Кодекс Союза «Волшебные Штаны» 8 страница

Во‑ вторых, Нью‑ Йорк. Почему он ей ничего не рассказывал об этом предложении?

Решил ли он принять его сейчас или до того, как они расстались?

– Я всегда мечтал посмотреть Вашингтон, – продолжал он. – А еще я воспитан на столичных журналах. – Получилось высокопарно, и он улыбнулся скорее себе, чем им. – Бабушка решила, что эта поездка сделает меня больше американцем.

Ясно. Он приехал в Америку не ради Лены. Но пришел в этот дом, чтобы увидеть ее? Или просто поскользнулся у них на пороге? Может, его девушка сейчас выскочит откуда‑ нибудь из‑ за угла?

– Ничего, что я без предупреждения? – спросил он. – Просто ощущается, что место, где я сейчас живу, близко от вас.

«Не ощущается, а оказывается », – мстительно отметила Лена неверно использованное слово.

– Так что извините, если я… не вовремя, – Он сказал это Лене и кинул на нее влюбленный взгляд. Она бы сказала, страстный, если бы не знала, что больше не нужна ему.

– А где ты живешь? – спросила Эффи.

– У друзей нашей семьи. У Сиртесисов на Чеви Чэйз. Вы же знаете, греки для греков в любую бурю предоставят надежную гавань.

– А, знаю. Они общаются с нашими родителями. – Диалог вела Эффи.

– Они обещали показать мне Вашингтон и познакомить со всеми греками Америки.

Эффи кивнула:

– И надолго ты?

– До воскресенья, – ответил он.

Лене захотелось кинуть в него тарелкой. Она боялась, что расплачется. Почему он ведет себя так, как будто они даже не знакомы? Даже не друзья!

Почему не позвонил перед приездом? Почему она больше ничего для него не значит?

У Лены слезы навернулись на глаза. Они же целовались. Костас говорил, что любит ее. Она никогда, никогда ни к кому не чувствовала того, что к нему.

«Ты его бросила », – прозвучал в ее голове дуэт Эффи‑ Кармен.

«Но это не значит, что он имел право меня разлюбить », – возразила Лена.

Может, ее так легко забыть?

Она хотела убежать к себе в комнату, собрать все его письма и швырнуть ему в лицо.

«Видишь? – закричала бы она. – Я никто! »

Костас встал:

– Мне пора. Надо еще попасть в Национальную галерею.

Лена поняла, что до сих пор не произнесла ни слова.

– Приятно было тебя увидеть, – сказала Эффи. Она выразительно посмотрела на сестру: «Ну, ты даешь! »

Девочки проводили его до двери.

– Пока, – сказал он, глядя на Лену.

Все ее существо потянулось к нему. Они провели много месяцев в разлуке, в ожидании письма или звонка. И вот он тут, на расстоянии поцелуя, красивый до замирания сердца, и что, он вот так уйдет?

Он на самом деле уходил. Он оглянулся. Она побежала за ним. Она взяла его за руку. Слезы стекали по ее щекам.

– Не уходи, – сказала она. – Пожалуйста.

Конечно, ничего такого она не сделала. Она побежала в свою комнату и расплакалась.

Прошу, подари мне второе мгновение счастья.

Ник Дрэйк

* * *

Тибби не могла просидеть еще час в своей комнате после того, как провела там почти сутки. Она ненавидела эту комнату. Она ненавидела все, что тут делала, чувствовала и о чем думала. Но при этом Тибби некуда было идти, негде спастись от своей совести. Совесть мучила и изводила ее и не собиралась умолкать.

В отчаянии Тибби села в машину и поехала в Вашингтон. Она не знала, куда именно собирается, пока не завернула на бульваре Мак‑ Артура в супермаркет.

Вот полночь, и Тибби стоит в очереди и Тибби держит в руках букет оранжевых гербер. Внезапно совесть снова подала голос. Цветы завянут, да и вообще, ни она, ни та, другая, не любили цветы. Тибби знала, что они обе точно любили. Она пошла в бакалейный отдел и купила большую желтую коробку засахаренных ягод.

Тибби оставила машину и пошла пешком по тихому кладбищу, прижимая к груди коробку. Ее каблуки проваливались в мягкую землю. Неприятное ощущение. Тибби сняла туфли.

А вот и Бейли. Тибби еще не видела надгробья, потому что давно не приходила сюда. Желтая коробка казалась слишком яркой рядом с серым камнем. Тибби вынула из коробки пакет с ягодами. Да, вот так лучше.

Немного волнуясь, Тибби достала из сумки маркер и написала на обратной стороне надгробия очень‑ очень мелко: МИМИ. Она не хотела, чтобы Бейли лежала тут одна и чтобы у Мими не было вечного пристанища.

Тибби легла на землю, прижавшись к ней щекой и не думая о том, что промокнет. Свежесрезанная трава больно колола босые ноги.

– Привет, – прошептала она.

Слезы капали на землю.

«Может, там лучше? » – хотела спросить Тибби.

Что с ней случилось после смерти Бейли? До чего она дошла? Все это время она занималась самоедством и пыталась забыть о том, что случилось.

Тибби протянула руку и дотронулась до холодного камня кончиками пальцев.

– Напомни мне, – попросила она. – Я не знаю, как быть.

Тибби прижалась ухом к земле. Тибби слушала.

– Ленни, ты же его бросила, – мягко сказала Би, терпеливо выслушав Ленины полуночные стенания.

– Но я его не забыла! – простонала Лена в трубку.

Би помолчала.

– Лена, – осторожно начала она, – если кого‑ то бросаешь, это значит, что не хочешь с ним быть и забываешь о нем.

– Я не этого хотела, – проговорила Лена сквозь слезы.

– А он понял именно так, – ответила Би.

– Но не обязательно было сразу заводить новую девушку, – заявила Лена, нарушая все законы формальной логики одновременно.

Би вздохнула:

– Ты его БРОСИЛА. Я же видела твое письмо.

– Он имел полное право завести девушку. Он тебя не предавал. – Би смягчилась: – Я знаю, тебе грустно, и мне от этого еще грустнее, но попробуй встать на его место.

– Что мне ДЕЛАТЬ? – спросила Лена с отчаянием. Ей срочно нужно было что‑ нибудь СДЕЛАТЬ. Она больше не могла страдать и бояться одновременно. Лена понимала, что поэтому и бросила Костаса – из страха, что все разрушится. Ну почему, почему она такая?

– Лена?

– Да.

– Ты тут?

– Да.

– Знаешь, что тебе нужно сделать?

– Нет, – соврала она.

– Подумай.

Лена, конечно, знала, но не могла в этом признаться – тогда точно пришлось бы действовать.

– Не знаю, – повторила она наконец.

– Ладно, – сказала Би.

– Мама. – Тибби потрясла маму за плечо. – Эй, мам?

Элис открыла глаза и села в кровати. Было три часа утра, и спросонья она плохо соображала, но уже секунду спустя взяла в ладони грустное лицо дочери. Взгляд Элис выражал беспокойство – ведь Тибби была не там, где должна была быть. Элис прежде всего любила Тибби, а уж потом – сердилась на нее.

Тибби крепко обняла маму. Слезы в ее глазах высохли.

«Возьми меня обратно, – хотела сказать она Элис. – Позволь мне снова быть твоей маленькой девочкой».

В ночь после ссоры Кармен долго сидела в своей комнате, не отодвигая штор и не включая света. Она слышала, что из маминой комнаты доносится шепот, и прекрасно знала, что Кристина говорит с Дэвидом. Кармен облила милые мамины отношения керосином, а потом подожгла, скрыв тот злосчастный звонок. Со злобным удовлетворением Кармен слушала, как отчаявшаяся, доведенная до предела Кристина истерически обвиняет в чем‑ то ничего не понимающего Дэвида. Кармен была уверена, что они расстались.

Той же ночью, когда Кармен пошла на кухню за апельсиновым соком, она успела увидеть в приоткрытую дверь маминой спальни Кристинино опухшее от слез лицо и красные глаза.

На следующий день, в понедельник, мама сразу после работы пришла домой и пожарила курицу. Они с Кармен молча поужинали.

Во вторник вечером Кристина не выходила из своей комнаты, сославшись на головную боль. Кармен прокралась на кухню за мороженым и увидела, что от четырех пачек печенья ничего не осталось.

В среду Кармен пошла к Тибби, чувствуя себя виноватой из‑ за того, что оставляет маму одну. Когда Кармен вернулась, она услышала знакомые голоса из сериала «Друзья».

Дэвид не звонил, и Кристина тоже. Теперь можно было с уверенностью сказать, что все закончилось.

Кармен хотела разрушить мамину любовь. Вот и разрушила.

Би!!!

Помнишь прошлое лето, когда я была жутко зла на папу с Лидией, и как я потом стала еще злее, и как я всем наделала гадостей? Помнишь или нет?

Так вот, я думаю, что все люди делятся на две категории: на тех, кто учится на ошибках, и тех, кто не учится. Догадайся с трех раз, к какой категории отношусь я?

Знаю, знаю, ты всегда найдешь во мне что‑ то хорошее, чтобы не разлюбить.

Надеюсь, что‑ то хорошее еще осталось.

С любовью и отчаяньем, Кармен

В субботу Бриджит решила пробежаться, перед тем как пойти на матч. После четырех километров изматывающей нагрузки она пришла на футбольное поле мокрая от пота, но счастливая.

Она заняла свое обычное место на трибуне. Билли отыскал ее взглядом и явно обрадовался. Он все время старался держаться ближе к Би, чтобы слышать ее реплики и замечания. Берджес проигрывал ноль – один. Билли подбежал к Бриджит.

– Что ты думаешь? – спросил он.

Би это очень понравилось!

– Я думаю, что у вас проблемы с нападающим, – ответила она.

Билли встревожился:

– Что, правда?

– О да.

– Но почему?

– Если Кори не может пасовать, посоветуй ему уйти в большой теннис.

Билли отошел и вернулся с Кори.

– Слушай ее, – велел он.

– Кори.

– Да.

– Пасуй. Пасуй мяч! Ты хороший игрок, но не забывай, что ты в команде!

Кори озадачился.

Билли торжественно сказал:

– Она права.

Прозвучал свисток, и парни побежали обратно на поле. Бриджит увидела, что Кори сразу начал с паса.

Берджес выиграл со счетом два – один. Бриджит кричала вместе со всеми. Старшие школьники собирались отпраздновать победу, а Кори уже вовсю тискал свою девушку у футбольных ворот. Билли подошел к Бриджит:

– Пойдем с нами?

Бриджит поняла, что это знак благодарности. Хорошо, что Билли предложил ей пойти вместе с ними, но он предложил не так. Благодарность и влюбленность – совсем разные вещи.

– Нет. Но все равно спасибо, – сказала она.

Домой возвращаться не хотелось, и Би решила пройтись. Она знала, что выглядит довольно дико. Большинство девчонок терпеть не могли одиночество, но только не Би. Она ходила без провожатых в кино, в рестораны и даже на вечеринки. Больше всего на свете она любила своих подруг и предпочитала одиночество плохой компании.

Добравшись до Волмарта, Би накупила всякой всячины, но самое главное – футбольный мяч. Заехав домой и, оставив покупки, она вернулась на футбольное поле. Уже стемнело, но несколько фонарей освещали ворота.

Би ужасно волновалась, когда достала из коробки мяч и вдохнула его запах.

На глаза у нее навернулись слезы. Она бросила мяч на землю. Она любила, чтобы он был чистым, но еще больше – пыльным и грязным.

Би перестала играть в футбол в ноябре, потому что не хотела, чтобы те, кто был с ней в команде, надеялись на нее. Она хотела только спать. Но Би любила футбол, любила душой и телом. Она безумно по нему скучала.

Боже, как долго она мечтала о том, чтобы ударить по мячу! Удар. Мяч медленно покатился. Снова удар! Клубы пыли поднялись с земли. Сердце Би бешено колотилось. Она бежала и ударяла. Как же здорово! И не нужны ни матчи, ни тренеры, ни болельщики!

– Она уже третий день не вылезает из постели, – сказала Кармен, потягивая свое латте, кофе с большим количеством молока. – Ужасно себя чувствую. Я бы хотела ей помочь, но она на меня даже не смотрит.

Тибби слушала, но не так, как умела и как хотелось бы Кармен. Она не кивала, а тихо сидела, опустив голову и пощипывая круассан.

Наконец она подняла глаза:

– Карма?

– Да?

– Ты говорила маме?

– Что говорила?

– Ну, про то, что Дэвид звонил в воскресенье.

Кармен удивилась. Она уже успела простить себе этот гадкий поступок.

– Нет.

– А собираешься?

– В смысле, сказать?

– Ну да.

Кармен принялась разглядывать меню, висевшее на стене, желая сменить тему разговора.

Тибби не отводила взгляда.

– Эй, Карма?

– Ага.

Кармен думала о разнице в цене между большим, огромным и гигантским латте.

Почему не называть вещи своими именами? Если, заказывая латте, ты попросишь маленькое, кассир на тебя посмотрит, как на сумасшедшую, и скажет: «Вы имеете в виду большое? » – «Маленькое! Ваше большое латте очень маленькое», – всегда хотелось заорать Кармен. – Карма?

– Ага.

Во взгляде Тибби читалось такое сочувствие, что Кармен слегка устыдилась своей резкости.

– Может, все‑ таки стоит ей сказать? Этим, конечно, все не исправишь, но, может быть, станет лучше?

– Кому станет лучше? – с сарказмом спросила Кармен.

– Ей. Тебе. Вам обеим, – осторожно сказала Тибби.

Кармен ответила прежде, чем успела сообразить, что говорить этого не стоит.

– Можно подумать, ты специалист по отношениям между мамами и дочками.

Тибби посмотрела на горку из кусочков круассана.

– Да нет. Точно нет.

– Прости, Тиб, – взмолилась Кармен, но было поздно. Взгляд Тибби стал беспомощным, а черты ее веснушчатого лица казались неправдоподобно тонкими. О, как Кармен себя ненавидела!

– Да ладно. – Тибби встала. – Ты, в общем, права. – Она выкинула свой растерзанный круассан. – Мне пора. Я обещала маме забрать Ники из бассейна.

Кармен тоже поднялась со стула. Она не хотела, чтобы разговор так закончился.

– Когда ты возвращаешься в Вилиамстон?

– Через пару дней.

– Позвони мне, хорошо?

Тибби кивнула:

– И пожалуйста, пожалуйста, не сердись!

– Я не сержусь. – Тибби слабо улыбнулась. – На самом деле.

Кармен облегченно вздохнула.

– Но, Карма…

– Что?

– Поговори с мамой.

Кармен хотелось плакать, когда она смотрела, как Тибби уходит. Ее злейший враг не поступил бы с ней так ужасно.

Власть разрушает. Абсолютная власть облагораживает.

Джон Леман

* * *

У Кармен произошла катастрофа. У Тибби произошла катастрофа. У Лены произошла еще большая катастрофа. Кармен размышляла над этим, пока брела в «Бургер Кинг» на Висконсин‑ авеню.

Единственной, у кого пока ничего не случилось, была Би, хотя обычно она побеждала в конкурсе на самую крупную неприятность. Действительно, странное лето.

У Кармен был выходной, так что она пришла к Лене в ее обеденный перерыв, и они болтали за автостоянкой возле магазина. В общем‑ то, Кармен все время сидела, а Лена ходила и размахивала руками.

Кармен открыла дверь «Бургер Кинга» и с наслаждением окунулась в холодный воздух – кондиционеры работали на славу. Внезапно ее взгляд упал на светловолосую девочку у кассы. У блондинки были химическая завивка, коротенькие шорты, и она считала сдачу. Из‑ за того что в городе объявился Костас, Кармен везде мерещились знакомые люди. На улице, в подъезде, у Лениного магазина.

Кармен направилась к кассе, не сводя с блондинки глаз.

«Ни в коем случае, – сказала она себе. – Этого не может быть».

Заказывая картошку фри, Кармен продолжала пялиться на блондинку. Да нет, ей точно показалось, потому что у ее знакомой девочки не было химической завивки и она в жизни не одела бы такие шорты. И еще она жила в Южной Каролине.

Кармен с беспокойством ждала, пока девочка уйдет, но та все пересчитывала и пересчитывала сдачу, что делало ее еще больше похожей на знакомую Кармен.

Наконец девочка обернулась и посмотрела прямо на Кармен. Секундное изумление сменилось неподдельной радостью.

– Бог ты мой, – прошептала Кармен.

Девочка подхватила свой стакан с содовой и бросилась к Кармен.

Кармен застыла как вкопанная. Да уж, Костас не единственный оживший призрак прошлого лета.

– Криста?

Криста смутилась:

– Наконец‑ то я тебя нашла!

– Что ты тут делаешь?

– Тебя ищу, – застенчиво сказала Криста. Она порылась в кармане шортов и вытащила смятую бумажку с адресом и телефоном Кармен. – Я тебе звонила пару минут назад, но никто не брал трубку.

– Правда? Ну… – Кармен хотела спросить «зачем? », но поняла, что это невежливо. – А ты… с друзьями?

Шок от антрацитовой подводки для глаз, короткой красной маечки и шортов не проходил. Без сомнения, перед ней стояла Криста, но верилось в это с трудом.

– Нет. Я одна.

Кармен вздохнула. Единственным, что выдавало прежнюю Кристу, было золотое ожерелье.

Кармен быстро заплатила за картошку.

– Хочешь… посидим здесь немного? – спросила она.

Совершенно преобразившаяся Криста не забыла о правилах вежливости.

Она стояла за спинкой своего стула до тех пор, пока Кармен не села.

– А твоя мама здесь? – спросила Кармен, предвкушая новый чудесный повод для того, чтобы разозлиться – Лидия с папой в городе и не удосужились ей позвонить.

Криста опустила глаза:

– Нет. Я приехала сюда, чтобы… Ну чтобы отделаться от нее.

Кармен разинула рот:

– Да ты что! Почему?

Криста огляделась по сторонам, словно боялась, что их подслушивают.

– Она меня достала, вот почему.

Кармен не пыталась скрыть изумление.

– Она знает, что ты здесь? – осторожно спросила Кармен, как будто говорила с Джиссом Морганом.

– Нет! – Криста победоносно посмотрела на Кармен.

– Криста, – очень серьезно сказала Кармен, – у тебя все в порядке? Ты какая‑ то… не такая.

Криста сделала большой глоток содовой:

– Я хотела стать самостоятельнее в этом году, но мама возникает по любому поводу.

Кармен судорожно вздохнула.

– Я вспомнила, как ты сбежала в Вашингтон прошлым летом и никому ничего не сказала. Вот и решила поступить так же.

Кармен положила руки на колени, чтобы Криста не видела, как она отрывает заусениц.

– Но я живу в Вашингтоне, – слабо возразила она.

Криста радостно закивала:

– Поэтому я и приехала! Я надеялась, что ты разрешишь мне немного пожить у тебя.

На минуту Кармен лишилась дара речи.

– Ты хочешь пожить со мной и моей мамой? – Кажется, Криста забыла, что Кристина – бывшая жена ее отчима.

Криста снова радостно закивала:

– Если можно, конечно. Прости, что заранее не позвонила. – Она опустила голову. – Надо было позвонить.

– Да нет, нет. Все в порядке. – Кармен потрепала Кристу по руке и сама себе удивилась. – Можешь у нас остаться на пару дней.

Вместо благодарности Криста показала свое ухо. Оно было красным и опухшим.

– Я проколола вторую дырку в ухе, и мама чуть с ума не сошла. С этого все началось, и я решила приехать.

Кармен бессознательно потрогала вторую сережку в собственном ухе.

– Криста, ты хоть Полу сказала?

Кристины голубые глаза казались круглыми от подводки. Она помотала головой.

– Кто‑ нибудь вообще знает, что ты здесь?

– Нет. И не говори им, хорошо?

Кармен сердито дернулась. Как можно не сказать Полу? Она встала:

– Ладно, пойдем. – Она взяла картошку, которой собиралась лечить маму, и направилась к выходу. Криста поспешила следом.

Дом Кармен был совсем близко. Поднимаясь в лифте с Кристой, она думала, что скажет несчастная мама, когда познакомится с дочерью жены своего бывшего мужа и узнает, что та будет у них жить.

Кармен Кармин,

Я всегда‑ всегда‑ всегда‑ всегда буду давать тебе шанс. Да. А ты что, не знала?

Ты, конечно, права. В мире есть две категории людей. Одни – те, которые делят людей на категории, а другие – которые не делят.

Люблю, несмотря ни на что,

Би

Когда Тибби было одиннадцать, у Бриджит умерла мама, и Тибби втайне мечтала о том, чтобы ее родители удочерили Би. Совсем не взрослая Тибби понимала, что мистеру Вриланду уже не до детей. Брат Би, Перри, вообще не выходил из своей комнаты – он жил в виртуальном мире и интересовался только компьютерными играми.

Би была жизнерадостной и подвижной, а ее дом – пустым и печальным. В глубине своего одиннадцатилетнего сердца Тибби ощущала, что Лена, Кармен и Би – для нее как сестры, но она хотела, чтобы это было на самом деле. Тибби решила, что раз Кармен живет с мамой, а у Лены уже есть сестра, ее, Тиббина семья как раз для Би, и даже нарисовала свою комнату с двумя кроватями и двумя столами.

Тибби представляла, как ее родители, в особенности папа, будут болеть за Би на футбольных матчах, а Би станет называть себя Би Роллинс и кто‑ нибудь посторонний, увидев, как они все вместе обедают в ресторане, подумает, что Би и Тибби похожи.

Когда Тибби исполнилось тринадцать, мама забеременела, и у Тибби появился настоящий родной брат. В пятнадцать лет она снова стала сестрой и именно тогда подумала, что Бог воспринимает молитвы слишком буквально.

Тибби зачем‑ то взяла тот старый рисунок со своей комнатой в Вилиамстон. Первое, что она сделала, – положила его на самое видное место. Клетка Мими была нарисована точно посередине, между двумя кроватями, чтобы Би тоже могла смотреть на забавную морскую свинку и не завидовать.

Интересно, а что бы подумал об этой картинке Алекс? За кого бы он принял Тибби, если бы та призналась, что до шестнадцати лет жить не могла без своей морской свинки?

Что бы подумала об Алексе Бейли?

О, Тибби знала! Если постараться, она могла смотреть на мир глазами Бейли.

Бейли сразу сказала бы, что Алекс – воображала и совсем ей не интересен. В мире есть много интересных людей, с которыми Бейли хотела бы общаться.

Тибби вспомнила Ванессу и открыла еще один пакет, который привезла с собой из дома. Там лежали всякие мармеладные звери: змейки, обезьянки, черепашки, рыбки. Тибби неожиданно подумала, что на каждую конфету приходится по одной гадости, сказанной Каурой о Ванессе.

Тибби взяла зеленую саламандру и прикрепила к ней записочку: «Спасибо, что ты классный ППР», Она положила ее перед дверью Ванессы, постучала и быстро спряталась за углом.

Конечно, это было сущим ребячеством, но Тибби нравилось чувствовать себя хорошим и добрым ребенком.

– Пол, возьми трубку, – приказала Кармен, сидя в спальне с телефоном. Пол сейчас был в лагере. – Эй, сосед Пола по комнате. Эй, ты! Быстро возьми трубку!

Ответа не было. Ну почему люди в лагерях так редко заходят в свою комнату?

Она повесила трубку и подключилась к Интернету: «Пол. Эй! Позвони мне. Сейчас же! » Она нажала кнопку «отправить».

Кармен подошла на цыпочках к двери и тихонько ее приоткрыла. Криста все еще спала.

Казалось, Криста была рождена для того, чтобы убегать из дома. Когда убегала Кармен, она спала плохо и мало. У нее постоянно болел живот. У Кристы был прямо‑ таки волчий аппетит. Кармен предложила ей картошку фри, и Криста с благодарностью съела весь пакет, который предназначался для Кристины. А потом Криста заснула, едва ее голова коснулась подушки, и дрыхла уже более двух часов.

Кармен читала «CosmoGIRL», когда наконец раздался звонок. Она тут же сняла трубку:

– Алло?

– Кармен? – Даже в экстренных ситуациях Пол говорил медленно.

– Пол! Пол! – зашептала она. – Знаешь, кто сейчас спит у меня на диване?

Пол молчал. С ним было бесполезно играть в угадайку.

– Нет, – отозвался он наконец.

Конечно, глупо было такое говорить, не подготовив собеседника, но у Кармен не оставалось выбора.

– Криста!

Пол некоторое время переваривал услышанное.

– Почему?

– Она сбежала из дома!

– Почему? – Пола невозможно было вывести из себя.

– Она поссорилась с мамой из‑ за того, что проколола уши или что‑ то в этом роде. Не знаю.

Кармен умолкла, потом спросила:

– Когда ты видел свою сестру?

– В апреле.

– Она очень изменилась, как ты считаешь?

– Как изменилась?

– Ну, не знаю… макияж, прическа, одежда. Ты понимаешь.

– Она хочет быть похожей на тебя.

Кармен обомлела. Она не знала, что на это ответить.

– Ты хочешь сказать, я одеваюсь, как девушка по вызову?

– Нет. – Пол не всегда понимал, почему Кармен воспринимает его слова не в том смысле, который он в них вкладывал.

– П‑ понятно. – «Зайдем с другой стороны », – подумала Кармен. – Почему она хочет быть на меня похожей?

– Ты ее кумир.

– Не может быть! – вскричала Кармен, но тут же спохватилась. Она могла разбудить Кристу.

– Да.

– Почему? – не удержалась от вопроса Кармен, хотя знала, что от Пола все равно не дождешься комплиментов.

Он задумался:

– Понятия не имею.

Отлично. Большое спасибо.

– Ну и что мне теперь делать? – зло прошептала Кармен, услышав приближающиеся шаги. Она не могла сказать Кристе, что предала ее при первой же возможности. – Она не должна знать, что ты в курсе. Я ей обещала.

– Пусть она у тебя немного побудет, – сказал Пол. – Я скоро приеду.

– Ну вот, она проснулась. Мне пора. Пока. – Кармен повесила трубку, как только Криста постучала в дверь.

– Привет, – неуверенно сказала Криста. У нее на щеке отпечаталась подушка.

Кармен почувствовала странную нежность к этой девочке, может быть, потому, что никогда не была ничьим кумиром.

Внимательно рассмотрев незваную гостью, Кармен поняла, что новая прическа Кристы – жалкое подобие кудрей Кармен. Но у Кармен были темные густые жесткие волосы, а у Кристы – светлые и тонкие. Они выглядели совсем неплохо, но точно не с химической завивкой. Ее шорты были как две капли воды похожи на те, которые Кармен носила прошлым летом, но на Кристиных тощих незагорелых ногах смотрелись совершенно по‑ другому. Черная подводка, которой Кармен часто пользовалась, подчеркивала ее темные ресницы, но Криста с таким макияжем походила на наркоманку.

– Можно? – спросила Криста, все еще не решаясь войти.

Очень вежливая наркоманка.

– Конечно, заходи. Ты выспалась?

Криста кивнула:

– Спасибо. А ты случайно не знаешь, сколько времени?

Кармен посмотрела на часы:

– Полшестого. Моя мама скоро придет.

Криста кивнула. Она еще плохо соображала со сна.

– А твоя мама это нормально воспримет?

– Это – в смысле, тебя?

Криста опять кивнула и широко раскрыла глаза, точно так же, как прошлым летом, когда Кармен говорила очередную гадость.

– Да, не волнуйся. – Кармен пошла на кухню, чтобы налить им апельсинового сока. – Ну так… ты все еще не хочешь звонить маме?

– Нет, нет! – Криста замотала головой. – Она мне такой скандал устроит!

– Я думаю, она уже не злится, скорее ужасно волнуется. Понимаешь? Ты бы позвонила и сказала, что с тобой все в порядке, а?

Криста уже была почти согласна.

– Ну, может быть, завтра позвоню.

Кармен кивнула. Она знала, что для того, чтобы злоба улетучилась, надо как минимум двадцать четыре часа.

Криста молча пила сок.

– Так вы с мамой крупно поссорились, да? – осторожно спросила Кармен.

Криста кивнула:

– Мы в последнее время ужасно ссорились. Она считает, что я стала грубой. Ее бесит, как я одеваюсь. Она не выносит, когда я повышаю голос.

Криста заправила светлую прядку за ухо. Кармен была удивлена, услышав в ее голосе нотки раздражения.

– Она хочет, чтобы все было тихо и правильно. А я больше не желаю быть тихой и правильной!

Кармен знала, что отравила ядом маленький уютный мир Лидии, но только сейчас поняла, что Криста пила этот яд с наслаждением.

– Я тебя не осуждаю, – сказала она.

Криста провела пальцем по трубочке. Ей надо было выговориться.

– Если я все делаю так, как хочет она, меня никто не замечает. – Ее голос задрожал. – Если я поступаю по‑ своему, она говорит, что я порчу ей жизнь.

Криста заглянула в лицо Кармен, ища понимания.

– А ты бы как поступила?

Кармен призадумалась.

Как бы она поступила? Как она, Кармен, уже поступила?

Впадала в истерику, бросала камни в окно папиного дома, сбежала, как последняя трусиха, мучила маму, словом, вела себя как последняя эгоистка.

Кармен открыла рот, чтобы дать совет, но вовремя его закрыла. Есть какое‑ то слово на букву «л». Оно означает не только то, что ты вошь в бороде Бога, но и то, что другим от тебя плохо. Что же это за слово?

Точно! Лицемер.

Ореховое масло особенно вкусно, если вы страдаете от неразделенной любви.

Чарли Браун

* * *

Тибби выложила на прилавок гору компакт‑ дисков.

– Нет, тут его нет, – вздохнула она. – На том, который я ищу, было не только пианино, но и другие инструменты.

Продавец кивнул. Ему было лет сорок. У него была прическа в стиле «плевать мне на свою прическу». На ногах он носилтапочки в виде собачек.

– Пианино и другие инструменты?

– Да, – сказала Тибби.

– Значит, это был концерт.

У Тибби загорелись глаза.

– Да, вы, наверное, правы!

– Но ты уверена, что это Бетховен?

– Вроде бы, да.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒