Annotation 11 страница

Спустя несколько ночей я позвонила спецагенту Рейесу. Было уже поздно, но, когда я спросила: «Что, если я знаю того, кто совершил преступление? » – его голос не звучал сонно, только чуть-чуть удивленно. – Зависит от того, какое именно преступление, – ответил он, заколебавшись на миг. – Кстати, насколько хорошо вы знаете этих людей? – Насколько хорошо?.. – тупо повторила я. – Вы собираетесь донести на лучшую подругу за то, что она пьянствует до совершеннолетия? Разговор наедине с ней принес бы реальную пользу. Я рассмеялась. – Джейми не пьет, и я имела в виду чужака. Допустим, речь о серьезном преступлении, например, об убийстве. Как мне привлечь к нему внимание ФБР? – Так, – в его голосе послышалось облегчение, теперь он был уверен в том, что вопрос праздный. – Вам лучше начать с местной полиции. ФБР, в основном, занимается преступлениями по федеральному уголовному праву. – А убийство – не федеральное преступление? – Как правило, нет. Вот если бы жертва была федеральным чиновником… – Ясно. Но в фильмах ваши парни всегда ищут серийных убийц. – Да, – сказал он. – Но вы, по-моему, темните… Я покосилась на кровать, которую устилали распечатки исследований об обидчике Минди: список молодых девушек, исчезнувших во время путешествия своих семей; изыскания о привычках психопатов и нераскрытых преступлениях в Пало-Альто – по сути, куча усилий безо всякого толка. Мне не очень помогло знание имени убийцы. Я не нашла его в новых газетных материалах! Сетевые поиски тоже не увенчались успехом: я обнаружила сотню мужчин с тем же именем, но здесь имелись явные нестыковки, связанные с возрастом маньяка и с местом фактического проживания. Убийца просто испарился, или, может, в том маленьком бунгало не было доступа в Интернет. Хотя я знала его имя и номер телефона, мой пыл и праведный гнев угасали день ото дня. В общем, я заявила агенту Рейесу то же, что и маме: – Это для школьного задания. – Вы в выпускном классе, мисс Скоуфилд. Разве ваши задания не должны быть… конкретными? – Верно. Я как раз подбираюсь к конкретной части, – ответила я, пытаясь собраться с мыслями, но мне уже больше недели не удавалось поспать. Похоже, тело к этому не стремилось – в отличие от разума. – Сколько нужно жертв, чтобы стать серийным убийцей? В ФБР есть какое-нибудь правило? – Правила есть всегда, мисс Скоуфилд. Чтобы считаться серийным убийцей, требуется три убийства, по крайней мере, одно из которых должно быть совершено на территории США. – Три? Отлично. В смысле… конкретно, верно? – Отчасти, – согласился он. – Еще вопросы? Я заколебалась: чему-чему, но пятерке маленьких девочек, закопанных в палисаднике старика, агент Рейес никогда не поверит. К сожалению, подбирать слова было бесполезно. – Предположим, что убийства никто на самом деле не видел, но я в курсе, где зарыты тела. Какие доказательства мне нужны, чтобы заставить полицию раскопать чей-то двор? Он призадумался, но затем заговорил: – Такие, что способны убедить судью потратить деньги налогоплательщиков на уничтожение частной собственности, – очень веские. – Усекла. Я уже не сомневалась, что он считает меня дурочкой, и почему-то эта мысль вынудила меня добавить: – Есть новости о культе смерти? – Только те, что в газетах. – Ясно. Но я не слежу за тем, что творится в мире. Вы готовитесь к нападению на штаб-квартиру, да? – С прошлой ночи, мисс Скоуфилд. Плохие парни окружены двумя сотнями федеральных агентов. Разумеется, вам не о чем беспокоиться, но, учитывая ваш недавний опыт, неужели вас не посещала идея о том, чтобы заменить школьное задание на что-то менее мрачное? Я разглядывала хаос, царивший на своей кровати. – Я уже далеко продвинулась с этим. Спасибо за помощь, агент Рейес. – В любое время, мисс Скоуфилд. Я повесила трубку и вздохнула. Мне удалось заболтать его, даже не сказав о самой странной части моей вовсе не умозрительной проблемы. Я не упомянула о том, что некоторые убийства были совершены еще до моего рождения. Кроме того, я не сказала, что преступник живет в городе, который я никогда не посещала, если не считать путешествие с помощью астральной проекции. И, разумеется, я умолчала о том, что мне неизвестны имена всех его жертв, кроме Минди. На основе моих «доказательств» ни один судья мира не послал бы бульдозер во владения убийцы. Неудивительно, что Яма просто отвернулся, чтобы не видеть тех маленьких девочек. Мы психопомпы, а не полиция призраков. Но я не собиралась сдаваться. Я хотела, чтобы правосудие свершилось. Хотела, чтобы мир снова стал логичным. В конце концов, я решила рассказать Яме о том, чему научилась. Впервые наше путешествие по Вайтарне оказалось таким долгим и странным. Сперва река была бурной, полной отдельных воспоминаний, которые задевали нас в темноте, как тысячи холодных пальцев. Но потом она успокоилась, течение стихло, и река обрела безмятежность. Теперь Вайтарна походила на море. Мы с Ямой прибыли на пляж-полумесяц из белого песка и мелкой гальки. В обоих направлениях тянулась линия горизонта, которая загибалась вдалеке, образовывая округлую лагуну. Неизвестно, где ревел сильный прибой, но перед нами вода равномерно набегала на песок. Теплый ветерок заигрывал с моими волосами и трепал шелк рубашки Ямы. – Где мы? – На острове. Я посмотрела на него. – Каком? – На атолле, – улыбнулся он мне. Похоже, он радовался своей постоянной уклончивости. Я подняла глаза на ночное небо. Ничто не предвещало рассвет, и мы не могли забраться слишком далеко от часового пояса Калифорнии. Но звезды казались чересчур яркими и крупными. – Тихий океан? Яма кивнул. – Мы на краю света. – Здесь… чудесно, – пробормотала я, хотя атолл вряд ли мог считаться тропическим раем. Не было ни пальм, ни травы, ни подымающихся за пляжем цветов – только низкорослые деревца в каменистой почве с дрожащими на ветру широкими листьями. – К этому месту надо привыкнуть, – произнес Яма, уводя меня от воды к каменистому побережью. Повсюду виднелись стайки морских птиц, а из-под ног разбегались ящерицы длиной с палец. В течение нескольких минут мы поднимались по склону, но когда достигли вершины пологого хребта, то опять принялись спускаться вниз. Затем мы очутились на берегу моря. Сам остров напоминал расплющенный донат с ласковой лагуной посередине и бурным океаном снаружи. На пляж с грохотом обрушивались огромные темные волны. Они могли запросто смыть весь атолл и увлечь нас за собой. Более того, место было очень пустынным. – Ты слышишь? – спросил Яма. Я навострила уши. Несмотря на то, что в воздухе обратной стороны звуки всегда казались глухими, этот прибой шумел громко и безудержно. Он буквально проникал в каждую клеточку моего тела. Грохот перекрывали лишь немногочисленные резкие птичьи крики. – Ты имеешь в виду прибой? – Нет. Слушай тишину. Отрешись от всего. Я уставилась на Яму. Его глаза закрылись, а с лица исчезла тревожность. Потянувшись к нему, я кончиком пальца провела по его брови, и он улыбнулся, взяв мою ладонь. – Мне мешают волны и птицы, – сказала я. – То-то и оно, – произнес он, открыв глаза. Таким счастливым я его никогда не видела. – Лиззи, на этом острове никто никогда не умирал. – Ого! – я оглядела каменистую землю и пустой горизонт. – Но ведь здесь никто никогда не жил, верно? – Я бы не на это рассчитывал. Но итог тот же – абсолютная тишина. – Подожди. Ты что, можешь слышать мертвых? – Всегда, повсюду, но не здесь. Мне вспомнилось видение на спортплощадке. История того места промелькнула передо мной в мгновение ока со всеми своими травмами, радостями и болью. Неужели Яма всегда видел мир таким? Мои собственные способности росли день ото дня, а он был психопомпом уже тысячи лет. Я чувствовала рев океана. Каково было бы жить, если бы в ушах неумолчно звучали голоса мертвецов? – Красиво, не так ли? – спросил он. Я встала поближе и соединила наши руки, нуждаясь в его тепле. Здесь, на вершине хребта, ветер усилился. Он ерошил мои волосы и взметал песок вокруг наших ног. Отсюда я видела красоту безлюдного острова. Для меня она заключалась не в молчании мертвых, а в том, что я находилась рядом с Ямой. Нам словно подарили планету… немного суровую, но принадлежащую нам одним. А еще в воздухе витало нечто удивительное, трудноуловимое. Я обхватила ладонью затылок Ямы и притянула его к себе для поцелуя, от которого лишилась дыхания и увидела цветную пульсацию в сером небе. На миг остров стал самым дивным пейзажем из всех, что мне доводилось видеть. Перед тем, как отстраниться, Яма разок поцеловал мой шрам в форме слезинки, заставив кожу покалывать от электричества, а меня – жаждать продолжения. – Как ты его нашел? – прошептала я, неровно дыша. – Искал тысячу лет. – Неужели на то, чтобы просто найти тихое место, потребовался такой долгий срок? – Сначала я не знал, что ищу. Но мне хотелось исследовать мир, поэтому я научился путешествовать по реке во плоти, а не просто как дух. – Его голос смягчился. – Куда бы я ни шел, я повсюду натыкался на захороненные в земле истории и на голоса в камнях. Я сжала его ладонь. – Я их тоже услышу? – Надеюсь, это произойдет нескоро, – ответил он, раскинув руки. – Когда тебе понадобится отдых, знай, что этот остров и твой, Лиззи. Я пристально наблюдала за серыми волнами, которые обрушивались на берег, и молчала. Мне пока не хотелось величественного уединения, во всяком случае, без Ямы мне было тут нечего делать. Мысль, что однажды я смогу насладиться островом в одиночестве, немного пугала меня. Сколько у меня осталось времени? Я подумала о мертвых девочках на лужайке убийцы и задумалась: вдруг я теперь связана с ними сильнее? Неужели я приобщена к самой смерти? Мне нужно сказать Яме о своем возвращении туда и о том, что я догадалась, где похоронены девочки! Но не сейчас, когда он выглядел счастливым. – Спасибо, что привел меня сюда. Это твое любимое место, верно? – В некотором роде, да, – подтвердил он. – Мой город в подземном мире намного красивее, но только на острове я по-настоящему принадлежу самому себе. – Но теперь здесь я, и твое убежище испорчено. Яма повернулся ко мне, улыбаясь почти застенчиво. – Мы можем разделить его друг с другом. – Наверное, это хорошо? – Ты не представляешь, насколько. – Он притянул меня к себе, и небо вновь подернулось радужной рябью, а мое дыхание, сбившись, прервалось. Когда мы разомкнули губы, мне захотелось знать об острове все до мелочей. – Как ты попал сюда впервые? На корабле? – С помощью страниц из книги, – объяснил он и повел меня вдоль продуваемого ветром хребта. – Четыре века назад остров открыли португальские мореплаватели. Его забыли, затем опять обнаружили, а потом сюда приехали натуралисты и зарисовали увиденное. – Значит, мы можем устанавливать связь с местами при помощи книг? – удивилась я. Но ведь я сама переместилась в старый дом мамы при помощи фотографии. Так что почему бы и нет? Внезапно жизнь психопомпа показалась мне не слишком плохой, раз в ней было можно, читая, путешествовать по свету. – Частично, – ответил Яма. – Но мне также довелось знать побывавшего здесь натуралиста. Он сказал, что на острове растут только два вида растений. Забавно… Я окинула взглядом открытую ветру ширь. Деревья выглядели совершенно одинаково. – В это несложно поверить. Но ты водил дружбу с живностью… в смысле, с живым человеком? Получается, ты покидал загробный мир. – Оно того стоило. – Он зажмурился, вдыхая соленые брызги. – Чувствуешь, какой здесь воздух? Наконец я поняла, что не давало мне покоя. – Тут не пахнет ржавчиной. Металлический запах, которым обычно отдает обратная сторона, исчез. Яма открыл глаза. – Это запах смерти и крови. – Ясно, – по мне прокатилась дрожь, и я прижалась лицом к его груди. Яма всегда был теплым, как будто у него внутри что-то горело, но дрожь не унималась еще некоторое время. – Паршиво быть… – выдавила я и осеклась. Мне до сих пор не нравилось слово «психопомп», но лучшего варианта я еще не придумала. – Не всегда, – мягко возразил он, обвивая меня руками. Я привлекла Яму к себе. Мне было нужно почувствовать твердость мышц, ощутить электрические разряды его кожи. Песок казался ненадежным, а сам атолл в бесконечном сером океане – таким хрупким. Мой учитель по географии в десятом классе твердил, что островов не бывает, и поверхности океана касаются только горные вершины. На миг меня потрясла мысль, что под нами коралловый риф, а еще ниже – гора, которая идет вплоть до дна Тихого океана, где никогда не было света. Миллионы тон камня и коралла просто поддерживают крошечную пустынную полоску суши, которая возвышается в нескольких метрах над водой. Я задалась вопросом, сколько раз волны накрывали атолл, сметая все на своем пути. – Как тебе удавалось не сойти с ума, если ты постоянно слышал голоса? Ведь поиски острова были долгими. Он заговорил тише, как будто решил открыть мне секрет: – Искать тысячи лет стоит, если в конце находишь то, в чем ты нуждаешься. Я сглотнула. Любой ответ казался мне нескладным, будто я печатала молотком. – Рада за тебя. Его руки крепче обвили меня, и рев прибоя на мгновенье затих или, возможно, переместился внутрь меня, и я вся завибрировала в унисон с этим гулким звуком. Мы поцеловались, в губах зазвенел колокол океана, и мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Я отстранилась и произнесла: – Но ты не закончил историю о своем переходе в другой мир. Ты рассказывал мне о месте, где вы с Ями выросли. Она умерла молодой, потому, что ее подвел осел. Что, серьезно? – Так мне казалось, – проговорил он и направился вместе со мной к серому каменистому гребню острова, который омывался океаном с одной стороны, а лагуной – с другой. – У брата моего отца была ферма в паре часов ходьбы от нашей деревни. Когда мы с Ями играли там с двоюродными братьями, то приводили с собой старого осла. Сестра ехала на нем, когда уставала, а еще он мог найти путь домой в темноте. – Ослик знал дорогу, немудрено. – Я почти забыла, что в детстве Ями пользовались бронзовыми ножами, и вот, нате, ослиный GPS. А далекое прошлое было немного диковатым и опасным… – Однажды мы слишком задержались. На горизонте собирались грозовые тучи, и дядя предложил нам заночевать у него дома, но Ями отказалась. Она заявила, что в комнатах пахнет вареным луком. – Она не очень изменилась с тех пор? – Верно, – отозвался Яма. – Она заупрямилась и не желала ничего слушать. Мы отправились в путь до заката, но начался дождь, и сразу же стемнело. Повсюду сверкали молнии. Я покосилась на море, пытаясь представить, как выглядит гроза на пустынном, продуваемом ветрами острове. – Звучит пугающе. – Ты права. Но осел вел нас сквозь темноту. Он не жаловался. – А потом? – Сперва мы подумали, что он выбрал другую дорогу домой, вдоль побережья, а не через холмы, чтобы избежать молний. Старая скотина оказалась благоразумной, и мы всегда ей доверяли. Но внезапно он застыл как вкопанный. Мы слышали, как разбиваются о берег волны, а земля трескалась. Что-то хрупкое впилось мне в ногу сквозь завязки сандалий. Я нагнулся, чтобы понять, в чем дело. Он умолк, а меня стал бить озноб. – Землю устилали кости. Я в изумлении уставилась на Яму. – А кто там жил? – В том месте не было живых существ, – признался Яма, разглядывая камни и маленькие ракушки. – Но повсюду валялись кости мертвых животных. Вспышки молний озаряли горы пожелтевших костей. Я покачала головой. Толика моего страха в аэропорту возвращалась, запуская свои ледяные щупальца в мою плоть. Я притянула Яму к себе. – А потом я кое-что вспомнил, – продолжал он. – Несколькими годами раньше, когда подруга нашего осла состарилась и ослабела, мой отец отвел ее на вершину высокого утеса у моря. Он брал меня с собой, чтобы я ему помог. – Помог с чем? Он развел руками. – Столкнуть ее вниз. – Ничего себе жестокость! – Таков был обычай в нашей деревне, – сказал он. – Но мне это казалось ужасным, и в ту ночь мы с сестрой решили, что скотина задумала отомстить. Наверное, осел просто навещал место, где погребены его подруга и предки. Полагаю, там столетиями копились кости. Возможно, он выказывал уважение самой смерти, а мы проехались с ним за компанию. Однако мы впали в панику. – А что случилось потом? – Возле нас широкой полосой ударила молния, гром загрохотал прямо над головами, и моя сестра, закричав, свалилась со спины осла. Ее запястье пронзил обломок кости, – голос Ямы стал тише, едва перекрывая грохот прибоя. – Она истекала кровью. Я зажал ее рану, пытаясь помочь. Она пыталась не плакать, но я чувствовал, как она мучается. Когда ты сопротивляешься смерти, умирать больно. – Бедная Ями, – посетовала я. – Она умерла на рассвете, когда шторм угомонился. Она холодела на моих глазах, и я успел пообещать, что последую за ней и буду ее защищать. Увидев, как она покидает тело, я исполнил свой обет. – И ты заботишься о ней. Он кивнул. – Да. Если я позабуду Ями, она выцветет. Я притормозила, и мы опять поцеловались. На наших губах ощущалась соль. – Ты хороший брат. – Она тоже поддерживает меня. – Вместе с твоим народом. – Наконец-то меня поразил груз всех его обязательств. Не только его сестра, а тысячи призраков зависели от воспоминаний Ямы, которые не давали им исчезнуть. – Ты о них всех заботишься. – В меру сил. Порой я задумываюсь о том, скольких потерял. Тяжело посчитать людей, которых ты забыл. При виде грусти на его лице мне захотелось спорить с ним. – Но разве не бледнеет каждое воспоминание, рано или поздно? – Точно так же все умирают, но убийства из-за этого не становятся нормой. Я покачала головой. – Но призраки уже мертвы. Тот старик, что последовал за мной домой, сказал, что привидения просто истории, которые сами себе рассказывают. – Так же, как и живые. Я уставилась на океан, размышляя, так ли это. Часть из нас создана историями, о которых мы умалчиваем. Я держу в себе происшествие в Далласе и морочу головы любимым людям враньем и полуправдами. А мама не рассказала мне о смерти Минди, хотя призрак подруги преследовал ее все эти годы. Впрочем, может, она и рассказала, только без слов: ее страх во время путешествий в машине, потребность каждые пять минут получать от меня весточки – она рассказывала историю исчезновения Минди каждый день своей жизни. – А как же иначе, – сказала я, – все мы созданы из историй. Но мы с тобой плоть и кровь, чего не скажешь о привидениях. – Речь не о том, что такое призраки на самом деле, Лиззи. А о том, какими мы решим стать. Я взглянула на него. – О чем ты? – Мы выбираем сами, что нам делать, уважать мертвых или их использовать, – сказал Яма, отступив на шаг, и между нами проскользнул холодный ветер. – Представь, как легко тому старику, решившему, что призраки не люди. Для тебя было бы проще думать так же. Тебе бы больше не пришлось беспокоиться ни о Минди, ни о ком-то из них. Я потупила глаза. – Я не такая. – Нет. Но тут у тебя постоянно будет выбор. Ты должна решить, что призраки достойны спасения. Я подняла глаза, бросая вызов напряженному взгляду Ямы. Тысячи людей и его собственная сестра-близнец рассчитывали на то, что он будет считать их реальными. Их нужды лежали на нем тяжелой ношей, как вина за преступление, которого он не совершал… преступление под названием «забудь и продолжай жить». – Ясно, – прошептала я. – Призраки реальны. Поэтому я хочу помочь Минди и вернуться в тот дом. Яма отшатнулся от меня, будто я его ударила. – Убийца еще жив, – объяснила я. – Его жертвами стали те маленькие девочки. А деревья в его палисаднике похожи на трофеи. – Лиззи, тебе не стоило туда возвращаться. – Но я не могу ничего не делать! Минди безумно напугана и беспокоится, как бы он снова не пришел за ней. Она боится дольше, чем я живу. Он кивнул в знак согласия. – Но в ней причина того, что ты столь быстро меняешься, Лиззи. Я уставилась на него. – Что? – Смерть присутствует в твоем доме с момента твоего рождения. В воспоминаниях твоей матери всегда была ее мертвая подруга. Поэтому ты никогда не сомневалась в реальности загробного мира. Вот почему ты с такой легкостью увидела призраков. Ты рождена для этого, Лиззи. Я в ужасе попятилась. – Ты серьезно? Значит, я проклята! – Нет. Я лишь хочу сказать, что загробный мир для тебя как вторая кожа. Ты должна бороться с ним, а не искать в нем ориентиры. Ты должна держаться подальше от дома убийцы и тех девочек. – Нет! Ни за что! И вообще, что за чушь! Минди не была частью моего взросления. Мама никогда не упоминала о ней. – Ей и не требовалось. Привидение жило прямо в твоем доме, хотело подружиться с тобой, завидовало тебе, когда ты взрослела. Кроме того, у нее уже не было никакого выбора. Но тебя окружала ее история. Она впиталась в твои кости. Я потеряла дар речи. – Тебе не надо с ней общаться, Лиззи, – взмолился он. – Притворись, что ее не видишь. – Яма, – ответила я, покачав головой. – Минди живет рядом с мной. Мне что, переехать? – Хороший вариант. И как можно скорее, пока она, в основном, больше привязана к твоей матери, чем к тебе, – заявил он, скрестив руки. – Вероятно, и от меня тебе лучше держаться подальше. – Почему?! – Я нужен своему народу, чтобы защищать его, помнить их имена, а ты меня отвлекаешь. – Его голос прервался. – После каждого нашего прикосновения друг к другу на твоих руках все больше смерти. Я потянулась к нему, а он отстранился. – Нет! – в отчаянии воскликнула я. – Всего две недели назад моя жизнь была нормальной! – Когда ты впервые нырнула в реку, я задал вопрос: куда ты хочешь отправиться? И какое место ты выбрала? Я сглотнула. – Старый дом мамы. – Почему? Отвечать не требовалось. Яма догадался. Даже в ту первую ночь я интересовалась историей Минди. – Я хотела найти улики. Его глаза сверкнули, в голосе с каждым словом все сильней ощущалась злость. – Ты могла выбрать любое место на земле, но захотела взглянуть на хибару старого убийцы. А я-то думал, что, увидев тех девочек, ты и мечтать перестанешь о возвращении. Много бы людей пошло туда дважды, Лиззи? – Я должна была. Из-за Минди. – Конечно, потому что ее убийство засело у тебя внутри. Оно стало частью тебя еще до происшествия в Далласе. – Ты считаешь меня ужасной, – пролепетала я. – Нет. Я считаю тебя удивительной. Борись против загробного мира, а не гоняйся за ним. – Он раскинул руки, обводя продуваемый ветром остров. – Представь, что здесь для тебя самое безопасное место в мире. Неужели ты этого хочешь? – Поэтому ты… – я запнулась, – ты привел меня сюда, чтобы напугать? Он пытался что-то сказать, но получилось несвязно. Тогда он отвернулся к океану и произнес: – Я привел тебя сюда, потому что никогда не приводил на остров никого другого. А ты – ты не такая, как все. Но у тебя есть жизнь в верхнем мире, в реальности, и тебе нельзя от нее отказываться, по крайней мере, ради уединения на том свете. – Я ни от чего не отказываюсь. – Тебе придется, если ты уподобишься мне. Хотя бы постарайся замедлить процесс превращения, Лиззи. Я понурилась. Мы стояли возле узкого устья, соединяющего лагуну с бурным течением. Вода стремительно вытекала под действием приливов и отливов, а может, это происходило из-за напирающего со всех сторон океана. Благодаря устью все выглядело еще ненадежней, словно атолл мог погрузиться в пучину, проигрывая свою битву за существование. – Пообещай, что никогда туда не вернешься, – настаивал Яма. Я уставилась на него. В его речах не было логики. Ему полагалось драться со злодеем вместе со мной. – Твои люди достойны защиты, а Минди нет? – Я не пытаюсь отомстить за их смерти. Не сужу живых. – Это не только мое субъективное мнение. Хуже обидчика Минди никого и быть не может! Яма молчал. Его взгляд по-прежнему был устремлен вдаль, и я задалась вопросом, не думает ли он о том, что ему довелось узреть за тысячи лет. Возможно, для него убийца являлся ничтожной пылинкой. Но не для меня. Я-то видела затаенный страх в маминых глазах, когда я каждый день выходила из дома. – Я не собираюсь сдаваться. Я разберусь с тварью ради Минди. Он возразил: – Я ошибся, научив тебя сливаться с рекой. Жаль, что я проявил такой эгоизм. В моей душе все перекрутилось от гнева, и я поняла, что сейчас скажу то, о чем очень пожалею. Однако я решила быть твердой. Я не позволю обращаться со мной как с ребенком. Ни Яма, ни кто-либо другой никогда не будет смотреть на меня свысока. – Спасибо, Яма, что показал мне остров, но мне пора, – произнесла я ледяным тоном. – Минди пугается, когда я отсутствую слишком долго. – Ями такое тоже не нравится. Она думает, что из-за тебя я всех позабуду. К глазам подступали слезы. А знает ли вообще Ями, что на самом деле думает обо мне ее брат, который считает меня увечной и проклятой с момента рождения? А я-то не сомневалась, что он понимает меня лучше всех, но он почувствовал во мне только смерть. Но когда он протянул мне руку, я ее приняла. Его теплая кожа была полна жара и мерцала. Я притянула его к себе, положила голову ему на плечо и вдохнула. Яма не пах ни ржавчиной, ни кровью. Он был настолько живым, что это превращало все его слова в ложь. Наверное, не каждый психопомп запятнан смертью. Может, не повезло лишь мне одной… – Мне пора, – повторила я. Если Яма не собирался мне помогать, я знала того, кто не откажется.
Глава 25

– Как поживает твой бюджет? – спросила тетя Лалана. – Неплохо, – ответила Дарси. – Но если честно, ужасно. Лалана с довольным видом откинулась в кресле. – Подкачали швабры, которые ты накупила, верно? Дарси закатила глаза. Она действительно приобрела дешевую швабру, и та уже через неделю сломалась. Ее замена значилась в длинном списке нужных покупок, которые Дарси не могла себе позволить. – Я исследую город, чтобы стимулировать креативность. – Весьма похвально, но разве «исследования» не бесплатны? – С формальной точки зрения, да, – Дарси уставилась на тхали, ^[77] представляющее собой с полдюжины различных блюд в мисочках, сгрудившихся на стальном подносе. Лалана привела ее в роскошный гуджаратский ресторан. Пища была вегетарианской, изысканной и безупречной, а бесплатные добавки – бесконечными. – Но только не тем способом, которым исследуем мы, – проговорила Дарси после паузы. – Он включает в себя кучу кулинарных изысканий. – Полагаю, мне бы стоило проявить строгость, – улыбнулась Лалана. – Ладно, наслаждайся. Но, кстати, что это еще за «мы»? – Мы… с Имоджен. – Ты упоминала о ней раньше. Она подруга-писательница, верно? Кивнув, Дарси услышала, как говорит: – Она не просто подруга. Тетя Лалана застыла с вилкой в руке, ожидая продолжения. Дарси заметила, что в последнее время перестала принимать решения старым проверенным методом: сначала думать, а потом говорить. Возможно, все из-за того, что она дни и ночи проводит над книгой, которая сплошь состоит из решений – кто умрет? кто выживет? что будет дальше?.. Когда же ей приходится возвращаться к реальности, она сыта решениями по уши, и слова просто срываются с губ. Конечно, она наобещала тете, что будет держать ее в курсе своей жизни в Нью-Йорке. – Она скорее вроде моей девушки, – Дарси откашлялась. – По сути, она и есть девушка. – Интересно, – Лалана взяла из мисочки немного чечевицы и с задумчивым видом прожевала. – Ты уже говорила… – Еще нет, – Дарси не поделилась даже с Нишей, в чьи эсэмэс могла ненароком заглянуть мама. В их семье не только Дарси любит совать нос в чужие дела. – А собираешься? – Естественно, но при личной встрече. – Так она получит отсрочку по меньшей мере, до Дня благодарения. ^[78] – Ты же понимаешь, что они не рассердятся? Анника точно будет толерантной. – Лалана пожала плечами. На самом деле она никогда не знала, чего можно ожидать от мужа ее сестры. – А бабушка П. может посчитать твой выбор… вызывающим. Дарси моргнула. Она совсем позабыла о бабуле П. и дядюшках, не говоря уже о материнской родне в Индии. За все время лишь несколько ее кузенов посетили Америку, зато новости о Дарси и Нише рассеивались по субконтиненту, будто пролитая ртуть. Но родственники мамы находятся в восьми тысячах миль отсюда, важны лишь живущие здесь. – Не то чтобы меня сильно беспокоило, что скажут мама и папа. – Дарси не солгала, но ситуация и впрямь оказалась сложной, и она погрузилась в размышления. – Но я до сих пор не привыкла поступать вопреки их ожиданиям, а сейчас именно этим и занимаюсь, – наконец, произнесла она. – Они решат, что я пытаюсь взбунтоваться или веду себя как подросток, который вырвался на волю. Это не тот случай, у нас с Имоджен – настоящее чувство. – Какая уверенность! – заметила тетя Лалана. Дарси промолчала. Иногда она сомневалась во всем: настоящая ли она писательница? Найдет ли она когда-нибудь подходящий финал для своей книги? Как Имоджен может выносить кого-то настолько надоедливого, незрелого и неспособного контролировать расходы? – Но… я знаю, кого люблю. У тети Лаланы вырвался грустный вздох. – Любовь – громкое слово, Дарси, и она всегда отвлекает. А я-то считала, что ты собираешься сосредоточиться на работе. – Мы пишем вместе. Имоджен делает это лучше меня. Похоже, Лалана услышала уверенность в ее голосе, потому что согласно кивнула. – Ты не собираешься выкладывать все моим родителям? – Дарси, ты должна сделать это сама. – Лалана наклонилась и взяла племянницу за руку. – Наступила самая важная часть твоего взросления. Я не лишу тебя столь исключительной возможности. – Спасибо, – поблагодарила ее Дарси. Чудесное отношение, но из-за него она почувствовала себя совсем юной. – Я найду правильный момент. – Конечно. Когда я смогу познакомиться с Имоджен? – Когда угодно. Она тебе понравится. – Уверена, что да. А пока твои родители пребывают в неведении, я, как твоя родная тетя, должна разузнать все подробности. – Лалана откинулась на спинку кресла и переплела пальцы. – Я тебя слушаю. Дарси невольно просияла. Она может поделиться с тетей Лаланой множеством мелочей. К примеру, как Имоджен рассекает руками воздух, говоря о литературе, а еще – собирает скандальные сплетни о людях искусства, даже о тех, кто уже два века покоился в могилах… Имоджен никогда не перебивает Дарси, когда та бьется над концовкой предложения. Имоджен в разные дни предпочитает разные кольца… Дарси провела с тетей весь вечер, и в конце их встречи осталась всего одна деталь, о которой она умолчала. Ведь Лалана действительно не поняла бы, как можно не знать настоящего имени своей девушки. Порой Имоджен уходила одна на целую ночь. Дело было не в том, что она не хотела брать Дарси, хотя так решила сама Дарси. Как бы ей ни нравились друзья Имоджен, она беспокоилась, что ее пенсильванские водительские права не выдержат тщательной проверки в крутом ночном клубе. И неловко всегда оказываться самой младшей. Дарси многого не знала: ни тонкостей политики, ни взаимоотношений полов. Кроме того, был сленг, который используют люди, отучившиеся в колледже. На нем-то и изъясняются в барах! Увы, Дарси часто обнаруживала, что на шаг отстает. Когда она выбиралась отдохнуть и выпить, ей, в основном, хотелось говорить о книгах и писательском труде, а у Имоджен имелся весьма обширный круг знакомых. И немудрено! Имоджен не гнушалась работы в художественных галереях и писала блоги для независимых веб-сайтов, поэтому всего за четырнадцать месяцев она успела обзавестись приятелями не только в издательской сфере. А бюджет – творение Ниши – тоже не давал Дарси покоя. Иногда Дарси сравнивала его с шумным привидением, которое прячется в шкафу, то посмеиваясь над ней, то визжа и грохоча железными цепями. В общем, когда Имоджен выбиралась в город со своей компанией, Дарси обычно сидела дома. Поскольку они сближались все больше, Дарси часто оставалась не в квартире 4Е, а у Имоджен, где никто не мешал ей совать нос куда угодно. Теперь ее любопытство могло быть удовлетворено. Как выяснилось, Имоджен коллекционирует картонные пакетики спичек. Она собрала кучу всяких бесплатных и случайных находок – расписания движения городского транспорта, палитры с образцами для выбора цвета, забракованные полароидные снимки, – однако оказалось, что в особенности Имоджен увлекается пакетиками со спичками. Дарси насмотрелась, как она забирает их из ресторанов и кафе, и слышала, как сокрушается Джен, что она была слишком мала в славные деньки до запретов на курение. ^[79] В те времена в качестве рекламы предприниматели самого разного рода раздавали прохожим картонные пакетики спичек. Однако Дарси даже не подозревала, как далеко зашла эта мания, пока не начала шарить в шкафу своей подруги. Имоджен хранила коллекцию в прозрачных пластиковых коробках. Они были плотно набиты и составлены так, чтобы логотипы и телефоны читались снаружи, а их нутро ломилось от копий и аналогов. В шкафу стоял штабель таких коробок, спичек хватило бы, чтобы спалить Нью-Йорк дотла. Имоджен никогда их не зажигала, это было столь же немыслимо, как коллекционеру комиксов вырвать страницы из старых выпусков. Скользя взглядом по сокровищам Имоджен, Дарси размышляла, какая история стоит за тем или иным пакетиком спичек. Когда Имоджен перекусила в кафе на Брайтон-Бич? ^[80] Почему она заглянула на автомойку в Куинсе? ^[81] С какой такой стати школа танца решила заказать для своей рекламы – спички? А однажды ночью в конце августа Дарси обнаружила нечто захватывающее: альбом выпускного класса за две тысячи девятый год. Как и любой школьный альбом, этот пестрел фотографиями выпускников – с фамилией каждого ученика внизу. Дарси сделала быстрые подсчеты насчет возраста Имоджен и, тяжело дыша, захлопнула альбом. Под одной из фотографий наверняка будет настоящее имя подруги! Теперь дело принимает серьезный оборот. На миг Дарси решила, что вернет альбом на место. В порыве добродетели она даже почувствовала гордость от правильности своих намерений, однако затем открыла альбом и начала изучать снимки учеников с первой страницы, внимательно разглядывая лица выпускников. В школе, в основном, учились белые дети. Парни ради фотосъемки надели рубашки с воротничками, девушки перестарались с косметикой. Никто не напоминал юную Имоджен или хотя бы тех, кто мог быть ее друзьями или одноклассниками. Подростки казались выходцами из параллельной вселенной. Имоджен Грей явно принадлежала к другому миру. Кроме того, на фотографиях не было ни шуток для посвященных, ни вдохновляющих высказываний, накорябанных на полях соучениками. Может, школьный альбом был просто выброшен за ненадобностью, и его сохранили для исследовательских целей, как источник имен для персонажей и никудышных причесок в духе Среднего Запада. А может, его оставили здесь в качестве ловушки, чтобы помучить одну девчонку, которая любит везде совать свой нос. Но Дарси продолжила читать, отмечая пустые места с подписями «Фотография отсутствует». Что, если Имоджен просто пропустила день съемок? И вдруг на последней странице внимание Дарси привлекло знакомое сочетание букв… Имоджен. Имоджен Уайт. – Нет, – уставившись на изображение, прошептала Дарси. У девушки была улыбка до ушей, большие глаза, очки в роговой оправе и черные волосы. Ее лицо выглядело чересчур круглым и не могло принадлежать Имоджен, а нос казался очень маленьким. Совпадение, вот и все. Имоджен не такое уж редкое имя. И все-таки, Уайт и Грей. Белая и серая… Дарси продолжила поиски, пропустила портреты выпускников и перешла к фотоснимкам мероприятий, клубов и спортивных команд, выискивая любую девушку, похожую на ее Имоджен. Разумеется, никто не может быть до такой степени букой, чтобы избежать неутомимых камер охотников за фото для выпускного альбома. Наконец, ее поиски увенчались успехом. Дарси открыла раздел «Театральное искусство» и увидела снимок. Возле сцены толпились зрители, а на подмостках красовались Имоджен Уайт и Имоджен Грей – обе в старомодных платьях. Около фото была единственная на весь альбом рукописная пометка: «Прости, что это говорю, крошка, но тебе паршиво даются акценты, и ты глупо смотришься в платье. С любовью навеки, Огненная Киска». Дарси моргнула, вспоминая то, что сказала ее Имоджен в ночь их первой встречи: «Моя первая девушка была пироманкой». Ее будто ударили, и сперва Дарси даже не сообразила, почему. Понятно, что до нее у Имоджен были девушки: эта особа в средней школе и целая вереница за карьеру блогерши в колледже. Но здесь было кое-что еще. Имоджен Уайт оказалась прототипом пиромантки, искрой, из которой возникла целая трилогия, да и Джен, когда воссоздала себя романисткой, взяла имя Огненной Киски. Дарси поняла, что ревнует не к сексу или любви, а из-за книги. Она прилегла на кровать, внезапно почувствовав себя измотанной. Дарси знала, если бы она сейчас была в детективном романе, то пролистала бы альбом снова, выписывая все имена под надписью «Фотография отсутствует», а затем бы погуглила их одно за другим с подходящими ключевыми словами, чтобы найти ответ. Но старое имя Имоджен больше не имело значения. Именно ее новое имя – настоящее имя, как она настаивала, – поведало всю историю. Дарси посмотрела на фотографию девушки Имоджен – ее музы и тезки. Где она теперь? Была ли это любовь, что называется, «навеки»? Может, пакетики со спичками собирались для нее? Дарси удивилась. Ей лучше задаваться совсем другим вопросом, например: как получилось, что она стала такой отвратительной ревнивицей? Их отношениям меньше двух месяцев, а она ухитрилась позавидовать той, кто являлась девушкой Имоджен, когда Дарси было тринадцать лет. Она громко застонала. Тело болело, словно ее эмоции подключили проводами напрямую к мышцам. Больно дышать, двигаться, думать. Откуда столько напряжения? Она встала и поплелась в ванную комнату, затем приняла душ в надежде смыть свою ревность, но струи воды напоминали обжигающе-ледяные иглы. Мысль о публикации – о том, что целый мир прочтет ее книгу – всегда заставляла Дарси чувствовать себя обнаженной и выставленной напоказ, но влюбленность оставила ее без кожи. За час до восхода солнца домой вернулась взъерошенная и хмельная Имоджен. – Ты не спишь, – сказала она, сверкнув улыбкой в темноте. Дарси прободрствовала всю ночь, металась и страдала и к этому времени запуталась в простынях, как спящий несмышленыш. Час назад она положила альбом обратно в шкаф, под штабель аккуратно сложенных заново коробок с пакетиками спичек. – Не спалось, – ответила Дарси. – И не писалось. Без тебя я ни на что не гожусь. – Ты такая сладкая. – Голос Имоджен был притягательно хриплым, как всегда после интенсивных многочасовых попыток говорить, перекрикивая громкую музыку. Она пахла внешним миром: потом и дымом, пролитой выпивкой и танцами. Она всегда пахла бесподобно. – Хорошо повеселилась, крошка? – спросила Дарси. Имоджен заколебалась, на миг насторожившись. Это словечко случайно вырвалось у Дарси, которая в жизни никого крошкой не называла. Ясно, что оно пришло из пометки Огненной Киски, но это все-таки не детективный роман, где после единственной зацепки раскрывается главная интрига. Имоджен только кивнула и плюхнулась на кровать, нагнувшись к Дарси за поцелуем. Губы Имоджен имели привкус кофе и шоколада. Во время поздних пирушек перед возвращением домой она зачастую лакомилась десертами в одной круглосуточной закусочной. Когда Имоджен стащила с Дарси рубашку, та поняла, что должна выговориться. Сейчас или никогда. Придется поверить, что подруга примет все, как есть. – Я хочу сделать признание. Я сегодня ночью шпионила. Снова этот настороженный взгляд. – Шпионила за кем? – А ты как думаешь? Имоджен перевела взгляд на свой ноутбук, который лежал на столе. – Дарси, скажи мне, что ты не читала мой дневник. – Не глупи. Я никогда так не поступлю! – хрипло произнесла Дарси и запнулась. – Ты ведешь дневник? Имоджен что-то пробормотала и кинулась на кровать, забросив ноги на ноги Дарси. – Банальные заметки на телефоне. В компьютере хранится резервная копия, и они очень личные. – Само собой. – Как бы плохо Дарси ни поступала, ей никогда даже в голову не приходило залезть в ее ноутбук. – Я бы никогда не стала копаться в твоих записях. Ты же это знаешь, верно? Имоджен устало повернула голову и подняла бровь. – Уверена? – Конечно, – заявила Дарси. – Я просто смотрела на твою коллекцию спичек. Хохотнув низким и сонным голосом, Имоджен обратилась лицом к потолку, глаза ее были полузакрыты. – Вот каково твое признание? Тебе необходимо рассказать что-нибудь еще. – В шкафу был твой старый школьный альбом. У Имоджен вырвался вздох, и она приняла сидячее положение. – Ага, шпионаж! Что ты выяснила? – Там была фотография Имоджен Уайт. – О! – потерла щеку Имоджен Грей. – А еще та, где вы вдвоем на сцене. Она написала, мол, ты выглядишь глупо в платьях, но я думаю, это неправда. Полуулыбка. – Согласна, но она имела в виду платья с оборками и нижними юбками, в которых мы играли в том нелепом спектакле. – Вы обе выглядели замечательно. – Ты, должно быть, выяснила мое настоящее имя. Дарси покачала головой. – У тебя не было фото, и надпись «Имоджен» оказалась единственной в альбоме. – Было так странно произносить это имя, имея в виду другого человека. – Ты больше ни с кем не дружила? – Тусовалась с кучей народа, но меня не было в ту неделю, когда раздавали альбомы. Я пропустила последний месяц в школе. Меня рано приняли в «Лигу плюща», ^[82] и я стала неприкосновенной. Дарси с облегчением вздохнула. Последние несколько часов она то и дело представляла себе, как притесняли в старших классах Джен, у которой совсем не было друзей. А она оказалась девушкой из высшей касты. – Огненная Киска принесла альбом мне домой, и только много времени спустя я обнаружила то, что она написала… – Имоджен притихла, откашлялась и сказала: – Так что ты хотела узнать? Были ли у меня в школе друзья? – Почему ты взяла ее имя? Имоджен уставилась на дверцу шкафа. – Она послужила прообразом моей главной героини. Ей нравилось поджигать. Я же тебе рассказывала, помнишь? – Верно. Однако брать себе имя в ее честь – совсем другое дело. Разве «Имоджен Грей» – не твоя целиком новая личность? Та, которую ты защищаешь, умалчивая о том, кто ты такая? Ты пытаешься стать ею, Джен? – Нет. – Ее голос снова стал тихим. – Я взяла ее имя, просто чтобы о ней помнить. Дарси долго прислушивалась к дыханию Имоджен. Оно было тяжелым от усталости, алкоголя и чего-то еще. – Не может быть! Она что, умерла? Имоджен кивнула, по-прежнему не сводя глаз с открытого шкафа. – Мы думаем, это было самоубийство. – Ужасно, – Дарси села в кровати. – Мне так жаль. – Кажется, будто она умерла очень давно. – Пожалуйста, не плачь, – сказала Дарси, заключив в объятия Имоджен. – Я поступила в колледж и уехала, не могла позволить себе обратный перелет, от чего мне стало намного хуже. Я постепенно ее забывала. Бывало, по утрам я только через пять минут вспоминала, что ее больше нет. – Клянусь, я не хотела ворошить прошлое. Имоджен покачала головой. – Я не против, что ты узнала. Я ее не прятала, правда. И мне даже нравится, что ты хочешь обо всем знать. Они прижались друг к другу, и на мгновенье в комнате воцарилась тишина, если не считать урчания двигателей машин на просыпающихся городских улицах. По мере приближения рассвета освещение менялось, и тело Дарси тоже изменяло положение, поудобнее устраиваясь рядом с Имоджен. Резкий аромат алкоголя и сигарет сменили более мягкие, знакомые запахи. Когда они отодвинулись друг от друга, Дарси спросила: – По десятибалльной шкале, где десятка – это наибольшая закомплексованность, насколько я – поганая девчонка? – Ты вовсе не поганая девчонка. Порой ты мучение, вот и все. Дарси прошептала: – Когда я увидела ее фотографию, меня охватила ревность. Но не из-за того, что ты была в нее влюблена, а потому, что из-за нее тебе захотелось писать книги. – Мне хочется писать книги из-за многих вещей, но ты тоже не ошиблась, – ответила Имоджен и, привстав, с полуулыбкой произнесла: – И ты из-за этого так сильно приревновала? – Конечно. Имоджен плавно спикировала на кровать – ни дать ни взять падающее пьяное дерево, ^[83] – и рассмеялась хриплым грудным смехом. – Как в ту ночь, когда ты позавидовала моей задумке с «Фобомантом». Ты смешная. – Нет, я отвратительна! – Дарси, Дарси… Я только что вернулась домой после шести часов пьянства, танцев и разговоров, в основном, о сексе, – с полудюжиной красивых, необузданных и чрезвычайно умных женщин. Ну и к чему ты приревновала? К происхождению моего ном де плюм! ^[84] – При звуке собственного французского акцента Имоджен снова разразилась дребезжащим смехом. – Ты расстроилась из-за моих разглагольствований! До чего же забавно! Дарси изумленно уставилась на подругу, размышляя, не стоило ли подождать, пока та протрезвеет, и лишь потом заводить щекотливый разговор. Однако когда Имоджен, наконец, умолкла и открыла глаза, то выглядела абсолютно трезвой. Она заправила Дарси за ухо выбившуюся прядь волос. – Ты удивительная. – Я дрянь, Джен. Не знаю, как мне от этого избавиться. – По крайней мере, тебя волнуют правильные вопросы, – Имоджен по-кошачьи подмигнула. – Тебе и правда нужно знать мое настоящее имя? – Да. – Пожалуй, меня уже ничего не убьет. Дарси с минуту выдерживала взгляд Имоджен. Неужто нормальные люди спорят из-за подобной ерунды? Имен, литературных псевдонимов и болтовни о романах? Разумеется, нет. – Сохрани его в тайне. Для меня ты – Имоджен. Подруга вознаградила ее прекрасной улыбкой. – Ладно, но лишь до поры до времени. А ты поедешь со мной в турне? Сначала Дарси недоуменно пялилась на Имоджен, не понимая, о чем речь. Предложение Имоджен ее, мягко говоря, ошарашило. Само понятие «турне» даже показалось ей чистой абстракцией. Но затем до нее дошло значение слов, и она закивала. – Замечательная идея! Может, когда-нибудь мы одновременно устроим рекламную поездку. – Я имела в виду не отдаленное будущее, а следующий месяц. Дарси заморгала. – Стоимость гостиничных номеров не меняется из-за гостя, – продолжила Имоджен. – А платит за все – «Парадокс». Машины тоже включены в стоимость. Между прочим, еда за пределами Нью-Йорка – дешевле, и мы сэкономили бы неплохие деньги. Тебе придется только купить билеты на самолет, и здесь-то я могла бы тебе помочь. – Значит, ты приглашаешь меня поехать в турне с тобой и Стэндерсоном? – Ясное дело. Но нам лучше сначала спросить у него, из вежливости. Однако ты ему нравишься, и я уже поболтала с Нэн. Она заявила, что промотурне – отличная вещь, в особенности, для авторов «Парадокса». Теперь Дарси собралась с мыслями. Она лишилась якоря с тех самых пор, как нашла фотографию Имоджен Уайт, но внезапно под ногами появилась твердая почва. Имоджен заговорила об издательском бизнесе, что всегда прочищало Дарси мозги. – Промотурне? Отличная вещь? – повторила она. – А как же? Ты путешествуешь, встречаешься с книготорговцами и библиотекарями и так их очаровываешь, что они напряженно ждут выхода твоей книги, – Имоджен ухмыльнулась. – И не забывай, что мы будем со Стэндерсоном, поэтому на нас прольется его сияние рок-звезды. – А Нэн действительно согласилась? – Идея привела ее в восторг, но нам придется разделить стоимость авиабилетов. – Я сама заплачу за свои перелеты, глупышка. – А твой бюджет? – А ну его!.. – Дарси крепко обвила руками Имоджен. – У меня есть возможность поехать в турне с тобой и Стэндерсоном? Класс! – Тебе повезло, правда? Дарси со смехом отстранилась. – Дело не в удаче, Джен. Это из-за того, что тебе не хочется бросать меня здесь на неделю! – Одному богу известно, что тебе взбредет в голову, когда ты будешь бродить по Нью-Йорку… или по моей квартире. – Обещаю больше никогда не шпионить. – Поверь недоделанному знатоку обсессивно-компульсивных расстройств: ^[85] ты себя не остановишь. Однако ситуация в норме, раз ты еще не заглядываешь в мой дневник. – Имоджен посерьезнела, внезапно заговорив резким и грубым голосом. – Когда я была маленькой, мама частенько читала мои записи, и я ненавидела это всей душой. Пожалуйста, не поступай, как она. – Что ты, Джен, обещаю. Суровое выражение на лице Имоджен тотчас превратилось в улыбку: алкоголь в венах способствовал перепадам настроения. – Я в восторге от твоего имени, то есть от ее имени. Жаль, что ты ее потеряла. – Мне тоже, – Имоджен покосилась на шкаф, – хоть она и бывала порой сущим наказанием. Дарси проследила за ее взглядом. – Ты собрала эти спички для нее? Для Огненной Киски? – Сначала да, но потом поняла, насколько они полезны. – Имоджен потянулась к полузаполненной пластиковой коробке у кровати и принялась изучать зажатые стенками упаковки. – Я использую их каждый раз, когда мне нужно выбрать место действия или найти временную работу. Сечешь? У меня здесь – ломбарды, магазины ниток и мастерские по ремонту обуви. Слесаря по замкам, химчистка ковров, тату-салоны и… ремонтники крыш! – Они нужны тебе для работы над книгами? – Как и все мои коллекции, – Имоджен потянулась к подоконнику за очередной порцией хлама, позволив ему упасть на покрывало. – А палитры – для выбора цвета. Здесь самые лучшие названия: яблочный леденец, дымчатый металл, омытые прибоем камни. – А полароидные снимки? – На них изображена настоящая жизнь и обычные люди в обычной одежде. Они-то точно не из журналов. – Имоджен пожала плечами, уставившись на разбросанные образчики своей коллекции. Блеск азарта в ее глазах угасал, усталость брала свое. Дарси тихо сказала: – Я люблю тебя до безумия, Имоджен Грей. – Я тоже тебя люблю, – Имоджен нежно улыбнулась, а затем закрыла глаза и свернулась клубком, подложив сложенные ладони под щеку. Дарси взяла палитры, пакетики спичек и вернула их на подоконник. К тому моменту, когда постель была чиста, Имоджен уже равномерно дышала, и Дарси осторожно забралась к ней в карман джинсов, незаметно вытягивая ключи, скомканные деньги… …а также телефон Имоджен – дневник в чехле из черного стекла и узких полосок титана. Дарси отключила звук, и экран выжидательно засветился. – Ни за что, – прошептала Дарси и аккуратно положила телефон рядом с ключами и наличностью. Затем она свернулась рядом с Имоджен – своей Имоджен – и решила, что ей нужно наконец-то поспать.
Глава 26

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒