Annotation 9 страница

Ангус проснулся оттого, что кто-то пытался выбить дверь амбара. — Вечная суета, — пробормотал он, натягивая брюки. Накануне он работал допоздна, пришлось растаскивать по комнатам двоих пьяниц. Всякий раз, как он закрывал за ними двери комнат, они снова выходили и начинали колотить друг друга. В конце концов он пригрозил, что сам начнет раздавать тумаки, если они не угомонятся. Это успокоило их настолько, что они разошлись по своим комнатам и легли спать. А сейчас еще и рассвести не успело, а кто-то уже ломился в амбар. Комната Ангуса была с тыльной стороны амбара, рядом с кладовой, не в главном здании таверны, где жили гости, и ему это нравилось. Если бы он жил в таверне, ему не дали бы отдохнуть и минуты. Пока он застегивал штаны, в дверь продолжали колотить. Он выругался, услышав, что мужчина снаружи пробормотал что-то похожее на «Эдилин». Ангус замер, спрашивая себя, не ослышался ли. В дверь заколотили с новой силой, и он снова услышал мужской голос, который еще раз произнес знакомое имя: — Эдилин! Эдилин! Ангус подбежал к двери и открыл задвижку. Перед ним стоял молодой человек в одежде мастерового, и на руках у него была Эдилин. Она спала или была без сознания, ее красивое лицо опухло, а одежда была порвана и испачкана кровью. Ангус осторожно взял Эдилин из рук незнакомца. — Что случилось? — спросил он, занося ее в свою маленькую комнату. — Она подралась с женщиной по имени Табита вот из-за этого, — сказал Кадци, вытаскивая из кармана пригоршню драгоценностей. — Надеюсь, вы того стоите. Она могла погибнуть! В его голосе слышался гнев. Ангус посмотрел на драгоценности, не понимая, что происходит, и опустил Эдилин на кровать. — Принеси воды, — бросил он Кадди. — И оставь эти побрякушки здесь! — С какой стати… — начал было Кадди, но, посмотрев на Ангуса, молча опустил бриллианты в протянутую руку. — Она сказала, что сережка и несколько браслетов пропали, — пробормотал он и выбежал из амбара. — Эдилин, — позвал Ангус, осторожно убирая волосы с ее лица и пытаясь оценить серьезность травм. Когда она застонала, Ангус понял, что Эдилин спит. Он потянул носом и почувствовал в ее дыхании запах виски. Хорошо! Быстро, не дожидаясь возвращения Кадци, Ангус раздел ее. Ему нужно оценить ее состояние. Есть ли переломы? Лучше бы обойтись без врача. В своей жизни ему не раз приходилось оказывать медицинскую помощь, и он знал, что делать. Раздев Эдилин донага, Ангус не устоял перед искушением, любуясь ее идеально сложенным красивым телом, изящным изгибом бедер, тугой, полной грудью. Он помнил, что она предложила ему себя, и помнил, что отказался. Ничего труднее в его жизни не было. С той ночи он только о ней и думал. Ангусу пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать эти мысли. Он пробежался пальцами по ее гладкой, без единого изъяна коже, пытаясь определить, не сломана ли где-нибудь кость. Переломов он не обнаружил. Несколько раз она морщилась, когда он прикасался к больному месту, но, когда он надавливал посильнее, кость не поддавалась. Почти все ее чудное тело было в синяках. Они только начали синеть, из чего он заключил, что нанесены они были недавно. Ее красивое лицо, шея и плечи пострадали сильнее всего. На подбородке был небольшой порез, еще один, поглубже, на плече, а оба предплечья были сильны исцарапаны, но он не нашел ничего, что требовало бы наложения швов. — Эдилин, — прошептал он. — Что, скажи на милость, с тобой случилось? Ангус посмотрел на драгоценности, лежащие на столе возле кровати. Он знал лишь, что они были у него в кармане в тот день, когда он сошел с корабля, но через три дня Ангус обнаружил пропажу. Он отругал себя за беспечность, но его больше заботили другие мысли — мысли об Эдилин. После того как они расстались, он мог думать только о ней. Несколько раз он ловил себя на том, что поворачивается, чтобы сказать ей что-нибудь. Он простаивал часами под окнами ее дома. Он говорил себе, что защищает ее, но каждый мужчина, входящий в ее дом, словно втыкал ему в сердце кол. Он знал, что она устраивает бесконечные чаепития для молодых студентов, приезжавших из Гарвардского университета. Каждый день он просил работавших в таверне горничных просматривать газету: он ожидал, что со дня на день там появится объявление о помолвке Эдилин с одним из этих молодых людей. Он догадывался, что она выйдет замуж за того, у кого земли так много, что участок можно назвать поместьем. И ее будущий муж будет так очарован ею, что назовет это поместье «Эдилин». Если бы он заложил для нее город, он назвал бы этот город ее именем. Ангус обнаружил, что драгоценности украдены, и смирился с этим. Он подумал, что Эдилин забрала их себе. Она так сильно хотела, чтобы он остался в Бостоне… Или, скорее, ему просто хотелось в это верить. Она зашевелилась на кровати и застонала от боли. — Тсс, детка, — сказал он. — Я здесь, я о тебе позабочусь. Услышав у двери мужские шаги, он накрыл обнаженное тело Эдилин одеялом. — Мне пришлось подождать, пока воду согреют, — объяснил с порога Кадди, но, взглянув на лежащую на кровати Эдилин, округлил глаза. — Вы ее раздели? По его тону чувствовалось, что он в ярости. — Если я услышу от тебя хоть одно неуважительное слово, ты об этом пожалеешь! — пообещал Ангус, грозно сверкнув глазами. Кадди плюхнулся на стул в дальнем углу комнаты. — Не мое это дело, хотя меня чуть не убили, когда я ей помогал. Ангус обмакнул чистую тряпицу в горячую воду и начал бережно смывать грязь и кровь с лица Эдилин. — Я хочу услышать о том, что произошло. Не смей ничего утаивать. Кадди не нравилось, как Ангус обращается с ним, и ему совсем не понравилось, что мисс Эдилин велела отвезти ее к шотландцу. Кадди сказал, что мисс Харриет сумеет позаботиться о ней лучше, но Эдилин ничего не желала слушать. Она заявила, что если он не отвезет ее к шотландцу, то она пойдет к нему пешком. Кадди сдался, когда Эдилин едва не свалилась с коня. Он сел позади нее, и через пять минут она уснула, прислонившись к нему. Ему очень хотелось отвезти ее к мисс Харриет, но он не стал этого делать. Кадди неохотно рассказал шотландцу о Табите, но он не стал говорить, что за несколько недель до этого Эдилин отправила его, Кадди, искать Ангуса. — Откуда она узнала, что я здесь? Кадди не ответил, и Ангус повернулся и посмотрел на него: — Она велела тебе найти меня? Кадци кивнул. — И ты ей подробно рассказал, где я работаю и где живу? Кадди коротко кивнул, и Ангус сменил гнев на милость. — Не переживай, парень, она знает подход к нашему брату. — Ага! — кивнул Кадди. Гнева в нем поубавилось. — Я бегаю за ней, словно горничная. — И я тоже, — сказал Ангус и распрямился. — Не думаю, что у нее серьезные травмы: Она просто сильно измотана. А как после драки выглядела Табита? — Хуже, чем мисс Эдилин. — Правда? — спросил с гордостью в голосе Ангус. — Да, — с улыбкой протянул Кадди. — Большую часть времени я был в палатке, ползал на четвереньках и рылся в женских тряпках, но могу сказать, что драка была настоящей. Удивительно, как эти женщины не повыбивали друг другу зубы и не выцарапали глаза. Ангус нахмурился: — Все было так серьезно? — Хуже, чем вы можете представить. — Кадди вопросительно посмотрел на Ангуса: — Так почему она дралась за вас? Вас зовут Харкорт, выходит, вы ее родственник? — Муж, — сказал Ангус, не подумав. — Послушай, тебе крепко досталось этой ночью, так почему бы тебе не зайти в таверну и не позавтракать как следует? Если хочешь поспать, я скажу Долли, и она поселит тебя в лучшую комнату. — Муж? Но у нее целая куча ухажеров. Осаждают дом с утра до ночи. Если вы меня спросите, я скажу, что им нужна не она, а ее деньги. И если бы они знали, что она может расквасить чью-то физиономию прямым правым, а потом добавить левым, — Кадци продемонстрировал, как именно это происходило, — желающих взять ее в жены сразу поубавилось бы. Ангус не мог сдержать улыбки. — Иди, — почти ласково сказал он. — Я о ней позабочусь. Поешь и поспи. А вечером поедешь домой. — А мисс Эдилин? Мисс Харриет спустит с меня три шкуры, если я вернусь без нее. — Она поедет с тобой, — успокоил Ангус. — У нее всего лишь синяки, ничего страшного. А теперь уходи, ей надо отдохнуть. Кадди вышел из амбара и тут же услышал, как дверь за ним закрыли на засов. Муж, значит? Неудивительно, что мисс Эдилин не жаловала тех мужчин, которые приходили в дом. Она уже была замужем за трактирщиком, за мужчиной, который целыми днями разносил постояльцам пиво. И неудивительно, что она стыдилась своего мужа и скрывала, что замужем. Посмеиваясь, Кадди направился в таверну. Он и вправду здорово проголодался. Эдилин проснулась, как от толчка. В тот же миг ее охватила паника. Она закрыла лицо руками, пытаясь защитить себя. — Успокойся, детка, со мной тебе ничего не угрожает, — сказал Ангус, присаживаясь рядом с ней на кровать. Она попыталась встать, но все тело ужасно болело. Она обвела взглядом комнату, отметив про себя аскетичность обстановки. — Это та самая таверна, где ты работаешь? — Это амбар, — поправил он. — Хозяин считает, что я не стою спальни над обеденным залом. Она знала, что он дает ей подачу для ответной шутки, но не стала шутить. — Кадди отдал тебе драгоценности? — Да, отдал. — Можно на них посмотреть? — Нет. — Он улыбался. — Я знаю, ты уже видела, чего тут недостает. — Но мне нужно… Она вновь попыталась встать, но он осторожно уложил ее. — Нет, детка, все, что тебе нужно, — это отдохнуть. Я знаю, что ты дралась. — Это ерунда по сравнению с тем, что я сделала с Бесси Хайтоп, когда нам обеим было по четырнадцать лет. Ее отец был герцогом, и она сказала, что я — школьная приживалка, что я все время ищу, за чей бы счет мне пожить. — И ты ей показала, где раки зимуют? — Ну, в конечном итоге я оказалась в проигрыше. Ее отцу сообщили, что произошло, и он заставил Бесси пригласить меня к ним на Пасху. Я очень гордилась этим приглашением и поехала к ней. — И что было дальше? — Старый дедушка Бесси, отец ее матери, сделал мне предложение. Ангус не удержался и расхохотался: — Жаль, что меня там не было. Хотел бы я послушать, что ты сказала насчет его предложения. — Когда он предложил мне посидеть у него на коленях, я сказала ему, что у меня попа заболит от его костлявых коленей. — О, детка, как мне тебя не хватало! Эдилин не улыбнулась. — А я по тебе нисколько не скучала. После того как ты отшвырнул меня, словно мусор, единственное, чего я хотела, так это выполнить перед тобой свои обязательства. — Обязательства? — Я перед тобой в долгу. Ты достаточно часто повторял, что, если бы не я, ты был бы сейчас в Шотландии со своей любимой семьей. — А еще я сказал, что ты открыла передо мной возможности, которые без тебя были бы для меня закрыты. — Да, насчет этого ты прав. Я отдала тебе парюру, и у тебя появилась возможность купить ферму. Когда Кадди рассказал мне, как ты тут живешь, я поняла, что по-прежнему перед тобой в долгу. Из вождя клана ты превратился в мальчика на побегушках. — Это не так уж плохо, — возразил он. — Если так и дальше пойдет, однажды я вполне могу стать хозяином этой таверны. — Ха! — усмехнулась Эдилин и, стиснув от боли зубы, села в кровати. — Если у хозяина есть какой-то троюродный брат, седьмая вода на киселе, то он скорее передаст таверну ему, чем тебе. Неужели ты этого не понимаешь? — Эдилин! — сказал Ангус и встал, глядя на нее сверху вниз. Она придерживала одеяло, и ее, похоже, нисколько не смущал тот факт, что под одеялом она совсем голая. Или все же смущал? — Ты не мог бы передать мне одежду? Я хочу одеться и уйти. Он съежился от холода, прозвучавшего в ее голосе. Когда она злилась на него на корабле, он над ней смеялся. Он полагал, что она ревнует его к Табите, и, если честно, это было приятно. Но ее теперешняя холодность ему совсем не нравилась. — Я благодарю тебя за… — Прекрати! — выкрикнул Ангус. — Я хочу, чтобы ты замолчала! Немедленно! О чем ты думала, когда явилась в разбойничье логово и ввязалась в драку? Ты знала, как это опасно? — Я должна была это сделать, — сказала Эдилин. — Будь любезен, передай мне мою одежду, чтобы я могла уехать. — Нет! Ты никуда отсюда не уйдешь, пока не поешь и не выспишься. Я отпущу тебя тогда, когда буду точно знать, что с тобой все в порядке. — О, так ты, оказывается, еще и доктор? — Если ты не была уверена в том, что я могу о тебе позаботиться, какого черта ты приехала сюда? Почему ты не поехала в свой роскошный дом и не вверила себя заботам сестры Харкорта? Он обрадовался, увидев гневные искры в ее глазах. Все лучше, чем холодность. — Ты что, забыл, зачем я вообще поехала к тем разбойникам? — Чтобы выставить меня дураком? — Мне не пришлось для этого сильно стараться. Они злобно смотрели друг на друга. И молчали. Через несколько минут Ангус открыл шкаф, достал чистую сорочку и швырнул ей: — Пока с тебя этого хватит. Ложись в кровать и отдыхай. — Голос его был сердитый, но во взгляде сквозила нежность. — Эдилин, что заставило тебя так поступить? Что, если не любовь? Но она ни за что не призналась бы ему в этом. — Повторяю, я хотела отдать тебе долг, — сказала Эдилин, через голову надев большую рубашку. — Так ли? — Так, и теперь мы в расчете. Теперь я не буду чувствовать себя виноватой из-за того, что ты лишился общества приятных людей. Ты можешь купить землю, заложить город и созвать туда всех своих родичей и друзей. Ты снова станешь вождем клана. Будешь расхаживать по своему городу, и все будут смотреть на тебя с обожанием. — Ты думаешь, я этого хочу? — тихо спросил он. — Я понятия не имею, чего ты хочешь! — отрезала она. — Я не принадлежу к твоему клану. Он хотел ответить, но передумал и направился к двери. — Сейчас не время спорить с тобой. Я хочу, чтобы ты поспала. Я пошлю весточку сестре Харкорта, что ты в безопасности. Едва за Ангусом закрылась дверь, как на Эдилин навалилась страшная усталость. В тот момент она не могла вспомнить, почему велела Кадди привезти ее к Ангусу. Она знала, что надо вернуться к Харриет, в свой дом, в свою кровать, но сейчас ей было все равно, где она находится. Она с головой накрылась одеялом и тут же уснула. Ангус несколько минут постоял под дверью, прислонившись головой к стене, закрыв глаза. То, что он по своей небрежности позволил украсть драгоценности, само по себе было унизительно, но то, что Эдилин разыскала их и вернула, было просто невыносимо. Девчонка одержала над ним верх! Он заглянул в комнату. Эдилин крепко спала. Он подоткнул одеяло и убрал с ее лица волосы. С того момента как он встретил ее, она постоянно присутствовала в его мыслях, в его сердце, во всей его жизни. Он боролся с чувствами, которые она пробудила в нем. В Шотландии он изо всех сил боролся с желанием встретиться с ней, полюбоваться ею, послушать ее голос, почувствовать ее присутствие. Его злость, его гнев из-за того, что она без спросу вошла в его жизнь и завладела всеми помыслами, проявлялись в поступках, которые вообще-то не были для него характерны. Он сожалел о том, что иногда прибегал к насилию, если, конечно, чан с водой можно назвать насилием. Никто не говорил ему, что любовь может рождать чувства, которые никак нельзя назвать светлыми и высокими. Он думал, когда человек влюбляется в кого-то, то… Ангус не знал, что именно. Что он слышит пение ангелов? Но Эдилин пробуждала в нем разные чувства, от самых высоких и светлых до самых низменных и темных. И каждое из этих чувств было вдесятеро сильнее того, к чему он привык. Однажды ночью разбойники украли дюжину овец, но тот гнев не шел ни в какое сравнение с гневом, который заставляла его испытывать Эдилин. Гнев, злость, радость, бессилие, невиданный душевный подъем. Он чувствовал все, когда она была рядом. Она способна была внушить ему веру в то, что он самый большой, самый мудрый, самый достойный из когда-либо живших на земле мужчин. А в следующую секунду она заставляла его чувствовать себя последним червем. Покачав головой, он притронулся к ее щеке, и она шевельнулась во сне. Он не мог описать того, что почувствовал, когда увидел Кадди с Эдилин на руках. Если бы Ангус был одним из своих предков, он бы снес Кадди голову с плеч еще до того, как тот успел бы задать ему вопрос. Но все мысли Ангуса и все его чувства свелись к одному: к страху, когда он увидел, как сильно она избита, когда увидел, что ее красивое лицо покрывает слой грязи и засохшей крови. Ангус неохотно покинул спальню и отправился работать. Он солгал Эдилин, сказав, что собирается купить таверну. На самом деле он ненавидел это место, ненавидел свою работу. Целый день подавая пиво и еду, слушая бесконечные жалобы, что пиво слишком теплое или еда слишком холодная, он едва сдерживал тошноту. Обнаружив, что драгоценности пропали, Ангус сильно расстроился. Знай он, кто их украл, он бы свернул воришке голову. Но потом ему все же удалось взять себя в руки. И в ту ночь, когда он пробрался в ее комнату, Ангус был уверен, что по виду Эдилин ни за что не догадается о его неприятностях. Он бы скорее умер, чем рассказал бы ей, какого свалял дурака, позволив себя обокрасть. Хуже всего было то, что он не помнил, где и когда его обокрали. Он несколько дней подряд возвращался в те места, где бывал, искал драгоценности, искал того, кто мог их украсть, но все впустую. Кто бы признался в том, что видел драгоценности? Конечно, он подумал об арестантках с корабля, но наивно решил, что… Ну, что они не стали бы красть у него. Или возможно, он просто не хотел, чтобы Эдилин оказалась права насчет Табиты. Ему нравилось верить в невинность Табиты и в ревность Эдилин. Но Эдилин оказалась права, она поняла то, что Ангус понять не смог. Ангус поплелся в таверну. Как всегда, работы было столько, что он опомнился лишь ближе к закату. Какой же он дурак! Он был в таверне, а Эдилин — в его комнате! — Что это ты разулыбался? — спросила горничная Долли, наполнив три большие кружки пивом из бочонка. — Любовь! — ответил он и улыбнулся еще шире. Он окинул взглядом обеденный зал и усталых путешественников, сидящих за столами, потом положил руки на объемистую талию Долли и звонко чмокнул ее в щеку. — Я сегодня больше работать не буду. Я, может, вообще не буду больше тут работать. — Хозяин шкуру с тебя сдерет! — Пусть сперва найдет меня. И через минуту Ангус был уже у себя в комнате. Эдилин только проснулась. — Я чувствую себя ужасно, — пробормотала она. — Все тело болит. Каждый мускул. — Дай посмотрю, — сказал он и, присев на край кровати, откинул одеяло. Он начал ощупывать ее плечи через рубашку, нежно массируя их. — Ангус… — прошептала она. — Да, что такое? — озабоченно спросил он. — Если я не схожу в туалет, то сейчас взорвусь. Он со смехом убрал руки. — Совсем не романтичное признание. — Мне не до романтики. Тебе придется выйти, чтобы я смогла одеться. — То есть надеть нижние юбки, корсет, чулки и все прочее? И конечно, я помогу тебе с корсетом. — У меня новый корсет со шнуровкой впереди, но все равно это займет слишком много времени. Я не успею, — сказала она. Стремительным движением он поднял ее прямо в одеяле. — Спрячь лицо, и никто не увидит, что я несу. — Кроме торчащих ног, — добавила она. — Таких изумительных ножек!.. Голова ее была под одеялом, и она могла видеть лишь его лицо. — Куда ты меня несешь? — Я несу тебя в кусты, а ты что подумала? Или ты предпочла бы, чтобы я отнес тебя в наш сортир на четыре дырки? — В кусты… — сказала она. — Ангус, что происходит? Что-то… — Она не решалась спросить. — Что-то изменилось? Она знала, что оказывает на него давление, подталкивает, заставляя сказать то, что ей хотелось услышать. Но ей действительно показалось, что он наконец понял, что любит ее и хочет провести с ней остаток дней. — Нет, ничего не изменилось, — ответил он. — Все как прежде. Он улыбался. Он знал, что она хочет от него услышать, но решил, что еще не пришло время. Он сказал ей правду. Ничего не изменилось. Он все еще любит ее, так же сильно, как в тот день, когда они расстались. Через минуту, когда он поставил ее на ноги, Эдилин обнаружила, что стоит по колено в высокой душистой траве, под тенистым деревом. — Я оставлю тебя здесь, — сказал он. — Пойдешь по тропинке, что я протопчу, а потом я отнесу тебя назад. Ей потребовалась лишь пара минут, чтобы справить нужду, затем она поднялась во весь рост и огляделась. Солнце садилось, заливая поляну красивым теплым светом. Трава была расцвечена яркими полевыми цветами. Вместо того чтобы пойти по тропинке к Ангусу, она направилась через поляну к большому раскидистому дубу. Трава под дубом была утоптана, и это место напомнило ей тот уголок в саду, где она любила уединяться будучи ребенком. Она выросла в доме, который принадлежал семье ее отца на протяжении четырех поколений. Поскольку отец бывал там редко, первые детские годы она провела в окружении нянек и гувернанток, и дуб был тем самым убежищем, куда она от них сбегала. Эдилин с улыбкой вспомнила, что в ее сундуке, оставленном в Шотландии, лежала пригоршня желудей с того дуба. Она собиралась исполнить свою детскую клятву и посадить желудь, который превратится в дуб там, где она решит пустить корни. — Красиво здесь, верно? — тихо сказал Ангус у нее за спиной. — Да. — Я часто прихожу сюда, когда в таверне мне становится невмоготу. — Так тебе не нравится твоя работа? — со смехом в голосе спросила она. — Я ее ненавижу! — Не глядя на нее, он произнес: — Эдилин… Она обернулась, подняв на него лучистые глаза. Слова им были не нужны. Он молча обнял ее и прижался губами к ее губам. Он чувствовал ее неопытность и ее горячее желание научиться, и эта комбинация была неотразимой. — Если я начну, то уже не смогу остановиться. — Никто тебя об этом и не просит, — сказала она, заставив его улыбнуться. Он подхватил ее на руки и, опустив на траву, прилег рядом. — Скажи мне, если будет больно, — велел он, прикоснувшись к синяку у нее на плече и увидев, как она скривила губы от боли. Он отодвинул в сторону рубашку и поцеловал другой синяк. — Лучше? — Гораздо, — прошептала она. — Но у меня немало других мест, которые тоже нуждаются в лечении. Ребра сильно пострадали. Он положил ладонь ей на ногу и чуть приподнял сорочку. — А там синяки есть? Глаза ее были закрыты, и голова склонилась набок. Он чувствовал, что Эдилин напряжена. Он вспомнил о том времени, когда она вся открывалась ему навстречу, полная любви и желания. На этот раз ему придется продвигаться медленно и осторожно. А потом… Он не позволил себе думать о том, что будет потом, но где-то в глубине сознания вызревала мысль: почему бы и нет? Любовь — не та материя, что основана на логике и здравом смысле. — А так? — спросил он. — Так больно? А тут? Он подвинул ладонь выше и почувствовал, как она судорожно втянула воздух. В следующую секунду он уже стянул с нее рубашку. И она осталась перед ним нагая. Он смотрел на нее глазами, полными любви и желания, а не как тогда, когда он ощупывал ее красивое тело на предмет переломов. В сгущающихся сумерках синяки ее выглядели почти серебряными. — Я перецелую их все, — прошептал он, опустив голову к ее груди, а потом еще ниже. Через некоторое время он почувствовал, что сопротивление ее тает. Он не торопился, целуя и терпеливо лаская ее, хотя уже давно перешел черту, когда желание превратилось в муку. Но он знал, что спешить нельзя. Когда она застонала, запустив пальцы в его волосы, он лег на нее, боясь, что раздавит хрупкие косточки, но она потянула его на себя и обхватила ногами. Когда он вошел в нее, она крикнула, но он зажал ей рот поцелуем, и она утихла. Еще через несколько минут оба достигли экстаза. Глава 18

— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала. Поминутно, — сказал Ангус. Они были в его комнате, и голова Эдилин лежала у него на груди: уже почти рассвело. Они любили друг друга почти всю ночь. — Ты хочешь сказать, что готов выслушать подробный отчет о том, как мы таскали друг дружку за волосы, пинались и кусались? — Кусались? — Нет, укусов не было, — сказала Эдилин и провела ладонью по обнаженной груди Ангуса. — Я не думаю, что Табита хотела драться, но она не знала, что драгоценности настоящие. — И ты ей поверила? Эдилин приподнялась на локте. — И ты смеешь спрашивать меня, верю ли я Табите?! Я не поверила ей, когда она рассказала мне о тебе! — И что она сказала? — спросил Ангус, и Эдилин передала ему слова Табиты о том, что она спала с Ангусом и что он говорил о ней, Эдилин. — Ты не поверила ей? — нежно спросил Ангус. — Нет. Я всегда знала, что она обманщица. Это ты верил каждому ее слову. — Не верил! — Эдилин продолжала смотреть на него в упор, и он признался: — Ну, может, и верил. — Она лгунья и воровка, — сказала Эдилин. Он опустил ее голову к себе на плечо. — Ты ясно дала понять, что о ней думаешь, но как ты догадалась, что именно она забрала драгоценности? — Путем умножения. — Что? — Я помножила твой мужской ум на размер ее бюста, а после этого уже нисколько не сомневалась в правильности своего вывода. — Мой мужской ум?.. — переспросил Ангус и бережно, помня о синяках, приподнял ее. — Я тебе за это отплачу! — И как ты думаешь меня наказать? — Поцелуями, — сказал он и подтвердил свои слова действием. Но Эдилин отстранилась и стащила с него одеяло. Когда он попытался натянуть одеяло на себя, она накрыла ладонью его руку. Она хотела видеть его. Она хотела смотреть на тело, которое видела всегда укрытое одеждой. Похоже, он понял, чего она хочет, и откинулся на подушки. Его темные глаза пристально смотрели на нее. Она положила руку ему на плечо и толкнула, требуя, чтобы он перевернулся на бок. Спина его была широкой, с рельефной мускулатурой, обтянутой гладкой кожей. В нем не было ни жиринки. Она провела ладонями от плеч к узкой талии, а прикоснувшись к ребрам, вскрикнула. В комнате было темно, и потому она потянулась за лампой. — Ты решила устроить мне пытку? — спросил он. Она подкрутила лампу, глядя на его обнаженную спину. На ребрах она обнаружила шрамы, и среди них было несколько больших. Она провела ладонью вдоль одного из них. — Откуда это у тебя? — Пуля. Она лишь хмуро посмотрела на него, и он криво усмехнулся: — Мне было тогда всего шестнадцать, я еще не умел маскироваться, и… — Под маскировкой ты имеешь в виду умение красться в траве, шпионя за людьми, которые делают зарисовки? — Вроде того, — сказал он. — Я шел по следу воров, что украли скот, подобрался к ним слишком близко, они меня увидели и выстрелили. Наклонившись, она поцеловала длинный шрам. — Кто тебя лечил? — Кенна, моя сестра. Почувствовав, что он хочет что-то сказать, она подняла голову: — Ты думаешь о ее новорожденном ребенке и гадаешь, кого она родила, мальчика или девочку? — Да, детка, — кивнул он. — Ты так хорошо меня знаешь? — Лучше, чем ты думаешь. Она прикоснулась к другому шраму на предплечье, который выглядел как след от ожога. — Упал в костер, когда мне было три года. — А эти? — Справа на линии талии у него были четыре вздутия с рваными кромками. — Шеймас столкнул меня с обрыва, и я упал на камни. — Ах, Шеймас? Только подумать! Если бы все сложилось иначе, теперь он был бы тут со мной. Ангус засмеялся в ответ, и она почувствовала, как он придвинулся к ней. Она стащила с него простыню и провела рукой по ягодицам, затем по налитым мышцам ног. — Детка! — прохрипел он. — Я боюсь перед тобой опозориться. — Ты хочешь сказать, что ни одна другая женщина не смотрела на тебя? — Нет. Он снова хотел повернуться, но она уперлась ладонью ему в спину: — Подожди, я не закончила. — Она нащупала еще один шрам у него на левом бедре. — А это откуда? — Конь протащил меня по какой-то железной штуковине. Я тогда едва не потерял ногу. — И сколько тебе было? — Десять. — Я рада, что ты дожил до встречи со мной, не потеряв конечностей. — Эдилин, мне уже невмоготу, — пробормотал он. Она спустилась вниз, к его ступням, и села у него в ногах, любуясь великолепным нагим телом. Как все это странно, подумала она. Всю жизнь няни, гувернантки и учителя предостерегали ее от того, чтобы она не обнажала тела, но вот она здесь, совершенно нагая, смотрит на мужчину, на котором нет ну совсем ничего. И при этом совсем не чувствует себя так, словно совершает что-то предосудительное. Она медленно скользнула всем телом по его телу, целуя смуглую кожу снизу доверху. Когда она добралась до его шеи, он перевернулся и усадил ее сверху. — Не спеши, — сказала она. — Я хочу рассмотреть тебя спереди. — Как насчет того, что ты будешь рассматривать меня, сидя верхом? — Сидя?.. Понимаю, — сказала она. — Сидя. Что мне делать? — Все, что пожелаешь, — сказал он голосом, заставившим ее улыбнуться и почувствовать себя сильной. — Мне начать скачку? Она опустилась на колени и начала двигаться вверх и вниз, медленно и ритмично. Она немалую часть своей жизни провела в седле, и потому ноги у нее были сильные. — Как насчет галопа? — спросила она. Ангус толкнул ее на кровать. Через час Эдилин уже спала. Ангус хотел бы остаться с ней здесь навечно, но он слышал, что во дворе началось движение, и знал, что должен встать. Если он не встанет, через пару минут кто-нибудь начнет колотить в его дверь, желая узнать, где что находится и почему он не решает все возникающие вопросы. «Это будет мой последний день здесь», — подумал он осторожно, чтобы не разбудить Эдилин, вылезая из-под ее обнаженного тела. Он даст ей поспать, а потом вернется сюда, и они… Он не знал, что они будут делать, но знал, что они будут делать это вместе. Одеваясь, он смотрел на нее, смотрел на ее красивое, покрытое синяками лицо. «Надеюсь, что у нее внутри уже поселился ребенок», — подумал он и замер с ботинком в руке. Да, ребенок. Маленькая девочка, похожая на нее как две капли воды. Они назовут ее Кэтрин в честь его бабушки. Кэтрин Эдилин. Ангус улыбнулся. И какая у нее будет фамилия? Поскольку его разыскивали как преступника, он не мог носить фамилию Мактерн, но Ангус не хотел жить под фамилией Харкорт. Когда Эдилин проснется, надо будет поговорить с ней об этом, и они вместе подберут новое имя. Одевшись, он на цыпочках вышел из комнаты и направился в таверну. Долли подняла на него глаза. — Думала, ты уволишься. Или ты просто хочешь уволиться из-за той куколки, что держишь у себя в комнате? Ангус улыбнулся. Он привык жить там, где все тайное быстро становилось явным. — Очередная куколка. Ничего особенного, — сказал он. — А я слышала другое. Она кивнула в сторону Кадди. Он сидел за столом с пятью другими постояльцами и рассказывал им какую-то историю. Захватывающую историю, если судить по тому, как они его слушали. Ангус отвернулся, чтобы Долли не заметила, что он нахмурился. — И что он рассказывает? — Что она умеет драться не хуже мужчины. — А еще что? — А есть что-то еще? Ангус хотел спросить ее, не рассказал ли этот болтливый молодчик о том, кто такая Эдилин, не рассказал ли, где она живет… Долли подошла к нему поближе. — Он не рассказал, кто такая твоя маленькая леди, не волнуйся. Он только дал понять, что она одна из преступниц, которых выслали в эту страну из Англии. Ангус недобро прищурился. — Я видела вас с ней, — улыбнулась Долли. Вокруг глаз собрались лучистые морщинки. — Я тоже когда-то была молодой. Она не преступница, и тот паренек, он тоже хороший. Отвернувшись, она пошла за стойку. Ангус налил себе кружку пива и выпил залпом. Он вообще не спал этой ночью. Улыбаясь, он вспоминал поцелуи, стоны, позы. Эдилин смутила и удивила его, когда взялась изучать спину, но ему это понравилось. Похоже, ее любопытство не ограничивалось лишь другими странами и чужими обычаями. Одним словом, то была ночь истинного, чистого наслаждения и такой радости, что, если бы ему пришлось сейчас умереть, он умер бы с улыбкой. И только поставив кружку на стол, он увидел на стене листовку. Это была та самая листовка, что висела в Шотландии чуть ли не на каждом заборе, на ней был его портрет, который нарисовала Эдилин. На мгновение Ангуса словно парализовало. Он не мог оторвать глаз от портрета, прибитого гвоздем к бревенчатой стене. Вчера этого портрета тут не было. Когда Долли вернулась к стойке, Ангус все еще стоял, глядя на портрет. Она налила пиво и поставила кружки на поднос, но Ангус по-прежнему не шевелился. Когда Долли взяла полный поднос и направилась к посетителям, Ангус схватил ее за плечо. — Откуда это? — прошептал он, неожиданно потеряв голос. — Вчера вечером это привез сюда мужчина. А знаешь, этот парень немного похож на тебя. Она его дразнила. — И ты ему об этом сказала? — спросил Ангус. Долли потребовалась лишь секунда, чтобы все понять. — Нет, я ничего ему не сказала. Он мне не понравился. Он обращался со мной так, словно я — грязь под его ногами. — Где он сейчас? — спросил Ангус, с трудом сглотнув ставшую вязкой слюну. — Спит, наверное. Уходи! — выпалила она на одном дыхании. — Я задержу его, насколько смогу. Такому, как он, не понравится, если его обольют супом, но я сделаю это. — Он один? — Нет, с ним еще двое. Из тех, с кем не захочется встречаться в темном переулке. Ангус… — Ее лицо исказил страх. Она не на шутку встревожилась за него. — Ты один с ними со всеми не справишься. Ты должен бежать! Уже во второй раз за два дня Ангус чмокнул Долли в щеку, а затем быстро вышел из таверны. Дойдя до своей комнаты, он остановился под дверью. Первым его желанием было разбудить Эдилин и сказать, что Джеймс здесь, что он приехал в Америку с этой листовкой и ордером на арест Ангуса, и приехал не один. Ангус всегда знал, что Джеймс может приехать в Америку. Нельзя унизить такого человека, как Джеймс Харкорт, и думать, что тебе это сойдет с рук. Ангус понимал, что Джеймс будет ему мстить. И все же эта листовка ввергла его в смятение. Если бы только Джеймс приехал на день раньше! Если бы он приехал до того, как они с Эдилин провели вместе ночь, все было бы по-другому. Ангус мог незаметно исчезнуть, и никому от этого не было бы особенно больно. Но теперь ему придется уехать, и боли будет очень много. Ангус знал, что не сможет остаться с Эдилин. Он даже не сможет сказать ей, что уезжает. Она не захочет его отпускать. Она захочет поехать с ним. Ангус протер глаза. И, что самое важное, он не мог сказать Эдилин правду. Он не мог прийти к ней и сказать: «Я люблю тебя, но я должен тебя оставить, так будет лучше». Она никогда не смирится с тем, что им суждено расстаться. Но им предстоит расстаться навсегда. Он словно смотрел в хрустальный шар и видел будущее. Джеймс достанет Ангуса, куда бы он ни ушел. И что потом? Если Джеймс не убьет его сразу, то сделает все, чтобы Ангуса посадили в тюрьму. Если его нельзя будет осудить тут, в Америке, то Джеймс Харкорт наверняка устроит так, чтобы его, Ангуса, застали врасплох и, похитив, увезли назад, в Шотландию. Там будет суд, на котором его признают виновным в краже и похищении человека и приговорят к смерти или «смилостивятся» и дадут ему сгнить в тюрьме. И что будет с Эдилин? С их детьми? С домом, который они хотели построить? Ангус знал, что будет делать Эдилин. Она будет бороться за него. Точно так же, как она дралась ради него за драгоценности, она будет драться за него с правосудием. Она будет сражаться с Джеймсом Харкортом, она будет сражаться с целым миром за то, чтобы вытащить Ангуса из тюрьмы. Но ей не суждено победить. Ангус сбежал с девушкой, которая находилась под опекой своего дяди. Тот факт, что они позже поженились, сделает его в глазах судей еще большим преступником. Создастся впечатление, что он использовал ее и выступил против воли опекуна. И разумеется, во всей этой истории не последнюю роль играло золото. Когда Ангус и Эдилин сбежали, золото по закону еще находилось в руках ее дяди. И Ангус «украл» у него это золото. Нет, не может быть, чтобы судьи выслушали его и оправдали. Они никогда ему не поверят, и самое меньшее, что ему грозит, — это пожизненное заключение. Мог ли он взять с собой Эдилин? Хотел ли он для нее такой жизни? А если его все же схватят, неужели он приговорит ее к тому, чтобы она каждый день приходила в тюрьму повидаться? Или стояла и смотрела, как его повесят? Он стоял под дверьми своей комнатки, зная, что Эдилин там, зная, что он ее вот-вот покинет. Опять покинет. Он вновь собирался ускользнуть от нее и позволить думать, что он… Что? Не любит ее? Возможно ли, чтобы она в это поверила? Он должен заставить ее поверить в то, что она для него ничего не значит. Он должен сделать все, чтобы она посчитала его самым последним ничтожеством. Чтобы она поверила, что он получил от нее то, что хотел, и на этом поставил точку. В глубине души он продолжал надеяться на то, что Эдилин будет знать, что он ее любит, и простит его. Она будет думать о нем самое худшее после ночи в его комнате, но потом… Потом она его простит. Он почти улыбался, вспоминая, как холодна была она с ним вначале. Но ему не пришлось сильно стараться, чтобы растопить этот лед. Вот такая штука любовь, думал он, то холодная, как лед, то жаркая, как пламень. Но никогда в жизни он не совершал того, что должен был совершить сейчас, и он знал, что такое простить нельзя. Он медленно открыл дверь в свою комнату и вошел. Во сне Эдилин почти скинула с себя одеяло. Он хотел было укрыть ее, но вместо этого присел на край кровати и посмотрел на нее, на ее маленькое тело, на то, как вздымалась во сне ее грудь. Он собирался сделать ей сегодня предложение. Когда она лежала в его объятиях, он думал о том, как их обвенчают, и о том, как они потом поедут в Виргинию и начнут там новую жизнь. Он представлял, как они построят дом. Тот дом, что они вместе придумали тогда, на корабле. Он носил рисунок с собой и берег, как сокровище. Но теперь все мечты пошли прахом. Он не сумел все предусмотреть, он недооценил врага, он навлек на себя гнев Джеймса Харкорта. Вместе с Эдилин они помешали Джеймсу осуществить то, к чему он так долго и тщательно готовился. Они оба понимали, что у Джеймса Харкорта нет ни стыда ни совести. Отчего же они решили, что он будет сидеть сложа руки и не попытается отыграться? Ангус погладил Эдилин по голове. Он знал, что Харкорт ничем не сможет ей навредить. Ей он ничего не мог сделать. Эдилин уже исполнилось восемнадцать, и по завещанию отца теперь она была хозяйкой и своему золоту, и себе самой. Если она выйдет замуж, Ангус едва не поперхнулся при этой мысли, муж защитит ее от любых посягательств, несостоявшегося жениха. Будет нетрудно доказать, что Джеймс Харкорт женился на дочери графа раньше, чем Эдилин вручила ему свое золото в качестве приданого. Он не имел права принимать его. Если Эдилин и грозила опасность, то не со стороны Джеймса Харкорта, а со стороны его сестры Харриет. Примет ли она сторону Эдилин? Но Ангус уже знал ответ. У Эдилин на руках был один существенный козырь — деньги, а когда приходится выбирать между тем, с кем тебя связывают кровные узы, и тем, кто обеспечивает тебе безбедную жизнь, выбор достаточно очевиден. Тем более что Харриет, если верить рассказам Эдилин, отличается прагматичностью и к тому же видит своего гнилого братца насквозь, не питая в его отношении никаких иллюзий. Ангус взял маленькую руку Эдилин в ладони и перецеловал каждый ее пальчик. Потом прижал ее ладонь к лицу. — Не надо меня слишком сильно ненавидеть, — прошептал он, зная, что ему придется заставить ее возненавидеть себя. Если он этого не сделает, она его не отпустит или, того хуже, поедет за ним. Он распрямился и принялся бросать свою одежду в холщовый мешок. Он с сомнением посмотрел на бриллианты, которые так и лежали на столе, и решил, что должен взять их хотя бы из почтения к тому, что она сделала ради него. Он взял колье и остальные украшения, решив, что они слишком аляповатые, чтобы Эдилин их носила, но оставил одну сережку. Еще раз взглянув на ее красивое лицо, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Там, снаружи, уже ждал Кадди, и он едва не подпрыгнул, увидев Ангуса. Кони уже были оседланы. — Я не знал, захочет ли она уехать утром, — сказал Кадди вполне добродушно, весь вчерашний гнев вышел из него как пар. — Я могу вернуться в Бостон один. — Она может делать все, что хочет, — ухмыльнулся Ангус, словно они были закадычными дружками. — Я получил от нее то, что хотел. Ангус увидел, как изменилось лицо Кадди, и понял, что парень влюблен в Эдилин. — Возьми, — сказал Ангус, бросив Кадди монетку. — Отвези ее домой прямо сейчас. Разбуди и отвези назад, к… — Ангус махнул рукой. — Туда, где таким, как она, самое место. Ты меня понял? Сейчас же увези ее! — Да, я вас понял, — процедил Кадди. Он смотрел на Ангуса так, словно хотел убить его. — Я увезу ее отсюда. Я о ней позабочусь. — Конечно, позаботишься. Ангус сунул мешок в седельную сумку лучшего из двух коней. — Это конь мисс Эдилин! — завопил Кадди. — Не смейте его забирать! Ангус посмотрел на Кадди сверху вниз. — Если бы я забрал у нее только коня, — с многозначительной ухмылкой сказал он. — Если бы у меня было ружье, я бы вас убил! — выкрикнул Кадди, задыхаясь от гнева. — И избавил бы дьявола от его работы? Передай ей, что она была неподражаема! Кадди посмотрел вслед удаляющемуся всаднику и затем произнес самые грязные слова, которые только знал. Ему не хотелось будить мисс Эдилин, но он мечтал как можно скорее увезти ее отсюда. Подальше от этого места. Кадди несколько раз глубоко вдохнул и постучал в дверь комнаты. Глава 19

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒