Глава двадцатая.

Веки такие тяжелые, будто кто-то нарочно окаймил их клеем. Это такая шутка? Или меня и вправду лишили глаз? Кажется, словно внутри них образовалась дыра, всепоглощающая сингулярность, позади которой кроется пустота. Мне кажется это звучит слишком глубокомысленно, и я жалею, что не могу записать их где-нибудь, пока слова свежи и мельтешат в моей голове. Тело странное, его будто растащили по частям и на мгновение я даже рада, что не могу открыть глаза и увидеть весь этот ужас. Меня стачивало знакомое, до боли в груди, чувство. Необъяснимое счастье. Знаете, как бывает, когда тебя переполняет счастье? Сильное, безосновательное, забивающееся в каждый уголок твоего тела. Оно окрыляет, заставляет сердце биться чаще. Оно сильное. И от этого становится больно. Его так много, что кажется, что клетки вот-вот лопнут. Эйфория, не знающая грани. Меня укачивало, как на плату посреди океана. Так приятно. Убаюкивало. Я несколько раз проваливалась в сон и выныривала с теми же чувствами: полет и падение, вновь и вновь, вновь и вновь, полет и падение. Я хваталась руками за какую-то ткань, боясь, что падаю в самом деле. И воздух, сквозь который продирались пальцы, казался странным, будто меня окутали сладкой ватой. Я с трудом разлепила ресницы и яркий свет резанул глаза. Голубой потолок усеянный белыми узорами и зеленые стены. Вокруг меня серая дымка. Я ничего не видела сквозь нее, однако, хватило сотой доли секунды, чтобы меня обожгло реальностью. Очевидно же, наркотики. Причем, очень и очень много.

А может я умерла. И это мой рай.

Я начала задыхаться, что-то мешало воздуху пробиваться в легкие. Не получалось вдохнуть ни через рот, ни через нос. Рот чем-то залепили, я не могла его открыть. Поднимая тяжелую руку, как в замедленной съемке, я потянулась к лицу. Тело, словно и не мое вовсе, потеряло всю гибкость. Движения казались какими-то ненастоящими, механическими, будто меня ломали на части, накачали свинцом. Я нащупала какие-то трубки и испуганно дернула. Боль пронзила из глубины глотки. Мне стало тошно. Я поспешила скорее вытащить трубки и воздух вернулся волной прохлады, а следом избавилась от клейкой ленты на губах и меня стошнило на пол. Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем мне удалось избавиться от жуткого, горького привкуса на губах. Во рту металл. Противно скрипит мое тело. Разваливается привычный мир. Я словно и не я вовсе.

Мне кажется, будто мое сознание обрело силу отделяться от тела. О боже. За что? Я пыталась сморгнуть призрачную картинку. По потолку ползли тени. Вокруг падал снег. И облака. Они парили вокруг меня, водили хороводы. Мне казалось, будто собственное тело предает меня. Я слышала чьи-то голоса, а вдали виднелся силуэт. Он исчезал, а потом вновь появлялся. Лица не видно, ясно только, что высок и хорошо сложен. Стоит напротив, прислонившись спиной к стене. Я глотаю морозный воздух. Из рта вырываются клубы пара. Мне холодно. Прячусь, все сильнее кутаясь в одеяла. Силуэт, наконец, обретает черты.

— Питер? — щурюсь, до режущей боли в глазах, с трудом узнаю я, а потом более радостно: — Питер! Господи, как хорошо, что это ты! — соскакиваю с кровати, опрокинув тяжелое одеяло на пол.

Я хочу добежать до парня и обнять его сильно-сильно, однако, он исчезает, как призрак, стоит мне чуть приблизиться.

Снежинки так красиво вальсировали вокруг меня. Я судорожно втягиваю в себя воздух и подставляю ладони. Белые хлопья оседают на ладони. Я могу рассмотреть их чудесный узор. Они не тают. Прибиться к стене и медленно сползти на пол — все, что позволяют мне силы. Так хочется разреветься. Спрятаться где-нибудь и наплакаться всласть.

— Мисс? Мисс! Вам следует лечь в кровать! — слышу грозный голос.

— Что?.. — подняв голову, я не сразу разглядела сквозь ослепляющую дымку женщину. — Вы кто?

Она пробирается ко мне сквозь облака. Я не могу разглядеть ее лица. На ней белый халат. Она врач? В ее руках шприц с толстой иглой. Я испуганно шарахаюсь от нее.

— Мисс! — требовательно рычит женщина.

— Что это? — бьюсь спиной о стену, отступать уже некуда, я забилась в угол, беспомощно вторя свои мыслям: — Не надо!

И это все, на что я способна? Какая досада.

— Успокойтесь! — она подходит ближе.

— Нет! — кричу я, когда она хватает меня руку и тянет к кровати.

— Радуйтесь! Вы помогаете людям! — как-то совсем не утешительно звучит из ее уст, жестким голосом.

Она сильная. Валит меня на кровать, будто она штормовой ветер, а я дерево со слабыми корнями. У меня нет сил сопротивляться, однако, я не сдаюсь. Что-то подсказывает мне, что сдаваться нельзя.

— Каким людям? Как я им помогаю? — глаза защипало, истерика поднимается откуда-то изнутри. — Вы просто вкачиваете в меня наркотики!

— Умная девочка! — скалится женщина и мне чудиться, будто все ее зубы заточены. — Мы просто хотим понять кое-что. Это поможет спасти множество жизней!

Капля с иглы разбивается о мою кожу. Меня пронзает дрожью. Не хочу признавать. Но, о нет! Я слабею! Нет, нет, нет! Под тяжестью ее веса, мои руки подгибаются, игла практически достает до горла. Я сглатываю, и вдавливаюсь всем телом в кровать, отдаляясь от шприца на несколько миллиметров.

— Ты очень похожа на свою мать, — слова срабатывают безоговорочно. Игла пронзает кожу, и я морщусь от боли. По щеке стекает слеза, я чувствую, как она опаляет мои губы. — Вот и все.

Облака становятся гуще, темнее, такие насущные, мне хочется коснуться их, однако, тело более не подчиняется мне. Немеет. Кожа синеет. Чувства обостряются. Меня поглощает треклятая абстракция. Ей не было прежде места в моей голове, а теперь она разбила там чертов лагерь. Пляшут дьяволята у костра на стенах. Мой мир стал трехгранным. Краем глаза я замечаю, как женщина вводит иглу уже другого шприца мне в руку. Зачем ей нужна моя кровь? Зачем? Мне не удается произнести это вслух. Голос тоже исчез, мне будто выдернули горло. Вскоре и женщина затерялась среди облаков. Началась метель. И я не могу понять, почему мне видится именно снег? Если я умираю, то почему именно так? Боюсь забыться окончательно, проваливаясь в сон, как в глубину трясины.

Жуткая женщина приходила ещё несколько раз. Брала мою кровь. Я могла только безропотно наблюдать и беспомощно шевелить губами не в силах ей помешать. Ожидая, когда эффект ослабнет, я училась заново управлять своим телом. Медленно, сначала лишь сжимая дрожащие леденящие пальцы в кулаки, а после прорывалась сквозь толщу снега, под которым меня захоронила собственная иллюзия. Когда женщина пришла за очередной порцией крови, снег закончился. Я старательно играла свою роль, невидящими глазами глядя в потолок, когда она наклонилась надо мной, собираясь забрать очередную порцию крови. Похоже, пора начинать волноваться. Сколько из меня успели выкачать? Они там пьют ее что ли?

Облака над головой уже не такие темные. Мне даже начало казаться, что еще чуть-чуть, и я увижу солнце. Но, мне не следует думать об этом. Все это ненастоящее. Плод моего одурманенного наркотиками мозга. От этой мысли меня бросает в жар, и я медленно поворачиваю голову, чтобы словить ее удивленный взгляд. Кажется, она уверена, что мне не удастся даже просто шевельнуться. Я понимаю это по ее изумленному выдоху и выпученными мечущимися по моему лицу глазам, когда я вцепилась в ее руку, отодвигая чертов шприц от себя подальше. Меня тут же озаряет волна облегчения. Тяжесть слетает.

Женщина онемевает, словно превращается в каменную статую. Ее кожа бледнеет, глаза закатываются и губы вытягиваются в тонкую линию, белеют. Под глазами расползаются синие ленты, словно вьются стебли дивных цветков. Она слабеет, шприц выпадает из рук.

— Кто ты?.. — доходит до моего слуха.

Не в силах разжать пальцы, я, наблюдаю как быстро жизнь утекает из ее тела. А мне становиться легче. Туман вокруг рассеивается. Сине-фиолетовый цветок, обосновавшийся на моем локтевом сгибе, переползает на ее руки и распускается более темными цветами, а его стебли взбираются по ее плечам, оплетают шею и встречаются на ее лице сплетаясь с теми, что спускались от глаз. Стоило им соединиться, ее остекленевшие глаза закатились наверх. Я разжимаю пальцы. Женщина рухнула у моей кровати.

Несколько минут я сижу неподвижно, делаю вдохи и выдохи. Это и вправду сделала я? О боже. Что это? Что со мной? Что они со мной сделали? Пытаясь слезть с кровати, заплетаюсь в собственных ногах и падаю, больно ударившись локтем. Рядом с ней. Зачем-то пытаюсь нащупать ее пульс и меня пронзает холод, когда не удается. Поднимаюсь на ноги и медленно отхожу к двери, опасливо глядя на ее бездыханное тело.

Я просто защищалась… просто защищалась… просто защищалась…

Мысли все больше походили на мантру. Я тянусь к дверной ручке, однако, она поворачивается раньше, чем я успеваю ее коснуться. Застывшая женщина с минуту хлопает длинными ресницами, а потом до нее доходит. Ее взгляд скользнул поверх моего плеча. Глаза широко распахнулись. Все происходит, как в замедленной съемке. Я понимаю, что она хочет закричать и также понимаю, что не могу позволить этому случиться. Я закрываю ее рот рукой и в несколько шагов укладываюсь, чтобы прижать ее к стене. Удивляюсь, что мне хватает сил. А потом этих самых сил становиться еще больше. Я словно отдаю всю боль, всю тяжесть и слабость. Стены уже не зеленые, а белые и на потолке все меньше и меньше облаков. Я упустила тот момент, когда тучи стали облаками, однако, это было маловажным. Женщина упала также, как и предыдущая, беззвучно, с синими узорами по всему телу.

Я падаю на колени, выдавливая из себя странные нечленораздельные звуки, которые лишь в моей голове напоминали полноценные вопросы. Какого черта? Она умерла? Не могу нащупать пульс. Ее вены, словно заледеневшие, врезаются в кожу и виднеются, как внезапно всплывшие корабли. Странное сравнение, но ничего другого на ум не приходит. Шок грызет мои мысли недолго. Я понимаю, что если останусь, то меня вновь поймают. Нужно бежать. Куда угодно, но бежать. Не думаю, что в этом месте помогают людям. Скорее всего на мне ставили какие-то опыты, как на лабораторных крысах, иначе зачем им выкачивать из меня кровь? Возможно, они изобретают новый вид наркотиков и пробуют их на людях. Только, вот, напрашивается вопрос. Почему я? Они не знают кто я такая? Отец их пошинкует. Наверное, пошинкует. Если найдет меня. Если хотя бы узнает, что я исчезла. Интересно, как я вообще оказалась в этом месте? Помню, как упала, а потом… о боже… Питер! Его лицо, мне кажется, разбилось на мириады кусочков. Так и говорило, что я нежилец. У меня сбивает дыхание.

Я бегу вдоль коридора, который уже спустя минуту кажется мне нескончаемым. Воздух свистит в ушах. Сердце бьется так быстро, будто хочет вырваться из груди, лишь бы больше не оставаться в этом богами проклятом теле. Я, словно герой какой-то дурацкой игры. Вижу впереди дверь. В груди зарождается почти дикая надежда. Выход, выход, выход… Так близко. Мне кажется, я могу сделать глоток свободы. Однако, этот бокал так легко опрокинуть.

Я стою несколько минут, боясь, что за дверью меня ожидает полчище недоброжелателей. Становиться тошно. Думается, что еще чуть-чуть, совсем немного, и меня снова стошнит. От страха ноги подкашиваются. Несколько долгих, очень долгих, минут собираюсь с мыслями. Что ещё они могут мне сделать? Хотели бы убить, давно бы убили. Я делаю ещё один глубокий вдох и замираю, прислушиваюсь, хочу узнать прежде, чем открою дверь, есть там кто-то или нет. Впрочем, тут наверняка повсюду камеры. Они уже все знают. А я должна хотя бы попытаться найти выход. Мне кажется, с той стороны никого нет, ничего не слышу. Эта тишина пугает, как затишье перед бурей.

— Все, Блейк, пора с этим заканчивать! — говорю сама себе.

К моему огромному удивлению, дверь не заперта и ведёт к лестнице. Я с минуту думаю: вверх или вниз? Логика подсказывает, что вниз, но что-то внутри недобро сжимается. Вдруг, это подвал? И ведущие вниз ступени заведут меня в глубь земли. Там, должно быть, тяжёлый воздух. А мне уже хватило галлюцинаций. Если подохнуть, то только не таким образом.

Все решено. Наверх!

Я поднимаюсь медленно, боюсь, что не услышу что-нибудь важное. Держусь за перила, не хочется слететь вниз из-за нахлынувшего головокружения. Только теперь заметила, что на мне больничное платье и обуви нет. Ступени выложены плиткой, холодно.

Всё-таки больница? Слабо верится.

Я слышу топот до того, как вижу его источник. Это заставляет меня резко остановиться. На меня напал ступор. Может, пронесёт? Может не сюда? Надежда обламывается, когда понимаю, что топот приближается, а громогласное:

— Схватить ее! — прошибает похлеще заряда молнией.

Вероятно, нет ситуации хуже, чем оказаться посреди лестницы между кучей людей, которые хотят запереть тебя в лаборатории и лихорадочной неизвестностью. Вероятно, сбежать далеко не получиться. Вероятно, отбиться тем более не удастся. Вероятно, вероятно, вероятно… У меня всегда были проблемы с теорией вероятности, я все равно рванулась в неизвестность. Если не попытаюсь, кем я буду? Топот за спиной подгоняет, заставляет перебирать ногами быстрее, вопреки усталости и подступающей к горлу тошноте. Лестница привела меня к двери. Высокой, широкой, поблескивающей на мерцающем свету ламп. «Выход», — читаю одними губами и тут же судорожно вдыхаю. Я не сразу понимаю, что плачу. Мне кажется, здесь даже воздух другой. Шмыгаю носом, вытирая слезы рукавом и готовая действовать потянулась дрожащими руками к своей свободе. На выдохе, я толкаю дверь от себя, впуская леденящий ветер и дождь. Смотрю на свои ноги, потом на землю и меня бросает в дрожь. Дыши, Блейк. Это не так страшно, как тебе кажется. И не так важно.

Черт с ними!

Я выбежала прямо под дождь. Волосы и платье моментально намокли и стали тяжелыми. Бежала так быстро, как только могла. Сердце гулким набатом стучало в ушах. Отбежав метров на двести, я обернулась, чтобы проверить не преследуют ли они меня. Опять появилась эта безумная надежда. Может пронесет? Я медленно сделала еще несколько шагов и врезалась во что-то твердое и холодное, настолько холодное, что сразу же отскочила. Как будто стена. Дыхание перехватило, когда что-то вцепилось мне в плечи. Я испуганно подняла глаза.

— Рой? — я не сразу узнаю его.

Тут он замахнулся, и я зажмурилась, ожидая боли. Секунда, две, три… Однако, ее не последовало. Я открыла глаза и в эту же секунду, он перекинул меня через плечо и мерно зашагал.

***

Сиера сидела в автомобиле. Воздух, влетавший в приспущенные окна, казался ей холодным. Она смотрела перед собой, в руках сжимая толстую синюю папку в твердой обертке. Взгляд отрешенный, едва видящий, и прожигающее чувство потери вперемешку со злостью бурили в ней дыры, - все это в совокупности сковывало девушку, не позволяло, наконец, решить, что ей действительно было необходимо сделать. Бладдерс тешила себя мыслью, что прилетевший Кей Джей приоткроет перед ней туманную завесу, и все встанет на свои места в ее глазах хотя бы частично.

Дверь в машину открылась. Сиера повернула голову и встретилась с недовольным взглядом друга.

— Могла бы еще в другой части города припарковаться? — возмутился Кей Джей.

— И я рада тебя видеть, — сказала девушка. — Можешь закинуть чемодан на заднее сидение.

— У меня обычная дорожная сумка.

— Какая разница?

Парень забрался в машину, провел рукой по своим рыжим растрепанным волосам и раздраженно выдохнул, когда челка вновь упала на лоб. Сиера выжидающе посмотрела на друга. Тот вопросительно вздернул бровь.

— Дверь закрой.

— Ой!

Сиера заговорила вновь, только когда они выехали на дорогу.

— Ты должен ознакомиться с этим до того, как мы прибудем в лабораторию.

Кей Джей покрутил в руках папку и непонимающе посмотрел на Сиеру.

—Объясни мне, зачем я пересек океан?

— Я хочу закрыть это дело. Ты единственный человек, который работал с жертвами лотоса. Мою племянницу похитили, а не убили, и меня выбило это из колеи. Мне нужно понять, зачем она им нужна? Вряд ли ее похитили, чтобы убить где-нибудь в другом месте, верно?

Кей Джей нахмурился.

— Верно, — он открыл папку.

— Мне не пришло ни одного письма с угрозами. Это странно.

— Нет, все с точностью до наоборот.

— Что? — удивилась Сиера.

— Голубой лотос на рынке больше двух лет. Все, кто его принимали, незамедлительно умирали даже от самых низких концентраций наркотика. Если бы я был на месте Кингсли, я бы хотел выяснить, чем твоя племянница отличается от других. Почему она выжила? И выяснив причину, использовал бы ее, чтобы задержать губительное действие лотоса. Это отличная возможность вывести бизнес на новый уровень.

— Черт, — выругалась Бладдерс.

— Расскажи мне, что я должен знать.

— Я не могу. Это касается не только Блейк, но и всей моей семьи.

— Произошедшее с твоей сестрой два года назад как-то с этим связано? — парень кивнул в сторону папки. — А Блейк? Это твоя племянница?

Сиера кивнула.

— Дочь Сирены и Джереми Уайтрейнов.

— Бедная девочка, — внезапно выдохнул Кей Джей. — Ты, наверно, чувствуешь себя виноватой. Она потеряла мать потому, что мы не справились.

— Не «мы», а «я».

— Ну вот, что и требовалось доказать, — с готовностью сказал Кей Джей.

Сиера пожала плечами.

— Есть еще одна причина по которой я попросила помощь именно у тебя.

— Слушаю.

— Ты знаешь, чем занимался твой отец?

— Он посвятил всю свою жизнь изучению мутантов, — кивнул Кей Джей.

Сиера улыбнулась.

— Помнишь, я тебе рассказывала, что долгое время жила в приюте?

— Ну да.

— Это был не просто приют, а школа-интернат, — недолго подумав, она добавила: — Школа для одаренных детей.

— Стоп! Не говори больше ни слова! — Кей Джей выглядел взволнованно, словно только что сделал важное открытие.

— Тише, иначе задохнешься от восторга, — Сиера посмотрела на него, и вновь перевела взгляд на дорогу. — Ты уже понял, о чем я?

— Это школа профессора Чарльза Ксавьера?

— Именно, — кивнула девушка.

— О, боже! — Кей Джей схватился за голову. — Как? Как ты туда попала? В чем твоя сила? Почему ты раньше мне об этом не рассказала? А Дэмиен тоже мутант? И Сирена была мутантом? — тут он затих и его глаза стали размером с два блюдца. — Розмари Бладдерс мутант.

— Кристофер Джейден О’Рэйли, не вынуждай меня пожалеть о том, что я решила все тебе рассказать!

— Да, да. Извини. Просто, это шикарно. Все, я спокоен, — парень состроил серьезное лицо и продолжил, — значит, нам важно вернуть Блейк до того, как об этой распрекрасной новости узнает Кингсли.

Сиера закатила глаза.

— Это должно остаться между нами. Дело в том, что Розмари Бладдерс, моя мать, обладает особой генетической чертой, называемой Геном Икс. Точно также им владели ее мать, отец, бабушки и дедушки и так далее. Однако, передаваясь из поколения в поколения, этот ген дробился. Таким образом, я, Дэмиен и Сирена, мы получили крошки от способностей Розмари. Полноценной эта сила становится только при объединении, но по отдельности может стать опасной.

— А твой отец? Тоже мутант?

— Да. Он эмпат.

— Вот дерьмо! Я все время ломал голову, как Дэмиену удается быть таким убедительным. Ты знаешь, как сложно отказать твоему брату?

— Я не хочу этого знать, — сказала Сиера.

— Нет, нет! Я не об этом! — поспешил заверить ее Кей Джей.

— Спокойно, я еще не успела ни о чем таком подумать, — рассмеялась Бладдерс и недолго поразмыслив, сказала, — я владею гидрокенезом.

— Гидрокенез? Это что-то связанное с водой?

— Это все, связанное с водой. В детстве мне с трудом давалось совладать с этой способностью и меня отправили в школу-интернат, чтобы я никого не убила. Сирена же, напротив, исцеляла людей. По крайней мере, со стороны это выглядело так. В письмах она описывала это как нечто другое. Она забирала болезни людей, используя собственное тело, как сосуд, потому что в отличие от Розмари гидрокенезом не обладала. Однако любой сосуд рано или поздно переполняется. Когда наступает такой момент, возможности сдерживать болезни внутри собственного тела ослабевают из-за проявляющихся в комплексе симптомов поглощенных заболеваний. Нужен другой сосуд, или болезни выплеснуться в окружающий мир. Произойдет взрыв, своей мощностью сравнимый с бомбой.

— С атомной бомбой?

— Ну, одна из моих бабушек уничтожила несколько поселений своим желанием всем помочь.

Кей Джей рассмеялся, а потом эти черты переменились: его взгляд прояснился, словно он пришел к какой-то догадке.

— Сирена помогала в больнице, когда произошла первая вспышка голубого лотоса. Когда ее нашли мертвой, в ее крови были наркотики, причем в огромных концентрациях и все обставили, как самоубийство. Выходит, что на самом деле, это было не самоубийство, а самопожертвование?

— Да.

— А, если бы произошел взрыв, Сирена бы погибла?

— Нет. Болезни бы просто выплеснулись наружу. Она бы при этом не пострадала.

— Какой ужас, — выдохнул Кей Джей. — Ужас и благородство. Девочка, твоя племянница, владеет той же способностью, что и Сирена?

— Я не знаю. Скорее всего. Просто, Джереми не мутант. Сирена была уверена, что Блейк родится обыкновенным ребенком. Выходит, проклятье матери стало проклятьем дочери, или что-то вроде того.

Кей Джей нахмурился.

— Она может передать эти болезни другим людям?

— Может. Только, обычно такие манипуляции убивают людей.

— Я сидел в аэропорту, листал ленту новостей, когда наткнулся на кое-что интересное. Нашли два трупа недалеко от психиатрического госпиталя. Все списали на передозировку. Знаешь, что самое забавное? На их телах нет следов от уколов, однако, кожа сплошь покрыта кровоизлияниями. Просто, это явно голубой лотос, но у него один способ введения. Внутривенный.

— Психиатрический госпиталь? — переспросила Сиера.

— Да.

— Кажется, я знаю, где начать искать. Только, мне понадобиться помощь.

***

У вас одно новое сообщение.

Питер стоял, не в силах шелохнуться. Его, будто удерживало всей силой гравитации. Он смотрел на заправленную медицинскую кровать, где еще вчера неподвижно лежала Блейк, не зная, как именно нужно сморгнуть навеянную чьими-то силами картину.

— О, мистер Паркер! — голос прорвался к Питеру сквозь завесу его мыслей.

Парень ощутил, как что-то швырнуло его в реальность, однако, вместо облегчения пришел озноб. Он обернулся к доктору Коннерсу лицом и прежде, чем тот успел что-либо сказать, спросил:

— Блейк выписали? — он почувствовал себя глупо.

— Нет. Ее перевели в другую больницу.

— Как перевели?

— Вы не знали? Странное совпадение, — хмыкнул доктор и недолго подумав, сказал: — Вчера приходила тетя девушки, которая тоже ничего не знала.

— Какая тетя? — теперь Питер вообще ничего не понимал, и это начинало его злить.

В палату заглянула медсестра.

— Доктор Коннерс, нужна ваша помощь!

Мужчина умело скрыл свое облегчение и поспешил прощаться:

— Мне нужно идти. Всего доброго, мистер Паркер.

Доктор пошел прочь.

Питер отошел к окну. Происходящее все больше походило на пытку. Сколько еще это должно продолжаться? Какой урок он должен усвоить? Парень пытался вспомнить, слышал ли он когда-нибудь от Блейк, что у нее есть тетя, однако девушка мало говорила о себе, все больше слушала. Ему захотелось что-нибудь разбить. Руки, плечи, да и все тело его била крупная дрожь; он сжал и разжал пальцы нервным движением. Нет, ему просто необходимо было как можно скорее что-нибудь расколотить! Он чувствовал, что взорвется, если немедленно не выплеснет наружу бурлящие внутри чувства. Это уже не злость, — это что-то сильнее.

Объект Паучий дрон появился в сети.

Питер тут же кликнул на ссылку. Открылось видео — кто-то нарочно активировал паучий дрон. На экране возникла знакомая незнакомка. Питер точно знал, что никогда прежде ее не видел, но лицо показалось ему знакомым. Девушка смутно напоминала Блейк, просто более взрослую ее версию. Она сидела изящно, словно кукла, и смотрела в камеру, элегантно подперев подбородок рукой. Питер с удивлением заметил, что руки ее были в перчатках.

— Питер Паркер, или лучше называть тебя Человек-паук? У меня твоя игрушка. Занятная вещица, — даже голос немного похож, — ты изобретатель. Должно быть, ты сейчас в больнице? Мои люди засекли тебя. Ох, прости меня за мои манеры. Меня зовут Сиера Бладдерс, я тетя Блейк. И прежде, чем ты успеешь вспомнить, что племянница ничего тебе обо мне не рассказывала, поспешу заверить, что так оно и есть. Блейк не должна была знать о моем существовании по определенным причинам. Однако теперь, когда ее жизнь под угрозой я предлагаю тебе сделку. Ты расскажешь мне все, что знаешь сам, а я расскажу тебе все, что знаю я. Встретимся завтра утром. Жди моей эсмски.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 17 18 192021 Следующая ⇒