Миюки Миябэ 3 страница

И вот теперь этот случай. Очередное убийство с обгорелыми трупами.

Тикако испытывала благодарность к капитану Ито за то, что он сразу же оповестил ее о случае, напоминавшем дело двухгодичной давности, когда она настояла на активном участии отдела поджогов в расследовании, за что на какое‑ то время подверглась остракизму среди сотрудников отдела. Но она не сдалась. При каждом удобном случае Тикако напоминала капитану Ито, что злоумышленника они не поймали, а потому подобное может повториться и отделу расследования поджогов придется поработать по‑ настоящему. Капитан ее пророчество запомнил и теперь предоставил ей шанс. Его слова, в сущности, означали: «Хватай мяч и беги что есть силы, Мамуля».

На этот раз преступление было совершено в квартале Таяма, район Аракава. Место находилось минутах в двадцати езды на автобусе от станции Такада, следующей остановки после Аракавы. Тикако ехала туда на такси, уткнувшись в карту, наспех купленную в магазинчике по соседству. Это убийство совершено гораздо севернее.

Предыдущее убийство произошло осенью позапрошлого года, ранним утром шестнадцатого сентября. Сгоревшая машина была обнаружена у реки Аракава. Три трупа находились в машине, еще один лежал метрах в десяти от нее. Все были мертвы и обуглены до неузнаваемости. Невозможно было определить даже пол, и только осмотр скелетов показал, что три трупа были мужские, а один женский и все они принадлежали подросткам не старше двадцати лет. Это была поистине жестокая массовая бойня.

В ходе расследования, однако, появились кое‑ какие любопытные обстоятельства. Начать с того, что автомобиль оказался угнанным с какой‑ то токийской парковки. На уцелевшей части машины (как что‑ то вообще уцелело при таком огне, само по себе представлялось любопытным обстоятельством) нашли отпечаток пальца главного подозреваемого в серии убийств, совершенных несколькими годами раньше, где жертвами оказывались старшеклассницы.

Подозреваемый тогда еще не достиг совершеннолетия, то есть ему не исполнилось двадцати, а потому и следователи, и пресса были крайне корректны. Они так и не добились признания, но собрали подробные сведения у достойных доверия лиц, а также, по словам капитана Ито, были убеждены в том, что подозреваемый был главарем и что все эти убийства совершила банда малолетних преступников.

К несчастью, для суда им не хватило улик, а также показаний свидетелей. Обычно в такого рода серийных преступлениях рано или поздно появляется свидетель – жертва, которой удалось вырваться из рук убийцы. Свидетельские показания жертвы становятся решающими в суде. Но в данном случае таких свидетелей не осталось, не выжил никто. Насколько было известно следствию, все до единой девушки, ставшие объектом насилия, погибли.

Эти убийства сильно отличались от жестоких преступлений, совершенных в Японии ранее, тем, что прежде всего доставляли удовольствие убийцам. Преступников явно не интересовали ни деньги, ни секс. На главного подозреваемого и соучастников в полиции имелись досье, в которых фигурировали и сексуальное насилие, и шантаж, но сейчас преступления совершались исключительно ради убийства.

Бандиты действовали просто. На обычно безлюдной улице они подстерегали девушку в школьной форме по дороге домой, преследовали ее на машине и в конце концов давили ее насмерть. Но такой случай представлялся редко, так как девушки не часто ходят одни по безлюдным улицам. Тогда банда начала заманивать или насильно заталкивать девушек в машину и увозить их туда, где можно было на просторе устраивать смертельные «гонки». Полиция выяснила, что хотя начинающие преступники иной раз избивали и грабили своих жертв, это скорее было исключением, чем правилом: главной их целью было само убийство. Более того, они находили особое наслаждение в том, чтобы убивать именно тогда, когда жертва пытается убежать, кричит и умоляет о пощаде. По мере того как прояснялась картина преступлений, пресса буквально заходилась в истерике, смакуя тот факт, что известное ранее лишь в Америке «убийство ради забавы» теперь обнаружилось и в Японии.

Малолетние преступники в полной мере воспользовались шумихой, поднятой в прессе, и недостатком улик. Они провозгласили себя жертвами сфабрикованного обвинения и, настаивая на своей невиновности, заявили, что будут бороться против произвола полиции до конца. На сторону подозреваемых встали одна‑ две группировки поборников прав человека и некоторые представители СМИ, обеспечив им поддержку и развернув кампанию в их защиту. Главный подозреваемый стал чем‑ то вроде знаменитости. В это время Тикако только появилась в отделе расследования поджогов и, наблюдая за процессом со стороны, думала, что события развивались бы иначе, не обладай главный подозреваемый некоторой харизмой. У подонка были все задатки шоу‑ звезды.

Обвинения против банды утрачивали вес, и расследование, и без того покоившееся на шатком основании, начало тормозить. Ничего нового раскопать не удалось, и полгода спустя следственная группа была распущена. Дело постепенно перешло в разряд «висяков», иными словами, положено на полку. Весь отдел уголовного розыска слышал, как следственная бригада зубами скрипела от отчаяния. В то же время они пали духом и мало‑ помалу вытесняли образ убитых девушек на задворки собственной нечистой совести, а потом и вовсе забыли о них.

Убийства школьниц были уже основательно забыты к тому моменту, когда произошло преступление на берегу реки Аракава. Однако главный подозреваемый в убийствах девушек снова оказался в центре внимания прессы – только на этот раз в качестве зловещего трупа.

Поскольку орудием убийства стал огонь, сотрудники отдела поджогов были привлечены к делу в качестве советников при следственной группе и участвовали в осмотре места преступления и в совещаниях. Тикако в их число не входила и знала только то, что появлялось в новостях и фиксировалось на фотографиях с места происшествия. Но едва она услышала сообщение о случившемся, ее осенило: «Это же убийство возмездия! » Может, у нее сработал материнский инстинкт. Она не сомневалась, что это была карательная акция возмездия за убийства девушек.

Тикако заинтересовалась этим делом еще больше, когда выяснилось, насколько там все запутано. Она настаивала на том, чтобы отдел расследования поджогов принял более активное участие в расследовании, а не просто в качестве «консультантов». Но ее призыв был воспринят весьма холодно: сыщики держались своих «территорий» и предпочитали не вторгаться в область чужих интересов. Здесь действовал дух соперничества, который мужчины вносят в любую сферу деятельности, и это просто бесило Тикако.

Убийство на берегу Аракавы так и не было раскрыто. Следователи не сумели даже выяснить, какое оружие было применено. На металлургическом заводе поблизости украли паяльную лампу, и пресса тут же посчитала ее орудием убийства, но ведь никакая паяльная лампа, даже самая мощная, не в состоянии превратить четырех человек в обугленные головешки. Полиции это было, разумеется, известно, но ошибку никто не поправил, и это следствие тоже заглохло.

Тикако до сих пор недоумевала, что же могло послужить орудием убийства, и считала, что полиции следовало бы тщательно проверить всех родственников убитых школьниц. Капитан Ито разделял ее взгляды на это дело, и потому они нередко обсуждали проблему между собой. Оба были уверены, что рано или поздно убийца обнаружит себя.

Главный подозреваемый погиб, но могли остаться его подельники. Те трое, что превратились в обгорелые трупы, тоже имели за спиной список преступлений, но они никак не могли участвовать в убийствах девушек несколько лет назад. Другими словами, они просто попали под прицел убийцы за компанию с главным подозреваемым, то есть случайно. Если эта версия правильна, то убийца со своим таинственным оружием обязательно проявится, охотясь за остатками банды.

И вот теперь, похоже, их предсказание сбывается. Случай в Таяме очень напоминает убийства в Аракава‑ парке. Направляясь туда в такси, Тикако решительно сжала губы.

Дзюнко Аоки неподвижно стояла в конце переулка, обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться.

В половине шестого утра до рассвета было еще далеко. В темноте расплывались очертания домов, но ни в одном окне не было света. Стояла сонная тишина.

Она вглядывалась в ровный, расчищенный участок земли, обнесенный проволочной сеткой. Поближе к центру площадки стоял щит с надписью: «Участок продается. Агентство недвижимости „Дайко“». Под названием компании указан номер телефона. Дзюнко читала и перечитывала объявление, чтобы запомнить наверняка.

Это и был адрес, нацарапанный на спичечной картонке из бара «Плаза», которую она нашла на заброшенной фабрике в Таяме. На другой стороне узкой улочки стоял невысокий жилой дом с белыми стенами, а рядом с ним облупленное двухэтажное здание. На них отчетливо виднелись номера, и выходило, что именно этот участок земли на продажу и был тем местом, где должна была находиться «Плаза». Иными словами, «Плазы» больше не существовало.

Нетрудно вообразить, что эта исчезнувшая «Плаза» собой представляла. Участок небольшой. Оглядев окрестности, Дзюнко увидела вокруг тесно скученные домишки, невысокие многоквартирные дома и мелкие магазинчики. Вряд ли в таком окружении «Плаза» могла быть современным зданием, сверкающим окнами во всю стену. Скорее всего, это был такой же домишко, как и все вокруг, часть которого занимал небольшой бар – дешевая забегаловка с дрянной выпивкой, куда вмещалось от силы с десяток человек.

Но что толку воображать, какой была «Плаза». «Плазы» больше не было. Все, что от нее осталось, – это спичечная картонка с адресом дома, который перестал существовать. На всякий случай, если бар переехал в другое место, она набрала номер, указанный на картонке, но услышала лишь автоответчик, сообщивший, что номер больше не обслуживается.

Можно было позвонить в агентство недвижимости «Дайко» и под каким‑ нибудь благовидным предлогом попросить у них координаты владельцев «Плазы», но для этого придется ждать начала рабочего дня.

Стоял промозглый холод, раненое плечо пульсировало от боли, и Дзюнко совсем пала духом. Она вымоталась до предела, к тому же у нее явно начинался жар и ее лихорадило. Девушка постаралась взять себя в руки, выпрямилась и крадучись покинула переулок.

Дзюнко вышла на главную улицу и направилась к ближайшей станции. По дороге она еще раз вытащила спичечную картонку и осмотрела ее при свете уличных фонарей.

Картонка явно новая.

Снесенный бар и новехонькая картонка со спичками. Что бы это могло значить? Бара не существовало, но у владельца остался запас спичек. В таком случае, раз Асаба имел доступ к этим спичкам, значит, он как‑ то связан с владельцем бара. Значит, он не посетитель, а, скорее всего, родственник хозяина.

Дзюнко задумалась.

Если все обстоит именно так, можно рассуждать дальше. Если Асаба просто обычный посетитель бара, это дохлый номер, но, если он близко связан с хозяином, она может этого хозяина разыскать и так выйти на самого Асабу.

Девушка с нетерпением взглянула на темное небо. Когда же наконец начнет светать? И почему эти агентства недвижимости не работают круглосуточно?

Время – вот ее главный враг. Она теряет время и до сих пор еще не выяснила, где может находиться Нацуко, девушка, которую надо спасти. Где же сейчас держат Нацуко? Может, ее уже убили. Может, Асаба со своими бандитами уже забрасывает землей ее еще не остывшее тело как раз в эту минуту. От гнева, ощущения потерянного времени и сознания собственного бессилия у Дзюнко раскалывалась голова, и она стиснула кулаки. Словно в знак протеста, раненое плечо заныло, и девушка скривилась от боли.

Возвращение на станцию ничего не даст. Но там тепло и светло – как на кухне, где хозяйка, поднявшись раньше всех в доме, готовит завтрак для всей семьи.

Возле газетного киоска лежали еще не распакованные пачки газет. При виде их Дзюнко внезапно пришло в голову, что телевизионные передачи уже, возможно, начались. Интересно, появятся ли в первом выпуске новостей сообщения о том, что произошло в Таяме? Что думает об этом полиция?

Девушка повернула прочь от станции и решительно зашагала по улице. Она знает, куда надо пойти. Надо зайти в кафетерий или кофейню – туда, где включен телевизор.

Она впервые попала в район Хигаси Одзима. Все улицы здесь шли прямо, и расположение домов и магазинов было нетрудно выяснить. Дзюнко поднялась на мост, довольно высокий, так что пришлось карабкаться по ступенькам. Поглаживая раненое плечо, она осмотрелась. Внизу протекала широкая река, и на набережной она увидела табличку с надписью: «Река Накагава».

Девушка постояла на мосту, вглядываясь в темную гладь реки. Она припомнила карту этого района, основательно изученную перед уходом из дому. Накагава, кажется, впадает в Аракаву. Где‑ то там, немножко подальше, они сливаются.

Река Аракава. Это название врезалось ей в память. Именно на берегу этой реки она осуществила акт возмездия, который изменил всю ее жизнь и превратил в то, чем она стала теперь.

«В тот раз я уничтожила четверых».

Событие ярко запечатлелось в памяти. Она могла восстановить его во всех подробностях в любой момент. Однако память о нем не тревожила девушку. Оно не снилось в кошмарных снах. Спала она крепко и спокойно.

Дзюнко смутно заподозрила, что это может оказаться опасным признаком, а потому принялась читать воспоминания убийц и книги по психологии преступников. Согласно прочитанному, обычный убийца, далекий от целей и возможностей Дзюнко, убийца, совершающий преступление под влиянием страсти, алчности или в порядке самообороны, страдает от кошмаров, зрительных и слуховых галлюцинаций, независимо от того, раскаивается он или нет. Она ни от чего подобного не страдала.

Дзюнко совершала убийства на поле битвы – битвы, вести которую она почитала своим долгом.

Она обладала врожденной способностью, которая редко кому дается, и обязана была ею пользоваться. Эта способность и определила ее жизненный путь. «Я как заряженный пистолет. Мое предназначение – охотиться на выродков, которые живут тем, что терзают невинных и отнимают у них жизни». Дзюнко свято верила в свое предназначение, и эта вера служила краеугольным камнем ее души. Она сожалела только о том, что этот замечательный пистолет не был снабжен ни навигатором, ни радаром. Где, например, сейчас находится враг, в которого надо разрядить этот пистолет?

Резкий, пронзительный ветер с реки щипал щеки. Девушка вздохнула и уже начала спускаться, когда краем глаза заметила справа что‑ то белое. Она обвела взглядом улицы и увидела, что от небольшой кучки домов, стоявших особняком, поднимается пар, причем трубы не было видно. Что бы это могло быть?

Во всяком случае, пар свидетельствовал о том, что народ там проснулся и занят делом. Дзюнко чуть не кубарем скатилась по ступеням моста и устремилась туда. От боли в плече перехватывало дыхание, но она, прижимая рану рукой, неслась изо всех сил.

Повернув еще раз, она обнаружила, что пар густо плывет над улицей, где нижние этажи занимали различные лавчонки. Среди запертых ставней и свернутых навесов одна из дверей оказалась открытой; работал вентилятор, и люди сновали туда‑ сюда. Белесый пар струился как раз из дверей этой лавки.

Дзюнко остановилась и поискала глазами вывеску – там было написано «Тофу от Ито». «Ага, вот что это такое – здесь продают тофу! – засмеялась она про себя. – Понятно, почему им приходится вставать рано».

Из дверей вышла женщина в белом комбинезоне, с металлической формой в руках. Лицо у нее было закрыто маской, а волосы повязаны белой косынкой. Дзюнко слегка отступила и притаилась за столбом линии электропередачи.

«Тофу от Ито» был немножко больше других магазинчиков на этой улице. Хотя вывеска гласила, что это магазин, витрины у него не было. Скорее всего, они вели оптовую торговлю.

Перед входом стоял небольшой грузовичок, нагруженный цилиндрическими сосудами, до краев заполненными мягкой белой массой. Видимо, это окара – отходы от приготовления тофу. Должно быть, они куда‑ то их увозят. Дзюнко осторожно вышла из‑ за столба и подобралась поближе к фургону. От содержимого форм веяло теплым паром и попахивало лекарством.

Женщина опустила форму в большую лохань, куда подавалась из шланга вода, и принялась смывать отходы щеткой. Дзюнко вытянула шею, пытаясь заглянуть внутрь магазинчика: там еще двое, одетые в такие же белые комбинезоны, сновали между кухонным оборудованием.

Дзюнко подошла к женщине сзади и выпалила первые пришедшие на ум слова:

– Извините… Доброе утро.

Женщина вздрогнула от неожиданности и, отвлекаясь от работы, обернулась. Шланг вырвался из лохани, и вода потекла в сторону Дзюнко.

– Ой, простите! – Женщина торопливо пригнула шланг. Вода обрызгала тротуар, и несколько капель упало на пальто Дзюнко. – Все в порядке? Вы не промокли?

На женщине были синие перчатки и такого же цвета обувь. Она подошла к Дзюнко, хлюпая ботинками по луже.

– Все хорошо. Извините, что напугала вас.

Маска почти полностью скрывала лицо женщины, но было видно, что она отнюдь не молода: вокруг глаз лучиками расходились морщины.

– Я просто хотела узнать, как мне пройти, – сказала Дзюнко.

– Вот как? И куда же пройти?

Женщина говорила отрывисто, давая понять, что ей нужно заниматься делом. Она сунула шланг обратно в лохань и стояла, уперев руку в бок. Она явно демонстрировала, что у нее нет времени на пустую болтовню.

– Нет ли здесь поблизости бара под названием «Плаза»?

Участок, выставленный на продажу, то есть все, что осталось от «Плазы», располагался гораздо ближе к станции, чем магазинчик тофу. Но все равно в таких районах владельцы местных магазинов, кафе и баров наверняка как‑ то связаны друг с другом, так что женщина могла что‑ нибудь знать.

– «Плаза»? – Женщина неодобрительно вздернула голову.

– Да. По‑ моему, это должен быть бар.

– Вы имеете в виду тот, что был в переулке возле станции?

Она действительно знала!

– Да‑ да, именно там.

– Ну, если речь идет о нем, то они закрыли бизнес. Здание снесли, а участок продается.

– А вы, случайно, не знаете, где можно найти хозяина?

Выпятив подбородок, женщина смотрела на Дзюнко настороженно, с опаской. Та постаралась приветливо улыбнуться:

– Как‑ то однажды хозяин выручил меня… Я оказалась тут случайно и решила, что, может быть, стоит зайти и поздороваться, но все вокруг выглядит по‑ другому, и я, по‑ моему, заблудилась.

Честно говоря, Дзюнко и сама понимала, что несет малоубедительный вздор, ведь еще и шести утра не было. Явно слишком рано для визита к случайному знакомому. Но девушка была просто не в силах придумать что‑ нибудь более подходящее. Сил у нее оставалось немного после таких испытаний: радость, что она вообще обнаружила работающий магазин в такой час, изнеможение от событий прошедшей ночи, боль от раны и нетерпеливое желание поскорее распутать этот клубок – все это не способствовало ясности мыслей.

А тут еще этот запах! Она любит тофу, но в процессе готовки запах от него не самый приятный. От этого пара, пахнувшего больницей, ее снова зазнобило и голова закружилась, как тогда, после ранения.

– Ну так вот, «Плаза» накрылась, – грубо сказала женщина. – Про хозяина я ничего не знаю. Мы старались не иметь с ними дела.

– И давно они вышли из бизнеса?

– Примерно месяц назад. Точнее не помню.

– Может, хозяин живет где‑ нибудь поблизости?

– Не знаю и знать не хочу.

Женщина отвернулась от Дзюнко и склонилась к своей лохани. Она со скрежетом завинтила кран шланга, перекрывая воду. Потом вытащила металлическую раму из лохани и пошла прочь, направляясь к задней двери магазина.

– Простите еще раз…

– Ну, что вам еще нужно? – Женщина оглянулась через плечо.

У Дзюнко слова застряли в горле. Похоже, она чем‑ то рассердила эту женщину. Напрасно она поддалась нетерпению и обратилась к ней, не продумав предварительно какой‑ нибудь надежный план.

– Ничего, извините меня. Огромное вам спасибо.

Девушка вежливо поклонилась. Потом она подняла голову, и от резкого движения и охватившей ее слабости закружилась голова. Она пошатнулась и попыталась ухватиться за какую‑ нибудь опору. Но рука лишь скользнула в воздухе. В следующий миг Дзюнко почувствовала, что ее окатило холодной водой: она свалилась в лохань, в которой женщина мыла раму.

– Эй, вы там! – Женщина подбежала к ней, скрипя башмаками.

Дзюнко попыталась встать на ноги. Вода просочилась сквозь пальто к телу, и от холода девушку затрясло. Голова кружилась все сильнее, а запах пара вызывал тошноту.

– Эй, что с вами? Придите в себя!

«Со мной все в порядке», – хотела сказать Дзюнко и потеряла сознание.

Придя в себя, она увидела чье‑ то лицо, склонившееся над ней.

Девушка. Довольно миленькая, с острым подбородком, вздернутым носиком, миндалевидными глазами и недовольной гримаской на лице.

Дзюнко попыталась заговорить, но, прежде чем она произнесла хоть слово, девушка отвернулась и крикнула:

– Мам, похоже, она очухалась!

Дзюнко окинула взглядом помещение. Обшитый деревянными панелями потолок, лампа без абажура, свисающая на проводе. Она лежала в тепле и на чем‑ то мягком.

«Меня уложили в постель…»

Девушка снова склонилась к ней:

– Вам уже лучше?

Дзюнко, все еще не в состоянии говорить, просто кивнула. Движение отдалось болью в раненом плече.

– Прекрасно, – тихо сказала девушка. – А то мы уже собирались «скорую» вызывать, если бы вы не пришли в себя. Мы правда очень беспокоились.

Дзюнко попыталась встать, но тело отказывалось подчиняться. Она облизнула пересохшие губы и смогла наконец заговорить:

– Очень сожалею, что вызвала такой переполох. Похоже, я упала в обморок.

Девушка слегка прищурилась. Она явно взвешивала слова Дзюнко, что‑ то соображая. Потом заявила:

– Вы ведь ранены, да?

Дзюнко почувствовала озноб:

– Да, вроде того.

Значит, они сообразили. С другой стороны, врача они не вызвали. Замечательно.

Врач сразу определил бы, что рана огнестрельная, и должен был бы уведомить полицию. Все могло сильно осложниться.

– Но ничего страшного. Просто я ослабела от холода. Теперь мне гораздо лучше.

В подтверждение своих слов Дзюнко села, опираясь на здоровую правую руку, и обвела взглядом помещение.

Посредине пола, застланного татами, стоял низкий столик в окружении невысоких плоских сидений. Дзюнко лежала рядом со столом и была накрыта одеялом. Кроссовок и пальто не было видно. Одеяло было очень мягкое и приятно пахло.

Кстати, о запахах: слабый запах пара ощущался и здесь. Должно быть, это жилая часть дома позади магазина, где готовили тофу. За спиной девушки виднелся телевизор, и часы на нем негромко тикали. Они показывали почти семь часов.

Значит, она провалялась без сознания около часу. После ранения она держалась исключительно силой воли, но рана все же взяла свое. Она допустила ошибку. Дзюнко закусила губу.

Девушка с сомнением поглядывала на нее. Дзюнко заметила, что она тоже одета в белый комбинезон. Точь‑ в‑ точь как та женщина перед входом, только без маски и платка на голове. Должно быть, она одна из тех двоих, кого Дзюнко видела через открытую дверь внутри магазина.

Девушка снова крикнула, обращаясь назад через плечо:

– Мам, ты не подойдешь на минутку? – Обернувшись к Дзюнко, она сказала, насупившись: – Послушайте, вы ведь спрашивали про бар «Плаза»? Так мне сказала мама.

Значит, та женщина, которую она видела у входа, приходилась ей матерью.

– Да…

– Зачем он вам? – спросила девушка напрямик. – Вы… Вы разве… Да нет, вы вроде постарше меня, так что…

Выпалив все эти полувопросы, девушка пытливо уставилась на Дзюнко. Дзюнко смотрела на нее в замешательстве, но девушка опустила глаза и продолжала более решительно:

– Асаба и тебя втянул в какую‑ нибудь передрягу? Случилась беда? Поэтому ты здесь?

Дзюнко широко раскрыла глаза. Девушка, всматриваясь в нее, кивнула, словно сделав свои выводы:

– Ага, значит, так оно и есть. Иначе зачем бы разыскивать Асабу?

– Так ты знаешь парня, которого зовут Асаба?

Девушка пренебрежительно пожала плечами:

– Ну да. Мы знакомы еще с начальной школы. И потом вместе учились в средних и старших классах.

– Он живет здесь?

– Жил. Он жил в доме, где была «Плаза». На втором этаже было жилое помещение.

– Не знаешь, где он живет после того, как «Плазу» прикрыли?

– Понятия не имею. Даже не догадываюсь.

Там, на улице, мать девушки с холодным безразличием заявила, что они не имеют ничего общего с «Плазой». Но если дети играли вместе в начальной школе, обе семьи так или иначе знали друг друга. Мать девушки явно солгала, но другой вопрос – почему? Хотела защитить семью Асабы? Или свою собственную от вовлечения в их дела?

Судя по нахмуренному лицу девушки и ее настойчивым расспросам, скорее всего, верно последнее. Женщины, попавшие в беду по вине Асабы, видимо, уже появлялись здесь раньше.

– Значит, к вам уже приходили женщины, искали Асабу, как я?

Девушка кивнула:

– И не только женщины. Агенты по взысканию долгов и даже полиция.

– Полиция?

– Да, сыщики в штатском. Должно быть, Асаба что‑ то натворил, и его разыскивали.

– Давно это было?

Девушка перевела взгляд на настенный календарь, что‑ то высчитывая:

– Гм… Может, полгода назад. Тогда «Плаза» еще работала и там жила мать Асабы.

– Что же он мог натворить?

– Понятия не имею. Сыщики ведь слова лишнего не скажут. – В ее голосе прозвучали заговорщицкие нотки. – Стоит тебе хоть раз попасть под подозрение, тебя уже возьмут на заметку.

Дзюнко вгляделась в ее личико с мелкими чертами. Она была не накрашена, а длинные волосы гладко зачесаны и собраны на затылке. Дзюнко обратила внимание, что уши у нее проколоты во многих местах.

– Я‑ то попала сюда случайно, – сказала Дзюнко. – Но другие и полиция тоже – почему они приходили именно к вам, разыскивая Асабу?

– А ты не знала! – засмеялась девушка.

От смеха ее миндалевидные глаза превратились в узкие щелочки, – видимо, она выглядела гораздо моложе своего истинного возраста.

– Не понимаю.

– Да знаю я, что ты врешь. Ну да ладно. Все врут, не ты одна.

Дзюнко молча слушала.

– Дело в том, что я была в компании Асабы и его ребят до прошлого года.

– Ты состояла в их банде?

– Да. Я ушла от них. – Девушка сообщила это, глядя прямо в глаза Дзюнко. – Больше не состою. Не хочу иметь с ними ничего общего.

Эти слова дались ей непросто. Дзюнко ощутила, что за ними кроется непонятный страх. Не то чтобы девушку возмутили расспросы или она подчеркивала, что отличается от Асабы с его шайкой, – нет, похоже, она сбежала от чего‑ то, что ее по‑ настоящему ужаснуло, и до сих пор уверяет себя, что теперь она в безопасности.

Девушка рассталась с Асабой и его шайкой. Должно быть, она пережила такое, что до сих пор заставляет ее дрожать от страха.

Дзюнко в подробностях припомнила события на фабрике в Таяме. «Понятно, что ты чувствуешь, и тебе можно поверить, потому что я своими глазами увидела там, на что они способны».

– Меня зовут Дзюнко Аоки, – сказала она, вежливо наклонив голову в знак знакомства. – Я очень благодарна тебе за помощь.

– Да ну, ничего особенного. – Девушка махнула рукой, как бы отметая благодарность, потом, может от смущения, быстро отвернулась и громко позвала мать: – Ма‑ ам, ты что, не слышишь?

– Слышу‑ слышу.

На сей раз Дзюнко услышала ее голос совсем рядом, потому что та просунула голову сквозь раздвижные двери.

– Значит, ты все время была там, да? – Девушка нахмурилась. – Подслушивала?

Мать не ответила, но встала за спиной дочери, как бы охраняя ее, и сердито уставилась на Дзюнко. Маску и белую косынку она успела снять и выглядела теперь совсем иначе.

Если это и есть ее мать, ей должно было быть лет сорок. Там, на улице, перед входом в магазин, она показалась Дзюнко гораздо моложе, судя по цвету лица и энергичному голосу. Но здесь, без маски и косынки на голове, она выглядела даже старше пятидесяти. Волосы у нее были совсем седые. Может, она просто относилась к тем, кто рано седеет, но, судя по рассказу девушки, Дзюнко заподозрила, что мать поседела от душевных страданий из‑ за того, что ее дочь связалась с Асабой.

– Раз вы пришли в себя, пожалуйста, уходите отсюда, – резко сказала она. – Не знаю, что вы затеяли, но мою дочь оставьте в покое.

– Мама, так нельзя! – запротестовала девушка.

– А ты помолчи!

– Не могу я молчать – это ведь и меня касается, разве не так?

– Это тебя больше не касается!

Мать была явно напугана не меньше дочери. Дзюнко не знала, что именно произошло, но связь девушки с Асабой имела ужасные последствия, и вот теперь, когда она была вне опасности, мать даже мысли не допускала о том, чтобы жизнь дочери хоть как‑ то пересеклась с этой шайкой.

– У меня и в мыслях не было втягивать вашу дочь во что бы то ни было, – медленно и отчетливо произнесла Дзюнко. – Благодарю вас за то, что помогли мне.

Дзюнко попыталась встать. Девушка торопливо протянула руку, чтобы поддержать ее:

– Тебе правда лучше? Надо бы полежать еще немного, да и к врачу обратиться.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒