такой вопрос, и он скажет все, что думает о них обо всех и об этой англичанке тоже. Юный Тэм держал под уздцы кобылу девушки с такой гордостью, словно настал его звездный час. Чему только Ангус его учил? Зачем рассказывал все эти истории о легендарной гордости шотландцев? Все забылось, стоило Тэму увидеть хорошенькую девчонку. — Я помогу ей сесть на лошадь, — похвастался Тэм, увидев приближающегося Ангуса. — Помогай, — отмахнулся Ангус. — Я просто хочу проверить подпругу. Я видел… Ангус замолчал, не закончив предложения, потому что по толпе пробежал возбужденный шепот. Обычно во дворе разваливающегося замка всегда стоял шум. Грохот железа, стук топора, глухой стук кожаных мешков о каменную мостовую. Целая какофония звуков. Даже ночью во дворе не затихала жизнь. Ангус поднял глаза и увидел англичанку. Она стояла всего в нескольких футах от него. Девушка была не просто хорошенькой. Она была невозможно красива. Она была маленькой, макушкой едва доставала ему до плеча, на ней было черное платье с тугим лифом, а поверх него маленький красный жакет. Лицо овальное, с темно-голубыми глазами, маленьким прямым носом и с губами цвета спелой малины. Кожа цвета сливок от лучшей коровы, и волосы густые и золотистые. Они были забраны в высокий хвост, и длинные локоны с вплетенными в них красными лентами свисали до плеч. А на макушке у англичанки сидела маленькая черная шляпка с крохотной вуалью, которая почти доходила до глаз. Ангус смотрел, лишившись дара речи. Он никогда не видел девушки красивее. Он даже не представлял, что такие существуют на земле. — Извините, — сказала она нежным и приятным голосом, — мне надо подойти к своей лошади. Он отступил и дал ей пройти. Когда она подошла ближе, он уловил исходящий от нее аромат. Это духи или ее собственный запах? На секунду он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Сородичи правы, она — ангел. Плечом отодвинув Ангуса, Тэм сложил руки и присел, давая англичанке возможность поставить свою крохотную ножку ему на ладони. Не успела девушка сесть в седло, Как кобыла встала на дыбы, но англичанка справилась с лошадью. — Тихо, Марми, — сказала она кобыле. — Успокойся. Мы сейчас тронемся. Не торопи меня. Когда англичанка подняла поводья, Тэм отошел, а Ангус продолжал смотреть на нее во все глаза. — Если вы не уйдете с дороги, я вас собью, — насмешливо предупредила она. Но Ангус был не в силах шевельнуться. В следующую секунду подпруга соскользнула с лошади, а вместе с ней и седло. Англичанка тихо вскрикнула, пытаясь удержаться, но, поскольку седло заваливалось на сторону, держаться было не за что. Ангус умел действовать быстро, решительно и правильно. Испуганный крик девушки вывел его из ступора, и Ангус среагировал мгновенно. Он схватил поводья и резко дернул их, останавливая кобылу. Не выпуская поводьев из рук, он попытался поймать англичанку, но она соскользнула вправо и упала на камни. Тэм подбежал, чтобы помочь Ангусу справиться с гарцующей лошадью. Он потянул за поводья, вынудив кобылу шагнуть вперед. Теперь Ангуса и англичанку больше ничто не разделяло. Ангус протянул руку, чтобы помочь девушке подняться. — Не прикасайтесь ко мне! — сказала она и поднялась без посторонней помощи, отряхивая пыль с платья. Злобно посмотрев на Ангуса, англичанка сказала: — Это вы сделали! Я не знаю, кто вы такой, но я уверена, что это сделали вы. Оправдываться Ангусу не позволила гордость. Что он мог сказать? Что видел, как один из его соплеменников подрезал подпругу? Или сказать, что собирался проверить упряжь перед тем, как она сядет в седло, но его настолько ошеломила ее красота, что он напрочь забыл о седле? Чем сказать такое, уж лучше быть выпоротым. — Я — Мактерн, сын Мактерна, — сказал он наконец, расправив плечи и глядя на нее сверху вниз. — О, я понимаю, — сказала она, и ее лицо порозовело от гнева. — Мой дядя украл вашу собственность, и теперь вы отыгрываетесь на мне. — Она смерила его надменным взглядом, презрительно усмехнулась, заметив его нечесаную гриву и бороду, затем скользнула взглядом по килту. — Вы носите юбку из чувства протеста? Хотите, я одолжу вам одно из моих платьев? Они гораздо чище вашего. С этими словами она развернулась и направилась обратно в старый замок. На какое-то время во дворе воцарилась тишина. Было так тихо, словно и птицы петь перестали, а потом раздался громкий и дружный смех. Мужчины, женщины, дети, даже пара коз, привязанных к стене, визгливо захохотали. Ангус стоял посреди всего этого гогота, и лицо его, та незначительная часть, которая не была покрыта косматой растительностью, стала темно-красной от стыда. Развернувшись, он пошел назад, на конюшню, и всю дорогу слышал комментарии, вызывавшие новые взрывы смеха: — Он не хотел смотреть на нее! — Он и слушать про нее не хотел! — Вы видели, как он на нее вытаращился? Да ему можно было ноги отрубить, а он бы и не заметил! Ангус слышал, как смеялись женщины. — Теперь он не станет так задирать нос. Со мной танцевать он не захотел, а она с ним танцевать не станет. О да, он заслужил то, что получил. Поделом ему! Словно в одно мгновение он, король, скатился до положения шута. Пройдя мимо, конюшен, Ангус вышел за ворота замка и направился к своему домику. Он хотел рассказать тому то, как все было на самом деле, хотел оправдаться. Это Шеймас ослабил подпругу на ее седле, и Ангус как раз собирался подтянуть ее, но девчонка его отвлекла, и поэтому он не сделал того, что хотел. Да, именно так, отвлекла. Она вышла, вырядившись в свою дурацкую шляпку и красный жакет с большими пуговицами, и этот ее дурацкий вид так его насмешил, что он лишился дара речи. А эти ленты в волосах! Кто видел что-то глупее? В такой одежде она и десяти минут не протянет в горах. Надо же было так по-дурацки вырядиться! При виде такого дурацкого наряда у него и отнялся язык. Да, так он и скажет. К тому времени как Ангус дошел до своего домишки, он уже чувствовал себя намного лучше. Теперь ему было что сказать в противовес тому, что, похоже, думали о случившемся все прочие. Но когда до дверей оставалось всего несколько шагов, из дома вышла сестра, она улыбалась. Чумазый мальчишка цеплялся за ее юбку, еще один сидел на руках, а третий был в животе. Сестра расплылась в улыбке. Следом за сестрой из двери высунул голову ее муж. Лицо у него все еще было красным. Видно, ему пришлось очень быстро бежать, чтобы опередить Ангуса. — Это ты сделал? — спросил он. — Ты ослабил подпругу, чтобы она упала? Этого Ангус уже не мог снести. — Я бы ни за что не обидел женщину, — сказал он, выдав голосом свое потрясение. — Как ты мог так подумать обо мне? Сестра засмеялась. Ангус умолк. Что он сделал такого, что они решили, будто он способен на низость? На подобное обвинение и отвечать не стоит. Слишком много чести для зятя. Развернувшись, Ангус пошел прочь. Он замедлил шаг, лишь когда услышал оклик сестры: — Пожалей меня, Ангус! Я не могу с таким животом бежать за тобой. Он остановился и оглянулся. Поравнявшись с ним, она положила руку ему на плечо. — Или мы сядем и отдохнем, или тебе придется принимать этого ребенка прямо здесь и сейчас. Ангус присел на камень, и Кенна села рядом, поглаживая живот, чтобы успокоить того, кто в нем жил. — Он не хотел ничего плохого, — сказала она. — Твой, муж или Шеймас? — Так это Шеймас ослабил подпругу? Я так и знала. — Ты одна об этом знала. Все прочие, похоже, считают, что это сделал я. — Нет, никто так не думает, — сказала она. — Твой муж… — Он тебе завидует, еще как, — сказала Кенна. — Ты ведь знаешь. — С чего ему завидовать мне? У него есть дом, семья и жена, о которой можно только мечтать. — Дом ему не принадлежит, а единственное, что у него хорошо получается, так это, похоже, делать детей. Все остальное делаешь ты. — И все же смеются надо мной, а не над ним. — Ангус, — сказала она, прислонившись к плечу брата, — посмотри на себя. Ты рано стал мужчиной. К двенадцати годам ты взвалил на себя все те дела, что наш дед забросил ради игры в карты. Люди всегда смотрели на тебя снизу вверх. За сотни миль окрест нет ни одной девушки, которая бы не мечтала стать твоей женой. — Сомневаюсь, — сказал Ангус, но голос его потеплел. — Не злись ты так из-за того, что людям выпал редкий случай посмеяться над тобой. Почему бы тебе не посмеяться вместе с ними? — Они думают… — Что это сделал ты? Ты всерьез веришь, что кто-то так думает? — Твой муж… Ангус замолчал, он хорошо знал, что его зять на самом деле не верит в то, что он, Ангус, ослабил подпругу. Ангус не стал бы гадить исподтишка. Он вызвал бы противника на открытый бой. — Гэвин, так же как и все прочие, либо знает, либо догадывается о том, кто поступил так с бедной девушкой. А что касается того, что она тебе сказала… — Кенна улыбнулась. — Если бы она сказала это кому-нибудь другому, у тебя бы живот свело от смеха. Жаль, что ты не ответил ей, что у тебя есть сестра, которая не отказалась бы поносить ее платья. — Ты бы хотела иметь шелковое платье? — тихо спросил он. Сестра была на пять лет старше его, и он любил ее больше всех на свете. По правде говоря, он здорово ревновал ее к мужу. С тех пор как Кенна вышла замуж, Ангус чувствовал себя совсем одиноким. — Хотела бы я иметь шелковое платье? Я бы отдала за него одного из своих сорванцов. Ангус засмеялся: — Если все, кого ты производишь на свет, также плохи, как твой старший, тебе придется отдать за аршин шелка шестерых. — Он точно такой же, каким в его возрасте был ты. — Никогда я таким не был! — Ты был еще хуже, — рассмеялась она. — А он — твоя копия. Хотя, может, я и ошибаюсь, потому что уже давно не видела твоего лица. — Кенна прикоснулась к его бороде. — Почему ты не позволишь мне постричь ее? Ангус отвел ее руку от лица и поцеловал ладонь. — Борода меня согревает, а больше мне ничего не нужно. — Если ты женишься, ты… — Прошу тебя, не начинай, — сказал он с такой мукой в голосе, что Кенна сдалась. — Ладно, — кивнула она, пытаясь подняться. Ангус помог ей встать. — Оставлю тебя в покое, если ты пообещаешь мне не держать на девчонку зла. Она победила тебя единственным доступным ей оружием — своим языком. — Женщина может найти лучшее применение своему языку, — озорно блеснув глазами, сказал Ангус. Кенна выставила вперед свой большой живот: — Ты думаешь, я не знаю о том, какое применение может найти своему языку женщина, да и мужчина тоже? Ангус зажал уши: — Только не говори мне! Ты — моя сестра. — Ладно, — с улыбкой согласилась Кенна. — Продолжай верить в то, что твоя сестричка все еще девственница, только не сердись на ту девчонку. — Не буду, — сказал он. — А теперь возвращайся к мужу. — А ты что будешь делать? — Я свернусь под кустом и посплю часов двадцать. — Хорошо, может, вереск подсластит твой сон и, когда эта девушка скажет тебе что-то колкое, ты ответишь ей ласково. — Ласково, — повторил он. — Я запомню. А теперь иди, не то мне придется стать повитухой. Глава 2

Ангус старательно избегал встреч с племянницей Лоулера, и целую неделю ему это удавалось. Он последовал мудрому совету сестры и сделал вид, что смеется над собой заодно со всеми. Вначале он пытался оправдываться, что заставляло народ смеяться еще дружнее. Можно подумать, они всю жизнь только и ждали повода над ним потешиться и теперь наверстывали упущенное. Однако Ангус был рад тому, что никто, за исключением его зятя, не намекал на то, что это он, Ангус, ослабил подпругу под седлом. Никто не называл имени того, кто это сделал, но догадывались все. Ангусу удалось застать Шеймаса одного лишь на третий день после того происшествия. К тому времени Ангус уже сотни раз ответил на один и тот же вопрос. — Да, да, — говорил он, всякий раз вымучивая улыбку. — Меня как обухом по голове ударило при виде такой красоты… Нет, я никогда не видел никого похожего на нее… Да, наверное, ангелы улыбались, когда она родилась… О да, то, что она сказала, было очень остроумно. Никогда не встречал такой умной девушки. Всякий раз, когда он шел через двор замка, все повторялось вновь. Никто не хотел говорить ни о чем другом. Единственным исключением был кузен Тэм — он вообще не разговаривал с Ангусом. Дважды Ангус звал Тэма с собой поохотиться, но парень под благовидным предлогом оба раза отказался. — Без меня она не справляется с кобылой, поэтому теперь она берет меня с собой на прогулки. Я еду следом за ней на пони. Она мало кому доверяет, и я — в числе немногих избранных. Она сама мне об этом сказала и назвала меня настоящим мужчиной. Сказав это, Тэм послал Ангусу выразительный взгляд, предельно ясно давая понять, что теперь они больше не друзья. К тому времени как Ангус смог застать Шеймаса одного, у него уже руки чесались, чтобы дать вредителю по роже, Ангус схватил Шеймаса за ворот, швырнул его о стену стойла и занес кулак для удара. Но Шеймас боли не боялся. Он всю свою жизнь терпел побои и успел привыкнуть. Когда они были детьми, все знали, что от Шеймаса надо держаться подальше, когда он появляется с подбитым глазом. Все знали, что отец в очередной раз избил Шеймаса. Теперь отец был мертв, у Шеймаса больше не было повода поступать с другими так, как поступали с ним, но от застарелых привычек не так-то легко избавиться. — Давай продолжай, — сказал Шеймас. Он не был таким же высоким, как Ангус, но он был старше и сильнее. Когда тяжелая телега застревала в грязи, вытащить ее оттуда мог только Шеймас. Ангус опустел кулак. — Ты что, сошел с ума? Так поступать с племянницей Лоулера! Она могла бы рассказать своему дяде, и тогда кому-то из нас не миновать порки. Когда тебя пороли в последний раз? Шеймас пожал плечами: — Год или два назад. Но я знал, что он никого не накажет. Он ее ненавидит. — Кто ее ненавидит? — спросил Ангус. — Лоулер ненавидит свою племянницу. Ангус даже не знал, что на это сказать. Разве может человек ненавидеть собственную племянницу? Что бы там Ангус ни говорил о детях сестры, но он бы жизнь отдал за любого из них. — Ты лжешь. — А ты прислушайся получше. — Прятаться, как ты, и подслушивать? — Полезное занятие. К примеру, я узнал, что Лоулер ее ненавидит. — Тогда ему надо отправить ее назад, в Лондон, к таким, как она. Ангус говорил об англичанке так, словно она была существом с другой планеты. — Ангус! Услышав голос Малькольма, Ангус обернулся, и Шеймас выскользнул из стойла. Для такого крупного парня Шеймас двигался на удивление быстро и бесшумно. После этого Ангус приказал себе не обращать внимания на бесконечные напоминания о том дне, когда девушка его унизила, и стал прислушиваться. Все они живут у хозяина, по его правилам и по его милости, и не знать о том, что у хозяина на уме, пожалуй, не только непредусмотрительно, но и опасно. Все они знали его историю или по крайней мере часть истории. Когда Лоулеру было примерно столько, сколько сейчас Ангусу, ему подфартило, и он, сыграв лишь одну партию, выиграл у Мактерна замок и земли. Чего никто из них не знал, так этого того, что Лоулер, будучи третьим сыном не слишком богатого человека, ничего не мог унаследовать. Отец Лоулера сказал, что если его младший сын станет священником, то он найдет для него приход. Но меньше всего на свете Лоулер хотел посвятить себя проповеди Священного писания. Лоулер предложил подвыпившему шотландцу сыграть в карты на его замок и земли и солгал, сказав, что владеет поместьем в Йорке. Если бы Лоулер проиграл, расплачиваться ему было бы нечем. Но он не проиграл. На следующий день Лоулер отправился на север, чтобы посмотреть на выигранный им в карты замок. Несмотря на то что поместье было бедным, оно его устроило. Он мог вволю охотиться, рыбачить и играть в карты, а больше ему ничего и не надо было от жизни. Вскоре он обнаружил, что Мактерны продолжают считать эту землю своей. Они прилежно работали, и вся прибыль, пусть и не слишком большая, отправлялась в карман Лоулера. Время от времени кто-то из шотландцев совершат проступки, которые по мнению Лоулера, требовали наказания, и тогда он приказывал привязать провинившегося к столбу и выпороть. Но жизни он никого не лишал. Шли годы, Ангус, юноша, который должен был унаследовать замок и земли, если бы его дед не проиграл все Лоулеру, подрос, и Лоулер полностью передоверил ему управление поместьем, поскольку Ангусу, похоже, нравилось работать не покладая рук — в отличие от самого Лоулера. Ангус продолжал прислушиваться, не позволяя гневу брать над собой верх. Гнев мешает мыслить ясно. Если Лоулер не любит свою племянницу, то за что он ее невзлюбил? Никто, кажется, не знал ответа на этот вопрос. Мораг, единственная горничная в замке, сказала, что Лоулер часто кричит на племянницу, но это всегда происходит за закрытыми дверьми, за каменными стенами. — Бедняжка! Как он может кричать на такого ангела? — сказала Мораг. Ангус в ответ раздраженно хмыкнул. Ни от кого не ускользнуло, что каждый день в то время, когда племянница Лоулера отправлялась на прогулку, Ангус куда-то исчезал. Кобыла ее, похоже, знала, когда должна появиться хозяйка, потому что перед тем, как ее выводили из стойла, она начинала нервничать, подниматься на дыбы. И в тот момент, когда кобыла задирала копыто, Ангус словно растворялся в воздухе. Завернувшись в плед, он уходил в горы, подальше от девушки. Разумеется, из-за этого сородичи Ангуса смеялись еще больше, но Ангус не доверял самому себе. Что, если, увидев ее, он снова растеряется? Он даже думать не хотел о том, что произойдет, если она вновь заставит народ смеяться над ним. На восьмой день Малькольм появился на конюшне очень расстроенным. — Поезжай за ней. — За кем? — спросил Ангус. Он всю ночь провел в горах и проснулся всего несколько минут назад. — За ней. За племянницей Лоулера. Ты должен поехать за ней. — Я скорее соглашусь в одиночку сразиться с целым кланом Кэмпбеллов, чем поеду за ней. Кроме того, она прекрасно может сама о себе позаботиться. — Нет, — сказал Малькольм. — Она поехала с Шеймасом. Ангус на мгновение замер с упряжью в руках, но затем подошел к стене, повесил упряжь на крюк и вышел из стойла. — Зачем она поехала с ним? Он ей нравится? — Нет, болван! Она взяла его с собой для охраны. У Тэма болит живот, и потому она, оглядев двор, сказала, что возьмете собой Шеймаса. Что мы могли сделать? Сказать ей, что Шеймасу нельзя доверять? Он бы избил любого. — Она племянница Лоулера. Шеймас побоится ее обижать. — Если это так, то зачем он подрезал подпругу, чтобы она свалилась с лошади? Она ведь могла сломать себе шею. Ангус нахмурился: — С ней все будет в порядке. Шеймас знает меру. — Ты хочешь сказать, что до сих пор он никого не убил? Ты знаешь, что он может сделать с женщиной, если останется с ней один на один? Ангус, он в три раза больше ее! — Попроси кого-нибудь другого поехать за ней, — сказал Ангус. — Дункана или… Да, вели моему зятю Гэвину поехать за ней. Пусть займется хоть чем-то полезным. Не все же время ему валяться с моей сестрой. — Она разозлится, если увидит, что за ней кто-то поехал, а Шеймас его просто поколотит. — Выходит, меня тебе не жалко? Ты хочешь, чтобы я рисковал своей головой из-за девчонки, которая меня ни в грош не ставит? — Да, — просто ответил Малькольм. — Ты и вместе с конем можешь так спрятаться в горах, что тебя никто не увидит. Ты можешь наблюдать за ними незаметно. Никто не сделает этого лучше тебя. И если ты увидишь, что Шеймас делает что-то такое, чего делать не должен, ты его остановишь. — И как я его остановлю? Попрошу его прекратить безобразничать? Может, мне ему «пожалуйста» сказать? Малькольм был на целый фут ниже Ангуса и вдвое его старше, но он посмотрел на Ангуса со знакомым грозным прищуром: — Я уже давал тебе по ушам и могу сделать это снова. Заявление было настолько абсурдным, что Ангус не удержался от улыбки: — Ладно. Но я буду держаться от нее подальше. Не думаю, что Шеймас обидит ее. И пошли кого-нибудь, пусть передадут Тэму, чтобы не пил все, что дает ему Шеймас. — Я еще утром это сделал, — серьезно заверил Малькольм. И тогда Ангус перестал улыбаться. Вообще-то он хотел пошутить насчет того, что Шеймас может отравить Тэма, но, вероятно, все именно так и было. — Я возьму Тарку, — сказал Ангус, назвав имя своей любимой лошадки, той самой, что не боялась камней и колдобин под копытами, ведь ему придется передвигаться по бездорожью, чтобы англичанка не заметила. Ангус нашел их довольно скоро. Она ехала впереди, даже не думая ни от кого прятаться, словно понятия не имела об опасности, что подстерегает в горах любого. На почтительном расстоянии позади нее ехал Шеймас на одном из крупных охотничьих жеребцов Лоулера. Шеймасу явно было скучно. Он клевал носом. Похоже, англичанка нисколько его не интересовала. Ангус уже подумал о том, чтобы развернуться и поехать обратно. Если она увидит его, то решит, что… Что он преследует ее? Ангус прятался за камнями, преследуя этих двоих, словно угонщиков скота, но так и не заметил ничего подозрительного. Может, кто-то сказал Шеймасу, что в его интересах не делать ничего такого, о чем англичанка могла бы доложить своему дяде? Возможно, они все слишком плохо о нем подумали, когда решили, что он дал Тэму отраву. Возможно… Ангус вскинул голову, когда заметил, что англичанка остановилась. Развернув лошадь, она жестом подозвала Шеймаса, чтобы тот помог ей спрыгнуть. На высокое английское седло женщине забраться нелегко и прыгать с него тоже высоковато. Если Шеймас и хочет сделать что-то плохое, то сейчас для этого самый подходящий момент. Ангус слез со своей лошадки и, спрятавшись за камнем, принялся наблюдать за ними. Однако, прикинув, что находится слишком далеко, чтобы помешать Шеймасу, Ангус подполз поближе. Он передвигался по-пластунски, на животе, и жесткие ветки и камни царапали его голые ноги, но именно так он иногда выслеживал оленей. — Спасибо, — услышал он ее слова, когда Шеймас помог англичанке спуститься. — Я хочу пройтись. Шеймас вел себя как вышколенный слуга. Он почтительно кивнул, и англичанка пошла вперед, передав ему поводья своей кобылы. Ангус сам не знал, отчего он так решил, но ее действия показались ему подозрительными. Ему показалось; что она пытается улизнуть куда-то. Может, она с кем-то должна встретиться? Поэтому оставила коней Шеймасу и ушла одна? Наконец-то Ангус узнал причину ее ссор с дядей. Лоулер, вероятно, знал, что она с кем-то тайно встречается, и злился из-за этого. Ангус на животе прополз под кустами. Он двигался бесшумно, как змей, но не слишком быстро, чтобы не спугнуть стаю птиц. Он хотел посмотреть, с кем встретится англичанка. Не может быть, чтобы это был кто-то из клана Мактернов, он бы об этом знал. Но с другой стороны, с тех пор как она приехала, все просто посходили с ума. Ангус двигался медленно и неслышно. Когда он добрался до небольшого оврага, англичанка пропала из виду. Все, что он видел, — это тулья ее дурацкой шляпки. Потом она наклонилась, и Ангус был почти уверен, что увидел кого-то еще. Мелькнуло что-то белое — мужская рубашка? Затем он увидел, как зашевелились ее руки. Да она милуется с кем-то! Неудивительно, что Лоулер на нее зол. В следующую секунду Ангус выпрямился во весь рост. Их разделяло всего несколько футов, и он намеревался застать ее за непотребным занятием врасплох. Движения его были быстры. Он прыгнул, распрямился во весь рост, нависнув над ней как сторожевая башня, и громко заявил: — Вас обнаружили! Потом он посмотрел на нее и увидел, что она сидит на заросшей вереском полянке с маленьким белым альбомом в руках. Она рисовала какую-то перепелку — все они улетели, увидев и услышав Ангуса. — Вы! — удивилась она, поднимаясь с земли. — Вы, мохнатое чудище! Вы шпионите за мной! Шеймас! — закричала она. — На помощь! Ангус не стал раздумывать. Он молча развернулся и бросился назад, к своей лошадке. И пока он бежал, голова его уже раскалывалась от хохота, который пока звучал лишь в его воображении, но неминуемо и очень скоро зазвучит наяву. Теперь на нем на всю жизнь будет клеймо. Он может прожить сто, нет, тысячу лет, он может совершить кучу подвигов, но помнить будут только этот его позор. В памяти клана он останется тем, «кто крался под кустами, подглядывая за англичанкой, рисующей пташек». Ангус вскочил на пони и как можно скорее поскакал в замок. Возможно, было бы лучше, если бы он немного повременил с возвращением. Месяц или год. У него на конюшне припрятаны кое-какие деньжата. Он заберет их и… Он уже проехал половину пути, как вдруг до него дошло, что она сейчас едет следом. Ее большая кобыла запросто обскачет его лошадку, если ехать по ровной местности, но он знал тайные тропы, которые приведут его в замок скорее, чем туда доберется она. Пробираясь лосиными тропами, он то и дело посматривал вниз и видел ее, дивясь тому, как быстро она движется. Она не поехала по широкой гладкой дороге, а свернула на дорогу, которая была построена очень давно. Интересно, как она ее нашла, думал он. Может, Тэм ей показал? Ангус ахнул от восхищения, когда увидел, как всадница, слившись со своей кобылой в одно целое, перемахнула через каменную ограду пастбища, а в следующую минуту и через канаву. Что бы там о ней ни говорили, но верхом она ездить умеет! Ангус так увлекся зрелищем, что едва не забыл о том, что ему бы не мешало поторопиться. Они с лошадкой тоже перепрыгнули через ручей, а после и через целый каскад водопадов и добрались до замка до возвращения англичанки. Вернувшись домой, Ангус передумал убегать. Он здесь вырос, он знал здесь каждый куст, каждый камень. Он здесь выиграл немало битв с угонщиками скота, он здесь научился охотиться и преодолевать страх. Он свыкся с опасностью, постоянно присутствующей в жизни каждого горца. Неужто он так испугался какой-то девчонки, что готов без оглядки бежать из собственного дома? Когда она вернется, он расскажет ей правду. Расскажет, что Малькольм попросил его присмотреть за ней и что он решил, что она попала в беду, когда ее голова скрылась за кустами. Откуда ему было знать, что она кралась по лесу, чтобы нарисовать каких-то там перепелок? Никто не говорил ему, что она рисует в горах. Или все же говорили? Теперь, когда он об этом задумался, то припомнил: кто-то говорил, что она рисует. Но с какой стати Ангус должен помнить все, что о ней говорили? Она въехала во двор замка спустя всего несколько минут после того, как туда вернулся он. Когда Ангус увидел, в каком состоянии ее кобыла, ему захотелось как следует отругать англичанку зато, что она едва не загнала лошадь. Когда англичанка остановилась возле него, Ангус не сдвинулся с места. Она перекинула ногу через высокую луку седла и соскользнула на землю прямо перед ним. — Вы отвратительны! — сказала она. — Вы… Она замолчала, увидев, что Ангус ей улыбается. На этот раз он не допустит, чтобы ее красота заставила его забыться. — Вы — жалкое ничтожество! — закричала англичанка. Поскольку он продолжал улыбаться, она замахнулась и толстой подошвой сапога ударила его по голени. Ангус согнулся от боли, и она занесла хлыст, чтобы ударить его по плечу. Но Ангус распрямился, и плетка хлестнула его по шее. Он схватился за шею и, увидев на руке кровь, утратил способность мыслить трезво. У англичанки за спиной стояла большая каменная лохань, из которой поили лошадей. Ни о чем не думая, он схватил англичанку и швырнул в лохань. Лохань была глубокой, и англичанка с головой ушла под воду. Она вынырнула, отплевываясь, цепляясь за каменные края. Шляпка сползла ей на лицо, вода стекала с волос и одежды. Ангус подбоченился и огляделся. Он знал, что здесь были все, все пристально следили за происходящим, и он рассчитывал, что, увидев ее такой, все будут смеяться. Однако никто не засмеялся. Стояла мертвая тишина. На него никто не смотрел. Ангус вертел головой, но никто не желал встречаться с ним глазами, даже Малькольм, который вышел из конюшни, встревоженный внезапно наступившей тишиной. — О, бедняжка! — сказала Мораг, подойдя к англичанке и помогая ей выбраться из грязной лохани. — Пойдем в замок и найдем тебе что-нибудь сухое, во что переодеться. Мокрая насквозь, дрожащая от холода, англичанка прошла мимо Ангуса, не взглянув на него. Теперь, когда ее шелковые одежды намокли, а волосы упали на плечи, она скорее напоминала испуганного ребенка, чем амазонку. Она остановилась, когда он остался в шаге позади нее. — Я не стану об этом молчать. Мой дядя об этом узнает. Поскольку во дворе было очень тихо, все слышали ее слова, и, когда Ангус поднял глаза, все смотрели только на него. Что он наделал? Суровость наказания зависела от того, в каком настроении окажется Лоулер. Он мог приказать выпороть Ангуса, а мог и навсегда выслать его с этой земли. Ангус только сейчас осознал, как дорого встанет ему эта глупая игра. Зачем он старался прискакать в замок раньше ее? Зачем швырнул ее в эту лохань? Теперь вся его жизнь изменится. К нему подошел Малькольм: — Уходи, мальчик. Ты должен покинуть землю Мактернов до того, как она расскажет ему. — Нет, я не могу этого сделать, — сказал Ангус и, расправив плечи, зашагал к замку. Он не собирался бежать. Он намерен принять любое наказание, какое ему назначат. Если бы англичанка, с которой он так поступил, приходилась ему… Кем? Сестрой? Ангус убил бы обидчика своей сестры. По старым деревянным ступеням Ангус поднялся на второй этаж замка. Эту лестницу строили так, чтобы во время войны ее можно было легко и быстро срубить, затруднив таким образом наступление врага. Но в округе уже довольно давно не было настоящей войны, так что ступени обветшали и расшатались. Замок представлял собой большую прямоугольную башню, к которой с одной стороны прилепилась прямоугольная башня поменьше с каменной винтовой лестницей. Эта, расшатанная деревянная, была единственной лестницей, которая шла снизу доверху. К тому же на втором этаже она проходила через большой зал, где Лоулер сиживал со своими приятелями, людьми, которые приезжали и уезжали, занимаясь в основном тем, что ели и пили то, что Лоулер, вернее, работавшие на него шотландцы могли предоставить. Когда Ангус появился в большом зале, англичанка стояла перед своим дядей и Мораг находилась рядом с ней. Лоулер сидел за большим квадратным столом, за которым было еще двое мужчин, они играли в карты. Лоулера трудно было назвать красавцем: испещренное красными жилками и сосудистыми звездочками одутловатое лицо с большим красным носом. Каждый год ему приходилось полностью менять гардероб, потому что год от году его живот становился все больше, а ноги при этом все сильнее усыхали. К шестидесяти годам ноги его стали тонкими, как саженцы, а живот — громадным, словно Лоулер вот-вот должен был родить. — В чем дело? — спросил он, оторвав глаза от карт. Рядом с ним сидел Уильям Баллистер, англичанин, который был еще старше и еще уродливее, чем Лоулер. Они были лучшими друзьями, а значит, Баллистер жил в замке до тех пор, пока не надоедал Лоулеру, а когда надоедал, Лоулер отсылал его прочь, что случалось примерно дважды в год. По другую руку от Лоулера сидел Филипп Элвой, который был моложе и выглядел приятнее, хотя все знали, что характер у Элвоя на редкость мерзкий. Но Лоулер к нему благоволил. И с ним, с Элвоем, старались не связываться, чтобы не иметь неприятностей от Лоулера. — Он… он… — начала англичанка, но она так дрожала от холода, что говорить ей было трудно. — Это я виноват, — сказал Ангус, выступив вперед и встав между англичанкой и ее дядей. — Я шпионил за ней, и она имела полное право поступить со мной так, как поступила. Я один во всем виноват. Лоулер опустил карты, и его примеру последовали двое его друзей. Все с интересом посмотрели на Ангуса и на стоящую у него за спиной девушку. — Расскажи, что произошло. — Это чудовище всю неделю ходит за мной по пятам, — сердито сказала англичанка. — Несколько дней назад он подрезал подпругу на моем седле, и я упала на камни. Я не стала об этом рассказывать, потому что не хотела неприятностей. Но то, что он сделал сегодня, недопустимо. Он поехал за мной следом, потом спрятался в траве и прыгнул на меня, когда я рисовала. Если бы рядом не оказалось Шеймаса, я не знаю, что бы он со мной сделал. Потом он убежал. Он убежал от меня, как трусливая гадюка, и мне пришлось срочно возвращаться домой. А по возвращении я ударила его кнутом, как он и заслужил. — Понятно, — сказал Невилл Лоулер, глядя на Ангуса. — Из-за этого у тебя на шее кровь? — Да, — скупо ответил Ангус. — А отчего ты мокрая? — спросил у племянницы Лоулера Элвой, лениво потягивая портвейн. Пусть старый замок и разваливался на глазах, но вино тут всегда было отменное. — Он… — Англичанка замолчала. — Я бросил ее в лохань, — сказал Ангус. Он стоял, расправив плечи и расставив ноги. Он был готов принять любое наказание, какое ему назначат. — Ты бросил ее в лохань? — потрясенно спросил Баллистер. — Да, — кивнул Ангус, продолжая смотреть Лоулеру прямо в глаза. В следующую секунду трое англичан, переглянувшись, захохотали. — Самое место для нее! — воскликнул, давясь от смеха, Лоулер. — Жаль, что я этого не видел, — сказал Элвой. — Может, ты повторишь для нас? — Ну да, как пьесу или пантомиму. Выступление на бис! — поддержал Баллистер. — Какая хорошая мысль! — улыбнулся Лоулер. — И вы не собираетесь наказывать его? — спросила англичанка. — Почему я должен наказывать его за справедливый поступок? — спросил ее дядя. — Жаль, что я сам до этого не додумался. Англичанка развернулась и выбежала из комнаты, отмахнувшись от Мораг, когда та хотела последовать за ней. Посмотрев на Ангуса так, чтобы он прочувствовал всю силу ее презрения, Мораг развернулась и, громко топая, вышла за дверь, оставив Ангуса в обществе трех подвыпивших англичан, которые от души смеялись, прославляя Ангуса за то, что он сделал, и даже выпили за его здоровье. Ангус вышел из комнаты, но на лестнице остановился. Когда она выбегала из комнаты, он увидел в ее глазах слезы. Послышался шум, Ангус поднял голову. Ему показалось, что он заметил край ее юбки. Он достаточно хорошо знал замок, ее спальня была на четвертом этаже, но англичанка мелькнула выше. Куда она направлялась? Едва он задал себе этот вопрос, как ответ пришел сам собой. Она поднималась на крышу. Но зачем? Она уже и так дрожит от холода. Неужели она поднимается на крышу, чтобы сброситься оттуда? Через мгновение Ангус уже бегом поднимался наверх, перепрыгивая через ступени. Когда он поднялся на крышу, англичанка была там. Она стояла у самого края, и от двора, расположенного далеко внизу, ее отделял лишь низкий каменный бордюр. Услышав, как скрипнула дверь, она оглянулась, увидела Ангуса, и ее плечи безвольно опустились. — Вы пришли, чтобы позлорадствовать, порадоваться? — Нет, — сказал он, — я пришел сюда, чтобы проверить, все ли с вами в порядке. — А вам какое дело? Вы не переносите меня так же, как мой дядя. Все шотландцы со мной так добры, кроме вас. Вы… Она махнула рукой, словно не могла придумать, что сказать. — Я думаю, что вам надо спуститься в замок и переодеться в сухую одежду. Он медленно продвигался к ней. Если она резко двинется к краю, он должен оказаться достаточно близко, чтобы успеть ее поймать. Она не шевелилась, не смотрела на него. — Наверное, вы поступили правильно, швырнув меня в ту лохань. Но лучше бы вы сбросили меня с этой разваливающейся груды камней. Я была бы вам благодарна. — С чего бы вам пришло такое в голову? — в ужасе от ее слов спросил Ангус. — Вы не попадете в рай, если сами лишите себя жизни. — Куда бы я ни попала, хуже, чем здесь, мне уже не будет. — Что же тут такого плохого? Голос Ангуса был тих и ласков, он не хотел ее пугать. — Вы знаете друзей дяди Невилла, тех, что сидели с ним за столом, Элвоя и Баллистера? — Да, знаю. — Скажите, что вы о них думаете? Теперь он стоял всего в паре футов от нее. Ангус почувствовал, что может расслабиться. Теперь он ее поймает, если она попытается прыгнуть. Что касается ее вопроса, то он не собирался давать на него честный ответ. Может, Шеймас прав, и Лоулер не любит свою племянницу, но Ангус знал, что к своим непутевым приятелям Лоулер относится очень неплохо. К тому же Ангус не был уверен в том, что племянница Лоулера не передаст его слова дяде. — Давайте же, — сказала она. — Мне вы можете рассказать. После того, через что мы сегодня прошли, вы можете быть со мной честным. Вы бы хотели иметь таких друзей? Вы бы стали доверять кому-то из них? — Нет, — осторожно ответил Ангус. — Но я ведь шотландец. Я вообще не доверяю англичанам. Он намеревался увести ее в сторону от разговора, но ему это не удалось. — Вы думаете, они умные? — Это зависит от того, что вы понимаете под этим словом. Они оба хитры, в этом я уверен. Они говорят вашему дяде то, что он хочет слышать. Она кивнула, соглашаясь с ним. — А как насчет любезности? Приятной компании? — Я не могу сказать, что они — хорошая компания для меня, но вашему дяде они вполне по вкусу. — Ангус не знал, гнев ли, закипевший в ней, тому причиной, но она больше не дрожала, хотя одежда была все еще мокрой. — Не мне давать вам советы, но на вашем месте я бы держался от этих двоих подальше. Не думаю, что они — та компания, с которой стоит проводить время молодой девушке. — В этом-то и дело, мой дядя говорит, что я должна выйти замуж за одного из них. Ангус ошеломленно смотрел на англичанку. Слов у него не было. Представлять такую красавицу на брачном ложе с одним из этих прилипал ему совсем не хотелось. Она даже не обернулась. Она продолжала смотреть на двор внизу. — Через четыре дня мне исполнится восемнадцать, и дядя перестанет быть моим опекуном. Как только пробьет полночь, он собирается выдать меня замуж за одного из этих подлецов, и тогда мое приданое будет принадлежать мужу, который по договоренности с дядей вернет его моему бывшему опекуну. Ангус поморщился. Ситуация и вправду была плохой, но поделать он ничего не мог. — Да, это беда. Она обернулась к нему, в синих глазах стояла мольба. — Помогите мне убежать. Пожалуйста. — Я не могу, — сказал Ангус и отступил от нее. — Это мой дом. Это мой народ. — Я знаю. Именно поэтому я и прошу вас о помощи. Мне говорили, что вас тут все уважают и слушают. Вы же вождь клана Мактернов! — Мой дед был вождем клана, и кое-кто еще помнит об этом. Титул вождя, может, больше и не дает права на владение землей, но я несу ответственность за Мактернов. — Как романтично! — сказала она и шагнула к нему. — То есть если бы я была девушкой из клана Мактернов и если бы меня принуждали выйти замуж за мужчину вдвое меня старше, вы бы вступились за меня и помогли? Она сказала это с сарказмом, но, посмотрев в его лицо, повторила серьезнее: — Вы бы ей помогли, верно? — Я был бы обязан ей помочь. Но такого за всю мою жизнь ни разу не случалось. У нас, у шотландцев, девушка выходит за того, за кого хочет. — У нас, у англичан, те же традиции, вот только я, к несчастью, имею приданое и дядю, которому нужны деньги. И у меня нет ни родственников, ни друзей, к кому бы я могла обратиться за помощью. — Она сделала глубокий вдох. — Что, если я вам заплачу? — Я не могу пойти против воли вашего дяди. Теперь он хозяин этой земли. Она сделала еще один шаг к нему, и он снова отступил. — Что, если бы мой дядя решил жениться на какой-нибудь хорошенькой девушке из вашего племени? — Из нашего клана. Ангус не мог сдержать улыбки. — Ладно, из вашего клана. Что, если бы мой дядя решил жениться… на вашей сестре? — Она уже замужем, и у нее трое пострелят. — Пострелят? Детей. Сейчас у нее трое детей, но если бы у нее их не было, а дядя Невилл захотел на ней жениться, что бы вы сделали? Невилл никогда бы не женился на Кенне. Он, конечно, мог бы сделать ее своей любовницей, но Невилл никогда не проявлял к женщинам особого интереса. Однажды он сказал, что самой распрекрасной женщине он предпочел бы хорошую лошадь. Англичанка все еще смотрела на Ангуса широко распахнутыми синими глазами и ждала ответа. — Я бы предпочел отправить ее куда-нибудь подальше, — сказал он. — Вы бы ее увезли? — Мне пришлось бы. О вашем дяде можно много чего сказать, но я не думаю, что из него получился бы хороший муж. Он сейчас дразнил ее, но она не улыбалась. — Для своей сестры вы бы сделали это, а для меня не хотите, — сказала она. — Выходит, то, что я слышала, — правда. Вы бы помогли любой женщине из вашего племени, а мне — нет. Почему? Потому что я не прихожусь вам родственницей? Или потому, что вы именно ко мне питаете неприязнь? Из-за чего? Из-за того, что я осмелилась вам перечить? Я видела, как девушки на вас смотрят. Вы отказываетесь мне помочь, потому что я не теряю голову при вашем появлении? По мере того как она говорила, он все пятился и с трудом сохранял серьезное лицо. — Вы смеетесь надо мной! — воскликнула она. — Вы наслаждались, когда заставили меня упасть, вы наслаждались тем, что унизили меня у всех на глазах, да? Вы знаете, кто вы? Вы — мерзавец, которому нравится издеваться над слабыми! Вот вы кто! Я ненавижу вас! Я вас от всей души ненавижу! И с этими словами она вновь пнула его, по голени. Пнула в то самое место, куда и раньше. Ангус не смог удержаться. Возможно, все дело было в чувстве облегчения оттого, что ему не придется вечно мучиться от стыда, облегчения от того, что его не накажут. Или, возможно, ему просто радостно было стоять рядом с такой красивой девушкой с распущенными волосами… Как бы там ни было, Ангус захохотал. Злость, страх, неуверенность, стыд и смущение покинули его, и он, прислонившись к стене крыши, хохотал от всей души. — Вы отвратительны! — с презрением сказала англичанка и вышла за дверь. Но даже услышав, как опустилась задвижка по ту сторону двери, Ангус продолжал трястись от смеха. Глава 3

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒