ЧАСТЬ ВТОРАЯ 2 страница

Утром, за кофе я сказала ему, что не могу больше ночевать в Дакоте. Мне было слишком не по себе. Джон согласился со мной «Как только закончу альбом, мы уедем отсюда к черту», – объявил он.

До этого я никогда не задумывалась над тем, чтобы поехать куда – нибудь вместе, и эта идея застала меня врасплох.

В течение недельного отсутствия Йоко мы с Джоном исполняли ее пожелания. Днем я делала свою работу, а Джон смотрел телевизор, сочинял музыку или играл на гитаре. Вечером мы становились молодой парой, приходящей на свидания. Йоко любила лимузины и, чтобы доставить ей удовольствие, Джон повсюду разъезжал в лимузине. «Тебе понравится ходить пешком, – уговаривала я его. – Вот увидишь, так лучше. Когда сидишь в лимузине, невозможно рассматривать витрины. » Он не выносил никаких упражнений. В конце концов, после долгих уговоров мы прошлись один или два квартала. «Мне это нравится», – сказал Джон. Вскоре мы ходили пешком по кинотеатрам и ресторанам или проводили вечер, гуляя по Центральному Парку. Затем шли ко мне – как и договорились после моей первой (и единственной) ночи в Дакоте. Он уходил до рассвета, чтобы никто не подумал, что он ночевал не дома.

Как бы странно это не звучало, но именно Йоко устроила мне любовную связь – связь, принесшую мне небывалое счастье, о котором я и не мечтала.

Однажды Джон вошел в мой кабинет с макетом обложки альбома «Умственные Игры» в руках. На конверте на переднем плане была изображена маленькая фигурка Йоко на фоне огромного, как гора, портрета Йоко лицом вверх. На обратной стороне Джон был взят камерой с гораздо более близкого расстояния и принимал угрожающие размеры.

«Эта идея пришла мне во сне, я просто вычислил ее. Посмотри. » Я внимательно изучила конверт, потом вновь посмотрела на Джона.

«Что я делаю – это ухожу от Йоко. Неужели ты не видишь? »

Я посмотрела снова. Он уходил прочь.

В ту неделю Йоко звонила несколько раз. Наш разговор был всегда одним и тем же.

«Все идет нормально? »

«Да. »

«Никаких проблем? »

«Нет. »

«Хорошо. »

Затем она просила позвать Джона. Их разговор всегда был сердечным и легким. Йоко держала свое слово. Похоже, она делала все, чтобы мы с Джоном стали ближе друг другу. К концу недели Джон закончил со своим альбомом «Умственные игры». Узнав, что Йоко собирается прилететь на уик – энд, он сказал: «По – моему, надо смотаться куда – нибудь на время. Давай поедем в Лос – Анджелес. Там будет Гарольд и еще кто – нибудь для компании. Эллиот тоже там. Можем пошататься и с ним. » Эллиот был Эллиотом Минцем, работавшим на лос – анджелесском радио и телевидении. Он стал другом Йоко после интервью с ней, во время которого высказал ей множество комплиментов, и польщенная око стала звонить ему, и вновь слышала лестные слова. После нескольких телефонных разговоров око сказала Джону, что с Эллиотом «все в порядке» и подтолкнула Джона к дружбе с ним.

В ту ночь, а потом утром Джон высказал мысль о поездке в Лос – Анджелес. Хотя мысль о том, чтобы поехать с Джоном и пугала меня, ноя была готова к этому, так как эгоистично хотела владеть им безраздельно. Но, поскольку Йоко держала свое слово, я попросила Джона позвонить ей и сообщить, что мы уезжаем на отдых. Мы не могли просто смыться. Джон был согласен со мной. Позднее он сказал, что уже поговорил с ней. «Она очень счастлива за нас, – сообщил он. – Очень рада, что у нас все идет нормально. » У него был вид облегчения.

Я знала, что Тони Кинг, с которым я познакомилась вовремя одной из своих поездок в Лондон от АВКСО, был в Лос – Анджелесе, и мне хотелось увидеться с ним. Тони всегда говорил, что хотел бы узнать Джона лучше. Я была уверена, что им будет приятно общаться друг с другом, и позвонила Тони, чтобы сказать, что мы едем в Л. А. Оказалось, что он только что закончил работу над новым альбомом Ринго Старра «Ринго» и собирается ехать домой в Лондон. «Пожалуйста, останься», – попросила я его, и Тони согласился задержаться еще на несколько дней.

«Мы его не разочаруем», – сказал мне Джон, когда я рассказала ему об этом.

В субботу к Джону пришел Гарольд Сидер, чтобы назначить дату переговоров о разделе компании Эппл. Джон позвонил мне домой и попросил прийти: «Я оставлю входную дверь открытой. Приходи в Дакоту и проходи прямо в спальню. Я не хочу, чтобы Гарольд видел, что ты здесь». Я приехала в Дакоту и нашла Джона в спальне: он смотрел телевизор и ждал меня. Заперев дверь, мы занялись любовью. Затем я вышла из квартиры и позвонила перед дверью. Джон вышел впустить меня. «Мэй пришла поработать», – сказал он Гарольду. В конце встречи Гарольд объявил, что ему нужно ехать в аэропорт – вечером он вылетает в Лос – Анджелес. Джон ринулся в мой кабинет. «Мэй, мы едем в Л. А! »

«Когда? »

«Семичасовым рейсом. »

Все произошло так быстро, что у меня не было времени на раздумья. Я спустилась вниз, взяла такси и поехала домой собрать кое – какие вещи. Потом я позвонила матери и сказала, что уезжаю в Лос – Анджелес по делам. «С кем ты едешь? » – спросила она.

«С Джоном. »

«А Йоко едет? »

«Она в Чикаго. »

«Понятно. »

Я думаю, что она что – то подозревала. Я никогда не врала маме и знала, что если она спросит меня о чем – либо, то скажу ей правду, даже если это будет вызовом всем ее убеждениям. То, что я уезжала с Джоном, противоречило и всем моим прежним убеждениям, и все же мне не терпелось отправиться.

Пока ехали в аэропорт, Гарольд еще раз разъяснил Джону закон о деньгах. «Джон, вы очень богатый человек, – говорил он ему, – но в настоящий момент вы должны понять, что у вас нет наличных. Все ваши деньги вложены в Эппл. Пока лишь одному Господу известно, когда эта корпорация будет расформирована. Это дело может тянуться вечность. Единственные деньги, которые вы можете расходовать, идут от вашего спорного имущества. Все это тратит Йоко. Те деньги, на которые вы жили до сих пор, были выданы вам авансом Алленом Клайном. Теперь их тоже нет. В настоящий момент у вас реально нет и цента. Расходы на юридические дела Вы можете вести в кредит и списать, но все деньги, которые вы тратите теперь, – это деньги не Аллена Клайна, это деньги, к которым у вас нет доступа или которые вы еще не заработали. Единственные доступные вам деньги – это заем. Чтобы вы могли действовать дальше, вам нужен заем. «До чего же хуево! » Джон повернулся ко мне: «Терпеть не могу брать взаймы», – твердо сказал он.

Отношение к деньгам сложилось у Джона еще в детстве, как и у меня. Я была приучена никогда не брать взаймы, так же был приучен и он. Джон, которого с детства приучали быть бережливым, по природе был скромным человеком.

«Мы будем занимать как можно меньше», – сказал Сидер. – «В настоящий момент единственно разумным будет для вас реальный контроль. Вы понимаете меня? »

«Мои родители никогда не зарабатывали больше четырех тысяч в год», – сказала я Джону. – «Я знаю, как надо тянуть. »

Сошлись на том, чтобы занять в последний раз 10000 долларов у Кэпитол Рекордз. Джон был весьма обескуражен тем, что он одновременно очень богат и очень беден.

Гарольд очень хорошо знал, что происходило между нами. Он понимал, что мы решили изображать, будто ничего такого нет, и молчал. Я знала, что другие тоже все поймут – было просто невозможно не понять – однако Джон, помня о том, как Йоко озабочена своим имиджем, считал, что мы обязаны скрывать наши отношения. «Мы должны держать все это в секрете, – сказал он в самолете. – А то Йоко просто сойдет с ума. » «Это я сойду с ума, – ответила я. – Что будет, если это попадет в китайские газеты? Моим родителям будет стыдно ходить на работу. » «А как насчет монахинь? Что скажут они, когда узнают, что их невинная маленькая Мэй сбежала со мной? »

Эта воображаемая картина заставила меня вздрогнуть и засмеяться одновременно. «Они скажут, что я все – таки поддалась искушению. »

* * *

Перед самой посадкой самолета Гарольд спросил: «Где вы собираетесь остановиться? » Прежде, чем Джон ответил, Гарольд сказал: «Останавливайтесь у меня. А я поживу у друзей. » У Гарольда были квартиры в Нью – Йорке и Лос – Анджелесе.

«Гарольд, вы уверены, что так будет нормально? » – спросил Джон. «Мне лучше, если вы сэкономите денежки. Помните, что вы очень богаты и разорены также. В следующем году сможете позволить себе жить в отеле. »

Гарольд жил на Вест – Харпер – авеню в симпатичном квартале западного Голливуда, застроенном большими особняками и многоквартирными домами, которые выглядели, как старые испанские замки. Его квартира была в одном из комплексов прямо около бульвара Сансет. Ступеньки из плитки вели прямо с этой улицы в красивый двор – ландшафт. Этот комплексный дом состоял из двенадцати двухэтажных апартаментов, каждый из которых имел свой вход со двора. Перед каждым входом росли пальмы и обильные кустарники. Вся атмосфера была приятной и успокаивающей. Гарольд дал нам связку ключей. «Когда будете в квартире, держите ключ во внутреннем замке. Если вы потеряете его, то не сможете выйти», – предупредил он.

Квартира Гарольда была двухэтажной. Первый этаж состоял из гостиной и маленькой кухни. По лестнице можно было подняться в спальню и ванную. «Это меблированная квартира, если вы еще не догадались, – сказал он – поэтому все выглядит так, будто прибыло из срочной праздничной распродажи. »

Мы осмотрели кровать Гарольда. Это была большая кровать с пологом на четырех столбиках и покрытая балдахином. Она абсолютно не сочеталась с остальной мебелью.

«Не спрашивайте меня, откуда здесь эта штука. Это Л. А., и ничто здесь не имеет большого смысла. » Он сказал, что если нам понадобится что – нибудь, то в соседнем квартале имеется ночной магазин, а также объяснил, ка пройти к ресторанам. «Ну что, ребята, все будет О. К? » Мы заверили его, что да.

«Я позвоню вам завтра и что – нибудь организую. Ведь вы оба не водите машину. Он направился к двери. «Ну, до завтра. Спокойной вам ночи и не сорите деньгами. »

После ухода Гарольда Джон включил телевизор, и мы взобрались на кровать.

«Эта ебучая кровать просто ужасна. »

«Давай сэкономим деньги на новую пружинную тахту», – ответила я. Джон взглянул на меня и засмеялся. Он поцеловал меня, и мы занялись любовью. Поздно ночью мы проголодались и вышли на прогулку. Была нежная летняя ночь, и мы чувствовали себя великолепно. На нас произвели впечатление огромные светящиеся рекламные щиты над бульваром Сансет. «Эй, погоди – ка», – вдруг воскликнул Джон. Он вспомнил о ночном магазине – кафе на бульваре Сансет, и мы пошли туда. Кругом кишела разномастная публика: проститутки, сутенеры, какие – то хиппари и парочка трансвеститов. «Многие музыканты после своей ночной работы завтракают здесь в четыре утра, – сказал Джон. – Это и есть Л. А. », – добавил он, разглядывая меню. – В этом городе все мотаются по ночам, не зная, куда себя деть. Это город Миллиона и Шизиков. »

Мы поели и обрадовались, узнав, что с нас меньше десяти долларов. Джон засмеялся, когда взглянул на счет. «Вот как проводить субботнюю ночь с одним из БИТЛЗ, – сказал он. – По – моему, я еще могу позволить себе подцепить такую девочку. » После ужина мы вернулись домой. Раздевшись, я забралась в кровать рядом с Джоном. Он обнял меня. «О чем ты думаешь? » – спросил он. «У нас нет денег, – сказала я. – У нас нет квартиры, у нас нет машины. Но я счастлива, как никогда в своей жизни. »

«Это просто здорово! » – ответил Джон. И в объятиях друг друга мы заснули.

На следующее утро мы встали рано. «Что мы сегодня будем делать? » – спросила я Джона.

«Давай осторожно позвоним кому – нибудь. Как ты думаешь, кому можно довериться? »

«Я позвоню Тони Кингу и скажу, что мы здесь. »

«Потом я звякну Мэлу Эвансу. »

Джон знал Эванса с начала 60–х, когда тот был дорожным менеджером БИТЛЗ.

«Нам надо позвонить Гарольду и сказать, что все нормально. »

«Потом звякнем Эллиоту Минцу. »

«Эллиоту? » – переспросила я.

Йоко все равно ему скажет. Ты же знаешь, они разговаривают каждый день. Как только он узнает, что мы здесь, мгновенно примчится, так что надо позвонить и ему. »

«Есть еще кто – нибудь? » – спросила я.

«Я хотел бы повидать Джима Келтнера». Келтнер к тому времени работал уже с Джоном над альбомами «Imagine», «Some Time In New York City» и «Mind Games» а так же с Йоко над альбомами «Муха» и «Чувство Космоса». Джон считал его превосходным барабанщиком и любил за добрый нрав. Я разделяла чувства Джона. «Это отличная идея. » Мы позвонили Гарольду, который сказал, что заскочит попозже. Потом мы провели остаток утра в постели, разговаривая по телефону. Особенно обрадовался Тони Кинг. «Я приду завтра после работы и свожу вас пообедать, – радостно сказал он. – Вы уговорили меня остаться, и я думаю, что нам необходимо отметить нашу встречу. »

Затем Джон поговорил с Эллиотом Минцем: «Он сделал мне предложение: если мы найдем машину, он будет нашим шофером. »

«Это подойдет на один – два дня, – сказала я. – Вообще – то, я могу водить машину и собираюсь получить лицензию. Тогда мы сможем арендовать машину себе. »

Джон также переговорил с Мэлом Эвансом и Джимом Келтнером и тоже назначил им встречи. Я позвонила маме сказать, что у меня все хорошо. Джон внимательно слушал, пока я разговаривала с ней, старательно изучая меня. Затем он сказал: «По – моему, нам надо позвонить Йоко, сказать ей, что у нас все в порядке. » Он нашел ее чикагский номер в записной книжке и набрал его. Первым делом Йоко узнала наш номер в Лос – Анджелесе. Джон ответил на ее вопросы о полете, дороге из аэропорта и о квартире. «Мне нравится здесь, Йоко, – сказал он. – Я и не думал, что будет так здорово. Может быть, я даже захочу здесь записываться. » Джон посмотрел на меня. Он хотел подтверждения, и я улыбнулась в ответ. До этого у меня и в мыслях не было, что Джон задумывает записываться в Л. А. Я думала, что мы здесь на пару недель, и только. Мне было странно, что он собирается задержаться здесь надолго. Он передал мне трубку: «Йоко хочет поприветствовать тебя. »

«Мэй, как ты? »

«Отлично. »

«Как погода? »

«Погода прекрасная, Йоко. А как в Чикаго? »

«Очень сыро. Скоро здесь будет осень. Когда я вернусь в Нью – Йорк, хочу пересмотреть свою осеннюю одежду. » Она помолчала.

«Ты счастлива, Мэй? » – спросила она вдруг.

«Очень счастлива. »

«Хорошо. Джон, по голосу, тоже в отличном настроении. Хорошее начало. Я так рада за вас двоих. Мне бы хотелось, чтобы вы отлично провели время. » Я поблагодарила ее и передала трубку Джону. Они попрощались.

«Я рад, – сказал Джон, положив трубку. – Мне бы не хотелось, чтобы Йоко огорчалась. » Он налил себе кофе. «Интересно, может, Йоко найдет себе кого – нибудь? » – «Даже не знаю…» – тихо ответила я. «Надеюсь, что да» – он улыбнулся мне. «Джон, ты что, действительно думаешь записываться в Лос – Анджелесе? Я думала, что мы здесь только на пару недель. »

«Посмотрим, как получится. »

В ту ночь зазвонил телефон. Джон привык к тому, что на все звонки отвечала Йоко, и настоял на том, чтобы сначала я взяла трубку. Это была Йоко. Она хотела рассказать, что делала днем и спросить, как мы провели время. Она посмеялась надо мной, а затем над Джоном. Рано утром она снова позвонила. Было очевидно, что теперь она будет звонить в начале и в конце каждого дня. Йоко, конечно намеревалась не давать нам покоя. Однажды она рассказала мне о японском кукольном театре. В отличие от американского, у них кукольники находятся на виду у аудитории, и у кукол нет нитей. Будучи за три тысячи миль от Йоко, я вдруг почувствовала себя куклой в ее руках.

После утреннего звонка Йоко мы решили сходить позавтракать. На этот раз мы пошли в другую сторону, к Бульвару Святой Моники, и обнаружили Международный Дом Блинов.

«Отлично! Ебучие блинчики с черникой – я люблю их! » – воскликнул Джон.

Наш завтрак прошел в радужной атмосфере. Нам нравились простые, недорогие вещи, и у нас не было комплекса наряжаться, ходить в изысканные места, есть изысканные блюда. Джон знал, что он – звезда, но в тот момент ему не нужно было доказывать это, щеголяя своим богатством, славой и экстравагантной жизнью.

За завтраком он сказал мне, что с нетерпением ждет встречи с Тони Кингом, и я заволновалась. Живя в Дакоте, Джон никогда не хотел знакомиться с новыми людьми или видеться со старыми друзьями, и чувствовал облегчение, когда Йоко прикрывала звонки к нему, читала его почту и тщательно изучала посетителей, прежде чем позволить им встретиться с ним. Джон полагал, что люди чего – то ждут от него, потому что он – Джон Леннон. Мысль, что он может не оправдать их ожиданий, действовала ему на нервы, и он предпочитал видеть как можно меньше людей. В Дакоте Йоко составляла график общественной жизни Джона, и он проводил время с ее друзьями или людьми, с которыми ему, по мнению Йоко, следовало встретиться. Когда Джон встречался с незнакомцами, он всегда обрушивал на них каскад ослепительного остроумия. Большинство людей находили его несомненно выдающейся личностью и очень веселым человеком. Это был Джон Леннон из «Вечера Трудного Дня» – Джон, которого они ожидали встретить. Эту роль он мог играть в совершенстве. Люди часто ошибочно принимали его публичные выступления за самоуверенность, не догадываясь, что своим остроумием Джон маскировал глубокий душевный дискомфорт и держал таким образом людей на расстоянии.

Джон не доверял большинству людей. Не хотят ли они знать его только потому, что раньше он был Битлом? Не охотятся ли они лишь за его деньгами? Ему требовался длительный срок, чтобы поверить в кого – нибудь, чтобы отбросить свой щит и показать свою более мягкую, более чувствительную сторону. Я считала, что он, как и прежде, будет держаться на расстоянии от всех, даже от Тони, с которым был немного знаком во времена БИТЛЗ. Вместо этого он весь день с нетерпением ожидал ужина.

Когда Тони прибыл, Джон был в отличном настроении. Тони, однако, весьма нервничал от того, что видит Джона.

«Я знаю отличный ресторан, – выпалил он. – Называется «Потерянный на Ларраби». Все таскаются туда. »

Когда мы приехали, Тони никак не мог припарковать свою машину. Каждый раз, когда он заезжал на стоянку, автомобиль становился неправильно. Наконец Джон не выдержал: «В чем дело, Тони? » «В тебе, – ответил смущенный Тони. – Сидеть в машине с Джоном Ленноном – это нервирует. »

Джон взял меня за руку, и мы оба вышли. Тони по – прежнему не мог припарковаться.

«Но ведь теперь я не в машине», – сказал ему Джон. Это был подкол – мягкий подкол. Джон улыбнулся Тони, и тот засмеялся. Джон повел меня в ресторан. «Тони никогда не припаркуется, пока я в поле зрения. Он действительно возбужден, но теперь, посмеявшись, он может успокоиться. » Когда Тони вошел в ресторан, мы все снова засмеялись. «Спасибо за понимание, " – сказал Тони Джону.

Они поговорили о тех временах, когда встречались в Англии в клубах Скотч, Св. Джеймс и Эд Либ. Они припомнили вечер в Скотче, когда столик БИТЛЗ был отдан принцессе Маргарет, и их заставили сесть за другой. Они весело посмеялись, вспомнив, как были раздосадованы тем, что принцессе Маргарет оказали предпочтение перед БИТЛЗ. Тони и Джон поговорили о своем безотцовском детстве. Тот факт, что у Тони тоже не было отца, произвел впечатление. Это помогло Джону решиться сделать Тони своим настоящим другом. Затем они долго говорили об одном из самых старых друзей тони, Элтоне Джоне, который в то время был самой популярной рок – звездой в мире.

«Элтон всегда страшно хотел повидаться с тобой», – сказал Тони.

«Серьезно? – ответил Джон со смехом. – Тогда я хотел бы встретиться с ним. »

Только один раз они оба стали очень серьезными. «Америка… – сказал Джон. – Я всегда чувствовал себя американцем. Тони, хотя ты и англичанин, я говорю тебе, что в действительности ты американец. ЗДЕСЬ МОЖНО ДВИГАТЬСЯ. » – Джон буквально впился глазами в Тони, и тот понял значение каждого его слова.

Недавно Тони сказал мне: «Я никогда не забуду того момента. Джон изменил всю мою жизнь в ту ночь. Он знал, что почем».

***

Мне казалось, что наши первые дни в Лос – Анджелесе были каким – то волшебством. В самом деле, прошло всего несколько дней, когда мы вдруг нашли себе красивый дом – волшебный замок, который был нашим.

Мы были в «Радуге», популярном рок – клубе Лос – Анджелеса, когда вдруг наткнулись на Эндрю Олдхэма, старого друга Джона, который был пресс – агентом НЕМС Энтерпрайзез в начале 60–х, открыл группу Роллинг Стоунз и был их первым менеджером и продюсером.

«Где ты живешь? » – спросил Олдхем Джона.

«В квартире Гарольда», – ответил Джон. Олдхэм знал Гарольда. «Гарольд представляет меня в деле Клайна. »

«А как насчет дома? Дело в том, что один мой друг одолжил мне огромный дом, где я и жил до сих пор. Но послезавтра я еду назад в Англию, и в доме никого не будет. Может, вы поселитесь там и поддержите домашний очаг? »

Другом, о котором шла речь, был Лу Адлер, гигант музыкального бизнеса, который был продюсером «Мамаз энд Папаз», а потом – нашумевших альбомов Кэрол Кинг. Лу Адлер жил в своем доме на побережье, и его городской дом пустовал.

«Но я не знаком с Лу Адлером», – сказал Джон.

«Я поговорю с ним, " – ответил Эндрю.

На следующий день Олдхэм позвонил нам и сказал, что Лу Адлер будет рад, если мы поживем в его доме. «Дом ваш, – сказал он. – Я завтра уеду. Ключ оставлю в почтовом ящике. Приходите завтра в любое время и заселяйтесь. »

«Прямо волшебство, " – сказал Джон. Так и было. Затем Джон с искрящимися глазами добавил: «И ведь бесплатно! »

В тот вечер мы снова ужинали с Тони Кингом. Во время десерта Джон вдруг вручил ему кассету с «Mind Games». «Вот мой новый альбом, – сказал он. – Что мне с ним делать? » Тони взял кассету и уставился на Джона. Возможно ли было, что Джон Леннон не знал, как рекламировать альбом?

«Нам с Йоко очень нравилось, как ты действовал с нашими альбомами в Англии. Теперь мне нужна твоя помощь. Я хочу знать, что мне делать. »

Тони молчал.

«Ну, давай. Ты всегда можешь говорить мне правду. Я славлюсь этим. »

«Честно говоря, Джон, ты должен дать интервью, много интервью. И начать нужно прямо сейчас. Из – за твоего интервью в Роллинг Стоун и твоего альбома «Some Time In New York City» все считают тебя злым человеком. Вот все, что ты выдал о себе за последние три года. Публике надо знать, что с тобой все в порядке. Тебе следует поговорить с прессой. Сказать им, что ты в норме. Пусть они сами это увидят. Что ты не злой. Что ты не радикал. Ты – умный, чувствительный, мягкий, добрый человек. И ты также музыкант, а не крестоносец. Вот что пресса должна донести до публики. Когда ты понравишься людям, Джон, они захотят покупать твои альбомы. Когда же ты не нравишься им, или они боятся тебя, они не хотят твоих пластинок в своем доме. Все это элементарно. »

Когда мы вернулись домой, Джон был в бешеном восторге от совета Тони. «Тони прав. Это важно, чтобы ты нравился, – сказал он. – Всем нравились БИТЛЗ, и смотри, что вышло. Мне никогда не удавалось сделать так, чтобы Йоко понравилась прессе. Если бы она понравилась прессе, то, возможно, она начала бы нравиться и публике. Тогда кто – то из них, может быть, и купил бы ее пластинки. Я пытался протолкнуть Йоко и радикальные дела в последние несколько лет, и это, похоже, не сработало. Я немного устал от этого. Я хочу просто делать альбомы. Вот и все. Сейчас для Йоко лучше всего быть с Тони. (Он имел в виду Тони Кокса, второго мужа Йоко). Он знает эти дела лучше меня, и знает, как действовать».

Через час позвонила Йоко.

«Йоко, – сказал возбужденно Джон, – сегодня мы ужинали с Тони Кингом. Помнишь его? » (Йоко не помнила, и Джон объяснил ей. ) «Он собирается провести в прессе кампанию по рекламе «Mind Games». Ты помнишь, как хорошо он работал с нашими альбомами в Англии. Посмотрев на Джона, я увидела, как он менялся в лице, пока разговаривал. «Да… как хочешь… Да, Йоко… да… да…» Когда разговор закончился, у Джона было какое – то затравленное выражение лица.

«В чем дело? » – спросила я.

Джон рассказал, что Йоко не повела и ухом на его сообщение о «Mind Games». Вместо этого она стала говорить о другом. Обеспокоенная своим имиджем, Йоко боялась, что пресса узнает, что они расстались. Если репортеры будут спрашивать, она хотела, чтобы Джон говорил, что это она вышвырнула его, что он ушел не по своей воле. Она хотела, чтобы он пообещал ей, что не предаст ее, и Джон согласился с ее версией. После этого Йоко успокоилась, сказал он.

По словам Джона, Йоко сказала, что мы с ним будем, конечно, возвращаться по ночам домой вместе, чтобы избежать проблем с прессой, мы должны были продолжать притворяться, что между нами ничего нет. Тогда пресса никогда ничего не узнает о нас, и вполне вероятно, что не будет и никаких вопросов. Джон сказал, что Йоко сослалась на каких – то своих «друзей», что нас видели на публике державшимися за руки и целующимися. Мы недолжны были касаться друг друга на публике. Она предложила нам ездить в разных машинах и сказала, что нам следует притворяться даже перед такими друзьями, как Тони Кинг и Гарольд Сидер, которые все знали. Она предположила, что нам не следует принимать гостей в своем доме.

«Если для самолюбия Йоко будет утешительно, что публика будет думать, что она тебя прогнала, то мне все равно, – спокойно сказала я. – В конечном счете я в более счастливом положении. Но ты должен понимать, что во всем этом нет смысла. Будем ли мы или не будем ездить в разных машинах, люди все равно узнают правду, не так ли?

Джон уставился на меня. «Никто не управляет мной, – сказал он. – Иначе я не был бы с тобой. »

«Джон, я сделаю все, что ты хочешь, но мы должны говорить друг другу правду. Ты не можешь обманывать сам себя и верить, что все это притворство имеет успех. Йоко хочет, чтобы мы все время занимались этим для того, чтобы мы все время думали о ней. Таким образом она хочет не допустить, чтобы мы были слишком близки. »

«Йоко очень умна. Она многому научила меня. Я не хочу обижать ее. »

«Йоко – удивительная женщина. И меня она тоже многому научила. Но это не причина чтобы мы были изолированы и одиноки. Тебе не нравится быть в обществе? Тебе не нравится заводить новых друзей? Ты действительно хочешь проводить время, прячась со мной от людей в страхе о том, довольна нами Йоко или нет? »

Я видела, что Джон очень расстроен. Когда он снова разговаривал с Йоко, то сказал, что я не согласна с ней. Положив трубку, он сказал, что Йоко обиделась. «Я так любила ее, – процитировал он Йоко. – Я помогла вам быть вместе. Я всегда хорошо с ней обращалась. Разве можно идти по такому пути? » Джон неодобрительно смотрел на меня. Он сочувствовал Йоко, а я каким – то образом причинила ей боль. Я понимала, что Джон в дурацком положении. Он беспокоился обо мне. но он беспокоился и о Йоко. Похоже было, что Йоко могла задевать самые больные места Джона, и для него было важным делать то, что она говорит, защищать ее от критики и верить ей, если она критикует меня. Такая цепь не поддавалась никакой логике, и я, видимо, должна была согласиться, хотя это огорчало и пугало меня. Мне хотелось во что бы то ни стало помочь Джону поверить в себя, чтобы он не спрашивал ни у кого, что ему делать. Я также надеялась, что мне никогда не придется звонить Йоко и просить ее помощи, потому что я не могла разговаривать с Джоном так, как она.

Джон сел рядом со мной. «Вот мы с тобой здесь в Лос – Анджелесе вдвоем у себя дома. Я люблю тебя, Фанг Йи. Ноя буду говорить Йоко, что мы делаем то, что она хочет. А потом мы будем делать то, что мы хотим. Это единственный способ сохранить мир. »

***

Йоко позвонила на следующее утро, и жаль, что мне не хватило смелости вырубить телефон. Джон несколько раз повторил, что будет выполнять все ее указания. Он также дал ей номер телефона в доме Лу Адлера, так что она могла достать нас, как только мы заселимся. Затем он повесил трубку и взглянул на меня. «Йоко успокоилась», – сказал он мне и подмигнул.

Позже, когда позвонил Тони, Джон сказал: «Я очень хочу, чтобы люди слушали «Mind Games», так что я буду делать то, что нужно, и буду говорить со всеми, кто захочет говорить со мной. Никому не отказывай – пусть приходят по одному и все вместе. Я больше не злой и я готов. »

Несколько часов спустя мы переселились в дом Адлера. Как и говорил Олдхэм это был небольшой элегантный особняк на Стоун – Каньон – роуд в Бел – Эйр, одном из самых шикарных районов Лос – Анджелеса. Как и обещал Эндрю, ключи были в почтовом ящике. Мы с Джоном прошлись по дому, он оказался комфортабельным и просторным. Позади дома был маленький бассейн, в котором мы могли плавать, и площадка для солнечных ванн.

«Я бы назвал нашу первую неделю в Лос – Анджелесе успешной. Не так ли, Фанг Йи? – счастливо сказал Джон. – У нас прекрасный дом…» «И Тони – потрясающий новый друг», – добавила я.

Джон посмотрел на меня и улыбнулся. Внезапно он поднял меня на руки, затащил в спальню и бросил на кровать. Он наклонился, схватил руками мою тенниску и разорвал ее пополам. Раньше ни один мужчина не срывал с меня одежды. Это немного пугало, но и очень возбуждало. Мы занимались любовью несколько часов. Нас остановило только одно: постоянно звонил телефон. Он звонил и звонил. Наконец Джон встал и взял трубку. Я слышала его голос из другой комнаты: «Да, Йоко… Хорошо… Хорошо… Как скажешь, Йоко… Да… Да, Йоко. » Мне хотелось треснуть телефоном о стену.

Этот проклятый телефон! Джон считал, что поскольку он получил свободу от Йоко, он был в долгу перед ней и должен отвечать на каждый ее звонок. Вместо того, чтобы сказать ей, чтобы звонила только по важным делам. Скоро Йоко стала звонить целыми днями. «Зачем она звонила в этот раз? » – спрашивала я. «Она пошла в магазин», – отвечал он. Время от времени она звонила, чтобы сказать Джону, что ей плохо или не хочется жить или что мне наплевать на нее. В эти моменты Джон изо всех сил старался успокоить ее. Мне казалось, что таким способом Йоко давала Джону иллюзию, будто это он контролирует ее. Верил Джон ей в действительности или нет, но он настаивал на том, что должен быть любезен с ней, в противном случае, если она убьет себя, в ее смерти будем виноваты мы.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒