Дмитрий Ольгердович, князь брянский 1 страница

Дмитрий Ольгердович, князь брянский

Александр Ронжин

Исторический роман

О КНИГЕ АЛЕКСАНДРА РОНЖИНА
«ДМИТРИЙ ОЛЬГЕРДОВИЧ, КНЯЗЬ БРЯНСКИЙ»

Александр Ронжин известен читателю как автор исторических романов «Русин из Корсуни», «Во Владимире и Вщиже», «Тропою Буривоя», других произведений на историческую тематику.
Главным героем нового исторического романа А. Ронжина «Дмитрий Ольгердович, князь брянский» выступает сын великого литовского князя Ольгерда Дмитрий.
Что знаем мы о нём наверняка из исторических источников?
Его родителями были Ольгерд Гедиминович и витебская княжна Мария Ярославна. По вероисповеданию – православный.
Имя жены – Анна. Имел двух сыновей – Михаила и Ивана. Владел то Брянском, Трубчевском и Стародубом, то Переяславлем-Залесским. В 1379 году, находясь в Трубчевске, не стал воевать с московским войском, открыл ему ворота города и перешёл на сторону великого московского князя Дмитрия Ивановича. За это получил от последнего город Переяславль «со всеми его пошлинами».
В 1388 году, ещё при жизни Дмитрия Донского, Дмитрий Ольгердович возвращается в Литву и даёт запись на верность королю Владиславу, королеве Ядвиге и короне польской. В 1390 году вновь даёт грамоту на верность королю Владиславу.
Дмитрий – участник двух битв – Куликовской 1380 года и на реке Ворскле 1399 года. В последней погиб вместе со своим старшим братом Андреем.
Вот и всё. Остальное – область предположений и гипотез.
Согласно Василию Татищеву и некоторым летописям, список погибших на реке Ворскле всегда даётся в одной и той же последовательности: «Князь Андрей Ольгердович полоцкий, князь Дмитрий Ольгердович брянский, брат их из двоюродных князь Михаил Евнутьевич, внук Гедиминов, князь Иван Дмитриевич Киндырь, князь Андрей Дмитриевич пасынок…» – и так далее, всего более двадцати имён.
Исходя из вышеприведённого текста, часть историков предполагает, что в битве погибли сын Дмитрия Ольгердовича Иван по прозвищу Киндырь и пасынок Андрей.
…Если у Дмитрия действительно был пасынок, геройски сложивший голову в битве 12 августа 1399 года, значит, брянский князь был женат дважды. Кем была его вторая жена? Откуда родом Анна? Анна – первая или вторая жена брянского князя? Точных ответов на эти вопросы нет. Здесь уже область догадок и предположений историков и художников.
В целом все исторические версии тех или иных событий А. Ронжина убедительны. Вот конкретный пример.
Мы привыкли считать, что поединок Александра Пересвета с Челубеем произошёл в самом начале Куликовской битвы. Автор романа помещает его в тот момент сражения, когда сторожевые отряды русских и монголо-татар уже схлестнулись друг с другом и разошлись, освобождая место для битвы основных сил.
Во-первых, такой взгляд на поединок вполне оправдан, если следовать тексту пространной редакции Задонщины, где сказано:
«И Пересвет скачет на борзом коне, и золочёным доспехом поблескивает. А иные лежат порублены на берегу Дона. Хорошо бы, брат, в то время старому помолодеть, а удалым свою силу испытать. И молвил брат его Ослябя чернец: «Брат Пересвет, вижу на теле твоём раны. Уже голове твоей слететь на траву ковыль. А сыну моему Якову на зелёном ковыле лежать на поле Куликове за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича. » (Задонщина. Тула, 1980. С. 65)
Во-вторых, такая последовательность событий не умаляет, а, наоборот, возвышает героический поступок Пересвета.
Ведь если поединок происходит в самом начале битвы, мы не знаем, действительно ли Челубей настолько силён, как он сам говорит об этом.
Иное дело – когда первые стычки уже произошли. И ордынский богатырь успел показать себя неустрашимым и сильным противником.
Именно против такого противника, которому «нет равных», и выступает Александр Пересвет.
В целом автор романа, можно сказать, следует завету доктора исторических наук, профессора Аполлона Григорьевича Кузьмина:
«Чтобы быть настоящим художником, писатель должен понять, вокруг каких проблем идёт спор между специалистами, почему спорные вопросы не поддаются однозначному решению. Он не может просто присоединиться к одному из мнений. Ему приходится становиться равноправным участником дискуссии и привносить своё самостоятельное прочтение источников и проблем… Обязательно надо понять, чем люди жили в то время, о котором пишет писатель. Вместе с тем у писателя есть и определённое преимущество по сравнению с учёными. Оно заключается в особом, художественном способе познания, которым специалисты часто пренебрегают как «неточным» (из предисловия к роману В. Д. Иванова «Русь изначальная». М. 1986).
В книге Александра Ронжина – десятки имён, названий городов, рек. Чтобы читатель не заблудился в них, автор помещает довольно обширные «Сведения об исторических лицах и географических объектах».
Думаю, роман будет интересен для тех, кто не равнодушен к средневековой истории родного края. У автора есть своя позиция по многим известным историческим фактам. Любопытен будет и главный герой романа – князь Дмитрий Ольгердович, по версии автора – первый русско-литовский князь, отказавшийся воевать против единоверцев и соотечественников. Все его действия направлены на недопущение напрасного, неоправданного пролития крови. А в сложные моменты жизни, когда надо постоять за родную землю – князь выступает смелым и храбрым её защитником.

Заместитель директора Брянского краеведческого музея, заслуженный работник культуры Российской Федерации В. П. Алексеев

Вступление

Снег падал хлопьями. Сплошная снежная завеса скрывала от охотников и дальний сосновый бор, и ближний берёзовый перелесок.
Тихо. Даже под лыжами приминаемый снег не издавал обычного похрустывания.
Степан остановился. Помощник, шедший по лыжне следом, чуть было не наткнулся на него.
– Всё, Иван. Господь нам охоту закрыл. Возвращаемся.
Пытаясь приободрить старшего, напарник произнёс в ответ:
– Вертаться можно: двух косуль подбили, разве плохо? Успели до снегопада!
– Успели. Теперь успеть бы дойти до города до того, как в рост человека снега навалит. Готов?
Внимательно осмотрел своего помощника. Тул закрыт, лук в чехле, торба с убитой косулей висит, как и у него, за спиной. Иван, не отвечая, молча кивнул.
– Тогда иди первым. Как свежака в аршин навалит, первым пойду я.
И два трубчанина (первым – помощник, вторым – главный охотник) двинулись в обратный путь.
Иногда идущий сзади подсказывал:
– Левей бери. Забыл этот холм? Там обрыв впереди, мы его правее обходили.
Или на совсем ровной местности, где совершенно не было никаких ориентиров – ни кустика, ни деревца, ни травинки над снежным покрывалом:
– Чуть правее. А то рано к реке выйдем.
«Как он видит в этой белой пелене? » – удивлялся помощник и начинал верить в необыкновенное чутьё Степана, которое помогало ему и быстро косуль выследить, и чуть ли не с закрытыми глазами с пути не сбиться.
Прошло два часа. Белая стена, окружавшая охотников, разом пропала, и за пол-версты теперь можно было разглядеть тёмные пятна деревьев и кустов.
Обернулись.
Сзади небо было намного темнее, чем впереди. Решил свои знания показать помощник:
– Стороной мгла проходит. Может, дойдём до Трубецка – а там и снежинки не упало.
– Дай-то Бог. Минуем сейчас три холма – и реку увидим. А там и Родище наше… Давно мать-то навещал?
– По осени три раза заезжал, запасы на зиму помогал делать. А вот зимой ещё ни разу не был… Заказов много, как будто весь город в поход на врага собрался… Топоры просят боевые, правда, они у меня есть, а мечей совсем не осталось…
Степан ничего не ответил, а про себя подумал: «Все кузнецы в городе только и заняты мечами. От бояр иных заказов сейчас не поступает. Плохая примета…»
Пока пересекали три холма, с трудом идя по глубокому снегу, небо заметно посветлело, казалось, что ещё немного – проглянет голубое небо и выглянет солнце. Снегопад прекратился полностью.
А вот и пойма Десны.
Помощник беззаботно вышел на край высокого обрыва, но Степан вдруг набросился на своего напарника, повалил в снег и зашипел:
– Тш-ш-ш… Конные на горизонте, по льду реки к Трубецку идут…
Пригляделся внимательно Иван: правда, с северной стороны за первыми пятью всадниками на некотором удалении шёл отряд в несколько сот воинов.
– Как думаешь, нас заметили? – этим вопросом Иван попытался сгладить свою оплошность.
– Не похоже… Это не литва, это… Москва! А князь-то наш – сын Ольгерда, полулитовец…
– Литовец – не литовец, а если бить будут, нашим семьям худо придётся.
– Бросаем косуль здесь и налегке идём в Трубецк. Первыми о чужаках весть дадим, может, монета-другая перепадёт от стражи, – принял решение Степан.
Помощник попробовал возразить:
– Жалко добычу терять…
– А души родные не жалко? Кидай суму! Пока вои крюк рекой будут давать, мы первее поспеем!
И два охотника, покидав всё, что настреляли за день, налегке понеслись в Трубецк.
Они успели предупредить о надвигавшейся опасности дальнюю городскую стражу, стража – городского воеводу, а тот, в свою очередь, трубецкого князя Дмитрия Ольгердовича.

Глава 1. В Трубецке

– Спи, Аннушка, а я пойду дозоры проверю. Не спится мне что-то… Снег сильный, верно, не перестал идти… В такую ночную глухоту за пять шагов ничего не слышно…
– Скорее возвращайся: отдохнуть тоже надобно, – только и молвила Анна, понимая: волнуется Дмитрий, вчерашняя весть о приближении московского войска взбудоражила всех. И воинов, и купцов, и знатных горожан – всех… А как же князю не волноваться?
Дмитрий зажёг от углей в печи лучину, стал молча одеваться.
Анна ласково смотрела на мужа. Вот уж почти тридцать лет они живут вместе, вместе делят все радости и горести, а любовь к суженому с годами не проходит. Внешне, конечно, он изменился: ушли юношеская пылкость, озорство, нет уж той гибкости в теле… Зато больше стало рассудительности, дальновидности, после рождения двух сыновей Дмитрий в постоянной заботе о них, обучил не только ратному делу, но и ведению хозяйства, соколиной охоте, нашёл им монаха-учителя, знающего четыре языка (сверх литовского и русского)… У сыновей уже свои семьи, а он всё поучает, учит разным бытовым премудростям… Дал было им часть своих земель, чтобы хозяйничали самостоятельно, да сейчас, в дни, когда обострились отношения с великим князем Ягайлой, собрал всех под своё крыло в Трубецк…
На пятом десятке появилась у Дмитрия первая седина в светло-русых волосах, несколько раздался он вширь, не потеряв, однако, прежней силушки: до сих пор любит ходить на медведя лишь с одним помощником, боярином Александром Пересветом…
Старшие братья «за глаза» так и прозвали Дмитрия – Медведь, имея в виду не только его громадную физическую силу, но и странное отношение к власти: ему было достаточно того, чем владел, никогда не желал себе большего. Уж выросли сыновья, подрастают внуки, казалось бы – воюй, отбирай у своих и чужих земли, как это делают Андрей и младшие единокровные братья…
Так нет же… И хотя в походах и битвах, что вёл его отец, Дмитрий всегда был ему первым помощником, выказывая и находчивость, и смелость, но всё же воевать не любил и говорил о том открыто.
Одно дело – сражаться с врагами христианства, с врагами родной земли, как это было на Синих Водах, где Ольгерд со своими сыновьями разбил трёх татарских воевод… Совсем иное дело, когда брат идёт на брата, сын – на отца, племянник – на дядьку, и льётся родная кровь… Разве это по христиански?
До сих пор Дмитрию удавалось избегать открытых столкновений со своими многочисленными братьями и племянниками. И Анна была благодарна мужу за это. Нет ничего страшнее, когда люди одной веры, а часто и одной крови, убивают друг друга…
И это самое страшное она не видела, нет, – слышала много-много лет тому назад…
Это было в Брянске. Поднял тогда кто-то (кто – так и не удалось выяснить) посадских на бунт. Ворвались лихие люди в церковь святого Николы, при митрополите Киевском и всея Руси Феогносте выволокли брянского князя Глеба Святославича, отца Анны, на площадь, приговорив скорым и неправым судом к смерти, тут же разорвали на части, словно скотину какую… Да и скотине не пожелаешь такой лютой смерти, а человеку-то за что ж? Этот рёв озверелой толпы до сих пор не забыла Анна, хоть ей и было тогда лет пять-шесть… Верные слуги спрятали у себя маленькую девочку, а потом вывезли к дальним родственникам в Витебск. Приютила её у себя первая жена Ольгерда, Мария Ярославна… Перед самой смертью великая княгиня благословила своего сына Дмитрия на брак с Анной.
Не таинственным незнакомцем был для юной брянской княжны Дмитрий, ибо великий Ольгерд в перерывах между военными походами подолгу находился вместе с сыновьями в будущих своих витебских владениях (не было у старого витебского князя Ярослава Васильевича сыновей, вот и переходило всё в руки дочери – Марии Ярославне, значит, к самому великому князю Литвы). Андрей и Дмитрий Ольгердовичи частенько сбегали с домашних занятий и проводили время на берегу Двины. В жаркие летние дни, скинув нарядные княжеские одежды, вволю резвились и плескались в речной воде.
В один из таких солнечных июльских дней и познакомились Дмитрий и Анна. Сколько им было лет? Десять – двенадцать… Последующий переезд в Вильну не разлучил молодых: ведь Анна была в свите великой княгини…
Нравилась Дмитрию эта стройная красавица-сиротинушка с берегов Десны. Привечала Дмитрия и Анна. Объявленную волю родителей о предстоящей свадьбе (где инициатива исходила от Марии Ярославны) молодые встретили с радостью.
Смерть матери Дмитрия и долгие официальные похороны, с приглашением множества иностранных гостей, не только задержали свадьбу, но и поставили под сомнение её проведение.
Тем не менее мачеха Ульяна Александровна, вторая жена Ольгерда, не стала чинить препятствий и вмешиваться в жизнь двух любящих сердец.
– Слышала я про Друцк… К Московскому княжеству близко, со Смоленским – совсем рядом… Городок небольшой, но крепкий, жаль было бы по невниманию к нему оттолкнуть от себя его жителей… А князья там ненадёжные, пригляд за ними нужен, – сказала она мужу, решив убить двух зайцев – и князей друцких контролировать, и предоставить молодым жить вместе, удалив их из столицы.
Правду говорят: с милым и в шалаше рай. Какая разница для молодожёнов, где жить, главное – вместе! Друцк, значит – Друцк!
В небольшом городке на берегах Друти родились их сыновья, Иван и Михаил, а спустя несколько лет после битвы на Синих Водах отец сказал Дмитрию:
– Твоя жена родом, кажется, из Брянска? Так и бери его себе! Всю северную Черниговщину забирай, с Трубецком и Стародубом! Княжь там!
– А Друцк? – робко спросил Дмитрий.
У Ольгерда от удивления поднялись брови:
– Я что, разве сказал, что забираю его у тебя?
Так главным городом всего семейства Дмитрия стал более крупный город на Десне.

***

…Анна очнулась от хлопнувшей двери. Ушёл в холод зимней ночи супруг, а она задумалась, забыла в спину перекрестить его… Тут же успокоила себя: не на битву ушёл Дмитрий, лишь дозоры проверять, быстро вернётся…
А мысли снова улетели туда, в Витебск, снова вспомнился переезд из Витебска в Вильно… Не рада была переезду Мария Ярославна, больно ей было покидать родные двинские берега… Ольгерд, как мог, старался сделать свою новую столицу родной не только для своих литвинов-язычников, но и для православных родственников, прежде всего – для своей глубоко верующей супруги. Здесь уже была церковь Святого Николая, только что отстроили Пятницкую церковь. В следующем, 1346 году от рождества Христова, поставили Пречистенскую церковь, на строительство которой немалые сбережения передала великая княгиня.
…Года не прошло со дня переезда – ушла в иной мир Мария Ярославна. Сильно горевал Ольгерд: по-настоящему любил он свою витебчанку, но даже и в этот тяжёлый для себя час не изменил своему обычаю – не взял в рот ни капли хмельного, на поминках пил только воду…
Прошло какое-то время, и великий князь Литвы понял: надо жить дальше… Зачахнет в горе он – пропадёт и Литва, некому будет поднять её так, как может это сделать только он…
Сначала кинулся в объятия своих родственников-язычников, которые подсовывали ему то одну красавицу, то другую… Но Ольгерд не был бы Ольгердом, если бы не понимал: несерьёзно всё это, не по великому его положению… Уверен был: личное счастье должно идти рука об руку с приращением к Литве русских земель. Женился первый раз – и вот оно, Витебское княжество, у его ног. Кого взять снова в жёны? Нашёл: Ульяна, дочь тверского князя Александра Михайловича.
Уже после свадьбы Дмитрия Ольгердовича пошли дети у отца от нового брака: Кенна, Скиргайло, Корибут, Лунгвений, Ягайло, Каригайло, Минигайло… Имена все – языческие, народные, будто не от православных родителей… Далеко было Ульяне до Марии Ярославны! Первая жена Ольгерда оберегала православные традиции, не отступала от них, Ульяна боялась местное языческое население, немецких, польских попов-католиков, каждый месяц прибывающих в бурно растущую литовскую столицу.
Когда умер Ольгерд, на похороны и поминки приехали все родственники, кроме старшего брата Дмитрия – полоцкого князя Андрея. Андрей не смог оказать последние почести своему великому отцу не по своей воле: сыновья от Иулиании (так в Литве звали теперь Ульяну) не пустили своего главного соперника в Вильну. Боялись: ведь Андрей был старшим сыном Ольгерда, и по старшинству трон великого князя литовского должен был принадлежать ему. Андрея поддерживали все его братья – сыновья Марии Ярославны. Однако планам Андрея не суждено было сбыться. По завещанию Ольгерда, составленному в присутствии Иулиании, вся власть в его владениях переходила теперь к одному из младших сыновей – Ягайло.
Что было делать Андрею? Сидеть в Полоцке и ждать той участи, что приготовит для него Ягайло? Ясный ум и пылкая душа Андрея Ольгердовича не могла допустить такого. Надо было действовать. Воспоминания подсказывали правильный путь.
Княжил он когда-то в Пскове, оборонял русские земли от набегов немецких рыцарей Ливонского ордена… Хотелось снова оказаться в вольном русском городе, что стоял на берегах реки Великой…
Времена изменились. Далека от Пскова Москва – но её влияние росло и сказывалось теперь на всём русском севере, от Костромы и Галича заволжского на востоке до господина Великого Новгорода и Пскова на западе. Ныне псковичи, без ведома великого князя московского Дмитрия Ивановича, не ставили над собою князя. И отправился Андрей из Полоцка прямо в Москву, к князю Дмитрию и его брату Владимиру Андреевичу Серпуховскому. Был принят милостиво, получил согласие на княжение псковское.
…Там, на поминках великого князя литовского Ольгерда в Вильно, лишь Дмитрий высказался открыто и вступился за своего старшего брата. Остальные смолчали… Эх, не высказываться бы Дмитрию…
Уже в те дни показал свой змеиный норов Ягайло. Ни слова упрёка не высказал Дмитрию открыто, при всех… Просто усмехнулся. Показалось тогда Анне Глебовне: при усмешке не человеческие зубы мелькнули у отпрыска иулианиного, а волчьи клыки. Не успел ещё Дмитрий сбросить по возвращении в Брянск дорожный плащ, догнал его вестовой с только что состряпанным указом нового великого князя литовского: оставить Брянск и отправиться княжить в Трубецк и Стародуб… И Друцк попросил освободить Ягайло: оттуда в Трубецк пришлось уехать Ивану Дмитриевичу вместе с женой и маленькой дочкой.
И вроде бы не за что было Анне любить свой родной Брянск, а всё же защемило сердце, видя, как заметался по комнатам княжеского терема её любимый, хватался то за меч, то за письмо к Ягайло… Но потом, по совету жены, не воспользовался Дмитрий ни оружием, ни пером. Покорился.
«Бог даст, обойдётся всё и на этот раз», – глубоко вздохнула Анна, и с этими мыслями о братьях мужа, его мачехе, об устройстве жизни своей семьи, спокойно уснула.

***

Мороз усиливался. Чёрный беззвёздный небосвод слал на землю редкие снежинки, тонкий слой свежевыпавшего снега предательски хрустел под ногами. «Это и к лучшему, – подумал Дмитрий. – Будут подходить ночью – услышим».
Четыре сторожевых башни имел Трубецк. Все были проходными, имели ворота.
Первой, на которую поднялся князь, была Курская башня. Отсюда вела дорога на Курск. Почти два века минуло, как из этих ворот на битву с половцами вышло воинство трубечского князя Всеволода Святославича. «Старыми словесы» о том поведал певец «Слова о полку Игореве». Знал Ольгердович «Слово», впрочем, знали его и братья Дмитрия – Андрей, находящийся ныне на службе у московского князя, Владимир, владеющий древним Киевом. «А Ягайло знает это: «О Русская земля! Уже за шеломянем еси!.. » – подумалось Дмитрию. И сам себе ответил: «Откуда ж ему знать-то? Властолюбивая и заносчивая Ульяна, мать его, может, в детстве и читала Изборник Святослава, да после замужества вряд ли какие книги вообще в руки брала… Отцу, понятно, русские книги – тьма великая…»
Взглянул на дозорного. Тот понял этот взгляд как немой вопрос.
– Не беспокойся, княже. Ночью взять град не дадим. А утром у тебя будет время решение принять. Поспал бы, княже, – доброжелательно посоветовал стражник.
– Сами только не проспите, – буркнул Дмитрий, коснулся плеча воина. Просто так, для одобрения. И пошёл вниз.
– Как можно, княже… Службу знаем, – услышал вслед.
Последовательно обошёл Киевскую, Смоленскую, Брянскую башни. На последней задержался.
«Брянск… Отчина Анны, любимой моей. Отец не случайно дал этот город мне. Знал, что Анна – из Брянска. Думал, наверно, что буду искать убийц её отца. А что искать-то? Все сродственники брянского князя Романа Михайловича Старого в Москву отошли, там их, в окружении Дмитрия Ивановича, найти можно… Много лет с тех пор прошло, кто сейчас те события знает хорошо? »
Давно уже нет в живых митрополита Феогноста, встретиться и побеседовать с ним Дмитрию не суждено было…
Сами-собой потекли мысли об отце.
…Дмитрий зримо представил себе давно минувшую битву при Синих Водах. Как оставил его тогда отец при себе, не дал отдельного полка. Лишь маленький отряд поручил, для личной охраны великого князя и посылки вестовых.
Он вспомнил, как вдруг меж средним и правым полком прорвались татары и поскакали к знамени Ольгерда. Дмитрий взглянул на отца, ожидая приказа, тот лишь головой кивнул и мечом указал на вражеских всадников.
Навстречу им повёл свой отряд Дмитрий. Выбрал для себя самого первого, лихого всадника.
Сшиблись кони, Ольгердович ловко отвёл в сторону удар татарского копья, но понял: и его копьё прошло мимо, не поразило врага. Мгновенно, бросив копьё, схватил меч и рассёк надвое врага, от ключицы до пояса. Увидел застывший испуг в глазах молодого татарина, его сабля лишь наполовину успела покинуть ножны…
Вот кто-то из второго или третьего ряда целится в Дмитрия из лука. Взмахнул щитом, лишь гулко ударила о медную оковку щита вражеская стрела. Направил коня на стрелявшего. Тот развернулся, закинул щит за спину, прикрываясь.
Видит Дмитрий: не получился стремительный захват литовского полководца и его знамени, татарский отряд отступает и стремится опять воссоединиться со своими.
– Не дать им уйти! – отдаёт команду Дмитрий и первым начинает преследование.
…Как ловко умеют татары отступать! На полном скаку каждый из них разворачивается и метко стреляет в своего преследователя. Очень часто татарские стрелы поражают воинов Дмитрия: вот один упал, второй, третий…
Да вот беда для противника: туда, куда стремился отряд, уже нельзя: там храбро рубится Андрей Ольгердович, закрывая образовавшуюся было брешь в русско-литовских рядах. Сбавляют ход татары, разворачиваются, и… натыкаются на воинов Дмитрия. Ни один не ушёл от русских и литовских мечей.
А потом было недовольство отца действиями сына.
– Я тебя где поставил? Охранять себя. И дал тебе совсем небольшой отряд. Куда ты рванул, оставив знамя? Увидел отступающего противника – и хорошо, прогнал его чуть от великокняжеского шатра – и быстро должен назад вернуться. Знаешь, почему? А потому, что татары хитры, кругом этого поля мелколесье, а если у них был сговор с другим отрядом в засаде? Хорошо, что такового не оказалось. Это надо же: на целую версту от меня ускакал!
До сих пор помнил Дмитрий, как отец выговаривал ему о том случае и указывал на татарские хитрости. Слушая отца, он не мог не заметить, что тот улыбается, и понял: его переполняла гордость за храбрый поступок сына. И хотя эта улыбка сглаживала сердитый тон отца, неприятный осадок от тех слов навсегда остался в памяти Дмитрия.

«Эх, отец! Чем тебя прельстил Ягайло и чем тебе не угодил Андрей? А Владимир? Он тоже был там, на Синих Водах…»
Эти мысли чуть было не высказал вслух. Покосился на рядом стоявшего стражника. Тот наблюдал за князем. Рассердился Дмитрий:
– Ты что на меня уставился? Туда смотри, на дорогу! Проворонишь чужих!
И услышал в ответ:
– Какие ж они чужие? Московская рать – не ляхи и не татары…
– А вот пожгут Трубецк, тогда узнаешь «своих», – перебил его князь.
– Тебе бы, княже, договориться с ними…
– Откуда знаешь, что идёт московское воинство? А не смоляне, тверичи? – Дмитрий вплотную подступил к стражнику. Увидел его добрые, смеющиеся глаза.
– Стёпа, что нашёл вчера отряд на Десне, мой родич. Поведал мне. Сказывал: очень спешил, аж убитую косулю пришлось бросить, чтоб первее в град успеть.
Дмитрий снял перстень с пальца, передал стражнику:
– Пусть Степан найдёт меня завтра после прихода воев Дмитрия Московского. Нужен будет. Вернёт мне перстень – я ему серебряную монету дам.
И пошёл вниз.
…Казалось, город спит. Огни были потушены. Однако то тут, то там слышалось лёгкое хлопанье дверей, мелькали людские тени. Каждый готовился к приходу московской рати по-своему. Сторонники Ягайло на рассвете уйдут в Новеград Северский. Недовольные литовскими порядками с радостью встретят воев Дмитрия Ивановича. А б; льшая часть горожан затаится, доверив свои скромные припасы сырой земле. Так поступали горожане всегда при смене власти: богатства лучше оставить при себе, утаив их и от чужих, и от своих.
«Как поведёт себя Дмитрий Ольгердович? » – думал, наверное, каждый горожанин.
Проспал князь остаток ночи крепко. Его план встречи московского отряда был прост и отвечал чаяниям большинства трубчан.

***

Брызнули первые яркие солнечные лучи по крепостным башням и главкам церквей зимнего Трубецка, позолотили тёмные дубовые стены. Уже и внутрь городка заглянуло красно солнышко, осветив каменный Троицкий собор, деревянный княжеский терем, дома купцов и бояр, ремесленного люда. Тогда и раздались крики стражников:
– Идут! Идут к Брянским воротам!
– Готовы? – Дмитрий оглядел семью.
Он широко улыбнулся, найдя, что все выглядят достойно, как подобает княжескому семейству. В соболиной шубе и шапке рядом по левую руку от него стояла жена – красавица Анна. По правую руку – сыновья Михаил и Иван. Оба в золочёных доспехах, на вороных конях. За ними стояли невестки Елена и Софья, в шубах из черно-бурых лисиц. Даже внуки – дети Михаила – Юрий и Семён выглядели празднично, в украшенных золотой нитью красных кафтанах, с маленькими игрушечными костяными саблями в серебряных ножнах.
Осматривая их, он с сожалением вздохнул, что нет здесь его любимицы внучки – четырёхлетней дочери Ивана – Александры, которую вынужденно оставили дома из-за болезни. Она простудилась во время путешествия из Друцка в Трубецк.
Взгляд Дмитрия упал на Ивана, поправлявшего шапку на голове. Князь невольно пожал плечами, вспомнив, что сына трубчане прозвали Киндырём. Видимо, из-за схожести с высоким травянистым растением с таким же названием: Иван был узок в плечах, зато на голову выше самого рослого воина.
– С Богом! – перекрестил князя протоиерей Троицкого собора Феодор.
– Открывай ворота! – приказал Дмитрий страже, пришпорил коня и первым неторопливо выехал за пределы городских стен.
Московские вои, увидев трубецкого князя и его нарядную свиту, расступились в разные стороны, давая дорогу своим князьям и воеводам.
Не знал Дмитрий, кого он увидит сейчас. Не был извещён. Однако московского князя и всех его знатных воевод узнал бы, видел не раз. Но чтобы так…
Первым от москвичей оторвался воин, очень похожий на Дмитрия. Так же русоволос, так же светел глазами и приятен лицом, лишь чуть более худощав и ниже Дмитрия ростом.
Спешился у коня Дмитрия, раскинул широко руки:
– Здравствуй, брате!
Спешился и Дмитрий, с радостью обнял старшего брата Андрея, расцеловались троекратно.
– Здравствуй! Значит, тебя ко мне послал великий московский князь?
– Не только меня! Смотри!
Левой рукой Андрей указал на приближающихся всадников, в кулаке сжимая край плаща. Жест получился очень красивым, синий с золотой нитью плащ полностью развернулся, все смогли оценить его затейливый плавный узор. Лишь друзья знали некоторые секреты странных резких жестов Андрея, в том числе и этого, когда плащ своей красотой отвлекает внимание окружающих людей от его небольшого горба на спине.
К братьям подъехали князья Владимир Андреевич Серпуховский (муж сестры Дмитрия и Андрея Елены Ольгердовны) и воевода Дмитрий Михайлович Волынский, по прозвищу Боброк, которого Дмитрий знал уже семь лет, с любутского перемирия между Москвой и Вильно.
Под добрые крики московских воев и горожан князья обнялись и расцеловались.
– Что же не в злачёных доспехах? Родня твоя наряднее тебя вышла! – упрекнул Дмитрия Андрей.
– Встречал бы тебя в Брянске – приоделся бы. А что Трубецк!.. – с досадой, как о давно наболевшем, произнёс младший брат.
– Невелик городок, да знатен! – возразил старший. – Ну, веди, показывай владения свои…

***

День прошёл в хлопотах по устройству войска, пышного княжеского застолья. Дмитрию пришлось потратиться: были открыты многие погреба и кладовые, где хранились съестные припасы на несколько месяцев вперёд.
Вытопили княжескую и боярские бани, гости с удовольствием помылись и попарились, а вечером после обильной трапезы князья обсудили план дальнейших действий.
– Довольно тебе здесь сидеть. Что высидишь? Сыновья уже взрослые – что им ждать от Ягайла? Не даст великий литовский князь ничего твоим сыновьям! – убеждал брата Андрей. – А у тебя и Брянск отобрал! Нет, я не жду подачек от этого ульяниного выкормыша! Я служу московскому князю Дмитрию в Плескове и крепко охраняю веру православную! От рыцарей-католиков Ливонского ордена, которые спят и во сне видят себя в русских древних градах, да и от степняков разных.
Старший Ольгердович отпил из серебряного кубка крепкого мёда, отломил немного лосятины, молча закусил. Никто не нарушил молчания. Через минуту Андрей продолжил:
- А какая славная победа была на реке Воже над Бегичем! Бьёт Дмитрий Иванович степняков, бьёт! И ещё бить будет самого Мамая! И дань ему не платит ныне, как и Литва! А? Переходи к Дмитрию, московскому князю, брате!
– А эта земля? Этим сосункам Ульяны достанется?
– Здесь митрополит Киприан пока справится. Порадеет за веру нашу. А московскому князю хорошие вои нужны, такие, как мы с тобой. Не стерпит Мамай обид, московским князем ему нанесённых, не стерпит – обязательно сдачи захочет дать и на колени Москву поставить. Нельзя того допустить. Нельзя!
– Так я и отсюда, из Трубецка, могу в случае нужды присоединиться к вам.
Заёрзал на скамье Боброк-Волынский:
– Успеешь ли, Дмитрий? Тебя из Брянска выгнали, погонят и отсюда! Ягайло горазд с врагами веры православной дружить, догляд за тобой здесь крепкий будет!
– Ну, а если уж уходить… – Дмитрий задумался. Осушил целый кубок пивной браги, покачав головой, закончил свою мысль. – Надо уходить всем! Завтра подниму своих воев, дойдём до Стародуба, там возьмём оружия, коней. Этот город мне принадлежит, не успел Ягайло его отнять! А из Стародуба прямо на Москву! На поклон к первому московскому князю, который Золотой Орде меч показал! А раз меч вынут из ножен, мы с тобой, Андрей, поможем верно его применить! Так мыслю?
– Истину говоришь, Дмитрий, истину! – впервые за время застолья высказался Владимир Андреевич.
– Может, до Киева дойдём, Владимира, брата нашего, с собой тож заберём? – прищурился Дмитрий. Эта мысль только что пришла ему в голову.
– Нельзя, – твёрдо заметил Андрей, а Боброк и Владимир кивнули головами в знак согласия. – В Киеве пребывает митрополит Киприан, убери нашего брата оттуда – тяжелее будет Киприану. А у митрополита лишь одна дума: как всех православных на Руси объединить, чтобы не было вражды меж Литвой и Тверью, Москвой и Рязанью. И чтобы царь Орды нам не указывал! Эх, не понял его Дмитрий Иванович, не допустил до себя… Испугался, что через Киприана Ягайло над ним верх возьмёт… Жаль. Напрасно уступил этим думам бесовским. Не верно это. Однако, что нам дела церковные? Нам свои, княжеские, вершить пора!
– Вот что, Дмитрий… – вмешался в разговор братьев Боброк. – Я тоже, прежде чем перейти на службу к великим князьям Владимирским, пытался у себя на Волыни править… Не позволил польский король! Прибирает к себе земли волынские… А другой раз и угры набегают, и Орда та ж… Сейчас твёрдо скажу: не ошибся я в Дмитрии Ивановиче. Пять лет назад собирал он всех своих князей в Переяславле Залесском, решено было там: дани в Орду Мамаю не давать! Теперь не только русско-литовские земли свободны, мыслит о своей независимости и великая Владимирская земля! Битвы Дмитрия Ивановича – впереди.
– Говорено уже о том, – недовольно нахмурился Дмитрий.
– А чтобы мысли задней не родилось, о том толкую многажды, – пояснил Боброк. – И ещё о том, что Брянская земля к Московской ближе, нежели Волынь. Я назад вряд ли вернусь, а вот ты… Всё ж Ольгердович. И – ведаю – любят тебя здесь. Да, да, – видел, как на тебя горожане смотрят! Глаза у них светились оттого, что так принял меня с Владимиром и Андреем. Потому совет даю: оставь верных людей своих здесь. Мало оставь, что б неприметны были, но надёжны… Связь с Трубецком терять нельзя, боярина хорошего наместником утверди. Есть такой?
– Есть, Твердилой звать, – ответил Дмитрий.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒