Глава седьмая.

И так, что такое свобода?

Я в очередной раз уныло вздохнула, окинув пустой тетрадный лист скучным взглядом и оглядела класс. На экране плоского телевизора говорит Капитан Америка. Что-то о свободе и о том, как с этим можно связать человеческие ценности. Я прослушала уже половину пламенной речи звездно-полосатого героя, поэтому не видела смысла начинать вдумываться сейчас. Другие слушали, и даже больше, делали заметки. Интересно, учителя действительно думают, что это нам как-то поможет? Просто роликов, отснятых с Капитаном в главной роли чертова туча, на каждый случай в школьной жизни. Иногда мне кажется, что сам звездно-полосатый герой на видео выглядел уставшим. Он говорил наигранно, будто сам не верил в то, что хотел до нас донести.

Я решительно взяла ручку, сжимая тонкий стержень пальцами, намереваясь больше не терять времени. Мисс Бренди обещала отпустить, как только напишем злосчастное сочинение.

И, всё-таки, что такое свобода? Почему человек всегда стремится именно к ней? В чем загвоздка и как понять, что ты её достиг? Одни скажут, что это как-то связано с материальной и финансовой обеспеченностью. Возможно, они даже правы. Но, другие ответят, что свободу нам дарят другие люди. Ещё кто-нибудь добавит, что она кроется в чувствах. Я не знала с чем согласиться. Хотелось додумать самой, прийти к правильному выводу.

Если честно, то человека всю жизнь что-нибудь обременяет. То есть, ему все время что-то нужно и нужно, и пока эта нужда не исполнена, он чувствует себя плохо. Человек свободен, когда он счастлив. Это те крохотные промежутки времени, которые он проводит за любимыми делами. Пускай даже это элементарно — поедание бургера, хороший сон или просмотр кино.

Свобода приходит тогда, когда все остальное уходит. Меня передёрнуло от собственных мыслей.

Мертвые ничего не чувствуют. Я понимала это, в принципе. Просто теперь эти слова обрели какой-то воистину волшебный блеск. Ведь, мертвым ничего не нужно.

Я сглотнула, испуганно продолжая заполнять строчки на листе, чтобы скорее закончить сочинение. Постаралась написать шаблонно, чтобы не выходить за рамки, в стиле розовых единорогов, радуги и котиков. Я закончила раньше остальных, сдала работу и самоустранилась. В коридоре меня ждал Гарри.

— Ну, как? — спросил тот, когда я подошла к нему.

— Пойдет, — махнула рукой.

— Какая тема тебе попалась? — любезно поинтересовался.

— Про свободу, — ответила я.

— И что ты написала?

— Всякий бред, — поморщилась я.

— Ну, это только пробная работа. Ещё успеешь наверстать, — утешающе прокомментировал он.

Я пожала плечами. Мне было как-то все равно. Это просто контрольная, одна из многих, которые ещё предстоит написать, чтобы вторгнуться в будущее твердой ногой. Будущее. Мне как-то смутно видеться мое будущее. Я даже не уверена в завтрашнем дне, а нас уже подгоняют с возможно самым важным выбором в жизни. Несмотря на то, что сделать его нам предстоит только в следующем году. Именно, чтобы уже наверняка поставить точку. На самом деле этот выбор был сделан давно, ещё тогда, когда мы пошли в школу, когда нас заставляли выбирать программу. Тогда это делали родители, а теперь уже мы.

Знаете, мне всегда казалось, что я смогу увидеть своё будущее в день, когда придет озарение. Ну, что этот день все равно рано или поздно наступит. Сейчас я вижу темноту. Не могу сквозь нее разглядеть ничего. И порой мне кажется, что из этой темноты меня зовёт голос мамы. Она хочет, чтобы я пришла к ней. Возможно, это просто галлюцинации. Последствия «колесиковой» терапии. А может я просто схожу с ума.

Но, ведь это не повод для отчаяния, верно?

Мы спустились на первый этаж, там нас ждал Питер.

— Ну, как? — спросил он.

Вот сейчас его беспокойство бесит. Удобно интересоваться о таком, когда сам давным-давно сдал все не научные, как он сам говорил, предметы. У Питера в расписании одна химия, биология, да физика с их ветвящимися дополнениями. И ещё много такого, чего я просто проговаривать боюсь.

— Все хорошо, — ответила я.

Гарри только кивнул. По пути в столовую мы обсуждали предстоящие соревнования по футболу, в которых будет участвовать Озборн, а после тема плавно перетекла к Олимпиаде по химии и закончилось все Весенним Балом. Мне было не особо интересно, но я старалась поддержать беседу и изредка посмеивалась, вставляя глупые комментарии.

Впереди ещё несколько уроков, а я уже выбилась из сил. Учеба в конец потеряла свою ценность в моих глазах. И даже предстоящая олимпиада не могла заставить меня взяться за голову и, наконец, вернуться к нормальной жизни. Я все время думала. До сих пор. Появилось слишком многих вещей, которые начали меня бесить: внимательность Питера, безразличие Гарри, шаблонная доброта Лиз, к тому же учителя все время интересовались моим самочувствием, хотя их никто не просил, и я не подавала виду… бесило все, вплоть до формы болельщиц и бесконечных обсуждений на тему «какое платье мне надеть на Бал? ». Такое ощущение, будто меня специально поместили в пузырек ненависти, взболтали и выпустили на волю. Ещё меня раздражало то, что прошло уже три с лишним недели с последнего звонка отца, больше он так и не позвонил. На мои звонки он не отвечал. Видимо, я его достала. В принципе, как и он меня. Меня все достало. Все!

Я перебирала в уме все мыслимые и не мыслимые способы утолить свою ненависть, чтобы как-то сбавить количество назойливых мыслей об массовых убийствах. К тому же этот город. Бесконечный и безликий. У всех что-нибудь происходит. У всех, кроме меня! Разве это справедливо? Меня окружает невидимый барьер, который защищает от всего. Вот просто от всего существующего и не существующего. Мои грёбаные размышления не приводили ни к чему путному, я только ломала карандаши пополам, наблюдая, как мои друзья перестают быть моими. Я знала, что это отчасти моя вина. Ведь я не просто не подавала виду своей хандры, но и к тому же я в принципе не подавала никакого вида заинтересованности. Ну, знаете, мне бы тоже не хотелось сидеть за одним столом с человеком-овощем. Если бы я была супергероем, то только с таким названием.

После занятий, когда Питера забрали на дополнительные занятия, а Гарри рванул на тренировку, я отправилась домой в гордом одиночестве. Я приняла душ, переоделась в самое простое, что смогла найти, а потом потопала по магазинам. Единственное, что спасало меня во все времена — это еда. В магазины одежды я даже не совалась. Ну, это надолго, а я и так чувствовала себя потрёпанной после учебы. Ещё мне пригрозили отказом в участии в Олимпиаде. Я ответила, что мне все равно. Кажется, я пропала.

Я бродила по улицам города так, будто кто-то специально вел меня за руку. Мне словно хотели что-то показать, и я безмолвно шла, мысленно считая шаги. Небо темнело и фонари вспыхивали как по волшебству. Я заложила руки в карманы, кончики пальцев леденели в предвкушении. Я прошла сеть новых бутиков, несколько ресторанов и остановилась у широкого витража в знакомое кафе, будто кто-то силой дёрнул меня за руку, чтобы задержать. Я рассеянно скользила глазами по вычищенному до блеска стеклу. «Грэта Морганэ», — прочитала название, словно пробуя его на вкус. Взгляд проскользнул сквозь стекло, по дорого обставленному залу, и остановился, когда наткнулся на знакомый силуэт. Меня пробрало до дрожи. Я всмотрелась до рези в глазах, чтобы узнать отца. Он сидел за столом и беседовал с какой-то женщиной. На последнюю я не обратила внимание, я смотрела только на отца будучи не в силах отвести взгляд. Он ни капельки не изменился. Все такой же важный и сказочно красивый, будто сошедший с билборда. Дыхание сбилось, в груди металось скопившееся отчаяние. Так, отец был в городе? Я пыталась сделать глоток воздуха, но его так сильно не хватало, словно кто-то отбирал его у меня. Я давилась собственной горечью, она терзала мои мысли как изголодавшийся зверь. Попыталась сморгнуть картинку, но она стала яснее прежнего, до боли в глазах.

Отец в городе, и что-то мне подсказывает, что он даже не думал возвращаться домой.

Я бы могла ворваться в кафе, закатить скандал. Уверена, так поступила бы любая на моем месте. Но, я просто не могла сдвинуться. Ноги приклеились к земле. Я достала из кармана джинсовки телефон и по памяти набрала номер отца. Приложила трубку к левому уху и затаив дыхание уставилась сквозь витраж на своего отца. Интересно, он чувствует мой взгляд? Или хотя бы думает обо мне? Он собирался заехать после встречи? И что это за встреча? Кто эта женщина? Я сжимаю телефон дрожащими пальцами. Наконец, послышались гудки. Забавно наблюдать за тем, как завозился отец. Вот, он достал телефон и положил его на стол с таким видом, будто бы просто хотел посмотреть время. Длинные гудки сменились пустыми, короткими и меня осведомились о том, что вызов был успешно сброшен.

Мне сорвало крышу.

Наверное, все решилось именно в этот момент. Я больше не хотела влезать в его дела, больше не хотела докапываться до истины, больше не хотела искать правду. Мне надоело. Смешно, наверное, выглядит со стороны. Однако, я устала. Хочу только одного — чтобы все закончилось. Сегодня, или завтра, все должно закончиться. Пора это остановить. Мои мысли закружились в голове, как карусели. Тяжело, со скрипом, я выдыхаю воздух, отхожу от витрины и делаю несколько небольших шагов, а потом срываюсь в бег. Ветер бьёт в лицо, развевает волосы. Джинсовка соскальзывает с плеч, царапает кожу. Я бежала так быстро, казалось, почти не касаясь ногами земли. Эта маленькая иллюзия терялась среди скопа мыслей. Они подобно космическому мусору, скапливались вокруг моего сердца. Больно, но терпимо. Это всего-навсего мысли. Они не способны приносить облегчение, так путь бьют. Пусть бьют так сильно, чтобы я наконец очнулась от этого дерьмового сна. Я чувствовала, как знойные мысли душили попытки моего сердца восстановить былой ритм. Тот тут же сбивался, срывая на нет все нормы, воткнутые в мои кости. Все рвалось, как швы на глубокой ране. Она раскрывалась широкой рытвиной, и из нее наверняка сочилась бы кровь, будь она на коже. Но, она засела в моей душе и зияла, обжигая гнойной болью каждую частичку, каждый осколок, все то, что ещё было способно чувствовать внутри меня. Все во мне разрушилось. Там уже ничего нет. А завтра я разрушу все, что осталось.

Дома холодно, и я иду сразу в ванную, набираю ее доверху теплой водой и залезаю прямо в одежде. Тело обмякло, я расслабилась и наконец смогла отодвинуть все тяжёлые мысли на задний план. Они напоминали мне свинцовые тучи, только вместо неба был воздух, а вместо земли моя голова. Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем я смогла вылезли из воды. Туман застелил пеленой разум. Приятная дымка пробиралась сквозь мысли, которые я оставила за спиной, и тянулась за мной до самой спальни.

Вода стекала по коже и громко стучала о пол, когда я завалилась на кровать. Все закончится завтра. Это мой тебе подарок, Куинс. Ты забрал и меня тоже.

Утром меня будит СМС из школьного чата. До сих пор не знаю, какого черта я разрешила меня добавить, но таким образом я узнавала все самые свежие новости Мидтаунского мира.

«Сегодня вечеринка у Лиз Аллен», — читаю и раздосадованная таким жалким пробуждением в столь чудесное утро, швыряю телефон на стол.

Кажется, я наконец-то пришла в себя. В душе клубилось ликование, ведь я точно знала, чего хотела. Пришел конец моему бессмысленному существованию, причем в прямом смысле. Не хорошо говорить о чем-то таком. Мне было боязно произносить это слово, поэтому даже мысленно я обходилась обрывочными фразами. Ходила кругами вокруг самой себя.

В школе сегодня относительно тихо. Все ребята предвкушали вечеринку. Я смотрела на них и умилялась тому, какие непосредственные и обычные их желания. Возможно, я могла бы попытаться жить также. Но, не теперь. Теперь все изменится. Непоправимо и навсегда. Воодушевление придало мне сил. Последний школьный день, немое кино. Я попрощаюсь с друзьями, а они так и не узнаю, что произошло на самом деле. Для них этот день обычный, такой же, как и все, а для меня он особенный, потому что именно сегодня я обрела долгожданную свободу.

Я закинула рюкзак в шкафчик, собрала волосы в неаккуратный хвост и взяла нужные учебники.

— Ну и погодка! — послышалось за спиной.

Гарри встряхнул головой и капли с его мокрых волос оросили все вокруг парня и меня заодно.

— Дождь? — спросила я.

Мне не хотелось смотреть на него, понимая, что вижу его в последний раз. Но в тоже время я понимала, что буду сожалеть, что так и не взглянула. Наверное, именно эта мысль заставила меня посмотреть на него.

Он улыбнулся мне своей обворожительной улыбкой.

— Ливень, — поправил меня Гарри.

Я не была уверена, что мой уход как-то и что-то изменит. Люди каждый день приходят и уходят. Таков мировой устой. Я просто решила все раньше времени. Другие бы сказали, что мои мысли и доводы безумны, а я бы ответила, что безумна не я, а весь мир вокруг меня и они не имеют права осуждать меня за желание избежать участи стать такой же жалкой марионеткой случайностей, как остальные. Я просто сбегу туда, где судьба не тронет меня и мою душу. По-моему, достаточно уже потрогала.

Гарри недоверчиво сузил глаза.

— Все в порядке? — внезапно поинтересовался он.

— А?.. — его вопрос застал меня врасплох.

Он усмехнулся одним уголком губ в своей привычной манере.

— Ты как-то странно смотришь на меня, — заметил парень.

Я слабо улыбнулась. Осталось двенадцать часов до моего самоубийства. Так что я не смотрю, а пытаюсь запомнить. Я выдохнула, внутри все дрогнуло. Самоубийство. Кажется, я начинаю привыкать. Вот-вот, ещё чуть-чуть, совсем немного и я стяну с себя бирку вселенской жертвы.

— Скажи, — я заглянула в его бездонные изумрудные омуты глаз, — я действительно для тебя всего-навсего друг?

Видимо, было что-то не так в моем голосе. Гарри открыл рот, но так и не смог выдавить из себя ни слова. Он замер, безмолвно изучая мое лицо, будто видел впервые. Его молчание стало моим ответом. Этого было достаточно. Значит не все, что было, мне привиделось, что-то между нами всё-таки промелькнуло. Жаль только, этой искорке не суждено разгореться в настоящий пожар.

Я поджала губы. Он так и не нашелся с ответом.

— В любом случае, уже поздно, — едва слышно пробормотала я.

Только вот Гарри услышал. Его глаза вспыхнули.

— Что это значит? — он схватил меня за руку прежде, чем я успела развернуться.

Я замешкалась.

— Впереди новый этап жизни. Смотри хотя бы там не профукай своё счастье, — нашлась не сразу.

— Новый этап, — повторил он в полнейшем недоумении.

— Ну, типа того, — пожала плечами.

В глазах Гарри внезапно промелькнуло понимание, и я испугалась. Выдернула руку из его слабой хватки, и отшатнулась на несколько шагов. Кажется, я себя переоценила. Нет, ему особого дела до меня нет. Если там и было что-то, оно осталось позади. Я уверена, он уже и не думает обо мне. И вряд ли думал вообще. Ничего не было, нет и не будет. Мираж остаётся миражом вне зависимости от того, сколько человек видели его. Нас ничего не связывает. Меня больше ничего не связывает. Я стану свободной лишь через двенадцать часов. «Нас» никогда не было, были только я и мои глупые мечты. Не было меня и Гарри, не было моей семьи, не было ничего.

— Блейки, ты меня пугаешь, — он сделал шаг ко мне.

Меня что-то словно специально оттащило от него, позволило не попасться на очередную уловку. Я улыбнулась, ощутив себя на мгновение победителем в этом немом кино.

— Пусть лучше так, — ответила я.

Хотелось бы знать, о чем он подумал, прежде, чем его окликнули ребята из футбольной команды. Гарри оглянулся на них, а потом вновь посмотрел на меня, словно разрываясь между нами. Я мысленно осадила себя. «Нас» не было, глупышка. Я отошла ещё на несколько шагов и кивнула ему, будто разрешала в который раз сделать выбор против меня. Развернулась на каблуках и гордо вздернув подбородок, зашагала по коридору.

Уроки лились рекой, я даже немного старалась влиться в общий поток в последний раз, чтобы запомниться учителям не как «богатенькая девочка, которая раз и сдулась», а как прилежная ученица. В столовой к моему огромному удивлению мы сидели привычной компанией, словно шагнула в прошлое, когда за спиной не было столько предрассудков.

— Эй, Паркер! — послышался насмешливый тон Флеша.

Питер посмотрел на подошедшего к нашему столику парня, с таким видом, будто ещё немного, и удавит того. Почему-то, мне подумалось, что я бы не удивилась, случись все именно так. Флеш скомкано поздоровался со мной, на что я лишь кивнула, а потом снова обратился к Питеру.

— Ты действительно знаешь Человека-паука? — внезапно огорошил вопросом.

Я подавилась чаем. Паркер вздрогнул так, словно его спросили о чем-то очень личном. Ну, с какой-то стороны так и было. Я сглотнула, когда Питер окинул меня нечитаемым взглядом. Кажется, я умру порядком раньше, чем планировала. Три ха-ха, четыре раза! Теперь об этом говорить стало легче. Уже даже шуточки пошли, думаю я справлюсь на отлично.

— С чего ты взял? — вернул меня на землю голос Питера.

— Мне Лиз сказала, — ответил Флеш.

— Лиз? — снова многозначительный колющий взгляд в мою сторону.

Меня залихорадило. Я же не думала, что Аллен не умеет хранить секреты! Вот… хорошая девушка! Я молча отвела взгляд, краем уха продолжая слушать.

— Ты ведь идёшь сегодня на вечеринку? Пригласи своего друга, — в шутливой манере попросил Флеш.

Он не верил. Это и к лучшему, подумалось мне. Я не выдержала и посмотрела на Питера. Тот стиснув зубы, посмотрел на Флеша. Мне показалось, словно сейчас полетят молнии. Паркер с утра в дурном настроение, будто встал не с той ноги. Главное, чтобы не решил опробовать свои паучьи сети на живых людях.

— Для тебя все, что угодно, — скопировал тот манеру речи Флеша.

Томпсону это судя по резко изменившемуся выражению лица совсем не понравилось.

— Так, — опередил его Гарри, резко встав из-за стола, — думаю нам уже пора. До звонка несколько минут.

Питер сегодня даже выглядел как-то иначе. Он напоминал парня, который только вышел из-под ареста после очередной драки. Только сейчас я заметила, что костяшки его пальцев сбиты в кровь, а на лице появилось множество новых ссадин. Рядом с ним даже Озборн походил на отличника. Паркер словил мой обеспокоенный взгляд и вымученно мне улыбнулся, будто всем видом показывая, что хотел бы утешить, но в силу своих возможностей не мог себе этого позволить. Его глаза потемнели, принимая неясный кофейный оттенок, а после он поморщился, будто от сильной боли, когда Гарри положил ему на плечо руку.

— Идём, Пит, — сказал ему Озборн.

Паркер ничего не ответил, просто молча встал из-за стола, швырнул почти полный поднос с едой, к которой едва притронулся, в урну и пошел следом за Гарри. Я проследила за ними глазами, а потом зло зыркнула на Флеша.

— Нельзя было повежливее?! — разозлилась на парня.

Тот не нашелся что ответить. Мне и не нужно было. Сидеть за столом больше не хотелось. Я внезапно ощутила себя дерьмово, понимая, что оставлю Питера с его секретом один на один против целого мира. Хотя, мне кажется, я уже показала, как умею хранить тайны. Думаю, он больше и не захочет чем-либо делиться со мной. По крайней мере, я бы не захотела.

Истинную силу гнева Питера я обозрела после уроков, когда он выловил меня из толпы школьников, протащил силком через весь коридор и прижал к стене, нависнув над мной опасной тенью. Я судорожно сглотнула, глядя в его глаза, которые теперь казались черными, почти ониксовыми. Он вцепился в мои плечи с такой силой, что я мысленно попрощалась со всеми косточками.

— Кто тебя просил что-то говорить Лиз? — взорвался парень. — Не лезь в мои дела! Вообще не лезь в мою жизнь!

Его слова протрезвили меня, напомнили о том, что случится совсем скоро. Питер убрал руки с моих плеч и пошатнулся, а после сам оперся спиной о стену напротив меня.

— Не беспокойся, больше не влезу, — улыбнулась ему.

Питер нахмурился, но не успел задать встречного вопроса, когда появилась Аллен.

— Питер, можно тебя? — немного смущённо позвала парня.

Паркер продолжал внимательно смотреть на меня, словно хотел что-то отыскать в моем лице или в моих глазах. Пришлось первой действовать. Я отодралась от стены, махнула рукой Лиз и решительно зашагала по коридору. За спиной послышался шорох, а после голос Лиз второй раз остановил Питера. Я благодарно выдохнула. Прощай, Питер-паук.

Так тоскливо что-то. Оказывается, не так это и просто, за несколько часов распрощаться со всем, что когда-то имело значение. Я забрала свой рюкзак из шкафчика, натянула джинсовку и мысленно попрощалась с школой. В любом случае, пускай лучше все закончится. Я больше не хочу ничего чувствовать, как бы глупо это ни звучало.

Домой я добралась, поедая гамбургеры и запивая их колой. Потом часик отмокала в ванной с морской солью, приводила себя в порядок. Замоталась в тёплый банный халат, одела милые тапочки и потопала в восточное крыло. У меня было кое-что особенное на уме.

Комната мамы, пожалуй, самая дорогая во всём доме. С ней не сравнится даже отцовский кабинет. Комната просторная, круглой формы, с тройной платформой в центре, на которой уместился широкий белый матрас с пологом из воздушных тканей. Импровизированная кровать, дизайн мама сама придумала. На матрасе красивое покрывало с вышитыми золотыми нитями узорами и множество мягких белых подушек. На полу вокруг кровати роспись в том же стиле, что и на покрывале, золотистыми красками. Возле кровати пуфик. У одной стены высокий комод с косметическим столиком, а у другой декоративная ширма за которой скрывается вход в гардеробную комнату. Я оставила все мамины вещи на прежних местах, будто бы она была ещё жива. Возможно, я действительно безумна.

Я проскользнула за ширму, потом под высокой золотой аркой, и оказалась в гардеробной. Белое дерево, хром, строгие линии, кожа — все это прекрасно подчеркивает мамин характер. К одной стене приставлен широкий шкаф с полками и вешалками, битком забитый дорогой одеждой. У другой стены стояли манекены, облаченные в красивые платья. На стене напротив входа зеркало от потолка в пол. Я сделала глубокий вдох, впитывая в себе приятный аромат дерева и парфюма. Удивительно, как долго некоторые вещи могут хранить запах.

Я подошла к центральному манекену. Это будет мой первый и последний выход. Красивое вечернее платье в пол с открытой спиной, из струящейся атласной ткани, местами обрамленной чудесным кружевом такого же сапфирового цвета, что и само платье. Минимум блеска, минимум камней, со стороны может казаться простым, но, когда мама его одевала все, мгновенно затыкались. Я всегда представляла, как одену его на какой-нибудь шикарный прием, как буду танцевать в нем, как буду собирать восхищённые взгляды, словно принцесса из сказки. Правда, время все шло, не было подходящего случая, чтобы облачиться в него. И не думаю, что данный случай именно тот, но откладывать больше некуда.

Больная. Именно так говорила сама себе, старательно укладывая волосы идеальными волнами. Хотелось, чтобы все было идеально. Даже я сама. Если умирать, так хоть красиво. Совершенно из ума выжила. Продолжала твердить сама себе, накладывая слой макияжа. Я особо не переусердствовала, подчеркнула выразительность глаз и выделила контур губ, используя темные цвета. Лучше сходи к мозгоправу. Собственные мысли теперь казались пределом слабости. Ведь я уже решила. Все должно закончиться. Так ничего не решить, ты только усугубишь ситуацию. Последним штрихом было платье. Когда все было закончено, я вызвала такси (в Ад) и стала ждать.

На улице моросил мелкий дождь. Я не взяла зонтик. Зачем? Такси высадило меня прямо напротив входа в Белую Башню (так назывался небоскреб, принадлежащий Уайтрейн Индастриз). Мне потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом. Я пробежалась глазами по высотке снизу вверх, поражаюсь тому, как красиво переплетаются золотые буквы «Уайт Таун» на зеркальной поверхности здания. Ее верхушка затесалась где-то среди густых темных облаков. Холодные капли разбивались о лицо, и я поморщилась от холода. Сзади мелькали огни, мчались автомобили и откуда-то доносилась музыка, но, а мне до сих пор не верилось, что решилась сделать то, за что долгое время осуждала маму. Поднимаясь по ступеням, я задержалась на последней, чувствуя, что задыхаюсь. Обернулась, будто кто-то окликнул меня и замерла. Лёгкий ветерок потрепал меня за волосы и внезапно стало так грустно. Я осмотрела улицу, понимая, что больше ничего из этого не увижу. Но, я так ненавидела этот город, что это придало мне сил, чтобы отвернуться от всего святого и наконец преодолеть последнюю ступень.

Вообще, странно, что Белая Башня по-прежнему открыта. Я думала ее снесут при первой возможности. Видимо, отец все ещё не решил, что с ней делать.

Мне не хотелось думать о том, что через несколько минут я сигану с крыши здания, которое когда-то ассоциировалось у меня с бесконечным подъемом, с моим будущем. Я не думала о том, что будет с отцом. Боялась. Мне было страшно, но когда каблук застучал по мраморной плитке, я не вздрогнула. Впереди распростёрлось отчаяние, в виде пустого зала. Темные цвета, строгость стиля, сквозь которые проносились мои воспоминания. На мгновение мне почудилось, что впереди я увидела отца. На его лице ещё не залегла печаль, он улыбался своей теплой улыбкой и смотрел на меня. Рядом с ним появилась мама. Не было предела совершенства. Ее красота завораживала, я знала это, хоть и не могла разглядеть лица. Потом сквозь меня прошла призрачная маленькая девочка. Две косички, милое платье, и она так отчаянно бежит, стуча своими новенькими ботинками. Отец опускается на согнутых коленях и ловит девочку в свои руки, а после резко поднимается и кружит ее в воздухе, словно она была пушинкой. Это я? На негнущихся ногах, я делаю несколько крошечных шагов. В груди разгорается пламя, когда я пытаюсь вспомнить сколько выпила таблеток для храбрости перед выходом. Я слышала смех девочки, слышала весёлый голос отца и ворчливое замечание мамы, чтобы те были осторожны. Судорожный выдох срывается с уст, меня будто что-то ударило в грудь. Нет, нет, нет! Я потеряла все в этом богом забытом городе! У меня забрали все!

Я посмотрела на отца и сердце сжалось от боли. В горле застрял ком. Глаза защипало от набежавших слез. Вспомнились последние месяцы. На фоне звонких голосов моих галлюцинаций воспоминания казались мрачными и холодными. Картинка треснула в моих глазах. Мираж осыпался осколками. Я обхватила себя руками и побрела в сторону лифта. Больше не смотрела по сторонам, я слишком хорошо помнила каждый угол в этом здании.

В лифте на удивление тепло. Я прислонилась к металлической стене спиной и вздохнула. Если честно, я думала небоскреб обесточили. Неужели отец хотел ещё что-то сделать с Белой Башней? Я быстро отогнала эти мысли. Меня это больше не волнует. Лифт доставил меня на крышу за считанные минуты. Меня тут же обдало холодом, стоило дверям открыться. Вот и все, кажется. Я сглотнула, выбираясь из теплой кабинки. На меня тут же накинулся ледяной ветер и дождь. Крыша огромная и пустынная, наверное, именно такая какой и должна быть. Я медленно подошла к краю, оперлась о трубу, которая выходила из пола и тянулась вокруг всей крыши, а потом посмотрела вниз. На меня нахлынуло головокружительное чувство, отсюда даже не видно машин. Вокруг множество других небоскребов. Город сиял в ночи, будто опутал себя рождественскими огоньками. Так красиво.

Ну, вот. Мой звездный час.

Я достала из маленькой сумочки баночку с колёсиками и высыпала остаток таблеток на ладонь. Последний рывок безумной Блейк. Пусть лучше спишут все на передозировку наркотиками. Я кивнула самой себе и закинула таблетки в рот. Проглотила. Жалко только, что сумка достанется какой-нибудь жене прокурора. Пришлось оставить ее с банкой на полу. Я схватилась за трубу руками и медленно перекинула через нее сначала одну ногу, потом вторую. Старалась не смотреть вниз, будто это могло как-то помочь. Мне в любом случае туда и нужно. Но, падать лицом вниз я не хотела, пришлось перебирать руками по трубе, чтобы отвернуться. Я стояла на носках, вся опора была на руках. Осталось только разжать пальцы.

Я делаю глубокий вдох, откидываюсь спиной назад и ослабляю хватку. Всего секунда невесомости и я срываюсь камнем вниз. Ветер бьёт в спину, дождь стучит по коже, что-то больно давит на грудь, и я могу поклясться, что чувствую, как гравитация тянет меня к земле. Я улыбаюсь вместо того, чтобы разрыдаться на прощание, пока перед глазами проносится вся моя жизнь. Короткий скетч короткой жизни. Если я разревусь, все это станет ошибкой. Я снова вижу отца, маму и себя маленькой. Мы счастливы настолько, что кажется будто в мире не существует проблем. И я надеюсь, что однажды мы воссоединимся вновь. Там, где нам никто не помешает. Навеки вечные.

Я начинаю считать секунды, ожидая, когда все закончится. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и время остановится для меня. Навсегда. Я не пытаюсь ловить руками воздух, чтобы продлить чувство полета. Мне кажется, за моей спиной раскрываются крылья. Но, они не способны взлететь. Мысли тянут меня вниз, сквозь мириады пылинок, и я выдыхаю последний воздух. Закрываю отяжелевшие веки, сливаюсь с ненавистным мне городом в единое целое. Меня окутывает ледяное спокойствие. Интересно, мама чувствовала тоже самое?

Мысли разошлись в разные стороны.

Даже если судьба запланировала для меня что-то интересное. Даже, если это что-то стоит того, чтобы ради него бороться. Я не сожалею. Ведь мертвые ничего не чувствуют.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒