Миюки Миябэ 4 страница

– Нобуэ, не лезь не в свое дело! – прикрикнула мать. – Пускай уходит. С меня довольно. Оставь нас одних! Я беспокоюсь за нее.

Так, значит, девушку зовут Нобуэ. Дзюнко улыбнулась ей:

– Нобуэ, твоя мама права. Я же сказала, что попала сюда случайно. Просто так сложились обстоятельства. Ты и так мне очень помогла.

Дзюнко обнаружила свои кроссовки на узкой ступеньке у двери между магазином и жилым помещением. Мать Нобуэ принесла ей пальто и молча сунула в руки. Дзюнко вежливо поблагодарила ее, обулась и пошла через магазин к выходу на улицу. Нобуэ не знала, где искать Асабу, так что задерживаться здесь не было смысла. Дзюнко была закаленным бойцом, но выслеживать противника она не умела. К тому же она осознала, что ослабела сильнее, чем ей казалось.

В магазине все еще трудился третий человек в белом комбинезоне – должно быть, отец Нобуэ. Он следил за аппаратом, где закупоривались упаковки с тофу, и с грохотом устанавливал их перед собой в ряд справа налево. Затем он поднимал сразу целый ряд упаковок и сноровисто укладывал их в коробку.

– Я вам очень признательна. Сожалею, что причинила вам такое беспокойство.

Он повернулся и посмотрел на Дзюнко. Вид у него был сердитый и недовольный. Не сказав ни слова, он отвел взгляд. Дзюнко подумала, что под белым колпаком, должно быть, тоже скрываются седые волосы.

Она вышла из магазина и направилась к станции. Округа начала просыпаться. На улице уже было людно – народ, наверное, спешил на работу. Они торопливо обгоняли Дзюнко. Если кто‑ нибудь толкнет ее, она точно снова свалится, поэтому надо было держаться ближе к стенам домов. Может, стоило поехать в такси, а не на поезде. Правда, она не знала, хватит ли у нее денег.

– Эй! Постой!

Дзюнко не поняла, действительно ли услышала эти слова, но тут рядом с ней кто‑ то резко затормозил. Это оказалась Нобуэ на велосипеде. Вместо белого комбинезона на ней были джинсы и синий свитер.

– Подожди. Куда ты теперь?

Дзюнко невольно улыбнулась. «Все‑ таки очень милая девчонка», – подумала она.

– Домой, куда же еще?

– Правда?

– Чистая правда.

– А как ты доберешься? Ты в состоянии идти?

– Да, если не слишком быстро.

– А как с Асабой?

– Начну все сначала. Чтобы что‑ то сделать, мне нужно хоть примерно знать, где он находится.

Облокотившись на руль велосипеда и опираясь ногой на тротуар, Нобуэ размышляла:

– Зачем ты искала Асабу?

– Нобуэ, это не имеет к тебе никакого отношения.

– Ну не знаю. И не узнаю, пока ты не скажешь мне, в чем дело.

– Не морочь себе голову. Я‑ то знаю, о чем говорю. К тому же, – Дзюнко обернулась и посмотрела на магазин тофу, – если ты не вернешься в магазин, твои родители сильно рассердятся, и меня это очень беспокоит. Я не хочу, чтобы из‑ за меня у тебя были неприятности.

– Да брось ты, – безразлично отозвалась Нобуэ. – Мои родители – неблагодарные люди.

– Твои родители? Неблагодарные?

Слова Нобуэ звучали весьма странно, особенно после всего, что она рассказала. Дзюнко считала, что это девушка должна быть благодарна своим родителям.

Но Нобуэ настаивала на своем:

– Именно так. Неблагодарные. Когда Асаба со своей бандой едва не прикончили меня, меня спас совершенно незнакомый человек. А теперь мои родители не хотят помочь людям в беде. Они даже не хотят помочь тем, кто пострадал от Асабы. Разве это не называется неблагодарностью?

Серьезный тон Нобуэ и особенно слова «едва не прикончили меня» потрясли Дзюнко. Она пошатнулась и отступила на шаг, внимательно глядя на Нобуэ.

Словно сознавая воздействие своих слов, та кивнула и продолжила:

– Правда, они хотели меня убить. Они такие. Так что хоть я и не знаю, в какую беду Асаба вовлек тебя, но думаю, что дело серьезное и одной тебе с ним не справиться.

Возле станции был небольшой чистый скверик со скамейками. Дзюнко и Нобуэ присели на одну из них.

– Ты бледная как смерть, – сказала Нобуэ. – Может, ты замерзла? Почему бы нам не зайти в какое‑ нибудь кафе?

– Со мной все в порядке. Мы же не хотим, чтобы нас подслушали? Здесь уж точно об этом можно не беспокоиться.

Они действительно там были одни в утренней толчее, среди рева машин и мотоциклов. Дзюнко испытывала теплое чувство к Нобуэ. Девушка ей все больше нравилась.

– Я уже говорила, что ты выглядишь постарше девиц, которые обычно связываются с Асабой и его шайкой.

– Да, помню.

– Ну, так кто же попал в беду из‑ за них? Может, твоя младшая сестра? Потому что эти подонки обычно не пристают к женщинам постарше. По крайней мере, раньше так было. Асаба объяснял мне, что со взрослыми трудно было бы отмазаться.

– Отмазаться?

– Ну да. Если их жертвой становится кто‑ нибудь из старшеклассниц примерно их возраста, это воспринимается как внутренние разборки. Даже если они используют угрозы или шантаж, жертва обычно боится обращаться в полицию. Асаба говорит, что на них не обращают внимания, даже если они натворят что‑ нибудь прямо в центре города. Если девушка по собственной глупости связывается с ними и они вдруг набросятся на нее, тогда даже полиция считает, что они из одной шайки. Но напасть на взрослого человека – дело другое. Если Асаба с дружками нападут на пожилого человека или потащат в машину взрослую женщину, это уже серьезно.

Дзюнко кивнула и закрыла глаза. В том, что говорила Нобуэ, имелся смысл; это похоже на правду. Но видимо, Асаба сменил тактику с тех пор, как Нобуэ сбежала из их шайки. И сменил капитально.

«Эти подонки на сей раз убили взрослого человека. Прошлой ночью они напали на молодую пару, убили мужчину и похитили женщину. И до сих пор ее где‑ то держат. И похоже, им уже доводилось убивать других».

Эти слова так и рвались с языка, но Дзюнко сдержалась. Нельзя рассказывать об этом Нобуэ. Она ведь не сможет ничего объяснить, если Нобуэ спросит, откуда ей об этом известно. Тела тех троих из шайки Асабы, которых она сожгла, все еще валяются в пустом фабричном цехе в Таяме. Впрочем, может, их уже обнаружили. Мысль об этом приободрила упавшую духом Дзюнко. Она открыла глаза и посмотрела на Нобуэ:

– Боюсь, что теперь моя сестренка связалась с шайкой Асабы.

– Я так и подумала. – Нобуэ поцокала языком. – Она, должно быть, хорошенькая. На тебя похожа, а?

– Ну не знаю…

– Асаба обычно клюет на хорошеньких.

– Да и ты очень даже симпатичная, Нобуэ.

– Недостаточно симпатичная, – фыркнула Нобуэ. – Поэтому они и собирались меня убить. Значит, ты хочешь спасти от них свою сестру?

– Именно. Сестра… она чуть не по уши увязла во всем этом, и я беспокоюсь. Она только и твердит про Асабу и «Плазу», и, когда я нашла у нее в кармане спичечную картонку из «Плазы», я решила проверить, что это за место.

– В такую рань?

– Я считала, что это бар, и не хотела идти туда вечером. Решила, что зайду по дороге на работу.

Нобуэ окинула Дзюнко критическим взглядом:

– На работу в таком виде?

– Да, это крошечная фирма. Но по‑ моему, мне придется взять отгул. Рана разболелась.

– Рана на плече? Как ты поранилась?

– Да ничего особенного – пустяки.

«Никудышная из меня лгунья», – подумала Дзюнко и почувствовала нечто вроде облегчения, когда Нобуэ сказала вполголоса:

– Извини, но мне кажется, что ты говоришь неправду. Насчет Асабы и что кто‑ то попал с ними в беду, так что тебе пришлось его разыскивать, – это, наверное, правда. Но все остальное не вяжется.

– Извини, – сказала Дзюнко, невесело улыбаясь. Может, Нобуэ и не поймет.

Но похоже, она все поняла, потому что улыбнулась в ответ:

– Не возражаешь, если я закурю?

– Нисколько.

Нобуэ встала и побежала к автомату на другой стороне улицы. Сунув руку в карман, она вытащила мелочь, купила пачку сигарет и вернулась, на ходу шаря в карманах:

– Зажигалка… А, вот она.

Она снова уселась на скамейку и попыталась закурить. Но ветер дул слишком сильно, и ни одна попытка не удалась.

Дзюнко дождалась искры от зажигалки и слегка мигнула, сосредоточив взгляд на кончике сигареты Нобуэ. Потребовалось виртуозное управление энергией, чтобы постепенно убавить силу огненной волны и мягко направить ее в нужную точку.

Пламя в зажигалке не возникло, но кончик сигареты загорелся. Слегка озадаченная, Нобуэ вытащила изо рта сигарету. Как это? Она переводила взгляд с сигареты на зажигалку и обратно.

– Нобуэ, сколько тебе лет? – спросила Дзюнко.

– А? Мне? Восемнадцать. – Нобуэ помахала рукой с зажатой в ней сигаретой. – Все в порядке, я ведь уже работаю. Вообще‑ то, я курила и раньше, но украдкой. А теперь родители больше не возникают. Папа даже подарил мне зажигалку на день рождения.

Зажигалка была стильная, украшенная перегородчатой эмалью, специально для женщин.

– Какая красота! Можно мне тоже закурить?

Дзюнко не понадобилось применять никакой уловки на этот раз, потому что Нобуэ прикурила для нее сигарету от своей. Так они сидели рядышком, дымя сигаретами. Дзюнко вначале закашлялась, но от сигаретного дыма вскоре успокоилась.

– Раз тебе восемнадцать, значит, и Асабе столько же? – спросила она.

– Да, но он бросил школу.

– Вот как! Значит, он нигде не учится.

Но как бы то ни было, он все еще несовершеннолетний, недоросль. Там, на фабрике, ей показалось, что ему лет двадцать. Может, из‑ за крепкого телосложения.

– Как его зовут по имени?

– Кейити. Состоит из двух иероглифов: кей – «уважение» и ити – «один». Ты даже не знала его личного имени?

– Ишь ты, Кей‑ ити.

– Это его папаша так назвал в надежде, что он вырастет и станет самым уважаемым в мире человеком. Смех, да и только, правда? – С этими словами Нобуэ швырнула окурок на землю и раздавила его каблуком. – Хочешь, я покажу тебе, что он со мной сделал? – Прежде чем Дзюнко успела ответить, Нобуэ повернулась к ней спиной и оттянула свитер на шее. – Вот, полюбуйся.

Ветер взъерошил завитки волос на затылке Нобуэ. Дзюнко заглянула за оттянутый ворот на ее спину. От увиденного волосы у нее встали дыбом. На спине был вырезан огромный косой крест. Шрамы начинались от плеч и, пересекаясь на спине, спускались до самой талии.

После паузы Нобуэ снова повернулась лицом к Дзюнко:

– Порезы были очень глубокие. – Нобуэ твердой рукой вернула свитер на место. – Они пользовались ножом с зазубриной на конце.

Слушая Нобуэ, Дзюнко наклонилась совсем близко к ней. Они сидели лицом к лицу. Захоти того Дзюнко, она могла бы проникнуть через глаза прямо в ее мысли.

У Нобуэ были блестящие темно‑ карие глаза. В уголке правого глаза виднелось крошечное черное пятнышко размером с игольный укол. Дзюнко пришло в голову, что мучения и ужас, которые пережила Нобуэ, сосредоточились в этом пятнышке. Если исследовать это черное пятнышко, не окажется ли, что в нем сконцентрировалась кровь, пролитая во время того жуткого истязания?

– Благодаря этому ты и вырвалась из банды?

Нобуэ молча кивнула.

– Если можно, скажи, как ты вообще с ними связалась?

– Да так как‑ то… – Нобуэ пожала плечами. – Должно быть, от скуки. – Девушка сцепила руки на затылке и, откинувшись на спинку скамьи, уставилась в небо. – По выходным… Обычно по субботам. К тому времени Асаба уже бросил школу, но я все еще посещала занятия ради проформы и очень радовалась субботам. В школе была тоска зеленая.

– Вы с Асабой учились в одной школе?

– Нет, я ходила в школу для девочек. Асаба посещал общую школу для мальчиков в округе Синагава. – Нобуэ сухо рассмеялась. – Мы годились лишь на то, чтобы учиться в школах для придурков.

Дзюнко не засмеялась в ответ. Вместо этого она уставилась на окурки сигарет у них под ногами. Нобуэ путала два разных условия: ведь отметки и способности – отнюдь не одно и то же. Кроме того, хорошие отметки вовсе не говорят о том, хороший ты человек или нет. Тот Кейити Асаба, с которым Дзюнко столкнулась в Таяме, был гнусным типом, но отнюдь не придурком. И это сочетание пугало больше всего.

– Сколько всего народу было в шайке?

– Ну, трудно сказать, – пожалуй, точной цифры и не было. К нам иногда присоединялись ребята с разных концов города.

– Понятно. Но вожаком был Асаба?

– Да. Он и еще старший из братьев Такада.

– Старший из братьев?

– Да. Было два брата Такада. Младший был нашего возраста, а старшему тогда было уже двадцать.

– И у старшего Такады была машина?

– Ага. В ней мы и разъезжали повсюду. Когда народу набиралось слишком много и в одну машину все не влезали, кто‑ нибудь втихаря брал машину у родителей.

– Без водительских прав?

– Без. Глупо, правда? – Нобуэ чуть ли не с вызовом уставилась на Дзюнко.

Дзюнко рылась в памяти. На той заброшенной фабрике в Таяме, не было ли там братьев Такада среди тех троих, кого она сожгла? Были ли двое из них похожи друг на друга при вспышке пламени – последнего, что они видели в жизни?

– Эти братья Такада, они из вашего района?

– Нет. И я не знаю, откуда они. Это были друзья Асабы. По‑ моему, он учился вместе с младшим братом. Его личное имя было Дзюнити, но мы звали его просто Дзюн. Старшего мы называли Большой Брат. Вообще‑ то, я даже никогда не слышала, чтобы кто‑ то называл его по имени.

– Они все были там, когда тебе порезали спину?

– Да, конечно. – Нобуэ скривила рот и горько рассмеялась. – Пока Асаба занимался моей спиной, а Дзюн держал за ноги, Большой Брат просто сидел и курил.

Дзюнко невольно подняла глаза и посмотрела на Нобуэ. Та вытащила очередную сигарету.

– Похоже, что главарем был все‑ таки старший брат, – задумчиво сказала Дзюнко.

После нескольких безуспешных щелчков зажигалкой появился язычок пламени, и Нобуэ глубоко затянулась.

– Ну не знаю… Я всегда считала, что главарем был Асаба. Когда они истязали меня, мне показалось, что Большой Брат попросту боялся участвовать в этом. Они все боялись – все, кроме Асабы.

– Но…

– Я тогда орала и визжала, истекая кровью, и Дзюн дрогнул. Он сказал Асабе: «Прекрати! » – и Асаба отстал от меня и кинулся за ним с ножом. Вот тогда я и вскочила на ноги и бросилась бежать. – Голос Нобуэ звучал без всякого выражения. – Я неслась из последних сил. Я даже не знала, куда бегу, просто хотела убежать как можно дальше, все равно куда. Асаба погнался за мной, потом вернулся к машине. По‑ моему, он собирался преследовать меня на машине. Если бы он поймал меня, наверняка убил бы. Раны на спине болели невыносимо, я даже не могла выпрямиться, но останавливаться было нельзя, и я все бежала и бежала. В это время на дороге показался грузовик, и я замахала руками, чтобы остановить его…

– Где это происходило?

– Знаешь свалку возле реки Вакасу?

– Это в Токио?

– Да, неподалеку отсюда, в округе Кото. Ну, рядом с островом Сновидений.

– И вы ездили туда? Что там можно делать?

– Там водятся вот такие крысы! – Нобуэ развела ладони примерно сантиметров на тридцать, демонстрируя величину крыс. – И хвосты у них длиннющие, вот такие. Мы их гоняли, убивали, пристреливали… – Нобуэ осеклась и зажала рот рукой.

Дзюнко внимательно смотрела на нее, не отводя глаз:

– У кого‑ то из вас было оружие?

Нобуэ не ответила.

– Было, так ведь? Да ладно тебе. Меня этим уже не удивишь. Я подозревала нечто в этом роде.

– Но откуда? – удивилась Нобуэ. Потом она вытаращила глаза и разинула рот. – Как ты догада… Эта рана у тебя на плече – это Асаба стрелял в тебя? Это он?

Дзюнко помолчала, прижимая руку к раненому плечу, а затем настойчиво продолжила расспросы:

– У Асабы было оружие?

Нобуэ молча кивнула.

– Значит, когда он порезал тебя, пистолет уже был.

– Да.

– Как‑ то странно, тебе не кажется? Тебя спас водитель грузовика, значит, должна была вмешаться полиция. Между тем этого не произошло, так? Ну да, в меня стрелял Асаба. И пистолет все еще у него. Ты говоришь, все это произошло год назад. Почему не вмешалась полиция?

Нобуэ заволновалась, и Дзюнко догадалась, в чем дело. Догадка ошеломила ее.

– Ты не заявила в полицию?

– Э‑ э…

– Но почему? Почему? Ведь водитель грузовика, подобрав тебя, должен был отвезти тебя в полицию – или в больницу. Он что, не сделал этого?

Нобуэ беспомощно хихикнула:

– Этот водитель, он вез туда мусор, не имея на это права. Он бы здорово вляпался, если бы вмешалась полиция.

Противозаконный вывоз мусора.

– Значит, в полицию ему ходу не было, так? С больницей тоже могли возникнуть осложнения… Но он остановился, увидев меня в слезах и крови… Он ведь мог просто проехать мимо, но он остановился. Приятный пожилой человек. Он довез меня прямо до дому, хотя тут же умчался прочь. Об остальном позаботились мои родители.

– Родители тоже не стали обращаться в полицию?

Нобуэ замерла, как будто ее током ударило, и лицо ее, когда она вновь повернулась к Дзюнко, было очень серьезным.

– Это я попросила их не обращаться, – ровным голосом произнесла она.

– Почему?

– Я знала, что, если мы заявим в полицию, нам всем троим не жить.

Дзюнко снова всмотрелась в черное пятнышко в правом глазу Нобуэ. Оно выглядело как точечный ожог.

– Ты уверена, что поступила правильно? – тихо спросила она.

– Во всяком случае, я рада, – еле слышно сказала Нобуэ. – Я не знаю, правильно это или нет, но я рада. Ведь мы остались живы. – Она едва заметно пожала плечами и продолжила: – Я сбежала и добралась домой. Потом позвонил Асаба. На следующий день или через день, не помню. Папа велел ему оставить меня в покое. Он сказал, что, если они не отстанут от меня, он обратится в полицию.

Дзюнко подумала, что такая сделка могла оказаться крайне опасной. На стороне Асабы были все преимущества. Он мог соблюдать соглашение, а мог и нарушить его. Если бы нарушил, случилось бы то, чего опасалась Нобуэ, – вся их семья погибла бы. Молчание ни от чего их не спасало.

– Асаба просто надрывался со смеху, – продолжала рассказывать Нобуэ. – Он‑ то знал, на чьей стороне перевес. А я тоже была замешана кое в чем и не хотела, чтобы об этом стало известно полиции. Я же состояла в шайке Асабы.

– Твой отец и об этом знал?

– Да. Он еще и поэтому не хотел обращаться в полицию. Он говорил: «Это повредит твоему будущему». – Нобуэ засмеялась. – Как будто у меня есть будущее!

– Конечно есть. Ты ведь работаешь вместе с родителями.

Нобуэ просто отмахнулась от такого будущего:

– Я вовсе не жажду заниматься этим всю жизнь.

– Ну, может, потом…

– Как ни крути, а в таком будущем одна тоска зеленая. – Нобуэ взлохматила пальцами волосы. – Работа, еда, сон и опять работа. Разве это жизнь? И мы вечно будем биться как рыбы об лед. А в мире столько всего притягательного, и многие получают от жизни все, чего хотят.

– Не уверена…

– Я просто чувствую, что мне выпала пустышка. Ты можешь понять, каково это?

Внезапно Дзюнко поняла, почему эта девочка связалась с Асабой, разделяла их взгляды, занятия и увлечения. Точнее, она отчасти поняла, почему Нобуэ потянулась к этой шпане.

Скука и гнев.

Вот именно. Те четверо, с которыми Дзюнко разделалась на берегу Аракавы, рассуждали точно так же: «Жизнь – сплошная скукота. Хочется как‑ то развлечься. Это свободная страна, и мы можем делать все, что захотим. Почему у одних гадов есть все, а у нас ни шиша? »

Нобуэ думала так же, и сейчас думает. В общем‑ то, она ничуть не изменилась.

Она усвоила только, что Асаба – страшный человек. Этого оказалось достаточно, чтобы больше с ним не связываться, но и только. Может, она и не подозревала, что стоило ей встретить кого‑ нибудь вроде Асабы, как ее затянул бы тот же водоворот, опасный и для ее родителей, и для всего общества.

Можно ли считать ее просто жертвой? Дзюнко глубоко задумалась. Стоит ли мстить за нее? Она впервые попала в такое положение. Когда‑ то она была знакома с человеком, недостаточно мужественным, чтобы осуществить возмездие. В памяти всплыл его облик. Дзюнко тряхнула головой и постаралась притвориться, что ничего такого она не помнит и вообще его не знала и знать не хочет.

– В нашей округе все соседи так или иначе знают друг друга, – продолжала Нобуэ. – Все знают, что я водилась с Асабой и его дружками. Так что, если бы ты не свалилась в обморок перед нашим магазином, а ходила бы, расспрашивая всех про «Плазу», тебя бы в конце концов все равно направили ко мне: «Да, эти торговцы тофу, эти Ито – их девчонка Нобуэ состояла в банде». Но наша торговля прочно связана с местными покупателями, и нам никак не свалить отсюда. Хотя я надеюсь, конечно, выбраться рано или поздно.

«Если бы эта девица по‑ прежнему водилась с Асабой (несмотря на ее ужасные шрамы и на то, что она его страшно боится), я бы спалила ее заодно с ним не задумываясь. Всякий, кто по доброй воле становится на сторону зла, сам таит в себе зло». Дзюнко была в этом убеждена. Если эта девица связана с Асабой, она ничем не отличается от него.

С другой стороны, жалко, конечно. Нобуэ отнеслась к ней по‑ доброму. И она беспокоилась за Дзюнко. И Дзюнко нехотя снова обратилась к ней:

– Нобуэ, ты не хочешь вернуться к Асабе и его дружкам?

– Ни за что! Лучше сдохнуть! – Нобуэ чуть не свалилась со скамейки.

– Тебя это так пугает? А ты не думала о том, чтобы отомстить ему за шрамы на спине?

Нобуэ повернулась и задумчиво уставилась на Дзюнко:

– Разве обычный человек может бороться с дьяволом? Если дьявол нападет на тебя, надо просто бежать, бежать со всех ног!

– Да, конечно, – улыбнулась ей Дзюнко. – Ладно, спасибо тебе за все. – Она поднялась со скамейки.

– Домой возвращаешься?

– Естественно. Что мне еще остается? Я ведь тоже всего лишь обычный человек.

«Н‑ да, наглая ложь. Я вовсе не обычный человек. Я заряженный пистолет. Всегда в поисках цели. Подходящей цели».

– Я ухожу, но не могла бы ты сказать мне, в каких местах обычно бывает Асаба? Понятно, прошел уже целый год, как ты от них ушла, но он наверняка не изменил своих привычек.

– И ты туда пойдешь?

Дзюнко улыбнулась:

– Нет, не пойду. Я ведь уже сказала. Что я могу сделать?

Нобуэ явно усомнилась в ее словах. Похоже, она начала побаиваться Дзюнко.

– Они всегда тусовались в «Плазе». Так что не знаю, куда они перебрались теперь, когда «Плаза» закрылась. Кроме этого бара, они просто гоняли по окрестностям на машинах, заезжая в мелкие магазинчики и ночные кафе…

– А ты, случайно, не знаешь, с кем Асаба может тусоваться сейчас? Ну, вроде тех братьев Такада, про которых ты рассказывала?

Нобуэ покачала головой:

– Нет, я ведь говорила, что не знаю. В лицо я их знала, но кто они и откуда – понятия не имею. Так уж было заведено у нас. Только мы с Асабой хорошо знали друг друга, потому что выросли вместе.

– А как вы встречались?

– По вечерам или в выходные, стоило зайти в «Плазу», обязательно кого‑ нибудь встретишь.

Они знали друг друга в лицо, вместе проводили время, встречались. Но ни имен, ни каких‑ либо подробностей друг о друге они не знали. Они, в сущности, были незнакомцами, не пуская друг друга в свою жизнь. Вряд ли это можно назвать дружбой.

– Но разве ты не звонила кому‑ нибудь из них иногда?

– Звонила, да. Но после всего этого кошмара папа выбросил мой мобильник и адресную книжку тоже.

Дзюнко с сожалением цокнула языком. У Нобуэ расширились глаза. Она уловила перемену в настроении Дзюнко.

– Не сердись… Я правду говорю, – тихо пролепетала Нобуэ.

– И ты не знаешь, где сейчас живет мать Асабы?

– Представления не имею. Зато я знаю, где похоронен его отец.

– Похоронен? Значит, его отец умер?

– Да, умер, когда Асабе было тринадцать лет. Повесился.

– Самоубийство?

– Ага. Фабрику закрыли, и он потерял работу.

Дзюнко вздрогнула, вспомнив разговор на заброшенной фабрике. Так вот о чем они говорили!

«Асаба, откуда ты прознал про это место? » – «Старик мой когда‑ то здесь работал». – «Да ведь это было давным‑ давно, нет? Он чё, с тех пор так и не работал? » – «Тебе‑ то что за печаль? »

Значит, речь шла об отце Асабы? Надо было сообщить об этом полиции. Ведь она, Дзюнко, всего лишь дилетант, ей ни за что не проследить путь от бывшего работника бывшей фабрики до Асабы. Это дело полиции. Время идет, а она до сих пор не знает, где могут держать Нацуко. Она может располагать только той ничтожной информацией, какую сумела собрать.

– Как звали отца Асабы?

– Ну, наверное, тоже Асаба.

– Где его могила?

– В Аясе, возле храма Сайходзи.

– Откуда ты про это знаешь?

Нобуэ поежилась от такого напора Дзюнко:

– Ну, я там была пару раз…

– Зачем?

– Не знаю. Асаба входил туда один, а я ждала. Это старинный храм, днем туда можно свободно заходить.

– Спасибо. – Дзюнко развернулась и пошла прочь. «Телефон. Надо срочно найти телефон! »

Нобуэ вскочила на ноги и окликнула ее:

– Эй, Дзюнко!

Дзюнко, не останавливаясь, только помахала в знак прощания.

– Кто ты такая на самом деле? Что ты собираешься сделать?

Лучше Нобуэ не знать об этом. Дзюнко не ответила и ускорила шаг.

Лучше им никогда больше не встречаться. Лучше девушке обрести свое нехитрое счастье в спокойной жизни с родителями.

Дзюнко очень хотелось, чтобы Нобуэ поняла, что ужасные шрамы на ее спине оставили не только чужие руки, но и она сама, связавшись с подонками и так круто изменив свою жизнь. Но больше всего Дзюнко хотелось, чтобы Нобуэ осознала, что Асаба все еще дорог ее сердцу.

«Надеюсь, что ты осознаешь это, – молилась про себя Дзюнко. – Потому что я знаю, какая судьба ждет тех, кто лишает жизни ни в чем не повинных людей от скуки, злобы и жадности. Их судьба известна, по крайней мере, если я, Дзюнко Аоки, возьму их на прицел».

Территория фабрики в Таяме была обнесена лентой с надписью: «Хода нет». Перед ней толпилась кучка зевак, изнывающих от любопытства.

Тикако Исидзу стояла внутри этого ограждения и разглядывала стены старой фабрики. Стальные детали конструкции местами потрескались, краска облупилась, желоб водостока переломился, и концы его свисали с края крыши. Обветшалое строение напоминало сгорбленного, замерзшего старика, у которого даже не было пальто, чтобы защититься от студеного ветра.

Никто не видел никакого огня. Тикако снова и снова обдумывала ситуацию.

Осмотр места продолжался, и оперативники в синей униформе работали весьма сноровисто. Клочок земли, где стояла Тикако, сразу возле ограды, уже был тщательно прочесан на предмет улик, и проверка только что завершилась. Все остальные участки были перекрыты, даже оперативно‑ следственной бригаде пришлось топтаться на узкой огороженной тропке.

Все четыре тела находились по‑ прежнему внутри помещения. Работу полиции затрудняли темнота и отсутствие электричества, отчего фотографирование заняло много времени. Судебные фотографы попробовали применить высокочувствительную пленку, но ничего из этого не вышло, и теперь они устанавливали генератор и специальные осветительные приборы, чтобы провести съемку заново.

Нашлось свидетельство о том, что либо нападавший, либо жертвы заранее знали о том, что здесь нет света. Рядом с одним из трупов был обнаружен фонарик – они явно готовились к тому, чем намеревались здесь заняться.

Единственный вход в здание носил следы взлома: на левой стороне двери отсутствовали петли. Попасть внутрь можно было только этим путем. На замке на главных воротах видимых повреждений не было.

Сейчас оба входа, и главные ворота, и боковая дверь, были распахнуты, и возле них стояли на страже полицейские. В дверях, впрочем, висел голубой пластиковый занавес, скрывая от любопытных взглядов то, что происходило внутри, но всякий раз, когда северный ветер колыхал его, зеваки привставали на цыпочки и, вытянув шею, пытались заглянуть внутрь.

Тикако снова оглядела фабрику. Здание высотой в три этажа с единственным разбитым окном примерно на уровне второго. Часть стекла отсутствовала, а другая часть была вся в трещинах, неуклюже скрепленных клейкой лентой, причем, судя по грязным полосам, скрепляли довольно давно. Тикако заметила что‑ то похожее на птичье гнездо на верхней части оконного переплета. Переплет тоже зарос грязью. Когда фабрика работала, птиц, скорее всего, отпугивали грохот и суета. После закрытия фабрики ее, видимо, освоили мелкие пташки вроде воробьев, ласточек или дроздов, устроивших там свои гнезда. Но потом даже птицы покинули ее. И вот теперь здесь совершено убийство.

«Окно! » – подумала Тикако.

Языки пламени, достаточно сильного, чтобы обуглить человеческие тела, должны были отражаться в стекле. Но никто из жителей района не сообщил ни в полицию, ни в местное пожарное отделение. Огня никто не видел.

Значит, огонь должен был вспыхнуть внезапно, мгновенно достичь высокой температуры, быстро опалить тела и сразу же погаснуть.

Полиции станут известны подробности только после вскрытия. Они не начнут размышлять над этим, пока не будет выяснено, до какой степени обгорели внутренние органы, кости и кожа, при какой температуре и за какой срок. Но Тикако хватило одного взгляда, чтобы опознать тот же способ, что применили в том самом убийстве на берегу Аракавы. Сходство было поразительное, включая отсутствие запаха. Конечно, запах горелой плоти все еще висел в воздухе. Однако отсутствовал запах какой‑ либо огнеопасной горючей жидкости.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒