Annotation 7 страница

В тот день, когда они должны были прибыть в Бостон, Эдилин проснулась с чувством уверенности и покоя. Она не спала три ночи подряд. Лежа без сна, она с тревогой думала о том, что ей предстоит, но эта ночь оказалась другой. Словно ее судьба решилась, и теперь Эдилин ничего не могла изменить. И потому смирилась с неизбежным. Но она не могла сказать того же об Ангусе. Насколько она могла судить, он весь извелся. Вчера, когда она упаковывала вещи, он крутился вокруг нее, спрашивая, не забыла ли она чего, все ли уложила. — Капитан Ингес сказал, что останется в Бостоне на несколько недель, так что если я случайно забуду на корабле шпильку, то смогу вернуться и забрать ее, — терпеливо ответила она. — Почему бы тебе не присесть и не порисовать что-нибудь? Или не выйти на палубу и не потанцевать с теми женщинами? — Ты отправляешь меня к Табите? Или, может быть, предлагаешь спуститься с трюм и навестить ее там? — Если ты пытаешься заставить меня ревновать, то у тебя ничего не выйдет. Как только мы прибудем в Америку, ты станешь совершенно свободным. Хочешь купить Табиту или жениться на ней — пожалуйста. Мне все равно. — Купить Табиту? А, ты намекаешь на ее судимость. Да, я могу купить для нее свободу, — сказал он, по-прежнему беспокойно обшаривая взглядом каюту и не находя себе места. — И могу на ней жениться. Из нее получится хорошая жена. — Поскольку Эдилин ничего на это не ответила, Ангус продолжил в том же духе: — Она уже доказала, что может рожать. Говоря это, он смотрел на Эдилин, стоявшую на коленях перед сундуком, в который она складывала одежду, перешитую для нее Маргарет. — Правда? — без особого интереса спросила Эдилин. — Как тебе повезло. А ребенок остался у отца? — Он родился мертвым. — Если вообще родился. — Что ты хочешь этим сказать? Эдилин поднялась, чтобы взять со стола книгу. Ангус стоял у нее за спиной. — Ты говоришь так, словно не веришь, что у Табиты был ребенок. Эдилин положила книгу в сундук. — Я уверена, что она занималась тем, чем нужно, чтобы зачать ребенка. — А я уверен, что ты этим не занималась, — сказал Ангус, глядя на нее. Она повернулась, подбоченилась и злобно посмотрела на него: — Почему бы тебе не сходить на палубу? Там ты найдешь кого донимать своими вопросами. Ты можешь спросить у других арестанток, были ли в их жизни трудные времена, чтобы лишний раз утвердиться во мнении, что мои невзгоды настолько ничтожны, что о них и заикаться стыдно. И все потому, что у меня есть деньги. — Я никогда не говорил… Я никогда не имел в виду… Ты же не думаешь, что я… — Уходи! — прервала она и подтолкнула его к двери. — Убирайся отсюда. Я должна упаковать вещи, а ты постоянно ищешь предлог, чтобы затеять ссору. — Я ничего такого не ищу, — сказал он, выходя за дверь. Когда он ушел, Эдилин прислонилась к двери, закрыла на мгновение глаза и улыбнулась. Ей нравилось, что он нервничает, потому что она нервничала точно так же. Перспектива оказаться в совершенно незнакомой стране устрашала. Но еще больше, чем чужая страна, Эдилин пугало собственное будущее. Она смирилась с тем, что они с Ангусом расстанутся, когда прибудут в Америку, но ему было проще, чем ей. Ангус уже доказал, что может быть кем захочет. Он может надеть одежду рабочего и найти себе жену, которая будет всю жизнь скрести полы, а потом среди ночи без усилий родить близнецов по десять фунтов каждый. Или может надеть одежду Джеймса и окрутить женщину, которая читала Цицерона в оригинале. Он может получить все, что захочет. Но Эдилин знала, что ее выбор куда более ограничен. С ее манерами, с ее одеждой она может найти себе мужчину только одного типа, то есть в той или иной мере похожего на Джеймса. Но Ангус заставил ее разочароваться в этом типе мужчин. Если раньше она считала Джеймса воплощением элегантности и утонченности, то теперь он казался ей никчемным субъектом. Но Эдилин знала, что жизнь не оставит ей выбора. Из-за тех сундуков с золотом ее судьба была предопределена. Она оказалась там, где оказалась, не по своей воле, а из-за золота. Ангус пару часов спустя вернулся в каюту, весь в поту, и настроение у него заметно улучшилось. — Снова танцы? — Лазанье по канатам на спор, — пояснил он. — Я выиграл. Улыбаясь, Эдилин пожалела о том, что не увидела состязания. Вне сомнения, матросы подумали, что Ангус… скажем так, совершенно не похож на Джеймса. — Матросы, должно быть, удивились тому, что ты умеешь лазать по канатам. — Да уж, удивились, — согласился Ангус и, сев за стол, принялся рисовать. С тех пор как он сделал чертежи дома, он рисовал не переставая. Из любопытства она попросила его нарисовать что-нибудь еще, кроме домов, и даже позировала ему для портрета, но больше у него ничего не получалось. — Кажется, мне лучше рисовать дома и башни, — сказал он, и она с ним согласилась. Если она подумает о расставании и о том, что никогда больше не увидит Ангуса, она начнет плакать и не сможет остановиться. Сейчас, проснувшись и, как обычно, посмотрев на Ангуса, Эдилин чувствовала себя куда спокойнее, чем вчера и позавчера. Неделю ему пришлось привыкать, но он все же научился спать в гамаке, не падая с него. А сейчас он смотрел на нее, и глаза у него были красные, словно он не спал всю ночь. — С тобой все в порядке, детка? — тихо спросил он. — Со мной все в полном порядке, — вполне искренне сказала она. Удивительно, но она в самом деле была в порядке. Она даже испытывала приятное волнение. Они вот-вот сойдут на берег совершенно незнакомой страны за сотни миль от родных берегов. Зато Ангус здорово нервничал. — Что, если тебе все же некуда будет поехать? — спросил он вчера. — Что, если Харкорт не позаботился обо всем заранее? — Пожалуйста, перестань психовать. — Я никогда в жизни не «психовал», — обиделся Ангус, и ей пришлось спрятать улыбку. Через несколько часов, когда корабль бросил якорь в бостонской гавани, Эдилин обнаружила, что никогда в жизни не видела такой кипучей деятельности. Она много времени провела в Лондоне, но Бостон не был похож на Лондон. Он был шумнее, грязнее и больше. Она видела людей, повозки, скот, заполнившие улицы. Но, несмотря на шум и грязь, здесь чувствовалось радостное возбуждение, которого она никогда не чувствовала в древнем Лондоне. — Тут чудесно, — сказала она Ангусу, который стоял рядом. — Тут плохо пахнет. Он взял ее под руку и прижал к себе. — Не хуже, чем в Лондоне, — возразила она. — Вот об этом я и говорю. Тут воняет. Она засмеялась и отстранилась от него. — Надо проследить за тем, как сгружают наши сундуки. Я хочу пересчитать их и убедиться, что ни один из них не убежит с одной из этих женщин. — Они слишком тяжелые, — проворчал он, но пошел следом за ней. Через несколько минут они уже были в своей каюте. Эдилин последний раз окинула ее взглядом. — Я думаю, мы ничего не забыли. Она направилась к двери, но Ангус потянул ее за руку и привлек к себе. — Детка, — сказал он, глядя на нее сверху вниз, — если тебе что-нибудь когда-нибудь понадобится, все, что угодно, я приду к тебе. Ты ведь это знаешь, верно? Она положила свои маленькие ладони к нему на грудь и посмотрела в глаза. — Да, я это знаю, и если тебе что-нибудь понадобится, я тоже тебе помогу. — Мне? Что может мне понадобиться? — спросил он с веселым недоумением в голосе. — Если ты женишься на Табите, тебе много всего понадобится. Позаботься о том, чтобы она не обворовала тебя дочиста. — Не думаю, что это случится, — сказал он, обнимая ее за талию, но не слишком крепко. — Отпусти меня, — велела она и оттолкнула его ладонями. — Капитан захочет с нами попрощаться, и мне надо посмотреть, не встречает ли меня кто-нибудь. Как думаешь, это будет мужчина? — Мужчина? — Да, — кивнула она, разглаживая складки на юбке. — Ты меня слышал. Мужчина. Если мне предстоит жить в этой стране, то, думаю, мне придется выйти замуж. Я не люблю одиночества. — Мужчина, — повторил Ангус. — Сколько можно повторять одно и то же? Тебе что, не приходило в голову, что я захочу выйти замуж? А что еще я буду тут делать? Сидеть в девичьей и вышивать бисером, обливаться слезами и украдкой вздыхать о тебе? Страдать, пока ты будешь кувыркаться с Табитой или еще с кем-то, вроде нее? — Хотел бы я посмотреть на того проходимца, за которого ты собралась замуж, — процедил он сквозь зубы. — Ты напрасно за меня беспокоишься, — сказала она. — За эти недели ты научил меня оценивать мужчин по достоинству. Я теперь ни за что не влюблюсь в красавчика, которому нужны только мои деньги. Я буду искать того мужчину, которому я нравлюсь и который не видит во мне всего лишь назойливого ребенка. — С тобой было хорошо, — произнес он, глядя на нее так, словно хочет запомнить ее лицо. — А с тобой… — Она в нерешительности замолчала. — Когда ты не заглядывался на дыни Табиты, с тобой тоже было хорошо. — Дыни Табиты? — спросил он, повторяя ее слова, словно не веря в то, что не ослышался. — Пойдем? — пробормотала она, глядя на дверь. — Да, — сказал Ангус, придержав для нее дверь. Оказавшись к нему спиной, Эдилин перевела дыхание. Она поздравила себя с тем, что ей удалось достойно вынести эту сцену. Было трудно притворяться, словно разлука для нее — пустяк. Какое бы приятное возбуждение она ни испытывала в связи с началом новой жизни, но разлука с Ангусом представлялась ей чудовищной ошибкой. Если бы она дала себе волю, то бросилась бы ему на шею и стала бы умолять остаться. Но она заранее знала, что он скажет. Он снова начнет говорить, что они слишком разные и что из-за этого они не могут быть вместе. И пока он будет все это говорить, в глазах его застынут страдание и боль. Но он не поступится своими дурацкими принципами, как бы ему ни было больно. Он сделает то, что считает благородным и правильным, — покинет ее. И надежды уговорить его нет. А потому тешить его непомерное тщеславие, признаваясь в своих чувствах, она не станет. — Миссис Харкорт, — сказал капитан Ингес, когда Эдилин вышла на палубу. — Спасибо за то, что украсили это плавание. Было приятно познакомиться с вами. Надеюсь, мы еще встретимся. — И вам спасибо, капитан Ингес, — улыбнулась она. — Возможно, мы встретимся в Бостоне или в Виргинии. Может быть… Она замолчала, потому что капитан отвернулся и посмотрел на пристань. — Вот она! — воскликнул он. — Я уже начал сомневаться в том, что правильно понял письмо вашего мужа. — Письмо? — спросила она. — Ну да, он отправил мне письмо, когда заказывал место на корабле. Неужели он вам не говорил? — Наверное, говорил, — сказала Эдилин, — но, кажется, я забыла. — Женщины в вашем положении часто бывают забывчивыми, — сказал Ингес и посмотрел на нее по-отечески ласково и снисходительно. Эдилин едва не забыла о том, что когда-то сказала мистеру Джонсу о беременности. С тех пор прошла целая вечность. Ангус в это время был внизу, наблюдая, как из трюма выносят сундуки с золотом и прочим скарбом, необходимым для обустройства на новом месте. — Так о чем вам написал мой муж? — спросила Эдилин. — А кстати, вот и она. Зеленая карета. — Капитан посмотрел на Эдилин и встретил в ее взгляде недоумение. Капитан огляделся, ища глазами Ангуса. — Надеюсь, я не испортил сюрприз. Сестра вашего мужа должна встретить вас на пристани. Ваш муж написал, что она приедет за вами в темно-зеленой карете с графским гербом. Отсюда я не могу разглядеть герб, но думаю, вон та карета соответствует описанию, как вы считаете? И даже если эта карета не вашей золовки, это будет нетрудно выяснить. Вы ведь узнаете сестру своего мужа? — Нет, — сказала Эдилин, — я ее не узнаю. Я ни разу с ней не встречалась. — О Боже, я все-таки испортил сюрприз. Эдилин молча смотрела на карету. Что делать? Трап еще не спущен, так что убежать она не может. Сестра Джеймса? Она не знала, что у него есть сестра. Сестра наверняка знает и о том, на ком женат ее брат, и о том, чье золото приплыло в Америку. Возможно, каким-то образом она вскоре узнает и о том, что Эдилин опоила Джеймса опийной настойкой и оставила в своем номере в одном исподнем. Но хуже всего то, что Джеймс может сообщить ей об участии Ангуса и о том, что в Шотландии Ангус объявлен в розыск как опасный преступник. Эдилин почувствовала крепкую ладонь на плече и, даже не оглядываясь, поняла, что это Ангус и он знает о том, что происходит. — Спокойно, — прошептал он. — Мы справимся. Она подняла на него глаза. — Тебе надо бежать, — сказала она. — Забирай драгоценности и быстрее беги отсюда. Я ничего плохого не сделала. Я лишь взяла то, что по праву принадлежит мне, но тебя ищут, и мне вряд ли поверят в суде, если я скажу, что отправилась с тобой по доброй воле. Уходи! Ангус не пошевельнулся. Он стоял рядом, опустив руку ей на плечо, и смотрел на карету. Карета была такой роскошной, что он не удивился бы, если бы ему сказали, что в Бостоне такая одна. Карета была явно изготовлена не здесь, а в Англии. Вполне возможно, ее делали на заказ. — Я тебя не брошу, — сказал наконец Ангус, и пальцы сильнее вдавились в ее плечо, когда дверь кареты приоткрылась. Из экипажа вышла женщина, высокая и худая. Судя по седине в ее волосах, она была намного старше Джеймса Харкорта. Она приставила ладонь козырьком ко лбу и устремила взгляд на корабль, вглядываясь в лица стоявших у борта людей. Ангус и Эдилин отступили от поручней, надеясь, что она их не заметит. — Тебе нельзя идти со мной, — сказала Эдилин, положив ладони ему на грудь. — Нельзя, чтобы она тебя увидела. Что, если она поднимет шум? Тебя схватят и упекут в тюрьму. Ангус понимал, что Эдилин права, и будь у него хотя бы капля мозгов, он бы схватил то, что может унести в руках, и пустился бы в бега. Но он не мог сбежать, бросив Эдилин на произвол судьбы. Он не мог оставить Эдилин без защиты. — Не сгущай краски, — улыбнулся он, — и не волнуйся из-за меня. Тебе придется объясниться с сестрой Харкорта, но я на всякий случай буду рядом. — Ты ведь не хочешь нанять повозку и увезти меня и золото с собой в Виргинию? — Пошутила она. — Нет, не хочу, — тихо ответил он, — но знай, что я буду ужасно по тебе скучать. — Ангус, — начала было она, но он ее перебил: — Мы сойдем по трапу вместе, но не касаясь друг друга. Ты можешь сказать ей, что я — еще один пассажир, случайный попутчик, с которым ты познакомилась на корабле. — А что она скажет, когда увидит, что со мной нет ее брата? — Скажи ей, что его задержали дела. Если она хорошо его знает, то подумает, что он скорее всего удрал со своими собутыльниками и бросил тебя. — Он мог бросить меня, но не мое золото. Ангус улыбнулся: — Ты, конечно, права, но, возможно, она этого не знает. Моя сестра не видит во мне ни одного недостатка. Возможно, и эта женщина так же слепо любит своего брата. — Но ты вообще-то хороший человек, — сказала Эдилин, — значит, твоя сестра просто хорошо тебя знает. Ангус покачал головой, глядя на нее: — Я буду скучать по тебе каждый день. И особенно по этому твоему взгляду. А теперь иди! Ты должна встретиться с ней раньше, чем она подойдет к капитану. Попробуй наплести ей что-нибудь. Эдилин цеплялась за руку Ангуса, не желая его отпускать. Он думал, что она шутит насчет повозки и совместного побега в Виргинию, но она не шутила. — Не бойся, — подбодрил Ангус. — У тебя получится. Помнишь, как ты пряталась в гробу? Там было страшнее, чем здесь. — Тогда я напилась опийной настойки, — сказала Эдилин, и глаза ее загорелись. — У тебя, случайно, не осталось немного того зелья? Я бы его выпила, и ты бы сказал ей, что я умерла во время плавания. Ну, знаешь, как в «Ромео и Джульетте». Но постой! Ты, наверное, не знаешь этой истории. Почему бы нам не вернуться в каюту, я бы тебе ее рассказала? Пока она говорила, Ангус вел ее к трапу. Когда они попали в поле зрения сестры Джеймса, он отпустил Эдилин. — Распрями спину, — велел он еле слышно. — Маргарет не умеет шнуровать эту штуковину. Не надо было уступать ей этого почетного права. — Когда его шнурует Маргарет, я хотя бы могу дышать, а ты слишком увлекаешься процессом. Тихо засмеявшись, Ангус легонько подтолкнул ее к трапу. Он шел, отставая от нее всего на пару футов, но старался делать вид, что едва знает ее. Сестра Джеймса стояла у трапа, наблюдая за каждым шагом Эдилин, и хмурилась. — Ты не дочь графа, — сказала она, когда Эдилин подошла к ней. Сестра Джеймса оказалась импозантной дамой сорока с лишним лет, гораздо выше Эдилин, почти такой же высокой, как Ангус, который делал вид, что увлеченно следит за разгрузкой. — Ты больше похожа на другую. — Я и есть другая, — ответила Эдилин и глубоко вдохнула. Большую часть жизни она провела с особами женского пола и научилась быстро их оценивать. — Я та, красивая, с золотом. Эдилин услышала тихий стон ужаса, который издал Ангус, стоявший к ней спиной. Сестра Джеймса едва заметно улыбнулась: — Так как вам удалось вырвать золото из липких лап моего братца? — Всегда находятся мужчины, желающие выручить симпатичных девушек с сундуками, полными золота. — Например, тот, что ошивается у вас за спиной? Эй вы! Да, вы, вы, — сказала она, когда Ангус повернулся, чтобы взглянуть на нее. — Можете идти своей дорогой. Я ее не обижу. — Она… — начал было Ангус, но сестра Джеймса его остановила: — Она здесь, и я намерена о ней позаботиться. — Она снова посмотрела на Эдилин: — Вы привезли золото? — Да. — Хорошо! Я наняла повозку, чтобы перевезти его в банк. Все улажено. — Она подошла к карете, затем остановилась, и слуга в ливрее открыл перед ней дверь. — Давайте же поторапливайтесь. Я не могу торчать здесь весь день. Люди ждут. — Полагаю, произошла ошибка, — сказала Эдилин и подошла к сестре Джеймса поближе, чтобы не кричать. — Я — не жена вашего брата, — тихо призналась она. — Он женат на другой. Она… — Да, — нетерпеливо сказала сестра Джеймса, — я знаю. Он женился на одной ради ее титула, но соблазнил другую ради ее приданого. Его план состоял в том, чтобы украсть приданое и сохранить за собой титул. Я что-то не поняла? — Нет, — произнесла Эдилин, — но план провалился. Джеймс женился на дочери графа, но я об этом узнала. Мне об этом рассказали. Я сама бы ничего не узнала. Я доверяла вашему брату. — Не стоило ему доверять, — хмыкнула сестра Джеймса. — Джеймс за всю свою жизнь не совершил ни одного честного поступка. Первые слова в его жизни и, те были ложью. — О!.. — выдохнула Эдилин. Сестра Джеймса, похоже, куда-то спешила. — Вы что-то еще хотите сообщить мне? — спросила она, направляясь к карете. Похоже, ей и в голову не могло прийти, что Эдилин не пойдет за ней следом. — Нет, — сказала Эдилин. — Просто у нас с вами нет причин для того, чтобы… ну, для того, чтобы поддерживать знакомство. Сестра Джеймса обернулась и пристально посмотрела на Эдилин. — Лично я очень хотела бы свести знакомство с той особой, которая смогла облапошить моего братца, виртуозного лгуна и дамского угодника. И еще, я полагаю, вы убегали в спешке и вряд ли успели подумать о том, где остановиться в Бостоне. Я права? — Да, — признала Эдилин, — я не знаю, где мне остановиться. Ей начинала нравиться сестра Джеймса с ее прямотой и решительностью. — У меня тут есть дом. За него, конечно, не заплачено, потому что к его приобретению имел отношение мой брат, но я думаю, что вы сможете заплатить. Вы, конечно, можете поселиться в отеле вместе с тем мужчиной, что продолжает ходить вокруг нас кругами, но должна вас предупредить: вы рискуете нарваться на неприятности. Вам вновь может вскружить голову какой-нибудь ушлый красавчик. Сказав это, она посмотрела прямо в лицо Ангусу так, словно он и был тем самым ушлым красавчиком, что охотился за золотом Эдилин. Эдилин молча смотрела на сестру Джеймса, не зная, что сказать. Обычно для того, чтобы принять то или иное решение, в ее распоряжении было несколько недель. Однажды она получила три приглашения на Рождество, и ей потребовался месяц, чтобы решить, какое из них принять. Но с тех пор как дядя среди ночи увез ее из школы, все решения приходилось принимать со скоростью молнии. Сестра Джеймса хмуро смотрела на Эдилин в ожидании ответа. Эдилин продолжала молчать, и тогда сестра Джеймса со вздохом сказала: — Меня зовут Харриет Харкорт. Мне сорок два года, и я осталась старой девой, потому что мое семейство разогнало всех моих ухажеров. У меня нет ни одного источника дохода, и надежды на его появление у меня тоже нет. Я согласилась участвовать в этой афере моего брата, потому что встала перед выбором: либо помогать ему, либо жить в компаньонках со своей кузиной, которая меня ненавидит. Впрочем, у кузины я бы долго не протянула, она бы вскоре заездила меня до смерти. Джеймс несколько месяцев назад отправил меня в Америку, чтобы я подготовила к его приезду дом. За дом был оставлен залог, но денег он дал мне так мало, что, если я не выплачу оставшуюся сумму в течение недели, меня вышвырнут на улицу. Она посмотрела на Эдилин: — Вы получили ответы на свои вопросы? — Пожалуй, да. Эдилин колебалась. Ангус по-прежнему стоял к ней спиной, и она ждала, но не знала точно, чего именно, У нее оставалась надежда на то, что он обернется, заключит ее в объятия, скажет, что не может жить без нее, и пригласит ее поехать в Виргинию вместе с ним. Но вместо этого он повернулся к ней вполоборота и коротко кивнул. Он дал ей разрешение ехать с сестрой Джеймса. И кивнул на сундуки с золотом, давая понять, что проследит за тем, чтобы они попали в банк. Через пару минут Эдилин уже сидела в карете на красивых красных кожаных сиденьях и смотрела на сидящую напротив мисс Харкорт. — Вы не знаете, когда приедет в Бостон Джеймс? — спросила Эдилин. — Как он сюда попадет? У него нет денег, и у его жены их тоже нет. — Она криво усмехнулась. — Почему бы ему для разнообразия не попробовать найти себе работу? Эдилин увидела, как вокруг глаз мисс Харкорт собрались лучистые морщинки, и уже в следующую секунду они обе хохотали. Как бы бессовестно ни поступил Джеймс с ними обеими, в итоге проиграл он, а не они. Они остановились перед высоким и узким зданием. Все дома на этой зеленой и чистой улице плотно теснились друг к другу. Когда Эдилин задержалась на ступеньках дома и огляделась, Харриет спросила: — В чем дело? — Ничего, я просто… Она замолчала. Она могла бы поклясться, что видела Ангуса, но, конечно, ей только показалось. Сейчас он, вероятно, пытается продать драгоценности, чтобы сбежать в Виргинию, за сотни миль от нее, от женщины, которая создала ему столько сложностей. — Ну, тогда заходите и займемся делом. — Делом? — переспросила Эдилин. — Да, конечно. Сколько вы намерены платить мне за то, что я буду работать вашей домоправительницей? Эдилин окинула беглым взглядом все четыре этажа здания и вошла в дом. Дом был обставлен скупо, бедно и безвкусно. — Как видите, — сказала Харриет, — мебели я приобрела немного. У меня не было денег, и я понятия не имела, что понравится дочери графа. Надеюсь, зеркала в золоченых рамах и расшитая золотом обивка мебели не в вашем вкусе? — Нет, — ответила Эдилин, — мне куда больше нравится чиппендейл. Я видела такую мебель в домах знакомых, и мне нравится этот стиль. — Всегда приятно иметь дело с человеком, который знает, чего хочет. Вы сделаете эскизы, и мы закажем то, что вам нравится, у местных краснодеревщиков. А теперь можно перейти к главному: вам надо срочно найти мужа. У меня, как вы понимаете, было совсем немного времени, чтобы подумать над этим вопросом, но я знаю нескольких мужчин, которые вполне сгодятся в женихи. Вы выберете самого достойного, и мы выдадим вас замуж. — Замуж, — задумчиво повторила Эдилин так, словно впервые услышала это слово. — Да. Вы ведь хотели выйти замуж за моего брата? — Я думала, что влюблена в него, — сказала Эдилин, когда они вошли в гостиную. Там были два стула с высокими спинками в красных чехлах, крохотный чайный столик и ничего больше. — Да, конечно. В моего братца легко влюбиться. На лицо он пригож. Но когда вы узнаете его поближе, он становится невыносимым. Вы проголодались? Мы могли бы попить чаю в этой комнате. — Да, чаю я бы выпила с удовольствием, — сказала Эдилин, присаживаясь на стул и обводя взглядом комнату. На окнах не было штор, и она могла видеть людей, прогуливающихся по улице. Несколько прохожих с любопытством заглядывали в окна. Когда Харриет вышла из комнаты, Эдилин без сил откинулась на спинку стула. — Надо срочно купить шторы, — пробормотала она, закрывая глаза. Шторы, чай, Харриет, ухажеры, лицо Джеймса… У Эдилин закружилась голова. Еще немного, и она потеряет сознание. Когда Харриет вернулась, держа в руках поднос с чаем и маленькими пирожными, Эдилин уже крепко спала на стуле. Харриет поставила поднос на стол, села напротив и, глядя на Эдилин, надкусила пирожное. Честно говоря, Харриет очень обрадовалась тому обстоятельству, что ее гнусный братец не привез с собой в Америку графскую дочь. И если уж совсем честно, Харриет еще больше обрадовалась тому обстоятельству, что он вообще не объявился. Она уже решила, что сегодня же напишет Джеймсу письмо, в котором сообщит, что встретила корабль, но там не оказалось ни его, Джеймса, ни золота. Как следствие, ей пришлось убраться из дома, за который был заплачен лишь небольшой аванс, и поселиться у некой отвратительной старухи в качестве платной компаньонки. Нет, лучше она напишет, что работает домработницей у вдовы с шестью детьми. Чем сильнее она сгустит краски, тем лучше. Лишь бы только Джеймс передумал ехать в Америку. Нельзя позволить ему испортить то, что так хорошо начинается. Эдилин шевельнулась во сне, и Харриет улыбнулась. Эдилин такая симпатичная, с большими, широко расставленными глазами, она смотрит так, словно все на свете кажется ей чудом. Харриет на цыпочках вышла из маленькой гостиной, взяла стеганое одеяло и, вернувшись, укрыла им Эдилин. Бедняжка, она, должно быть, смертельно устала. Харриет немного постояла над ней, затем протянула руку к ее лицу и заправила ей за ухо светлый локон. — Мы прекрасно заживем, — прошептала Харриет. — Мы славно устроим жизнь. Улыбаясь, она вернулась на кухню, чтобы приготовить ужин. Возможно, теперь, когда у них завелись кое-какие деньги, они смогут нанять кухарку. Глава 14

Эдилин спала в своей новой кровати, изготовленной по ее эскизу местным краснодеревщиком, на постельном белье, доставленном прямо с корабля, прибывшего из Франции. На столе стояли блюда и масляная лампа, приобретенная на распродаже, громадный комод попал сюда с аукциона, устроенного неким землевладельцем, решившим вернуться в Англию. А балдахин для кровати расшивала местная мастерица, которую очень хвалили. Правда, для того чтобы до нее добраться, Эдилин пришлось три часа трястись в карете, потому что до той фермы и нормальной дороги не было. Окно в спальне было приоткрыто. Сквозь сон Эдилин расслышала какой-то шорох за окном, но это так и не разбудило ее до конца. Не проснулась она и тогда, когда на тумбочке возле кровати зажглась лампа. Но когда чья-то широкая ладонь зажала ей рот, Эдилин все же проснулась и попыталась закричать. — Не бойся, детка, это я. Губы чувствовали тепло его ладони. Не отнимая ладони от ее губ, он прилег к ней на кровать. От его тела шло тепло. Эдилин крепко-крепко обняла его и прижалась щекой к груди, орошая ее слезами. Она слышала, как громко стучало его сердце. — Я думала, ты уехал в Виргинию. Я думала, что я никогда, никогда больше не увижу тебя. С тех пор как я видела тебя в последний раз, прошли месяцы, и я… — Тсс, детка, — сказал он, поглаживая ее по голове. — Прошло всего шесть недель. Тебе так плохо живется, что недели кажутся месяцами? — Да, — ответила она. — То есть нет, все не так уж плохо, но я привыкла каждый день видеть тебя. Она изо всех сил сжимала его в объятиях, но он так и не обнял ее. Одной рукой он опирался на локоть, другой гладил ее по голове. Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Он не брился уже несколько дней, и в его глазах была тревога. — Что случилось? — Ничего, — сказал он и подвинулся, чтобы пересесть. — Я пришел посмотреть, как у тебя дела. Как эта женщина с тобой обращается? — Харриет? — Да, кажется, так ее зовут. Старая дева. — Не называй ее так! Она хорошая. Она очень добра ко мне. — Так, значит, она тебе нравится? — Очень. Когда Эдилин протянула к нему руки, он как-то странно посмотрел на них и жадно схватил. Он был сам не свой, и для того, чтобы это разглядеть, много света не требовалось. — Что-то не так. Почему ты здесь? Почему не в Виргинии? — Мне тут нравится, вот и все, — сказал он, все еще держа ее за руки. — Я почти забыл, что на свете есть такие маленькие и нежные руки. На нем была рубашка Джеймса, но камзола не было. Эдилин видела, что Ангус не такой, как раньше. — Я хочу знать, что случилось. — Ничего, — громко сказал он, затем взглянул на дверь. — Где она? — Не переживай. Харриет спит как убитая. Она не услышала бы нас, даже если бы мы начали заниматься любовью. Ангус уронил ее руки. — Ты говоришь это так, словно понимаешь, что это значит. — У меня было столько предложений этим заняться, что я не могу не знать, что это такое, — поморщилась она. — И что это значит? — Чуть ли не каждый мужчина в этой стране хочет на мне жениться! Старые, молодые, коротышки, толстяки, холостяки, вдовцы, все подряд — все пытаются завоевать мою руку и сердце. Ангус прислонился спиной к кроватному столбику, вытянув ноги вдоль кровати. — И которого из них выберешь ты? — Никого, — сказала она, но, увидев, что он улыбается, передумала говорить ему правду. — Да, несколько мужчин меня действительно впечатлили. Довольно элегантные джентльмены. — Но ты не сказала «да» ни одному из них? — К чему ты клонишь? Ты что, пришел сюда, чтобы сделать мне предложение? Он встал и с улыбкой прошелся по комнате. — Я никуда не уезжал из Бостона, и я все про тебя знаю. Ты произвела настоящий фурор в этом городе. Богатая юная красавица, хозяйка большого дома. Да, ты заставила говорить о себе весь город. — Так, значит, ты никуда не уезжал из Бостона? Он сел в кресло возле кровати. — Я пришел сюда не для того, чтобы рассказывать о себе. Я хочу знать, как ты живешь. Чем занимаешься? Как вы ладите с сестрой Харкорта? — Я тебе уже сказала, что она хорошая женщина. Эдилин пристально смотрела на него. С ним что-то было не так, с ним произошло что-то очень плохое, но она не могла понять, что именно. — Ты кажешься худым. — У меня нет женщины, которая бы следила за тем, что я ем и когда, — сказал он. Эдилин была в ночной рубашке, и он никогда в жизни не видел ничего красивее. — Ангус, — прошептала она и откинула край одеяла, приглашая его лечь к ней. — Ты чертовка! — воскликнул он. — Перестань меня искушать. Я собираюсь завтра уехать из города и зашел, чтобы попрощаться. Но я должен знать наверняка, что у тебя все хорошо, и хочу услышать это из твоих уст. — Да, у меня… — Эдилин замолчала и через пару секунд подняла на него глаза. — Нет! Я не буду лгать. Мне тоскливо и скучно. Временами мне так тоскливо, что я боюсь сойти с ума! О, Ангус, эти мужчины… Они все такие скучные. Иногда мне кажется, что своим занудством они сведут меня в могилу. Меня тошнит от их речей. Одни пытаются произвести на меня впечатление своей образованностью, другие ведут нескончаемые разговоры о видах на урожай. — Выходит, они все умеют читать? — улыбаясь, спросил он. — Лучше бы они не умели. Они думают покорить меня стихами и серенадами. Они думают, что если умеют читать на латыни, то за это их можно полюбить. — А это не так? — Скажешь тоже! — Она раздраженно махнула рукой. — Пожалуйста, расскажи мне, чем ты занимаешься. Я так по тебе соскучилась! — Соскучилась? — переспросил он. — Я… Он не хотел говорить, что думает о ней каждый день. Он так и не смог уехать из города, в котором жила она. Всякий раз, как он пытался заставить себя уехать в Виргинию, мысль об Эдилин останавливала его. Не было ни одной ночи, чтобы он не стоял под ее окнами и не смотрел на окно ее спальни. Он знал, когда Эдилин гасила лампу, и знал, что иногда она засиживалась за книгой допоздна. — Как поживает Табита? — спросила Эдилин, и имя соперницы прозвучало в ее устах как ругательство. — Отлично. Мы должны завтра пожениться, перед тем как отправимся в Виргинию. Эдилин вытаращила глаза. — О, девочка моя, я тоже скучаю по тебе! Я не видел Табиту с того дня, как мы сошли на берег. Мы попрощались, — он не сказал, каким «ласковым» было прощание Табиты, — и она исчезла из моей жизни. Наверное, сейчас она уже вышла замуж за какого-нибудь здешнего парня. — Сочувствую бедняге. Я не Табиту имею в виду. — За что ты ее так ненавидишь? За то, что я с ней танцевал? — У нее нет совести. — Ты к ней сурова. — Мне на нее наплевать. Ты действительно завтра уезжаешь в Виргинию? — Да. У меня уже готова повозка, и пара хороших коней ждет в стойле. — И что ты будешь делать в Виргинии? — Куплю землю. Построю дом. — В Уильямсбурге? — спросила она. — Я не люблю город, ты же знаешь. Бостон слишком шумный для меня, тут слишком много народу. Мне нравятся места, где я всех знаю. — Как в Шотландии, — тихо сказала она. Он пожал плечами: — Это та жизнь, которую я знаю. А ты как? Чего ты хочешь? Кроме мужчины, с которым тебе не будет скучно? — Я не знаю. Она откинула одеяло, встала с кровати и потянулась за халатом, лежащим на комоде. Но она не стала его надевать. Она предпочла расхаживать перед ним в одной ночной рубашке. — Когда я жила в Англии, я точно знала, чего хочу от жизни, но тут все по-другому. Я не знаю, в чем дело, может, в том, что тут так много солнца… — Невыносимая жара, — кивнул он. — Так жарко, что хочется раздеться. — Я слышала, что будет еще жарче, — сказала она и шагнула к нему. Он сидел в кресле, а она стояла в одной ночной рубашке. — А в Виргинии еще жарче, чем здесь. — Думаю, я привыкну. Она придвинулась ближе. — Что за игру ты ведешь? — Он нахмурился. — Не стоило мне приходить. — Ангус, я хочу поехать с… — Не говори этого, — сказал он и резко встал. — Не проси меня о том, чего я не могу дать. — Пожалуйста, — протянула она. — Когда я с тобой, я чувствую себя живой. Когда ты рядом, я чувствую в себе столько сил. Мне хочется думать о будущем, строить планы, и я верю, что смогу их осуществить. А здесь, в этом доме, я чувствую себя так, словно и не уезжала из Англии. — И разве тебе этого не достаточно? — Все было бы замечательно, если бы я не узнала, что все может быть по-другому. Когда я жила в Англии, я даже представить не могла, что жизнь может быть насыщеннее, интереснее. Он стоял спиной к окну, и она шагнула к нему. — Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты жила в пансионах с другими девочками. Ты не знаешь, что это такое: когда мужчина и женщина живут вместе. — Я бы хотела об этом узнать, — сказала она. — Ты мог бы мне рассказать. Или показать. Он положил руки ей на плечи и отодвинул от себя. — Детка, прошу тебя, поверь мне, то, о чем ты мечтаешь, неосуществимо. Ты мечтаешь не обо мне, ты представляешь вместо меня другого мужчину, которого сама же и придумала. Она стряхнула его руки с плеч и отвернулась. — Значит, мы опять вернулись к тому, с чего начали? Ты вел жизнь, полную лишений, а меня всю жизнь баловали. — В общем, да, — сказал он. — Ты снова надо мной смеешься? — Как обычно. Она улыбнулась: — Да, как обычно. И заставляешь меня смеяться над собой. — Она опустилась на край кровати. — О, Ангус, что мне делать со своей жизнью? — Выйди замуж за какого-нибудь хорошего человека и нарожай ему сотню детишек, — сказал он, хотя в горле встал ком. Эти дети не будут его детьми. Она сидела на краю кровати, и все, что от него требовалось, — это легонько толкнуть ее, опрокинув на спину. Он провел рукой по лицу. — Не надо было мне приходить сюда. — Тебе прислать приглашение на мою свадьбу? — спросила она, и в ее голосе слышался гнев. — Нет, — тихо ответил он. — Не думаю, что смогу это выдержать. Она посмотрела на него снизу вверх и увидела тоску в его взгляде. В одно мгновение она оказалась рядом с ним и, привстав на цыпочки, обняла за шею. — Обними меня. Один разок обними меня так, словно ты не считаешь меня капризным, избалованным ребенком. Представь, что я — Табита, и обними меня так, как ты обнял бы ее. Он провел рукой по ее волосам, что густыми волнами ниспадали ей на спину. Они блестели в свете лампы. — Вот оно, золото, которое меня влечет к тебе, — прошептал он, взял локон ее волос и поднес его к носу, затем к губам. — Твои ухажеры — просто дураки, если никому из них не удалось тебя рассмешить, если никому из них не пришло в голову выкрасть тебя отсюда и на быстром коне увезти за тридевять земель. — А ты бы сделал это для меня? — спросила она, глядя на его губы. — Я не могу, — с сильным шотландским акцентом ответил он. — Почему? — требовательно спросила она, подставляя ему губы. — Порой мне кажется, что меня вожделеет весь город, но ни один из живущих в Бостоне холостяков меня так и не заинтересовал. Ты знаешь почему? — Нет, — сказал он, приникнув щекой к ее волосам. — Не знаю. Может, ты скажешь мне, почему ты не влюбилась ни в одного из тех франтов, что осаждают этот дом как вражескую крепость? — Потому что я сравниваю их всех с тобой, и они не выдерживают сравнения. — Со мной? — улыбнулся он и погладил ее по волосам, затем по щеке. — Они такие же, как ты, их растили, как тебя, они знают то, что знаешь ты. Чего в них нет такого, что есть во мне? — Что бы сделал любой из них, если бы обнаружил женщину в гробу на задах своей повозки? Ангус рассмеялся. Она чувствовала, как ходит ходуном его грудь. — Этого просто не могло бы случиться, потому что ни один из них не взялся бы везти повозку в Глазго. — Об этом я и говорю, — сказала она. — Ангус, ты не понимаешь, что я тебя люблю. — Не говори этого. — Он опустил руку. — Ты не знаешь, что говоришь. — Все я знаю. И не говори, что я не знаю, что такое любовь. Люди рождаются с этим знанием. Даже те, кто никогда не любил, знают, когда в их жизни не хватает любви. — Ты молода, ты… — И ты молод. Послушать тебя, так можно подумать, что ты старик. Но ты молод, и вся жизнь у тебя впереди. Я хочу уехать с тобой. Я хочу разделить с тобой жизнь. Я хочу… Он снял ее руки со своей шеи, и его лицо стало серьезным и печальным. — Ты не знаешь, что говоришь. Ты влюблена в того, кого придумала. Но он — это не я. Ты воображаешь меня… — Романтичным героем шотландских легенд? — закончила она. Эдилин сжала руки в кулаки. Она только что сказала ему о любви, а он пытается ей доказать, что это не так. — Ты думаешь, я вижу в тебе героя романа, какого-то положительного персонажа без недостатков? — Я думаю… Она не дала ему закончить. — Я знаю, какой ты. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты невероятно упрям. Даже когда женщина, которая богата и недурна собой, предлагает тебе любовь, твое упрямство не позволяет взять то, что она предлагает. У тебя отвратительный характер, — продолжила она. — Ты злишься на что-нибудь, а срываешь свою злость на мне. Тебе нравится дразнить других, но когда дразнят тебя, твоя непомерная гордость восстает, и все твое тело делается твердым, как гранит, и лицо кричит: «Как ты посмела пошутить над самим вождем Мактернов?! » — Если во мне столько недостатков, зачем я тебе? — Вот! — кивнула она. — Посмотри на себя. Ты лезешь на стену, чтобы пробраться в мою спальню, ты ходишь вокруг меня кругами, доводишь до белого каления, но когда я говорю, что люблю тебя, ты отвечаешь, что я еще слишком маленькая, чтобы знать о том, что такое любовь. И после всего этого ты злишься на меня! Ты не просто невежа, ты тупица! Убирайся отсюда! Прыгай в окно! Поезжай в свою Виргинию и… Она замолчала, потому что он сгреб ее в охапку и прижался губами к ее губам. Эдилин считала, что знает толк в поцелуях, поскольку на каникулах в гостях у подруг ей нравилось целоваться с молодыми людьми. Однако те робкие поцелуи не имели ничего общего с тем, что делал с ней сейчас Ангус. Его поцелуй не был ни робким, ни нежным. В нем было отчаяние обреченности и страсть, страсть, копившаяся и не находившая выхода с того самого мига, как он увидел ее впервые во дворе старого замка. С тех пор как она выставила его на посмешище. Он едва не погиб от желания за те несколько недель, что они провели в одной каюте. Стоило ему лишь увидеть изгиб ее руки, когда она заправляла за ухо золотистую прядь, и с ним начинало твориться такое, что приходилось уходить из каюты на палубу, чтобы не наделать глупостей. Когда она теснее прижалась к нему и стала податливой и мягкой, как тряпичная кукла, его язык обвился вокруг ее языка, она тихо застонала, и кровь ударила ему в голову. Когда ноги под ней подкосились, он поднял Эдилин и понес на кровать. Он много раз видел ее в кровати, и всегда ему хотелось лечь рядом, обнять, прикоснуться к ней. Были ночи, когда он лежал в гамаке без сна и смотрел на нее. Поцелуй стал глубже, а ее тело стало еще податливее, когда он лег рядом с ней. Она закинула ногу ему на бедро, и его рука скользнула под ее рубашку, вверх по обнаженной ноге, по бедру. — Эдилин, — прошептал он, целуя ее шею, ее щеки, которые он так давно хотел поцеловать. — Да, — шепнула она. — Делай со мной все, что хочешь. Ангус застонал, и она еще теснее прижалась к нему. — Люби меня, — прошептала она. — Пожалуйста. Я так долго тебя ждала. — И я, — прошептал он, целуя ее обнажившееся плечо, с которого соскользнула рубашка. Одна рука погрузилась в ее мягкие ароматные волосы, а другая была под рубашкой, гладила чудную нежную кожу. Эдилин целовала его лицо, и он стонал от наслаждения. Ее дыхание было таким теплым, таким сладким. Он снова поцеловал ее в губы, а когда ее руки стали блуждать по его телу, у него перехватило дыхание. — Люби меня, — повторила она. — А завтра мы поженимся и поедем в Виргинию. — Мм, — все, что он мог сказать, когда губы ее скользнули ему под рубашку и легли на грудь. Голова его была откинута, и он не мог мыслить ясно, но каким-то образом одно слово все-таки проникло в его мозг. — Поженимся? — прошептал он. — Да, поженимся. Она снова начала целовать его шею. — Нет, — сказал он, оттолкнул ее и снова застонал. Эдилин в гостиной с чашкой чая в руке радовала глаз, но Эдилин с волосами, разметавшимися по постели, по обнаженным плечам, с полузакрытыми глазами, затуманенными страстью, была нестерпимо красива. Она была прекраснее, чем самая смелая мечта. Но он не мог допустить, чтобы случилось то, что вот- вот должно было случиться. Он знал, что ее любовь не продлится долго. Как жить, когда ее любовь превратится в ненависть? Когда обожание сменится презрением? Он этого не вынесет. Нет, лучше исчезнуть, чтобы она осталась в его памяти такой, какой он видит ее сейчас. — Я не могу, — сказал он. — Ты не для меня, и я не лишу тебя девственности. И он спрыгнул с кровати и вылез в окно. Он исчез так стремительно, что Эдилин не сразу поняла, что произошло. Лишь спустя несколько минут туман страсти рассеялся и она осознала, что мужчина, которого она любила, сбежал от нее. Она предложила ему не только свое тело, но и любовь, и жизнь. И он ее оставил! Он отверг ее, отказался от всего, что она ему предложила. Но еще до того как Эдилин успела осмыслить произошедшее, дверь в ее спальню открылась и на пороге возникла Харриет в ночном чепце и в халате поверх ночной сорочки. В руках она держала свечу. — Он ушел, — сказала Харриет, глядя на Эдилин. Она лежала на кровати, и глаза ее все еще были подернуты дымкой желания, но постепенно выражение глаз менялось. Туман рассеивался, обнажая недоумение, боль и гнев. — Он ушел, — повторила Харриет, поставив свечу на прикроватный столик, и поправила на Эдилин рубашку. — Он бросил меня, — недоуменно прошептала Эдилин. — Я сказала, что люблю его, и он убежал. — Я знаю, — сказала Харриет. — Ты не знаешь, ты не можешь знать. — Я знаю, — повторила Харриет. — Когда я была такой, как ты, я была влюблена в одного молодого человека, но после того, как он поговорил с моим отцом и выяснил, что у меня ничего нет, он бросил меня. Я знаю, что такое любить и потерять. — Но у меня есть деньги, — в изумлении возразила Эдилин. — Он бросил меня, потому что… — Она подняла глаза на Харриет. — Я не знаю, почему он меня бросил. Я не знаю, почему он не любит меня так, как люблю его я. И из глаз у нее потекли слезы. Харриет раскрыла ей свои объятия. Эдилин прижалась к ней и заплакала навзрыд. — Я люблю его, — твердила она. — Я люблю его, а он мне не поверил. Он думает, что я не знаю, а я знаю. Я его хорошо знаю. Харриет никогда не сказала бы об этом Эдилин, но она слышала каждое слово из их с Ангусом разговора. Она не могла заснуть и из своей комнаты на втором этаже дома услышала, что кто-то пытается пробраться в окно. Она встала и пошла к Эдилин, чтобы предупредить ее, но, услышав первые слова, все поняла. Это был мужчина с корабля. Харриет спрашивала о нем Эдилин, но она лишь отмахивалась и говорила, что это случайный попутчик. Однако Харриет было не так легко провести. Она знала, что Эдилин влюблена в этого молодого человека. И по мере того как Эдилин отвергала все новых ухажеров под тем предлогом, что ей с ними «скучно», Харриет все больше утверждалась в мысли о том, что Эдилин любит кого-то другого, и догадывалась, что этот другой — тот мужчина с корабля. Харриет стояла под дверью спальни Эдилин и слушала. То, что она услышала, перенесло ее на много лет назад, в то далекое время, когда она была влюблена так же, как сейчас Эдилин. Разница состояла в том, что ее возлюбленный то и дело пытался затащить ее в постель, но Харриет сказала ему, что они должны подождать до свадьбы. Когда любимый сбежал после разговора с ее отцом, Харриет пожалела, что была такой недотрогой. Она пожалела, что не провела с ним ни одной ночи страсти, что он не сделал ей ребенка. Что с того, что ее отправили бы в Девон или даже в Корнуолл! Разве могла она знать тогда, что судьба дала ей лишь один шанс любить и быть любимой! Когда Эдилин и ее молодой человек поладили, Харриет ушла, счастливая тем, что Эдилин, к которой она успела привязаться, нашла свою любовь. Но буквально спустя несколько минут Харриет услышала шум, доносящийся с крыши. Выглянув в окно, Харриет увидела знакомый силуэт, исчезающий во мгле улицы, и поняла, что молодой человек с Эдилин не остался. Харриет потребовалось несколько минут, чтобы оправиться от удивления. И тогда она пошла к Эдилин, потому что знала, что та нуждается сейчас в утешении. Харриет держала Эдилин в объятиях, словно дочь, которой у нее никогда не было, и Эдилин рыдала у нее на плече. — Ну, будет тебе, — сказала Харриет. — Сейчас тебе в это трудно поверить, но со временем раны затянутся и боль пройдет. — Нет, не пройдет. Я не понимаю. То мне кажется, что он меня любит, то оказывается, что он меня совсем не любит. Харриет имела по этому поводу свое мнение. Она думала, что молодой человек любит Эдилин не меньше, чем она его, а возможно, и больше, но он принадлежит к редкой породе мужчин, у которых есть честь. Стоя под дверью, Харриет услышала достаточно, чтобы все понять и согласиться с молодым человеком. Да, Эдилин нравилось думать, что она такая же, как он, но она такой не была. Ее всю жизнь холили и лелеяли. Она представления не имела о том, что значит хотеть чего-то и знать, что ты никогда этого не получишь. — Тсс, — ласково приговаривала Харриет, — я дам тебе немного шерри, и ты уснешь. — Я не могу спать! — воскликнула Эдилин. — Я не хочу спать. — Я знаю, — сказала Харриет, — но ты должна поспать. Утро вечера мудренее. — Нет! Я никогда от этого не оправлюсь! Харриет взяла Эдилин за руки и посмотрела ей в глаза. — Нет, ты не оправишься от этого, но в жизни тебе еще не раз предстоит пережить такое, чего, кажется, и пережить нельзя. Такова жизнь. Только в раю мы получаем настоящий покой. А сейчас ложись, и я дам тебе немного шерри, а может, и много — целую бутылку. Ты меня понимаешь? — Да, — всхлипнула Эдилин, опрокинувшись на подушки и с головой укрывшись одеялом. Глава 15

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒