Царь царей 12 страница

“Я их почти не знал. Моя сестра и ее мальчик. Но когда я услышал, что их забрали. Боже, что же это такое? Эта тяга в твоей крови означает, что ты сделаешь все для своих родственников? Они дали мне письмо от нее, когда мы были в Массове, и фотографию ее и мальчика. Они даже заставили мальчика прислать мне записку. Он сказал, что ему сказали, что я великий человек и спасу их. И я старался, Боже, я старался. Почему? Что хорошего в том, чтобы убить их? И что же я делал? . . Боже, Расти. . . Я продал свою душу, чтобы спасти их, и это не принесло никакой пользы. ”

- Люди, которые их похитили, связывали концы с концами. Кто принес вам эти письма? Кто заключил эту сделку? - Сказал Райдер.

“Человек по фамилии Каррутерс. Он прибыл сюда следующим рейсом из Каира и сказал, что работает на какого-то англичанина, заинтересованного в этой забастовке. Хотел, чтобы ты остановилась, чтобы он мог взять все на себя, когда придет время. Боже, они знали все. ”

Шафран посмотрела на мужа снизу вверх. - Райдер, это был герцог Кендал. Это большой скандал. Он был испорчен и каким-то образом разоблачен. Говорят, он застрелился. Все это есть в газетах. ”

Райдер держал ее крепко, как железо.

Дэн медленно поднес заряженный пистолет к виску и начал сжимать пальцем спусковой крючок. Райдер отпустил жену и бросился вперед. Он схватил Дэна за запястье и вывернул его назад, так что пуля полетела прямо в небо. Дэн вскрикнул и выронил пистолет. Шафран прыгнула вперед в пыль, чтобы схватить его и щелчком открыла патронник, нерастраченные пули звенели о камни, когда они падали.

Дэн повернулся и посмотрел на Райдера. - Дай мне умереть. ”

- Нет” - ответил Райдер. Он поднял кулак и ударил Дэна в челюсть с такой силой, что тот растянулся в пыли. Райдер возвышался над ним, сжав кулаки.

- Райдер, не надо. . . - Сказала Шафран.

Он проигнорировал ее, уставившись на Дэна с такой силой отвращения, что тот отпрянул от него. Райдер говорил только с ним.

“Не раньше, чем ты объяснишь все здешним людям. Они заслуживают большего, чем услышать от меня правду из вторых рук. ”

Шафран протянула Райдеру свой шарф, и он связал Дэну руки за спиной, прежде чем заставить его идти впереди них в лагерь. Эмбер и Патч приехали, когда их уже не было, и Шафран бросилась в объятия сестры, а Райдер заставил Дэна опуститься на колени перед церковью.

“О Боже, Эмбер! Спасибо! Я как раз успел вовремя. ”

Эмбер почувствовала, как ее дыхание прерывисто вздохнуло, когда она прижала к себе дрожащее тело Шафран.

- Я здесь, Филфил. Я здесь. И у нас есть ртуть. Он будет здесь через несколько дней. ”

•••

В тот же день состоялся суд над Дэном, если его можно было так назвать. Священник совершил богослужение. Рабочие и их семьи были собраны на открытой площадке перед церковью. Дэн все равно должен был помешать ему совершить еще одно покушение на свою жизнь. Он сидел рядом со священником. Перед ними лежала груда камней, одни белые, другие черные. Их собрали у реки дети, которые считали все это большой игрой.

Райдер не думал, что сможет контролировать свои чувства, поэтому поручил роль переводчика Тадессе. Эмбер и Шафран сидели рядом с женщинами, в то время как некоторые из старших девочек уводили младших детей играть на расстоянии, где их вопросы и требования не будут беспокоить старших. Священник, выглядевший немного неуверенно, сначала благословил толпу, а затем спросил Дэна, не хочет ли он исповедаться перед народом. - Он кивнул головой. Эмбер слушала и собственные слова Дэна, и перевод Тадессе. Эта история звучала лучше на амхарском языке, как-то более просто и трагично, как какой-то древний эпос, рассказанный у камина. Дэн не пытался ни отрицать свою вину, ни оправдываться, только сказал, что никогда не собирался убивать Расти. Он только хотел задержать слияние руды, сливая ртуть, но когда Расти наткнулся на это, он почувствовал, что у него нет выбора. Эмбер была рада, что он признался, хотя даже сейчас с трудом могла в это поверить. Она думала, что Дэн был их другом. Она думала, что он был ей и Шафран как родной дядя. Он помогал ей с садом, плотинами и водными путями. Она не понимала, как он мог так поступить, когда на его совести столько крови.

Священник спросил Дэна о его сестре и ее сыне. Он сказал ему, что их письма, переданные ему шантажистом в Массове, были спрятаны под его койкой. Один из рабочих Дэна отправился за ними, и Тадессе перевел их для толпы, в то время как фотография женщины и мальчика передавалась по кругу. Среди женщин послышался ропот сочувствия, но лица мужчин оставались каменными. Эмбер попросили рассказать, что она узнала в Массове о герцоге и как она поняла важность имен убитой женщины и ребенка во второй статье. Затем Шафран рассказала им о сцене на высоком плато. Райдер заговорил только для того, чтобы подтвердить ее слова. Священник спросил, не желает ли кто-нибудь говорить за Дэна. Алем и Сайлас, которые оба учились подпирать туннели за Дэном, встали и заявили, что он был справедливым боссом, хорошим учителем и заботился о безопасности своих людей, избегая ранить их, даже когда он саботировал работу. Они делали это, глядя в землю, возможно, движимые чувством справедливости, но было ясно, что им не доставляет большого удовольствия защищать его. Затем священник спросил, не хочет ли кто-нибудь выступить против него, и Патч поднялся на ноги.

“Мы скорбим о сестре этого человека и ее сыне” - сказал он по-английски, и Тадессе спокойно перевел его слова. “У нас у всех есть семья. Все мы в своей жизни потеряли тех, кого любим. Мы знаем, что еще большее зло совершил человек, который забрал Глорию и ее мальчика, заставил Дэна сделать то, что он сделал, а потом все равно забрал их жизни. - Теперь они смотрели на него спокойно и серьезно. - Но Расти Томпкинс тоже был моим другом. Он был хорошим человеком и умер с легкими, полными ртути, но не от рук какого-то агента в Массовахе, а от рук тех, - он указал на Дэна, - от рук человека, ради которого он прошел бы через огонь. Человек, которому он доверял и которого любил как брата. Дэн говорит, что он не знал, что делать. Я знаю, что он должен был сделать. - Патч повернулся прямо к Дэну. - Ты должен был сказать нам, Дэн. Ты должен был сказать Райдеру, ты должен был сказать мне, Ты должен был сказать Расти. Этот человек обладал властью, этот герцог. Хорошо. Ну, тогда у Райдера тоже были деньги. А ведь у нас в Сан-Франциско была тысяча друзей. Возможно, нам удалось бы их спасти. Мы могли бы придумать какую-нибудь ложь, чтобы заставить этого герцога думать, что вы выполнили его приказ. Мы все вложили свои сердца в эту шахту, в этот лагерь. Это сделало нас семьей, и мы сделали бы все, чтобы спасти тебя, но ты с самого начала пытался разрушить всю нашу работу. ”

Дэн опустил голову и уставился на пыль под своими ботинками. - Я не мог так рисковать, Патч. Я не мог рисковать их кровью на своих руках. ”

Лицо Патча покраснело, отчего шрамы на его коже стали еще заметнее. - Он сжал кулаки.

“Ты не мог рисковать их жизнями? Ты не мог рисковать их жизнями и поэтому убил Расти? Чтобы не рисковать своей сестрой, ты убил его и Райдера тоже. Потому что ты не хотел рисковать жизнью двух уже умерших людей. ”

Он отвернулся от Дэна и обратился к толпе: “Мне жаль эту женщину и ее сына. Но я не буду жалеть этого человека. Я не стану этого делать. И только одно наказание подходит для его преступления. Повесить его. Повесить его, как Иуду, над могилой Расти. ”

Он вернулся на свое место в толпе и сел. Люди, стоявшие ближе всех, сжали его плечо, и шепот одобрения пронесся по толпе, как легкий ветерок. Эмбер вздрогнула.

Священник выглядел очень серьезным. “А вы что скажете, мистер Райдер? ”

Райдер не стал вставать. “В таких делах я всего лишь один голос среди вас, - сказал он. “Но я согласен с Патчем. Я говорю, что его надо повесить. ”

“Мы голосуем, - сказал священник. “Он уже признал свою вину. Если вы проголосуете за милосердие, он будет отослан прочь. Он может взять еду и воду - достаточно для одного дня - и нож, но ничего больше. Если кто-нибудь из нас увидит его на расстоянии одного дня пути отсюда после восхода солнца на второй день, он может быть убит, как волк, который бродит слишком близко к стаду. Голосуйте против милосердия, и завтра на рассвете его повесят на том месте, где мы похоронили мистера Расти. - Он поднял руки вверх. - Пусть каждый работающий мужчина или замужняя женщина отдают свой голос так, как подсказывает им сердце. Белые камешки - для милосердия, черные-для смерти. ”

Народ поднялся на ноги, сделал свой выбор из кучи и бросил их в сложенную шаль священника. Единственным звуком был стук гальки.

Как только они были собраны, голоса подсчитывались в тишине. Внизу, в лагере, слышался детский смех и плеск воды в реке. Наконец Тадессе что-то прошептал священнику. Он снова поднялся на ноги.

- Дэн Мэтьюз будет повешен с первыми лучами солнца. ”

Вся толпа разом вздохнула.

- Сегодня вечером я запру его в церкви, чтобы он был ближе к Богу и просил прощения за свои многочисленные и тяжкие грехи. ”

Эмбер уставилась вниз, в пыль. Священник оглядел толпу и снова заговорил:

- Сегодня тяжелый день. Давайте сегодня постимся. Пусть не зажигают костров. Успокойте детей и не выходите из своих домов. Предложите свой голод Богу и помолитесь за мертвых. ”

Он поднял свой серебряный крест, знак своего служения, и большинство рабочих воспользовались моментом, чтобы поцеловать его и получить благословение священника. Никто не протестовал против предписанного поста. Казалось, все они были так или иначе благодарны за то, что хоть немного перенесли эту боль.

Дэна ввели в церковь, и дверь за ним закрылась на засов. Мужчины и женщины начали расходиться по своим домам, не глядя друг на друга. Эмбер схватила Шафран за руку.

- Саффи, этого не может быть” - прошептала она.

- Что? А почему бы и нет? Шафран непонимающе уставилась на нее. - Голосование состоялось. Он убил Расти и наверняка убил бы Райдера. Если они хотят, чтобы кто-то завязал узел на веревке, я сделаю это за них. ”

- Но Саффи! Неужели мы хотим, чтобы лагерь начинался именно так? С повешением? Как мы можем быть счастливы здесь, если каждый раз, когда мы смотрим туда, мы видим место, где повесили Дэна? Я хочу, чтобы дух Расти следил за нами, а не призрак Дэна! ”

Шафран отдернула руку. - Это не сказка, Эмбер. Ты не станешь счастливой когда-либо после. ”

- Каждый пенни, который заработает эта шахта, будет запятнан кровью. ”

Шафран не ответила ей, только отвернулась. Эмбер стояла перед церковью, дрожащая и одинокая. Лишь через мгновение она поняла, что Тадессе все еще ждет ее в тени нависающей над церковью тростниковой крыши.

“А что это был за счет, Тадессе? ”

“Это должно быть тайной, Мисс Эмбер. ”

“Просто скажи мне. ”

- Семьдесят пять голосов за изгнание и милосердие. За его повешение - семьдесят шесть, - сказал Тадессе. Он рисовал воображаемые узоры на известковой стене церкви, не глядя на нее.

“В какую сторону ты голосовал, Тадессе? ”

- Он пожал плечами. “Мне еще нет шестнадцати и я не женат, так что у меня нет права голоса. ”

“Но если бы ты мог проголосовать... . . ”

“О пощаде. . . - Он перестал рисовать, положил ладонь на церковную стену и посмотрел вверх, на место погребения Расти. “Но это не столько милосердие, мисс Эмбер, сколько вера. Дэн заслуживает наказания, и мистер Патч был прав. Мистер Дэн мог бы попросить о помощи, и он бы ее получил. Но я все еще думаю, что мистер Дэн не злой. Я верю, что если бы его отослали, он бы горевал. Он еще больше пострадает за то, что сделал, и должен будет искупить свою вину или сойти с ума. Это странный вид милосердия, но это вера. ”

Эмбер присоединилась к нему и прислонилась спиной к стене церкви. Вокруг них сгущался вечер, но было странно тихо. Никакого потрескивания костров и болтовни, никаких запахов пряного бобового рагу или поднимающегося кислого запаха инджера. Скоро свет померкнет.

Эмбер снова заговорила: “Я не замужем. Мне тоже не удалось проголосовать, Тадессе. И мы оба заслуживаем права голоса. ”

•••

Церковь была не заперта. Только одна перекладина была поставлена поперек двери, чтобы остановить побег Дэна, и Эмбер была достаточно сильна, чтобы поднять ее самостоятельно. Она проскользнула внутрь и зажгла свой ураганный фонарь. Дэн стоял на коленях перед алтарем, но она прервала его молитвы, открыв дверь, и он повернулся, заслоняя глаза от света, пытаясь разглядеть, кто вошел. Она поднесла фонарь поближе к лицу, чтобы он мог ее видеть.

- Мисс Эмбер? ”

- Тише, Дэн. ”

“Я подумал, что, возможно, кто-то из этих людей не может дождаться рассвета и пришел сюда, чтобы повесить меня. ”

Церковь была маленькой, не слишком большой для растущего лагеря, но ее уже любили. Стены и низкий потолок были расписаны сценами из Библии и изображениями традиционных святых Тиграя, Мадонн и Христов с оливковыми лицами, Святого Георгия в регалиях одного из воинов императора Иоанна, убивающего удивленного дракона с колышущейся изумрудной чешуей. Свет лампы Эмбер заставил их жить и двигаться. Святой Христофор маячил и таял над ними, небрежно держа на плече младенца Христа.

“Нет, Дэн” - ответила Эмбер. “Я решила, что вы должны быть свободны. ”

Она сняла с плеча сверток и протянула ему. Он сидел на полу, скрестив ноги, и она смотрела, как он изучает его содержимое. Его ботинки и пальто, бутылка с водой и нож, пакет с хлебом инджера, завернутый в ткань, и один из последних долларов Марии Терезии Кортни.

“Я должен заплатить за то, что сделал, Мисс Эмбер. ”

“Да. Вы должны. - Она подтянула колени к груди и накинула шаль на плечи. “Но это же большой долг, Дэн. Это займет больше, чем ночь, чтобы заплатить за него. ”

Он заплакал, закрыв глаза руками. Это были сдавленные рыдания человека, не привыкшего плакать. Эмбер посмотрела на святых, наблюдавших за ней со стен, и ей захотелось, чтобы они хоть немного вдохновили ее. Они смотрели только с тихим любопытством.

- Я думаю, что повешение тебя убьет весь лагерь, Дэн” - сказала она наконец. “Я знаю. Это может быть прекрасное место, но оно не нуждается в крови на своем фундаменте. Я думаю, что милосердие - лучшая жертва. Я знаю, что ты скорее умрешь. Но ты же будешь проклинать нас. Я хочу, чтобы ты ушел. Я не хочу, чтобы твоя кровь была на руках Райдера или Шафран. ”

Он по-прежнему не смотрел на нее, но она знала, что он слушает.

“Если ты хочешь хоть как-то загладить то, что сделал с нами, то пойдешь. Вот и все. - Она снова встала и взяла лампу. “И я не вижу, чтобы Расти это нравилось. Я имею в виду твое повешение. Райдер - это бык, лев. Он нападает на то, что находится перед ним, и это в данный момент - ты. Расти задумался на три шага впереди. Всегда. Думаю, он со мной согласится. Но это твой выбор, Дэн. Возьмите это на свои плечи и сделайте нам одолжение, или останьтесь и будете повешены, и пусть ваша вина отравит это место. ”

Она взяла лампу и вышла, оставив дверь незапертой, затем вернулась в свою постель и уснула.

•••

Крики разбудили Эмбер в предрассветных сумерках. Она, спотыкаясь, вышла из хижины в утреннее небо. У дверей церкви собралось несколько человек, в том числе и Райдер. Райдер кричал, а священник пытался его успокоить.

“Что же случилось? - Спросила Эмбер у одной из женщин, сидевших рядом с ней. Это была Селам, жена одного из членов команды Дэна.

- Чудо, - сказала Селам, наполовину спрятав лицо под белой шалью, и в ее голосе послышалось легкое благоговение. - По крайней мере, так говорит священник. Сегодня утром церковь была закрыта, как и положено, но мистер Дэн ушел. ”

Эмбер вернулась в свой дом, оделась как следует, а затем поднялась на восточный склон, чтобы посмотреть на свой сад, прихватив с собой ломоть хлеба на завтрак. Она уже целый час была одна, расставляя самые крепкие ореховые кусты, которые ей удалось уговорить немного подрасти, когда Райдер нашел ее.

- Эмбер! ”

Она медленно поднялась на ноги. Земля была пыльной, отчаянно нуждалась в дожде и липла к ее юбкам.

“Райдер. Что я могу для вас сделать? ”

Он схватил ее за плечи и прижал к стволу можжевельника, который затенял ее сад.

“Что ты наделала? Да как ты смеешь? По какому праву? ”

Скорость и жестокость сотрясли ее, и кора дерева вдавилась ей в спину. Она подняла голову и спокойно посмотрела на него. Его красивое, дружелюбное лицо было искажено яростью.

“Я воспользовалась возможностью проголосовать. Оказалось, что это был решающий момент, - сказала она ему.

Он поднял кулак, и на секунду ей показалось, что он собирается ударить ее, и она напряглась, но Райдер просто отвел удар и ударил кулаком по дереву, а затем оттолкнул ее от себя.

- Это потому, что ты злишься, что у тебя не было права голоса, Эмбер? - Теперь он говорил уже тише. Она посмотрела на его костяшки пальцев. Они истекали кровью.

“Нет. Не совсем. Ты же знаешь, почему я это сделала. У этого места есть шанс стать чем-то хорошим. Нельзя начинать что-то хорошее с казни. ”

Он напугал ее, но она не хотела, чтобы он видел это. Она снова присела на корточки и продолжила свою работу, устраивая саженец в его новом доме. Немного солнца, немного тени, немного воды из одного из ее бассейнов - и все это пустит корни и вырастет на этот раз. Это просто нужно было сделать правильно.

Тень Райдера все еще лежала на ней. - Справедливость должна восторжествовать” - сказал он хриплым голосом.

- Это правосудие, Райдер. И ты это прекрасно знаешь. ”

Он больше ничего не сказал и пошел прочь от нее вниз по склону. - Она похлопала ладонью по земле, возвращая ее на место.

“И я знаю, что он так думает” - сказала она саженцу. - Иначе он поставил бы стражу у дверей церкви. ”

•••

Через два дня прибыл Ато Бру с новым запасом ртути и связкой книг Эмбер. Если Ато Бру и заметил напряженную атмосферу в лагере, то проигнорировал ее, но остался с ними только на одну ночь, прежде чем отправиться в обратный путь.

Эмбер принялась переводить книги, которые покупала с неизменным усердием, держа под рукой грамматику и словарь. Еще школьницей она немного выучила итальянский. До ее семьи дошел слух, что ее отца отправят в Рим, но затем правительство попросило его вместо этого занять роковую должность в Хартуме, и она начала изучать арабский язык. После побега из гарема Османа Аталана она узнала, что Пенрод свободно говорит по-итальянски и любит эту страну, поэтому она попыталась узнать немного больше сама во время своего пребывания в Европе. Она не могла не думать о нем, когда снова погрузилась в этот язык. И все же книги по горному делу и слиянию давали ей головную боль. Каждый вечер она писала свои переводы и передавала их Райдеру. Он все еще не разговаривал с ней как следует, но все же сумел поблагодарить ее, и однажды вечером забыл, что злился на нее достаточно долго, чтобы сказать, что без ее работы они потратили бы впустую половину новой ртути.

По вечерам она изучала свой роман и, по мере того как ее итальянский улучшался, начинала читать главы вслух всем желающим, переводя их на амхарский язык. Вскоре весь лагерь был зачарован приключениями несчастных влюбленных, и подлые силы устремились против них. У Эмбер защемило сердце, когда она читала, и внимательный наблюдатель мог бы заметить, что герой в ее переводе больше похож на Пенрода, чем на итальянский оригинал, но история объединила их, и дети могли слышать, как они вместе репетируют свои любимые сцены, наблюдая за козами на склонах холмов. Эмбер шептала про себя строчки, когда заканчивала сажать цветы в своем высоком саду, наслаждаясь музыкой слов на своих губах, когда почувствовала, как холодная, тяжелая капля упала ей на шею. Она откинулась назад и посмотрела на долину. Внезапная волна облаков вздымалась вверх, как волна по огромному небу. Надвигались дожди. Она молилась, чтобы они были готовы.

Лусио Анджело Карло Зола был не первым человеком, который приехал в Каир в поисках Пенрода Баллантайна в течение нескольких месяцев, последовавших за падением герцога Кендала. Слухи, связывающие таинственного офицера британской разведки и герцога, очень быстро достигли европейских дворов. Европейские королевские семьи испытывали смущение и облегчение, когда им возвращали изображения, а потом, когда они поняли, что их больше не будут шантажировать, им всем стало любопытно, кто же был их безымянным спасителем. Имя Пенрода Баллантайна вскоре стало шепотом произноситься в коридорах власти в Риме, Берлине и Лондоне, но поначалу это было все, что у них было. После некоторых осторожных расспросов главам государств по всей Европе были представлены аккуратные машинописные копии открытий их агентов. Они касались учебы и семьи бывшего майора, а также полных, иногда витиеватых рассказов о его самоотверженной храбрости на поле битвы при Эль-Обейде и героизме, проявленном им при доставке информации в Хартум и из него во время осады 1884 года. Все они содержали краткое изложение известных событий в Каире: помолвка с молодой писательницей Эмбер Бенбрук, ее конец и Роман Пенрода с несчастной Леди Агатой. Но в момент смерти Агаты все определенные знания прекратились. Один из лондонских агентов обнаружил, что счет Пенрода Баллантайна в банке " Куттс" был опустошен. Главы европейских государств с удивлением смотрели на Каир. Французское и немецкое правительства послали в город своих лучших разведчиков, но те вернулись ошеломленные и с пустыми руками. Город слухов встретил их молчанием.

Однако у Лусио было одно большое преимущество перед его немецкими и французскими коллегами. Он лично знал Пенрода Баллантайна. Лусио провел некоторое время в школе в Англии и делил кабинет с лихим молодым человеком. Они обнаружили взаимную любовь к фехтованию и проводили много часов, упражняясь с коротким клинком, пока их товарищи искали женщин в ближайшем городе. Когда Пенрод решил не ехать в Оксфорд, он навестил Лусио в Италии, и они провели лето в жестоком соревновании, охотясь на холмах над Флоренцией и оттачивая свое мастерство владения мечом. Лусио видел почти магическую способность своего друга усваивать чужой язык из первых рук. Пенрод едва ли знал дюжину слов по-итальянски, когда приезжал сюда, но когда он уезжал четыре месяца спустя, то умел выговаривать секреты от егеря или герцогини на их родном языке, а также мог обсуждать лошадиные дела или международную политику с такой беглостью, что любой поверил бы, что он туземец, рожденный и воспитанный, если бы не его светлые волосы и голубые глаза. Не одна из кузин Лусио перешла на латынь после вечера, проведенного в его обществе, повторяя слова Папы Григория, когда он встретил белокурых английских рабов на римском рынке: non Angli, sed Angeli—они не англичане, а ангелы.

Однако эти двое не виделись и не разговаривали друг с другом по меньшей мере десять лет. Пока Пенрод зарабатывал свои медали, Лусио посвятил себя нуждам своей страны и своего короля. Его работа принесла ему меньшую общественную известность, но временами была так же опасна, как и работа Пенрода. Он был одним из первых, кто узнал, что материалы, которые герцог Кендал держал на брата короля, были возвращены. Он прочел досье о карьере Пенрода, прежде чем оно было передано королю, и стоял в королевских покоях, пока король читал его сам.

“Он ничего не хочет? ”

“Похоже, что нет, Ваше Высочество” - ответил Лусио.

- Мы у него в долгу. Я не хочу, чтобы он считал нас неблагодарными. Сделайте попытку. ”

- Ваше величество” - ответил Лусио и, пятясь, вышел из зала для аудиенций. В тот же вечер он уехал в Каир.

Лусио не говорил по-арабски, но помимо личной связи с Пенродом у него было еще одно преимущество перед другими агентами, которые приезжали в город в поисках его. Итальянцы и их предки жили в Египте уже целое тысячелетие. Это была община торговцев и ремесленников, и хотя большинство из них жили в Венецианском квартале города и сохраняли свою христианскую веру, многие переняли одежду и обычаи египтян. Они знали город так же хорошо, как и любые другие каирцы, и понимали невысказанные языки и ритмы улиц.

И все же Лусио потребовался целый месяц, чтобы найти Пенрода. Сначала он узнал о Якубе, потом об Аднане. Затем он начал наблюдать. Его начальство могло бы ожидать, что он, узнав, где находится Пенрод, сразу же отправится к нему. Но он этого не сделал. Вместо этого Лусио вернулся в гостиницу и провел вечер в глубоком раздумье, размышляя, как лучше всего выразить благодарность своего короля в сложившихся обстоятельствах. К рассвету он принял решение. Приготовления заняли еще неделю.

•••

Пенрод Баллантайн больше никогда в жизни не заговаривал о событиях вечера 15 августа 1888 года. Позже он утверждал, что у него сохранились лишь самые смутные воспоминания о них. По правде говоря, он помнил их слишком хорошо. Свержение герцога стоило ему целого состояния. Он снял комнату в самом бедном пансионе своего старого друга Якуба и ждал, когда опиум убьет его. Он знал, что на это могут уйти годы, но затуманенное и окутанное наркотиком время имело для него очень мало значения. Гибель герцога принесла ему удовлетворение, но не покой. Горе и разочарование Якуба и Аднана не тронули его. Он исхудал, думал об Эмбер и ждал только, когда его тело откажет.

В тот вечер он пребывал между сном и бодрствованием, глубоко погруженный в свое опьянение. Постепенно он почувствовал незнакомое присутствие в комнате. Египтянин, одетый в западную одежду. Он поднял голову с подушки, на которой лежал.

“Я тебя знаю” - сказал он. - Его голос надломился от недостатка использования.

“Мы встречались однажды в доме герцога Кендала, - сказал египтянин. “Меня зовут Фарук Аль-Рахми, и я послан, чтобы забрать тебя из ада. ”

“Я уже привык к этому. Оставить меня здесь. ”

- Нет” - просто ответил египтянин и улыбнулся.

Атака шла сзади. Лицо Пенрода было закрыто тряпкой, и от него исходил неприятный запах

сильный аромат хлороформа.

- Простите меня, эфенди” - услышал он голос Якуба. “Но ради спасения моей собственной души это должно быть сделано. ”

•••

Пенрод проснулся в голой побеленной комнате. Он казался невыносимо ярким. Он попытался прикрыть глаза, но обнаружил, что его запястья связаны. Он вспомнил кровать, на которой умерла Агата, и как она была прикована к ней цепью. Его конечности уже сводило судорогой-предвестником мучительной ломки от опиума. Он слегка повернул голову. Молодой человек в голубовато-сером костюме сидел в кресле рядом с кроватью. Он был занят чтением. Увидев, что Пенрод открыл глаза, он закрыл книгу и отложил ее в сторону.

- А, мой друг. Вы уже проснулись. ”

- Лусио? Что, во имя всего святого, ты здесь делаешь? ”

Итальянец улыбнулся: “Я пришел сказать вам, что вы награждены орденом Королевских стражей Рима. Это ужасно престижно. Маленький подарок от благодарного монарха. Но потом я понял, что, возможно, мы могли бы отблагодарить вас еще раз. . . материальный путь. ”

- Немедленно отпустите меня. ”

Лусио поудобнее устроился в кресле и снова взялся за книгу. “Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Наш уважаемый доктор сейчас занимается другими своими пациентами. Хочешь, я почитаю тебе, пока ты ждешь? - Нет? Ну, я все равно собираюсь это сделать. Я подумала, что, учитывая тот день, который у нас, вероятно, будет, Данте будет уместен. ”

“Я убью тебя, когда освобожусь. ”

“Я приму это как знак того, что вы недовольны мной, а не моим выбором материала для чтения. А теперь давайте начнем с самого начала. Он прочистил горло и начал читать. Средневековые итальянские стихи катились по воздуху, мерцая, как масло на воде.

“Пройдя полжизни, я очутился в глухом лесу, потому что сбился с истинного пути. . . ”

Пенрода накрыла волна тошноты, и в то же время судороги в его конечностях усилились. Боль была внезапной и раскаленной добела. Он почувствовал, как его тело напряглось, и потянул на себя наручники.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒