Лиза Джейн Смит 9 страница

Разве что ждать появления мистера Зетиса.

— Я так и думал, что ты принесешь его мне, — сказал мистер Зетис. — Спасибо, дорогая.

Он протянул руку за осколком кристалла. Кейтлин смотрела на его длинные пальцы с ухоженными ногтями. Она попыталась воткнуть ему в руку осколок.

Глупо. У нее за спиной было два человека- куколки, которые замедляли каждое ее движение, а за спиной мистера Зета — черные медиумы, спустившиеся сюда забавы ради. К тому же мистер Зетис и сам обладал большими способностями.

Он отобрал у Кейтлин осколок, порезав ей запястье. Кейт не сомневалась, что он сделал это намеренно.

— Жаль, что ты решила раскрыться именно сейчас, — продолжил мистер Зет. — Я хотел, чтобы ты попритворялась еще пару дней. У меня для тебя была работа: заткнуть рот семейству Диас.

Благородный старик стал похож на дьявола.

— А мне нравятся ваши первые студенты, — срывающимся голосом сказала Кейтлин, — Очень сильное сознание. Такая потеря.

Саша за спиной Кейт опять начал мычать и пускать пузыри.

Мистер Зетис посмотрел на него с любовью.

— Они все еще полезны, — ответил он, — Кристалл сделал их более могущественными. В некотором роде он позволил им достигнуть вершины их потенциальных возможностей. Но боюсь, тебе не удастся к ним присоединиться.

Мистер Зетис повернулся.

— Джон, будь добр, отнеси это в комнату Джойс, — бросил он через плечо, — Лори и Сабрина, отведите Кейтлин наверх и подготовьте ее. Пол, присматривай за ними.

«Кто все эти люди? » — удивилась про себя Кейт.

Шакал Мак взял осколок кристалла и исчез: очевидно, пошел к машине мистера Зета. Фрост и Бри схватили Кейтлин под руки и повели из комнаты. Ренни направился следом.

Джойс и Лидия стояли в коридоре возле секретной панели. Кейт потащили дальше.

На втором этаже Кейт подала голос:

— Что со мной будет?

— Ничего, — сказала Фрост.

Она втолкнула Кейтлин в их с Бри комнату. Глаза ее торжествующе сверкали. Она даже стала почти красивой, как рождественский ангел с волосами из стекловолокна. Губы ее были накрашены приторно-розовой помадой и ярко блестели.

— Бри? Скажи хоть ты.

Бри не праздновала победу, она злилась.

— Ты — грязная шпионка, — Ее хрипловатый мальчишеский голос был полон презрения. — Ты получишь по заслугам.

Ренни стоял в дверях, скрестив руки на груди, его тонкое лицо казалось суровым, а сам он походил на палача.

Фрост порылась в куче одежды на полу.

— Вот. Надевай.

Это был цельный купальник в черно-белую полоску.

Кейтлин хотела узнать для чего, но это не имело смысла.

— Я не стану раздеваться перед ним, — сказала Кейт.

— Мистер Зет велел мне за тобой присматривать, — просто и без тени похоти ответил Ренни.

— Нашла из-за чего волноваться, — сипло добавила Бри.

Кейтлин решила не спорить. Бри права, какая теперь разница? Кейтлин повернулась спиной к двери и разделась, не обращая внимания на Ренни, словно он был неодушевленным предметом. Она старалась держать спину ровно и двигаться с достоинством, и все равно лицо ее горело, а глаза наполнились слезами.

Фрост захихикала и щелкнула резинкой купальника по спине Кейтлин. А Бри ничего не сказала, она стояла и смотрела в пол. Даже Ренни, когда Кейт повернулась, избегал встречаться с ней взглядом.

— Я готова.

Они сопроводили ее вниз.

Но не в тайную комнату мистера Зетиса, а в ближнюю лабораторию. Дверь в дальнюю оставалась открытой.

И тогда Кейтлин поняла.

«Я не стану кричать, — говорила она себе, — Я не стану ныть и вопить. Я не доставлю им такого удовольствия. Они только и ждут, чтобы я начала унижаться».

Но ей было страшно, она могла сорваться. Она могла даже начать умолять их.

— Все готово? — поинтересовался мистер Зетис у Джойс.

Джойс, стоя в дверях, молча кивнула в ответ.

Мак пялился на Кейтлин глазами злобного шакала и, казалось, хотел сожрать ее взглядом. Рот его был приоткрыт, и Кейт представилась пасть запыхавшейся псины.

Его заводит чужой страх.

— Ты закончишь, как те внизу, — сказала ему Кейтлин.

Шакал Мак оскалился по-лисьи.

Мистер Зетис произнес формальную речь, которая напомнила Кейтлин, как она впервые услышала его голос. Тогда он приветствовал ее, Роба и других ребят, рассказывал им, какие они особенные. Казалось, с тех пор прошли годы.

— Итак, — обратился он ко всем сразу. — Я думаю, вы в курсе ситуации. Мы разоблачили шпионку. Я подозревал ее с самого начала, но решил дать ей шанс, — Он взглянул на Джойс, но та никак не отреагировала — Как бы то ни было, теперь нет сомнений, зачем она к нам явилась. Поэтому я считаю, что единственно верное решение — то, которое я принял изначально.

Мистер Зетис оглядел всех находившихся в комнате.

— Я хочу, чтобы все присутствовали при этом, — продолжил он убедительным тоном, — Я хочу, чтобы вы поняли, что с вами произойдет, если вы предадите меня. Вопросы есть?

В лаборатории воцарилась тишина. В косых лучах дневного света кружились пылинки. Вопросов не возникло.

— Хорошо. Джон, Пол, отведите ее. Джойс займется оборудованием.

«Дерись», — подумала Кейтлин.

Драться, не кричать. Когда Мак и Ренни потянулись к ней, Кейт нырнула в сторону и попыталась бежать, по пути лягнув противника.

Но они оказались готовы к такому маневру. Мак, который после фиаско в клубе больше не собирался подставляться, схватил Кейт, как нападающего в американском футболе, и бросил на пол. Перед глазами Кейт вспыхнули звезды, ей нечем было дышать: казалось, Мак выбил из ее легких весь воздух.

На время Кейтлин перестала ориентироваться в пространстве, а потом поняла, что лежит на полу, и сделала глубокий вдох. Но прежде чем она успела прийти в себя, ее рывком поставили на ноги.

Драться бесполезно. Она бессильна перед ними.

А потом Кейтлин услышала чей-то тоненький, высокий, испуганный голос. Немало удивившись, она узнала Лидию.

— Пожалуйста, не делайте этого. Пожалуйста, не надо... Папа.

Лидия стояла перед мистером Зетисом, сцепив руки на уровне пояса, как будто не умоляла, а старалась удержать кишки в животе.

— Она больше ничего тебе не сделает, ты знаешь. Ты можешь просто прогнать ее. Она никому про нас не расскажет, она просто уйдет и будет тихо жить дальше. Правда, Кейтлин?

Лидия посмотрела на Кейт своими огромными зелеными глазами. Губы у нее побелели, но в глазах стояла решимость.

«Браво, Лидия, — с восхищением подумала Кейт, — ты наконец выступила против него. Ты перечишь ему, даже когда остальные молчат».

Тут кто-то все же подал голос.

— Послушайте Лидию, Эммануэль, — тихо и сдержанно сказала Джойс, — Я действительно не понимаю, зачем заходить так далеко. Мне это не нравится.

Кейтлин изумленно посмотрела на Джойс. Белые и гладкие, как мех котика, волосы, загорелое спокойное лицо. И все же Кейт уловила, что Джойс взволнована не меньше Лидии.

«Спасибо, Джойс. Я знала, что ты не могла все время притворяться. Где-то в глубине души ты хорошая».

Кейтлин перевела взгляд на остальных.

Бри переминалась с ноги на ногу и теребила ярко-синие пряди. Щеки ее раскраснелись, казалось, она хочет что-то сказать. Ренни зло хмурился, но выглядел неуверенно.

Только Шакал Мак и Фрост по-прежнему жаждали действий и были полны энтузиазма. Глаза Фрост сверкали, как в любовной лихорадке, а Шакал Мак облизывал губы проколотым языком.

— Еще кто-нибудь? — пугающе тихо поинтересовался мистер Зетис.

Молчание. Тогда он повернулся к Джойс.

— К счастью для тебя, я знаю, что ты несерьезно. Тебе удавалось преодолеть себя в ситуациях и более неприятных, чем эта. Справишься и сейчас... ты же не хочешь оказаться вместе с ней в резервуаре? Или провести ночь в комнате внизу?

Джойс дрогнула, аквамариновые глаза помутнели.

— Это ко всем относится, — сказал мистер Зетис, посмотрел на Лидию и добавил: — И к тебе тоже.

Он не замахнулся и даже не повысил голос, но Лидия вздрогнула, и все смолкли.

Мистер Зетис внушал страх одним своим присутствием.

— Если полиции станет известно, чем вы занимались в последние недели, вы на долгие годы сядете за решетку. — Лицо старого злодея оставалось невозмутимым, — Но полиции не придется с вами разбираться. Потому что если вздумаете мешать мне, я разберусь с вами сам. Ваши бывшие сокурсники мне помогут. Вам не уйти, мы всегда найдем вас. Кристалл достанет вас в любом уголке земного шара и прихлопнет, как муху.

Все молчали, никто не шевельнулся. Медиумы смотрели в пол, даже Фрост перестала ухмыляться.

— Итак, — скрежещущим шепотом продолжил мистер Зетис, — есть еще возражения?

Кое-кто отрицательно покачал головой, и Лидия среди них. Остальные тихо стояли и как будто боялись, что мистер Зетис обратит на них внимание.

— Габриель? — спросил мистер Зетис.

Кейтлин удивленно вскинула голову. Она даже не заметила, как в лаборатории появился Габриель.

Габриель хмурился так, словно пришел на вечеринку и обнаружил, что она уже в разгаре.

— А что происходит? — спросил он.

Потом, прищурившись, посмотрел на Кейт в черно-белом купальнике.

«Что происходит? Что ты натворила? » — повторил он мысленно.

— Дисциплинарное взыскание, — сказал мистер Зетис. — Надеюсь, в будущем такое не повторится.

Кейтлин не стала дожидаться, пока он договорит, и ответила Габриелю напрямую.

«Тебя это не касается, ничтожество».

Она вложила в свою мысль столько презрения, что каждое слово летело в Габриеля камнем. А потом, вспомнив о слабых местах Габриеля, добавила: «Уголовник. Лучше делай, что тебе говорят, а то он еще в полицию позвонит».

До этого момента Кейтлин не сознавала, как сильно его ненавидит. Такой ненависти она не испытывала ни к Ренни, ни к Фрост, ни даже к Шакалу Маку.

Габриель предал ее. Если бы он стоял ближе, она бы плюнула ему в лицо.

Габриель, казалось, окаменел. Кейт почувствовала, как он отпрянул и укрылся за стенами изо льда. Больше он не вымолвил ни слова.

— Хорошо, — сказал мистер Зетис. — Делайте что полагается, ребята, а потом поужинаем в городе. Я считаю, это надо отметить.

Сопротивляться больше не имело смысла. Мак и Ренни затащили Кейтлин в лабораторию. Там Джойс вставила ей в рот загубник, от которого шел кислородный шланг, как у аквалангистов.

Потом Джойс натянула ей на руки перчатки и заставила надеть полотняную рубаху, такую же, как у омерзительных существ в тайной комнате. Руки Кейтлин скрестили, а к поясу и к лодыжкам прикрепили грузила.

— Прощай, дорогая. Приятных снов, — сказал за ее спиной мистер Зетис.

Джойс вставила ей в уши затычки, и Кейтлин оглохла.

Ее подтолкнули вперед.

Резервуар по-прежнему напоминал огромный контейнер для мусора. Контейнер с одной скошенной гранью и бронированной дверью. Дверь была открыта, и Кейтлин подталкивали к ней.

Она ничего не могла сделать. Ее собирались запереть внутри резервуара, похоронить заживо.

Кейтлин окружали темные металлические стены, вода поднималась навстречу, и нервы у нее не выдержали. Она закричала. Или, во всяком случае, попыталась закричать. Но загубник во рту служил еще и кляпом, а беруши заглушали все посторонние шумы. Тишина и вода обступили Кейтлин со всех сторон. И темнота.

Кейт дернулась, пытаясь перевернуться на спину и посмотреть на дверь. Хоть на мгновение увидеть свет...

Но все, что она увидела, — быстро исчезающий белый прямоугольник. Потом железная дверь с лязгом закрылась, и это был последний звук, который она услышала.

Все оказалось очень плохо с первой же секунды.

Она надеялась, что поначалу в резервуаре будет приятно или хотя бы терпимо. Бри же говорила: «Это космос, чуваки! Класссс! » Ничего подобного. Это была смертельная ловушка, и внутренний голос Кейт сразу сорвался на крик.

Может, дело в том, что ее поместили в резервуар навсегда. Ее не собирались выпускать ни через час, ни через несколько часов, ни даже через день.

Ее намеревались держать здесь до тех пор, пока она не превратится в овощ, в пускающий пузыри кусок плоти с бессмысленными глазами.

Первым стремлением Кейт было сопротивляться. Она могла шуметь, могла заставить себя испытывать физические ощущения. Но даже самое сильное мычание звучало приглушенно, и очень скоро от напряжения заболело горло. Через некоторое время Кейтлин уже сомневалась, издает какие-то звуки или нет.

Грузила мешали дергать ногами, но, когда Кейт наконец удалось это, она обнаружила, что резервуар изнутри обшит резиной. Тяжесть груза, плотность воды и упругая резина не давали толком что-то почувствовать.

И щипать себя она тоже не могла — перчатки притупляли любые ощущения. Руки Кейтлин были обездвижены. Из-за каучукового загубника у нее не получалось даже прикусить губу.

Все эти попытки быстро измотали ее. Перепробовав все, что пришло в голову, она обессилела и просто плавала, как буек. Грузила удерживали ее на воде так, что она не могла коснуться ни дна, ни потолка резервуара. А температура воды совпадала с температурой тела, и Кейт не чувствовала ни тепла, ни холода.

И тогда она начала понимать весь ужас своего положения.

В резервуаре не было света. Она ничего не видела.

И не слышала. Тишина была абсолютной. Кейт начала сомневаться в том, что может вспомнить хоть какой-нибудь звук.

Тело Кейт растворялось в бесконечной черной тишине.

Однажды, когда Кейтлин только исполнилось тринадцать, ее посетил кошмар об отрезанной руке. Как-то ночью в полусне она обнаружила, что лежит на животе, со скрещенными под грудыо руками и одна из них онемела. Кейт ощупала онемевшую руку. Холодная, ненатурально мягкая. Так как Кейт еще не проснулась, ей почудилось, что кто-то подложил в кровать отрезанную руку мертвеца. Собственная рука показалась ей чужой.

С тех пор во всех кошмарах Кейтлин присутствовала холодная посиневшая рука, которая подбиралась к ней, хватала за горло и утаскивала под кровать.

Теперь Кейтлин казалось, что все ее конечности онемели.

Сначала она представила, что тело умерло, а потом поняла, что его просто больше нет. Во всяком случае, доказательства того, что оно существует, отсутствовали.

Если в резервуаре и были какие-то руки и ноги, они ей не принадлежали. Чужие мертвые конечности плавали вокруг Кейт и грозили убить.

Спустя некоторое время даже ощущение того, что рядом плавают чужие конечности, начало исчезать. Возле нее не было ничего.

Кейт уже не чувствовала, что заперта в резервуаре, похожем на мусорный контейнер. Она вообще не чувствовала, что находится в каком- то определенном месте.

Она была одна в абсолютной пустоте, вакууме.

Мир перестал существовать, потому что она его не ощущала. Раньше она никогда об этом не задумывалась, но ее ощущения и были миром. Она не знала ничего, кроме картины, созданной зрением и слухом. А теперь не осталось ни слуха, ни зрения, ни ориентиров, ни мира.

Кейтлин начала терять веру в то, что есть внешний мир, в то, что вообще что-то есть.

Имеет ли значение внешний мир? Может ли быть что-то вне ее ощущений?

А если, кроме нее, ничего в действительности не существует?

Способна ли она представить, что значит «желтый»? Или что это за ощущение — шелковистый?

Нет. Это шутка или сон. Ничего нет. Все эти понятия: «осязание», «слух», «вкус»... Она придумала их, чтобы убежать от пустоты.

Она всегда была одна в пустоте. Только она, К...

Кто? Еще секунду назад у нее было имя, но теперь и оно исчезло. Она лишилась имени.

Она лишилась себя.

Не существовало никого, кто бы об этом думал. Никакого «Я», о котором можно что-то сказать.

Ее не было... не было... не было... Немой крик вырвался наружу. А потом:

«Кейтлин! »

Габриель внутренне напрягся.

За ужином Фрост сидела рядом с ним: по приказу мистера Зетиса, он не сомневался. Она постоянно к нему прикасалась: то по руке погладит, то похлопает по плечу. И Габриель был уверен, что это она тоже делает по приказу старика.

Они хотели знать, не пытается ли он мысленно дотянуться до Кейтлин.

Но ресторан в Сан-Франциско слишком далеко отстоял от Института, Кейтлин была вне пределов досягаемости, о чем Джойс наверняка сказала мистеру Зетису. Габриель даже не пробовал выйти в сеть, вместо этого он всеми силами убеждал окружающих в своем нежелании помогать Кейтлин. Они должны поверить, что он ненавидит Кейтлин не меньше, чем Шакал Мак.

Наверное, у него неплохо получалось, потому что Лидия испепеляла его сверкающими от праведного гнева зелеными глазами... конечно, когда отец не смотрел.

Недовольный вид был не только у Лидии. Бри практически не притрагивалась к еде. Ренни ел так, словно ему подали какую-то гадость. А Джойс сидела, будто кол проглотила, без выражения глядя на свечу в центре стола.

Клуб, в который они отправились после ужина, тоже был далеко от Сан-Карлоса, но не настолько. Фрост перестала пастись рядом с Габриелем и стала танцевать с Маком. Как только она ушла, Габриель сжал в кулаке спрятанный кусочек кристалла.

Кристалл увеличивал радиус действия его силы. Хватит ли этого? Лишь однажды он смог установить телепатическую связь на расстоянии и испытал тогда невыносимую боль.

Но он должен попробовать.

Мистер Зетис курил сигару и благосклонно наблюдал за танцующими. Габриель сжал кристалл в кулаке и сконцентрировался.

Габриель понимал, что мысленно преодолел достаточное расстояние, но, о ужас, не чувствовал присутствия Кейтлин. Ее место в сети заняла пустота. Даже не стена, а просто темнота. Никого и нигде.

Габриель в отчаянии повторял имя Кейтлин.

В ее сознании возникла картина.

В чьем сознании? Неважно. Возможно, никакого сознания и не существовало, а была только эта картина.

Роза, пышная роза с распустившимися лепестками. Лепестки окрашены в теплый цвет, названия которого она не помнила. Сперва картинка радовала: лепестки на прямом стебле, каждый сам по себе, и в то же время они образуют единое целое. Это о чем-то напоминало. Но потом картинка начала портиться. Лепестки потемнели, стали черными, как пустота. Роза истекала кровью. Ей было больно, ее смертельно ранили. Лепестки начали осыпаться... на каждом из них виднелось чье-то лицо... эти лица кричали...

«Кейтлин! Кейтлин, ты слышишь меня? »

Лепестки осыпаются, по ним катятся капли. Как слезы.

«Кейтлин! О боже, прошу, ответь. Пожалуйста, Кейтлин. Кейтлин! »

В голосе звучало отчаяние. В чьем голосе? И к кому он обращался?

«Я не мог связаться с тобой раньше. Он посадил рядом со мной Фрост. Она постоянно ко мне прикасалась. Она бы узнала. Но сейчас я убедил их, что не хочу с тобой разговаривать... О, пожалуйста, Кейтлин, ответь. Это Габриель».

И вдруг еще картинка. Кровь стекает по руке. На пол. Рука Габриеля порезана осколком кристалла, кровь капает на пол комнаты Марисоль.

Она видела это, она, Кейтлин. Кейтлин — это она.

Она снова обрела себя.

«Габриель? »

«Да. Кейтлин, поговори со мной».

Его ответ прозвучал до боли громко.

«Габриель, это правда ты? Я думала... Ты зол на меня. После того, что я сказала... »

Кейтлин не знала, что именно сказала. И как это вообще: говорить.

«Кейтлин, не надо... даже не думай. Ты в порядке? »

Глупый вопрос. Кейтлин не нашла нужных слов, чтобы ответить, и послала по связывающей их тонкой дрожащей ниточке картину пустоты. Абсолютная, непроницаемая тьма, вакуум.

«Прекрати. Остановись сейчас же. О боже, Кейт, что я могу для тебя сделать? »

Кейтлин чувствовала, что черный колодец снова пытается засосать ее. На поверхности ее удерживала только слабая связь с Габриелем.

Как тоненький лучик света в темнице. Лишь благодаря ему ее мозг еще работал, но этого было недостаточно. Ей не хватало... не хватало...

«Ты должна видеть и слышать», — сказал Габриель.

«Но я даже не помню, как это», — отозвалась Кейтлин.

Она была близка к истерике, балансировала на грани безумия.

«Я покажу», — просто ответил Габриель.

И тогда он начал делиться с ней своим разумом. Тем, что видел и слышал когда-то. Он делился воспоминаниями, отдавал ей все.

— Солнце, ты помнишь, какое оно? Оно горячее и желтое. И такое яркое, что на него больно смотреть. Вот такое. Видишь?

Кейтлин настолько изголодалась по ощущениям, что телепатический голос Габриеля звучал для нее, как настоящий. Он подарил ей звук человеческого голоса. И послал картинку. Как только Кейт ее увидела, она сразу вспомнила. Солнце.

«Как хорошо, — сказала она, — Какое приятное чувство».

— Такое оно летом. Я вырос в Нью-Йорке. Иногда летом мама приводила меня вот сюда, к океану. Ты помнишь океан?

Сине-зеленая прохлада. Горячий песок обжигает босые ступни, натирает кожу, когда попадает в плавки. Вода пенится и шипит. Детский визг. Запах и вкус соли.

Кейтлин жадно впитывала каждый звук, каждый оттенок цвета.

«Еще, пожалуйста, еще».

— Мы идем по дощатому настилу. Только я и мама. Она всегда покупала мне хот-дог и мороженое. Мой старик все пропивал, и поэтому у мамы никогда не водились деньги, но иногда она вытягивала из него пару долларов, чтобы приготовить на ужин то, что он любит. Тогда она покупала мне мороженое... Ты помнишь мороженое?

Сливочные холодные шарики. Липкий подбородок. Насыщенный вкус шоколада.

«Я помню. Спасибо, Габриель».

Он продолжал делиться с Кейтлин. Отдавал ей лучшие воспоминания, все, что считал хорошим. Каждый солнечный день, каждую прогулку со скейтбордом. Каждую секунду, которую провел с мамой, когда ему было семь и он тяжело болел. После той болезни у него и появился дар.

Он отдавал Кейт себя.

Кейтлин жадно впитывала ощущения, заполняла себя кусочками внешнего мира. Она жарилась на солнце, мерзла на холодном ветру, вдыхала запах сгоревших листьев, пробовала сладости, которыми угощают на Хеллоуин. И еще музыка. Она и не подозревала, что Габриель так любит музыку. В четырнадцать лет он играл в дворовой рок-группе. Однажды вечером он репетировал с барабанщиком и пытался добиться идеально синхронного звучания... Все кончилось тем, что он проник в сознание барабанщика, тот схватился за голову и свалился на пол. А когда Габриель попытался помочь, завопил как резаный и убежал.

Через неделю Габриеля отправили в Даремский центр изучения паранормальных явлений. Мама, директор школы и социальный работник надеялись, что там Габриеля научат самоконтролю. На прощание отец сказал ему одно: «чудик».

— Это ерунда, — спохватился Габриель.

Он делился с Кейт только хорошим, не посылая депрессивных картин. Она чувствовала, что Габриель не хочет, чтобы она видела небритое лицо его отца с красными, мутными от спиртного глазами. Или чтобы она ощущала обжигающую боль ударов отцовского ремня. «Все нормально, — успокоила его Кейтлин, — Если не хочешь, чтобы я что-то видела, я не буду смотреть. Ты не волнуйся... Я никому не расскажу. И мне так жаль. Габриель, мне так жаль... »

Ей хотелось сказать, что теперь она понимает его так, как не понимала никого в жизни. Потому что она была с ним гораздо ближе, чем позволял простой контакт в сети.

Габриель разрушил все барьеры и отдал ей свою душу.

«Я люблю тебя», — сказала она.

«Я люблю тебя, Кейтлин. С самой первой секунды».

И тут она ощутила, какой он ее видит. Обрывки его воспоминаний. Ее дымчато-голубые глаза со странными черными кольцами. Густые черные ресницы. Нежная бархатистая кожа. Огненные волосы, гладкие и наэлектризованные, потрескивают, когда она их расчесывает.

Кейт уловила обрывки его мыслей о ней.

«Слишком интересная девушка, не возникло бы искушения сблизиться с ней... Она бросила ему вызов, она может стать соперницей... Ее сознание — край синих озер и сверкающих метеоров... В лучах восходящего солнца она похожа на юную гордую ведьму времен Средневековья... »

— А потом я подумал, что ты меня предала, — сказал Габриель, — Но ведь на самом деле ты пришла, чтобы спасти меня?

Тут Кейтлин осознала, что Габриель так же глубоко заглянул в ее сознание, как и она в его. Прежде она думала, что только принимает то, что дает ей Габриель... Но конечно же, чтобы поделиться с Кейт своей жизнью, он должен был слиться с ней в одно целое.

Теперь он знал о ней все.

А потом Габриель натолкнулся на что-то, и Кейт буквально ощутила, как по телу прошла мощная взрывная волна.

— Шакал Мак сказал... что?

Кейтлин поняла, какое воспоминание он увидел.

«Он сказал, что ты посоветовал ему заняться мной».

Все мироздание заполнила холодная ярость Габриеля.

— Я никогда этого не говорил. Я вообще с ним никогда о тебе не говорил.

«Я знаю, Габриель».

Кейтлин действительно знала, она не сомневалась в этом.

— Лидия видела, как ты делилась со мной энергией по пути в Канаду. Она могла ему рассказать...

«Габриель, забудь».

Его гнев причинял ей боль, наполнял сознание картинами жуткой смерти Шакала Мака.

«Пожалуйста, думай о чем-нибудь приятном».

И Габриель послушался. Всю ночь он думал для нее о прекрасной музыке, о заросших дикой горчицей склонах холмов, о запахе стружки от заточенного карандаша, о вкусе банановых леденцов. И о том, как он коснется ее, когда и если она вернется в реальный мир.

Роб разглядывал края шерстяного пледа, занавешивавшего окно в комнате друга Тони. Он не шевелился, потому что не хотел тревожить остальных. На полу спали Анна, Льюис и Тэмсин. Даже черный котенок, которого Тони подарил Анне, свернулся калачиком и мирно сопел. Только Роб не мог уснуть.

Края покрывала на окне стали светлыми. Утро. А Кейт так и не позвонила.

У Роба крепло дурное предчувствие.

Кейтлин сказала, что, возможно, придется подождать, пока появится шанс пробраться к кристаллу.

Вероятнее всего, этим вопросом она сейчас и занимается. Но у Роба от страха за Кейт сосало под ложечкой.

«Роб? »

Он обернулся и увидел, что на него ясными, без тени сна глазами смотрит Анна.

«Мне тоже не уснуть».

Она накрыла его руку своей, и тепло от ее прикосновения немного утешило его.

«Ты хочешь пойти за ней прямо сейчас? »

Роб отвернулся от окна. Прямой взгляд Анны, ее спокойное лицо и ненавязчивое присутствие в сети придали ему сил.

— Да, — прошептал Роб.

«Тогда вперед. Я считаю, мы все должны пойти. Давай разбудим Льюиса и Тэмсин».

Кейтлин знала, что наступило утро, потому что так сказал Габриель.

— Я думаю, скоро тебя вытащат. Мистер Зетис недавно подъехал, а Джойс сейчас ломится во все двери на втором этаже.

«Еще одно представление? » — спросила Кейтлин.

Кейт больше не понимала, что чувствует по отношению к внешнему миру, но перспектива стать наглядным пособием ее не прельщала.

— Я буду с тобой, — пообещал Габриель.

Ночью Кейтлин получала от него какие-то странные ощущения. Они мелькали за мыслями, которыми он делился. Эти ощущения он пытался скрыть от нее. Как ни старался Габриель себя контролировать, Кейт распознала в них боль.

«Габриель, с тобой все в порядке? Тебе больно? »

— Голова трещит. Ерунда. Сейчас чувствуешь что-нибудь?

И снова у Кейт возникло ощущение, будто он что-то скрывает, только более тщательно.

— Ладно, Джойс просит нас спуститься, — сказал Габриель и продолжил чуть позже: — Мы в лаборатории.

«Ясно, пришло время поднимать занавес, — Кейтлин нервно рассмеялась, — Интересно, что они рассчитывают увидеть? Полагаю, я должна вести себя как полоумная».

— Я думаю, это твой единственный шанс. Кейт... у меня не получится спасти тебя сейчас. Остальным тоже не нравится то, что делает старик. Мне кажется, это Джойс уговорила его вытащить тебя. Но они его боятся, а я не могу драться со всеми одновременно.

Кейтлин знала, о чем он говорит. Ему необходим был контакт с жертвой, чтобы пустить в ход разрушительную силу своего разума. А на установление контакта требовалось время. Он не мог бороться с мистером Зетисом и одновременно сдерживать Ренни и Шакала Мака.

«Ты ослаб за ночь, — сказала она, — Из-за меня. Я знаю. Мне жаль. Но мы выкрутимся... Может, они просто затолкают меня обратно в резервуар».

А потом ей пришла в голову мысль, от которой зашумело в ушах.

«Габриель, подожди! Сюда идет Роб. Я совсем забыла».

Кейтлин давно не вспоминала о существовании внешнего мира.

«Ты только дождись его, он нам поможет».

— Все зависит от того, что намерен сделать с тобой мистер Зет. Тогда и решим, ждать или не ждать. А сейчас он толкает речь. Бла-бла- бла.

«Я не хочу ее слушать. Габриель, ты же знаешь, что Роб тогда наговорил все это со злости. Ты причинил ему боль. Он решил, что его предали. Но это все потому, что он на самом деле очень хорошо к тебе относится. Ты же знаешь это? »

Даже сейчас Габриель сопротивлялся этому, но Кейтлин слишком глубоко заглянула в его сознание, чтобы он смог ее обмануть. Вопрос был риторическим. Габриель все прекрасно знал. В его отношении к Робу смешались чувство вины, ревность и обида от того, с какой легкостью Роб умудрялся совершать хорошие поступки и быть всеобщим любимцем. Но Кейтлин считала, что Роб обрадовался бы, узнав, что скрывается за чувствами Габриеля. Габриель восхищался им и уважал его. Он хотел нравиться Робу.

«Ты ему и так нравишься», — повторила Кейтлин и тут поняла, что открывается дверь в резервуар.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒