Благодарности 19 страница

– Ты не помнишь, пока ты работала в Дельфах, вокруг не слонялись какие‑ нибудь подозрительные личности? – спросила Реми. – Не заметила ничего необычного?

– Да вроде нет. Стандартные запросы на исследования от различных университетов. – Эвелин на миг замолкла. – Постойте‑ ка. Был один странный товарищ… из Эдинбургского университета… Жутковатый тип.

– А поточней?

– Он подал заявку на осмотр дельфийских реликвий, и мы ему разрешили. У нас установлены строгие правила обращения с экспонатами – список разрешенных действий и список вещей, которые делать нельзя. Я поймала его за руку. Этот тип нарушил, или пытался нарушить, один из самых серьезных запретов. Я проходила мимо и застукала его за проведением запрещенного теста: он пытался капнуть кислотой на одну из колонн.

– Какие колонны ты имеешь в виду? – спросила Реми.

– Кариатиды. Они стояли у входа в сокровищницу сифносцев. – И она продолжила, предвосхищая их следующий вопрос: – Кариатида – это каменная колонна, обычно мраморная, в форме женской фигуры. Самые известные кариатиды стоят у входа в афинский Акрополь.

– Что за тест он проводил?

– Не помню. У него с собой были ювелирный молоточек, резец и склянки с химикатами… Все это я изложила в отчете руководству. Надо посмотреть, может, у меня где завалялась копия… Сейчас поищу.

Они услышали, как Эвелин перемещается по комнате, скрипнула дверца шкафа, и из трубки донесся шелест перекладываемых бумаг.

– А чем он объяснил свой поступок, когда его поймали? – спросила Реми.

– Сказал, что недопонял правила… Полная чушь. Я лично их ему разъясняла. Он нагло врал, но так и не признался, что ему было нужно на самом деле. Мы его вышвырнули и известили кафедру в Эдинбурге.

– В полицию не обращались?

– Руководство решило не вмешивать полицию. Парню крупно повезло. Греки крайне щепетильны в подобных вопросах. Ему светил тюремный срок. Я слышала, что его уволили из Эдинбурга… уже кое‑ что. Дальнейшая его судьба мне неизвестна. О, нашла отчет… Его звали Баклин. Томас Баклин.

– И что за химикаты при нем нашли?

Из динамика раздался шелест перелистываемой бумаги.

– Странно, – сказала Эвелин. – Надо же, совсем вылетело из головы. Он использовал азотную кислоту.

– Что же в этом странного? – спросила Реми.

– В археологии подобные тесты практически не применяются. Слишком едкое вещество. Мы не используем азотную кислоту.

– А кто использует?

Ответил Сэм:

– Специалисты, которые работают с металлами. Это тест на присутствие золота в породе.

Они поболтали еще несколько минут и прервали связь. Сэм открыл ноутбук – одну из немногих вещей, которую они привезли в рюкзаках из Кёнигзее, – и подключился к беспроводному гостиничному Интернету. Около двух тысяч людей носили имя Томас Баклин. Через несколько минут область поиска сузилась до одного.

– Баклин написал несколько работ по античной истории, в основном посвященных Персии или Греции. Последнюю работу он вывесил больше года назад, – сказан Сэм.

– Примерно когда его уволили, – сказала Реми, заглядывая Сэму через плечо. – А можно ознакомиться с его опусами?

– Похоже, они есть в сети «JSTOR»…

«JSTOR» представляла собой некоммерческий интернет‑ архиве учеными трудами на самые разные темы: от археологии и истории до лингвистики и палеонтологии. Сэм, Реми и Сельма постоянно пользовались его материалами.

– Скажу Сельме, чтобы загрузила и переслала нам.

Сэм напечатал короткое письмо. Через полминуты пришел ответ: «Пять минут».

– Там упоминается, где он работал после увольнения из Эдинбургского университета?

– Ни слова.

Затренькал электронный почтовый ящик Сэма. Сельма нашла четырнадцать работ за авторством Баклина; их она выслала вложенным файлом формата. pdf.

А вот это уже интересно, – сказал Сэм. – Оказывается, перед тем как появиться на пороге Эвелин, Баклин взял годичный творческий отпуск.

– То есть университет его не посылал, – отозвалась Реми. – Он действовал по собственной инициативе. Какого черта ему было надо?

Сэм перестал прокручивать страницу, его пальцы застыли над клавиатурой. Он прильнул к экрану и заморгал.

– А вот и ответ. Взгляни.

Реми оперлась о плечо Сэма и вперила взгляд в экран.

К одной из баклинских работ прилагалось фото автора. С небольшой черно‑ белой фотографии на них смотрело знакомое лицо: лысая голова, редкая поросль ярко‑ рыжих волос за ушами и очки в черной оправе.

Томас Баклин был человеком в белом халате из частной лаборатории Бондарука.

Глава 52

Работы Баклина в буквальном смысле пользовались жуткой популярностью. Если верить статистике «JSTOR», с момента первой публикации на них поступило всего два запроса: один от Сэма и Реми, второй от неизвестного пользователя. Впрочем, кому‑ кому, а уж Фарго этот пользователь был известен, и даже слишком хорошо.

Сэм закачал материалы в свой смартфон, отдал Реми ноутбук, и следующие три часа они провели за чтением, знакомясь с теорией Баклина. Чтобы не влиять раньше времени на мнение друг друга, дочитали до конца и только потом обменялись выводами.

– Что скажешь? – спросил Сэм. – Псих или гений?

– Зависит от его правоты. Очевидно, что он одержим Дельфами и Ксерксом. Его противоречивая гипотеза не лучшим образом повлияла на его репутацию в академическом мире. Другими словами, друзей он себе не нажил… Скорее наоборот.

Посвятив исследованиям долгие годы, Баклин пришел к неожиданному выводу: он утверждал, что греческие летописцы сознательно преуменьшили ущерб, причиненный Ксерксом Дельфийскому святилищу. Согласно его гипотезе, за несколько недель до вторжения хранители сокровищницы сифносцев разработали план спасения ценностей. Понимая, что длинные руки персов доберутся до любого тайника, сифносцы выплавили из своих золотых запасов две кариатиды. Статуи остудили, покрыли сверху гипсом и поставили на место первоначальных колонн, украшавших вход в хранилище.

Персы каким‑ то образом догадались об этой уловке. По приказу Ксеркса отряд из двухсот элитных воинов, так называемых Бессмертных, бежал с кариатидами на север. Их маршрут вел через Македонию и Фракию назад, в столицу династии Ахеменидов Персеполь, где Ксеркс планировал переплавить статуи в огромный трон, который он собирался установить в центре Зала ста колонн, специально возведенного для этих целей, в память о греческом триумфе.

Но кое о чем Бессмертные не знали: уже на другой день после вывоза ценностей весть об осквернении Дельфийского святилища достигла Спарты. Двадцать семь спартанских воинов пустились в погоню с твердым намерением не только вернуть кариатиды, но и отомстить за смерть товарищей, павших при Фермопилах.

Они догнали Бессмертных на территории современной Албании и отрезали им путь на восток. Три недели гнались спартанцы за Бессмертными, на север через земли, где сегодня находятся Черногория, Сербия и Албания, пока наконец не зажали их в угол в горах на северо‑ западе Словении. Бессмертных было на порядок больше, но численное превосходство их не спасло: никто не мог устоять перед натиском разгневанных спартанцев. Персы полегли один за другим. Из двухсот воинов, двумя месяцами ранее покинувших Грецию, выжили лишь тридцать – те тридцать, которым выпал жребий нести бесценный груз.

Командир спартанцев принял решение не возвращаться в Грецию, пока их родную землю топчут полки захватчиков. Статуи стали символом выживания Греции, и спартанцы готовы были положить жизнь, лишь бы кариатиды не попали в лапы к Ксерксу. Не зная, как далеко продвинулось персидское нашествие, они направились на север в поисках безопасного временного хранилища для колонн. Весь отряд исчез навсегда, лишь один одинокий воин добрался до Спарты годом позже. Умирая, воин сообщил, что все его товарищи погибли, а кариатиды утеряны. Вместе с этим последним воином умерла и тайна местонахождения сокровищ.

– Значит, вот куда указывает последний фрагмент головоломки, – сказала Реми. – Или один из последних. Наверное, мы никогда не узнаем, как Бондарук и Баклин нашли друг друга, да это и не важно… Важно другое: Бондарук поверил истории Баклина. Он считает, что утраченная коллекция Наполеона – карта сокровищ, ведущая к сифносским кариатидам. Теперь понятно, о каком «семейном наследстве» шла речь. Помнишь, что сказал Холков в Марселе, когда мы спросили его об интересе Бондарука? «Он просто пытается закончить то, что было начато задолго до него».

Сэм медленно кивнул.

– Этот ублюдок собирается их расплавить, по примеру Ксеркса. Реми, мы не должны этого допустить. Кариатиды – археологический артефакт, они бесценны.

– Более чем бесценны. Все сходится: после битв при Платеях и Микале Ксеркс неожиданно передает командование Мардонию и едет домой, предполагая, что кариатиды уже в пути. В большинстве источников утверждается, что по возвращении в Персеполь царь начал широкомасштабное строительство в том числе повелел возвести Зал сотен колонн.

– Где, по утверждению Баклина, он и собирался установить трон. Угадаешь с одной попытки, куда Бондарук собирается поставить свой трон?

– Карманная Персия в подвале его особняка, – отозвалась Реми. – Если задуматься, все это так печально. Ксеркс умер, так и не дождавшись прибытия своего сокровища, которое, в общем‑ то, мало что значило для греков, а Наполеон умер, так и не дождавшись понимания и поддержки от сына, который отказался ломать голову над загадками и даже пальцем не пошевелил, чтобы заполучить все то же сокровище.

– Стоит продолжить эту схему, – сказал Сэм.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы позаботимся о том, чтобы и Бондарук умер, не добравшись до кариатид. Он окажется в хорошей компании.

На следующее утро, в шесть часов, смартфон Сэма ожил. Звонила Сельма.

– Сельма, в такую рань… – заплетающимся языком сказал он.

– А здесь вечер. Хорошие новости. Кажется, потихоньку набиваем руку. Мы расшифровали код и подумали, что вам наверняка не терпится решить очередную головоломку.

– Ладно, отправь по электронке.

– Уже. Перезвоните мне.

Сэм растряс Реми. Она перевернулась на кровати, и в этот миг запищат электронный ящик Сэма.

– Очередная загадка, – сказал он.

– Я слышала.

Он открыл письмо, и вместе они прочитали:

Человек из Истрии, тринадцатый по традиции.

Дом Лазаря в Назарете.

Сын Морпета, Хранитель Левки, земля, что стоит в стороне.

Вместе они покоятся.

– Есть идеи? – спросил Сэм.

– Угу. Закажи мне еще кофе.

Решив две из трех загадок, Сэм и Реми стали лучше понимать принцип их составления. Каждая загадка представляла собой наслоение двойных смыслов и туманных отсылок к истории, а разгадка обычно таилась между строк.

Через несколько часов они составили список наиболее очевидных интернет‑ ссылок для каждой строки.

Первая: «Человек из Истрии, тринадцатый по традиции» – скорее всего, относилась к Истрии, полуострову между Триестским заливом и проливом Кварнер в Адриатическом море.

Вторая: «Дом Лазаря в Назарете» – могла иметь сотни значений. Имя Лазарь дважды упоминалось в Библии: Лазарем звали умершего, которого Иисус воскресил из мертвых, и еще так звали нищего из притчи о богаче и Лазаре. Ну а Назарет, естественно, родной город Иисуса.

Третья: «Сын Морпета, Хранитель Левки» – также была слишком многозначной. Морпет – название города на юго‑ востоке Англии, а Левкой звали одну из нимф, дочь Океана.

И наконец, четвертая строка: «Вместе они покоятся» – выглядела наиболее двусмысленной из всех. Кто такие «они»? Что имелось в виду под словом «покоятся» – сон, смерть или нечто совсем другое?

– Вспомни последнюю загадку, – предложил Сэм. – Наполеон и Лоран использовали подобный ход «Гений Ионии», указывая на Пифагора. Может, здесь то же самое? Нам известно, что третья строка содержит название города, Морпет. Давай проверим, какие известные люди могли жить в Морпете.

Реми пожала плечами.

– Попытка не пытка.

В течение часа они собрали список из дюжины относительно известных «сыновей» Морпета. Но ни один из них не был настолько прославлен, чтобы казаться очевидным кандидатом.

– Давай попробуем перекрестные ссылки, посмотрим, есть ли связь между именами из списка и «Левкой». Среди них не было специалистов по древнегреческой мифологии?

Сэм пробежал взглядом список.

– Не похоже. Что еще известно об этой нимфе?

Реми пролистала записи.

– Ее забрал к себе Аид, бог подземного царства. Согласно легенде, после смерти Левки то ли сам Аид, то ли Персефона превратили ее в тополь.

– Тополь… – пробормотал Сэм, стуча по клавиатуре.

– Левкой, а точнее, Беисе по‑ латыни называется один из видов тополей…

Он заглянул в список с морпетскими именами.

– А вот и зацепка: Уильям Тернер, родился в Морпете в тысяча пятьсот восьмом году. Его считают отцом английской ботаники.

– Интересно. Так эта строка о Тернере или о тополях?

– Понятия не имею… А конец: «Земля, что стоит в стороне»? На ум первым делом приходят острова – земля в стороне, в окружении воды.

– Аналогично…

Сэм поискал слова «остров», «тополь» и «Тернер»… Безрезультатно.

– Несколько ссылок на заповедник «Тополиный остров» в заливе Чесапик, но Тернер там никаким боком не упоминался – разве что Тина Тернер, которая пожертвовала заповеднику энную сумму.

– Давай‑ ка вернемся к первой строке: «Человек из Истрии, тринадцатый по традиции».

Действуя по прежней схеме, они составили список исторических фигур, имеющих отношение к Истрии, но, как и раньше с Морпетом, ни одно из имен списка не бросалось в глаза.

Они вернулись ко второй строке «Дом Лазаря в Назарете» и попробовали копнуть глубже в поисках менее очевидных ссылок.

– Вот, например, – сказала Реми, читая с экрана ноутбука. – «В Средние века при христианских религиозных орденах существовали лепрозории, известные как „дома Лазаря“».

– Лазарь, святой покровитель прокаженных? – спросил Сэм.

– Верно. Отсюда и слово «лазарет». В Италии термин «лазарет» используется для обозначения карантинной станции для кораблей и их экипажей. Первый известный лазарет открылся в тысяча четыреста третьем году у берегов Венеции, на острове Санта‑ Мария‑ ди‑ Назарет. – Она подняла взгляд на Сэма. – А вот и связь между Лазарем и Назаретом.

– Уже теплее, но пока картинка не складывается, – сказал он. – Осталась первая строка.

Он еще раз поискал в «Google», меняя местами и подставляя разные слова, и наконец на сайте «Нэшнл джиографик» наткнулся на прошлогодний сюжет, посвященный находке археологов: было обнаружено массовое захоронение жертв бубонной чумы. В братской могиле покоились тела моряков, которых поместили в карантин, чтобы не подпустить болезнь к Венеции.

– Раскопки велись в местечке под названием Лаззаретто‑ Веккьо на островке в Венецианской лагуне, – сказал Сэм.

Реми пролистнула свои заметки.

– Веккьо… современное название Санта‑ Мария‑ ди‑ Назарет. Сэм, мы на верном пути.

– Может быть, но я хочу знать наверняка.

Через двадцать минут, после дюжины перестановок в строке поиска, он сказал:

– Итак, я вбил слова «остров», «Венеция» и «чума»… Всплыл ответ: Повелья. Еще один остров в Венецианской лагуне, который в семнадцатом веке использовался для карантина жертв чумы. Тела хоронили в огромных ямах – некоторых погребали заживо – или сжигали на гигантских кострах. Чума унесла примерно…

Сэм замолчал, и его глаза расширились.

– Что? – спросила Реми.

– Чума унесла от ста шестидесяти тысяч до четверти миллиона жизней…

– Ничего себе.

– И это еще не все: прежде остров назывался Попилия.

– Что‑ то знакомое…

– Попилия происходит от Populus – «тополь» по‑ латыни. Когда‑ то на склонах Повельи росли тополиные рощи.

– Гм… Повелья или Санта‑ Мария‑ ди‑ Назарет. Нам нужен один из этих островов. Ты прав: все сводится к первой строке загадки и нашему таинственному человеку из Истрии.

– Что ж… В любом случае, следующая остановка – Венеция!

Севастополь

– Судя по голосу, вам нечем меня порадовать, – сказал в трубку Гедеон Бондарук.

– Они скрылись, один из моих людей мертв, – сказал Холков. – Чип маячка с телефона жены Фарго был на борту одного из катеров. Не знаю как, но они его нашли.

Холков пересказал случившееся в Кёнигзее, начиная с их прибытия в церковь Святого Варфоломея и заканчивая погоней на лодках по озеру, когда Фарго от него улизнули.

– Должно быть, им удалось незаметно проскользнуть мимо нас обратно в Шёнау.

– Они нашли бутылку?

– Я не знаю.

– А сейчас они где?

– Мы расспросили местных: один житель видел, как люди, подходящие под описание, садятся в «мерседес». Мы проследили «мерседес» до службы такси в Зальцбурге. Сейчас едем туда. Будем проверять мотели, аэропорты, вокзалы…

– Нет, – сказал Бондарук.

– Простите?..

– Каждый раз, когда мы подходим близко, они срываются с крючка. Думаю, стоит попридержать коней: раз у Фарго так хорошо получается, не будем им мешать. Пока задействуйте запасной план.

– Рискованно.

– Плевать. Я устал гоняться за ними по всей Европе. Вы уже подыскали подходящего человека?

– Да, – сказал Холков. – Согласно моим источникам, только у него есть семья: жена и две дочери…

– Приступайте.

– А если он обратится в полицию…

– Это уже не моя забота. Сделайте так, чтобы не обратился. Убедите его, что единственный выход – сотрудничество. Хоть это‑ то вы сделать в состоянии?

– Я этим займусь.

Глава 53

Венеция, Италия

Катер остановился, Сэм и Реми выбрались наружу и стали завороженно рассматривать здания вокруг.

– Сколько раз здесь бывала, и каждый – как впервые! Прямо дух захватывает, – сказала Реми.

Известная среди туристов как площадь Святого Марка, трапецевидная пьяцца Сан‑ Марко раскинулась у восточного устья Гранд‑ канала. Знаменитая своими голубями и необычным, напоминающим детские «классики», геометрическим узором мостовой, Сан‑ Марко, вероятно, самая популярная площадь Европы. Здесь сосредоточены самые крупные достопримечательности Венеции, многие из которых имеют более чем тысячелетнюю историю.

Сэм и Реми закружились, наслаждаясь видом, как в первый раз: собор Сан‑ Марко, с его куполами и шпилями в византийском стиле; Кампанила, высокая колокольная башня, простая и величественная; внушительный палаццо Дукале, или Дворец дожей; и наконец, прямо напротив собора, Ала‑ Наполеоника, крыло, где некогда находилась рабочая резиденция Наполеона.

Случайно или нет (это они собирались скоро выяснить), Сэм и Реми остро осознавали связь Наполеона с Венецией и с площадью Сан‑ Марко, которую тот называл «красивейшим в мире салоном». В 1805 году, вскоре после того как Венеция вошла во вновь образованное Итальянское королевство, Наполеон приказал возвести Ала‑ Наполеоника, когда понял, что выбранные им здания – новые прокурации, монетный двор и библиотека Марчиана – недостаточно велики, чтобы вместить его двор.

Было около шести вечера, и солнце лениво ползло к горизонту над крышей библиотеки Марчиана. На площади уже зажглись первые огни, омыв янтарным светом арки и купола. Основной поток туристов на сегодня прошел, стало тихо, лишь на заднем фоне переговаривались голоса и ворковали голубей.

– С кем у нас встреча? – спросила Реми.

– С куратором, – ответил Сэм. – Марией Фаваретто.

Перед посадкой на двухчасовой рейс «Люфтганзы» из Зальцбурга Сэм позвонил куратору интересующего их Археологического музея, чтобы представиться. К счастью, синьора Фаваретто была о них наслышана. Годом раньше Фарго отыскали утерянный дневник Лукреции Борджа, прославленной соблазнительницы и политической интриганки пятнадцатого века, и эта новость попала на первые полосы венецианских газет. Оказалось, что бывший коллега Марии, Мусто Борджано, работал смотрителем Ватиканской библиотеки – той самой, куда Сэм и Реми отдали дневник. Фаваретто согласилась встретиться с ними после работы.

– Это она? – кивком указала Реми.

Из арки новой прокурации, где частично размещался Археологический музей (остальная часть экспозиции находилась в библиотеке Марчиана, национальной библиотеке Святого Марка), им махала рукой какая‑ то женщина. Сэм и Реми направились к ней.

– Синьор Фарго, синьора Фарго, я Мария Фаваретто. Рада знакомству.

– Пожалуйста, зовите нас Сэм и Реми, – сказала Реми, пожимая протянутую руку.

– А для вас я просто Мария.

– Спасибо, что согласились помочь. Надеемся, мы вас не сильно обременяем.

– Ничего подобного. Напомните еще раз, какой период вас интересует?

– Мы точно не знаем… Но, судя по всему, не позднее восемнадцатого века.

– Хорошо. Кажется, нам сопутствует удача. Пойдемте со мной.

Мария провела их внутрь арки по крытому переходу, выложенному терракотовой и кремовой плиткой, через музей. Они шли вслед за ней мимо стендов с египетскими саркофагами и ассирийских колесниц, этрусских скульптур и ваз и римских бюстов, византийских резных фигурок и минойских амфор.

Мария остановилась у деревянной двери и открыла ее ключом. Они прошли по длинному, тускло освещенному коридору.

– Это наша библиотека для внутреннего пользования. – Мария встала у одной из дверей. – Учитывая вашу просьбу, я подумала, что имеет смысл обратиться к Джузеппе. Джузеппе не занимает никакой штатной должности, но он проработал здесь дольше любого из нас – почти шестьдесят лет. Никто не знает о Венеции больше, чем он. – Мария прокашлялась. – Джузеппе восемьдесят два, и он немного странный. Эксцентричный – наверное, я бы так его описала. Постарайтесь не обращать внимания. Просто спрашивайте, и он ответит.

– Хорошо, – с улыбкой сказал Сэм.

– Я спросила, какой период вас интересует, потому что Джузеппе, если можно так выразиться, погружен в прошлое. Современность ему не интересна. Все, что происходило позже девятнадцатого века, для него не существует.

– Будем иметь в виду, – ответила Реми.

Мария открыла дверь и жестом пригласила их войти внутрь.

– Когда закончите, просто нажмите вот эту кнопку, и я за вами вернусь. Удачи.

Она закрыла дверь.

Помещение библиотеки было узким и длинным, двести на сорок футов. Вместо стен от пола до потолка тянулись книжные полки, каждая – двадцать футов высотой. У каждой из четырех стен стояла деревянная лестница на колесиках. В центральном проходе стояли письменный стол и один стул с жесткой спинкой. С потолка, мягко освещая выложенный зеленой плиткой пол, свисали галогенные лампы.

– Кто там? – окликнул мужской голос.

– Мы, – ответил Сэм. – Нас впустила синьора Фаваретто.

Когда глаза привыкли к освещению, наверху одной из лестниц в дальнем конце библиотеки Сэм и Реми разглядели старческую фигуру. Пожилой человек стоял на верхней ступеньке; палец отсчитывал корешки книг, подцеплял одни и заталкивал на место другие. Мужчина спустился и по проходу зашаркал к ним.

– Слушаю?

Джузеппе был маленький и сухонький, с тонкими, седыми, торчащими во все стороны волосами. Он поднял голову и устремил на Фарго на удивление проницательный взгляд голубых глаз.

– Здравствуйте. Я Сэм, а это…

Джузеппе отмахнулся.

– У вас ко мне вопрос?

– Гм, да… К нам в руки попала одна загадка. Мы ищем мужское имя, вероятно с хорватской Истрии, которое может иметь отношение к Повелье или Санта‑ Марии‑ ди‑ Назарет.

– Давайте сюда вашу загадку, – велел Джузеппе.

– «Человек из Истрии, тринадцатый по традиции…» – процитировал Сэм.

Джузеппе ничего не сказал, лишь долгие десять секунд их разглядывал, пожевывая губы.

– И еще мы думаем, что это как‑ то связано с лазаретом… – сказала Реми.

Джузеппе вдруг резко развернулся и зашаркал в глубь библиотеки. Он остановился в проходе и по очереди обвел взглядом стены. Указательный палец, словно неторопливая дирижерская палочка, поднялся и постучал по воздуху.

– Он помнит наизусть, где какая книга стоит, – прошептала Реми.

– Тише, пожалуйста! – прорычал Джузеппе.

Через две минуты Джузеппе подошел к правой стене и оттолкал лестницу в дальний конец. Взобрался наверх, вытянул книгу с полки, пролистал, поставил на место и спустился вниз.

Через пять минут он повторил все снова: оглядел книжные полки, подирижировал пальцем и забрался на лестницу, а затем обратно, прежде чем прошаркать к ним.

– Вы ищите Пьетро Традонико, дожа Венеции с восемьсот тридцать шестого по восемьсот шестьдесят четвертый год. Хронологически он был одиннадцатым дожем, но по традиции считается тринадцатым. После его убийства сторонники Традонико бежали на остров Повелья и поселились в хижинах на северо‑ восточном берегу.

На этом Джузеппе развернулся и зашаркал прочь.

– Еще один вопрос, – окликнул его Сэм.

Джузеппе молча обернулся.

– Традонико похоронен здесь? – спросил Сэм.

– Кто говорит, да, кто говорит, нет. После его убийства сторонники увезли тело, никто не знает куда.

Джузеппе снова отвернулся и заковылял прочь.

– Спасибо! – выкрикнула Реми.

Джузеппе не ответил.

– Ну что? Нашли, что искали? – спросила Мария несколькими минутами позже, когда они вышли.

Она пришла через пять минут после того, как они нажали кнопку. Все это время Джузеппе занимался своими делами, словно их там не было.

– Нашли, – ответил Сэм. – Вы не ошиблись в Джузеппе. Спасибо.

– Рада была помочь. Я могу что‑ то еще для вас сделать?

– Вы так любезны… А не подскажете, как быстрее всего добраться отсюда до Повельи?

Мария остановилась и посмотрела на них. Ее лицо вытянулось.

– Зачем вам туда?

– Научный проект…

– Можете воспользоваться нашей библиотекой. Уверена, Джузеппе…

– Спасибо, но мы бы хотели побывать там сами, – сказал Сэм.

– А может, передумаете?

– Почему? – спросила Реми.

– Что вам известно об истории острова?

– Если вы о жертвах чумы, то…

– Не только. Есть много других вещей. Пойдемте посидим где‑ нибудь, выпьем. Я вам расскажу.

Глава 54

– Объясни еще раз, – прошептала Реми. – Почему это не могло подождать до утра?

– Уже утро, – ответил Сэм, мягко поворачивая руль, чтобы выровнять нос лодки по курсу.

На острове не горели огни, но в ночном небе ясно прорисовывались очертания колокольни.

С высоты птичьего полета Повелья напоминала веер, раскинувшийся на пятьсот ярдов от широкой части до ручки, и на триста ярдов в ширину, если мерить в самом узком месте. Обнесенный стеной канал делит остров с запада на восток, обходя наносную песчаную отмель в центре.

– Не умничай, Фарго. Насколько я понимаю, два часа – глухая ночь. А утро – это когда рассвело.

После разговора с Марией им посчастливилось найти работающий прокат катеров. У владельца осталось только одно свободное судно, двенадцатифутовая плоскодонная лодка с подвесным мотором. Не фонтан, но Сэм решил, что для поездки сойдет. Повелья находилась всего в трех милях от Венеции, в спокойных водах лагуны.

– Только не говори, что ты купилась на страшилки Марии, – сказал Сэм.

– Нет, но веселого в них мало.

– Что верно, то верно.

За тысячелетнюю историю острова здесь помимо братских могил для жертв чумы появились монастыри, колонии, форт и артиллерийский склад Наполеона, а позднее, в 1920‑ х годах, на Повелье построили психиатрическую больницу.

В жутких подробностях Мария поведала, что главврач, услышав от пациентов истории о призраках жертв чумы, стал их лечить при помощи лоботомии. В доказательство его теории медицинского экзорцизма на людях проводились отвратительные эксперименты.

По легенде, однажды доктору явились те самые призраки, которых видели его пациенты, и он сошел с ума. Как‑ то ночью он взобрался на колокольню и прыгнул вниз, разбившись насмерть. Пациенты отнесли тело доктора обратно в колокольню, превратив ее в склеп. Вскоре после этих событий и больница, и остров были заброшены, но венецианцы и по сей день слышат звон повельского колокола и видят огни, движущиеся в окнах больничного крыла.

Повелья, по словам Марии, самое зловещее место во всей Италии.

– В призраков я, конечно, не верю, – сказала Реми, – но все происходящее в больнице тщательно регистрировалось. К тому же остров закрыт для туристов. Мы нарушаем закон.

– Раньше нас это не смущало.

– Я лишь хочу, чтобы ты прислушался к голосу разума.

– Что ж, должен признать, от всего этого и впрямь мурашки по телу, но мы так близко подобрались к отгадке, что отступать я не намерен.

– Согласна. Только пообещай мне одну вещь: если колокол зазвонит, уносим ноги.

– Поверь, если колокол зазвонит, я первый же помчусь к лодке.

Через несколько минут вдали показался канал. В нескольких сотнях ярдов вниз по берегу выросли тени больничного крыла и башни колокольни, взметнувшейся над верхушками деревьев.

– Призрачные огоньки видишь? – спросил Сэм.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 192021 22 23 Следующая ⇒