Часть третья 1 страница

Глава 12

«Награды, – думал Билл. – Юристы обожают награды».

Маленькие вехи на пути к новым горизонтам и блистательным перспективам. Доказательство того, что ты не зря проявляешь терпение, когда тебя смешивают с грязью и вываливают в дерьме. Ты все‑ таки чего‑ то стоишь.

Билл сидел в зале вместе с множеством юристов, собравшихся на это празднество. В море смокингов и строгих черных костюмов редкими вспышками мелькали разноцветные наряды женщин. Их фирме отвели отдельный стол, и Биллу досталось место между Нэнси Дэн и Тессой Девлин. Напротив Тессы сидел Шейн, рядом с ним – Хью Девлин, Малахольный Митч и, наконец, Вольфганг и Юрген, между которыми щебетала и смеялась Росалита.

Явный перевес в мужскую сторону. Сейчас Биллу особенно не хватало Бекки. Он бывал на множестве подобных обедов, длинных и скучных. Но там он всегда мог повернуть голову и увидеть любимое лицо. Они с Беккой научились обмениваться молчаливыми шутками, понятными только им двоим.

Вечер тянулся еле‑ еле. Закуски были на редкость скверные, что компенсировалось обилием выпивки. Официанты подобострастно улыбались, но обслуживали небрежно, словно им тоже осточертело это торжество. На сцену поднимались мужчины в смокингах и иногда – женщины в вечерних платьях. Они принимали стеклянного голубя из рук сухощавой китаянки, с лица которой не сходила приклеенная улыбка. Рядом стоял китаец в черном костюме. Кажется, один из спонсоров торжества.

Постепенно очередь дошла до последней награды – «Иностранный юрист года». Когда прозвучало имя Шейна, Билл вскочил со стула и стал громко аплодировать.

– Да сядьте вы! – крикнули ему сзади.

«Обиженный претендент», – подумал Билл.

Он сел, однако тут же вскочил снова и принялся еще громче аплодировать и смеяться, глядя, как смущенный Шейн идет к сцене.

– Благодарю, благодарю вас, – повторял рослый австралиец, прищуриваясь и разглядывая свою награду. – Я буду бережно хранить эту… этого стеклянного голубя.

В зале засмеялись. Шейн не торопился покидать сцену.

– Вот люди думают, что юристы – бессердечные люди, вроде наемников, готовых служить тем, кто больше заплатит, – сказал он, чуть запинаясь, поскольку уже изрядно выпил. – Но мы‑ то с вами знаем, что это не так. – Смех в зале стал ироническим. – Есть нечто вроде анекдота. К одному юристу пришла красивая молодая женщина… – Как часто бывает с подвыпившими людьми, Шейн с крайней серьезностью относился к тому, что говорил. – Она сказала: «Прошу вас, возьмитесь за мое дело. К сожалению, у меня нет денег, но мой рот знает, как доставить много удовольствия вашей штучке между ног. Здесь мне нет равных в мире».

Собравшиеся засмеялись еще громче. Но шутка понравилась не всем. Кто‑ то освистывал Шейна, а несколько человек крикнули: «Как вам не стыдно! »

«Консервативное стадо», – мысленно усмехнулся Билл.

За столами, где сидели их конкуренты, уже никто не улыбался. Люди качали головой. После съеденного и выпитого им не хотелось подобных удовольствий.

Шейн стоял на краю подиума. Он наклонился вперед.

«Чего доброго, еще шмякнется со сцены вместе со своим голубем».

– Да, леди и джентльмены. Эта женщина пообещала ему лучшее в мире удовольствие, – с вызовом произнес австралиец. Он обвел глазами зал. – А знаете, что ответил той красавице юрист? «Простите, но что же получу я? »

Шейн перехитрил их. Даже конкуренты, готовые освистать его, теперь весело смеялись и аплодировали. Билл знал эту особенность австралийца: балансировать на грани провала и потом в последний момент превратить его в свой триумф.

Шейн вернулся за стол. Его все поздравляли и дружески похлопывали по спине. Девлин подозвал официанта и попросил принести шампанского.

Билл посмотрел на часы. Скоро полночь. Значит, в Лондоне Бекка уже забрала Холли из подготовительной школы и привезла домой. Если у дочери сегодня нет урока танцев или плавания, они обе уже дома, и он сможет с ними поговорить. Билл вытащил мобильник. Связи не было.

Объявили перерыв. Сотрудники фирмы встали из‑ за стола. Кто‑ то отправился звонить, другие решили просто поразмяться после долгого сидения. Один Билл остался на месте, глядя на пустые винные бутылки и опрокинутые кофейные чашки. В это время появился официант с долгожданным шампанским. И тут Билл, словно что‑ то вспомнив, встал и направился к выходу.

– Я скоро вернусь, – бросил он удивленным Шейну и Девлину.

Билл не заметил, как из‑ за другого стола встали четверо мужчин и пошли за ним. Зал, где проходило торжество, был банкетным залом отеля, и оттуда имелся выход прямо в вестибюль. Билл достал мобильник. В вестибюле сигнал тоже не проходил. Билл покинул отель, шагнув в темноту теплой ночи. Наконец сигнал появился. Билл нажал клавишу ускоренного набора и только теперь заметил четверку. Они же глядели на него, как на давнего знакомого.

– Алло! – послышался голос Бекки.

Но Билл уже не слышал ответа жены. Он спешно сложил мобильник и убрал в карман. Встреча с этой четверкой не предвещала ничего хорошего. Теперь Билл узнал их. Тогда, в баре, они похотливо гоготали, лапая Цзинь‑ Цзинь Ли.

Билл повернулся, чтобы пройти мимо и вернуться в отель, но один из четверых мужчин выплюнул сигарету и загородил ему дорогу.

– Хочу дать совет.

Все четверо были на удивление похожи. Молодые, однако уже начавшие полнеть. Лица, на которых нет ничего, кроме язвительного презрения. На родине Билл перевидал достаточно таких лиц. Эти четверо были его соотечественниками.

– Больше не пытайся указывать нам, что можно и что нельзя делать с китайскими шлюхами, – сказал англичанин и вдруг с размаху ударил Билла по лицу.

Его приятели одобрительно загоготали.

Билл чувствовал, что все кончится этим, но пребывал в непонятном ступоре. Он застыл, словно идиот. От удара он попятился назад и вклинился в очередь ожидавших такси. Какая‑ то девушка испуганно закричала. Билла ударили снова. Что‑ то твердое рассекло ему губу. Должно быть, обручальное кольцо. Билл покачнулся и инстинктивно схватился за одного из двух каменных львов, поставленных у входа в отель. Костяшки пальцев заныли, однако лев уберег Билла от падения.

Он поднес пальцы к губам. Пальцы стали липкими от крови. Билл ощущал этот противный металлический привкус. Ему вспомнились мальчишеские драки.

Билл обернулся. Трое из четверых стояли перед ним. Чувствовалось, что им не терпится наброситься на него. Он видел их злобные и тупые лица. Четвертый, кажется, собирался что‑ то ему сказать. Так и есть.

– Что, рыцарь? Здесь тебе не школьная дискотека. Да за пятьсот юаней она была бы рада дать оттрахать себя во все дырки. Ясно тебе, долбаный турист?

«Турист» в Шанхае считалось самым грубым и обидным ругательством. Даже словечки вроде «хрен моржовый» в сравнении с ним воспринимались как комплимент.

Билла снова ударили. На это раз ему удалось пригнуться, и удар, нацеленный в лоб, задел лишь макушку. Но следом последовал удар в ребра, лишивший его способности дышать. Он опустился на четвереньки, судорожно глотая воздух. У него нестерпимо болел бок. Вяло шевельнулась мысль, что этим ублюдкам ничего не стоит забить его до смерти.

Откуда‑ то издали послышался голос Шейна: австралиец звал его по имени; Шейн поливал четверых ублюдков бранью, требуя, чтобы они отстали от Билла.

Как ни странно, это возымело действие. Удары прекратились. Билл лежал на плитках тротуара. Очередь на такси отодвинулась от него подальше, как от носителя опасного вируса. Неужели эти козлы послушались Шейна? Вскоре он убедился, что чудес не бывает. Просто четверка переключилась на австралийца.

Подняв голову, Билл увидел Шейна, бесстрашно идущего навстречу озверелым англичанам. Держась за каменного льва, Билл медленно встал. К этому времени Шейн уже вовсю махал кулаками, успевая говорить своим противникам все, что о них думает. Тогда кто‑ то из них навалился ему на грудь. Кулаки мелькали, как рычаги механизма. Остальные трое сбили его с ног и пригвоздили к тротуару. Вокруг места драки стала собираться толпа. Слышались выкрики по‑ китайски и по‑ английски.

Держась за бок, Билл побрел на выручку Шейну. В ухе что‑ то щелкнуло, и он вздрогнул. Шаги заставили двоих обернуться в его сторону. Белая рубашка одного из англичан была вся в крови.

«Наверное, это моя кровь», – равнодушно подумал Билл.

Оставшиеся двое продолжали дубасить Шейна. Они били австралийца по голове, между ног, по ребрам. Шейн сжался в комок, а они все так же пинали его ногами.

Билл понимал: надо что‑ то делать. Но все случилось слишком быстро. К тому же этих ублюдков было четверо, а он один. Тогда, в баре, он тоже был один. Но тогда его распирало от ярости при виде беззащитной Цзинь‑ Цзинь Ли, над которой глумились иноземные кобели. Сегодня, похоже, вся ярость принадлежала им.

Англичане устали бить Шейна. Они вспотели и тяжело дышали. Их галстуки‑ бабочки сползли набок. Шейн уже не кричал. Он распластался на тротуаре, не подавая признаков жизни. Билл пошел к другу, но у него на пути опять вырос этот говорливый тип. Англичанин покачивался на каблуках, держа наготове сжатые кулаки. У него были брюки излюбленного среди юристов фасона – с длинными шелковистыми полосами. Вообще же вся четверка чем‑ то напоминала взбесившихся пингвинов.

– Защищал ее честь, да? – спросил говорливый, явно намекая на Цзинь‑ Цзинь. – Неужели ты, падаль, веришь, что она не трахается за деньги?

Он ударил Билла в живот. Билл скрючился, не зная, чем все это кончится. Но тут появились гостиничные охранники. Они и не думали задерживать драчунов. Англичане неспешно удалились с места побоища, поздравляя друг друга, будто только что выиграли нелегкий баскетбольный матч. Они ликовали и несколько раз даже остановились, чтобы обернуться и выплеснуть на Билла поток грязных ругательств. Билл встретился глазами с одним из охранников. Китаец глядел на него с нескрываемой неприязнью.

Шейн сидел на тротуаре и стонал, держась за чресла. Его вытошнило прямо на смокинг. Билл помог ему встать и едва сам не рухнул под тяжестью австралийца. Вдвоем они кое‑ как добрели до лимузина. Ошеломленный Тигр что‑ то говорил им, но Билл его не слышал.

«Да, скотина, именно так я и думаю, – мысленно отвечал он толстеющему англичанину, чувствуя прилив запоздалой злости. – Я верю, что она не станет трахаться за деньги. И тебе, вонючая свинья, никогда не купить ее».

Когда Билл и Бекка только начали встречаться, они говорили без умолку. Им не требовалось придумывать темы для разговора. Обсуждалось все, что приходило в голову: их отношения, чувства, жизнь, мировые проблемы, работа, друзья, родители, неудачи прошлого и надежды на будущее. Когда они поженились и у них появился ребенок, основной темой разговоров стала Холли.

– Она ищет диск, где есть «Y. М. С. А», – сообщила звонившая Бекка. – Помнишь эту вещь? Это из репертуара «Людей деревни». [47]

– Понятно, – кивнул Билл, подавляя искушение сказать, что он знает, кто исполняет эту песню.

Он рассеянно водил пальцем по своему избитому лицу и улыбался, вспоминая, как Холли отплясывала на свадьбе Шейна и Росалиты. Его дочь выбрасывала ручонки вверх, изображая букву «Y», потом дотрагивалась до лба, что обозначало «М». После этого Холли наклонялась вперед, изображая согнутыми руками «С». Но забавнее всего было видеть, как Холли делает руки треугольником, который у нее обозначал «А».

– Посмотри в «Это я и называю диско».

Билл удивился непривычному звуку своего голоса. Наверное, это из‑ за распухших губ. Надо еще проверить, не сломали ли эти козлы ему зубы.

– Там этой песни нет, – вздохнула Бекка. – Я тоже думала, что она там. Ты, наверное, перепутал. Там другой их хит – «In the Navy».

Билл вздохнул.

– Тогда поищи знаешь где? На диске «Супертанцы‑ 1999». Возможно, «Y. М. С. А» там.

– Ладно, – неуверенно согласилась Бекка.

Так всегда. Уж если Холли требовалась какая‑ то песня, родителям приходилось шерстить всю свою коллекцию дисков.

– Не отключайся, Билл. Холли хочет поговорить с тобой. – Послышалось шуршание. Бекка передавала трубку дочери.

– Холли, ты меня слышишь?

Ему ответил вежливый, но какой‑ то незнакомый голос. Неужели за это время дочь так выросла, что у нее изменился голос? Не может быть. Наверное, ему показалось.

– Я слушаю. – И снова – какой‑ то незнакомый голос.

– Холли, это же я, твой папа.

– Я знаю. – Еще одна пауза. – У меня вопрос.

– Я тебя слушаю, дорогая.

– Тебе прошлой ночью было страшно?

Билл встал и посмотрел в зеркало. Увидев свое отражение, он содрогнулся. Ощущения – это одно. А вид у него сейчас был такой… Он не представлял, как покажется в офисе.

– Было ли мне страшно, ангел мой? – Откуда малышка могла знать о случившемся прошлой ночью? Каким образом? – А почему прошлой ночью мне должно было быть страшно?

– Потому что ты был один.

Билл засмеялся. Простые слова дочки рассмешили его так, как не могла бы рассмешить самая остроумная шутка.

– Нет, радость моя, мне не было страшно. – Боже, как хорошо, что они обе ни о чем не догадываются! – А знаешь почему?

Молчание. Должно быть, Холли качала головой.

– Нет, – наконец сказала девочка.

Где‑ то поблизости послышался голос Бекки, пытавшейся забрать у Холли трубку.

«Она и мой ребенок тоже», – подумал Билл.

– Если мне вдруг станет грустно или страшно, достаточно лишь подумать о вас с мамой, и мне тут же становится лучше. Я всегда помню, что ты – моя маленькая девочка. Мысль может согревать, как солнце. Мысль может делать человека счастливым.

В трубке было тихо. Исчезли все окружающие звуки. Неужели связь оборвалась?

– Холли, ты меня слышишь?

– Мне нужно пойти почистить зубы.

Его дочь не извинялась. Она просто констатировала факт. Холли как будто подменили!

– Подожди еще немного. Я тебе не все сказал!

– Пока‑ пока! – скороговоркой выпалила Холли.

В Шанхае, когда он звонил с работы, дочь забывала, что ей надо чистить зубы, мыться и ложиться спать. Биллу действительно стало страшно.

– Подожди, дорогая. Ты успеешь почистить зубы. – Билл умолк, не зная, что говорить своему далекому ангелу. И вдруг слова пришли сами собой. – Ты просто помни, что я – твой папа. И помни, что я никогда тебя не разлюблю. Что бы ни случилось, где бы ты ни находилась и где бы ни был я, я всегда буду тебя любить и радоваться тому, что я – твой отец. И я очень горжусь, что ты моя дочь. Очень горжусь. Холли, вспоминай мое лицо. Вспоминай мой голос. Договорились?

Опять молчание.

– Холли!!!

– Да, папа, но мне действительно нужно идти чистить зубы.

Наконец‑ то он слышал голос прежней Холли!

– Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, ангел мой.

Глава 13

Билл слонялся по своей опустевшей квартире, вертя в руках желтую бейсболку с эмблемой «Лос‑ Анджелес лейкерс». Шапочка, конечно же, местного производства. Подходя к окнам, Билл бросал взгляд на соседний корпус. Свет в квартире Цзинь‑ Цзинь так и не появился.

«Какая банальность, – думал Билл. – Еще один большеносый урод созрел для того, чтобы завести интрижку с китаянкой. Стоило жене уехать… Все по шаблону. Не думал, старина, что и тебя потянет туда же».

Он был один и потому начал говорить с собой вслух.

– Полюбуйся на себя. Прикидываешь, сколько надо прождать до следующего шага? Что ты сейчас делаешь? Что, по‑ твоему, ты сейчас делаешь? – настойчиво спрашивал себя Билл, не выпуская из рук бейсболку.

– А что такого я делаю? – продолжил он диалог с собой. – Ничего особенно. Просто соображаю, как лучше всего вернуть ей бейсболку. Я здесь один. Это грустно, но я один. Разве одиночество является нарушением супружеских клятв?

Он продолжал убеждать себя, что не совершает ничего дурного, но чем весомее делались аргументы, тем все более сомнительной казалась ему собственная невиновность.

Билл продолжал бродить по квартире, не решаясь выйти за дверь. Он нервничал; у него не хватало духу отправиться в соседний корпус. Потом вся эта затея представилась ему и вовсе дурацкой. Женщины часто истолковывают подобные спонтанные действия по‑ своему, и вместо понимания его поступок может вызвать отвращение.

Субботний вечер тянулся еле‑ еле. Билл снова и снова смотрел на ее окна. Наконец в квартире Цзинь‑ Цзинь зажегся свет, но тут во двор въехал серебристый «порше». Вскоре окна снова погасли. Билл направился к холодильнику, раскрыл дверцу и принялся исследовать его содержимое. Смотреть, как Цзинь‑ Цзинь выходит и садится в машину, ему не хотелось. Если честно, не хватало духу.

Билл зашвырнул бейсболку в угол и, не раздеваясь, улегся на свою короткую кровать. Он и сам не понимал, почему не перебирается в пустующую большую спальню. Смешно, как будто там чужая комната. Он вдруг подумал, что у них с Цзинь‑ Цзинь есть общая черта – одиночество. Как и он, китаянка большинство вечеров проводит одна. Телефон молчит. Она сидит и тоскует. Но может, он ошибается и Цзинь‑ Цзинь по вкусу такое времяпрепровождение? А тоскует, изнывая от одиночества, законная жена владельца серебристого «порше»?

Воскресным вечером Билл все‑ таки отправился к Цзинь‑ Цзинь.

Возможно, наносить ей визит было еще слишком рано. Но впереди – целая рабочая неделя, иначе придется ждать следующего уик‑ энда. К тому времени Цзинь‑ Цзинь купит себе новую бейсболку, а про эту забудет. Подумаешь, какая‑ то шапочка, оставленная в чайном домике!

Но ведь она же вернула ему пиджак, поэтому вполне уместно сделать ответный жест вежливости. Он всего‑ навсего вернет соседке забытую ею бейсболку и уйдет.

Билл пересек двор, вошел в нужный подъезд, вызвал лифт и поднялся на ее этаж. Он вспомнил, как тогда ему пришлось удерживать пьяную Цзинь‑ Цзинь, пока она рылась в сумочке, ища ключи.

На этом все должно было бы кончиться. Порядочному мужчине этого вполне хватило бы.

И тем не менее Билл нажал кнопку звонка.

Шагов он не услышал, и слава богу. Внутри играла музыка, но дверь ему не открывали. Билл уже собрался вернуться в свою спокойную одинокую жизнь, но тут дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла удивленная Цзинь‑ Цзинь. И кто придумал, что у азиатов непроницаемые лица? На скуластом лице китаянки (Биллу сразу вспомнилось слово «дунбэй‑ хо» – северо‑ восточный тигр) отражалось неподдельное удивление и даже радость.

Билл давно не видел столь выразительного, так много говорящего лица.

«И зачем этот большеносый урод притащился сюда? » – вот что было написано на ее лице.

– Вы забыли свою шапочку, – сказал Билл, протягивая ей бейсболку.

Цзинь‑ Цзинь взяла бейсболку и помяла в руках. Для такой высокой женщины, у нее были на редкость маленькие ладони.

– Дзэ‑ дзэ, – поблагодарила она.

– Бу ке‑ ци, – ответил Билл.

Оба замолчали. Что ж, самое время попрощаться и уйти. Но вместо этого Билл вдруг спросил:

– Кстати, а что вы знаете про «Лейкерсов»?

– Они входят в Национальную баскетбольную ассоциацию Америки. – Цзинь‑ Цзинь назвала несколько ничего не говорящих ему имен.

– Поразительно, сколько вы про них знаете. Куда больше, чем я.

– Я еще знаю, что эта команда из Лос‑ Анджелеса. Из Калифорнии.

Билла поразила непосредственность Цзинь‑ Цзинь. Она словно только что открыла глаза и увидела всю планету.

– Зря вы тогда ушли, – сказал он.

Глаза Цзинь‑ Цзинь сердито вспыхнули.

– Вы помните, как та женщина говорила со мной? Она сказала, что я – маньчжурка.

Билл знал о Маньчжурии немногим больше, чем о «Лос‑ Анджелес лейкерс». Обширный край на северо‑ востоке Китая. Суровая природа. Земли, которые попеременно захватывали то маньчжуры, то китайцы, то японцы. Однако, глядя сейчас на Цзинь‑ Цзинь, он чувствовал, что Тесса Девлин где‑ то попала в точку.

Типаж лица Цзинь‑ Цзинь был не чисто китайским. Возможно, она действительно что‑ то унаследовала от своих скуластых маньчжурских предков. Во всяком случае, Тесса задела в ней весьма болезненную струну. Это примерно то же самое, что заявить жителям ортодоксального кибуца об их славянских корнях.

– Возможно, вы ее не так поняли. Тесса говорила, что вы немного похожи на маньчжурку, – заметил Билл.

– Но я не маньчжурка!

Билл почувствовал, что вступает на опасную тропу. В конце концов, он – не Тесса, чтобы наслаждаться подобными играми. Он улыбнулся и примирительно вскинул руки. В следующее мгновение могло произойти что угодно. Но Цзинь‑ Цзинь вдруг нахлобучила бейсболку себе на затылок и тоже улыбнулась. Напряженность в ее глазах погасла. Улыбка китаянки не могла соперничать с голливудской, ее зубы несколько выпирали. Возможно, чанчуньские стоматологи вовремя не обратили на это внимание или зубные брекеты стоили достаточно дорого, а родителей Цзинь‑ Цзинь волновали более насущные проблемы, включая ежедневное пропитание. Как бы там ни было, но улыбалась она тепло и заразительно. И пусть при этом красота Цзинь‑ Цзинь несколько портилась, зато в ее лице появлялось что‑ то другое, не сравнимое с идеальными холодными улыбками китайцев. Улыбающаяся Цзинь‑ Цзинь нравилась Биллу гораздо больше.

– Добро пожаловать, – с церемонной вежливостью произнесла Цзинь‑ Цзинь, отходя от двери.

Это было недвусмысленное приглашение в ее жилище. В ее мир. Билл вдруг остро ощутил, что женат. Он спросил себя: а действительно ли ему это нужно? Он сознавал, что не годится для подобных игр. Одно дело – строить планы, наблюдать за окнами и выжидать, находясь у себя дома. Но теперь, когда игра переходила в следующую стадию, когда его приглашали в квартиру, у него не хватало духу переступить порог. Билл не хотел интрижек. Он любил Бекку.

– Мне надо идти. – Билл кивнул в сторону лифта. – Завтра рано вставать.

Однако Цзинь‑ Цзинь уже приняла решение пригласить его к себе и не собиралась отступать.

– Зайдите хотя бы ненадолго, – настаивала она. – Я хочу угостить вас своими пирожками.

Это было уже слишком! Даже более чем слишком.

– Спасибо, но никак не могу. Честное слово, – вяло отнекивался Билл.

– Я прошу вас.

Билла вновь удивила ее приверженность формальностям, будто существовал некий этикет, нарушать который Цзинь‑ Цзинь не имела права. Как под гипнозом, Билл вошел в квартиру и только потом убедился, что ему нечего опасаться. Если Цзинь‑ Цзинь предлагала отведать пирожков собственного изготовления – действительно имелось в виду именно это.

Запах жареных пирожков Билл почувствовал еще в коридоре. Оказалось, что Цзинь‑ Цзинь дома не одна. Билл увидел нескольких молодых женщин и ребенка – упрямого коротко стриженного мальчишку примерно двух лет. Он все время норовил проползти между ногами этих женщин из «Райского квартала». Из дырки в штанишках проглядывала его толстая попка. Билл вдруг подумал, что дырка прорезана намеренно, чтобы облегчить малышу доступ к горшку.

Женщины готовили угощение, состоявшее исключительно из маленьких пирожков – обжаренных комков теста, внутрь которых закладывали мясо, рыбу или овощи.

Самое удивительное – Биллу были знакомы почти все гостьи Цзинь‑ Цзинь. У плиты стояла профессиональная партнерша по танцам. Билл сразу вспомнил, как однажды Шейн предложил «вдарить по пиву» и они оказались в баре со странным названием «Вместе с Сюзи». Сейчас танцовщица ловко орудовала у плиты. Одной рукой она вынимала пирожки из пароварки, а другой – переворачивала те же яства на сковороде. Увидев Билла, она приветственно кивнула ему.

Знакомой оказалась и другая женщина. Сейчас она ползала по полу, играя с мальчишкой. А тогда, в баре, она набрала на дисплее мобильника смехотворную сумму, за которую была согласна отдаться. Она указала на ребенка и засмеялась. В баре эта женщина произвела на Билла другое впечатление: несчастная мать‑ одиночка, которой не на что кормить сына.

Третья, помоложе и совсем худенькая, мыла посуду. Кажется, Билл встречал и ее. Только где? Рядом с мойкой он вдруг заметил сумочку с монограммой. Учительница, жаждавшая иметь сумочку от Луи Вуитона! Должно быть, за это время она нашла себе спонсора. Женщина равнодушно скользнула глазами по Биллу. Наверное, не вспомнила. Да и с какой стати она должна его помнить? Всего‑ навсего один из посетителей бара.

Четвертую женщину он в баре не видел, зато часто встречал возле корпусов «Райского квартала», когда она выносила мусор или болтала со швейцаром. Иногда Билл сталкивался с ней в местном супермаркете, но чаще – когда она выходила во двор и садилась в машину отца. Во всяком случае, до сих пор Билл думал, что пожилой человек в «БМВ» ее отец.

Скромная молодая женщина в очках. Биллу всегда казалось, что она из другого мира. Просто она жила в «Райском квартале», и отец заезжал за ней, чтобы подбросить до работы. Сейчас она сидела и вязала, больше похожая на библиотекаршу, чем на содержанку. Но внешность была обманчива; эта женщина принадлежала к тому же миру, что сама Цзинь‑ Цзинь и другие ее гостьи.

– Это всё мои соседки, – тоном идеальной хозяйки сообщила Цзинь‑ Цзинь. – Мы приготовили сяолунбао – традиционные шанхайские пирожки с начинкой – и цзяоцзы. Их готовят в Чанчуне, и они, скорее, напоминают равиоли. Знаете, что это?

– Знаю, – ответил Билл.

– Прошу вас, угощайтесь.

Цзинь‑ Цзинь усадила его между «библиотекаршей» и матерью малыша, подав бутылку холодного «Чинтао». Мальчишка подошел к нему и похвастался игрушкой – ободранной металлической машинкой.

– О, «феррари», – улыбнулся Билл. – Замечательная машина.

Женщину в очках звали Дженни Вторая. Почему «Вторая» – она не объяснила. Имя матери малыша звучало еще более странно – Сахарная.

– Кажется, мы встречались, – опрометчиво бросил Билл.

Может, говорить такие вещи бестактно? На всякий случай он задал второй, ни к чему не обязывающий вопрос:

– Как дела?

Билл достаточно наслышался о скрытности китайцев и не ожидал, что Сахарная ответит искренне и обстоятельно.

– Иногда мне нужно вырываться из семьи, – сказала женщина, глядя, как Билл играет с ее сынишкой. – Сына оставляю со своими родителями. Такая у меня работа. – Она замолчала.

«У них у всех такая работа, – подумал Билл. – Они очень сдержанны. Но у каждой накопилось в душе столько, что, когда поток вырывается наружу, его не остановить».

– Вчера в «Сюзи» я познакомилась с австралийцем, – продолжала Сахарная. – Когда мы уходили, он захотел пойти в казино. Я стала говорить: «Не надо казино. Пойдем в твой отель». Но он хотел в казино. И там я его потеряла.

Билл молча кивнул. Возможно, казино было лишь предлогом, чтобы отделаться от нее.

– А сегодня утром он дал мне десять долларов. – Биллу показалось, что он ослышался. Десять долларов? – Он мне сказал: «Это все, что у меня осталось. Все другие деньги я проиграл». А я делала все, что он просил.

Сахарная проглотила подступающие слезы. Сын перестал катать машинку и поднял голову, удивленно глядя на мать.

– Это ведь мало, правда? – всхлипнула Сахарная.

– Совсем мало, – согласился Билл.

Сахарная кивнула. Ее сын, явно не понимавший английского, сердцем почувствовал, что матери плохо, и в знак утешения протянул ей свою игрушку.

– Вот я и прихожу сюда… отдохнуть, – сказала она, беря из детских ручонок поцарапанный «феррари».

Дженни Вторая обняла Сахарную. Билл отвернулся. Все утешительные слова казались ему пустыми и лживыми. Отдаться мужчине за десять долларов. По сравнению с остальными женщинами Сахарная казалась бедной родственницей. У остальных имелись спонсоры. И хотя мир Билла осуждал подобные отношения, это было все же лучше, чем продавать свое тело за десять долларов.

Билл посмотрел на Цзинь‑ Цзинь. От ее улыбки ему сразу полегчало. Он стал привыкать к тому, что улыбка этой женщины отражала ее душу. Улыбка, но не лицо. Из лица легче сделать маску, устраивающую владельца серебристого «порше».

Он только сейчас обнаружил, что сидит на сборнике кроссвордов. Билл быстро вытащил его из‑ под себя. Цзинь‑ Цзинь опять улыбнулась. Билл понял: его представления о ней и о других «канарейках» из клеток «Райского квартала» ошибочны. Возможно, они и проводят вечера в ожидании звонка. А когда возвращаются из сказочного царства шанхайских ночей, из ресторанов, коктейль‑ баров и клубов Бунда, их, быть может, пронзает ощущение своей второсортности и мучают воспоминания о перенесенных унижениях, выпадающих на долю любовницы женатого мужчины. И тем не менее эти цзиньсэняо, эти «канарейки» одиноки совсем не так, как Билл. Шанхай – их город. И у них есть свой маленький дружеский круг.

Таких караоке‑ баров Билл еще не видел. Он привык к роскошным барам Французского квартала, куда Шейн иногда водил китайских клиентов. Заведение, куда подруги Цзинь‑ Цзинь привели Билла, помещалось на боковой улочке Губэя и состояло из десятка комнатенок. Неоновая вывеска над дверью была не английской, а китайской. Не было здесь и нанятых хорошеньких девушек, чтобы аплодировать подвыпившим тайваньским бизнесменам, когда те благополучно доберутся до конца мандаринской версии «My Way». [48]

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒