Глава шестая.

Хуже не придумаешь.

Какой же отстой.

И он преследует меня, как оползень.

Теперь абсолютно вся школа уверена, что меня и Гарри что-то связывает. Как же мало им понадобилось, чтобы решить, что мы вместе. Ещё бы! Должна признаться, что на какие-то жалкие секунды я и сама в это поверила. Глупая, Блейки. Именно так говорил его голос в моей голове каждый раз, когда я видела его. Бедная, глупая, Блейки. Мне кажется у моего имени появились синонимы. Но, не этого я хотела добиться. Меня бесило то, как он смотрел на меня. Так смотрит человек, которому обещали золотые горы, а выдали одну копейку.

Озборн даже не думал скрываться, хотя с чего ему думать об этом? Он просто проходил мимо как назойливое видение, а я зло сжимала руки в кулаки потому что все мысли в моей голове сливались. Я не знала, что делать. И Питер куда-то пропал. Мне было не к кому обратиться.

Кошмар моих последних дней не игнорировал меня, что ещё страшнее. Гарри улыбался мне, как ни в чем не бывало, словно того, что произошло на стадионе не было, но в тоже время его глаза горели презрительным огнем напоминая о том, что его доброжелательность лишь жалкий мираж. Показуха. А я улыбалась в ответ, стараясь всеми возможными способами показать ему, что не считаю себя в чем-то виноватой. Его право винить меня, как и мое право игнорировать эти дурацкие признаки обиды. Я не сделала ровным счётом ничего, что должно было его оскорбить. Не моя вина, что за такое огромное количество времени он не научился видеть сквозь все преграды именно меня, а не то, что ему так хотелось во мне видеть.

Я стоически продержалась неделю. Меня крушили изничтожающими сплетнями, топили в презрении подружки Озборна и пытались оскорбить грубыми утренними эфирами, где рассказывали о новых увлечениях Гарри. Последний быстро спекся, нашел с кем провести весело время, а я беспрестанно копалась в себе, чтобы отыскать этому причину. Глупая, Блейки. Взгляды его новых подружек нужно снимать для журнала ехидных шкур. Они думали, будто смогли в чем-то превзойти меня, раз Гарри обратил на них своё внимание. Ведь, я ему не подошла. Я для него, оказалось, недостаточно хороша. Я просто пройденный этап на его жизненном пути. Никто.

— Какого это быть брошенной кем-то вроде Гарри Озборна? — как-то спросила меня одна из его новеньких.

Я спросила у нее тоже самое через несколько дней.

Выживать среди сброда озлобленных и оскорблённых брошенок Озборна помогали таблетки. Кажется, Гарри просто слетел с катушек. Он менял девушек как перчатки. А я наблюдала и снисходительно ему улыбалась каждый раз, как наши взгляды пересекались. Почему-то я больше не чувствовала себя побежденной.

После я решила взять перерыв. Несколько дней провела дома. В «родительском» крыле. Бродила по тёмным коридорам, как привидение в поисках мифического исцеления. Примеряла платья матери, которые сохранились, орудуя воображаемым ножом мазохизма. Рисовала на лице улыбку ярко-красной помадой. Мое отражения гибло также, как и я сама, и замечая это я била зеркала разбивая костяшки пальцев в кровь.

Каждый сходит с ума по-своему.

Мысли в моей голове больше не глушили друг друга. Теперь, я более чем ясно понимала, что больше не злилась на саму себя. Сколько в конце концов можно? Я не должна во всем искать собственные промашки. Самое время встать на ноги и пойти вперёд. Или, хотя бы, попытаться.

Я хочу быть эгоисткой.

Хочу винить в своих бедах остальных.

Хочу чувствовать облегчение.

Глупая Блейки? Тогда, кто Гарри? Ах, да. Гарри — козел. Совсем из головы вылетело.

Если так подумать, то великий Гарри Озборн мог бы дать мне поблажку. Какое он имеет право меня осуждать? Такой святой?

Бесит, бесит, бесит!

Связь? Между нами? Ну, разве что нарисованная. Теперь я рада, что не стала одной «из». В этой очень романтической мелодраме, именно я поступилась принципами. Нет, не один он открылся в тот день, и не один он получил нож. Я тоже. Так, что упущенное между нами не только моя вина. Я не собиралась целыми днями кормить себя жалостью к самой себе, не собиралась и пытаться исправить ситуацию. Гарри сделал вывод, я тоже. Но в тоже время я знала и то, что теперь являюсь заложницей в его руках. Ведь, он знает. Если в прессу просочится то, что я решила вкусить «жизнь в кайф», это уничтожит меня и ударит по отцу. Я ждала худшего, но верила, что он не станет глупить. Однако, Гарри молчал. Он даже замял дело с фотографией — просто попросил ее удалить и больше не распространять такие слухи. Его всегда слушали. Ведь, он потенциальный работодатель для каждого ученика в этой школе. Такой же, как и я.

Хотя, отец закрыл филиал в Куинсе и теперь работает в основном в крупных городах. Уайтрейн Индастриз детище Лондона, там ему и быть, — так сказал отец перед тем, как уехать в очередную командировку. Я хотела бы вернуться домой, в Лондон, хотела бы никогда не переезжать в Куинс. Все здесь пропитано злобой и смертью. И я понимаю отца. Имей моя воля цену, я бы уехала отсюда куда подальше, лишь бы не видеть этих последствий. Этот город отнял у меня мать, отнял отца и сейчас отнимает меня саму. Не-на-ви-жу! Я ненавижу этот город. Будь проклят тот день, когда мы переехали в Куинс. Звучит ужасно, но какая разница? Мне надоело сравнивать себя в другими людьми, надоело прикидываться будто бы могу понять и принять все, что угодно. Другие люди проживают другую жизнь. И все совершают ошибки, так, чем я хуже?

Еще со всех сторон сыпались новости о подвигах Человека-паука. Питер просто отжигал. Он предотвратил четыре ограбления, спас куча народу из пожаров в разных точках города и даже остановил неуправляемый поезд. Прямо, супер-пупер-герой.

Люди такие наивные.

Супергерои не делают этот мир лучше. Они не могут спасти всех. Жертвы были, есть и будут, потому что по-другому мир застынет. Их самих волнуют лишь те, кто имеет какое-то значение в их жизни. Остальным просто везёт, что они дышат с их любимыми одним и тем же воздухом. Люди не понимают этого. Они слишком привыкли полагаться на кого-то другого, чтобы после всегда иметь под рукой виновного, того на кого можно спихнуть все при все неудачи. В этом природа человечества — играться с ответственностью, будто бы ее действительно можно скинуть на одного человека. Так, вот. Долгое время я скидывала вину за смерть матери на себя и отца. Но, теперь вижу ясно, — мы никогда не были виноваты. Я думала слишком много об всем этом. В конечном счёте просто попыталась вспомнить с чего все началось.

Короче, я не знаю, что делать. Просто, подобные мысли обычно приходят в голову потенциальным злодеям: этот город отнял у меня мать, теперь я отниму у него название, три ха-ха четыре раза! То ли действительно становится злодеем, то ли продолжать жалко скулить в сторонке, пока другие рвут тебя на мелкие кусочки. Правда, ощущения такие, словно от меня отодрал все, что только можно было. Дерьмо! Это ведь не третьесортная мыльная опера, не Санта Барбара и тем более не второсортный женский роман. Если я буду все время плакаться, то саму от себя стошнит. Не вариант это. Мне нужно постараться забить на все большой, большой, большой гвоздь!

Вот, что я решила. Гарри обиделся на меня? И пусть! Он увидел то, что захотел увидеть. Доказывать ему ничего я не должна. Мог бы и сам что-нибудь предпринять. У меня тоже, между прочим, есть проблемы. Все, Блейк, пора начинать думать о себе.

В школу я вернулась с большой неохотой, но с удивлением заметила, что все улеглось. Гарри успокоился, да и Питер вернулся. Но, меня резануло, когда никто из них не пришел в столовую на большой перемене. После занятий я сидела в классе биологии, попутно наблюдая за занятием кружка и пытаясь отбиться от жутких размышлений. Даже не верится, что когда-то я проводила много времени в этих стенах.

— Мисс Уайтрейн, — улыбнулся мне профессор Нолан, высокий худощавый мужчина средних лет с выцветшими светлыми волосами и синими глазами. — Давно не видел вас.

— Да уж, — безрадостно выдохнула я.

Он поправил белый халат и сел за парту рядом со мной. Я неотрывно глядела, как юные учёные мучали несчастную лягушку, выбирая лучшее сечение для препарирования. Будто бы было так много вариантов.

— Я слышал, Вы совсем перестали заниматься наукой, — заговорил мужчина. — Жаль.

Я поджала губы. Раньше меня многое интересовало. И, наверное, я могла бы многое сейчас сказать. Но, слова больше не вязались. Они соскальзывали с языка и разбивались о мое сознание. Странное чувство. Раньше я старалась везде успеть. Хотела многого добиться, чтобы мои родители могли мной гордиться. Все изменилось.

— Мне это больше не интересно, — отозвалась я.

Профессор ничего не ответил. Я провела рукой по волосам, проскользнула взглядом поверх парты, на которой улеглась, и подумала о том, что было бы неплохо наведываться в класс биологии чаще.

— Досадно это слышать, — послышался огорченный комментарий. — В вас есть потенциал, который вы сами пока не видите.

Я хмыкнула.

— Хватит, что вы делаете? — послышался писклявый голосок.

— Мертвые ничего не чувствуют! — хохотал парень с двумя скальпелями в руках.

Его слова врезались в мое сознание. И ведь вправду. Мертвые ничего не чувствуют.

Профессор встал из-за стола и направился к своим ученикам. Судя по тому как скоро спокойствие покинуло мужчину, при виде того, что натворили будущие научные деятели, потенциал в этой комнате был только у нас двоих. Я взяла свой рюкзак и быстро ретировалась из класса. В школе уже почти никого не было, коридоры пустовали и изредка встречались профессора, мило беседующие о учебных делах. Так спокойно.

Вдох.

Я спускалась по лестнице, когда услышала знакомый голос.

— Блейки.

Ошибиться было невозможно. Меня пронзило током от недоброго предчувствия, воздух вышибло из лёгких, а сердце пропустило удар. Я остановилась, но оглянуться не смогла. Мне совершенно не хотелось видеть его лицо. Гарри с кем-то попрощался, послышались быстрые шаги, а после лёгкое касание задело мое плечо. Парень задержался в шаге от меня. Я напомнила себе об огромном гвозде, который на все забила и вопросительно вскинула бровь, когда Гарри развернулся и посмотрел на меня.

Я представляла наш разговор множество раз. Знала, что хотела бы сказать: иди к черту, ты растоптал мое сердце! Но, спорим, у меня язык не повернется? Как бы тяжело мне не было, я лучше удавлюсь, чем позволю ему об этом узнать.

— Ты что-то хотел? — холодно поинтересовалась.

Парень провел рукой по волосам. Не было похоже, чтобы он нервничал. Должно быть, спектакль продолжается. Ему просто надоело, что я никак не реагировала на его эпичные подвиги. Решил добить меня лично, без подмоги из отряда топ-моделей.

— Чумовая неделька, да? — рассеянно спросил тот.

Он, что издевается? Я фыркнула и спустилась ещё на одну ступеньку, чтобы поравняться с ним. Улыбнулась одним уголком губ.

— Нет, вполне себе обычная, — с акцентом на последнем слове ответила я и посмотрела ему прямо в глаза.

Мне хотелось, чтобы он увидел, что впредь я для него неуязвима, хоть это и было не так. Я старалась выглядеть спокойной, как прежде, неприкасаемой. В ответ на его злость, я преподнесу безразличие. Видимо, он расценил мой ответ по-своему.

— Ты идёшь опасной тропой, Блейки, — зарычал парень. — Даже не представляешь, чем все может обернуться.

— Прости, но я не понимаю о чём ты, — процедила сквозь зубы.

Я сделала ещё шаг, намеренно задев его плечом. Как же мне хотелось, чтобы он запомнил этот момент, когда наша дружба обрела новые оттенки, потому что мы оба молодцы, оба постарались и все разрушили.

— Блейк, — от того как он назвал меня по имени, внутри все содрогнулось. — Черт! Я совсем не это хотел сказать!

Гарри хватает меня за руку, разворачивает к себе лицом и наклоняется так близко, что у меня перехватывает дыхание.

— Прекрати, — испугалась я.

— Я запутался, Блейк. И разозлился. Но, не на тебя, а на себя. Черт! Я действительно кретин! Всю неделю я мучал себя и тебя, будто бы это все решило. Хотя на самом деле хотел другого. Я окончательно все испортил, да?

Он прислонился своим лбом к моему, его печальные зеленые глаза умоляли не давить на него.

— Прекрати, — мой голос едва пробился из глотки. — Не говори так! Ты не можешь говорить так!

— Прости, — его руки скользнули по моим плечам к талии медленно и нежно. — Я должен был понять.

Я вспыхнула. Проведя губами по моей щеке, он зарылся лицом в мои волосы. Кожу покалывало.

— Понять, что?

— Что тебе нужна помощь, — парень отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза.

Вырываюсь из его захвата, гнев вспыхнувший во мне настолько велик, что меня трясет.

— Мне не нужна помощь, Гарри. И, знаешь, что? Ты опоздал! С меня хватит! Ты можешь делать что хочешь и с кем хочешь, только без меня. В тот день ты попросил держаться от тебя подальше, я так и поступила. Теперь, я прошу тебя о том же.

Во мне что-то рухнуло. Сердце болезненно сжалось в груди в ответ на то, как он посмотрел на меня. Я долго не забуду этот взгляд. Взгляд раненого зверя.

Что же ты наделала?

Да, так и есть. Но, это далеко не все, что я хотела сказать. Слов было также чертовски много, сколько моих мыслей. Однако, в тоже время слов не хватало до чёртиков.

— Я схожу с ума, Блейк.

Мне хотелось обнять его, но я знала, что уже не могу. Возможность исчерпана, моя вина вопит под кожей, к которой он прикасался.

— Как и все мы, — бормочу я.

Гарри склонил голову на бок и сузил глаза.

— Я готов признать свою вину, что насчёт тебя?

Я смеюсь, но совсем невесело.

— Я признала ее раньше тебя, в этом вся проблема, — ирония просочилась сквозь мой голос. — Правда в том, что ты создал в голове идеальный образ, в который заключил меня. Но, я не соответствовала ему всецело. Никогда не соответствовала. Просто ты не видел всего. А теперь, когда все раскрыто, ты пытаешься загнать меня в те же рамки, вместо того, чтобы принять меня. Только ничего уже не будет, как прежде. Ты знаешь, что тебе нужно. Но, такой девушки не существует.

Гарри раздосадовано выдохнул.

— Зачем ты все так усложняешь?

Я мотнула головой.

— Я не усложняю, а делаю выводы, — поправила его. — Ты сам хоть понимаешь, как все это выглядит со стороны?

— Покажи мне, — с вызовом попросил парень.

Сейчас я уже могла мыслить ясно. Я терпела целую неделю, копила в себе обиду и тупо игнорировала ее слова в своей голове. Я жалела себя и желала все исправить. Сесть в какую-нибудь машину времени и отмотать время назад, чтобы никогда не приходить на стадион. Мне казалось, будто другого способа нет. Теперь я видела шире.

— Хорошо, — кивнула я. — Я балую себя дурью, как тебе такое? И я не считаю это трагедией. Это моя жизнь. А ты, Гарри, балуешь себя женским вниманием, так ведь? И, опять же, я не считаю это трагедией. Это твоя жизнь. Мы разные, но цель у нас одна и та же. Забить чем-нибудь голову. Только вот, мне никогда не будет достаточно часу твоего внимания в день, а тебе никогда не будет достаточно меня одной. В этом вся наша суть.

Внезапно, он рассмеялся. Я смотрела на него в полнейшем недоумении. Странное чувство, когда ты раскрываешь собеседнику мысли, а он реагирует так словно посмотрел бесплатный стендап. Мне жарко. Голова кружится. Кажется, на этот раз я окончательно съезжаю с катушек, но мне все равно. Теперь, все равно.

— Ты подумала, что я собираюсь предложить тебе встречаться или что-то вроде этого? — спросил Гарри.

Я сглотнула, чувствуя, как горечь поднимается к горлу. Меня обдало холодом, и что-то с треском рушилось в моей голове. Я растеряно смотрела на него и хлопала ресницами. Глупая, Блейки. Точно, так и есть. Как я могла быть такой дурой? Почувствовала себя особенной. Но, в его глазах я не лучше остальных. Возможно, даже хуже. Теперь моя очередь надевать маску.

— Ты неисправим, — качнула головой. — Я бы не захотела встречаться с тобой даже под угрозой вымирания всего человечества!

— Громко сказано, Блейки. Я запомню, — его глаза вспыхнули, а потом он сделал шаг по мне.

Я испуганно отшатнулась, и ударилась спиной о стену. Гарри навис над мной, а черти так и пляшут в адском зелёном пламени его глаз. Ничего не понимаю. У меня дрожат колени и сердце выполняет всевозможные акробатические трюки, сбивая мое дыхание. Провалиться бы под землю.

— Чего ты от меня хочешь? — голос предательски дрогнул.

Я старалась не терять боевой дух, но чем ближе он наклонялся, чем быстрее сокращал между нами расстояние, тем больше мои мысли превращались в плавленый сыр. Соображать в таком состоянии невозможно.

— А я не знаю, — рассеянно пробормотал Гарри. — Я же сказал, что я схожу с ума. Все из-за тебя. Я хочу сказать одно, но ты вынуждаешь меня говорить обратное. В итоге, я веду себя иррационально.

— Не вини в этом меня.

Он заправил прядь волос мне за ухо и, наклонившись, прошептал, опаляя его своим дыханием:

— Как я могу? Ты просто причина моего бреда.

Я судорожно вдохнула. Меня бесит собственная реакция, но все выходит из-под контроля, когда я понимаю, что слова комом застревают в горле. Я пытаюсь его отстранить от себя, кладу руки ему на грудь, а он вздрагивает, будто я ударила его током. Смотрит на меня, словно хочет прочитать в моих глаза что-то определенное.

— Я хотел сказать, что понимаю тебя. Я потерял свою мать куда раньше, чем ты свою. К шестнадцати годам я уже перепробовал все, что смог. Наркотики, алкоголь и курево. Я катался в этом мире, как по маслу. И, знаешь, мне казалось, что это мой предел. Просто, я хочу, чтобы ты поняла, — говорил он и легонько приподнял мое лицо за подбородок. — Это не выход. Ты ломаешь свою жизнь. Не доведи себя до такого состояния из которого выбраться потом не сможешь, иначе таблетки заменят тебе все чувства, вплоть до твоего сердцебиения. Однажды ты проснёшься утром и поймёшь, что для того, чтобы сделать элементарный вдох тебе потребуются лекарства.

Мне отчаянно перестало хватать воздуха, будто бы он его перехватывал и отнимал у меня. Я попыталась выбраться, дернулась в сторону, но парень преградил мне путь, стукнув кулаком по стене. Заметавшись в импровизированной ловушке из его рук, я испугалась ещё сильнее, потому что понимала, что то, что он говорил было правдой. Я знала, чем заканчивают наркоманы. Но, никогда не думала об этом так глобально, никогда не примеряла на себя эту роль. Думала, что не дойду до такого. Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь превышу привычную дозу. Теперь, все стало реально.

— Я долго думал о том, что произошло на стадионе. Не мог понять, почему меня это так взбесило. Дело совсем не в том идеальном образе, и ты неправа, ты по-прежнему совершенна. Просто, сбита с толку. Тебе нужно вернуться на изначальный этап и попробовать искать утешение в чем-то другом.

Я фыркнула.

— Как ты последнюю неделю? Со своими постельными грелками? — меня одолевал гнев. — Искать утешение в постели с неудачниками? Я не ты, Гарри, мне это ни к чему.

— У меня ничего не было с теми девушками, если это имеет для тебя какое-то значение, — закатил глаза Озборн.

— Как это? — удивлённо хлопала ресницами.

Во мне, где-то очень глубоко, загорелась надежда. Не было? Меня окатило холодом, но от него не стыли мысли и не леденела душа. Приятный, покалывающий мороз пробежался по коже.

— Я не в ответе за все то, что на придумывали себе те девушки. Но, я действительно приглашал их домой. Думал, что это как-то поможет отвлечься. Правда, дальше ужина дело не доходило. Я просто не мог. Мне совершенно не хотелось к ним прикасаться. Скучные и глупые девицы. А потом ты перестала ходить в школу, и все это в конец потеряло смысл. И вот, я снова перед тобой. Одновременно знаю и не знаю, что хотел бы сделать.

Значит, в какой-то степени я была права. Душераздирающий спектакль посвящали мне.

— Меня не было всего три дня, — пробормотала я.

— Три дня? — он округлил глаза. — Блейк, тебя не было три недели. Учителя нас задолбали. На прошлой неделе мы с Питером приходили к тебе. Но, дома никого не было. Где ты тусовалась?

Я сглотнула.

— Дома.

Гарри сделал шаг назад, будто кто-то силой оттащил его от меня.

— Сколько ты приняла? — серьезно спросил он.

— Не помню, — испуганно отозвалась я.

Несколько долгих секунд, растянувшихся беззвучной бесконечностью вокруг нас, я пыталась воскресить в памяти минувшие дни. Три недели? Не могу поверить. Я точно помнила три дня. Что я могла делать три недели? Неужели я так сильно провалилась в эту бездну? Нет, нет, нет! Я просто не могла. Не имела на это право. Потерять столько времени, и все из-за чего? Я зло зыркнула на Гарри. Это все он. Своими играми он породил во мне отчаяние, с которым я боролась на протяжении долгого времени и вот, всему пришел конец. Всему во что я верила, потому что отныне я не смогу доверять самой себе. Зрение, слух, вкус, осязание, — все слилось, как картинки в стремительном калейдоскопе.

Я не могу позволить чему-то такому повториться, но в тоже время понимала, что вряд ли сумею. Значит, нужно прекратить хотя бы свои вечные муки в погоне за личной жизнью.

— Блейк? — насторожился Озборн.

— Я благодарна тебе за откровенность. Я учту твой совет в будущем. На этом, позволь, закончить. Я устала.

Его глаза потускнели. Один за другим, они потускнели, и он отступил. Я должна была расставить все точки над «и», чтобы перестать жить глупыми иллюзиями. Нужно перестать питаться своим собственным самообманом и впредь не верить в то, что мои жалкие фантазии могут когда-нибудь сбыться. Я всегда вижу больше, чем есть на самом деле и в итоге остаюсь ни с чем. Если я продолжу играть со своей надеждой, боюсь, одними таблетками не отделаюсь.

Я уже переступила этот порог. Перебила собственными руками свою дорогу. Даже если у моих фантазий был шанс, я старательно втоптала его в землю своими же каблуками. Ему не нужна наркоманка с багажом проблем. Никому не нужна. Не хочу заставлять его самого в этом признаться. Я закончу это сама. Раздавлю остаток иллюзии. Может, даже, смогу освободиться.

Я уже собиралась уходить, когда его голос догнал меня на последней ступени:

— Весь этот разговор станет бессмысленным, если ты сейчас уйдешь.

Я отвечаю прежде, чем успеваю очнуться. Слова режут язык, противоречат мыслям, но в душе растет надежда, которую ещё секунду назад хотела затопить в безнадёжности.

— Так скажи мне что-нибудь, что вернёт ему смысл, потому что я ухожу.

Когда он начинает говорить, его голос наливается чем-то совершенно мне не знакомым, становится почти вибрирующим.

— Однажды, я сильно обидел тебя просто для того, чтобы услышать что-то нужное мне. Я сожалею об этом. Ведь, я мог сказать всего два слова. Спаси меня… — он резко замолчал, видимо, говорить честно и напрямую для него в новинку. — Сейчас я делаю тоже самое.

Я непроизвольно обернулась, чтобы увидеть его лицо. Чеканное, словно взятое с обложки журналов. Он говорил такие слова, но оставался непроницаемым, как стена. Только глаза светились необычным потусторонним светом.

— Ты только сильнее меня запутываешь, — призналась я.

Он опустил глаза на мгновение, а когда вновь взглянул на меня в них горела решимость.

— Спаси меня, Блейк.

Я рассмеялась, только без ноток веселья.

— Как я тебя спасу? Если я себя толком вытащить из этого дерьма не могу?

Все повторяется. Этот грёбаный цикл издевательств никак не хочет оставить меня. Я как долбаная супергероиня, только без особых суперсил. Супергерои спасают нас. Но, кто спасёт их? Кто спасёт меня? Я внимательно посмотрела на Гарри, а он смотрел на меня.

— Тогда просто скажи мне то, что я хочу услышать.

Сердце пропустило удар.

— Что именно?

Собственная реакция убивала меня своей примитивностью.

— Мы ведь… Мы ведь друзья, да?

Тут, во мне что-то рухнуло. Снова. Кажется, его понятие «друзья» с моим никак не стыкуется. Я сделала глубокий вдох и не обращая внимания на злость и обиду, которые тут же восстали в каждой частичке моей души, кивнула ему.

— Конечно, Гарри. Мы друзья.

Вот тебе и конец спектакля. Только, это уже не точка, а грёбаный булыжник. И он просто размазал все мои надежды, мечты и иллюзии. Осталось только похлопать Гарри за его высокое чувство юмора.

Вот теперь наш разговор, а вместе с тем все наши разговоры в принципе, потеряли всяческий смысл и логику. Ещё говорят, что это женская логика хромает. Да мы мужскую видели? Они же психи! Теперь Гарри Озборн для меня кто угодно, только не грёбаный друг. Но, если ему так проще, то пусть так и будет. Я ещё покажу ему, что такое дружба. Больше он ничего не сказал. Короче говоря, я устала. К черту это все. Друзьями хочет быть? Так и будет. Я выставлю такую толстую стену, что собственные ляшки обзавидуются. О, старые добрые шутки про фигуру. Три ха-ха, четыре раза!

Я вышла на школьную парковку, обошла здание школы и увидела привалившегося к стене Питера. Он стоял с опущенной головой, ссутулившись, руки засунул глубоко в карманы джинс. Даже не слышит, как я подошла к нему.

— Эй, Питер, ты в порядке? — обратилась к нему.

Он не сразу реагирует. Медленно понимает голову и меня пронзает тысяча стрел одновременно. Да что творится? Почему все парни вокруг меня ходят побитыми? У него губа разбита и кровь по-прежнему сочиться из свежих ран на лице и шее. Его футболка пропиталась багровыми тонами, скрывая милые фразы о науке и о том, что к ней надо стремится. Такой растрёпанный, совершенно на себя не похожий. Я сразу поняла, что сейчас перед мной не Питер Паркер, а всеми любимый герой Человек-паук.

— Ну и ну! Ты уже поговорила с Озборном? — спросил Паркер и его губы вытянулись в идеальной букве «о».

Я пропустила мимо его скепсис.

— Ты видел?

— Нет. Просто у тебя всегда глаза на мокром месте после того, как ты с ним разговариваешь, — он отлип от стены и склонил голову набок, улыбаясь мне так сильно, что из разбитой губы вновь потекла кровь, стекая каплями на подбородок. — Однажды я ему наваляю, но это будет другая история.

Меня пронзила тупая боль. Внутри меня глубоко обиженная частичка моей души заликовала, но я тут же отодвинула все гнусные размышления на второй план и сосредоточила все своё внимание на Питере. Я потянулась к его лицу рукой, кончики пальцев покалывало. Он резко перехватывает мою руку за запястье и недоверчиво сузив глаза качает головой.

— Что произошло?

Питер отпускает мою руку.

— По новостям ещё не передали? По всему городу исчезают люди. Молодые. Девушки и парни, и, что ещё интереснее, из богатых семей.

Почему-то мне вспомнился рассказ Флэша. Его семья владеет сетью ресторанов.

— Для выкупа? — интересуюсь я.

Он неопределенно пожал плечами.

— Ещё ничего не ясно. Мне удалось предотвратить три из пяти похищений. Короче, я облажался, Блейк, — Питер рассмеялся, но совсем не весело.

Привычный мне образ мальчика-отличника таял на глазах. Я судорожно вдохнула. Надо бы его поддержать, но меня больше волнует другое.

— Тебе нужно в больницу! — заявила я.

— Нет, сначала я провожу тебя домой. Ты ведь тоже из богатой семьи, не забывай. Хоть кого-нибудь сегодня спасу, — выдохнул Питер.

Мне не понравилось, как прозвучали его слова.

— Я уверена, ты сделал все, что было в твоих силах.

— Сделал бы все, никого бы не похитили, — горько ответил парень.

— Ты не мог знать всего, — справедливо заметила я.

— А должен бы, — сказал, как отрезал и я поняла, что больше говорить на эту тему он не станет.

Мы молча проходим через высокие металлические ворота, и я иду за ним без единого знака протеста. С удивлением замечаю, что за его спиной чувствую себя в безопасности. Я позволяю ему время от времени брать меня за руку, когда мы переходим дорогу или в моменты, когда его охватывает напряжение.

Когда мы доходим до дома, я предлагаю ему зайти и обработать раны, но Питер вежливо отказывается, обещая заглянуть по пути в ближайшую больницу. Он ждёт, когда закрою за собой двери на замок, а после я наблюдала, как парень надевал наушники и заложив руки в карманы направился в сторону остановки. Я была почти уверена, что он не заглянет ни в одну из больниц. На душе выл хор котов, когда я скинула рюкзак на пол. Этим вечером я заменила таблетки алкоголем.

Утром мне приходит СМС о пополнении карты, — отец скинул обещанный откуп от своих прямых обязанностей, и я решила, что после занятий схожу в магазин. Я прихожу в школу с жуткой головной болью, но без опозданий. Учеба встречает меня совершенно не готовой, и я валю тесты по испанскому, а после получаю выговор от учительницы по экономике за свою неорганизованность. В столовой на большой перемене я сижу вместе с Питером и Гарри, чувствуя наплыв ностальгии, потому что оба они ведут себя так, словно в их жизнях ничего не происходит. И я беру с них пример, слушая их болтовню, улыбаясь и изредка вставляя пришедшие на ум саркастические комментарии. Озборн дружелюбен, словно не было последнего месяца в наших жизнях, и, будто не было ничего между нами. Я все больше понимала, что была полной дурой. Глупышка, Блейки. Видела то, чего на самом деле не было. Как обычно. Он вновь обращал на меня внимание не больше, чем обычно, вылавлия порой на переменах или вваливаясь на занятия, чтобы обговорить какую-нибудь веселую новость. Не было разговоров о наркотиках, не было разговоров о нас. Всё-таки, это действительно была точка. Или он струсил? Я пыталась искать скрытый смысл в его действиях или словах, но в итоге жестоко обламывалась, когда видела его в коридорах с другими девчонками.

Паркер умело скрывался за не менее умелыми отмазками, когда я интересовалась у него о его делах. Речи о его пауковатости и вовсе не было. Парень держал все в секрете, будто от этого зависели наши жизни. В какой-то степени, наверняка, так и было.

На последнем занятии по физической культуре ко мне присоединилась Лиз. Гарри и Питер в компании Флэша и остальных парней усиленно качали пресс, периодически друг друга подкалывая и меряясь силами. Я какое-то время наворачиваю круги на беговой дорожке, а после мы с Лиз уселись на трибуны и смеялись над игрой парней в футбол. На самом деле, так мало было забавного. Зато выяснилось, что практически все парни неплохо играют.

Лиз достала телефон и краем глаза я заметила, что на обоях у нее стоит Человек-Паркер, то есть Питер-паук. Человек-паук! Я хмыкнула. Надо будет рассказать Питеру, пусть порадуется. Надо же, чтобы хоть кто-то из нас заработал очки на личном фронте.

— Тебе нравится Человек-паук? — поинтересовалась я.

— Да, я считаю он крутой, — ответила Лиз.

— Я тоже так думаю, — подмигнула ей я.

Аллен заметно смутилась.

— Здорово, когда в городе есть такой человек. Ну, я имею в виду, есть на кого положиться. Жить стало безопаснее, — тараторит девушка.

Я киваю. С одной стороны Лиз права. Но, никто не задумывается какому риску себя подвергает Человек-Паркер вовремя своих вылазок. Однажды это может плохо закончиться. Мне стало тошно.

— Хочешь секрет? — обратилась я к Лиз, дождалась, когда она кивнет, а после с заговорщицким видом продолжила: — Питер знает Человека-паука.

Аллен округлила глаза.

— Что? Как? — моментально воспылала интересом девушка.

Я воодушевилась. В конце концов, Питер больше нас всех заслужил счастье. Ему так давно нравится Лиз, что он довольно долго не общался ни с кем из девушек, кроме меня и Мишель из своего кружка, только лишь из своих высоких принципов (однолюб чертов). Мне кажется, что он просто забыл, как надо подходить к девушкам и с чего начинать, так что ничего не случится, если я немного ему помогу.

— Он делает его снимки для Дейли-Бьюгл.

— Ух ты… — в ее глаза появился огонек.

Теперь она с интересом поглядывала на Питера, а я чувствовала себя гребаной купидоншей. Пожалуй, не так уж это и плохо.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒