ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. 6 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 16Следующая ⇒

— Она мусульманка, разве нет? Ты знаешь, как они относятся к убийцам и сообщникам?

— Я не сообщница.

— Тогда кто ты? — его голос падает в диапазоне. — Почему ты исчезла?

— Потому что я нуждалась в перерождении.

Глава 17

Джонатан

Перерождение.

Увлекательно.

Я смотрю вниз на вызывающий взгляд Авроры, но не вижу фасада, который она так долго совершенствовала.

Я не вижу ее отстраненной реакции на меня или того, как она бросает мне вызов, будто это ее любимый вид спорта.

Теперь я вижу девушку, которая пряталась за платьем своей сестры. Девушку, которая была невинна, а потом запятнана так сильно, что пожелала перерождения.

Но она не только желала этого. Она сделала так, чтобы это произошло.

Или она так думает.

Даже когда Аврора стала взрослой, в ее глазах все еще светится искра. Конечно, это не то же самое, что яркость маленькой девочки. Это почти как обновление — своего рода вторая версия.

Хотя она думает, что у нее произошло второе перерождение.

Это увлекательно.

Неправильные представления людей о себе или окружающем их мире это форма слабости, за которую я цепляюсь безжалостно.

Но это?

Это будет интереснее исследовать. Я собираюсь погрузить свои пальцы в Аврору и распутать ее нить за каждой запутанной нитью.

Все началось с моей руки на ее нежной коже вчера, и какая же это была нежная кожа. Мой член дергается при воспоминании о моем красном отпечатке руки на ее бледной плоти и о том, как она держалась за меня, когда ее тело оказалось противоположностью мертвому.

Это закончится тем, что она падет передо мной на колени.

С желанием. Без боя.

— Ты заплатила за свои долги, Аврора?

Она выпрямляется, ее длинная, изящная шея напрягается от этого движения. Горло, которое скоро обхватит моя рука.

— Долги?

— Конечно, ты знаешь, что даже при перерождениях нынешняя жизнь несет в себе наследие предыдущих жизней. Это называется кармой. Если ты кого-то обманула, ты поплатишься сполна в течение следующей жизни.

— Ты…ты веришь в перерождения? — ее полные губы приоткрываются.

Они все еще не красные, но розовый оттенок в сочетании с ее прерывистым дыханием посылает энергию прямо в мой пах.

Член напрягается в пределах брюк, требуя погрузить его в этот ротик и трахнуть эти губки. Поскольку вчера он не дождался своей очереди, это выводит его из себя еще больше.

Впрочем, скоро.

Я буду продолжать оживлять это мертвое тело и смотреть, как оно разваливается на части от моих собственных рук.

Это моя форма перерождения.

— Ты веришь, — говорю я. — Я объясняю это с твоей точки зрения.

Она поднимает подбородок, но он дрожит, когда она говорит:

— Я не сделала ничего, за что нужно платить.

Чувство вины. Снова увлекательно.

Она чувствует себя виноватой. Но за что? За то, что заняла твердую позицию? Сожалеет ли она о том, что стала причиной того, что ей пришлось исчезнуть?

Аврора Харпер совсем не такая, какой кажется, и я потрачу время на то, чтобы разорвать ее на части и заглянуть внутрь этой хорошо пристегнутой брони.

— Время ужина.

Я разворачиваюсь и ухожу.

Мне нужно выбраться из этой комнаты.

Ее давно следовало уничтожить, но я сохранил это как напоминание о том, каково это терять.

С тех пор все, что я когда-либо делал, это побеждал.

Вскоре за мной следует Аврора. Боковым зрением я замечаю, как она смотрит на дверь комнаты Алисии с ностальгическим, почти слезливым выражением лица.

После перерождения люди, как правило, никогда не оглядываются назад. Притворяются, будто они только что родились.

Не Аврора.

Ее прошлое пустило такие глубокие корни, что она не смогла бы избавиться от них, даже если бы попыталась.

И по этой причине я буду выкапывать их одно за другим.

Конечно, я мог бы прибегнуть к более коварным методам. Угроза ее компании и ее лучшей подруге могла быть только началом.

Если бы я захотел, я мог бы раздавить ее и смотреть, как она увядает, превращаясь в ничто у моих ног.

Но что в этом веселого?

Кроме того, мне стала нравиться легкая искорка в ее океанских глазах, когда она решает бросить мне вызов, или сварливость, когда она неохотно соглашается с моими требованиями.

Попадание под мое влияние будет для нее естественным. Рано или поздно.

В столовой я сажусь во главе стола, а она занимает место Леви слева от меня.

Этот панк закатит истерику, если увидит кого-то другого на своем месте, но он больше не появляется. Долгие секунды мы с Авророй молча едим наши спагетти а-ля карбонара. Или, точнее, я ем. Она ковыряется в еде, накручивая пасту на вилку, но почти ничего не подносит ко рту.

Она делала то же самое вчера. Я думал, это из-за нервов или того, что она была не в духе. Оказывается, это привычка.

— Все ужины будут такими? — наконец спрашивает она, в ее тоне сквозит явная скука.

— Например?

— Как в похоронном бюро. Я привыкла к разговорам и людям. Обычно я ужинаю в семейном ресторане Лейлы, где все разговаривают и обсуждают последние новости или просто... общаются.

— Разговоры без причины это идиотизм.

— Ты называешь моих друзей идиотами?

— Ты та, кто только что это сделала.

Она прищуривает глаза, эта искра с удвоенной силой вырывается на поверхность, но она быстро скрывает выражение. Это быстро, почти незаметно, если бы я не был сосредоточен на ее лице.

Возможно, она и похожа внешне на Алисию, но она совсем не похожа на свою сестру.

Аврора — огонь там, где Алисия была землей. Глубокая и тихая, и каждый мог наступить на нее.

Аврора сожгла бы любого еще до того, как он попытался бы это сделать.

— Конечно, вы обычно о чем-то разговариваете. Как насчет того, если бы Эйден был здесь?

Я не упускаю, как она понижает голос, когда произносит его имя.

Чувство вины. Снова.

На этот раз я могу догадаться почему. Тот факт, что она до сих пор не попыталась встретиться со своим племянником, гложет ее.

И поскольку она достаточно неосторожна, чтобы показать мне этот кусочек, все, что я могу сделать, это использовать его.

— Мы с Эйденом не разговариваем во время еды. Из-за отсутствия материнского присутствия в его жизни он вырос эмоционально нестабильным.

Она медленно кладет вилку, но не отпускает ее, ее зрачки расширяются.

— Нестабильным в каком плане?

— Спроси у него.

Она не станет. Никогда.

Во всяком случае, я подозреваю, что она сделает все, что в ее силах, чтобы избежать его. Это то, что она сделала на его свадьбе. Она не осмелилась упомянуть, что она его тетя.

Ее хватка сжимается вокруг вилки, словно она накапливает силу, прежде чем полностью отпустить ее.

— Ты этим наслаждаешься?

— Наслаждаюсь чем?

— Принуждая людей чувствовать себя ничтожествами.

— Люди склонны совершать ошибки, когда чувствуют себя ничтожествами.

Но с ней все по-другому.

Аврора закрыта таким образом, что добраться до ее центра практически невозможно. Чтобы сделать это, я должен использовать ее слабости, одну за другой, черт возьми.

— Ты социопат.

— А ты не ешь.

— Я не голодна. Определенное присутствие заставило меня потерять аппетит.

— Следи за своим поведением, Аврора.

Она вздергивает подбородок, хотя я вижу страх в ее взгляде.

— Я просто говорю, что еда вкуснее, когда я с большим количеством людей.

— Ложь. Ты проводишь большую часть времени за разговорами, поэтому ты тоже не ешь, но так как рядом много людей, это остается незамеченным.

Она пристально смотрит на меня, и на этот раз она не пытается скрыть свое презрение. Тот факт, что я могу читать ее мысли, выводит ее из себя, и у нее нет другого способа выразить это, кроме как взглядом.

— Ты будешь есть.

— А если я не стану?

— Предпочитаешь, чтобы я заставил тебя?

— Я предпочитаю, чтобы ты оставил меня в покое.

— Либо ты ешь, либо несешь ответственность за последствия. Будь умной и выбирай свои сражения, дикарка.

Аврора пристально смотрит на меня, ее взгляд просчитывает мои слова, прежде чем ее мозг выбирает разумный путь. Она прекрасно понимает, что не сможет победить меня в этом, так что теперь она может сократить свои потери.

— Хорошо.

Она снова берет вилку.

— Не здесь.

Аврора поднимает голову, хмуря брови.

Я похлопываю себя по коленям.

— А здесь.

Глава 18

Аврора

— Там?

Я хочу огрызнуться, но мой голос звучит тихо.

Почему, черт возьми, я кажусь возбужденной?

Я не возбуждена.

Не имеет значения, что его пиджак облегает его тело в сидячем положении или что то, как медленно он ест этими жилистыми руками, похоже на просмотр порно шоу о еде или что..

— У тебя проблемы с выполнением простых инструкций, Аврора?

— Не смей сомневаться в моей ценности, Джонатан.

— Тогда подойди сюда. Сейчасже.

Резкость в его властном тоне не оставляет места для переговоров.

Теперь я знаю, почему люди падают к его ногам — вольно или невольно. Он из тех, которым нельзя сказать «нет».

Особенно в моем случае, когда у него метафорический пистолет, направленный мне в грудь.

Или это то, что я говорю себе, бросая салфетку на стол и направляясь к нему сердитыми шагами.

Я игнорирую лёгкую дрожь ног или как с каждым движением в моей сердцевине нарастает трение. Мысль о том, что он повторит вчерашнее, обвивается вокруг моей шеи, как тугая петля, только она меня не душит. Или, может, душит, но это не тот вредный тип.

Далеко нет.

Мурашки бегут по моей коже, когда внезапная мысль нападает на меня ни с того ни с сего. Будет ли моя задница болеть так, что я буду чувствовать это всю оставшуюся ночь? Или, когда я сяду на следующий день?

Мои соски напрягаются под лифчиком. Я так рада, что он достаточно мягкий, чтобы свидетельства моего возбуждения не были видны сквозь тонкую белую рубашку.

Приди в себя, Аврора.

Остановившись на небольшом расстоянии от него, я пытаюсь игнорировать его чувственный запах и скрещиваю руки на груди.

— Я не смогу есть, если буду лежать лицом вниз, гений.

— Если ты не потеряешь самообладание, тебя так сильно отшлепают по заднице, что ты сможешь ощущать мое прикосновение к своей коже в течение гребаных дней.

Мой позвоночник вздрагивает от мрачного обещания в его словах. Вместо отвращения, волна тепла охватывает меня с головы до ног. У меня покалывает кожу головы, а ноги дрожат, будто мир вот-вот уронит меня. Моя рука обхватывает часы на запястье, закрепляя их на месте.

Его губы подергиваются, когда он наклоняет голову набок.

— Ты этого хочешь.

— Нет.

— Ты жаждешь этого укола боли, дикарка? Твоя первая проба на вкус превратила тебя в наркоманку?

— Я сказала, что нет.

— Румянец на твоих щеках, приоткрытые губы и то, как ты продолжаешь прикасаться к своим часам, говорят об обратном. Если ты не хочешь быть такой читабельной, отшлифуй свои реакции. Твои советы — верный способ использовать твои слабости.

Черт бы его побрал. Почему никто раньше не пытался убить этого человека? Прошло меньше недели с тех пор, как я оказалась на его орбите, и у меня уже есть желание задушить его до смерти.

— Из-за твоего поведения я не дам тебе то, что ты хочешь. — он похлопывает себя по коленям. — А теперь садись.

Я игнорирую укол разочарования, поселяющийся внизу моего живота, когда опускаюсь к нему на колени. Несмотря на твердость его бедер, поза не такая неудобная, как я изначально думала.

Единственное, что я не могу выбросить из головы, это то, как его древесный аромат окутывает меня. Это как дым, густой и непроницаемый. В данной позе он поглощает меня своим массивным телосложением. Мы так близки, что его теплое дыхание касается чувствительной кожи моего затылка, вызывая дрожь по спине.

Черт.

Я не подписывалась на эту близость. Конечно, я знала, что он в конце концов трахнет меня, но игры, толчки и притяжения превосходят все, что я испытывала раньше.

Как он мог загнать меня в лужу чужих эмоций, просто заставив сесть к нему на колени?

— Теперь ешь, — приказывает он, его свирепый взгляд не отрывается от моего лица.

В том, как Джонатан говорит, есть что-то такое, что меня трогает. До самых костей. Его голос — голос правителя, военачальника или любого другого, кто стремится к разрушению.

Но в то же время его властный тон заставляет мои бедра сжаться. Сила в нем проникает мне под кожу и хватает за горло.

Не глядя в глаза, я указываю на тарелку. Когда я говорю, мой голос все еще звучит в этом иностранном хриплом диапазоне.

— У меня нет моей посуды.

— Используй мою.

— Но...

— Не заставляй меня повторять. Мне это не нравится, и тебе тоже.

Гул его голоса так близок к моему уху, что заставляет меня закрыть глаза, дабы на мгновение потеряться в нем.

Вместо этого я хватаю вилку, радуясь, что моя рука не дрожит, когда накручиваю на нее спагетти и откусываю. Хотя я жую, я почти ничего не чувствую.

Это невозможно.

Все мои чувства сосредоточены на тепле, исходящем от груди Джонатана у меня за спиной, и бедрах под задницей. Ожог прошлого вечера оживает, пульсируя от потребности в... чем? В большем? Что, черт возьми, со мной не так?

— Ешь, — произносит он. — И не останавливайся.

Я накручиваю еще на вилку, пытаясь не обращать на него внимания, сосредоточившись на еде.

Пальцы Джонатана цепляются за пуговицы моей блузки, и он расстегивает их, пока не обнажает кожу под лифчиком. Он проводит своими длинными пальцами по моей бледной коже с жестокой нежностью.

— Кружево сегодня, — размышляет он. — На этот раз никакого уродливого фиолетового?

— Что ты делаешь?

Я ненавижу нужду и замешательство в своем тоне.

— Продолжай есть.

— Я... я уже ем.

— Ты делаешь это недостаточно.

— Что насчет тебя? Разве ты не собираешься есть?

— Кто сказал, что я не ем? Я поужинаю тобой.

От леденящего душу тона у меня по спине пробегают мурашки незнакомого ощущения. Прежде чем я могу сосредоточиться на этом, Джонатан обхватывает рукой мое горло, его длинный указательный палец надавливает на впалую кожу. Не сильно, но достаточно твердо, завладевая моим вниманием.

Мой пульс подскакивает под его прикосновением, и происходит что-то совершенно странное, когда он скользит большим пальцем по точке моего пульса, угрожая задушить меня, но не заходя так далеко.

Мое нижнее белье.

Оно кажется мокрым.

Святое. Дерьмо.

Он даже не причинил боли, верно? И все же я здесь, в бреду от удовольствия, которое не могу охватить своим умом.

— Каждый раз, когда ты заставляешь меня повторяться, ты будешь наказана. Каждый раз, когда ты проявляешь подобное поведение, ты тоже будешь наказана. Я не терплю неповиновения.

Его свободная рука тянется к моему лифчику и стягивает его вниз, обнажая грудь.

Он щипает мой и без того напряженный сосок.

— Но я уже говорил тебе об этом, не так ли?

Я ахаю, чуть не роняя вилку.

Как будто моя реакция остается без внимания, он проводит пальцем по пострадавшему соску, прежде чем снова его покрутить.

— Джонатан...

Мой стон эхом разносится в тишине столовой, как мантра.

— Ты не ешь. — его голос понижается, когда его большой палец сжимает точку пульса на горле. — Если ты этого не сделаешь, я остановлюсь.

Я накручиваю ещё, даже не уверенная, есть на ней еда или нет, и запихиваю в рот.

Мои руки трясутся, когда он продолжает свою атаку на сосок. Понятия не имею, как Джонатан это делает. Все, что я знаю, это то, что я никогда не испытывала подобного раньше.

Я никогда не жаждала чего-то так сильно, как сгораю от желания ощутить чужеродные чувства, которые он вводит в мое тело.

Я никогда так сильно не хотела того, кого ненавижу.

Джонатан наклоняет мое тело, используя мое горло, так что моя спина соприкасается с твердыми выступами его груди. Моя грудь упирается ему в лицо, и он обхватывает губами сосок. Его легкая щетина создает пульсирующее трение, когда он сосет и прикусывает нежную плоть. Его пальцы продолжают терзать мой второй сосок, в то время как другая его рука держит мое горло в заложниках.

Я вздрагиваю, вилка звякает о тарелку, когда тысяча искр ударяет мне в утробу.

Его движения прекращаются, когда он говорит хриплым голосом у моей кожи:

— Что я сказал?

Я быстро беру вилку, чувствуя себя ребенком, который учится есть, когда накручиваю спагетти на зубцы.

Атака на мой сосок сводит меня с ума. Мое ядро гладкое и пульсирующее, близко к точке детонации, которой я достигла вчера, но не совсем.

— Они довольно чувствительны, не так ли? — он скользит языком взад и вперед по розовой вершинке. — Это больно?

Я жую медленно, дабы не подавиться едой, но мне удается кивнуть.

— Это причиняет боль, не так ли?

Я снова киваю, даже не зная, зачем это делаю.

— Но этого недостаточно. Ты жаждешь большего.

Я смотрю на него с дикостью, которая бьется у меня под кожей, как у животного. Обладает ли он телепатическими способностями?

Джонатан отпускает мой сосок и скользит рукой вниз по животу поверх растрепанной, едва застегнутой блузки.

Я прерывисто втягиваю воздух, но обязательно откусываю еще кусочек еды. Это так ужасно, но у меня нет желания останавливаться.

Я поймана, на крючок, леску и грузило. Вместо того чтобы сражаться и вскоре умереть, я предпочитаю насладиться последним плаванием.

Джонатан ныряет мне под юбку и под нижнее белье. Его длинные, мужские пальцы оставляют обжигающе горячие следы на обнаженной коже, когда он обводит мой клитор.

— Ммм. Ты промокла.

Его одобрительный тон заставляет меня закрыть глаза в чистом блаженстве.

Я никогда, никогда раньше не пыталась быть мокрой для кого-то. Я осознала свое оцепенение и смирилась с ним. Во всяком случае, я преуспела в этом. Это первый раз, когда я рада, что преуспела.

Я мазохистка или что-то в этом роде?

Джонатан одновременно щиплет меня за сосок и за набухший клитор.

На этот раз никакого предупреждения. Никакой тревоги об опасности или даже сокращения моего желудка. Жар затягивает меня в свои обжигающие объятия. Я кричу и взрываюсь на его руке, будто так и должно было быть всегда.

Это падение похоже на прыжок с тарзанки без веревки, но все же кажется, что это прыжок всей жизни. Тот, из которого я никогда не вернусь.

О, Боже.

Я все еще перевожу дыхание, безуспешно пытаясь его выровнять, когда Джонатан отпускает мое горло и указывает на тарелку. Она пуста. Так же, как и мои внутренности.

Этот ублюдок манипулировал мной, заставляя съесть все это.

— Хорошая девочка.

Он ухмыляется, затем отталкивает меня от себя, так что я оказываюсь на стуле, встает и уходит.

Я остаюсь, моя одежда смята, сердце пульсирует, а соски болят.

И все же все, чего я хочу, это большего.

Я так облажалась.

Глава 19

Аврора

Разве я говорила, что смогу продержаться шесть месяцев в компании Джонатана?

Прошло всего две недели, а я уже на пределе своих возможностей.

Каждый день я возвращалась в дом, дрожа в предвкушении того, что он сделает дальше. На какие кнопки он будет нажимать. Какие нелепые требования он выдвинет.

Каждый ужин и завтрак Джонатан сажает меня к себе на колени и заставляет съесть всю мою тарелку.

Дело даже больше не в еде.

То, как он так непримиримо прикасается ко мне или шлепает по заднице, когда я бросаю ему вызов, вошло в привычку. Хуже того, я с нетерпением этого жду.

А я не должна.

Джонатан не из тех мужчин, в которых я могу потеряться или даже подпустить к себе поближе.

Однако в тот момент, когда он сажает меня к себе на колени, я даже больше не протестую.

Это стало самым естественным местом для жизни.

После каждого сеанса мастурбации, мучения моих сосков и захвата моего горла в заложники Джонатан оставляет меня в столовой наедине с моими рассеянными мыслями и дрожащими конечностями.

Иногда он забирает меня из моей комнаты, когда я опаздываю на завтрак, или кладет на кровать и шлепает за то, что я веду себя с ним так, как он ненавидит.

В других случаях он будет посылать мне электронные письма — никаких сообщений, потому что, по его словам, это по-детски. Последние обмены были между прошлой ночью и этим утром.

От: Джонатан Кинг

Кому: Аврора Харпер

Тема: Я Опоздаю, но не Смей Засыпать

Ложись на кровать лицом вниз и не надевай ничего.

От: Джонатан Кинг

Кому: Аврора Харпер

Тема: Второе Напоминание о том, чтобы не Засыпать

Тебе лучше лежать на своем гребаном животе, когда я войду, или эта задница поплатится.

Я действительно заснула, скорее из-за неповиновения, чем из-за усталости, и моя задница заплатила за это, прежде чем он вырвал у меня головокружительный оргазм, который вырубил меня по-настоящему.

Сегодня я проснулась поздно из-за того, насколько измученной я себя чувствовала.

От: Джонатан Кинг

Кому: Аврора Харпер

Тема: Твоё Утро Изменится к Худшему Ровно через Шестьдесят Секунд.

Каждая минута, когда ты опаздываешь на завтрак, это дополнительное наказание. Если ты сегодня вообще захочешь сидеть, спускайся. Немедленно.

Я спустилась вниз с опозданием на десять минут и, верный своему слову, я сижу боком, чтобы не давить на задницу.

В мгновение ока я привязалась к его электронным письмам и приказам в них. То, как он требует моего внимания и конфискует его, будто оно всегда принадлежало ему для того, чтобы забрать.

Не помогает и то, что я слышу его повелительный голос, когда читаю их. Авторитет Джонатана одна из немногих вещей, которые я охотно признаю привлекательными.

Есть что-то в мужчине, который берет то, что хочет, с огромной уверенностью в себе. Я всегда знала, что у меня имеется склонность связываться с опасными мужчинами, но это наихудший из возможных сценариев для практики.

Если не считать обмена электронной почтой и силовых игр, мы как будто живем совершенно разными жизнями. Джонатан никогда не приглашает меня в свою комнату и не проводит ночь в моей.

И я благодарна за это. После всей сексуальной стимуляции и взрывных оргазмов, которые он вызывает у меня, мне нужно немного побыть одной, чтобы прийти в себя от кайфа и чувства вины, в котором я всегда тону.

Стыд за мое наслаждение его прикосновениями, когда я не должна, и реальность того, кем на самом деле является Джонатан, всегда обрушивается на меня потом.

Поэтому, чтобы заставить себя забыть об этом, я пробиралась в комнату Алисии всякий раз, когда его здесь не было — и за спиной Марго. Она такая же замкнутая, как и ее хозяин-тиран. Дворецкий, Том, тоже не говорит. Серьезно. Если бы я однажды не услышала, как он о чем-то спрашивал Марго, я бы заподозрила, что он немой.

Есть еще Харрис, который присоединяется к Джонатану в его кабинете или иногда прерывает наши завтраки с самодовольным выражением на лице. Это тот человек в умных очках, который пришел с Джонатаном в наш кабинет в тот первый день. В его спокойных глазах такое же пренебрежение к людям, как и у его генерального директора.

Клянусь, тиран выбирает тех, кто вращается вокруг его надменной задницы, так, чтобы они были продолжением его.

В любом случае, мое шныряние в комнате Алисии не принесло пользы. Я также не могу заставить себя продолжать читать эти книги. Я просто... не могу.

В тот момент, когда я открываю их, я получаю темные воспоминания, заполненные пустыми глазами и клейкой лентой. Есть причина, по которой я не читаю триллеры и предпочитаю женские романы. Я потратила много времени, захлопывая ящик Пандоры, и не могу добровольно открыть его вновь.

Не то чтобы Джонатан оставил после себя улики. Далее мне нужно зайти в ту запертую комнату, которая, как я полагаю, является его кабинетом.

Я не набралась смелости пойти туда, когда он дома. Я могла бы наслаждаться поркой и тем, как моя задница ощущает себя потом, даже сейчас, но я не настолько глупа, чтобы целенаправленно вызывать его гнев.

Чувство самосохранения всегда было моей сильной стороной.

Кроме того, чем больше времени я провожу в его компании, тем больше меня беспокоит, почему он не делает следующего шага.

Джонатан никогда не пытался трахнуть меня. Ни разу. Кажется, он доволен тем, что владеет моим телом, а затем обращает его против меня самым жестоким из возможных способов.

Всякий раз, когда я сижу у него на коленях, то чувствую его возбуждение, но он никогда не реагировал на это.

Не то чтобы я этого хотела.

Нет.

Просто неизвестность держит меня в напряжении.

— Земля вызывает Аврору!

Я вздрагиваю, прикусывая нижнюю губу и ручку. Ай!

Я сижу на диване и смотрю на корректуры рисунков. Или смотрела. Пока не заблудилась в своих мыслях.

Лейла ставит передо мной кофе со льдом и делает большой глоток. Ее мешковатые брюки спадают вокруг, когда она сидит напротив меня, широко расставив колени и опираясь локтями на бедра.

В такой же позе сидят ее армейские братья, когда они в городе. Она такая сорвиголова, и самое очаровательное, что она даже не замечает этого. Когда я говорю ей об этом, она думает, что я сошла с ума.

— Ладно, выкладывай.

Я делаю глоток кофе.

— Что?

— Поговори со мной, приятельница. Я вся во внимании.

— По поводу?

— По поводу твоих мечт в последнее время.

— Моих?

— Да, твоих. С тех пор как ты переехала к Джонни, ты стала отстраненной и часто теряешься в своей хорошенькой маленькой головке.

— Нет.

— Да. Он поглощает тебя, не так ли?

— Нет. Возможно. Я не знаю. — я вздыхаю и отодвигаю черновики в сторону.

Я все равно недостаточно сосредоточена, чтобы хорошо справляться с этим, так что я могла бы перестать притворяться.

— Эй, Лей, могу я спросить тебя кое о чем?

— К твоим услугам. Выкладывай.

— Я знаю, что ты бережёшь свою девственность для брака, но ты кое-что знаешь о вещах. Любопытство и все такое.

Мама Лейлы, ее тети, двоюродные братья и сестры и большая семья — которая огромна — действительно откровенны в вопросах секса, но только со своими подругами и семьей.

Возможно, у меня и раньше был секс, но Лейла знает об этом больше, чем я когда-либо. Она энциклопедия практически во всем.

— Во-первых, отсоси мой Ч. Во-вторых, я не любопытная. Мне нравится все знать, поэтому я готова.

— Ладно, хорошо. Так что мой вопрос в том.. — я замолкаю, облизывая губы.

— В любой день.

— Что значит, если мужчине нравится только оральный секс?

— Он нуждается в Виагре. Подожди секунду, Джонни нужна Виагра? Вот это способ разрушить мою фантазию о папочке. Эй, как ты думаешь, какова будет его реакция, если я отправлю ему пузырёк по почте?

Я разражаюсь смехом.

— Не делай этого.

— Почему нет? Я даю этому человеку толчок. Во всяком случае, он должен поблагодарить меня.

— Все не так. Он действительно становится... ну, знаешь... твердым.

— Тогда его выступление, должно быть, чепухой.

— Не думаю.

— На самом деле я тоже так не думаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Он похож на человека, который командует всем, даже в спальне. Контроль это его излом.

Она может сказать это снова.

Лейла пьет свой кофе, кажется, глубоко задумавшись.

— Как насчет того, что ты все разрушила?

Я замираю с соломинкой на полпути ко рту.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒