Легенда вторая: Талисман 3 страница

– У меня есть для тебя дело, – сказал торговец. – Твой друг может идти, а ты останешься.

– Только я могу решать, есть у меня дело или же нет, – мягко сказал Чес. – Только Талисман и я сам.

– Ты останешься, добром или силой. И пусть твой друг уходит, сейчас же.

– Нельзя угрожать Хранителю Талисмана… – Чес улыбался.

– Я не угрожаю, – отрезал Валтор. Он кивнул своим воинам и приказал: – Возьмите их!

Кирк был готов к такому повороту событий. Он мгновенно вцепился в ногу Валтора, рванул изо всех сил, свободной рукой ухватил предателя за рубаху, выдернул из седла, бросил на землю, наступил ногой на плечо, не давая оглушенному Валтору подняться, вдавил его в землю, выхватил меч, приставил острием к шее торговца, прямо к пульсирующей жилке.

– Один шаг, и он покойник! – прорычал Кирк, – Скажи своим людям, пусть они спешатся и отойдут!

– Выполняйте, – прохрипел распластанный Валтор, – что он говорит…

– Оружия не касаться! – предупредил Кирк.

Безоружные всадники спустились на землю.

– Отгоните лошадей!

Заметив, что происходит что‑ то неладное, вокруг стали собираться люди. Сгрудились на безопасном расстоянии караванщики. В их толпе Чес увидел знакомое лицо со шрамом на щеке. Подъехал еще один конный отряд из трех человек, но Кирк крикнул:

– Не подходите! – и те, оценив ситуацию, остановились в отдалении, негромко переговариваясь меж собой. Показался Прокл, он нес в руках сумку.

– Стой там, старик! – прокричал ему воин.

– Что происходит? – спросил Прокл.

– Это мы сейчас выясним, – пробурчал себе под нос Кирк и вдавил острие меча Валтору в шею. Из тонкого пореза выступила кровь, вспучилась каплей, прорвалась и потекла темной струйкой по коже. – Что ты собирался сделать? Отвечай! Зачем тебе Хранитель?

Хозяин каравана потерял былую спесь, он заикался, шмыгал разбитым носом.

– Это Хаунт. Это все он. Я соврал вам. Я знаю Хаунта. Я встретил его в пути. Он рассказал про вас. Он ищет вас. Он обещал хорошие деньги за вас. Воин ему не нужен. Воин – помеха. Ему нужен Хранитель Талисмана. Живой. Не знаю для чего, он не говорил…

– Я так и знал, – сказал Кирк и с силой вдавил пятку в хрустнувшее плечо предателя. Валтор вскрикнул. Чес поморщился. – Что будем делать?

– Надо уходить.

– Возьмем его с собой?

– Не знаю.

– Иначе они нас убьют.

– Тебя убьют, – напомнил Чес, слегка улыбнувшись. – Я‑ то нужен живым.

– Хм… Ты прав. Надеюсь, ты не хочешь моей смерти?

– Нет, конечно.

– Отрадно слышать.

Прокл осторожно приблизился к ним на два шага. Кирк обратился к старику:

– Там еда?

– Да, возьмите, – Прокл бросил сумку им под ноги.

– Надеюсь, это подарок от чистого сердца? – спросил Кирк, склоняясь к лежащей в пыли сумке, и тут случилось то, чего он никак не ожидал. Распластанный Валтор ужом вывернулся из‑ под меча, откатился в сторону, вскочил на ноги, в три прыжка очутился возле своих спешившихся разоруженных воинов. По лицу его текла кровь. Он странно скособочился, видимо у него была сломана ключица и изрядно помяты ребра.

– Убейте их! – прокричал он, и воины вытащили из‑ за поясов короткие кинжалы – не только пики и сабли были у них на вооружении.

– Я предупреждал! – рявкнул Кирк, отодвигая друга в сторону и принимая боевую стойку. Их положение было безнадежно: четверо с кинжалами и в кольчугах подступали с одной стороны, с другой приближалась конная троица, а уж у них и пики были готовы, и кавалерийские сабли на месте. И вдруг громкий незнакомый голос остановил движение бойцов:

– Стойте!

Кирк оглянулся, и не сразу понял, что это короткое властное слово изрек старый седой коротышка Прокл.

– Стойте! – повторил старик. Он поднял голову, вытянул руку. В этот момент он уже не казался старым. Он был величественен, грозен, уверен в себе.

– Убейте их, – прохрипел Валтор и закашлялся, брызгая розовой слюной. И вновь двинулись на друзей воины: четверо пеших с одной стороны, трое всадников с другой. И из толпы погонщиков жадно следил за их движением высокий человек со шрамом на лице.

– Властью старшего торговца я запрещаю трогать этих людей!

Охранники замерли на месте. Они пребывали в нерешительности и растерянности, не зная кого слушать.

– Твой отец все узнает, Валтор! – сказал Прокл.

– Уйди, старик! Не мешай!

– Я здесь старший! Твоя власть распространяется только на торговые операции! Оставь этих людей!

– Нет! Убейте их! Сейчас же! Не слушайте этого старого болвана!

– Ты проявил неуважение! – Прокл был разъярен. – Ко мне! К гостям! К Хранителю Талисмана! К обычаям торговцев! Лига все узнает!

– …Убейте!.. – Валтор ничего не слышал. И тогда Кирк сделал несколько быстрых шагов к нему, скользнул мимо растерянных охранников, размахнулся и ударил Валтора кулаком в челюсть. Тот захлебнулся неоконченным словом и опрокинулся на спину.

– Уберите его, – приказал Прокл, и воины, у которых теперь остался лишь один начальник, бросились к безвольному телу, подняли, понесли. Расступилось стадо погонщиков.

– Спасибо, – поблагодарил Чес старика.

– Ты нас спас, – признал Кирк.

– Я просто вернул долг, – ответил Прокл. – Идите, пока он не очнулся. Возьмите еду и идите. Может оставить вам лошадей?

– Не надо, – сказал Чес.

– Не надо, – подтвердил Кирк, – уж лучше пешком. Погони не будет?

– Нет. Это я обещаю. Валтор теперь под арестом.

– Хорошо. Спасибо, старик.

– Не так уж я и стар.

– И оставайся таким…

Они с симпатией смотрели друг другу в глаза и улыбались.

– Пошли, – тронул друга за плечо Чес.

– Счастливо оставаться! – Кирк сжал кулак и выбросил его вверх, салютуя. Прокл тоже поднял руку.

– Всего хорошего, Хранитель Талисмана. Удачи тебе, воин…

Друзья развернулись и пошагали на запад, прочь от дороги, от каравана, от серой толпы погонщиков, от замершего на обочине Прокла. Пошли в бесконечную зеленую равнину, мимо прозрачных перелесков, к недостижимому горизонту…

Они прошли уже много, долго, а потом дружно, не сговариваясь, обернулись.

Обоз слился в единую массу – не разобрать ни животных, ни конных воинов, ни погонщиков. И дороги отсюда уже не видно. Только маленькая фигурка с поднятой вверх рукой отчетливо вырисовывается на фоне далекого бесформенного каравана…

Жарило высокое солнце. Друзья шагали по пояс в густой степной траве. Идти было тяжело.

– Я хорошо знаю эти места, – сказал Чес. – Скоро будет река. А там и до нужной нам деревни недалеко.

– Сколько? – спросил Кирк.

– День, два… Кстати, здесь много селений. Каменный Город близко.

– Много? Что‑ то не заметно.

– Скоро. Уже за рекой…

Ровно сутки минули с того момента, когда друзья покинули караван. Целый день они шли по степному бездорожью, ни разу не остановившись, и только когда солнце опустилось перед ними за горизонт, и потухло закатное небо, он сделали привал. Быстро поужинали, не разводя огня и легли спать прямо под звездами. А ранним зябким утром, чуть только забрезжил рассвет, они поднялись, ежась и зевая, согрелись быстрыми движениями, всухомятку наспех перекусили и вновь выступили в путь. Чес торопился. Он чувствовал, что времени остается совсем мало…

– Боюсь я, – поделился Чес своими переживаниями.

– Ты? Боишься? – совершенно искренне удивился Кирк. – Кого?

– За учителя боюсь.

– А‑ а… Плох?

– Стар.

– Талисман от этого не лечит.

– Я знаю, – Чес вздохнул. – Болеет он. Одряхлел. Любая болячка прицепляется…

– Давно его не видел?

– Давно. Очень давно… Даже и не скажу, сколько…

– А теперь спешишь, – заметил Кирк, но в голосе его не было укора.

– Умирает он… Я чувствую. Слышу… И сны еще бывают…

– А если мы не успеем?

– Мы должны успеть… Впрочем… Даже, если… есть еще одна возможность…

Друзья шли по абсолютно ровной степи, и все вокруг было монотонно и скучно. Уже давно не попадалось навстречу ни единого деревца, ни плешивого кургана, ни какого‑ нибудь издали заметного валуна. Только бесконечная недвижимая равнина. Воздух сух и мертв. И даже небо над головой без единого облачка, без движения – тоскливая выцветшая синева с желтым кругом солнца в зените. Они шли, и у них не было другого развлечения, кроме как переставлять ноги и говорить, говорить, говорить…

Через полтора часа они вышли к реке.

Пологие берега поросли невысоким клубящимся ивняком. Как обычно в это время года, река сильно обмелела. Вода отступила к самому фарватеру, обнажив пологое дно, и подсохший ил растрескался ровными тонкими плитками, выгнувшимися по краям. Десятки разнообразных следов впечатались в глину: лапы и копытца, большие и маленькие – сюда приходили на ночной водопой степные животные.

Друзья немного прогулялись вдоль берега, выискивая, где помельче и вброд перешли на другой берег, вымочив ноги по колено. Чес набрал во флягу мутной желтой воды, Кирк ополоснул свое шелушащееся обгоревшее лицо, и они заторопились дальше, к западу.

Далеко впереди вновь показались перелески. Равнина сморщилась складками невысоких холмов. Свежий ветерок шевельнул траву, прогладил ковыль и осоку быстрой невидимой ладонью. Солнце наконец‑ то стало опускаться, и на небе появились бледные призраки облаков.

Вскоре путники вышли на дорогу, и идти стало значительно легче.

В первой деревне они даже не остановились.

На тесной пыльной улице никого не было. Жители попрятались от жары в своих домах, за мазанными глиной стенами, и только по пасущейся на лугах скотине и по зеленым огородам можно было понять, что эта маленькая деревня живая, просто сейчас впала в оцепенение, пережидая дневное пекло.

Кирк и Чес быстро прошагали мимо невысоких мазанок, крытых соломой, мимо зреющих рожью полей, миновали изумрудные покосы, раскинувшиеся вокруг небольшого кристально‑ чистого озерца, поднялись на вершину долгого холма и увидели впереди еще одно селение.

– Теперь так и будет, – сказал Чес. – Земля здесь плодородная, Город недалеко, люди живут хорошо. Близко живут, тесно – деревня к деревне, село к селу.

– Сколько еще нам идти?

– Завтра будем на месте.

– Завтра? Даже не верится.

– Где‑ нибудь к вечеру…

Друзья спустились с холма и вошли в село. Здесь, в отличие от оставшейся позади оцепеневшей деревни, рядом с бедными мазанками стояли и дома побогаче, было даже несколько двухэтажных строений, сложенных из камня. Дорога не просто пронизывала селение насквозь, а петляла по нему, растекалась сетью переулочков. Всюду ходили люди, по большей части крестьяне, но были и другие, одетые получше: торговцы, ремесленники, лавочники… Никто не обращал внимания на двух пришельцев, пыльных и усталых, бредущих по улице, осматривающихся по сторонам.

– Большое село, – сказал Кирк. – Наверняка, здесь есть харчевня. Я бы не отказался отдохнуть в прохладном месте и выпить кружечку пива. Такая жара!

Чес промолчал, но когда они проходили мимо бревенчатого дома с подвешенной над крыльцом дубовой бочкой, он остановился и сказал:

– Давай зайдем.

Они вошли в скрипучую двустворчатую дверь, прищурились, стоя на пороге – глаза с яркого солнечного света не сразу привыкли к сумраку внутри.

Здесь было свежо, приятно. Большой зал, заставленный длинными грубыми столами из неструганных досок, был почти пуст. В углу сидела небольшая компания крестьян, они что‑ то негромко обсуждали и потягивали пенистый напиток из тяжелых оловянных кружек. За высокой стойкой стоял хозяин заведения. Он крутил в руках медное блюдо, протирая, шлифуя его салфеткой. За спиной хозяина находилась чуть приоткрытая дверь, по‑ видимому в кухню, и через образовавшуюся щель тянуло умопомрачительным ароматом жаренного мяса. Кирк почувствовал, как сладко закружилась голова и потекли слюнки – последнее время они ели лишь два раза в день – утром и вечером; перекусывали быстро, всухомятку, все холодное. Он нащупал в кармашке на поясе тяжелый цилиндрик сложенных монет, прикинул, во сколько им встанет угощение, сколько денег останется, махнул рукой хозяину, подзывая. Увлек за собой Чеса, усадил на лавку, сел рядом, объявил:

– Сейчас мы наконец‑ то нормально поедим.

Толстый, лоснящийся лицом хозяин вылез из‑ за стойки, подошел к ним:

– Что закажете?

– Пиво, кружку холодной воды, две порции мяса, большую яичницу. И свежий хлеб. Самый свежий!

– Только что испекли. Сейчас все будет, – хозяин ушел в приоткрытую дверь за стойкой. Через минуту вернулся, кивнул Кирку и вновь занял свое место, отшлифовывая медное блюдо – вечное занятие скучающего трактирщика.

– Ты ведь пиво не будешь? – осведомился Кирк, повернувшись к другу. – Я только себе заказал.

– Нет, конечно. Я не пью, ты знаешь.

Держа в руках большой поднос, уставленный дымящимися тарелками, в кухонную дверь протиснулась дородная женщина. Она на удивление грациозно выпорхнула из‑ за стойки, легко обогнула торчащие углы столов и лавок, поставила поднос перед друзьями и исчезла.

Кирк хлопнул в ладоши, склонился над блюдом с тушеным мясом, вдохнул острый ароматный пар.

– Шедевр!

Хозяин глянул на воина поверх пламенеющей меди, широко улыбнулся.

Кирк все составил на стол, отодвинул освободившийся поднос в сторону, разделил многоглазый круг яичницы пополам, разломил надвое горячий хлеб, взял в руку плоскую, изгрызенную сотнями зубов ложку. Сказал:

– Приступим, – и жадно набросился на еду.

Чес пробормотал благодарственные слова и присоединился к трапезе. Он ел неторопливо, аккуратно, наслаждаясь вкусом горячей пищи.

Когда на столе осталась лишь пустая посуда, Кирк поднялся из‑ за стола, подошел к стойке, сказал хозяину:

– Еще одно пиво, – и осведомился: – Сколько это все будет стоить?

Лоснящийся толстяк поставил сияющее блюдо на полку, положил салфетку на стойку и, понизив голос до шепота, спросил, украдкой показывая на сидящего Чеса:

– Это Хранитель Талисмана? Да?

Кирк осторожно кивнул.

– Я узнал вас, – хозяин заискивающе улыбнулся. – Я рад, что вы зашли ко мне. Эта такая честь… Все бесплатно. Я угощаю. Что вам будет угодно.

– Спасибо, – пробормотал Кирк, убирая руку с пояса. Столбик монет остался нетронутыми и это хорошо, ведь Чес не признает денег, никогда их не берет, а без денег никуда… Репутация – это хорошо, но все‑ таки воину не нравилось, что их так легко узнают. Нельзя забывать про Хаунта. Ему не составит труда отыскать их в этой густонаселенной местности…

Хозяин наполнил кружку пивом, подождал, пока осядет пена, долил до верха, поставил перед Кирком. Воин вернулся к столу.

– Он тебя узнал.

– Меня многие узнают. А здесь особенно.

– Хаунт может отыскать нас.

– Он везде может отыскать нас. Ты боишься его?

– Я остерегаюсь. Мы же почти ничего о нем не знаем…

Кирк понемногу потягивал холодный напиток и размышлял. Кто такой этот Хаунт? Что ему надо? Уже который год он охотится за ними, преследует, нанимает людей. Видели ли они его когда‑ нибудь? Был ли он хоть раз в рядах своих разбойников, вместе со своими бандитами? Может они даже скрещивали мечи? И, кто знает, может Чес когда‑ нибудь лечил его с помощью Талисмана? Хромой, длинноволосый… Сколько встречалось таких на пути?.. Кто же ты, Хаунт? Где ты сейчас? Что тебя гонит к нам?

Чес, оставив задумавшегося друга, поднялся, подошел к хозяину за стойкой, поздоровался:

– Добрый день.

– Добрый, – толстяк расплылся в улыбке, – чего‑ то желаете?

– Я хочу узнать, не слышали ли вы что‑ нибудь о старом маге, живущем сейчас в деревне возле Змеиного ручья.

– Маг? – переспросил хозяин. – Змеиный ручей?

– Да. Там есть небольшая деревня без названия. Домов двадцать.

– Я ничего не слышал про мага, но деревню эту знаю. Вон, видите, сидят крестьяне? Они оттуда. Приехали к нам на базар торговать. Снимают у меня комнату. Поговорите с ними. Может они помогут.

– Спасибо, – Чес признательно кивнул приветливому толстяку и направился к сидящей в углу компании.

– Здравствуйте.

Крестьяне прекратили тихий разговор, отставили кружки, настороженно подняли глаза. Чес улыбнулся им и спросил:

– Вы из деревни, что стоит около Змеиного ручья?

Крестьяне молчали. Наконец один из них, одетый чуть получше остальных, ответил коротко:

– Да.

– У вас живет старый маг… – сказал Чес, не спрашивая, но и не утверждая и замолчал. Сидящие люди ждали продолжения. И Чес спросил прямо:

– С ним все в порядке? Как он?

– А ты кто будешь? – осведомился крестьянин.

– Я его ученик.

– Ученик? У него нет учеников.

– Я Хранитель Талисмана. Меня зовут Чес. Вы слышали что‑ нибудь обо мне?

– Хранитель Талисмана, – повторил крестьянин, и по его интонации стало ясно, что это ему ни о чем не говорит. – Чес? Чес… Кажется, я слышал это имя… Допустим, ты ученик старого колдуна. Но что ты хочешь от нас?

– Значит он жив?

– Он при смерти. Он уже давно болеет, вот уже год почти не вставал с кровати, а последнее время и вовсе слег. Он наш сосед, и мы кормим его, когда он приходит в себя. Пытаемся кормить. Он умирает…

– Чем он болен?

Крестьянин хмыкнул и ответил:

– Старостью… Я не лекарь. И уж тем более не знаю болезней колдунов… Он страшно выглядит. Ужасно. Словно тело его уже давно мертво, но душа все еще теплится в нем. Живой мертвец.

Чес побледнел. Хотел еще что‑ то спросить, но передумал. Все уже было сказано.

– Спасибо, – сказал он и отошел от стола.

– Эй, погоди! – окрикнул его крестьянин. – Я вспомнил, где слышал твое имя. Колдун звал тебя в бреду. Звал на помощь. Но это было давно. А сейчас он просто лежит в беспамятстве. Ты опоздал. Ему уже нельзя ничем помочь.

Чес упрямо мотнул головой.

– Я должен.

Крестьянин пристально посмотрел на него и сказал:

– Если ты действительно можешь, то излечи его. Он никудышный колдун, но хороший человек. Он помогал нам, когда был здоров. Лечил травами, снимал порчу со скотины, предсказывал погоду… Помоги ему, ученик…

Чес молча выслушал, развернулся, подошел к Кирку, тронул его за плечо.

– Нам надо торопиться.

– Я готов, – воин поднялся, оправился, махнул рукой, прощаясь с хозяином харчевни, и друзья вышли на улицу.

Солнце ослепило их.

Мимо проходили люди, спешили по своим делам.

– Ты сказал ему, куда мы направляемся? – спросил Кирк.

– Да.

– Это очень неосмотрительно.

– Уже завтра мы будем на месте. Остался только один день.

– И одна ночь… А чтобы погибнуть, хватит и одной секунды.

– Ты прав. У нас совсем нет времени. Поспешим.

Друзья спустились с широкого крыльца и пошли по улице.

Вскоре село осталось позади.

До самой поздней ночи они шли по дороге, ведущей на запад.

На пути им встречались деревни, и друзья, не останавливаясь, проходили мимо. Если была такая возможность, то они огибали селение стороной, по полям и лугам. А затем вновь выходили на пыльное полотно дороги. На этой предосторожности настоял Кирк, он боялся преследования.

Днем было жарко, и селения, мимо которых проходили товарищи, были тихими и пустынными.

К вечеру жара спала, и путников, подходящих к очередной деревне, еще издалека встречал лай деревенских собак. На огородах, на полях работали крестьяне, они поднимали головы, выпрямляли спины и провожали взглядами торопящихся усталых незнакомцев: воина и человека в странном одеянии, похожем на рясу…

Кирк поглядывал по сторонам и молчал. Чес, который вернулся в страну своего детства и юности, с головой ушел в восторженные воспоминания и все болтал, не смолкая ни на секунду. Воин слушал его краем уха, воспринимая лишь обрывки нескончаемого потока слов.

– … Моя мать родом из этой деревни. Но я ее совсем не помню. У нее было много детей, и когда мне исполнилось пять лет, она отдала меня в монастырь. Я ее больше никогда не видел, и даже не знаю, что с ней случилось…

– … А здесь я пас коз. Вон те развалины возле леса и есть монастырь. Он сгорел уже после моего ухода. Не знаю, почему его не отстроили заново…

– … Это мое любимое место… Смотри как красиво! Особенно здесь хорошо осенью. Осины полыхают багровым пламенем, отражаясь в черной воде озера. Желтеют полегшей травой холмы. А там всегда были озимые пашни, ровные изумрудные квадраты, зеленые даже поздней осенью, до самого снега…

– … Здесь я в первый раз встретил учителя. Он шел в монастырь, и я, пастух, угостил его хлебом и парным молоком…

– … Этот лес называется Волчьим. Много людей погибло, проходя мимо. Особенно зимой, когда волки голодны и собираются в стаи…

– … В пятнадцать лет я ушел из монастыря. Учитель взял меня к себе. Он жил тогда отшельником, в маленькой лесной избушке…

– … Он был величайшим магом. Но почему‑ то не хотел передавать мне своих знаний. Кажется, он предчувствовал, что мне уготована другая судьба, что я стану Хранителем Талисмана…

– … Те крестьяне в харчевне сказали, что он никуда не годный колдун. Что он, словно какая‑ то знахарка, лечил их, снимал сглаз, предсказывал погоду. Неужели старость так изменила его? Где его величие, мощь? Если бы только они знали…

– … Я ушел от учителя, когда мне исполнилось двадцать два года. Я был обижен на него. Я хотел силы, хотел знаний, а он так ничего и не открыл мне. Только постоянно поучал и воспитывал. Рассказывал странные сказки, смысл которых я не понимаю до сих пор…

– … И все‑ таки он мой учитель. Наставник. Он готовил меня к будущему. Благодаря ему я научился разбираться в магии, в стихиях, в энергиях. Но никогда не творил волшбу сам, не умел. Он вылепил меня. Сделал человека из маленького грязного пастушка, из деревенского мальчишки… Он заменил мне родителей, открыл для меня мир…

– … Я до сих пор думаю и не могу решить… То, как Талисман попал ко мне в руки, было ли это волей случая, или все было заранее предопределено? Предчувствовал ли что‑ то учитель? Знал? Иногда мне казалось, что он видит будущее…

– … Через десять лет я вернулся и нашел его. Я уже был Хранителем Талисмана. Он слышал обо мне. И гордился мной…

– … Уже тогда он был стар. Сколько же ему сейчас? …

– … А потом я вновь покинул его. Между нами было так мало общего. Я был Хранителем Талисмана, а он был магом. Волшебником…

– … Он жил здесь, потом уходил куда‑ то, странствовал, через некоторое время возвращался. Иногда никто ничего не слышал о нем годами. Чем он занимался? Где жил?..

– … Порой я слышал его голос. Он говорил что‑ то, но что, я не мог разобрать. Слова звучат вот здесь, в голове, его голос, его интонации. Они невнятны, но каким‑ то образом, через некоторое время я понимаю, что он хотел мне передать…

– … Он умирает. Я знаю это. Нам надо успеть…

Солнце село. Постепенно стемнело. Высыпали на небо звезды, а Кирк и Чес все шли и шли в ночи. Светила ущербная луна и ее света хватало для того, чтобы не сбиться дороги. И только далеко за полночь друзья сделали остановку. Поели, не экономя припасов, и легли спать.

Но им не спалось. Они оба молчали и, лежа на спине, смотрели в высокое небо, полное звезд. Чесу даже эти звезды казалось родным, и он грезил наяву, все вспоминал и вспоминал. А Кирку чудилась близкая погоня, и он крепко сжимал в руке холодную ребристую рукоять меча.

Заснули они только под утро.

И сразу проснулись.

Уже светило невысокое солнце, красное, опухшее.

– Пора, – сказал Чес.

Друзья поднялись, чувствуя себя разбитыми, обессилевшими. Сказывались вчерашний переход и короткая ночь.

– Уже совсем рядом, – пробормотал Чес, еще не окончательно очнувшись, но уже запихивая в вялый рот куски вонючей солонины, тяжело пережевывая еду. – Надо спешить. У нас совсем мало времени. Он слаб. Он уходит. Сегодня… – Какое‑ то щемящее предчувствие гнало его вперед. Он знал, что остались считанные часы.

– Пройдем мимо перелеска, – Чес сидел посреди дороги, на полупустом мешке, небрежно бросив его прямо в мягкую дорожную пыль. Он снял затертые до дыр в подошвах кожаные сапоги и, блаженствуя, шевелил пальцами ног. Кирк присел чуть в стороне, на обочине. Он похлопывал ладонями себя по бедрам, по икрам, массировал закаменевшие, сведенные судорогой усталости мышцы. Чес говорил и показывал рукой:

– Поднимемся во‑ о‑ он на тот холм, где сосна на вершине. И оттуда уже будет видна деревня… А под холмом бьет родник. Вода там холодная, вкусная. С него начинается Змеиный ручей… Надеюсь, он еще там. Сколько, все‑ таки, времени прошло…

Солнце перекатилось у них над головами и теперь начало медленно спускаться к закату.

Чес достал из кармана лоскут мягкой замши, подпорол его игрушечным ножиком, разорвал надвое. Затем взял в руки прохудившийся сапог, сунул кожаный клок внутрь, закрыл дыру в подошве. Повозил лоскут, пристраивая понадежней, и осторожно, стараясь не сбить заплату, обул правую ногу. Тоже проделал и с левым сапогом.

– Ну, что?.. Пора! – Он хлопнул себя по коленям, встал. Поднял мешок, отряхнул его низ от пыли, забросил лямки за плечо. Кирк, кряхтя, поднялся с травы.

– Пора, так пора.

– Через полтора часа будем на месте.

– Наконец‑ то…

Друзья направились к далекому перелеску, к пологому, возвышающемуся над степью холму с зонтиком сосны на вершине, к невидимой еще безымянной маленькой деревне, что стоит у истока Змеиного ручья…

Чес привалился плечом к толстому шершавому стволу, липкому от подтеков пахучей смолы. Высоко над головами друзей раскинулась узорчатая крона сосны; она словно бы растеклась по небу, вцепилась в него ветвями, расплющилась под тяжестью. Сквозь сплетения зеленых кистей игл с трудом пробивались редкие лучики солнца, и внизу, у мощных спрутообразных корней, частично вылезших из земли, было тенисто. Легкий ветерок обдувал вершину холма.

Чес закрыл глаза, подставил ветру улыбающееся загорелое лицо.

Рядом Кирк оперся спиной о ствол вековой сосны и восхищенно смотрел на открывшийся простор.

Вокруг холма, всюду, от горизонта до горизонта развернулось желто‑ зеленое покрывало степи. Местами на нем, словно диковинные крепости, щетинились частоколами деревьев перелески. Серой ровной нитью рассекала степь протянувшаяся с востока на запад дорога. Синяя жилка ручья выбегала из густого кустарника, растущего под холмом, долго петляла по равнине и, наконец, терялась где‑ то на половине пути к горизонту. Небо, огромное, живое, зависло над миром голубым куполом, поддерживаемое в центре столбом могучей сосны.

И несколько темных коробочек вросли в землю там внизу, выстроились вдоль дороги, прильнули к жилке ручья. Ровные прямоугольники вспаханных полей резко выделяются на фоне безграничной неокультуренной равнины. Деревня!

Чес открыл глаза. Улыбка сбежала с его лица. Нехорошее предчувствие вдруг ужалило сердце. Зов…

– Пойдем.

– Красота какая! – выдохнул Кирк. Еще никогда не доводилось ему видеть ничего подобного. Что‑ то словно перевернулось в душе, в один короткий миг для него открылось нечто незнакомое, волнующее. Нахлынули неведомые ранее чувства. И все стало таким мелочным, таким ненужным и пустым рядом с этим чарующим раздольем и величием…

– Пошли, – вновь сказал Чес, и Кирк очнулся.

– Туда? – он показал рукой на далекие крохотные домики.

– Да.

Друзья заспешили вниз по склону, и мир стал уменьшаться. Сдвинулся, сузился горизонт. Вогнутая необъятная равнина постепенно приняла нормальный вид. Исчез из поля зрения вьющийся по степи ручей. Небо поднялось на недосягаемую высоту и не казалось больше куполом мира.

Горячая пыльная дорога сбежала с холма.

Видные с высоты деревенские дома вновь затерялись среди складок степи, попрятались в высокой траве, словно испуганные птенцы куропатки.

Через час они вошли в деревню.

Солнце все уверенней опускалось к земле. Посвежело. Крепчающий ветер нагонял облака с севера, уже затянул ворочающимися белыми горами добрую половину неба.

– Будет дождь, – сказал Чес.

Избы стояли вдоль дороги, выстроились по обочине в две выгнутые шеренги. За рядами домов тянулись возделанные поля и зеленели грядками огороды. Никого не было видно, только разгуливала в пыли серая коза, вся в репьях, с обвисшим розовым выменем и обломанными рогами.

– Эй! – крикнул Чес. – Кто‑ нибудь!

И тотчас где‑ то у дальних домов залаял глухо и злобно пес. Лаял он придушенно хрипя, словно рвался бешено с цепи, сдавливая себе шею.

Распахнулось окно ближайшей избы. Показалось улыбающееся старушечье лицо.

– Кто это пришел? – старушка щурилась, разглядывая путников. – Неужто Чес вернулся? Сначала колдун, а теперь и ты. Уж не к нему ли? Поздно пришел, теперь уж только попрощаться… – она говорила быстро и не очень разборчиво, шамкая беззубым ртом, шлепая губами.

Чес всмотрелся, не сразу узнал:

– Анерта? Ты, что ли?

– Не признал? А я‑ то тебя сразу признала, как только увидела. Сколько лет прошло, а ты не изменился…

– Вот уж не думал… – сказал Чес и осекся.

– Живая, живая, – поняла старушка. – Хоть годов уж мне не считано. Почитай, кроме меня тебя здесь никто и не помнит. А я‑ то сразу признала, как голос твой услыхала, все глядела, ты или не ты. Кто это с тобой? Вроде не из наших…

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒