ЧАСТЬ ВТОРАЯ 6 страница

Нам с Арлин было некуда идти, и мы поселились в мотеле на бульваре Сансет. В комнате мы попытались осмыслить происходившее. Ни у одной из нас не было денег. У нас не было работы. Нам негде было жить. Джон неожиданно и необъяснимо подрубил сук, на котором мы сидели, и я чувствовала себя разбитой, подавленной и была в панике.

На следующий день мы узнали, что в предыдущую ночь Джон ходил в клуб Рокси вместе с одной черной девицей, которая была весьма известной шлюхой. Я еще больше расстроилась и чувствовала себя такой опустошенной, что молчала целую неделю.

В конце концов я поняла, что у меня нет выбора. Пора было возвращаться домой в Нью – Йорк и начать новую жизнь. На следующий день мы с Арлин купили билеты и улетели в Нью – Йорк. Я вернулась в свою квартиру. Несколько дней я чувствовала себя несчастной и одинокой. Все мои мысли были о Джоне. Мне не хотелось признавать это, но у него была темная сторона, наводившая на меня ужас, и, что хуже, сторона, которую понимала только Йоко. В воскресенье, к концу моей первой недели в Нью – Йорке, я решила позвонить ей.

«Это Мэй», – сказала я, когда она подняла трубку.

«Да, Мэй. »

«Йоко, я не хотела тебя беспокоить. » Она молчала, и я продолжила. «Я забыла, как здесь холодно в это время года. »

«Ты не в Лос – Анджелесе? »

«Я в Нью – Йорке. »

«Приезжай сюда. Прямо сейчас. Быстро. Я должна видеть тебя. »

Через полчаса я была у двери Йоко. Она тепло приветствовала меня, и мы уселись в гостиной. «Ты в порядке? » – спросила она.

«Я все еще в шоке», – ответила я.

«Что случилось? Рассказывай все по – порядку. »

Она напряженно слушала и понимающе улыбалась в то время, как я рассказывала о странном поведении Джона. К концу моего рассказа она не удержалась от смеха. «Все нормально, все нормально, – сказала она. – Ни о чем не беспокойся. » Йоко улыбнулась мне и сказала: «Знаешь, а ты нравишься Майклу Бреккеру. Я попробую это устроить. »

Я не могла поверить в это. Она хотела решить мою проблему тем, чтобы свести меня с музыкантом из своей группы. «Мне не нужен Майкл Бреккер», – спокойно сказала я.

«Может, мы попробуем тогда Рика Маротту? » Маротта тоже был в ее группе.

«И Рик Маротта мне не нужен. »

«Мэй, – сказала она, – ни о чем не беспокойся. Ты по – прежнему можешь работать у меня. Оставайся здесь. Почему бы тебе не взять второй телефон для своих дел. Дай этот номер своим друзьям, и пусть они звонят тебе сюда. Пусть эта квартира будет твоим новым домом? Я хочу, чтобы ты работала у меня. »

«Просто восхитительна! » Эти слова Джона о ней пронеслись у меня в голове. Я всегда считала Йоко непредсказуемой, и в этот раз она была непредсказуемой более, чем когда – либо. Теперь я понимала, что непредсказуемость и сила Йоко позволяли ей плести интриги и убеждать собеседника, что все ее действия важны для какого – то большого плана. Я любила Джона. Мне нужна была помощь Йоко – и она как будто была готова оказать ее мне! Ее маневры восхищали и смущали, и я знала, что в любой момент, быть может, все повернется против меня, если только каким – нибудь образом Джон не решит освободиться от ее чар.

Остаток того дня и вечер я провела в Дакоте. Время от времени Йоко заглядывала ко мне, стараясь сделать так, чтобы я чувствовала себя свободно и хорошо. Вторник я также провела в Дакоте. В тот вечер мы пошли поужинать. За ужином она сказала: «Знаешь, я разговаривала с Джоном. »

«В самом деле? – спокойно ответила я. – Как он?

«Нормально. Он был с той черной пташкой. Ерунда. Он сказал, что раньше у него никогда не было черной и он хочет попробовать с одной. Он побудет с ней, а потом вышвырнет ее. »

Йоко пригласила меня ночевать в Дакоте, но я отказалась, сказав, что побуду с ней до тех пор, пока она не уснет. Я почувствовала, что она одинока. Йоко только что закончила свои выступления в Кенниз Каставейз. Больше всего она любила славу. И вот, побыв немного в центре внимания, она снова беспокоилась от того, что она не на виду у публики. Мы немного поговорили, а потом Йоко захотела спать. Она встала и переоделась в ночной халат. Я села на краю ее постели и тихо разговаривала с ней, пока она не заснула. После этого я встала и покинула ее квартиру.

На следующий день, когда я была в Дакоте, зазвонил телефон. В трубке раздался голос Джона: «Привет, Йоко. »

«Одну минуту, Джон», – ответила я и пошла за ней. «Джон на телефоне», – сказала я. Йоко взглянула на мое смущенное лицо и засмеялась. Она поговорила с Джоном, а потом вошла в гостиную и села рядом со мной. «Он тоже смутился, услышав твой голос, – весело сказала она. – Ни о чем не беспокойся. »

С этого момента Йоко начала обмениваться бесконечными звонками с Джоном.

«Слушай, Мэй, – сказала она на следующий день. – Джону нужно, чтобы кто – нибудь был с ним. Сейчас его должен навестить Джулиан, а он боится увидеть своего сына. Ты знаешь, он не видел Джулиана почти три года. Я не могу быть там. Я не лажу с Джулианом. »

«Я могу вернуться к нему, если он хочет меня, но не потому, что ты хочешь этого», – ответила я.

Йоко пожала плечами. «Мы должны думать о Джоне, Мэй. Для того, чтобы Джон позаботился о Джулиане, кто – то должен позаботиться о Джоне. Вот и все дела. Джон уже сходит с ума. Ты же не хочешь, чтобы он снова потерял контроль над собой, не так ли? Как только Джулиан уедет, ты тоже можешь уйти. Это всего на пару недель. »

Мне хотелось вернуться, но не в роли мачехи. Я так и сказала Йоко, но ей было все ни почем. Она приложила всю силу своего убеждения, и я два долгих часа препиралась с ней. Наконец мы обе замолчали. Я спокойно сказала: «Мне нужно несколько дней, чтобы обдумать все. »

«Я скажу Джону». Она встала, чтобы позвонить. Вернувшись, Йоко сказала: «Мэй, ты должна ехать сегодня вечером. Джон сказал мне: «Йоко, мне нужен кто – нибудь сегодня ночью. Ты знаешь, что со мной. » «Мэй, ты понимаешь, что это значит, ты ведь знаешь, что с ним. Ты должна это знать теперь. »

Было семь часов. Йоко заказала мне билет на поздний рейс. Убеждая меня не беспокоиться, она быстро отправила меня. Я вернулась в свою квартиру, собрала вещи и направилась в аэропорт. Через семь часов, в четыре утра, я снова была в Лос – Анджелесе. За время полета я собралась с духом, и было похоже, что я хотела быть с Джоном. Мне также было ясно, что даже если наша связь возобновится, я не смогу рассчитывать на то, что Джон будет способен контролировать иррациональную часть своей личности.

За время моего отсутствия Джон вернулся в квартиру Гарольда Сидера в Западном Голливуде. Когда я приехала туда, никто мне не ответил. Я толкнула дверь, и она открылась. «Джон, – позвала я, – Джон. » В квартире было пусто.

* * *

Джон пришел только в шесть вечера… Потребовав, чтобы я приехала к нему немедленно, он отсутствовал более двенадцати часов.

Когда на лестнице послышались его шаги, я была в спальне. Увидев меня, он прыгнул на кровать, притянул меня к себе и крепко сжал. Затем прошептал: Прости меня, Фанг Йи. Прости. Я так скучал по тебе».

«Джон, – сказала я, почему тебя не было здесь, когда я вернулась? »

Он кинулся в объяснения.

«Я разнервничался в ожидании тебя. Мы с компанией пошатались. С той подругой я кончил в отеле. Я не хотел с ней. Я все время говорил, что моя хозяйка возвращается в Л. А., и что хочу только ее, хочу мою даму. Когда она увидела, что я не хочу с ней, она позвала других, и мы поехали в Маллхолланд Драйв и приняли немного кислоты. »

«Я посмотрела на него, и он нежно улыбнулся. «Когда я проснулся в тот день, мне стало ясно, как сильно я люблю тебя. Мне стало страшно. Мне было так страшно приблизиться к тебе, я был напуган. Потому я попросил тебя уехать. »

Он начал покрывать меня поцелуями, а потом сказал: «А я ведь надул Йоко. » Джон засмеялся. «Я стал названивать ей и говорить, что свихнусь, если со мной не будет кого – нибудь. Я знал, что так она пришлет тебя ко мне, что и произошло. Я ведь не мог сказать ей, что скучаю по тебе, не так ли? »

Одни мужчины позвонили бы прямо мне, другие сказали Йоко правду – но Джон не мог.

«Понятно, Джон», – сказала я тихо. Мне хотелось быть с ним, и я понимала, что даже та его часть, что любила меня, была по – прежнему связана его игрой с Йоко. Я надеялась, что со временем я смогу сделать так, что он будет любить меня больше.

Тем не менее было неизбежным то, что время от времени я не буду знать, что со мной происходит. Это было ужасно, но мне верилось, что дело того стоит. Дело того стоило, потому что я сильно любила его.

Выпив свой утренний кофе, Джон сказал мне: «Ты знаешь, что Джулиан приезжает? »

«Йоко сказала мне. »

«Я волнуюсь, я не знаю, какой он теперь. Не знаю, как все это будет. »

Он часто повторял это. Его в самом деле ужасал визит Синтии и Джулиана. Он не видел своего сына уже более двух лет. Само понятие отцовства ужасно нервировало его. Как мог Джон играть роль отца, когда он чувствовал, что ему самому жизненно необходим кто – то, кто заботился бы о нем? К тому же, тот факт, что он игнорировал Джулиана, вызывал в нем чувство вины. Он предпочел бы в этой ситуации никогда не видеться с сыном, и поэтому его поведение заключалось в том, чтобы избегать неприятных чувств.

Ему также не хотелось встречаться с Синтией, которую он не видел уже четыре года. Она напоминала ему о трудных решениях, принятых им: покинуть БИТЛЗ, развестись с ней и жениться на Йоко, а также покинуть своего сына. После того как Джон сделал принял решение, он хотел, чтобы ему никогда о нем не напоминали или о том, что у него однажды был выбор. Когда с чем – то было покончено, то это было к лучшему.

Я поговорила с Джоном о предстоящем визите. Мы вспомнили мое детство, и я снова рассказала ему, как ужасно было мне узнать, что мой отец не хочет меня.

«Джон, можешь ты представить себе, как это должно быть трудно для Джулиана быть сыном такой знаменитости, как ты, в то время как весь мир знает, что этот знаменитый, любимый всеми отец решил держаться от него подальше? Джулиану всего десять, а тебе тридцать три. Какими бы не были твои чувства ты должен быть максимально добрым и сердечным с ним. »

«Это трудно, Фанг Йи. Не знаю, что и делать. Постараюсь справиться с этим. » Джон снова надул губы. Затем вдруг сказал: «Мне хочется увидеть Синтию».

«Она тоже приедет, так что тебе предстоит и это. »

Чем больше мы говорили, тем больше Джон заводился, хотя он и согласился со мной в принципе. «Может, ты хочешь отложить этот визит? » – спросила я.

«Нет. »

Все же он был так неспокоен, что я решилась организовать все сама, стараясь, по – возможности, чтобы все проходило гладко, надеясь, что Джон увлечется приготовлениями, когда они начнутся. Так и было, но он все же порой нервничал и артачился, а затем снова впрягался.

Было решено, что Синтия и Джулиан приедут сразу после рождества и будут здесь встречать Новый Год. С согласия Джона я сняла для них номер в отеле Биверли Хиллз. «Джон, – сказала я, – Джулиан заслуживает того, чтобы пожить в клевой гостинице и посмотреть на знаменитостей. »

Гарольд Сидер предложил нам сводить Джулиана в Диснейленд и пройтись с ним по киностудиям. Через свой офис он устроил так, чтобы с нами обращались, как с ОВП (очень важными персонами), и мы не должны были толкаться в очередях.

Обо всех приготовлениях Джон информировал Йоко. После одного звонка он повесил трубку и сказал: «Знаешь, Синтия все еще любит меня. Она сделает все, чтобы вернуть меня. »

«Джон, вы с Йоко не видели Синтию уже четыре года. Вы что, читаете мысли на расстоянии? Откуда вам знать, что у нее в голове? И даже если это правда, что может она сделать, если ты не хочешь вернуться? О чем тебе беспокоиться? »

Джон пожал плечами и попробовал засмеяться, но мне было ясно, что он все еще под влиянием наговоров Йоко, и что она решила, по каким – то своим загадочным соображениям, настроить его против Синтии. Даже я, находясь в уязвимом положении, понимала, еще не встретившись с Синтией, что она не представляла угрозы для Джона. Тем не менее Йоко продолжала гнуть свое. На следующий день после одного из ее звонков Джон снова повторил то, что говорил накануне. Я снова попыталась в шутливой форме разубедить его, но он продолжал повторять все те смехотворные заявления и каждый раз, повторяя их становился все более возбужденным и убежденным, что не хочет видеть Синтию. Думаю, что в тот момент я более чем кто – либо другой начала бояться силы влияния Йоко на Джона. Обратить Джона против Синтии значило, что он наверняка никогда не увидит Джулиана.

* * *

Через несколько дней после моего возвращения в Л. А., я поговорила с Арлин, которая осталась в Нью – Йорке. У нее не было работы. Они с Йоко симпатизировали друг другу, и я предположила, что Арлин может работать у Йоко. Ей понравилась эта идея. Я поговорила с Джоном. «Я предложу это Йоко, – сказал он. – Если она подумает, что это твоя идея, она не откажет. » Когда Йоко позвонила, Джон дал рекомендацию, и та одобрила затею. На следующий день Арлин отправилась на работу к Йоко. За почасовую оплату она должна была все время находиться в распоряжении Йоко в качестве компаньонки.

Как только Арлин прибыла, Йоко сказала ей, что она должна помочь ей сделать произведение искусства для выставки Шарлотты Мурман. Мурман, старая подруга Йоко, заявила о себе в кругах авангардистов тем, что дала ряд концертов игры на виолончели, выступая с обнаженным торсом. Иногда к ее соскам подсоединялся измеритель электричества, протекавшего по ее телу, когда она играла. Мурман получила в свое распоряжение поезд на вокзале Гранд – Сентрал и отвела по одному вагону каждому из своих друзей – авангардистов, где они могли выставить свои новые работы.

Йоко не могла решить, что же ей делать со своим вагоном. Наконец она сказала Арлин, что сделает что – нибудь о жизни и смерти. Арлин было поручено добыть гроб. «Он нужен мне к завтрашнему утру! – сказала ей Йоко.

На следующий день гроб, а также цветочный горшок и старинный фонограф были доставлены на вокзал Гранд – Сентрал и установлены в вагоне Йоко. Арлин, одетая во все черное, с покрашенными в черное ногтями, провела весь день, сидя в вагоне перед гробом и загадочно улыбаясь публике.

Арлин и Йоко были чрезвычайно довольны обществом друг друга. Йоко часто готовила для Арлин, они вместе гуляли и ходили в кино. Арлин также было поручено заказывать лимузин. Джона не волновали лимузины, и, когда заказывали машину, он предпочитал седан, считая эту модель менее претенциозной. Йоко же говорила Арлин: «Всегда заказывай удлиненную модель. » Длинный лимузин был самой большой моделью. Йоко наказывала Арлин, чтобы у той всегда был наготове длинный. Если в Дакоту доставляли какой – либо заказ, Йоко хотела, чтобы его также привозили на лимузине. Несмотря на попытки Гарольда Сидера обуздать расходы Йоко, счета за лимузин всегда были чудовищными.

Большей частью Арлин и Йоко ходили за покупками вместе. Хотя Йоко уже говорили, чтобы она прекращала швырять деньгами в магазинах, она понимала, что не может совладать с собой. «Зачем я трачу все эти деньги? » – спросила она у Арлин.

«Некоторые люди ходят к психологу, – отвечала та, – а твое лечение – это покупки. »

Йоко согласилась и усилила свою магазинную терапию, тратя тысячи долларов на одежду, которую никогда не собиралась носить.

Они с Арлин побывали у Генри Бендела, и Йоко купила замшевое пальто из свиной кожи с лисьим воротником и лисьей подкладкой, пальто из черно – бурой лисицы, двустороннюю куртку на бараньем меху и четыре дизайнерских платья. Цена за все это была 2300 долларов. Выходя из магазина Йоко заметила пластиковые браслеты. «Это нравится Мэй, – сказала она. – Я куплю их ей на рождество». Эта покупка добавила к ее счету еще пятнадцать долларов.

Арлин нашла Йоко весьма щедрой. Всякий раз, когда они ходили по магазинам, она покупала ей подарок. Арлин сводила Йоко в дамский магазин в Верхнем Ист – Сайде, где продавщица была медиумом. Йоко потащила ее из магазина в свой лимузин и привезла в Дакоту. Там продавщица предложила налить в стакан воды, заглянуть туда и рассказать о видениях. Йоко была в трансе.

Через несколько дней они посетили еще одну женщину – спиритуалистку, которая проводила «спиритуалистическое очищение». С ее помощью Йоко устранила все вредные вибрации, которые она чувствовала вокруг себя.

Йоко часто посылала Арлин в дом, где жил Дейвид Спинозза, чтобы передать через привратника записку или подарок для него. Она также гадала, что подарить ему на Рождество. «Он не выносит того, что я на всем оставляю след своей губной помады, – сказала она Арлин. И вот что Йоко сделала для Спиноззы: она взяла кофейную чашку, припечатала ее губной помадой и положила в подарочную коробку. Перевязав подарок ленточкой, Арлин отнесла его Спиноззе. Я никогда не видела, чтобы Йоко пользовалась губной помадой, и эта история показалась мне очень странной.

Йоко никогда не упоминала при Арлин о моей связи с Джоном. Она сказала ей, что может вернуть его в любой момент, но не хочет, потому что, выходя за него замуж, она ожидала тихой, богатой и легкой жизни, в которой посвятит себя своей работе, но с Джоном становилось жить все труднее. Она также чувствовала, что сама стала достаточно знаменитой и не хочет больше делить свою славу с Джоном. Он стоял на пути ее карьеры, а она была настроена идти самостоятельно.

Когда Йоко сказала Спиноззе, что Джон ей мешает, и что она сама – настоящий композитор. Спинозза спросил ее, если она настоящий композитор, то почему она на каждом своем альбоме помещает фотографию Джона. Он предложил ей съехать из Дакоты, отказаться от неге Джона и записать альбом без какой – либо поддержки Джона. Это, сказал он, позволит ей обрести своих собственных поклонников и доказать свои собственные возможности. Йоко обвинила его в нетворческом подходе.

Я ничего не повторяла из этого Джону. Это напомнило мне «Рошомон», японский фильм, который я однажды смотрела. В нем четыре человека по – разному рассказывали одну и ту же историю, и каждый настаивал, что его рассказ – правда.

Между тем, пока мы готовились к визиту Джулиана и Синтии, у нас возникли другие проблемы. Не последняя из них была связана с Филом Спектором, который ввязался в тяжбу по вопросу опекунства со своей женой Ронни. Слушание должно было состояться в январе. О чем бы с ним ни заговаривали, Спектор желал говорить только о предстоящем слушании. «Что, по – твоему, будет делать судья? Что, по – твоему будет делать Ронни? » – было все, что он мог сказать.

На вопрос об альбоме Джона он отвечал вопросом о слушании. Даже если вы спрашивали его, который час, он в ответ задавал эти же вопросы. Только это и было нужно Джону накануне приезда Синтии и Джулиана.

Все это походило на беспокойные студийные сессии Спектора, несколько из которых были запланированы на начало декабря. К тому времени из – за буйного характера этих сессий нас выкинули из студии А и М, и мы перебрались в Рекорд Плант. Джон продолжал пить во время записей, но не буйствовал. Один раз в ответ на какое – то замечание Спектор вытащил свой револьвер и стал размахивать им. Вдруг он поднял револьвер над головой и выстрелил. Звук был слышен в соседнем помещении. Я вскочила и побежала в примыкающую игровую комнату, где Мэл Эванс и Джон стояли, глядя на Фила. Джон тер уши. Наконец он сурово сказал: «Слушай, Фил, если ты хочешь убить меня, убей. Но не наебывай по моим ушам. Они мне нужны. » На следующий вечер мы ужинали с Мэлом. «Я нашел пулю», – сказал он.

«Какую пулю? » – спросил Джон. Эванс показал ему пулю, которую нашел на крыше Рекорд Плант.

Джон был поражен. «Это действительно обычная пуля! – воскликнул он. – Настоящая пуля. »

В конце концов запись снова отложили. Несмотря на всю озабоченность Джона, когда мы оставались вдвоем, нам было спокойно и хорошо. К тому же со времени моего возвращения наше физическое влечение друг к другу еще больше усилилось. Занятие любовью было существенной частью нашей связи. Мы желали друг друга физически и находили в занятиях любовью огромное наслаждение, волнение и эмоциональную разрядку. »

Ожидая Синтию и Джулиана, мы также продолжали появляться в высшем свете Лос – Анджелеса. Нам стали нравиться вечеринки, и мы оба торчали, когда видели звезд. Джон сам был легендарной личностью, но это не мешало ему в душе восхищаться другими звездами. Всякий раз, когда мы отправлялись в Голливуд, мы ожидали увидать каких – нибудь знаменитостей. Больше всех Джону хотелось встретиться с Бриджит Бардо. Мы оба согласились с предположением, что Бардо вряд ли можно поймать в Биверли Хиллз.

Нам казалось, что в Лос – Анджелесе живут одни лишь богатые, знаменитые и влиятельные люди. Мне также казалось, что все эти люди походят на детей, собранных в маленьком городе и названивающих друг другу в поисках развлечений. По вечерам звезды шатались по улицам в поисках чем бы заняться. Вот почему многие из них приходили на наши записи. Наконец – то им было куда пойти.

В один из таких вечеров мы вместе с Шер и Гарри Нильсоном ужинали в одном шикарном китайском ресторане возле отеля «Биверли Вилшир». Я всегда балдела от китайской кухни в Голливуде. Эти изысканные блюда были ничем иным, как едой, которую готовила моя мама.

После ужина мы поехали по окрестностям в поисках чем бы заняться. Шер предложила съездить в Плейбой Мэншон Вест.

«Разве для этого не нужно приглашение? » – спросила я.

«Нам не нужно приглашение», – ответила она. Шер подъехала к воротам, вышла и взяла телефон на входе. «Это Шер», – объявила она. Ворота поднялись.

Нас подошли поприветствовать несколько Кроликов. Поскольку визит был неожиданным, эти Кролики были одеты в уличную одежду, а не в свои наряды. У них не было меховых ушей и хвостов из хлопка, одеты они были в брюки и блузки. «Мистер Хефнер сейчас к вам выйдет, – сказали они нам. «Чувствуйте себя, как дома. »

Мы побродили вокруг. Всякий раз, когда мы сталкивались с Кроликом, она предлагала нам посмотреть лам в зоопарке мистера Хефнера.

Наконец, мы вошли в Мэшон, и из своей спальни вышел Хефнер. Он был в пижаме, и его окружали Кролики – по одной на каждой руке, а остальные сзади. «Добро пожаловать, – сказал он. – Все к вашим услугам. Будьте как дома. »

Мы прошли в Гротто – большой паровой бассейн, построенный Хефнером для купания в голом виде. Все ждали, кто же из нас разденется и поплывет голышом. Лично я не собиралась. Тут Джону вдруг пришла идея искупать Гарри. Как озорной ребенок он шепнул нам, чтобы на счет три мы столкнули Гарри в воду. Джон зашептал: «Один… Два… Три! » – и мы неожиданно бросились на Гарри и столкнули его в воду. Тот с довольствием стал плескаться. Затем Шер взобралась на вершину скал.

«Здесь так парит, – сказала она, – я потеряла свою ресничку. »

Мы все стали на четвереньки и, ползая в темноте, занялись поисками накладной ресницы Шер. Когда наконец ее нашли, Шер прилепила ее назад. Затем она вошла в бассейн и стала плавать. После этого все мы пошли в Мэншон. Хефнер провел нас по дому, демонстрируя все роскошное оборудование, делавшее его дом символом реально воплощенной фантазии. Когда мы ушли, Джон с кривой усмешкой заметил: «Очень впечатляюще. Я никогда не видел человека, у которого столько пепельниц. Я никогда не встречал человека с таким количеством пепельниц, в каждой из которых обязательно есть трубка. » Затем он сказал: «Я хочу поехать в студию, а не домой. »

В Лос – Анджелесе было так скучно и безлюдно, что Джону, как и многим другим музыкальным звездам, здесь было почти нечем развлечься.

В воскресенье после обеда позвонил Мик Джэггер и спросил, что мы делаем. У нас не было планов. Мы позвонили Джиму Келтнеру, у которого тоже не было планов. В честь альбома Джорджа Харрисона был основан «Клуб поклонников Джима Келтнера», которому был отведен час работы в студии для импровизационных записей музыкантов под руководством Джима. Джон решил возглавить очередную сессию Клуба Джима Келтнера с имевшимися в его распоряжении музыкантами.

В течение того дня музыканты перезванивались, желая набрать солидную группу, и в тот вечер в клубе группа была просто великолепная. Мик сказал, что он будет лидер – вокалистом, а Гарри Нильсон будет подпевать. Джесси Эд Дейвис и Дэнни Корчмар должны были играть на гитарах, Джим Келтнер – на барабанах, Бобби Киз и Тревор Лоренс – на трубах и Эл Купер – на клавишных. Джек Брюс был в соседней студии и пришел играть на басе. В студию также собрали целую армию девиц, которых пригласили подпевать вместе с Гарри.

Джэггер нашел сингл, очень понравившийся ему, который назывался «У семи нянек». Никто его раньше не слышал, но прежде чем кто – либо успел задать ему вопрос, он всех убедил, что они должны сделать эту вещь. Мик был прирожденным лидером. Похоже, ему доставило удовольствие быть организатором, и он точно знал. что хочет от каждого. В нем также было что – то таинственное. Он мог осмотреть на тебя и подмигнуть, как бы говоря: «Ты думаешь, что можешь наколоть меня, ноя просто подыгрываю тебе. Тебе никогда не узнать, о чем я на самом деле думаю. » Это был необыкновенно балдежный человек.

После того, как Мик проиграл пластинку и снял текст, он собрал музыкантов вместе. Джон пожелал быть продюсером и не играть самому. Он пошел в контрольную кабину регулировать уровень микрофонов. Музыканты несколько раз прослушали пластинку, а затем быстро разработали аранжировку. Мик пару раз прослушал игру группы, попутно делая кое – какие подсказки. Музыканты также вносили свои идеи. Когда Джон дал на микрофон Мика эхо, тот сказал: «Джон, я не выношу эхо. Пожалуйста, убери его. » И Джон повиновался. В отличие от Джона Мику нравился свой вокал, и он не требовал, чтобы его украшали специальными эффектами. Через полчаса они были готовы начать. Они сделали три или четыре пробные записи, и Джон был продюсером.

Все внимательно прослушали, что получилось. Вокал и инструменты звучали великолепно, Джон мастерски сделал запись. «У Семи Нянек» была обработана, отрепетирована и записана за час с небольшим, что не шло ни в какое сравнение с сессиями Спектора.

Все были в восторге: результат был достигнут так легко, профессионально и экономично.

Оставшееся время несколько музыкантов проиграли вместе, пока остальные мотались по студии, разговаривая и отдыхая. Была выпивка, марихуана, но в целом вечер этот был встречей профессионалов, собравшихся для любимого дела – занятия музыкой. Это была компания единомышленников.

В тот раз час Клуба поклонников Джима Келтнера выдался на славу. Было очень весело и легко – не то, что у Спектора. Такой интересный состав музыкантов никогда больше не собирался вместе, но запись их совместной игры – документ о вечере, когда Джон и Мик делали музыку вместе со своими друзьями – существует и поныне.

* * *

С приближением визита Синтии и Джулиана Йоко стала звонить еще больше. В один день я насчитала двадцать три звонка. В среднем, однако, она звонила раз пятнадцать. К концу месяца ее счет за разговоры на дальние расстояния составил 3000 долларов. Ее звонки все время держали Джона в напряжении. В ту ночь, когда я дала ей уговорить себя вернуться в Дакоту, она сказала мне, что мне придется побыть с ним пару недель. Прошли уже три. Йоко все время намекала мне, что я задерживаюсь дольше положенного, ноя не отвечала на ее намеки. Когда она расспрашивала Джона о наших отношениях, он также был немногословен. У нее не было точного представления о том, как у нас дела, и в надежде что – нибудь выяснить Йоко продолжала звонить и звонить.

За день до приезда Синтии и Джулиана Джон со злостью бросил трубку. У него был мертвенно – бледный вид. «Фанг Йи, – закричал он, – случилось что – то ужасное. »

Я посмотрела на него. Его глаза сверкали огнем. «Что такое? » – спросила я.

Джон не отвечал.

«Что она тебе сказала? »

Хотя он не отвечал, по выражению его глаз было ясно, что накануне приезда Синтии и Джулиана может разразиться буря.

«Ладно, не говори. Но послушай хотя бы меня, – твердо сказала я. – Я никогда многого не просила. Но сейчас прошу тебя об одном. Твой сын не видел тебя уже несколько лет. Чтобы тебе ни сказали, ты завтра должен хорошо встретить Джулиана. »

Джон не ответил. В раздумье, он прошагал взад и вперед до самой ночи. Мне не спалось, и я не ложилась. Джон вышел в гостиную и спросил, в чем дело.

«Я не могу перенести мысль, что ты можешь обидеть Джулиана. Это напоминает мне мое детство. »

Джон вдруг переменился. «У Йоко просто паранойя, – сказал он со смехом. – Она боится, что я вернусь с Синтией в Англию и разведусь с ней, и она получит небольшую компенсацию за развод – так же, как и Синтия когда – то. »

Джон улыбнулся мне, но это было не надолго. Вдруг он нахмурился и замолчал. Я поняла, что он попал в ловушку между своим беспокойством и чувством справедливости.

Когда на следующее утро Джон встал, он так нервничал, что стал курить сигареты одну за другой и непрестанно расхаживать. Мы наняли лимузин, чтобы поехать в аэропорт. Когда он подъехал к нашему дому, Джон сказал водителю подождать. Он еще немного походил по комнате с сигаретой, но не пил. Наконец он решился. «Поехали», – сказал Джон и пошел к двери.

В лимузине он был поглощен нервозностью и таким же оставался в аэропорте, пока мы ждали посадки самолета.

Джулиан заметил Джона, как только они с Синтией прошли через пропускные ворота. Лицо ребенка озарилось широкой улыбкой. «Папа… папа! » – позвал он, подбегая к Джону.

Джон подхватил сына на руки и крепко обнял его. Потом он поприветствовал Синтию и вежливо поцеловал ее в щеку. «Привет, Мэй», – сказала она, протягивая руку.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒