Послесловие 24 страница

напрягла свои плечи и откинулась назад, согнув руки в локтях. И как это было тогда, девушка сказала себе: «Говори! Отвлеки его! »

— Твоё... животное сильно ранено? — тихо спросила она.

— Не так тяжело, чтобы оно не смогло бежать или укусить.

Изабелла держалась так плотно к нему, как могла, когда он стягивал верёвку. Мужчина закрепил по-походному последний узел и прижал девушку к земле. Повязку с неё он не снимал.

Тишина была пугающей. В мыслях она видела его перед собой, с ножом руке, лихорадочно обдумывающего, что с ней делать. Её судьба висела на волоске. «Что бы сейчас сделал Томас? » — подумала она и сама себе дала ответ: — «Разговаривать о том, что для него важно, чтобы отвлечь и успокоить».

— Что... это за животное такое? Оно особенное. Я никогда ещё не видела ничего подобного. Это не волк.

— Нет. Но в нём течёт кровь волка. Поэтому ты не услышишь лай.

Сука одичала и убежала. Я должен был подстрелить её, но мне потребовалось два дня, чтобы её выследить.

— Ты ранил своё собственное животное?

— Оно не слушалось, — сухо пояснил он. — Я принёс его туда обратно. Оно мне не нужно, если охотится без меня. Когда-то оно последует сюда ещё раз.

Изабелла сглотнула. «Говори дальше! »

— Где... ты достал его?

— Первая с войны, — его слова едва можно было понять. —

Рыжая была собакой, какой ты никогда ещё не видела. Принадлежала наёмнику, который заработал себе состояние на ставках на собачьих боях. А иногда он брал рыжую на поле боя. Она была надрессирована опрокидывать врага и перекусывать ему горло. Он показал мне, как

дрессировать этих собак для нападения и борьбы и как защитить их от травм. Он пал в бою, и я забрал рыжую. Она была беременной, возможно, от волка. Сбежавшие ночью на поле битвы. Поэтому двое здесь – метисы.

«Так их две! »

— А где... эта рыжая?

«Она бродит где-то вокруг? »

— Умерла. В мае прошлого года, — донеслось глухо из темноты.

Теперь Изабелла вспомнила о встрече с Эриком ранним вечером, когда она хотела к Мари. Графские сыновья рассказали ей, что подстрелили бестию, и та едва ли выживет.

— Она и в самом деле не выжила, — утвердительно сказала она.

— Нет, она могла спрятаться только в одном моём убежище, —

послышался приглушённый ответ. — Когда я выслеживал её позже с кобелем, она попала мне в руки.

В его голосе была скорбь. И это было также опасно, как и гнев. Искажённый взгляд в пропасть, в тёмный мир, куда она не хотела смотреть даже в кошмарных снах.

— Это война сделала тебя таким жестоким? — прошептала она.

— Жестоким? — он насмешливо рассмеялся. — Война научила меня тому, чтобы я был настоящим. Она сделала меня Каухемаром! —

было что-то восторженное в интонации, как будто это опьяняло его самого.

У неё снова по спине пробежал холодок. Девушка не понимала всего этого. Этот ужас не подходил лицу, которое она знала, не к человеку. «Я совсем не знаю его! Совсем не знаю! » — подумала она.

— Почему ты печалишься больше о собаке, а не о Мари? —

прошептала Изабелла. — Как ты можешь забыть всё, что было? Это

никогда ничего не значило? Ты никогда не любил её? — она сразу пожалела об этой фразе. Он так быстро оказался возле неё, что Изабелла не слышала его приближения. Мужчина схватил девушку своей рукой за затылок немного крепче.

— Она значила для меня всё! — прошипел он. — Я пролил слёз больше, чем эти лицемеры в деревне. И это не было моим долгом! Она вышла посреди ночи. Я хотел помочь ей, но появился слишком поздно.

«Не его долг? » Изабелле никогда ещё не было так холодно, как теперь.

— Слишком поздно? — спросила она.

Хватка вокруг затылка усилилась.

— Ты не должна осуждать меня! Было слишком поздно! — это прозвучало как команда.

Так говорил кто-то, кто хотел оправдать свои собственные действия. Он хотел верить, что лучше это знал.

«Это было не поздно! Он был рядом с ней и ещё мог бы ей помочь! Он просто позволил ей погибнуть в воде? Или... даже убил, потому что она обнаружила его преступления? »Изабелла могла, но не хотела дажерасспрашивать дальше.

Рука освободила её, его шаги удалились.

— Что ты планируешь?

— Это тебя не касается. Я привязал обоих. Если ты не сдвинешься,

они не смогут до тебя достать.

— Ты не можешь оставить меня здесь с собаками!

— Спой им, если они станут беспокойными, так я всегда успокаиваю их после нападения. Детские песни они любят больше всего, — он рассмеялся тихо и так надменно, что ещё больше стал для неё чужим. — Ну, да, вероятно, всё же нет. Иногда их привлекает

именно пение. И молись, чтобы я вернулся с кормом, прежде чем они станут слишком голодными. Не то, чтобы в конечном итоге они перегрызли свои тонкие веревки, чтобы достать до тебя!

Изабелла не знала, что было хуже – песня о Рикдин-Рикдоне, насмешливый напев о её беспомощности, или уединенность, в которой она осталась, как отзвучавшая вдалеке песня. Девушка осторожно скользила, насколько это возможно, спиной по стене. Уже это движение было воспринято с угрожающим рычанием. Её кожу покалывало, как будто бы взгляд бестии проходил по ней как кончики клыков. Хотя глаза Изабеллы были завязаны, она никогда не видела яснее, чем сейчас. Время сказки закончилось. «Проснись, Белла! » — думала она. — «Такова действительность. Принцы превращаются в чудовища и никогда наоборот».

***

Песня Адриена разносилась в голове Томаса в такт ударов копыт, а также негромкий печальный детский голос Камиллы.

«— Что ты делаешь здесь на улице, Камилла?

— Я жду принца Рикдин-Рикдона.

— Принца не существует.

— Но я слышала песню! Он всегда меня ей будит! Он также пел

ее для меня позавчера ночью, когда ушла Мари».

«Женщины слетаются на песни, как на мёд», — прибавил, ухмыляясь Адриен.

И теперь он как раз был, наверное, рядом с Изабеллой, потому что Томас послал его к ней! При мысли о них, каждое его размышление было там, и он гнал лошадь так, будто бы впереди него на несколько миль был дьявол.

Поездка показалась ему протяжённостью в сто лет, пока, наконец,

в поле зрения, не показался Ле Бессет. Томас натянул поглубже шляпу на лицо и занялся поиском. Деревня у подножия замка мадам де Морангьез состояла только из нескольких домов. Вдова Паулет жила в отдалении на опушке леса в заросшем травой в ведьмином домике с низкой крышей, на нескольких гордо выступающих «куриных ножках».

Томас уговаривал себя сохранять холодной голову и ждать Лафонта, чтобы наблюдать издалека за арестом, чтобы никто из людей Лафонта не узнал его. Но теперь он больше не мог сдерживаться.

Юноша спрыгнул с лошади и затарабанил по двери.

Вдова была скрючена, как корешок, и у неё не было во рту зубов.

И она была настолько глуха, что Томасу пришлось кричать, прежде чем та поняла, что ему нужен был Адриен.

— А ты кто? — прохрипела она.

— Жан Блан, — крикнул он. — Друг Адриена из... Сог.

Она недоверчиво прищурила глаза.

— Говоришь совсем не так как в Сог.

— Всё в порядке, — донеслось слева. — Я его знаю. Привет, Жан!

Ухмылка Адриена была усталой, волосы прилипли к его лбу.

Рубашка была пропитана потом, как будто он совершил долгий поход.

— Так, ага, — вдова Паулет совсем не выглядела так, как будто доверяла Томасу, и что она могла бы его вышвырнуть. Бормоча что-то непонятное, женщина снова удалилась в дом, но вслед за этим,

недоверчивое сморщенное лицо появилось в окне.

— Не обижайся на неё за это, — сказал Адриен. — По ней не скажешь, но она – золотая душа. Пойдём со мной, я только из поездки и ещё не разгрузился.

За домом стояла чёрная лошадь с поклажей, которую Томас уже

видел в Сог. Она была покрыта пылью и с каждого бока свисала большая транспортная корзина. Адриен отстегнул корзины и уронил их на траву, затем взял ружьё и прислонил его к стене дома под открытым окном. Из одной корзины он достал сумку с хлебом и предложил кусок Томасу.

Несмотря на это, у Томаса теперь было плохое предчувствие. Щедрость Адриена и его доброта создавали ему трудности. Ошибся ли он? Тайком он ещё надеялся. Но, к сожалению, всё достаточно говорило

о том, что парень прав. Томасу пришлось подумать об ужасно изувеченных мертвецах, чтобы снова образумиться. Он покачал головой и отказался от хлеба.

— Мадемуазель д’Апхер получила моё сообщение?

— Не от меня. Я дал твой маленький подарок парню, который лучше к ней пробьётся. Сегодня она с мадам де Морангьез путешествует верхом. Ну, пылающее сердце, она уходит от тебя в монастырь!

Томасу стало легче, по крайней мере, от того, что его худшие опасения не оправдались. Всё-таки теперь в стенах монастыря Изабелла будет в безопасности, по возможности, дальше от Адриена и Эрика.

Адриен подмигнул ему и указал на чёрное чернильное пятно на коленях брюк Томаса.

— Ты подрался на дуэли с писарем?

Томас заставил себя весело усмехнуться. Чернила капнули ему на бриджи, когда он уронил чернильницу, когда так нервно писал час назад

в канцелярии, где сидел только один секретарь, записку Лафонту. Тем временем, синдик, конечно, был уже по дороге сюда.

— Ну, дровосек получает заработанные деньги с синяками, а я от написания любовных писем чёрные штаны и пальцы. А кому твоё

сердце принадлежит в настоящее время? Самой прекрасной даме в Сог или ещё парочке других? Ты каждой поёшь песню о Рикдин-Рикдоне?

Глаза Адриена засветились так, как будто бы Томас только что простодушно пошутил.

— Понятно, что девочки любят сказки, потому что им нравится сама мысль о том, что можно обмануть дьявола. Я им только об этом напоминаю. Оттуда до греха лишь небольшой шаг.

— А Анне Танавель тоже любила твою песню?

Адриен наморщил лоб.

— Кто рассказал тебе об Анне?

— Кое-кто говорит в Сог, что ты был с ней обручён.

Адриен неожиданного для него рассмеялся.

— Ты должен бы лучше знать меня, Томе. Я говорю о свадьбе, как другие о дойке коров. Девушки любят это слышать, и иногда я получаю их на сене. Но я никогда ещё не сговаривался ни с одним отцом, ни с отцом Анне. Я всегда вовремя уходил. Я никогда ни с кем не был обручен.

— Тогда ты мошенник.

Улыбка на лице Адриена пропала.

— Эй! Осторожнее с тем, что говоришь!

— Это не правда? Как ты называешь кого-то, кто ложью заманивает девушек в кровать?

Адриен сощурил глаза.

— Я почти забыл, откуда ты появился, — сказал он угрожающим тоном. — Господин в бегах от своих преследователей, но он по-

прежнему осуждает крестьян, да? Но я вот что тебе скажу, версальский сахарок: посмотрим, где он останется. Ты не имеешь никакого понятия, какого это – быть никем. Даже если я хочу одного: как такой бедняга

как я должен кадрить женщин? Денег, которые я получаю, едва хватает на моих сестёр и мать. Ты думаешь, кто-то заключит меня в объятия как зятя? Ну, я знаю, что попаду за это в ад, но некоторые девушки поцелуют тебя, только если ты хочешь жениться, вот такая жизнь. Также ещё научись этому: оставайся порядочным и одиноким или пой песню, которую хотят слышать все.

— И уж тем более грустно, что ты, кажется, не был убит зверем как Анне?

Адриен сразу принял выжидательную позу.

— Это была печальная история, — растягивал он слова. — Я узнал об этом только через несколько недель.

— Когда ты уже тайком ухаживал за Мари Хастель? Её маленькая сестра даже называет тебя принцем Рикдин-Рикдон.

Адриен скрестил руки. Теперь не было никаких следов дружелюбного парня. «В любое мгновение он перегрызёт мне горло».

Позади них раздался звук лошадиного галопа. Выражение лица Адриена помрачнело ещё больше.

«Больше никаких слов! » — укорял Томас сам себя. — «Подожди до прибытия сюда Лафонта». Но когда он подумал о Мари и о том, какони танцевали друг с другом, то просто не мог по-другому.

— Ты никогда не рассказывал мне, что посещал её.

— Это преступление? — отрезал Адриен. — Это никого не касается. Ты знаешь, что её браться подумали бы об этом.

Это было первое признание.

— Странно уже то, что обе твои девушки погибли, — резко ответил Томас. — И оба раза ты находился поблизости. Камилла говорит, что ты был у Мари в ту ночь, когда она умерла. Это и в самом деле был несчастный случай?

Адриен открыл рот.

— А, теперь я понимаю, где собака зарыта! Ты хочешь приписать это мне! Ты – собачий кусок дерьма, мерзкий шпик из Версаля, поэтому ты здесь!

— Я хочу только знать, чему ты на самом деле обучил собак Эрика. Становиться при нападении на задние ноги? Чтобы они были выше тех людей, которым по команде расцарапывают лицо, прежде чем собьют их с ног?

Адриен возмущённо покачал головой и пошёл в обратном направлении.

— Вы охотились вместе? — продолжил дальше Томас. — Или каждый с собакой сам для себя? Вы поэтому рассорились? В любом случае, ты хорошо ввёл меня в заблуждение своими подозрениями против Эрика, Адриен.

— Адриен Бартанд? — в накалившейся атмосфере голос Лафонта казался отрезвляющим, как холодный ливень. Томас бросил короткий взгляд через плечо. Лафонт уже спешился и в сопровождении двух вооружённых мужчин заходил во двор.

— Ты пожалеешь об этом, — прорычал Адриен. С этими словами он был у двери и вбежал в дом.

— Эй! — крикнул один из мужчин. — Остановись!

Томас устремился следом, пересёк комнату и добрался до узкой двери, через которую Адриен как раз хотел убежать. Он схватил парня за куртку и потянул назад. Шов разорвался и затем Адриен умелым захватом вывернул ему руку. В следующее мгновение он ускользнул от Томаса как угорь, разбежался через комнату и проворно выскочил через открытое окно в лес. Томас высоко взлетел и на лету ударился лбом в кастет. Невероятно большой, очень твёрдый кулак, который

просто свалил его на землю.

Когда в следующий раз Томас был в состоянии об этом подумать,

у него в носу была пыль, и он увидел рядом два носка ботинок. Юноша со стоном перевернулся на спину. Перед ним возвышался Лафонт, и слева позади него стояла мрачная уродливая вдова Паулет. Своими тонкими руками она схватилась за сковородку, сам вид которой вызывал у Томаса тупую пульсацию позади лба, воскрешая к жизни.

— Просто появился здесь и напал на парня! — причитала она. —

Арестуйте его! Он бродяга! Я знаю Адриена с тех пор, как тот был ребенком! Он порядочный, месье! Порядочный! — с этими словами она удивительно быстро вышла.

Снаружи донёсся окрик. Томас поднялся и потёр свой лоб.

— Ну, вы недооцениваете наших женщин, месье Блан, — сухо заметил Лафонт и протянул ему руку. — Я прибыл так быстро, как смог.

Томас покачиваясь, поднялся на ноги.

— Спасибо, — пробормотал он. — Я и в самом деле считаю, что Адриен участвует в преступлениях. Конечно, как сообщник Эрика.

— Да, насколько я смог прочитать ваши поспешные каракули, это звучит очень убедительно. И как вы только умудрились выманить единственное благоразумное слово у Алена Буле? Теперь мы должны только удерживаться от того, чтобы вы бросались на каждого подозреваемого как ужасная неистовая собака. Разве мы не договорились, что вы оставите подвиги нам?

Теперь его такие холодные глаза сверкали от с трудом сдерживаемого гнева.

Томас опустил голову.

— Да, — пробормотал он. — Это... было не умно.

— Однако нет! — огрызнулся Лафонт. — Ну, да, но учитывая

обстоятельства, возможно, у вас не выдержали нервы.

«Обстоятельства? »

— Вы что-нибудь узнали о месье Эрике? — спросил он.

— Ещё не особенно много. Но всё-таки мы знаем, что тайных псарен в замке Бессет нет. Из замка в Сент-Альбане я ещё получаю сообщение. Мы ведём за Эриком слежку, что не просто, потому что нуждаемся в каждом мужчине для поиска. Вы, конечно же, будете в этом участвовать.

— Поиске? Что вы имеете в виду?

Вид того, как Лафон поднял брови, не предполагал ничего хорошего.

— Вы совсем об этом не слышали? Поиск мадемуазель д’Апхер.

Она была в охотничьем лагере у подножия Мон-Муше, и сегодня в полдень бесследно оттуда исчезла.

Удар сковородой и вполовину не был так плох. Лицо Томаса побледнело, у него закружилась голова. Как сквозь вату он слышал, как

в комнату ступил один из помощников Лафонта и крикнул, что Адриен ускользнул в лес. Раздавались указания, но Томас просто стоял и не мог этого понять «И я послал к ней Адриена! »

Что ещё вчера Адриен говорил Томасу? «Нужно было отнять у Эрика то, что больше всего лежит в его черном, прогнившем сердце».

Глава 36

ЛЕ НУАЗЭТ

Пожалуй, вряд ли это можно было бы назвать деревней, раньше там были только три дома, но, возможно, ещё несколько лежали разбросанными недалеко от густого хвойного леса вне поля зрения. Если бы Томас не знал, что должен был обратить внимание на орешник на склоне, то, наверное, проехал бы мимо посёлка. Усики ежевики и кусты разрастались по стенам как розы в замке спящей красавицы. Мужество покинуло его. Было видно, что здесь никто не жил. Кричали только несколько сорок.

Без особой надежды он искал дом, который ему указала Изабелла. Это был маленький, самый крайний справа. Над перекрытием висела маленькая ветхая деревянная табличка. По ней можно было ещё даже угадать изображение Мадонны.

Томас привязал свою лошадь, перелез через стену колючей ежевики, со всей силы распахнул дверь, и остановился в каморке прямо у разрушенной печи. Внизу в долине уже было сумрачно, здесь наверху, напротив, через дверь падали последние красные лучи заходящего солнца, позволяя пыли ткать золотой пух. Его сердце сжалось. Казалось, здесь всё ещё отдавалось эхом, детство Изабеллы. Он понимал, почему она охотно вспоминала о Ле Нуазэт. Дом был таким маленьким – это было домашнее, приветливое место.

У стены, на перекошенном от влаги сундуке, лежали покрывала, которые также служили кроватью. В камине хворост ждал, чтобы его зажгли, поленья сложены в углу, где были расположены две транспортные корзины и бело-коричневый мешок из козьей шерсти. Томас был так рад, что хотел выкрикнуть крик триумфа. Итак, он сделал

правильный вывод: Бастьен уединился здесь! И это выглядело так, как будто он вышел пару минут назад и вернется в любой момент.

Томас опустился рядом с сундуком у стены и положил винтовку рядом с собой. «Отдохну несколько мгновений», — подумал он и закрыл глаза. После нескольких часов путешествий с поисковиками в горном лесу в горах, его ноги болели. Только сейчас он заметил, как сильно был истощён. Только его мысли кружились дальше. Перед ним предстал Ален Буле, мертвецы, которые окружали его плотнее, чем когда-либо, и снова с мучительным чувством: Изабелла.

«Как же ты мог так слепо доверять Адриену? » На этот раз это был не Арман, который ругал его, это был он сам.

***

Вопреки всему он, должно быть, заснул. Что-то холодное разбудило его от кошмарного сна, в котором Томас догонял Изабеллу, не сходя с места. Холод сжал его грудину, и когда он очнулся, его пальцы сомкнулись вокруг ствола винтовки. Юноша испуганно открыл глаза – перед ним в лунном свете выделялся чёрный контур.

— Что ты здесь ищешь? — прозвучал резкий шёпот, судя по всему, Бастьена. Дуло ружья ещё крепче прижалось к его груди.

— Бастьен? Это я! Томас!

Рука грубо схватила его за подбородок и повернула к окну.

— Ауврай? — ружье опустилось. Однако друг не потрудился приветствовать его полюбезнее.

— Слава Богу, что я нашёл тебя, — сказал Томас. — Ты слышал,

что произошло с Изабеллой?

— Конечно, — прорычал Бастьен. — И что ты потерял в чужих домах? Если ты дотронулся до моих вещей, я переломаю тебе пальцы!

— Что? Нет! — возмущённо воскликнул Томас. — Какого черта

ты так сердишься?

Ответом было недоброжелательное сопение.

— Чего ты ожидаешь? Что я брошусь тебе на шею после того, как ты бросил меня на произвол судьбы? Просто исчез без слов с лица земли. А потом ты появляешься здесь через несколько месяцев,

вероятно, только потому, что тебе что-то от меня нужно?

Ну, по крайней мере, это был разочарованный, озлобленный Бастьен, которого он знал.

— Ладно, отойди от сундука, — обратился он к Томасу. — Мне нужно моё огниво.

— Даже если ты мне сейчас не поверишь. Я никогда бы тебя не бросил! — энергично сказал Томас. — Маркиз д’Апхер посадил меня в тюрьму, и выслал из области. Я не мог ни с кем попрощаться. Теперь я должен изображать другого, чтобы вообще быть здесь. Слушай,

Бастьен, если Изабеллу ещё можно спасти, если уже не слишком поздно, то это можешь только ты! Ты ориентируешься здесь как никто другой. Мы должны отправиться немедленно.

— Ох. Теперь тебе приходит в голову, что вы должны искать? — он быстро вернулся. — Как ты думаешь, откуда я сейчас пришёл?

Томас слышал, как Бастьен роется в сундуке. Что-то с грохотом упало на землю.

— И даже если мы снова отправляемся. Ты веришь, что у меня глаза совы, и я могу искать среди ночи?

Это правда. Томас, должно быть, давно утомлённо спал, уже была глубокая ночь.

Железо ударило о кремень, и первая искра осветила корпус печи. Томас был поражён, когда Бастьен осторожно подул на угли и огонь осветил его лицо. Его друг таинственно изменился в течение долгих

месяцев. Его щёки впали, он был не брит, полностью заросший спутанными волосами.

— Мы искали ещё в лесу с факелами, — сказал Бастьен. — И я не верю, что она сидит где-нибудь под ёлкой и ждёт нас. Если бы она могла, то давно бы уже прибежала к следующему лагерю, — его голос звучал сдавленно, он прикусил нижнюю губу. И внутри Томаса снова вспыхнул страх за Изабеллу.

Бастьен суетливо достал хлеб и сыр из сложенного платка и начал нарезать и то, и другое. Его движения были беспокойными и нервными.

В свете огня камина Томас также мог теперь рассмотреть, что тот принёс двух кроликов. Петли ловушек всё ещё были вокруг их шей.

— И, кроме того... — Бастьен неожиданно закричал на него. —

Кто ты такой, чтобы просто приходить ко мне и давать приказы?

— Я ничего не хочу тебе приказывать! Я прошу у тебя помощи для Изабеллы. Как друг.

— Друг! — пренебрежительно прозвучало, но Томас слишком отчётливо различил лишь на слух разочарование и одиночество.

— Это должно быть сложно для тебя, — тихо сказал Томас. —

Она была тебе как сестра.

Бастьен поражённо поднял голову.

— Я знаю, ты не можешь говорить об этом. Но она рассказала мне,

что долго жила у вас. Она говорила мне, что ты и она, и Мари были как...

— Прекрати! — теперь голос Бастьена дрожал. — Если ты появился, чтобы повернуть нож в моей ране, ты можешь снова исчезнуть!

«Он потерял все», — подумал Томас. — «Мари, остальную семью,

и теперь также девушку, которая стояла следующей рядом с его

сестрой».

— Мне... очень жаль, Бастьен.

«И ты даже не представляешь, насколько. Если бы я никогда не видел фамильные портреты д’Апхер! »

— Мы найдем её! Я знаю, кто ответственен за исчезновение Изабеллы!

— О чём ты говоришь? — Бастьен снова сделал паузу и протянул левую руку к рукоятке ножа.

— Я говорю об Адриене Бастанде. Он – чудовище! Он совершает убийства с прирученными волкодавами. Мы должны выследить его,

тогда мы найдём, вероятно, надо надеяться Изабеллу.

«Если она еще жива». Снова сейчас у него на душе стало плохо.

— Адриен? Этот голодный слуга собак? Этот болван никогда не был достаточно ловким в этой жизни для чего-то в этом роде!

— К сожалению, — Томас начал рассказывать об Анне Танавель,

о мужчине, которого он считал Каухемаром, о песне и о бегстве Адриена. Бастьен слушал неподвижно, только вид того, как он пытался сжать правый кулак, показывал, что тот чувствовал.

— Ты подстрелил этого зверя, — продолжил Томас. — Что это было?

— Я едва ли видел то, что было в сумраке. Оно было большим и имело мощную челюсть. Я выстрелил. След происходил, бесспорно, от бестии. Только никто не хочет верить, что я её застрелил.

— Я верю тебе! Я всегда в это верил, ты уже об этом забыл?

Лед между ними, кажется, дал несколько маленьких трещин.

— И что ты хочешь теперь делать? — спросил Бастьен.

— Найти Адриена. Я уверен, у него в горах где-то есть убежище для себя, и возможно, для собак. Место выбрано удачно, много

проточной воды, и рельеф осложняет ищейкам взять след. Верхом здесь передвигаться плохо. Ты здесь ориентируешься? Здесь можно где-нибудь спрятаться?

Бастьен пожал плечами и пристально задумчиво смотрел в огонь.

— Повсюду и нигде. Здесь есть масса покинутых домов. Но там, в настоящее время никто не живет, так как из-за бестии, естественно,

никто не осмеливается пасти своих коров в одиночку.

Томас вскочил.

— Хорошо, теперь мы обыщем хижины...

Бастьен схватил его за куртку и снова потянул обратно на землю.

— В горах ты тут же можешь прыгнуть в пропасть. И, тем не менее, мы поможем Изабелле как никто другой лучше. Мы отдохнём и выступим через час или два, перед восходом солнца, станет немного светлее, по крайней мере. Мы найдём подлеца!

«Мы». Томас уже почти забыл, как это хорошо ощущалось – иметь друга как Бастьен. И как никогда ему стало ясно, как сильно он скучал по нему в Версале.

— Спасибо, Бастьен!

Его друг едва кивнул, и это было так, как если бы они снова пожали друг другу руки.

— И ты все равно хочешь идти на поиски? — Бастьен указал на ружьё Томаса. Пока юноша спал, он перенёс его вне пределов досягаемости и прислонил рядом с сундуком. — Ты действительно готов стрелять? Я ни с кем не пойду на такую охоту, где испытывают страх и ружьё выбрасывают, потому что не хотят ранить или убить.

— Убить Адриена? Я надеюсь, что до этого не дойдет.

Бастьен махнул рукой.

— Надежда для мечтателей! И мы здесь не на охоте на кролика,

речь идёт об убийце. Ты будешь стрелять или нет? Он не станет медлить, я обещаю. Так что?

Он схватил винтовку и сунул её в руку Томасу. Томас закрыл глаза

и увидел перед собой Изабеллу. Не сердитую, как в последний день их встречи, а на празднике д’Апхера, где она повернулась к нему у окна в зелёном платье. Напоминание об этой картине толкнуло его к одному из мёртвых, и от мучительного сердцебиения казалось, что перед ним лежит убитая Изабелла, как несколько недель назад бедная Катерина.

Его руки плотно сомкнулись вокруг приклада и ствола.

— Да, — сказал он тихо.

— Хорошо, — на лице Бастьена впервые появилось что-то вроде усмешки. На мгновение они снова оба были друзьями, которые выстояли на охоте вместе на поляне.

— Не волнуйся. Это не так тяжело, как кажется тебе сейчас. Если идёт речь о жизни и смерти, быстро всему учишься и даже к этому привыкаешь. Через несколько дней на поле боя я уже забыл, что раньше не убил ни одного.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒