Сара Дессен 7 страница

Вдруг Мэгги встала со скамейки, словно действительно услышала мои мысли, и собрала свои кудряшки в аккуратный хвостик на затылке, стянув волосы эластичной резинкой. Потом вытащила из сумки шлем и, перехватив его за ремешок, стала спускаться вниз к мальчишкам.

Признаться, такого я не ожидала! Пораженная до глубины души, я наблюдала из укромной рощицы, как Мэгги подошла к Адаму и тот уступил ей свой велосипед. Она забралась на сиденье и сжала в руках руль. Адам что‑ то сказал Мэгги, а та, кивнув в ответ, медленно выехала на площадку. В двадцати футах от земляного трамплина Мэгги на секунду встала на педали, потом согнула колени и сгруппировалась перед прыжком.

К первому трамплину Мэгги подъехала на средней скорости и, подняв облако пыли, подпрыгнула вместе с велосипедом в воздух. Ко второму прыжку скорость увеличилась, а на третий Мэгги взмыла так высоко над землей, что казалось, будто велосипед сам по себе парит в воздухе.

Несмотря на отсутствие опыта, даже я заметила, что Мэгги не новичок на велоплощадке. Прыжки у нее получались легкими, приземления – плавными, не то что у некоторых парней. Со стороны создавалось впечатление, что для Мэгги совершенно не составляет труда управлять велосипедом, а тем более прыгать с трамплина. Наконец она вернулась к ребятам, и Уоллис угостил ее чипсами. Мэгги приподняла козырек шлема и с удовольствием набросилась на угощение.

Я так увлеклась происходящим, что не сразу заметила человека, появившегося справа от меня. К моему удивлению, им оказался Илай. Сегодня он не собрал волосы в привычный хвостик и был в темно‑ зеленой футболке с длинными рукавами, а руки спрятал в карманах светлых джинсов. К несчастью, мой бесцеремонный взгляд не остался незамеченным – Илай обернулся и тоже увидел меня. Я кивнула в знак приветствия, стараясь, чтобы кивок вышел как можно непринужденнее. Он молча кивнул в ответ.

В памяти всплыл сегодняшний разговор Эстер, Мэгги и Лиа об Илае. Девчонки говорили, что он вроде раньше увлекался трюками на байках, а теперь нет, и все из‑ за какого‑ то парня или по другим причинам… Хотя не мое дело. Тем более что уже пора уходить.

Чтобы вернуться к автомобилю, пришлось пройти мимо Илая. Он снова посмотрел на меня и, когда я проходила мимо, спросил знакомым невозмутимым тоном:

– Уже уходишь? Тебе неинтересно?

– Вовсе нет, – возразила я. – Просто… мне нужно ехать в другое место.

– Дел навалом?

– Да.

Хоть мы сталкивались с Илаем всего пару раз, у меня уже сложилось впечатление о нем как о неоднозначной и загадочной натуре. Трудно разобраться в его мыслях, еще труднее определить, когда он шутит, а когда говорит всерьез. С одной стороны, меня нервирует такая манера общения, с другой – интригует. Посмотрим, что будет дальше.

Потом я поинтересовалась из любопытства (что мне терять?! ):

– А ты не хочешь выйти на площадку?

– Нет. А ты? – спросил он.

Я чуть не рассмеялась, но вспомнила Мэгги на трамплинах и решила, что он и не собирался подшучивать надо мной.

– Нет, – улыбнулась я. – Даже не помню… ну, я давно не каталась на велосипеде.

Илай задумался на мгновение, потом отвернулся к площадке.

– Честно?

Вопрос звучал риторически и, как обычно, был задан невозмутимым тоном, но мне захотелось сказать что‑ нибудь в свою защиту.

– Я… в детстве не увлекалась уличными играми.

– Уличными играми? – переспросил он.

– Я, конечно, гуляла во дворе и затворницей не была, – поспешно объяснила я. – Просто мало каталась на велосипеде, а в последнее время совсем не садилась на него.

– Понятно.

В голосе Илая не было и намека на осуждение, но меня опять будто что‑ то подтолкнуло.

– Что? Здесь это считается преступлением? Как и покупка одного кофе в магазине?

Как бы ни хотелось произнести фразу в шутливом тоне, она прозвучала слишком резко. И по‑ моему, с истерическими нотками.

– Что? – удивленно переспросил Илай.

– Ничего. Забудь.

Хорошо, что уже стемнело и не видно, как щеки вспыхнули ярким румянцем стыда. Я решила вернуться в машину и даже нащупала ключи в кармане, как вдруг он произнес:

– Нет ничего постыдного в том, что не умеешь ездить на велосипеде.

– Я умею, – вскипела я.

В то памятное Рождество мне было около семи лет, и я каталась на велосипеде Холлиса, правда, со страховочными колесами по бокам. Точно не знаю, понравилось ли мне это развлечение, но, с другой стороны, не помню, чтобы я возненавидела его. Только почему с тех пор я так редко садилась на велосипед? Вернее, совсем не садилась?..

– У меня просто… случая подходящего не выпадало.

Да, наверное, так и есть!

– Хм, – усмехнулся Илай.

Господи, ну и как понимать его хмыканье?

– Что‑ то не так?

Он удивленно приподнял бровь, наверное, потому, что мой вопрос опять прозвучал резковато и, что греха таить, визгливо. Странно, в разговорах с парнями я обычно теряюсь и запинаюсь, совершенно не зная, что сказать. А с Илаем, наоборот, возникает желание выговориться, что вряд ли доведет до хорошего.

– Эй, не обижайся. Просто хотел сказать, что при желании можно и попробовать, – наконец‑ то пояснил он. – Мы ведь в велопарке.

– А я не собираюсь садиться на велосипед, чтобы доказывать что‑ то, – строго посмотрела я на него.

– А мне доказательства не нужны, – ответил Илай. – Просто если ты ищешь возможность покататься, пользуйся возможностью. Вот и все!

Ну конечно, как я сразу не поняла! Сама же сказала, что в последнее время не подворачивалось подходящего случая сесть на велосипед. Вот он и предлагает не упустить шанса, раз уж явилась в велопарк. Чего я так разнервничалась‑ то?

Я судорожно вздохнула, взяла себя в руки и уже спокойным голосом произнесла:

– Нет, пожалуй, в следующий раз.

– Лады, – невозмутимо, как всегда, согласился Илай.

Все. Разговор окончен. Но что означает странный ответ «лады»? Намек? На что?

Я поторопилась к машине и, очутившись наконец‑ то в полной безопасности – за рулем и закрытой дверью, – оглянулась на Илая. В голову пришло с десяток увлекательнейших тем для разговора, никак не связанных с велосипедными трюками. Как всегда, слишком поздно!

Включив зажигание, я чуть подала автомобиль назад, чтобы выехать с парковки. Поворачивая, я увидела Илая, который стоял на том же месте, где я его оставила. Чуть склонив голову набок, словно глубоко задумавшись, он наблюдал за трюками ребят на площадке. Те старались как могли – каждый в меру своих талантов и возможностей, но издалека все казались одинаковыми. Словно по команде взмывали вверх, застывали на долю секунды в воздухе и потом благополучно приземлялись.

Когда дело касается малышки Фисбы, Хайди сходит с ума по каждому пустяку. Ее тревожит абсолютно все!

Почему ребенок долго спит? Хватает ли девочке молока? Может, она, наоборот, переедает? Откуда на ноге появилось красное пятнышко? Господи, неужели стригущий лишай, экзема или – не дай бог – дьявольская метка? А не больно ли ей без конца плакать, вдруг выпадут все волосики, и почему такого странного цвета стул?

И вот теперь Хайди еще и собственные проблемы на ребенка переносит!..

– Боже мой! – услышала я однажды, спускаясь за кофе в четыре часа дня. Хайди с Фисбой устроились на полу в гостиной, строго следуя предписанию периодически укладывать ребенка на животик, чтобы головка не стала приплюснутой. – Только посмотрите, какие мы уже сильные! – восторгалась Хайди.

Поглощенная единственным желанием пополнить уровень кофеина в организме, я не обратила внимания на их посиделки. Вернее, полежалки. К тому же при необходимости я научилась отключать сознание при одном упоминании о Хайди. Однако после полкружки кофе ее воркование показалось странным даже мне.

– Ка‑ ро‑ ли‑ на, – нараспев произнесла мачеха, выделяя каждый слог. – Кто у меня красавица Каролина?

Я долила кофе в кружку и вошла в гостиную. Там, на коврике, сидела Хайди, склонившись над малышкой. Бедная сестренка пыталась изо всех сил приподнять большую и, вполне возможно, уже приплюснутую с одной стороны голову.

– Каролина, – радостно повторила Хайди, щекоча пальчиками спинку малышки. – Красавица Каролина Уэст!

– Разве ее зовут не Фисба? – удивилась я.

Мачеха вздрогнула от неожиданности и с растерянным видом обернулась ко мне.

– А… это ты, Оден, – запинаясь, пролепетала она. – Я… даже не услышала, как ты вошла.

Я с интересом посмотрела на Хайди, потом перевела взгляд на Фисбу, затем опять на мачеху.

– Мимо проходила, вот и решила проведать, – объяснила я и повернулась, чтобы уйти. Продолжать разговор желания не было. Но отойти на безопасное расстояние, а главное, дойти до лестницы не удалось.

– Мне не нравится имя! – вдруг заговорила Хайди у меня за спиной. Застыв на месте, я обернулась, но смутившаяся Хайди уже задумчиво разглядывала потолок, будто не она произнесла роковую фразу. Потом, устало вздохнув и опустившись на пятки, она тихо повторила: – Не нравится, и все тут. Я хотела назвать ее Изабель. Так зовут мою лучшую подругу в Колби. Мне всегда нравилось это имя.

Поняв, что мачеху потянуло на откровения, я инстинктивно посмотрела вверх, в сторону папиного кабинета. Вот кому надо быть здесь вместо меня и выслушивать жалобы жены! Но в последнее время папа по уши увяз в работе, и все яблоки возвращались на кухню целехонькими.

– Чем плохо имя Фисба?

Я подошла к Хайди.

Поглаживая спинку малышки, та прикусила губу, потом объяснила:

– Твой папа настоял на литературном имени. Он сказал, что Изабель – имя слишком простое и часто встречается и девочке никогда не представится шанса прославиться с таким именем. Но Фисба?! Слишком уж необычно, я бы даже сказала, чересчур отдает экзотикой. По‑ моему, людям с непривычными именами трудно жить в обществе. А как ты думаешь?

– Ну, не обязательно, – обиженно буркнула я.

Хайди от смущения чуть не задохнулась.

– Ой, Оден, прости! Я не тебя имела и виду…

– Знаю‑ знаю. – Я вытянула руку, прерывая бесконечный поток извинений. – Просто делюсь опытом. На самом деле имя отнюдь не помеха в жизни. Вот и все!

Она кивнула и перевела ласковый взгляд на Фисбу.

– Что ж, ты меня успокоила.

– Слушай, если тебе не нравится имя, – предложила я, – называй ее Каролиной! В смысле…

– И кого тут будут называть Каролиной? – раздался за спиной голос отца.

Я подпрыгнула от неожиданности, а когда обернулась, увидела его на лестнице. Ага, значит, в этом доме привычка подкрадываться не только у меня.

– Ой, просто вспомнили о втором имени девочки… – начала я объяснять, но папа не дал мне договорить.

– Второе имя, говоришь, – повторил он. – Да, так и есть. Это Хайди настояла на Каролине. Я хотел назвать ее Фисба Андромеда.

Краешком глаза я заметила, как скривилась Хайди.

– Да? – удивилась я.

– Это яркое и звучное имя. – Для усиления эффекта папа ударил себя в грудь. – И сразу западает в душу! И у него нет глупых сокращений. Ты только подумай! Разве одно это не выделяет Фисбу среди безликой толпы? А теперь представь, если бы тебя назвали Эшли или Лизой, а не Оден, выросла бы ты такой умницей?

Честно говоря, я растерялась и не знала, что ответить. Неужели папа ждет, что я соглашусь с ним и признаю, что все мои достижения – лишь результат правильного выбора имени, а не итог кропотливых трудов?

К счастью, вопрос, как всегда, оказался риторическим. Папа не стал дожидаться ответа, а направился прямиком к холодильнику и достал баночку пива.

– По‑ моему, – вмешалась Хайди, – не имя красит человека, а совсем наоборот. Если Фисбе захочется остаться Фисбой, так тому и быть, но она имеет право называться Каролиной.

– Она никогда не станет Каролиной!

Папа с громким щелчком открыл банку пива.

Я с удивлением смотрела на отца, гадая, когда он успел превратиться в высокомерного сноба. Он ведь не был таким, когда жил со мной и мамой. А сегодня прямо‑ таки сразил наповал.

– Ой, Оден, – затараторила Хайди, подхватывая Фисбу с коврика и унося ее на кухню. – Я ведь не знаю твоего второго имени. Какое оно?

Не сводя задумчивого взгляда с отца, я четко произнесла:

– Пенелопа.

– Видишь? – обернулся папа к Хайди, будто имя что‑ то доказывает. – Наводит на возвышенные размышления, а главное, уникальное!

«Дурацкое имечко. Хуже не придумаешь! » – добавила я про себя.

– Как мило! – чересчур жизнерадостно воскликнула Хайди. – Понятия не имела, что у тебя такое прелестное второе имя!

Я промолчала, допила залпом кофе и поставила кружку в раковину под пристальным взглядом Хайди. Папа направился с пивом на террасу, а она, воспользовавшись моментом, собралась что‑ то сказать. Может, слова утешения? К счастью, в этот момент мачеху окликнул папа и поинтересовался, что она планирует приготовить на ужин.

– Ой, даже не знаю, дорогой, – торопливо запричитала Хайди, укладывая Фисбу в люльку, стоявшую на кухонном столе. Потом мачеха пристегнула малышку страховочными ремнями и, бросив на меня извиняющийся взгляд, вышла к отцу на террасу и елейным голосом опросила: – А что бы ты хотел, милый?

Минутку я постояла, наблюдая за отцом и мачехой, пока они любовались бескрайними просторами океана. Папа пил пиво, обняв Хайди за талию, а она все говорила и говорила, приникнув головой к плечу мужа. Вы и не представляете, как дороги минуты согласия в семье! А вот я теперь знаю.

На столе в люльке, размахивая руками и суча ножками, гукала сестричка. Я подошла и склонилась над ней. Малышка еще не умела фокусировать взгляд, поэтому казалось, что ее глазенки все время устремлены на ваш лоб.

Возможно, сестричке понравится имя Фисба и она не захочет называться Каролиной. Но, вспомнив упрямое выражение, застывшее на лице отца, уверенного в своей непогрешимости, я не удержалась и, наклонившись к крохотному ушку, шепнула только что придуманное имя, составленное из Фисбы и Изабель. Теперь только так и буду называть сестренку.

– Привет, Изби, – прошептала я. – Какая же ты красавица, Изби!

Когда целое лето живешь на берегу океана, легко привыкаешь к солнцу, жаре и горячему песку под ногами. Из головы совершенно вылетает, что где‑ то в мире идет дождь со снегом, а впереди маячит ненастная осень и студеная зима.

Через два дня после пресловутого спора об именах я в растерянности выглянула в окно, за которым стеной лил дождь, и через секунду вспомнила, что не прихватила с собой теплых вещей.

Пришлось просить куртку у Хайди. Она предложила богатый ассортимент из трех расцветок: светло‑ розовую, ярко‑ розовую и грязно‑ розовую, которую мачеха упорно называет «сумрачной». Из предложенного изобилия я выбрала ярко‑ розовый вариант. Куртка представляла собой жизнеутверждающий контраст с серыми, мокрыми улицами и, как ни странно, поднимала настроение.

В «Клементине» за прилавком стояла Мэгги, в коротенькой юбочке, легких сандалиях и застиранной футболке с изображением велосипедов. Со скучающим выражением лица Мэгги листала какой‑ то журнал, наверное, любимый «Голливуд», и в знак приветствия сонно махнула рукой.

– Что, льет как из ведра? – спросила она, вынув из кассы сегодняшние платежки и передавая их мне.

– Ага. Были новые поступления товара?

– Нет еще.

Я кивнула, и Мэгги вернулась к чтению журнала, открыв следующую страничку. Любопытно, Эстер и Лиа иногда пытаются завязать со мной дружеский разговор, а Мэгги всегда немногословна, за что, честно говоря, я в глубине души ей очень признательна. Не нужно притворяться, что мы стали подругами и у нас много общего помимо места работы. Конечно, пребывая под впечатлением памятного вечера в велопарке и трюков Мэгги на площадке, я поняла, что судила о ней неверно. Впрочем, она тоже ошибается на мой счет.

Зайдя в кабинет, я зябко поежилась. В офисе почему‑ то было прохладно. Ну и ладно! Не буду снимать куртку, и все, решила я, доставая из ящика чековую книжку с калькулятором.

Следующий час прошел в тишине – магазин словно вымер. Пару раз, правда, забегали девчонки, покрутились возле стенда с косметикой, повздыхали над мокрой обувью и снова убежали под дождь. Время от времени попискивал телефон Мэгги, принимая очередные сообщения. А так все тихо.

Около шести часов вечера наконец‑ то звякнул колокольчик на входной двери.

– Здравствуйте, – донесся приветливый голос Мэгги. – Я могу чем‑ то помочь?

Посетитель, кто бы он ни был, отвечать не торопился, будто не расслышал вопроса. А потом, как гром среди ясного неба, послышался голос, который я не спутаю ни с каким другим.

– Нет, спасибо, – поблагодарила мама. – Вообще‑ то я ищу свою дочь.

– Вы – мама Оден? – восхищенно спросила Мэгги. – Ой, как славно! А Оден работает в кабинете. Уверена, она…

Резко вскочив с места, я бросилась к двери. Вырасти у меня крылья за спиной, и то не вылетела бы в торговый зал быстрее. В знакомом черном элегантном платье и пуловере поверх него, с аккуратно уложенными в прическу волосами, возле стенда с косметикой стояла мама собственной персоной. На расстоянии вытянутой руки она держала стеклянный флакон и, сощурив глаза, изучала этикетку.

– «Спелая ягодка», – медленно прочла мама, чеканя каждое слово, а потом взглянула поверх очков на Мэгги. – И что это такое?

– Духи, – пояснила та, улыбнувшись при виде меня. – Вернее, туалетная вода. Аромат повторяет очарование духов, но намного легче и сохраняется дольше. Можно пользоваться каждый день.

– Понятно, – сухо отозвалась мама. Вернув флакон на место, она с нескрываемым презрением оглядела зал, а когда увидела меня, выражение на ее лице ни на йоту не изменилось. – Ах вот ты где!

– Привет, – растерянно произнесла я, тушуясь под красноречивым маминым взглядом. Потом вспомнила, что на мне по‑ прежнему надета розовая куртка, и чуть под землю не провалилась от стыда. – Я… гм… когда ты решила приехать?

Глубоко вздохнув, она прошла мимо улыбающейся Мэгги к стенду с купальниками и начала рассматривать их со страдальческим выражением лица.

– Этим утром. – Мама покачала головой, прикоснувшись к ярко‑ оранжевым бикини с рюшками. – Так захотелось сбежать от серых будней, но, кажется, привезла с собой и унылое настроение, и ненастную погоду.

– Не волнуйтесь, – встряла Мэгги. – Дождь к вечеру закончится, вот увидите! А завтра будет прекрасная солнечная погода. Глазом моргнуть не успеете, как загорите!

Мама обернулась к Мэгги с таким видом, будто та говорит на незнакомом языке.

– Ничего не скажешь, очень мило! – процедила она с едва скрываемым сарказмом.

Ну, а в мыслях, наверное, давно разгромила всех и вся!

– Ты уже ужинала? – торопливо спросила я, потом взяла себя в руки и уже спокойнее предложила: – Тут неподалеку на набережной есть прекрасное кафе, а я составлю тебе компанию и отойду на часок из офиса.

– Конечно, иди! – воскликнула Мэгги. – Побудь с матерью, а бухгалтерия никуда не денется.

Мама бросила на нее подозрительный взгляд, словно сомневалась, понимает ли девушка истинное значение слова «бухгалтерия», и произнесла сухим тоном, в последний раз окинув недовольным взором торговый зал:

– В любом случае закажу себе кофе. – Она направилась к выходу, даже походкой выражая презрение. – Показывай дорогу.

Мэгги зачарованно глядела ей вслед.

– Скоро вернусь, – пообещала я.

– Не торопись! Я не пропаду.

Мама едва слышно фыркнула, но – слава богу! – мы наконец‑ то вышли из магазина и оказались под дождем. Как только за нами захлопнулась дверь, мама перестала сдерживать себя:

– Оден! Все еще хуже, чем я ожидала!

Лицо вспыхнуло огнем, хотя стоит ли удивляться маминой реакции?

– Мне просто нужна была куртка, – стала оправдываться я. – Обычно…

– Нет, только послушай, – перебила она. – Ясное дело, что любой бизнес Хайди вряд ли сможет соответствовать моим потребностям. Но как тебе название «Спелая ягодка»? Или оранжевый купальник а‑ ля Лолита? Разве пристало зрелой женщине одеваться подобно несовершеннолетней девочке? Или таким образом молодые девушки хотят казаться еще невиннее? Как Хайди может называть себя женщиной, матерью, в конце концов, и продавать эдакую гадость?

Я немного успокоилась. Гневные напыщенные тирады о навязывании женщинам стереотипов знакомы с детства.

– Хайди изучает потребности рынка и продает в магазине только то, что пользуется спросом.

– Никто не сомневается в ее талантах и деловой хватке, но только какой от них толк?! – Устало вздохнув, мама раскрыла над головой зонт и взяла меня за руку. – Господи, с ужасом вспоминаю об этом розовом безумии. Кто бы спорил, все девочки любят розовенькое! Создается впечатление, что тебя запихнули в огромную вагину!

Я скрыла смешок, прикрыв рот ладошкой.

– Кажется, я знаю, в чем причина испорченного вкуса, – продолжила она. – Все из‑ за социальной дискриминации женщин и поверхностного подхода к женской натуре. Как там говорится? «Из чего только сделаны девчонки? Из булавок, иголок, из тесемок, заколок…». [1] И заметь, ни слова о внутреннем содержании!

Наконец‑ то мы доплелись до кафе «Последний шанс», где, к счастью, не оказалось очереди.

– Ну вот, пришли, – обрадовалась я. – Здесь подают такие луковые кольца – пальчики оближешь!

– Нет‑ нет, только не сюда, – заартачилась мама, заглядывая внутрь. – А где скатерти на столах? Наверняка и карты вин нет? Пойдем и поищем какое‑ нибудь местечко поприличнее этой забегаловки.

Пришлось идти до самой гостиницы, в которой остановилась мама. Там мы нашли небольшое, но роскошное заведение «Кондор». В крохотном зале помещалось всего несколько столов, с окон свисали тяжелые шторы бордового цвета, а на полу лежал богатый ковер в тон шторам. Мама заняла столик с мерцающей свечой, заказала бокал каберне и сняла пуловер. После многозначительного взгляда, брошенного в мою сторону, я тоже сняла куртку Хайди и запихала под сумку подальше от любопытных глаз.

– Итак, – требовательно произнесла мама после внушительного глотка вина. – Расскажи мне о книге отца. Должно быть, он закончил ее и только ждет, чтобы отправить агенту. Папа не давал тебе почитать новый роман?

В смятении я взглянула на стакан с минеральной водой, заказанный мной, и провела пальцем по ободку.

– Пока нет, – ответила я осторожно, только вряд ли мама удовлетворится кратким ответом. – Он работает дни и ночи напролет.

– Похоже, пишет книгу заново, а не редактирует, – заметила она, в задумчивости беря меню и откладывая в сторону после быстрого изучения. Я упрямо молчала. – С другой стороны, у твоего отца всегда была странная манера работы над рукописью. Ему трудно давалось то, что некоторые щелкают как орехи.

Верно, согласилась я мысленно, но хватит об отце. Пора менять тему разговора.

– Малышка – просто прелесть! Правда, она все время плачет. Хайди думает, у девочки не проходят колики.

– Похоже, ей много чего кажется! – Мама сделала очередной глоток. – Вот с Холлисом сомнений не возникало. С первой ночи он кричал так, что весь дом стоял на ушах. Этот ужас продолжался целых три месяца.

Я кивнула:

– Ну, Фисба тоже всегда…

– Фисба. – Она осуждающе покачала головой. – Надо же придумать ребенку такое имечко! А все твой отец с манией величия! А какое второе имя? Персефона? Беатриче?

– Каролина.

– Правда? – Я кивнула. – Странно. Не похоже на твоего папашу!

– Хайди настояла.

– Лучше бы выбрали нормальное первое имя. Девочка ведь может так и не стать Каролиной.

Подошел официант и поинтересовался, не желают ли леди заказать закуски. Мама тут же уткнулась носом в меню, остановив выбор на устрицах, блюде из морепродуктов и сыре к вину, а я не сводила задумчивого взгляда с куртки Хайди. Розовый цвет терялся на фоне бордового великолепия ресторана, а перед глазами стояла смущенная Хайди, которая пыталась доказать папе, что нельзя называть детей глупыми напыщенными именами. А как она восторгалась моим дурацким вторым именем, пытаясь утешить. Наверное, думала, что мне станет легче.

– Послушай, – продолжила мама, когда официант отошел. – Я сильно сомневаюсь, что папа выбрал Хайди за внутреннюю красоту и силу духа. Скорее наоборот. Он искал безмозглую простушку, чтобы всегда главенствовать в супружеской жизни.

Пожалуй, мама права. Ведь за последние недели Хайди себя так и зарекомендовала, ни на йоту не проявив стойкости духа. Тогда почему я слышу собственный голос, выступающий в ее защиту?

– Хайди совсем не такая.

– Да?

– Она успешная деловая женщина.

– Что ты говоришь?

Мама устремила на меня пристальный взгляд темных глаз.

– Да уж, можешь поверить на слово. Ведь я теперь занимаюсь ее бухгалтерией. – Ой, я совсем забыла о маминой проницательности! Надо быстрее отвести взгляд в сторону, хоть на стакан с водой. – «Клементина» – магазин из разряда сезонных, а Хайди удается держать его на плаву круглый год, да еще с приличной прибылью. Она скрупулезно подходит к выбору модных брендов. Кстати, товар, купленный в прошлом году в это же время, разошелся весь без остатка.

– Могу себе представить! – с сарказмом растягивая слова, прокомментировала мама. – Нечто вроде «Спелой ягодки»?

Кровь прилила к щекам. А с какой стати я взялась защищать Хайди?!

– Просто хочу сказать, что она вовсе не такая, какой кажется на первый взгляд.

– Да, первое впечатление о человеке чаще всего обманчиво, – подвела итог мама и, как всегда, не только оказалась права, но и поставила точку в споре. Не представляю, как ей удается одним выстрелом расправиться с двумя зайцами! Тем временем она продолжила: – Ладно, что мы все о Хайди да о Хайди?! Давай поговорим о тебе. Как идет подготовка к колледжу? Ты, наверное, все учебники наизусть выучила.

– Читаю понемногу. Если честно, учебники написаны таким сухим, скучным языком, особенно по экономике, что порой…

– Оден, не думай, что серьезные предметы даются легко. И даже не надейся на это. Основная задача – запомнить наиболее важную информацию.

– Знаю, только трудно вчитываться в текст без предварительных объяснений преподавателя. Пожалуй, начнутся занятия, и станет намного легче уловить суть…

– Разве так можно, Оден? – Мама сокрушенно покачала головой. – Мне часто встречаются студенты, которые только и ждут подсказок со стороны преподавателя. Разжуй да в рот положи, как интерпретировать диалог или отрывок из пьесы, а сами элементарно подумать не хотят. А ведь во времена Шекспира актерам давали только текст, без всяких комментариев, и играй, как понимаешь. Нужно всегда самим докапываться до сути, и после этого обучение станет более эффективным.

Видимо, я задела больное место, раз она так разошлась. Ну а следующая фраза лишь подлила масла в огонь.

– Мама, экономика не похожа на литературу, там все по‑ другому.

Она вперила в меня грозный взгляд, сердито прищурившись:

– Нет, Оден, я так не думаю. И разве я когда‑ нибудь учила тебя присваивать себе чужую точку зрения?

На сей раз я благоразумно промолчала. К счастью, принесли заказанные блюда, и спор прервался. Правда, последнее слово снова осталось за мамой.

Атмосфера за столом больше не накалялась. Мама перестала лезть с расспросами, а под очередной бокал вина пустилась в долгое описание диспута по поводу нового учебного плана, который из нее все соки выжал. Я слушала вполуха, поддакивая в нужные моменты, и ела салат с пастой.

К концу ужина часы показывали девятый час. Выйдя из ресторана, мы обнаружили, что ливень закончился, небо прояснилось и местами порозовело в преддверии скорого заката.

– Только полюбуйся на свой любимый цвет! – ехидно воскликнула мама.

Слова, словно пощечина, обидно хлестнули по самолюбию. На то и были рассчитаны.

– Мне не нравится розовый, – еле сдерживаясь, процедила я.

Мама мило улыбнулась и потрепала меня по волосам:

– Можешь спорить с пеной у рта, но выбор одежды говорит сам за себя.

– Сказала же, это не мое! – кивая на куртку, повторила я.

– Оден, не злись! Я просто шучу. – Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. – Кроме того, вполне естественно, что после общения с Хайди и местными ребятами в тебе произойдут определенные перемены. Не могу же я рассчитывать на то, чтобы ты всегда оставалась моим двойником. Так что если вдруг захочется, то хоть «Спелой ягодкой» душись!

– Ни за что! – отрезала я грубо, что не ускользнуло от внимания матери. От удивления у нее даже чуть заметно расширились глаза. – Я никогда не буду пользоваться такими духами. Для меня «Клементина» – только место работы. И точка.

– Дорогая, все нормально, – попыталась она успокоить меня, снова ероша волосы, но я увернулась от маминой руки. Как же мне ненавистен покровительственный тон, снисходительная улыбочка и равнодушное пожатие плеч! – У каждого хранится свой скелет в шкафу.

Что меня толкнуло заглянуть за решетчатое ограждение гостиницы – до сих пор теряюсь в догадках. Может, злодейка‑ судьба подбросила решающий козырь в подходящий момент?! Так вот, возле безлюдного бассейна я заметила знакомую фигуру в очках с темной оправой. Молодой человек в красных трусах, резко выделяющихся на фоне бледной, почти прозрачной кожи, читал небольшую книгу в твердом переплете, при одном взгляде на который сразу понимаешь, что перед вами Литература с большой буквы.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒