Послесловие 22 страница

К счастью, это была сестра Клер. Изабелле нравилась старая монахиня ещё тогда, когда она была ребёнком, У той было доброе сердце. Ей было тяжело обманывать женщину, но потом девушка решила, что причина для посещения сада не будет ложью.

— Я хотела перед мессой выйти в сад.

— Кто тебя послал?

— Никто. Но вдоль стены рядом с грядками с зеленью цветут дикие орхидеи. Моя мать любила эти цветы, и я хочу положить их ей на могилу.

— Ты всё ещё не научилась спрашивать разрешение. Но это не твоя вина, — Изабелла спросила себя, были причина в её происхождении или монахиня сказала это только потому, что её отправили сюда из-за ошибки. — Хорошо, тогда иди, но поторопись. Я тебя не видела.

— Спасибо! — сказала Изабелла.

Она чувствовала, как монахиня смотрела ей вслед и должна была себя сдерживать, чтобы не побежать. Никто не обратил на неё внимания, когда она прокралась в тени здания и метнулась в сад. С неё спала монастырская прохлада, Изабеллу окружили аромат шалфея, жужжание пчёл и стрекотание цикад. Девушка добежала до западного

конца сада, который лучше всего был защищён от любопытных взглядов. Там, между кустов лаванды, Адриен уже удобно лежал, опираясь на локоть и с веточкой лаванды во рту. Никогда ещё Изабелла не была так счастлива его видеть.

— Как дела? — тихо спросила она.

— У меня всё хорошо, мадемуазель, но как идут дела у вас? Они ведь не захотят до конца ваших дней тыкать вас носом в Библию? Было бы очень жаль!

Он подмигнул ей и вместе с тем рассмешил. Как всегда, когда Изабелла говорила с Адриеном, исчезала вся тяжесть и уступила место сверкающей настоятельной надежде.

— Ты отправил письмо в Версаль?

К её бесконечному облегчению, он кивнул.

— Две недели назад, только он в отъезде.

— И что ты здесь делаешь?

Мужчина скривил рот и вздохнул.

— Мне срочно нужны деньги, поэтому я двинусь сейчас с арендованной лошадью и партией груза. Это не самая худшая работа.

— Эрик недостаточно тебе платит?

Очевидно, это был ошибочный вопрос, потому что тот помрачнел.

Изабелла почти испугалась, насколько он показался ей чужим.

— Месье Эрик не платит. Он только берёт. И всегда именно то, в чём больше всего нуждаются. И при этом ухмыляется.

Даже не спрашивая дальше, она могла представить, что произошло. Эрик выгнал Адриена, конечно же, из-за какой-то ерунды, и скорее всего, не заплатив ему остальные деньги. Адриен вытащил веточку лаванды изо рта и задумчиво вертел её указательным и большим пальцами.

— Val pas l’aiga que beu! — бормотал он. — Никчёмный парень.

Вы, в самом деле, должны выйти за него?

Они сидели рядом. В такие моменты Изабелла ощущала, что в присутствии Адриена она уже больше не была графской дочерью.

— Почему ты так думаешь?

Адриен пожал плечами.

— Только так. Месье Эрик постоянно говорит о том, что в конечном итоге вас получит. Недавно он говорил другим молодым господам, что вы будете не первой монахиней, которая окажется в его кровати.

Изабелла намеревалась больше не злиться на Эрика, но теперь лучше всего его ударила бы.

«Picapebre! » — подумала она. — «Злобный болтун! »

— Почему он так вами одержим? — поинтересовался Адриен. — Это он, не так ли?

Изабелла сглотнула. Не часто кто-то так непосредственно говорил

с ней.

— Вероятно, то, что однажды, много лет назад, я его отлупила, —

Изабелла улыбнулась недоверчивому лицу Адриена. — Так и есть! Мне было десять, и отец взял меня с собой к мадам де Морангьез в Ле Бессет. Эрик был в гостях и назвал меня чёрной ведьмой. Ну, тогда я была на голову выше него и легко обижалась.

Адриен одобрительно поднял брови.

— С удовольствием бы на это посмотрел! Держу пари, с тех пор никто не давал ему отпор. Но теперь я понимаю. Он не оставит вас в покое, мадемуазель. Такие люди как он, как бойцовские собаки. Они никогда не отпускают, когда раздражены, и скорее погибнут сами.

Изабелла вздрогнула. «Эрик меня не получит», — успокаивала она

себя. — «Мадам де Морангьез позаботится об этом. Тот факт, что меня родила Хастель, защищает меня от моего наихудшего врага, кто бы мог подумать? »Это был один из тех редких моментов, в которыеона чувствовала себя в монастыре в безопасности и охраняемой.

— Я должна идти, — сказала она вместо ответа. — Спасибо, что отправил письмо.

С его улыбкой вернулась и лёгкость. Шрам в уголке рта стал светлее под натянутой кожей. Изабелла вспомнила о том, что он остался от ранения на войне. Об этом ей рассказывал Томас. И поняла, что потеряет не только друга, с которым она здесь и сейчас говорила, а вероятно, последнего человека, который был близок Томасу.

— Ну, пока, мадемуазель. Берегите себя! — он поднялся и отряхнул с брюк летнюю пыль. Теперь он стоял перед ней, только на расстоянии вытянутой руки.

— Адриен?

Он поднял голову. В солнечном свете его темные локоны проблескивали почти каштаново-красным цветом. В этот момент Изабелла подумала о светлых волосах Томаса и о его голубовато-серых глазах, которые смотрели также вопросительно, как у Адриена.

— Завтра я еду в Ле Бессет и оттуда в монастырь Сен-Флур, — тихо сказала она. — Вероятно... мы увидимся издалека.

— Надеюсь, что это так, — решительно ответил он. — А если нет:

я всегда буду свистеть, когда буду проходить мимо замка или монастыря.

Вдали раздался церковный колокольный звон. Она ещё не могла позволить Адриену идти. «Наверное, Мари его целовала», — подумала она. — «Также как и я Томаса. Тогда наши детские мечты осуществились, у нее был тёмный принц, у меня светлый, даже если и

на короткое время».

— Ты помнишь, когда видел Мари последний раз, Адриен? Она была счастлива?

— Она танцевала, — тихо ответил он и подошёл к ней. — Ну,

мадемуазель.

Изабелла не сопротивлялась, когда мужчина почтительно и осторожно обхватил её. Он напевал танцевальную мелодию, которую она так хорошо знала, как часто Тереза с Мари и с ней танцевала в спальне, когда мужчин не было дома? Казалось, прошли столетия. Адриен качался под звуки колокола, подстраиваясь к наступательному звучанию. Это был странный магический момент, Изабелла закрыла глаза и представила, что это был Томас, который держал её в объятиях. Колокола зазвонили громче, напоминая о выполнении обязательств. Изабелла сбилась с такта и остановилась. Мягко, но твёрдо она освободилась из объятий Адриена.

— Тогда Мари определённо была счастлива, — сказала она.

Глава 33

СЛАДКАЯ МЕЛОДИЯ

Сообщения о последних нападениях были такими ужасными, лето было таким безоблачным, как будто сама природа хотела победить страх красотой. Томас удивлялся самому себе, что для него это было как возвращение домой. Запах буковых и еловых деревьев, жужжание насекомых на горных лугах окутывали его. Тёмные розы, идеальные гвоздики сменяли жёлтые купальницы с вкраплениями цветущего мака.

Для него было облегчением узнать, что Лафонт на его стороне. И не раз юноша повторял сухие слова синдика в своей памяти: «Мадемуазель в порядке». Мадемуазель – Изабелла была не замужем. Неважно, что он обещал Лафонту. Томас должен был увидеть её, хотя бы издалека. Но сначала путь вёл его в Сог.

У корзинщика, который жил на полпути в Польяк, он даже узнал кое-что о Бастьене. Мужчина знал почти всех погонщиков мулов, они часто останавливались у него, чтобы переночевать, чинить транспортные корзины или покупать новые.

— Бастьен Хастель? — ответил он на вопрос Томаса, — насколько

я знаю, сейчас он живёт где-то в горах. С тех пор как его братья и отец вернулись из тюрьмы, Хастель сам не свой. Чисто стервятник, что там должно было произойти! Гостиница закрыта, хозяйка переехала к своей сестре в Веле.

Д’Апхер на самом деле отпустил Хастель из тюрьмы. Теперь он живо мог представить себе, что Бастьен предпочитал держаться от своей семьи подальше. «Я убежал из своего отцовского дома дальше,

чем он».

— Бастьен ещё работает погонщиком мулов?

— Он совершает лишь редкие поездки. Чаще всего ходит на охоту.

Графы хорошо платят за каждого волка и за бестию намного больше.

***

На следующий день Томас присоединился к конвою, который двигался в Сог. Даже на расстоянии он мог увидеть кавалькаду оседланных лошадей на площади перед церковью и больницей. По-видимому, преобладало ожидание перемен.

— Что-то случилось? — спросил старший погонщик мулов монаха,

который как раз пересекал церковную площадь.

— Разве ты не слышал? — недовольно ответил брат. — Прошлой ночью зверь напал на женщину здесь, недалеко от деревни Ла-Роше.

Поэтому сегодня снова происходит охота.

Дворяне в городе, только этого не хватало! Томас сразу спрятался между телами мулов. Из-под полей шляпы он решился только быстро взглянуть на площадь, и нырнул за поклажу позади следующего мула. Как раз из дома городского консула поспешными шагами быстро вышел Лафонт и взлетел на свою лошадь.

Томас помогал разгружать животных во дворе госпиталя. Только когда отзвучал стук копыт, и он мог быть уверен, что группа охотников скрылась, юноша взял свою лошадь за повод и побрёл подальше от центральных улиц в поисках квартиры. Мужчина послал его куда-то на подобии аренды конюшни, в заброшенной ферме на окраине, где путешественники часто оставляли временно своих лошадей. Однако квартира оказалась занятой, во дворе стояли несколько ослов, кроме того, несколько вьючных лошадей, которые ждали, чтобы их загрузили. Несколько парней выносили туго набитые мешки из конюшни и складывали их во дворе.

Лошадь Томаса потянула поводья и укусила осла за загривок. Осёл

повернулся, лягнул, и Томас попытался руками разъединить животных.

— Эй! — один из парней резко остановился. Томас рассчитывал,

что тот станет его сейчас ругать глупыми словами. Но парень просто бросил мешок на землю и подбежал к нему. — Разрази меня, дьявол! — разнеслось эхом от стен домов. — Это ты на самом деле?

Томас был слишком напуган, чтобы ответить. «Из всех людей в этом мире я просто встречаюсь с ним, и как раз здесь! »

Но Адриен был уже возле него.

— Томе! — кричал он и громко смеялся. — Какого чёрта тебя снова гонит к нам в Гефаудан?

Остальные мужчины посмотрели на них. Адриен без лишних слов взял у Томаса вожжи и повёл его лошадь подальше в тень стены.

— Ну, ты и выбрал себе ценную клячу, — издевался он. — И что с тобой произошло? Некоторые тёмные и седеют с годами, ты же наоборот.

— А ты? Что ты делаешь у погонщиков ослов? Разве ты не должен быть на охоте с Эриком?

Адриен пренебрежительно сплюнул.

— Эта проклятая сволочь! Я слишком часто не раз противоречил ему из-за собак, и он дал мне пинка. Ну, и чтобы мои сёстры и мать не умерли с голода, я должен доставать деньги. А ты не выглядишь так, как будто можешь позволить себе карету. Что с тобой случилось?

Томас лихорадочно думал. Было и без того поздно выдумывать новую историю, поэтому он немного изменил правду.

— У меня были трудности в Версале, и я должен был бежать,

чтобы не попасть в тюрьму. Поэтому меня теперь зовут Жан, понял? Никто не должен знать, что я здесь. Мне нужно попасть в Монпелье.

Адриен округлил глаза.

— Что ты сделал?

— Сорвал свою свадьбу.

Адриен выглядел так, как будто бы это был он, и тут же разразится смехом.

— Мой Бог, женщина была такой безобразной? — вскричал он. — Ну, теперь и на самом деле, чёрт меня побери! Похоже, что мы теперь и братья по темнице, да? — он засмеялся и крепко обнял Томаса. Несмотря на все опасности, мужчина просто радовался тому, что снова видит своего друга.

— Пошли, я дам тебе вина, — сказал Адриен. — Мы отправляемся только в час.

Немного позже Томас сидел на окраине города и смотрел вниз в долину. Он и Адриен передавали друг другу кожаный мешок для питья, наполненный кисловатым вином. Его всё ещё пронизывал страх. Всё-таки Адриен был проводником собак Эрика. Но, вероятно, это был знак свыше, что он встретил его.

— Где теперь Эрик? — осторожно спросил он.

Адриен сделал пренебрежительный жест.

— На охоте, где иначе? С собаками, которые ему всё хуже повинуются. Ну, да, у него их только три. Одна от него убежала, и Думиаса он подарил для собачьих боёв одному из этих благородных тупиц. Я хотел бы забрать его себе, если бы даже заплатил за него, но...

— Ему не надо было заканчивать предложение. Томас только кивал. Адриен сделал глубокий глоток.

— Настоящий позор, — прорычал он. — У этого мерзавца как раз следует отобрать то, что больше всего тревожит его — гнилое чёрное сердце.

Томас рассматривал своего друга со стороны. Он изменился. В его

лице была какая-то грубая горечь, но, вероятно, это была игра света.

«Знает ли он о бестиях? » На мгновение Томас колебался, что окажется на тонком льду, но потом подумал о том, насколько Адриен ненавидел Эрика.

— У Эрика есть собственные другие собаки? — спросил он. — В замке Бессет? Или в Сент-Альбан?

— Боже упаси!

— Откуда ты знаешь, что у него никого нет? Ты уже бывал в подвалах его замков?

— Нет, никогда, что мне там делать? Красть вино? Нет, я был на кухне и в конюшне. Там наш брат относится к другим полезным животным, — он засмеялся, но прозвучало это не особенно весело.

— Ты должен был научить собак только тому, чтобы они повиновались Эрику? — спросил Томас. — И чтобы они выслеживали дичь?

— Ясно, это же охотничьи собаки. Когда они были маленькими, я позволял им тренироваться на моих кроликах и на лисьей шкуре,

которую привязывал на верёвку позади лошади.

Он вздохнул и повертел мешочек для питья в своих руках, погрузившись в свои мысли. Затем Адриен вернул его Томасу.

— Ну, дело прошлое. Ты остаёшься здесь в Сог или возвращаешься назад в Ла Бессет?

— Посмотрим. Зачем?

— Ну, да, в «Белой Корове» ты больше не устроишься. Трактир закрыт. Ты, наверное, слышал, что случилось с Хастель. Бастьен стал отшельником и охотится для месье Лафонта, вчера он промахнулся в бестию.

— Он встретил животное?

— Выстрел слышали и другие, но потом животное снова исчезло в подлеске. Некоторые говорят, что он только подстрелил одну лисицу и теперь вне себя.

«Естественно, что трусу не верят», — подумал Томас. — «Это всё ещё старая игра».

— Обещаешь, что станешь держать рот на замке, если я скажу тебе кое-что? — спросил Адриен через некоторое время.

— Мы же братья по темнице, не так ли?

Адриен прикусил нижнюю губу.

— Иногда мне кажется, что бестия – только вымысел, — сказал тот едва слышно.

Томас надеялся, что его друг не заметит, как его пальцы впились в мох на стене.

— Почему ты так думаешь?

Адриен провел тыльной стороной ладони по своему лбу.

— Считай меня сумасшедшим, но всё это полностью подходит Эрику. Жестокость ко многим девушкам, которые стали жертвами бестии, он держал их перед смертью на прицеле. Всегда говорил о том,

что сможет их иметь. Ты никогда не замечал, что он чаще всего находился поблизости, когда это происходило? А что, если это не животное? Во всяком случае, я никогда ещё его не видел.

— Ты всё-таки принимал участие в охоте.

Адриен энергично покачал головой.

— Только пару раз и только тогда, когда другие благородные охотники сопровождали верхом. Но Эрик часто путешествует один, —

он неуверенно засмеялся. — Ну, да, наверное, я вижу призраков, потому что ненавижу парня как чуму. Забудь, что я сказал!

«Я наверняка не забуду», — подумал Томас.

— Куда идёт ваш караван?

— Только назад в Ле Бессет. По пути мы доставляем сушёного лосося из Алье. Поставки стали дорогими, потому что большинство мужчин вынуждены сопровождать эскорт охотников на зверя.

— Где я найду тебя завтра или послезавтра?

— Когда я буду в Ле Бессет – у старой вдовы Паулет. Это не красивое зрелище, старая развалина, но добрая душа. Она знает мою мать и бесплатно даёт мне комнату.

Из дома напротив вышла женщина с красивым кошачьим лицом. В руках она несла корзину, полную яиц. Не глядя на Адриена и Томаса, она прошла через ворота и пошла вниз по улице к городу. Адриен осмотрел её с ног до головы и потом многозначительно толкнул Томаса. Он тихо просвистел несколько тактов песни, которая показалась Томасу знакомой. Женщина остановилась и осмотрела себя. Она слегка улыбнулась, но потом заметила, что Адриен был не один, и пошла дальше с высоко поднятой головой.

— Поймать мух на мед, и женщин на песни, — шепнул Адриен Томасу. — Это была Луиза Фулир. Самая красивая женщина в Сог. И замужем за болваном.

— Не думаешь, что ты наставишь рога? — спросил насмешливо Томас. Адриен не смог сдержать ухмылку.

— Ну, я с женами, ты с монахинями. Как считаешь, кто из нас двоих будет жарче гореть в аду?

— Как это понимать?

— Это означает: одна черноволосая красотка несколько недель назад хорошо заплатила мне за то, чтобы я отправил тебе почтой письмо. Теперь я себя спрашиваю, что должна была написать тебе графская дочь. Кроме того, та, которую так неожиданно отправили в

монастырь. Ты тогда давал ей не уроки рисования? Во всяком случае, три дня назад, она не выглядела беременной, и выглядела приличнее, чем ты в этом наряде.

Томас почувствовал, как кровь отлила от его лица. Изабелла обратилась к Адриену? Теперь он вспомнил, что тогда объяснил ей, что Адриен его знакомый. «Надо надеяться, это не было ошибкой». И одновременно в нём был другой голос, который был растерян и абсолютно возбуждён. «Она писала мне! Она всё ещё думает обо мне! »

— Полагаю, ты проглотил свой язык, — ухмыльнулся Адриен.

— Было бы лучше, если бы ты проглотил свой.

Адриен поднял руки, как будто хотел сдаться.

— Я только подумал, что ты обрадуешься, что у неё всё идёт хорошо. Даже если теперь она, к сожалению, зачахнет в монастыре.

— Где она? — слова вырвались прежде, чем он смог их сдержать.

— Прямо сейчас? Вероятно, в Ле Бессет. Но потом она отправится дальше в монастырь под Сен-Флур

«И вместе с этим Изабелла удалена от меня дальше, чем прежде». Голос разума говорил ему, что Изабелла была, по крайнеймере, перед зверем в безопасности, и что он даже не мог думать о том, чтобы установить с ней контакт. Но тот импульсивный Томас, который выпрыгнул из окна, чтобы сбежать от Клер, был совсем другого мнения. «Дать о себе знать! » — подумал он. — «Она должна знать, что я здесь! »

— Адриен, ты можешь взять с собой для неё сообщение в Ле Бессет?

Его друг ухмыльнулся так широко, как будто бы выиграл в карты.

— Зависит от обстоятельств. К тому же, братья по темнице платят за такую услугу.

— Я дам тебе деньги.

Адриен звонко засмеялся.

— Это была шутка, Томе! Чёрт возьми, должно быть, дела у тебя плохи, — он спрыгнул со стены. — Дай мне несколько монет, если я должен буду кого-нибудь подмазать. И если будешь в Ле Бессет,

принесешь мне!

Глава 34

ЛО ЛОП

Управляющий тюрьмой заставил его ждать почти два часа в кабинете, прежде чем, наконец, решился выполнить указание Лафонта. Чем ниже спускался Томас за охранником по лестнице, тем сильнее становилась его тревога. В противоположность бывшей тюрьме, в которой он отсидел своё время, та тюрьма прямо-таки была господским домом. Здесь, внизу, было сыро и тесно, и пахло плесенью. Пламя масленого светильника почти затухало во влажном испарении.

Смотритель остановился перед дверью.

— Не подходите слишком близко, — объяснил он, открывая дверь.

— Этот сумасшедший – бешеный пёс, даже однажды укусил в руку смотрителя.

Дверь протащилась по соломе, а затем Томас вошёл в прямоугольную камеру. Дверь закрылась. Каухемар даже не поднял голову. Он сидел, наклонившись вперёд, опираясь локтями на колени.

Было слышно только его тихое, прерывистое дыхание. Гранитные ступени служили ему скамейкой и местом для сна, где на кольцо была прикреплена цепь. На её последнее звено были привешены ещё две, которые свисали с ножных кандалов Каухемара. Его волосы были теперь коротко пострижены, но Томас узнал бы старика сразу и в любом месте. «И последний раз, когда я стоял напротив него, я тоже носил кандалы», —подумал он с щекотливым чувством.

— Ален Буле? — тихо спросил он. Мужчина не реагировал.

Можно было слышать только шум его дыхания. Томас осторожно подошёл на один шаг, только один, затем пригнулся, чтобы посмотреть мужчине в лицо. Его глаза были закрыты. Это могло быть из-за

чадящего пламени лампы, но казалось, что мужчина нюхал воздух раздувающимися крыльями носа.

— Каухемар? — громче сказал ему Томас.

Человек резко подпрыгнул вверх как пружина. Томас испуганно отшатнулся, споткнулся и упал. Он слышал лязг зубов и как ногти царапали камень. Цепь натянулась и задребезжала. Рывок сбил мужчину

с ног. В воздухе взметнулись пыль и грязь. Они сидели на соломе друг напротив друга и тяжело дышали. Каухемар неподвижно на четвереньках, как готовый к прыжку хищник. Глубоко посаженные,

чёрные, как у жука глаза, и такие невыразительные, как будто бы мужчина не находился больше в своём теле, были неподвижно направлены на Томаса. «И я вообразил, что смогу увидеть его глазами? Ну, во всяком случае, мой отец держал бы меня среди таких же психов как Каухемар».

Томас отползал назад до тех пор, пока не прислонился спиной к стене. Ему потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться. И ещё несколько долгих секунд, пока он не решился обратиться к этому существу.

— Мы виделись в лесу, — произнёс он, запинаясь. — И однажды в тюрьме. Помнишь? — он осторожно стянул с головы парик. Теперь, с короткими волосами, Томас чувствовал себя как отражение мужчины.

Каухемар узнал его. Вся его поза показывала это, и нетерпеливое выражение лица. Дрожащими пальцами Томас вытащил рисунки, которые подготовил. Это не была более тонкая бумага из Версаля, но он сделал всё возможное, чтобы вдохнуть на грубой основе жизнь в чёрного волка Каухемара: гордое и прекрасное дикое животное, который долгое время был на поляне наблюдателем. Томас осторожно подвинул картину в сторону мужчины.

— Он был прекрасен, чёрный король волков, — тихо сказал он. — Ты нуждался в нём и хотел защитить его, обезвреживая ловушки?

Каухемар медлил, но, наконец, после долгого времени, перевёл взгляд. старик оставался в застывшей позе, но Томасу показалось, что он увидел небольшое движение, возможно, удивление, а может быть, признание. Юноша осторожно взял второй портрет и положил его рядом с волком. Каухемар рядом с волком. Они стояли рядом как хозяин и собака. Каухемар был изображён как воин, полный достоинства и отважный, с сияющими волосами вокруг головы и мрачным взглядом. Так же, как он, вероятно, видел себя сам. По крайней мере, Томас надеялся, что найдёт дорогу к сердцу мужчины при таком изображении.

— Волк был ранен во время охоты в заднюю ногу, — продолжил он медленно и отчётливо. — Ты заботился о нём, и зверь доверял тебе и следовал за тобой, — впервые мужчина немного выпрямился.

«Он, в самом деле, понимает меня! »

— Они говорят, что твой волк был зверем. Поэтому они убили его.

Но это был не он. Я знаю, что это не может быть он. Он был не виновен.

Так же, как другие волки. Так же, как ты.

Каухемар снова застыл. Затем, когда прошла вечность, он слегка кивнул. Его взгляд упал на портрет волка.

— Mon Lop.

Даже, несмотря на то, что его голос был похож на рычание, Томас услышал окзитанские слова. «Мой волк».

Камень упал с его сердца. «Он говорит со мной! »

— Но бестия совершает убийства дальше. Ты видел её. И ты охотился на неё, не правда ли, Каухемар?

Мужчина вздрогнул и отполз назад, обхватил руками колени, как

будто хотел удержать сам себя. Он что-то шептал, но Томас не понимал.

Ему не оставалось ничего другого, кроме как приблизиться.

— Que? — спросил он мужчину. «Что? »

Мужчина откашлялся с рычанием глубоко в его горле.

— Каухемар — Non! «Нет! »

— Тебя зовут не Каухемар?

Покачивание головой. «Так звался убийца, и Изабелла правильно запомнила! »

— Хорошо, как я должен называть тебя? Алан?

Ответом было пренебрежительное сопение.

— Больше никаких имен.

Томас чуть не издал триумфальный крик. Он отвечал!

Парень достал третье изображение – знак, который мужчина

царапал на коре деревьев.

— Ты был рядом с убитыми и оставлял знак. Почему?

Что-то мучительное пересекло озабоченные черты, и на несколько мгновений в них появилось что-то волчье.

— Для Lo Lopa. Волчьего Бога. Он наказывает за наши прегрешения.

— Так бестия — это... Бог Волков? — настаивал на своём Томас.

Мужчина скривил лицо, выпятил подбородок и согнул спину.

— У волков дикая, чистая душа! — выпалил он. — Они хорошие!

Хорошие!

Томас почти увидел, что старик мог в любой момент закрыться, отвернуться и замолчать.

«Смотри его глазами», — приказал он себе. — «Очевидно, что этот мужчина так сильно любит волков, что хочет спасти их любой ценой».

— Да. Они хорошие, — убедительно сказал он. — Поэтому я здесь. Я хочу доказать, что они не совершали убийства. Потому что волки не нападают на людей.

Мужчина, который однажды был крестьянином Аленом Буле, резко поднял голову.

— Только иногда, — прошептал он. — Однажды в большой голод.

Сорок лет назад. Люди уничтожили всю дичь, для волков не было никакой пищи. И на войне, на поле боя, или когда чума и могилы недостаточно глубокие. Тогда, да, они поедают наше мясо. Если очень сильный голод, мужчины на войне, а на полях только женщины и дети. Но только от голода и никогда от жестокости. Только если они в неистовой ярости и с пеной у пасти, потому что одержимы дьяволом, они бросаются на человека. Иначе нет. Мы – не добыча, мы бродим в вертикальном положении как другие охотники. Мы стоим на задних ногах как медведи. Они боятся медведей.

— И поэтому твой волк не мог быть бестией.

— Волки не убивают волков. Но люди убивают людей. Солдаты крадут души волков и... превращаются. В человека-волка.

Смертоносные и дикие как волки, но жестокие как люди. Никакого сочувствия. Это – я, — он стукнул себя кулаком в грудь.

— Ты был солдатом. И наполовину человек, на половину волк?

Без сочувствия к тем, кого убил? — и хотя при этом он сам себе казался жестоким, Томас попытался наудачу найти связь с убийствами. — И ты веришь, что твоя внучка, Жанна Буле, которая первой пала как жертва бестии, была тоже убита таким... человеком-волком?

Странный, подавляемый, жалобный звук проник из горла мужчины. Он крепко зажмурил глаза и оскалил зубы. Юноша снова почувствовал жуткий взгляд. «Как будто он снова проваливался

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒