Annotation 10 страница

— Тебе меня не обмануть, — сказала Харриет, глядя на Эдилин. — Тебя что-то сильно угнетает. — Говорил горшок чайнику: «Да ты чумазый! » — сказала Эдилин, бросив на Харриет недобрый взгляд. Прошло уже три недели с той ночи. Боль от того, что ее в очередной раз бросили, была такой невыносимой, что Эдилин вообще утратила способность что-либо чувствовать. Она стала другой. В первый раз, когда Ангус от нее сбежал, она выместила гнев на мебели и одежде, но на этот раз гнев был такой, что она не могла с ним справиться. Словно ей в сердце воткнули раскаленный кол, и боль разрасталась с каждым днем. То, что раньше приносило ей удовольствие, перестало радовать. Мужчины, которые приходили в дом и приносили ей цветы и конфеты, больше не удостаивались ее улыбок. Эдилин смотрела на них хмуро и неприязненно. Она не заигрывала с ними, не флиртовала, не заставляла их чувствовать, будто они самые интересные и самые мудрые мужчины на земле. Напротив, она указывала на ошибки в цитатах, после чего заявляла, что им бы надо снова поучиться в школе. Мужчины уходили из ее дома, съежившись, пробормотав, что их ждут в другом месте. И после этого больше не возвращались. В первый раз, когда Эдилин категорически отвергла мужчину, вполне подходящего на роль жениха, она ожидала, что Харриет ее отругает, но та ругаться не стала, что само по себе было странно. С той памятной ночи, когда Эдилин подралась с Табитой, Харриет сильно изменилась. После ночи, проведенной с Ангусом, Эдилин вернулась в Бостон. Она, как уже бывало раньше, заперлась в своей комнате, надеясь выплакаться вволю и по опыту зная, что слезы принесут облегчение. Но слез не было. Ни тогда, ни потом. С тех пор она не пролила ни единой слезинки. Эдилин думала, что Харриет станет читать ей нотации по поводу синяков и окровавленной одежды, но Харриет не стала ее отчитывать. Вместо этого она приказала принести наверх горячей воды для ванны и достала для Эдилин чистую одежду. Харриет не стала задавать вопросов о том, где была Эдилин и что делала. Казалось, мысли Харриет были где-то Далеко, и она вздрагивала при каждом звуке. После того как Харриет уже в двадцатый раз едва не подпрыгнула, услышав самый обычный звук, Эдилин спросила: — Ты думаешь, я собираюсь тебя поколотить? — С чего тебе меня бить? — поинтересовалась Харриет. — С того, что все эти синяки я получила во время драки. Харриет, казалось, очнулась настолько, чтобы с любопытством взглянуть на Эдилин: — Правда? И с кем ты дралась? — С Табитой, — ответила Эдилин. — Она… — Не знаю такой, — быстро сказала Харриет. Ее снова что-то отвлекло. — Что это было? Кто-то постучал в дверь? — Я ничего такого не слышала, — зевнула Эдилин. — Если это мужчина, вели ему убираться к чёрту. Харриет никак не отреагировала на грубость Эдилин. Она выскочила из комнаты. Эдилин слышала, как Харриет открыла входную дверь, но там никого не оказалось. Вот уже несколько недель Харриет пребывала в состоянии постоянной взвинченности, что было на нее совсем не похоже. Этим утром настроение у Эдилин было особенно мрачным. Она не позволяла себе думать об этом, но втайне надеялась, что носит под сердцем ребенка Ангуса. Конечно, плохо, когда ребенок рождается вне брака, но Эдилин это не пугало. Когда этим утром пришли месячные, она поняла, что между ней и Ангусом действительно все кончено. Навсегда. Она не знала, что сделала не так, но была уверена в том, что она ему не нужна, и теперь решила, что и ей от него ничего не надо. Она холодно посмотрела на Харриет. — Если ты так хочешь знать, — сказала Эдилин, намазывая маслом рогалик, — я думала о Табите. — О Табите? — спросила Харриет и едва не подпрыгнула, услышав, что горничная что-то уронила в гостиной. Харриет не помнила ничего из того, что Эдилин рассказывала ей про Табиту, и это было еще одним признаком того, что мысли Харриет витают где-то далеко. — Что с тобой происходит? — рассердилась Эдилин. — Со мной все хорошо. Продолжай свой рассказ. Так что там насчет этой Табиты? Может, нам стоит пригласить ее на чай? — В кандалах или без? — спросила Эдилин, но Харриет ее не услышала, потому что горничная уронила что- то еще. — Я этого не вынесу! — воскликнула Харриет, выбежав из комнаты. — Шуметь в этом доме запрещено, — процедила сквозь зубы Эдилин и отодвинула тарелку. Иногда она задумывалась о том, какой была до того, как дядя забрал ее из школы, и какой стала после этого. Разница была значительной. Тогда у нее было ощущение, что она достойна самого лучшего. Эдилин Толбот была абсолютно уверена в том, что у нее нет ничего общего с такими женщинами, как Табита или Маргарет. Маргарет попросила взять ее на работу, когда они прибудут в Америку, но Эдилин об этом и думать не хотела. За прошедшие недели она много думала о той драке с Табитой. В то время Эдилин считала, что дерется за правое дело. Но сейчас она все чаще задумывалась о том, как сложилась жизнь Табиты после драки. Эдилин отчетливо помнила уродливый шрам, который показала ей Табита. Никогда в жизни Эдилин не приходилось сталкиваться ни с чем похожим. Да, дядя пытался заставить ее выйти замуж, да… Эдилин знала, что на многие вопросы, касающиеся ее жизни, ответом будет «да». Но в конечном итоге она оказалась в выигрыше. Верно то, что мужчины обходились с ней дурно, но все закончилось тем, что она живет в комфорте, в собственном доме и имеет солидный счет в банке. Теперь, когда она приходила в банк, президент выходил ей навстречу и вел себя с подчеркнутой учтивостью. Но что ждет Табиту? Что у нее осталось после того, как она лишилась драгоценностей? Что произошло с Маргарет и прочими женщинами с корабля? И вообще, что происходило с большинством женщин, которых высылали в Америку как преступниц? Те мужчины, что принимали их на работу, на семь лет беря на поруки, тоже клеймили их каленым железом? — О нет! — воскликнула Харриет. Она вернулась в комнату, села и взяла в руки газету, но на Эдилин даже не взглянула. — Что там? — спросила Эдилин. — Опять подскочили цены на цыплят? — Хуже, — сказала Харриет. — Мистер Сильвестр умер. — До того как я успела выйти за него замуж? — хмыкнула Эдилин. — Какая незадача! — Чем терпеть от тебя такие унижения, он предпочел сразу сойти в могилу, — огрызнулась Харриет. — Мистер Сильвестр — человек, который выращивает почти все, что ты ешь. — О! — без особого интереса сказала Эдилин. Она понятия не имела, чем занять себя в течение дня. Если она нарисует еще один натюрморт, ее стошнит. — Бедная его жена. У них семеро детей, и младшему всего десять. — Вероятно, ему не стоило тратить столько сил на производство детей. Это его и убило, — усмехнулась Эдилин. — Сегодня у тебя настроение еще хуже, чем обычно. Впрочем, и в другие дни тебя трудно назвать жизнерадостной. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Я расскажу. Когда ты расскажешь мне, отчего подпрыгиваешь при каждом звуке. Харриет пристально посмотрела на стол, но, так ничего и не ответив, снова взяла в руки газету. — Что же с ними теперь будет? Не могу представить, чтобы миссис Сильвестр смогла заниматься фермерством, когда у нее на руках столько детей. Кроме того, она вряд ли видит свое призвание в том, чтобы выращивать лучшие в мире яблоки. Эдилин не стала скрывать того, что находит этот разговор ужасно скучным. — Какая разница? Яблоко есть яблоко! — Ты бы так не думала, если бы ходила со мной на рынок. — Я могу найти себе занятие поинтереснее. — Какое занятие? Торчать целыми днями дома и жалеть себя? Нарисовать еще одну картинку с розами? Ты считаешь, что я не умею справляться со своими тревогами, но ты в этом смысле еще хуже. Ты… О! Харриет прервала свою тираду, потому что с улицы донесся крик, а потом громкий шум. Похоже, столкнулись два экипажа. — Сколько можно вздрагивать от каждого звука? — закричала Эдилин, поднимаясь из-за стола. — Я пойду с тобой на рынок! Я буду смотреть на все яблоки, которые там продают! Я сделаю все, что угодно, лишь бы ты перестала все время вздрагивать! Харриет швырнула на стол салфетку и встала. — Я перестану вздрагивать, когда ты перестанешь уходить в себя всякий раз, когда этот шотландец, этот перебежчик, сделает тебе очередную гадость! Он уже доказал, что ты ему не нужна, так почему ты продолжаешь позволять ему властвовать над тобой? Властвовать над твоими мыслями и руководить каждым твоим действием? Когда ты наконец повзрослеешь и начнешь думать о чем-то, помимо личных удовольствий? Ты не получила от жизни того, что хочешь. Но никто из нас не получает всего, что хочет! Только у нас нет твоих денег и твоего широкого образования, чтобы мы могли сидеть сложа руки и рисовать бабочек, когда другие люди нас обслуживают. С этими словами она вышла из комнаты. Эдилин слышала, как гневно стучали ее каблуки, как хлопнула дверь. Эдилин, онемев от потрясения, опустилась на стул и посмотрела в пространство, туда, где только что сидела Харриет. Когда Эдилин обернулась, она увидела трех горничных, стоящих в дверном проеме. Все три смотрели на нее. Стоило ей повернуть голову, как они бросились наутек, но она видела их глаза. Они слышали каждое слово Харриет и, судя по выражению их лиц, были с ней согласны. Как они относились к ней? Ненавидели? Эдилин предоставила Харриет вести все хозяйство и посему на горничных почти не обращала внимания. По правде говоря, она даже не знала, как этих горничных зовут. Эдилин прекрасно знала, что каждое произнесенное Харриет слово — правда. С тех пор как она повстречалась с Ангусом Мактсрном, он занимал главное место и в ее мыслях, и в ее поступках. На корабле было хуже всего. Если между ними все было хорошо, она была счастлива. Если между ними пробегала черная кошка, она была несчастна. Счастье, печаль, все ее чувства и эмоции находились в прямой зависимости от человека, которому она была не нужна. Надо почаще вспоминать эти слова Харриет. Нет, она будет до самой смерти помнить эти слова. И что напишут на ее могильном камне? «Здесь покоится Эдилин Толбот, которая всю свою жизнь была несчастной из-за того; что ее не желал Ангус Мактерн». Надо признать, что о настоящей любви лучше читать в романах, чем испытывать на себе. В реальной жизни любовь приносит человеку больше зла, чем добра. Оставалось решить, что же по этому поводу делать. Как можно изменить себя? В Англии никто бы не усомнился в ее состоятельности. Она была богатой молодой женщиной, на которую приятно посмотреть. Удачно выйти замуж — вот предел мечтаний, а большего от нее там никто и не ждал. Но завещание ее отца изменило стартовые условия. Он вручил ей право распоряжаться собственными деньгами и собственной жизнью. Но дело в том, что в этой новой стране люди, как оказалось, рассчитывали только на себя, будь то мужчина или женщина. В церкви Эдилин познакомилась с американками из очень богатых семей, которые работали не меньше, чем слуги. Они сами варили варенье, копали картошку, а после этого рожали детей весом в девять фунтов. Именно это могло бы случиться с ней в Шотландии, и именно этого она так боялась. Лишь от одной мысли об этом Эдилин хотелось сесть на корабль и пуститься в обратное плавание — в Англию. Она могла бы купить себе симпатичный дом и… Она не знала, что должно было произойти после этого. Она бы сидела в этом доме и ждала ухажеров? Услышав в коридоре голос Харриет, Эдилин встала и пошла к ней. Та сердито завязывала ленточки на шляпе. — Ты не будешь возражать, если я пойду с тобой? — подобострастно спросила Эдилин. — Делай то, что считаешь нужным, — сказала Харриет и, взяв большую корзину для покупок, открыла входную дверь. Эдилин схватила шляпку, но она могла бы и не торопиться, потому что Харриет, озираясь, задержалась на пороге, словно ждала, что кто-то выпрыгнет из кустов. Эдилин не стала спрашивать, что или кого высматривает Харриет, та бы ей все равно не ответила. Харриет так быстро сбежала по ступеням, что Эдилин с трудом поспевала за ней. Она придерживала тулью шляпы рукой, ленты развевались позади. Четверо господ приподняли шляпы, увидев ее, но у нее не было времени отвечать на их приветствие. Эдилин никогда не бывала на рынке, но зато она бывала во многих приличных бостонских магазинах. По ее мнению, в обязанности настоящей леди входило украшение дома, а еда — не ее забота. Эдилин могла просмотреть вместе с поваром меню, но торговаться на рынке — это занятие не для леди. Всю свою жизнь она предоставляла заниматься такими вещами другим людям. Харриет свернула за угол, и Эдилин остановилась, вытаращив глаза. Здесь царили шум и хаос. Здесь, казалось, скопились сотни повозок, груженных всякой всячиной, включая мясо и домашнюю снедь, что привезли на продажу фермеры. — Великолепно! — восхищенно прошептала Эдилин. Харриет обернулась. Она все еще злилась на Эдилин, но уже не так сильно. — Держись поближе ко мне и ничего не покупай. Эти торговцы оберут тебя до нитки. Эдилин кивнула, глядя на людей и повозки, запрудившие улицу. Она хотела шагнуть вперед, но Харриет потащила ее к себе. Эдилин едва не наступила на конскую лепешку. — Что продать такой симпатичной леди? — спросил торговец, зубы у которого были почти сплошь черные. — Ничего! — рявкнула Харриет, потащив Эдилин за собой. — Это ужасный человек! Он и мать свою продаст, если за нее дадут хорошую цену. — Ты знаешь всех этих торговцев? — Большинство, — сказала Харриет. — Надо знать, кому можно доверять. — И ты доверяла мистеру Сильвестру? — Полностью. О! Смотри! Его жена привезла сюда тележку. Пойдем посмотрим, что у нее там. Они подошли к большой телеге, на которой все было свалено в кучу. Эдилин подумала, что в таком виде товар едва ли может привлечь покупателей, но Харриет это не смутило. Она принялась с энтузиазмом копаться в овощах. Эдилин отошла, озираясь по сторонам. Жизнь на рынке била ключом. Казалось, сотни людей снуют по рыночной площади. Почти у всех женщин были в руках большие корзины, как у Харриет, и они ожесточенно работали локтями, прокладывая себе дорогу к прилавкам, расталкивая всех, кто был рядом, и громко торговались. Здесь царила атмосфера возбуждения и раздражения, словно находящиеся тут мужчины получали удовольствие от суеты, а женщины торопились поскорее со всем этим покончить и вернуться домой. За повозкой стояла молодая женщина, которая, судя по размерам ее живота, вот-вот готова была родить, на руках она держала маленького ребенка. Она тихо плакала, уткнувшись в платок. — Это и есть вдова? — спросила Эдилин у Харриет. — Да. Она гораздо моложе мужа. Она выглядит слишком молодой для матери семерых детей, ты не находишь? — Очень молодой, — согласилась Эдилин. — Бедняжка! Даже не представляю, что она будет теперь делать. — Продаст ферму, получит кучу денег и выйдет за кого-нибудь замуж, — быстро сказала; Эдилин. — У тебя на все есть готовый ответ, — поморщилась Харриет, взяв с прилавка сливу и придирчиво ее осматривая. — Подойдет ли она к нашему столу? — спросила Эдилин насмешливо. — Почему бы тебе не пройтись по рынку и не посмотреть, что предлагают другие торговцы? — раздраженно предложила Харриет. — Только ничего не покупай. Просто смотри. Эдилин воспользовалась ее предложением. Теперь, оглядевшись, она, кажется, поняла, что имела в виду Харриет. Кое-что из того, что было выложено на телегах, вообще никуда не годилось. День-два, и эти овощи и фрукты сгниют. Эдилин дошла до конца длинного ряда повозок и заметила женщину, стоявшую к ней спиной. Женщина эта показалась Эдилин знакомой. Когда она обернулась, Эдилин увидела, что это Табита, и, как ни странно, почти обрадовалась встрече, словно увидела старинную подругу. У Эдилин было так мало знакомых в Америке, и Табита была одной из немногих. Табита, похоже, ее не видела, но Эдилин последовала за ней. Она повернула за угол, а затем остановилась, поскольку Табита исчезла. В следующую секунду Табита выскользнула из-за угла здания и встала перед Эдилин. — Что тебе надо? — гневно спросила ее Табита. — Тебе мало того, что ты со мной сделала? Ты вернулась, чтобы еще подраться? Табита брезгливо окинула взглядом шелковое платье Эдилин. — Что случилось с тобой после нашей драки? — спросила Эдилин, заметив, что от Табиты несет немытым телом. На корабле у арестантки хватало самоуважения, чтобы выглядеть опрятной, но сейчас, похоже, она махнула на себя рукой. — А тебе какое дело? — Никакого, — сказала Эдилин и уже хотела развернуться и уйти, когда Табита бросила: — Я могла бы убить тебя за то, что ты сделала со мной! — Что ты хочешь этим сказать? — оглянулась Эдилин. — Ты воровка, а не я. — Откуда мне было знать, что у твоего любовника есть бриллианты? Я думала, это просто стекляшки. Они лежали у него в кармане, словно мусор, и я просто их оттуда достала. Кто носит бриллианты в кармане? Эдилин была с ней полностью Согласна. — И я забрала их у тебя и вернула ему. Поэтому ты такая злая и такая… — Эдилин окинула Табиту взглядом. — Такая грязная? Эдилин слегка пожала плечами. — Они… Те люди в лагере забрали браслеты, а потом вышвырнули меня, сказав, что я ничего не стою, если не знаю, что краду, и если позволяю дамочке вроде тебя победить меня в драке. Но ты дралась за свою жизнь, а я — нет. — Верно, — спокойно сказала Эдилин. — Но я действительно тебя победила. — Эдилин понимала, что с точки зрения нормальной логики ничем не обязана Табите, и все же она не могла заставить себя просто так взять и уйти. — Где ты сейчас живешь? Лицо Табиты окаменело. — Где придется. С тем мужчиной, который готов приютить меня на ночь. Еще месяц назад Эдилин не поняла бы, что имела в виду Табита, но сейчас она поняла все. Делать такое с мужчиной, которого не любишь! Эдилин затошнило от этой мысли. Она помнила, как Табита громко заявляла о том, что она не шлюха. Она предпочла получить клеймо, но не легла в постель с нелюбимым мужчиной. Но из-за того, что натворила Эдилин, Табита сейчас жила на улице и спала со всеми подряд за еду и кров. — Мне пора, — сказала Эдилин. — Меня ждут. — Таких богачек, как ты, всегда кто-нибудь ждет! — ухмыльнулась Табита. Эдилин разозлилась и покраснела. — Ты можешь думать что угодно, но меня обманывали не реже, чем тебя! — Так ты не прибрала его к рукам? — Табита улыбалась. — По крайней мере сегодня я услышала что-то хорошее. Эдилин непроизвольно сжала кулаки. Ей очень хотелось стукнуть Табиту. Они смотрели друг на дружку, как две собаки, готовые подраться, когда Эдилин вдруг спросила: — Зачем ты убежала с отцовской фермы? На мгновение Табита растерялась, но затем она расправила плечи. — Он был мне не отец, а отчим, он женился на моей матери, чтобы иметь доступ к ее дочерям. После трех лет такой жизни я сбежала. А тебе какая разница? Эдилин шагнула к Табите. — И что это была за ферма? — В каком смысле? Эдилин молча смотрела на нее. — Ферма, на которой выращивают коров, свиней и хлеб. А разве бывают другие фермы? — Что, если я куплю ферму и дам тебе работу? — Ты? Купишь ферму? — спросила Табита, брезгливо скривившись. Эдилин развернулась и пошла прочь. — Подожди! — крикнула ей вслед Табита. Эдилин остановилась, но оборачиваться не стала. — Кто еще будет работать на той ферме? Я не смогу все делать одна. На ферме много работы. Эдилин повернулась к ней лицом. — Я над этим не думала, поэтому пока не могу ответить на твой вопрос, но я знаю, что несколько дней назад умер один фермер, и теперь его ферма продается. — И ты хочешь попросить меня вести там хозяйство? — А почему нет? Или ты предпочитаешь и дальше жить воровством и торговлей собственным телом? — Я предпочитаю… — Табита хотела сказать что-то саркастическое, но передумала. — Ты наймешь мужчин для работы на ферме? Мне трудно с мужчинами. — Нам всем трудно, — вздохнула Эдилин. — Я была счастлива до тех пор, пока не встретила Джеймса, а потом своего дядю. И Ангус… — Она махнула рукой. — С ним покончено. Харриет — это компаньонка, с которой я живу, — считает меня ни на что не годной. И вообще, все, кого бы я ни встретила за последний год, считают меня бесполезной. Мне бы хотелось доказать им, что они ошибаются. — Невозможно вести хозяйство без мужчин. — Почему? — спросила Эдилин. — Потому что мужчины должны… Они должны поднимать тяжести. — Мы раздобудем сильных коней. Я ехала на повозке, которую тащили кони клейдесдальской породы — лошади-тяжеловозы, они могут поднять целые горы. И, пока она говорила, то, что вначале было просто пустой блажью, прихотью, постепенно превращалось в серьезное намерение. Почему женщины не могут вести фермерское хозяйство? Они будут поставлять на рынок лучшие фрукты и станут знаменитыми. Их яблоки не будут битыми и порчеными, они будут красиво разложены на прилавке. Эдилин уже представила себе зеленые груши на желтом, смоченном водой шелке. Эдилин окинула Табиту взглядом, вспоминая, как та выглядела, когда была чистой, и картина стала принимать в ее уме отчетливые очертания. — Подруги поневоле, — пробормотала она. — Что? — Это название нашей компании — «Подруги поневоле». — Компании? — Да, — сказала Эдилин и недобро прищурилась, глядя на Табиту. — Я знаю, что ты лгунья и что ты любишь рассказывать людям длинные душещипательные истории о своей жизни, но вот что я тебе скажу: если ты солжешь мне, если ты когда-нибудь украдешь у меня хотя бы шпильку, я вышвырну тебя вон. Второго шанса не будет. Сколько бы ты ни умоляла тебя простить, я тебя не пощажу. Ты будешь уволена без права восстановления. Ты меня понимаешь? — Да!.. — нагло протянула Табита. — Я говорю серьезно и хочу, чтобы ты тоже отнеслась к этому серьезно. Так мы договорились? Табита подумала, и ухмылка сползла с ее лица. — Ты забрала меня с улицы, и я не стану красть у тебя и лгать тебе. Не могу обещать, что я не буду лгать другим и воровать у других, но тебе я ничего плохого не сделаю, можешь не бояться. — Будешь воровать у других — тебя посадят в тюрьму, а может, и повесят, но это твое дело, — сказала Эдилин. — А теперь пойдем. Я должна сообщить Харриет. Через десять минут она пробилась через толпу к Харриет, которая торговалась с каким-то фермером, заставляя его сбросить цену на бобы. — Он — вор! — заявила она, увидев Эдилин. — И посмотри на эти бобы. На них жучки. — Хочешь — бери, хочешь — нет, мне все равно, — сказал торговец у повозки. Недовольно бормоча, Харриет положила бобы в корзину, к другим покупкам и взглянула на Эдилин. — Почему у тебя такое лицо? — Харриет наклонилась к ней. — И почему эта ужасная женщина идет за тобой следом? — Это Табита. — Та самая, которую ты… — Харриет с недоумением посмотрела на Табиту. — Она похожа на ночную бабочку. — Так и есть, и в этом моя вина, — сказала Эдилин, взяв Табиту за руку и оттащив ее в сторону, чтобы их не могли услышать. — Я собираюсь купить ферму мистера Сильвестра. — Ты? — Харриет смотрела на нее с веселым любопытством. — И что ты будешь с ней делать? Розы сажать? — Это хорошая мысль. Представляю, как будут смотреться белые розы с темно-красными сливами. Харриет прикоснулась ладонью ко лбу Эдилин. — Ты перегрелась на солнце. — Солнце тут ни при чем. У меня всегда было слишком много всего, а самого главного никогда не хватало. — Когда мы придем домой, я дам тебе опийной настойки. — Ты и твой братец помешались на этом зелье! — огрызнулась Эдилин. — Харриет! Ты прекратишь разыгрывать из себя мою матушку и хотя бы раз выслушаешь меня наконец?! Я собираюсь купить ферму, и мы с тобой будем этой фермой управлять; Ты займешься бухгалтерией, потому что у тебя хорошо получается считать, а я займусь… Эдилин не знала точно, чем будет заниматься, но она никогда в жизни не была так уверена в себе, как сейчас, и точно знала, что у нее все получится. — Ты не можешь купить ферму. Ты ничего не знаешь о фермерстве, — сказала Харриет. — Ты не можешь… — Этим утром ты жаловалась на то, что я не сделала ничего путного в своей жизни, а теперь ты говоришь, что я не могу сделать то, что хочу сделать. Нет! — воскликнула Эдилин, когда Харриет начала ей возражать. — Ты останешься здесь с Табитой, а я поговорю со вдовой мистера Сильвестра. — Даже не думай оставлять меня с этой… с этой женщиной! — Ты с ней останешься! — отрезала Эдилин, отдирая пальцы Харриет от своей руки. — И будешь с ней в полной безопасности, потому что я знаю по собственному опыту, что драться она не умеет. Харриет, казалось, вот-вот упадет в обморок. Эдилин повернулась к Табите: — Не делай ничего, что может ее напугать, иначе я тебя уволю. Табита кивнула, но посмотрела на Харриет с недобрым огоньком в глазах. — Успокойся, Харриет, — сказала Эдилин. — После того как ты сделаешь ей ванну и переоденешь, в чистую одежду, ты увидишь, что она очень даже прилично выглядит. — Я? — возмутилась Харриет. — Я должна ее купать? Ты что, сошла с ума?! — Возможно! — бросила через плечо Эдилин, направляясь к повозке Сильвестра. — Возможно, я действительно сошла с ума. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 20

Фронтир 1770 год Четыре года спустя

— Харкорт, — сказал полковник Уэллмен, — я хочу, чтобы вы нашли… как ни неприятно мне это говорить, ее жениха. Проклятый дурак позволил индейцам похитить его. — Которым именно? — спросил Ангус. — О чем вы? — Какому племени индейцев он позволил себя похитить? — Я-то откуда знаю? Эти дикари — ваша работа, а не моя. Я знаю только, что этот глупый мальчишка исчез, а моя дочь рыдает сутками напролет. Скажите, Харкорт, вы понимаете женщин? — Совсем не понимаю, — честно ответил Ангус. — Я сосватал свою дочь за мужчину, а она предпочла никчемного мальчишку. Какого-то там Мэтью Олдриджа. Когда я услышал, что на дилижанс, на котором он ехал, напали индейцы, мне очень хотелось сказать ей, что мальчишка погиб. Но она была там, когда мне об этом сообщили, поэтому ей известна правда. Ангус никак не прокомментировал слова полковника. Он давно научился тому, что в армии никому не стоит сообщать свое мнение, а в особенности этому надменному хвастуну полковнику Уэллмену. Но поскольку Ангус не был военным, Уэллмен считал, что может вести себя с ним раскованнее, чем с другими, и говорить все, что вздумается. Из-за этого Ангусу приходилось часами выслушивать лекции Уэллмена на самые разные темы, начиная с того, чем кормить лошадей, и заканчивая тем, как распоряжаться собственной жизнью. Единственной слабостью Уэллмена была его хорошенькая юная дочь Бетси. Если верить ему, она была добродетельна, скромна и нуждалась в постоянной защите. На самом деле она была маленькой потаскушкой, беззастенчиво пользующейся положением своего отца, чтобы третировать любого мужчину, осмеливающегося сказать ей «нет». Дважды она подкатывала к Ангусу. В первый раз он был с ней вежлив, но во второй сказал, что отведет ее к полковнику и расскажет ему правду. После этого она оставила его в покое. Мужчины, которые поспешили воспользоваться тем, что она предлагала, жили в постоянном страхе разоблачения. Ситуация осложнялась тем, что отцом девушки был комендант форта. За три года пребывания в форте Ангус успел хорошо изучить местные нравы. Пару раз он своими глазами видел, как Бетси со слезами на глазах жаловалась отцу, что к ней пристает такой-то солдат. Правда, жаловалась она уже тогда, когда у бедняги отпадала охота к ней приставать. Бетси не прощала тех, кто к ней охладевал, и угрозы превратить в ад жизнь того, кто отказывался плясать под ее дудку, не были пустыми. Вначале все, как правило, шло хорошо. Очередному избраннику нравилась ненасытность Бетси, но когда из-за нее он начинал опаздывать на строевую подготовку, когда она чуть ли не каждую ночь приходила в казарму и закатывала слезливые истерики, допытываясь, не разлюбил ли он ее, тогда терпению несчастного приходил конец, и он пытался порвать с ней. Бетси шла к отцу, врала ему с три короба, и парня отправляли туда, откуда еще ни один не возвращался живым. Но все это было до того, как в форт прибыл капитан Остин. Он был низкорослый, коренастый, уродливый, подлый и понятия не имел о том, что такое жалость или снисходительность. Он недавно приехал из Англии, все его предки до четвертого колена были солдатами, и для него существовало только одно правильное мнение — его собственное. Но после того как Остин застукал Бетси, когда она в два часа ночи кралась под носом у патруля в казарму, он решил положить этому конец. Он сказал ее отцу, что Бетси так красива, что он боится, как бы ее девственность не отнял кто-то из солдат. На окна ее спальни установили железные прутья. Когда Бетси начала строить глазки красивому молодому солдату, только что прибывшему из Северной Каролины, Остин заметил это и тут же перевел солдата в другое подразделение. Вся эта эскапада немало забавляла как солдат, так и вольнонаемных, которых тут звали фронтирьерами. Фронтирьеров в форте было четверо. Но все немало удивились, когда полковник Уэллмен сказал кому-то, что он хочет выдать свою дочь за капитана Остина. Бетси же заявила, что она скорее выйдет замуж за самого дьявола. Теперь Ангус услышал, что у Бетси появился английский жених. — Он — полное ничтожество! — сказал полковник Уэллмен. — Ровным счетом ничего не стоит. Младший сын богача, но он ничего не получит. Ни пенса! Он собирается стать священником. Вы можете представить мою дочь замужем за священником? Ангус решил, что лучше не отвечать на этот вопрос. Как всегда, Уэллмен был при полном параде, в красном мундире. Здесь шутили, что военная форма была чем-то вроде татуировки на его коже. Что касается одежды Ангуса, то она была типичной для жителя фронтира. Вся из оленьей кожи, легкая, надежная, она защищала его от дождя, снега, ветра и холода, что было важно, потому что большую часть времени он проводил на свежем воздухе; Он следил за тем, чтобы соблюдались границы. Жадные американские поселенцы не должны были покушаться на земли, которые по указу правительства принадлежали индейцам, а индейцы не должны были покушаться на имущество и жизни поселенцев. К тому же тут все еще околачивались несколько озлобленных французов. Война между индейцами и французами закончилась восемь лет назад, но некоторые французы продолжали считать, что земли к западу от Аллеганских гор принадлежат им. — Вы хотите, чтобы я разыскал ее жениха? — уточнил Ангус. — Да. Нет. Он нужен ей, а не мне. С чего бы такой отважной девочке, как моя дочь, понадобился женоподобный, никчемный, трусливый тип? — Уэллмен махнул рукой. — Капитан Остин сказал, что его забрали к западу отсюда, так что найдите мальчишку. Возьмите нескольких людей и отправляйтесь туда, где находится то, что от него осталось. Такие, как он, тут долго не живут. — Мак, Коннор и Уэлш, — быстро назвал Ангус. Большинство солдат были англичанами, а Коннор и Уэлш родились в Америке. Мак — Александр Макдауэлл, которому исполнилось тридцать шесть, — был самым старшим из рекрутов. Его неоднократно повышали в звании, но ровно столько же раз понижали за дерзость. Сейчас он ходил в звании капрала, и, судя по тому, как на него поглядывал Остин, вскоре ему предстояло опуститься до рядового. Ти-Си Коннор и Нафтали Уэлш были молоды и красивы и прибыли в форт недавно. Поскольку Бетси уже положила глаз на обоих, жизнь их долго не продлится, если им не помочь. Уэллмен подозрительно прищурился: — А вы не хотите взять с собой людей поопытнее? — Нет, — сказал Ангус. В дальнейшие объяснения он пускаться не стал. Уэллмен пристально взглянул на Ангуса, словно пытался понять, что у него на уме, но спрашивать ничего не стал. Ангус не был военным, не был англичанином, а по мнению Уэллмена, это означало, что понять его невозможно. Ангус терпеливо ждал, пока его отпустят. Он хорошо знал, что полковник был ярым сторонником безукоризненного выполнения приказов, и потому старался делать все, чтобы избегать неприятностей. Вообще-то Ангус не любил подчиняться приказам, но возбуждать подозрения ни к чему. Он не хотел, чтобы кто-то стал наводить о нем справки, и выяснил, что некий Ангус Мактерн разыскивается властями за похищение человека и воровство. — Чего вы ждете? — спросил Уэллмен так, словно Ангус стоял тут от нечего делать. Ангус стиснул зубы и повернулся до того, как полковник успел увидеть его искаженное гневом лицо. Ангус знал, что ему придется мириться с полковником и с этой работой еще год или два, а потом Джордж Мерсер, представитель компании Огайо, вернется из Англии с грантом от короля, и тогда Ангус станет одним из тех, кому дадут на новой территории тысячу акров земли. Все, что ему нужно делать, так это держать рот на замке и подчиняться правилам, установленным англичанами, тогда он сможет жить спокойно. Это было не совсем то, чего он хотел от жизни, без Эдилин ничто не будет таким, как он хотел, но это — лучшее, на что он мог рассчитывать в данных обстоятельствах. Он вышел из кабинета полковника на теплое весеннее солнышко и увидел, что Мак вместе с Коннором и Уэлшем уже ждут его. Ангус посмотрел в сторону казармы и увидел капитана Остина. Тот криво усмехнулся и вошел в здание. Капитан знал, что за приказ отдал Ангусу полковник. Будь он неладен, подумал Ангус. Он терпеть не мог, когда о нем слишком много знали. Если Остин много знал об Ангусе, то, вероятно, знал и то, что он от кого-то прячется. — Ты хочешь взять нас? — спросил Мак. Все жаловались на то, что у Мака такой сильный акцент, что его невозможно понять, но Ангусу нравилось, как он говорил. Этот акцент напоминал ему прохладные холмы Шотландии и семью. Ангус понимал, что у Мака тоже хватает секретов. — Я все расскажу по дороге, — сказал Ангус. Уэлш и Коннор совсем недавно стали солдатами, и они смотрели на Мака в ожидании приказа. Он махнул головой, чтобы они садились на коней и выезжали за ворота. И часом позже все четверо углубились в лес. Уже не одно столетие люди путешествовали по этим местам, но так и не удосужились составить карты. Для Ангуса и Мака, привычных к почти необитаемым просторам Шотландии, эта страна представлялась благословенным краем, но Коннор и Уэлш с опаской оглядывались по сторонам. — И что на этот раз задумал Уэллмен? — спросил Мак, оглядываясь на молодых солдат, ехавших позади. Молодежь слегка приотстала. Уэлш и Коннор выглядели так, словно с минуты на минуту ожидали вооруженного нападения индейцев, или боялись, что их атакуют медведи гризли. Они все слышали захватывающие истории зверобоев, которые приходили в форт продавать мех, об их схватках с дикими зверями и еще более дикими людьми. Ангус перешел с английского акцента, на котором говорил с солдатами, на родной шотландский. — Бетси. — Что на этот раз? Она обрюхатила кого-то из парней? Ангус засмеялся: — Если бы такое было возможно, она бы так и поступила. Нет, похоже, она обручена со священником. — Да спасет нас крестная сила! — воскликнул Мак. — Если она выйдет замуж за церковника, Господь убьет их обоих ударом молнии. — Я больше опасаюсь того, что его зарежет Остин. У Остина была кличка Складной Нож, прилипшая к нему еще до того, как он появился в форте. Несколько солдат служили под его командованием во время Семилетней войны. Они видели, что своим ножом творил Остин с телами пленников. — Не завидую тому, кто оказался обручен с девицей, которую Складной Нож хочет сделать своей женой. — Вот и я об этом, — кивнул Ангус и рассказал Маку о похищении жениха Бетси. — Если он все еще жив, я хочу предупредить его. — Насчет Остина или насчет Бетси? — Насчет обоих, — сказал Ангус. — Но если он в нее влюблен, что бы я ни сказал, значения не имеет. — Знаешь по опыту? — спросил Мак. Он дразнил его, но на лицо Ангуса легла тень. Все знали, что Ангус Харкорт не сплетничает и ни с кем не говорит о своем прошлом, даже не рассказывает, где родился и вырос. Мак знал, что Харкорт — не настоящее имя Ангуса, но зачем приставать к человеку с расспросами? Захочет — скажет, а не захочет — значит, на то есть причины. Ангус кивнул в сторону молодых солдат: — Остин знал, что я выберу этих двоих, потому что Бетси положила на них глаз. — И они тоже на нее засматриваются. Мак обернулся в седле, чтобы взглянуть на новобранцев. Ти-Си Коннор был высоким, широкоплечим, красивым. Он был из тех, кто предпочитает слушать, смотреть и помалкивать. Нафтали Уэлш не был красавцем, но зато он был душой компании, весельчаком и балагуром, и обладал густой гривой ярко-рыжих волос и яркими, искрящимися озорством голубыми глазами. Он смеялся и пел скабрезные песни. Как-то раз Остин устроил для солдат марш-бросок на двадцать пять миль, после чего ноги у всех оказались стертыми в кровь. Солдаты кляли отвратительную еду, жару и поговаривали о том, чтобы сбежать отсюда к черту, но Нэпе, как его тут прозвали, затеял игру, придумывая для Остина самое страшное наказание. В конечном итоге победил Ти-Си, который придумал замысловатую историю о растении. Это растение ело людей. Когда рассказ закончился, солдаты забыли о натертых ногах и настроение у всех заметно улучшилось. После этого новички стали пользоваться популярностью. Нэпс — за его чувство юмора, а Ти-Си — за рассказы, если его удавалось уговорить. Удавалось это нечасто, и всегда в этих сказках присутствовали растения, вытворявшие чудеса. — А еще он знал, что ты выберешь меня, — сказал Мак. — Хотелось бы знать — почему? — Может, потому, что он тебя ненавидит? — Да, это верно! — с веселым удивлением согласился Мак. — Я знаю об армии больше, чем он, и меня больше уважают солдаты. — А еще ты умеешь метать нож лучше, чем он, — добавил Ангус. — Он не любит тех, кто в чем-то его превосходит. И тех, кто больше нравится женщинам. — Особенно маленькой кокетке, которая ему нужна. Мак покачал головой: — Ума не приложу, как она до сих пор не забеременела? — Если бы она забеременела, ее папаша убил бы того беднягу. — Заставил бы на ней жениться, а потом убил, — сказал Мак. — Кто-нибудь из вас знает, куда мы едем? — спросил у них за спиной Коннор. — Дети! — пробормотал Мак и бросил через плечо: — Мы вам скажем, когда доберемся до места. А до той поры заткнитесь! — Ты понял, что он сказал? — спросил Нэпс у Ти-Си. — По-моему, он велел тебе замолчать, он скажет, где тебе предстоит умереть. — Мрачные у тебя шутки!.. — Хотел бы я приехать сюда и взять отростки с вон тех растений. — Сколько тебе нужно этих отростков? — недовольно пробурчал Нэпс. — Тебе и так уже спать негде. Что ты собираешься с ними делать? Ти-Си пожал плечами: — Не знаю. Может, открою музей. Мне бы хотелось научиться рисовать, чтобы передать цвета. Сухие образцы многое теряют из-за того, что тускнеют. — Неужто ты не хочешь, чтобы с тобой в кровати, кроме растений, было что-то еще? Что-то теплое и живое, вроде Бетси Уэллмен? — Я думаю, что мисс Бетси отчасти и явилась причиной того, что нас с тобой послали на это задание. — Бетси? Да при чем тут она? Ты знаешь, мы с ней обсуждали, не пожениться ли нам. Неплохо было бы жениться на дочери полковника. Ти-Си сорвал пару листьев с куста, мимо которого они проезжали. — Ты думаешь, полковник позволит своей дочке выйти замуж за сына крестьянина? — Ты ревнуешь? — Поскольку мисс Бетси и со мной говорила о свадьбе, я не могу так уж сильно ревновать тебя к ней. — Ты! — воскликнул Нэпс, и его обычно добродушная физиономия перекосилась. — Послушай! Бетси Уэллмен — моя девушка, а не твоя! И если ты… — Заткнитесь, вы оба! — рявкнул на них Мак. — Бетси Уэллмен ведет разговоры о свадьбе с каждым пригожим молодым солдатом. Если она и хочет выйти замуж, то лишь за то, что у вас в штанах. Когда Мак снова повернулся к ним спиной, Нэпс прошептал: — Что он сказал? — Что день славный и ему нравится слушать, как мы ссоримся. Нэпс в недоумении заморгал, глядя на Ти-Си, но потом засмеялся: — Ты прав. Ты слишком ученый для такой девушки, как Бетси, но это не самый серьезный недостаток. У тебя дома есть девчонка? — Была, теперь нет, — сказал Ти-Си таким тоном, что сразу стало ясно: больше он на эту тему говорить не будет. — Да поможет мне Господь, но они ссорятся из-за этой потаскушки, — сказал Ангусу Мак. — Я думаю, на привале ты должен вправить им мозги. — Я? — удивился Ангус. — Думаешь, мне есть что сказать о женщинах? — Ладно, я скажу тебе, что говорить, а ты им расскажешь. Они тебя поймут. Ангус улыбнулся: — Идет. Какое-то время они ехали молча, и Ангус думал об Остине. Он вызвал всех троих и велел ждать, когда Ангус еще не успел сообщить Уэллмену, кого с собой берет. Остин знал, что Ангус возьмет с собой тех солдат, на которых положила глаз Бетси Уэллмен, чтобы хоть на несколько дней уберечь их от нее. — Итак, мы должны найти того проповедника, за которого хочет выйти Бетси Уэллмен, и привезти его ей? Остину это не понравится! — покачал головой Мак. Едва Мак произнес эти слова, как Ангус понял, что задумал Остин. — Мы едем не туда, — сказал он, развернув коня. — Нам надо ехать к фургону, на котором в форт привозят жалованье. Мак тоже развернул коня, но не понял, что происходит. — Фургон с деньгами? Но я думал, что индейцы похитили мальчишку, а не деньги. — Это Уэллмен так думает. Но если тот мальчишка ехал в форт с востока, то как он оказался западнее форта? Он не проехал бы мимо форта незамеченным. — Может, одно из растений Коннора его перенесло? — крикнул Мак, но Ангус его не слушал. Он галопом мчался к дороге, которая вела к дальней оконечности форта. Раз в месяц в форт приходил надежно охраняемый фургон с деньгами. Если парня похитили, то он был в том фургоне. Ангус не был уверен, но догадывался, что его отправили по ложному следу. Он скакал быстро, и новобранцы за ним еле поспевали. Временами тропа сужалась так, что по ней едва мог пройти конь, но Ангус не останавливался. Он не знал, что задумал Остин, но понимал, что Остин никому не позволит жениться на женщине, которую решил взять в жены. Ангус оглянулся и увидел, что Мак поспевает за ним без труда, а двое молодых едва держатся в седле. Они не привыкли ездить верхом и уж точно не привыкли передвигаться по звериным тропам. Через час после захода солнца Ангус сжалился над молодежью и приказал сделать привал. Мак брезгливо покачал головой, глядя, как мальчишки неуклюже сползают с седел. Они натерли себе все, что можно натереть, ноги у них затекли, и устали они донельзя. Пробормотав, что молодежь пошла — сплошь слабаки, Мак пошел собирать хворост для костра, а Ангус отправился в заросли. Вскоре он вернулся с тремя кроликами, которых Мак освежевал, нанизал на вертел и принялся жарить. — Я больше никогда не смогу ходить, — пожаловался Нэпс. Его рыжие волосы отбрасывали огненные блики в свете костра. — Это хорошо! — сказал Ангус. — Возможно, теперь ты будешь держаться подальше от Бетси Уэллмен. — Еще один ревнивец, — пробурчал Нэпс, скривившись от боли. Ангус посмотрел на Ти-Си, он помалкивал, но по лицу было видно, что он страдает не меньше Нэпса. — А ты что скажешь, Коннор? Ты тоже думаешь, что Бетси Уэллмен — любовь всей твоей жизни? — Мне нравятся женщины, которые умеют читать, — ответил Ти-Си, протягивая руки к костру. — Не все провели жизнь в классных комнатах, — сквозь зубы проворчал Ангус. Он говорил с сильным шотландским акцентом. — Он хочет сказать, — медленно проговорил Мак, так, чтобы его поняли, — что вам стоит держаться подальше от дочери полковника. — Но… — хотел возразить Нэпс. — Остин устроит так, что вас убьют, — оборвал Мак. — Как в Библии, — сказал Ти-Си. Все посмотрели на него в ожидании очередной истории, но Ти-Си лишь пожал плечами: — Царь Давид возжелал Вирсавию и послал ее мужа на заведомую гибель. Поскольку Ти-Си больше ничего не сказал, все испытали разочарование, и Ангус посмотрел на молодого солдата недобрым взглядом. Ему сказали, что Томас Кэнон Коннор по прозвищу Ти-Си пошел служить в армию из-за несчастной любви, Ти-Си влюбился в девушку из Уильямсбурга, но отец отдал ее в жены богатому старику. С тех пор Ти-Си ездил по стране, собирая образцы растений. Ангус не знал, так ли все было на самом деле, а Ти-Си ничего не рассказывал о своем прошлом. — Я думаю, нам надо отдохнуть, — сказал Ангус. — Я посторожу первым, потом ты, — он кивнул Ти-Си, — затем Нэпс, а ты, Мак, будешь последним. С рассветом мы снимаемся. — Вы не могли бы нам сказать, куда мы едем? — спросил Нэпс. После некоторых колебаний Ангус смилостивился. — Я думаю, что Остин подстроил убийство жениха мисс Уэллмен. Нэпс, похоже, не услышал ничего, кроме слова «жених». — Она уже с кем-то помолвлена? Ангус покачал головой и послал Маку многозначительный взгляд, мол, эти ребята никогда ничему не научатся. — Идите спать все. Я разбужу вас, когда придет ваша очередь караулить. — Ангус сурово посмотрел на Нэпса: — И позволь напомнить, что твоя жизнь не будет стоить и пенса, если ты уснешь на посту. Нэпс посмотрел в темноту и поежился. — Насчет меня можете не волноваться. Это место так меня пугает, что я вообще не смогу спать. Через десять минут он уже храпел так громко, что Маку пришлось его пнуть. На следующее утро, еще до того как взошло солнце, все четверо уже были в седле. Ангус поехал впереди и задал темп, который молодежь едва выдерживала. — Тот монашек сможет за себя постоять? — спросил Мак, когда они остановились на короткий привал. — Нет, — ответил Ангус. — Уэллмен назвал его «женоподобным». — И что это значит? — поинтересовался Нэпс. — Как девушка, — пояснил Ти-Си. — Тогда Бетси не составит труда найти парня получше, — сказал Нэпс, вновь переводя разговор на нее. Ангус хотел было сказать, что он думает о Бетси, но промолчал. — Поехали. Я знаю, где захватили фургон. Через несколько минут они вновь были в седле. Наконец Ангус заметил дым и пришпорил усталого коня. — Возможно, мы опоздали, — бросил он через плечо. Когда они поднялись на гребень холма, Ангус дал знак остальным остановиться. Он слез с коня и присел на корточки за кустами. Мак подобрался ближе к Ангусу. Внизу догорало то, что осталось от фургона, рядом лежали тела двух солдат. — А где остальные конвойные? — прошептал Мак. — Мне сдается, что Остин приказал охранять фургон только двум солдатам. — Открытое приглашение ворам, — сказал Мак. — Ворам и убийцам. — Ты думаешь, тело священника на другой стороне? — Я его не вижу, — ответил Ангус, — но я уверен, что оно где-то поблизости. Готов поспорить, что с него сняли скальп. Остин наверняка устроил так, чтобы люди поверили в происки индейцев. Мак не на шутку встревожился. — Такая провокация может привести к войне. В фургоне были казенные деньги. Думаешь, Остин стал бы так рисковать из-за Бетси, из-за обычной шлюхи? — Похоже, Остин на нее запал. Ему нужна Бетси, и, чтобы ее получить, он решил не стесняться в средствах, — сказал Ангус. — Я возьму Уэлша и спущусь к фургону, а ты бери Коннора и заходи с юга. Старайтесь производить как можно меньше шума. Наемные убийцы скорее всего взяли деньги и сбежали, но, возможно, они все еще где-то рядом. Не рискуйте. Мак кивнул, затем вернулся к молодым солдатам, те присели отдохнуть под деревом, потирая саднящие ноги. Ангус тихо спустился с холма, прячась за кустами, что росли вдоль тропинки. Уэлш дважды оступился на скользких камнях, и оба раза Ангус молча бросал на него хмурый взгляд. Когда они достигли подножия холма, Ангус велел Уэлшу оставаться на месте и ждать. Уэлш, судя по всему, обрадовался. Ангус крадучись обогнул горящий фургон и быстро осмотрел лежащих на земле солдат, они были мертвы. Ангус пришел к выводу, что они лежат тут не меньше полутора суток. Возможно, грабители забрали деньги, убили конвойных и похитили парня. Если это так, то Ангус зря поехал сюда. К этому времени парень, если он жив, уже далеко отсюда. Скорее всего искать его надо на территории индейцев, милях в двадцати к западу от этого места, как и сказал Уэллмен. Ангус спрятался за деревьями и огляделся. Если солдаты мертвы больше суток, то фургон подожгли совсем недавно, и это значит, что с того времени здесь побывал кто- то еще. Поскольку Ангус ничего и никого не увидел и не услышал, он вышел из укрытия и осмотрел землю вокруг фургона. Он обнаружил нечеткие следы, ведущие к югу. Неслышно ступая, Ангус вернулся к Уэлшу. Тот по-прежнему сидел под деревом и ждал. — Тут никого нет, но это место не внушает мне доверия, — прошептал Ангус. — Иди к остальным. Встретимся вон там. Видишь тот большой дуб? — Я не могу отличить дуб от маргаритки, — проворчал Уэлш. — Спроси у Коннора. Иди туда, жди меня и не лезь никому на глаза. — С удовольствием, — сказал Уэлш, поднимаясь на затекшие ноги. Через тридцать минут Ангус был возле дуба, где его ждали остальные. Мак протянул ему галету. — Видел что-нибудь? — Одному из тех, кто был в фургоне, удалось бежать. На фургон напали четверо, и все они были белыми, у индейцев следы другие. В одном месте трава запачкана кровью. Возможно, там какое-то время лежал раненый, и, возможно, нападавшие решили, что он мертв, и не стали добивать. — Может, он отполз в кусты? — Пожалуй, так и есть. Вы двое отдохнули? — спросил Ангус у Уэлша и Коннора. Они кивнули, и через несколько минут все четверо снова сели на коней. Ангус ехал первым. Он смотрел на землю, он шел по следу раненого. — Следы ведут к реке, — сообщил Ангус и приложил палец к губам. Потом спешился, взял коня под уздцы и пошел по каменистой тропинке. Вдалеке слышался шум воды. В следующую минуту Ангус вышел из-за кустов, и то, что он увидел, так его потрясло, что он просто врос в землю. Остальные трое остановились рядом с ним. На большом валуне возле реки сидел высокий светловолосый юноша. Его лицо и плечи были залиты кровью. Он, похоже, сам себе пришивал скальп. Ангус привязал коня к кустам и подошел к раненому. — Помочь? — Нет, благодарю. Сам неплохо справляюсь, — сказал незнакомец, окинув взглядом трех солдат рядом с Ангусом. — Я хотел дойти до форта, но кровь залила глаза так, что я не видел дороги. При каждом стежке, что делал молодой человек, все остальные болезненно морщились. Пальцы у него были длинные и двигались проворно, он стягивал края скальпа и сшивал их. — Ты часто это делал, парень? — спросил Макс. — Не на себе, — ответил раненый, изобразив подобие ухмылки, но, поскольку лицо его было залито кровью, ухмылка получилась жутковатой. — Так что произошло? — спросил Ангус, присаживаясь напротив. — И кто вы такой? — Мэтью Олдридж. — Он протянул руку для рукопожатия, но она была вся в крови. — Простите. Я умоюсь, когда закончу. — Давайте помогу, — предложил Ангус. — Нет! — отказался Мэтью. — Спасибо за предложение, но я бы предпочел сделать это сам. Вы видели фургон? — Да, — сказал Ти-Си. — И мертвецов. — Бедняги, — вздохнул Мэтью. — Их убили на месте. — Кто их убил? — спросил Ангус. Мэтью сделал еще несколько стежков на своей голове, затем опустил руки, чтобы дать им отдохнуть. Игла на нитке болталась над его правым глазом, и выглядело это жутко. — Полагаю, все должно было выглядеть так, будто на нас напали индейцы. Однако, насколько мне известно, индейцы не говорят на французском. Из чего следует, что на фургон напали не индейцы, а белые, переодетые индейцами. Наверное, в фургоне, в котором я ехал, обычно перевозят золото? — А там не было золота? — спросил Ангус. — По крайней мере грабители его не нашли, — сказал Мэтью и, поднявшись, направился к реке. Он вымыл руки в прохладной воде. — Грабители из-за этого сильно разозлились и всех нас убили. — Вы хотите сказать, что они выстрелили вам в голову и подумали, что вы мертвы? — уточнил Ангус. — Да, именно так. Я не знаю, как долго я пролежал там с простреленной головой, но думаю, что большую часть дня. Не знаю, почему я не умер от потери крови. Наверное, кровь у меня очень быстро сворачивается. — Они пристрелили всех вас и подожгли фургон? — спросил Мак. — Вообще-то фургон подожгли не они. Его поджег я. Я подумал, что меня будут искать, и поэтому решил подать сигнал. — Вы сильно рисковали, — заметил Ангус. Мэтью снова сел и принялся зашивать себе голову. — Легче делать это на корове, чем на себе. Все четверо вяло улыбнулись. Он выглядел ужасно. Как может человек, потерявший столько крови, остаться в живых? — Вы доктор? — спросил Нэпс. — Нет, простой фермер. — И вы должны жениться на Бетси? — Голос Нэпса звучал гневно. — Вообще-то я приехал сообщить ей, что раздумал жениться. Я решил, что гораздо милосерднее сказать ей об этом лично, чем написать в письме. — Но она рассчитывает, что вы на ней женитесь! — прорычал Нэпс так, словно готов был драться за честь Бетси. — Я знаю, — кивнул Мэтью. — Удивительное дело, когда я был с ней, все мысли мои были только о любви, но после того, как Бетси уехала, я о ней почти не вспоминал. Мы переписывались, и… Ну, когда читаешь письма девушки и не видишь перед собой ее хорошенького личика — вы понимаете, о чем я, — начинаешь замечать то, чего не замечал раньше. — Например, что она глупа как пробка? — улыбнулся Мак. — Именно так! — ответил Мэтью. — Что он сказал? — шепотом спросил Нэпс у Ти-Си. — Что он недостаточно хорош для такой девушки, как Бетси, — торопливо перевел Ти-Си. — Когда я проснулся, солнце на небе было гораздо ниже, из чего я заключил, что с момента нападения прошло несколько часов. Я увидел, что одна из лошадей убежала, поэтому я решил ее отыскать, но тут же потерял сознание. Это было вчера. Сегодня мне удалось поджечь фургон, а затем я пришел сюда, к реке. — Вы не знаете, куда направились грабители? — спросил Ангус. — Я плохо понимаю по-французски, я расслышал только фразу «три хорошенькие дочки». Это вам о чем-то говорит? — Макналти, — хором сказали Ангус и Мак. Ангус посмотрел на Мэтью: — Вы можете ехать верхом? — Конечно. Если вы дадите мне несколько минут, я смою эту кровь. — Мы не можем терять время, — сказал Ангус. — Кроме того, мне нравится, как вы выглядите, — добавил он, с ухмылкой глядя на Мэтью. — Готов поспорить, что под слоем засохшей крови прячется пригожее лицо. Мэтью усмехнулся в ответ, продемонстрировав окровавленные зубы: — Вы ошибаетесь. Я уродлив. Садясь на коня, Мак обвел взглядом всех четверых. — Странное дело, но мне сдается, что тут собрались самые красивые парни в форте. Я, разумеется, не в счет. И с чего бы это? Ангус замер на мгновение, сунув ногу в стремя, а затем перевел взгляд с Мака на Мэтью. — Остин нас всех тут собрал. И кстати, Мэтью, вас Остин ненавидит особенно. — Кто такой Остин? — спросил Мэтью, забираясь на коня, на котором уже сидел Коннор. — Подумайте о самом худшем из людей, с кем вам довелось встречаться в жизни, — посоветовал Ти-Си. — А теперь умножьте это на три. Готово? Так вот, Остин все равно гораздо хуже. Ангус не мог объяснить, что заставляет его так тревожиться, но предчувствия у него были самые мрачные. Надвигалась беда, и беду эту наслал на них Остин, в этом у Ангуса не было никаких сомнений. И то, что на поиски жениха Бетси отправили именно его, Ангуса, тоже было частью коварного плана Остина. Если бы Ангус был один, он бы свернул на восток, туда, откуда приехал Мэтью, назад, к цивилизации. И катись все к черту! Но Ангус не мог бросить на произвол судьбы всех этих людей. Допустим, Мак сумел бы о себе позаботиться не хуже Ангуса, но вот Ти-Си и Нэпс — дело другое. Не говоря уже о Мэтью, который был скорее мертв, чем жив. Возможно, брошенная французами фраза о «трех хорошеньких дочках» были обронена специально, чтобы заманить в ловушку спасательный отряд. Ангусу очень не хотелось оставлять на растерзание хищникам двух мертвых солдат, которые были убиты просто потому, что оказались пешками в игре капитана Остина, но времени на похороны не было. Если Мэтью не ослышался, надо спешить, чтобы добраться до хижины Макналти как можно скорее. — Куда, черт возьми, ты нас везешь? — спросил Мак, стараясь не отставать от Ангуса. — Срезаем путь! — бросил через плечо Ангус и оглянулся на тех, кто ехал следом. Он был приятно удивлен тем, что Коннор и Олдридж поменялись местами, и теперь окровавленный всадник правил конем, а Коннор намертво вцепился в раненого. — Наш бравый Нэпс трусит, как девчонка, — сказал Ангус, кивнув в сторону Уэлша, который с трудом вел коня по скользким, покрытым мхом камням. Бедный Уэлш очень боялся свалиться с коня, и страх его был вполне оправдан. — Я поменяю их местами, — ответил Мак, читая мысли Ангуса. — Поезжай вперед, мы тебя нагоним. — Я буду оставлять метки, — сказал Ангус и в следующую секунду сорвался с места. Мак велел Коннору поменяться местами с Нэпсом, чтобы Нэпс мог передохнуть. Нэпс, пересев к Олдриджу, обхватил Мэтью за талию, положил голову ему на спину и сказал: — Ты лучше всех, кроме разве что Бетси! И все рассмеялись. Мак ехал впереди, стараясь не отстать от Ангуса. Он знал, где хижина Макналти, но Ангус был знаком с окрестностями куда лучше, чем он. Мак старался идти по следу Ангуса, но сломанные ветки замечал с трудом. — Там! — кричал ему Ти-Си. — На той кальмии. Мак смотрел на него так, словно хотел испепелить взглядом. — На том кустарнике справа, — покорно поправлялся Ти-Си. Ти-Си с ходу замечал оставленные Ангусом метки. И он сам удивился тому, как быстро освоился с ролью ведущего. Когда Нэпс, все еще держась за Мэтта, протянул руку, чтобы дотронуться до ветки какого-то заинтересовавшего его кустарника, Ти-Си приказал убрать руку. — Этот куст ядовит! — сказал он. — Без моего разрешения ничего не трогай. У Нэпса от удивления вытянулось лицо, поскольку за одно мгновение Ти-Си из рядового, такого же, как Нэпс, превратился в командира. До заката они прошли больше пятнадцати миль, и Мак знал, что они уже недалеко от хижины Макналти, но без Ангуса он туда бы ни за что не полез. Кроме того, на их пути была река с быстрым течением, и он не хотел форсировать реку в темноте. — Мы станем здесь лагерем и подождем. — А как же семья Макналти? — спросил Ти-Си, и терпение Мака лопнуло. Он и так с трудом смирился с тем, чтобы им командовал новобранец. Но сейчас полномочия Ти-Си закончились. Одного взгляда Мака хватило, чтобы Ти-Си молча снял с коня седло и помог разбивать лагерь. Они как раз успели расседлать коней, когда из темноты появился Ангус. — Что увидел? — спросил у него Мак. Ангус смотрел на Мэтта. Лицо его было покрыто кровью, которая запеклась и приобрела бурый цвет. — У вас есть мыло? — Конечно, — усмехнулся Мак. — Какое желаете? С запахом розы или лаванды? Ангус посмотрел на Ти-Си: — Ты можешь найти что-нибудь, чем он мог бы умыться? Ти-Си воспрянул духом. Он гордился тем, что его знания и навыки пригодились. Он неслышно докинул лагерь и исчез в темноте. Ангус сел рядом с Маком. — Я подошел к их хижине. Я не заходил внутрь и никого не видел, но вокруг хижины следы многих ног. Что- то не так, но я не знаю, что именно. — Он понизил голос и кивнул в сторону Мэтта: — Сказать по правде, я боюсь везти его в форт. Может, он и скажет дочери Уэллмена, что не хочет на ней жениться, но вряд ли это помирит его с капитаном. Остин все равно захочет свести с ним счеты. Мак только развел костер, но тут же его дотушил. — Я думаю, нам придется обойтись без костра и без горячего ужина. А завтра… — Я хочу отвезти Олдриджа на восток. Не думаю, что здесь он в безопасности. А ты приведешь солдат обратно в форт. — И отдам их на растерзание Остину? — Объясни им, что в их интересах держаться подальше от Бетси Уэллмен. Если, конечно, им дорога жизнь. — Ты думаешь, они меня поймут? Меня тут никто, кроме тебя, понять не может, — посетовал Мак. — А ты постарайся, чтобы тебя поняли. Я поднимусь наверх. Посплю немного. — Ангус окинул взглядом гребень холма. — Не нравится мне все это. Я бы предпочел… — Я знаю, — сказал Мак. — Воевать с Кэмпбеллами. Ангус улыбнулся, поднялся на ноги и скользнул в темноту. Через несколько минут Ти-Си вернулся с еще влажной белой глиной, которую он накопал на берегу ручья. Карманы его были набиты узкими зелеными листьями. — Нанесите эту глину на лицо, а когда она высохнет, мы спустимся к ручью и смоем ее. — Эти растения тоже ядовиты? — спросил Нэпс, немного завидуя Ти-Си, пользы от которого было куда больше, чем от него, Нэпса. Ти-Си отвечать Нэпсу не стал. — Эти листья помогут ранам быстрее затянуться, — сказал, обращаясь к Мэтту, Ти-Си. Ти-Си помог Мэтту замазать глиной все покрытые запекшейся кровью участки лица. Когда глина подсохла, Ти-Си отвел Мэтта вниз, к ручью, и помог ему умыться, после чего, свернув листья окопника в жгут, осторожно приложил к глубоким шрамам на голове Мэтта. Затем они поднялись на холм, где их ждали Маки Нэпе. Назначив порядок несения вахты, Мак улегся спать. Примерно за час до рассвета Ангус спустился к товарищам. Увидев стоящего на вахте Ти-Си, Ангус приложил палец к губам, затем велел солдату разбудить Мака и сниматься с бивака, а сам пошел будить остальных. Мэтт проснулся от одного прикосновения, но Нэпсу пришлось зажать рот, чтобы тот не поднял крик. Через несколько минут все оседлали коней и приготовились покинуть лагерь. Едва Ангус успел сунуть ногу в стремя, как прогремел первый выстрел. За ним последовала целая серия залпов, многократно усиленная эхом. Лес грохотал. Нэпс упал. Ангус успел подхватить его, но не смог удержать испуганного коня, и тот убежал. Выстрелы гремели один за другим. Ангус оттащил Нэпса в относительно безопасное место поддеревьями, а в это время Мак попытался поймать коней. Но лишь конь Ангуса продолжал стоять среди свистящих пуль. — Лежать! — крикнул Ангус Ти-Си и Мэтту. — Ложитесь на землю и не поднимайтесь! Ангус думал лишь о том, что должен спасти людей. Он взглянул на Нэпса. Кровь текла из раненого плеча, Нэпс закрыл глаза, но Ангус понял, что рана не опасна для жизни. — Не шевели рукой, — велел он парню. Нэпс не открывал глаз, он лишь болезненно поморщился и кивнул. Низко пригнувшись, передвигаясь мелкими перебежками, Ангус пробрался к Маку, который стоял за деревом с ружьем на изготовку. — Ты кого-нибудь видишь? — спросил Ангус, перекрикивая грохот залпов. — Никого, но стреляют с трех направлений. У Мака хватило благоразумия не подставлять себя под пули. Лошади убежали, и это означало, что пороха у них осталось совсем мало. Если бой будет долгим, то патроны им не помешали бы. — Друг, — сказал Ангус, — я знаю эти места, так что дай мне минуту, я поговорю с ребятами, а потом мы выберемся отсюда. Мак не ответил. Он поднял ружье, тщательно прицелился и выстрелил. Вдалеке послышался крик. Мак подстрелил одного из нападавших, но пули засвистели еще быстрее. По-прежнему согнувшись в три погибели, Ангус побежал туда, где за камнем прятались Ти-Си и Мэтт. — Вы в порядке? — В полном порядке, — сказал Ти-Си и выстрелил. — Больше ранений не было, — доложил Мэтт, перезаряжая ружье. Теперь, когда стало светлее, Ангус смог наконец разглядеть чистое лицо Мэтью Олдриджа. Он и в самом деле был красавцем с голубыми глазами и крепким волевым подбородком. Ангус увидел уродливый рубец на его черепе и вспомнил, как Мэтт сшивал на себе рану. Этот парень заслуживал лучшего, чем Бетси Уэллмен. Ангус посмотрел на Ти-Си: — Ты знаешь, как поет кардинал? ^[4] — Да. — Когда я свистну, как кардинал, вы оба немедленно подойдете ко мне. Вы меня поняли? Прекратите стрельбу — и ко мне! Оба молча кивнули, после чего Ангус пробрался туда, где лежал на земле Нэпс. — Я собираюсь перевести тебя в более безопасное место. Идти можешь? — Конечно, — сказал Нэпс, и Ангус нахмурился. Он узнал этот тон. Нэпс, пожалуй, был ранен серьезнее, чем подумал Ангус, но он скорее умрет, чем признается в том, что не может идти. Ангус увидел темное пятно на брюках Нэпса. Когда он прикоснулся к окровавленной ноге, Нэпс сдавленно вскрикнул от боли. Рана в плече оказалась не единственной. — Я тебя понесу. — Я могу идти, — возразил Нэпс. — Просто скажи мне, куда идти, и я доберусь. — Заткнись, — поморщился Ангус, — и не мешай мне! Наклонившись, он приподнял Нэпса и закинул его к себе на плечо. Бежать с висящим на плече тяжелым парнем было нелегко, но не бросать же Нэпса на произвол судьбы. Ангус бывал в этих местах и знал, что неподалеку есть маленькая пещера. Задача сильно осложнялась тем, что пещера эта находилась почти на середине крутого склона и добраться туда даже без поклажи было непросто. Ангус карабкался вверх по склону и пытался придумать, что делать дальше. Если он сможет всех отвести в пещеру, они будут укрыты с трех сторон. Ангус успел прикинуть, что стреляли по ним по меньшей мере четверо. Карабкаясь по крутому склону, Ангус клял себя на чем свет стоит. Это из-за него ранили Нэпса. Это из-за него жизнь людей оказалась в опасности. Он вел себя как последний дурак. Ведь он сообразил, что нападение на фургон — дело рук Остина, и все же завел людей в ловушку. Ангус так торопился прийти на выручку Макналти, что не позаботился о безопасности людей, за которых нес ответственность. Остин, разумеется, сделал все чужими руками, и Ангус догадывался чьими. Остин водил дружбу с торговцами пушниной, зверобоями. Среди них были французы, привыкшие считать здешние места своей территорией, озлобившиеся из-за того, что в результате поражения в последней войне были вынуждены уступить свои земли англичанам. Если те люди, которые переоделись в индейцев и убили солдат, сопровождавших фургон, были зверобоями, то они знали окрестности даже лучше, чем Ангус. И если они знали, что Ангус направляется к хижине Макналти, то они знали и о том, что Олдридж выжил. Если бы в лесу были солдаты, Ангус услышал бы их, но если то были не солдаты, а зверобои? Нет, заметить, что за ними следят зверобои, Ангус не смог бы. Эти леса — их дом, и у Ангуса против них не было ни одного шанса. К тому времени как Ангус добрался до входа в пещеру, он почти смирился с тем, что живыми им отсюда не выйти. Из трещины по дальней стене пещеры струилась вода, так что смерть от жажды им не грозила, но еды у них не было, патронов тоже было мало, и, что еще хуже, с ними был раненый. Рано или поздно их все равно выследят, если еще не выследили. Смогут ли они незаметно проскользнуть мимо тех, кто умеет беззвучно ступать по сухим опавшим листьям и слышать и видеть все, оставаясь невидимками? Не раз бывало, что солдаты Уэллмена не догадывались о его, Ангуса, Присутствии, а он находился от них всего в десяти шагах, но коренные жители фронтира еще не на такое способны. Ангус втащил Нэпса в пещеру и осторожно опустил на землю, но парень все равно застонал от боли. Правая половина его тела была залита кровью. — Я должен вернуться и привести остальных, — сказал Ангус. Когда он последний раз укрывался в этой пещере, в углу лежала вязанка сухого хвороста. Закон леса гласил: «То, что взято, должно быть возвращено». По крайней мере они могут развести костер. — Проклятие! — пробормотал Ангус, спускаясь с холма. То, что в него никто не стрелял, его отнюдь не успокаивало. Просто те, кто за ними следил, не видели смысла убивать его сейчас. Очевидно, они ждали, пока Ангус приведет в пещеру остальных. Все так, но пещера оставалась их единственным шансом на спасение. Уэлш ранен, Коннор, как, впрочем, и Уэлш, едва умел держаться в седле, Мэтт тоже был не в лучшей форме, так что далеко им не уйти. Нет, решил Ангус, одним им не справиться. Он отведет их всех в пещеру, поручит заботам Мака, а сам отправится за помощью. Ангус нашел Мака за тем же деревом. Он продолжал отстреливаться, но патроны были на исходе. У Ти-Си и Мэтта патроны, похоже, уже закончились. — Они стреляют так, словно у них целая бочка пороха, — проворчал Мак. — Надо отвести людей наверх. Там есть пещера, я отнес туда Уэлша. — Как он? Совсем плох? — Не знаю, но, насколько я могу судить, он потерял слишком много крови. Мак кивком указал в ту сторону, где притаились за камнем Ти-Си и Мэтт: — Отведи их к нему. Один зашьет раны, другой подлечит растениями. У них получится. Согласно кивнув, Ангус направился к пещере. Мак двинулся следом. Проходя неподалеку от камня, за которым притаились Ти-Си и Мэтью, Ангус издал звук, отчетливо напоминавший пение красного кардинала. До пещеры они добирались почти час, потому что приходилось выжидать, прячась за деревьями от шквального огня. Все смотрели на Ангуса, ожидая от него распоряжений, Он отстреливался, пока бежал Коннор, затем перезаряжал ружье и давал возможность перебежать Олдриджу. Мак всегда был последним и всегда неохотно оставлял Ангуса. Когда они добрались до пещеры, Мэтт сразу же направился к Нэпсу. Ножом он распорол одежду Нэпса, чтобы взглянуть на его раны. Осмотрев раненого, Мэтью вернулся к остальным. — Пули необходимо удалить, — сказал он, оглянувшись на Нэпса, который лежал на каменном полу и хрипло дышал, превозмогая боль. — Тогда приступай, — кивнул Ангус. — Вытащи пули и перевяжи его, как сумеешь. Я попытаюсь разыскать лошадей. Ангус посмотрел на Ти-Си, который изучал мох на стенах пещеры: — Помоги ему. Делай все, что необходимо. Ангус прижался спиной к стене у выхода из пещеры. Отсюда он, оставаясь невидимым, мог наблюдать за тем, что происходило снаружи. Мак подошел к нему: — Ты ведь знаешь, что происходит. Верно, приятель? — Я думаю, Остин нанял кое-кого из зверобоев, и они хотят нас убить. — И все из-за какой-то ничтожной девчонки. — Бывает, что и женщины дерутся из-за мужчин, которые их не заслуживают, — прошептал Ангус, но Мак его услышал. — Ты, похоже, знаешь, о чем говоришь. Может, еще не поздно все исправить? — Иногда обстоятельства сильнее нас. Ангус отделился от стены и направился туда, где Мэтт колдовал над Нэпсом. — Я пошел, — сказал Ангус. Ему очень не хотелось оставлять их одних. Мак мог о себе позаботиться, но остальные трое были слишком молоды и слишком неопытны. — Отсюда до форта путь недолгий, я приведу подмогу. Ти-Си и Мэтт согласно кивнули, а Нэпс слабо улыбнулся, и голубые глаза его потеплели, словно теперь он был на сто процентов уверен в том, что все закончится хорошо. Но Мак не улыбался. Он понимал, что остается один с тремя новичками, почти без боеприпасов, и лишь один Бог знает, что за люди взяли их в кольцо. — Это единственный выход, — сказал Ангус. — Ни одному из вас через них не пробиться. — Да, парень, я знаю, — прошептал Мак. — Береги себя. — Нужно спешить, — ответил Ангус. — Я не могу ждать до темноты. — Я знаю, — кивнул Мак. — Иди же. Передай полковнику привет. А если увидишь Остина, плюнь ему в рожу. — Если что-нибудь случится с тобой или с парнями, обещаю, я его убью. — Это будет по справедливости, — сказал Мак, и Ангус, в последний раз обведя взглядом солдат, вышел на свет. Он старался держаться в тени деревьев, прятался за камнями и передвигался как можно тише, но все же чувствовал, что за ним наблюдают. Кто бы в них ни стрелял, они позволили отряду добраться до пещеры, но Ангус сомневался в том, что они позволят ему сесть на коня и ускакать в форт. Ангус спускался медленно, останавливаясь и осматриваясь, Пригодились полученные с детства навыки. Тогда он научился неслышно ползти по вересковым зарослям, выслеживая угонщиков скота. Оказавшись в пятидесяти шагах от того места, где они ночевали накануне, Ангус тихим свистом позвал коня. Однако конь отчего-то не появился. То ли Ангусу почудилось, то ли он действительно услышал вдали чей-то смех. Если их противниками действительно были зверобои, то они уж точно могли отличить птичий свист от свиста человеческого. Ангус шел пешком по берегу реки, пытаясь определить, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться до форта пешком. Три дня, не меньше, подумал он, но если бы он мог украсть коня у кого-то из зверобоев… Он медленно продвигался туда, где прятались люди с ружьями. Он решил, что почти у цели, когда услышал свист, который ни с чем не спутаешь, свист летящей стрелы. Пригнувшись, Ангус метнулся в сторону, увернулся от стрелы, но поскользнулся на мокрой траве и потерял равновесие. Он попытался ухватиться за дерево, но не смог до него дотянуться. В следующую секунду он почувствовал, что падает с обрыва в реку. Ангус сильно ударился о воду, но быстро вынырнул, и его понесло течение. Он посмотрел на берег, пытаясь понять, где находится человек с ружьем. Или с луком. Но вместо этого он увидел улыбающегося Шеймаса. Ангус тряхнул головой, чтобы прочистить мозги, затем вновь посмотрел на берег, но видение исчезло. Там были лишь деревья и трава. Ангус посмотрел на бурлящую воду и подумал о том, как будет выбираться. Он знал место, где можно перейти речку вброд, но оно было примерно в миле отсюда выше по течению. Ему надо добраться до ближайшего берега и раздобыть коня. Он передвигался от камня к камню, едва справляясь с течением. Потом ему показалось, что он услышал волынку, и Ангус решил, что ударился обо что-то головой и повредился рассудком. Когда он добрался до берега, у него почти не осталось сил, а ему еще предстояло преодолеть подъем — берег был крутым. Он ухватился за корень дерева и, подтянувшись, полез наверх. А потом перед лицом Ангуса появилась рука. Ангус так испугался, что едва не выпустил корень из рук, но рука осталась на месте, и знакомый голос произнес: — Дай руку, парень, и я помогу тебе подняться. Ангус посмотрел наверх и увидел лицо дяди Малькольма. Очевидно, тот лежал на краю склона на животе. Из-за его спины торчали трубки волынки. Ангус нащупал углубление в скользком глинистом склоне и уперся в него ступнями, намертво вцепившись руками в корень дерева. Он смотрел на Малькольма, открыв рот. — Я умер? — спросил он наконец. — Да, парень, и я здесь, чтобы приветствовать тебя у врат рая. Возьми меня за руку, и пойдем знакомиться с Господом, — ласково сказал Малькольм. И тут Ангус услышал такой знакомый с детства гогот. Повернув голову, он увидел Шеймаса. Тот стоял у обрыва и смеялся над ним. Ангус снова посмотрел на Малькольма: — Теперь я знаю, что ты врешь. Шеймаса никогда не пустили бы в рай. Схватив Малькольма за руку, Ангус подтянулся и выбрался на ровное место. — Кто бы мог подумать, что все кончится тем, что мы спасем тебе жизнь! — усмехнулся Шеймас. — Если бы не мы, ты бы сейчас был уже мертв. Странно, что ты с ними не справился. Теряешь хватку, парень. Их было всего шестеро. — Ты хочешь сказать, что вы вдвоем одолели тех шестерых? — спросил Ангус, все еще не вполне оправившись от потрясения, вызванного неожиданной встречей. — Нет, — сказал Малькольм. — Я отправился за тобой, а Тэм пошел к пещере, где ты спрятал остальных. Шеймас один разобрался с французами. Один шотландец стоит дюжины французов, как тебе, должно быть, известно. Шеймас смотрел на Ангуса с усмешкой превосходства. — Тэм в пещере? — спросил Ангус. — Да. Чтобы позаботиться о твоих товарищах, — сказал Малькольм. — Ты не хочешь с нами поздороваться? — Малькольм, я… Я не знаю, как… — Ах, парень, — смущенно пробормотал Малькольм. — Не плачь. Мы этого не заслужили. Немного доброго виски будет достаточно, чтобы отблагодарить меня. — Я куплю тебе бутылку, — пообещал Ангус, обняв Малькольма за широкие плечи. Вся жизнь словно пронеслась у него перед глазами. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз видел своего дядю. Ангус помнил, что пытался спасти Эдилин от навязанного ей брака, помнил, как в итоге оказался с ней на корабле, направляющемся в другую страну. Он полюбил Эдилин так сильно, что каждый день без нее отдавался нестерпимой болью. Он представлял ее лицо каждый день, каждый час, он тосковал по ней, он даже мысленно говорил с ней, спрашивал у нее, где она сейчас и что делает. — Ангус! — воскликнул Малькольм; — Мы-то думали, что ты обрадуешься встрече. — Я рад, — пробормотал Ангус, но в горле встал ком, и он ничего не смог сказать. — Где девушка? — спросил Шеймас. — Какая девушка? — Та, с которой ты сбежал. Та, у которой ты украл золото. — Я не… — начал Ангус, но Малькольм его перебил: — Эй, ребята, не могли бы вы немного повременить с выяснением отношений? Подраться вы всегда успеете. А пока нам надо вернуться в пещеру, Тэм хочет тебя увидеть. — Да, Тэм, — повторил Ангус, так крепко стиснув плечи Малькольма, что тот даже поморщился от боли. — Ты уложил их всех? — недоверчиво спросил Ангус у Шеймаса. — Что тут особенного? — Шеймас презрительно хмыкнул. — Выследить их было проще простого. Ангус не удержался от ухмылки. Шеймас нисколько не изменился, все такой же самонадеянный хвастун. Ангус перевел взгляд на Малькольма. — Так что ты думаешь об этой новой стране? — Здесь слишком жарко, — сказал Малькольм. — Не хватает шотландской прохлады. И виски у них — дрянь. — А еще они думают, что мы — англичане, — добавил Шеймас так, словно это было самым страшным оскорблением. — С твоим акцентом? — рассмеялся Ангус. — Они в состоянии тебя понять? — Не многие, — признал Шеймас, и на мгновение в его глазах проблеснуло что-то такое, что Ангус вдруг понял, как Шеймас рад встрече. — Туда, — сказал Ангус, кивнув в сторону тропинки. Шеймас стал подниматься, но Ангус не двигался с места. — Ты должен меня отпустить, парень, — ласково напомнил Малькольм. — Я не привидение, я не исчезну. — Привидение, — улыбнулся Ангус. — Ты ведь приехал сюда не в гробу, полном опилок? — Нет, — медленно проговорил Малькольм. — Но почему ты об этом спрашиваешь? Ты так попал в эту страну? — Нет, — засмеялся Ангус. — Я прибыл сюда как английский джентльмен. — Расскажи-ка мне все и поподробнее, — велел Малькольм. — С удовольствием. Но потом. Глава 21

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒