CRIME AND PUNISHMENT 4 страница

" This very quart was bought with her money, " Marmeladov declared, addressing himself exclusively to Raskolnikov. - Вот этот самый полуштоф-с на ее деньги и куплен, - произнес Мармеладов, исключительно обращаясь к Раскольникову.

" Thirty copecks she gave me with her own hands, her last, all she had, as I saw.... - Тридцать копеек вынесла, своими руками, последние, все что было, сам видел...

She said nothing, she only looked at me without a word.... Ничего не сказала, только молча на меня посмотрела...

Not on earth, but up yonder... they grieve over men, they weep, but they don't blame them, they don't blame them! Так не на земле, а там... о людях тоскуют, плачут, а не укоряют, не укоряют!

But it hurts more, it hurts more when they don't blame! А это больней-с, больней-с, когда не укоряют!..

Thirty copecks yes! Тридцать копеек, да-с.

And maybe she needs them now, eh? А ведь и ей теперь они нужны, а?

What do you think, my dear sir? Как вы думаете, сударь мой дорогой?

For now she's got to keep up her appearance. Ведь она теперь чистоту наблюдать должна.

It costs money, that smartness, that special smartness, you know? Денег стоит сия чистота, особая-то, понимаете?

Do you understand? Понимаете ли, сударь, что значит сия чистота?

And there's pomatum, too, you see, she must have things; petticoats, starched ones, shoes, too, real jaunty ones to show off her foot when she has to step over a puddle. Do you understand, sir, do you understand what all that smartness means? And here I, her own father, here I took thirty copecks of that money for a drink! Ну-с, а я вот, кровный-то отец, тридцатьто эти копеек и стащил себе на похмелье!

And I am drinking it! И пью-с!

And I have already drunk it! И уж пропил-с!..

Come, who will have pity on a man like me, eh? Ну, кто же такого, как я, пожалеет? ась?

Are you sorry for me, sir, or not? Жаль вам теперь меня, сударь, аль нет?

Tell me, sir, are you sorry or not? Говорите, сударь, жаль али нет?

He-he-he! " Хе-хе-хе-хе!

He would have filled his glass, but there was no drink left. Он хотел было налить, но уже нечего было.

The pot was empty. Полуштоф был пустой.

" What are you to be pitied for? " shouted the tavern-keeper who was again near them. - Да чего тебя жалеть-то? - крикнул хозяин, очутившийся опять подле них.

Shouts of laughter and even oaths followed. Раздался смех и даже ругательства.

The laughter and the oaths came from those who were listening and also from those who had heard nothing but were simply looking at the figure of the discharged government clerk. Смеялись и ругались слушавшие и неслушавшие, так, глядя только на одну фигуру отставного чиновника.

" To be pitied! Why am I to be pitied? " Marmeladov suddenly declaimed, standing up with his arm outstretched, as though he had been only waiting for that question. - Жалеть! зачем меня жалеть! - вдруг возопил Мармеладов, вставая с протянутою вперед рукой, в решительном вдохновении, как будто только и ждал этих слов.

" Why am I to be pitied, you say? - Зачем жалеть, говоришь ты?

Yes! there's nothing to pity me for! Да! меня жалеть не за что!

I ought to be crucified, crucified on a cross, not pitied! Меня распять надо, распять на кресте, а не жалеть!

Crucify me, oh judge, crucify me but pity me! Но распни, судия, распни и, распяв, пожалей его!

And then I will go of myself to be crucified, for it's not merry-making I seek but tears and tribulation!... И тогда я сам к тебе пойду на пропятие, ибо не веселья жажду, а скорби и слез!..

Do you suppose, you that sell, that this pint of yours has been sweet to me? Думаешь ли ты, продавец, что этот полуштоф твой мне в сласть пошел?

It was tribulation I sought at the bottom of it, tears and tribulation, and have found it, and I have tasted it; but He will pity us Who has had pity on all men, Who has understood all men and all things, He is the One, He too is the judge. Скорби, скорби искал я на дне его, скорби и слез, и вкусил, и обрел; а пожалеет нас тот, кто всех пожалел и кто всех и вся понимал, он единый, он и судия.

He will come in that day and He will ask: Приидет в тот день и спросит:

'Where is the daughter who gave herself for her cross, consumptive step-mother and for the little children of another? " А где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетним себя предала?

Where is the daughter who had pity upon the filthy drunkard, her earthly father, undismayed by his beastliness? ' Где дщерь, что отца своего земного, пьяницу непотребного, не ужасаясь зверства его, пожалела? "

And He will say, И скажет:

' Come to me! " Прииди!

I have already forgiven thee once.... Я уже простил тебя раз...

I have forgiven thee once.... Простил тебя раз...

Thy sins which are many are forgiven thee for thou hast loved much.... ' Прощаются же и теперь грехи твои мнози, за то, что возлюбила много... "

And he will forgive my Sonia, He will forgive, I know it... И простит мою Соню, простит, я уж знаю, что простит...

I felt it in my heart when I was with her just now! Я это давеча, как у ней был, в моем сердце почувствовал!..

And He will judge and will forgive all, the good and the evil, the wise and the meek.... И всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых и смирных...

And when He has done with all of them, then He will summon us. И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам:

' You too come forth, ' He will say, " Выходите, скажет, и вы!

'Come forth ye drunkards, come forth, ye weak ones, come forth, ye children of shame! ' Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники! "

And we shall all come forth, without shame and shall stand before him. И мы выйдем все, не стыдясь, и станем.

And He will say unto us, И скажет:

'Ye are swine, made in the Image of the Beast and with his mark; but come ye also! ' " Свиньи вы! образа звериного и печати его; но приидите и вы! "

And the wise ones and those of understanding willsay, И возглаголят премудрые, возглаголят разумные:

' Oh Lord, why dost Thou receive these men? ' " Господи! почто сих приемлеши? "

And He will say, И скажет:

'This is why I receive them, oh ye wise, this is why I receive them, oh ye of understanding, that not one of them believed himself to be worthy of this. ' " Потому их приемлю, премудрые, потому приемлю, разумные, что ни единый из сих сам не считал себя достойным сего... "

And He will hold out His hands to us and we shall fall down before him... and we shall weep... and we shall understand all things! И прострет к нам руце свои, и мы припадем... и заплачем... и все поймем!

Then we shall understand all!... and all will understand, Katerina Ivanovna even... she will understand.... Тогда все поймем!.. и все поймут... и Катерина Ивановна... и она поймет...

Lord, Thy kingdom come! " Господи, да приидет царствие твое!

And he sank down on the bench exhausted, and helpless, looking at no one, apparently oblivious of his surroundings and plunged in deep thought. И он опустился на лавку, истощенный и обессиленный, ни на кого не смотря, как бы забыв окружающее и глубоко задумавшись.

His words had created a certain impression; there was a moment of silence; but soon laughter and oaths were heard again. Слова его произвели некоторое впечатление; на минуту воцарилось молчание, но вскоре раздались прежний смех и ругательства:

" That's his notion! " - Рассудил!

" Talked himself silly! " - Заврался!

" A fine clerk he is! " - Чиновник!

And so on, and so on. И проч. и проч.

" Let us go, sir, " said Marmeladov all at once, raising his head and addressing Raskolnikov--" come along with me... - Пойдемте, сударь, - сказал вдруг Мармеладов, поднимая голову и обращаясь к Раскольникову, - доведите меня...

Kozel's house, looking into the yard. Дом Козеля, на дворе.

I'm going to Katerina Ivanovna--time I did. " Пора... к Катерине Ивановне...

Raskolnikov had for some time been wanting to go and he had meant to help him. Раскольникову давно уже хотелось уйти; помочь же ему он и сам думал.

Marmeladov was much unsteadier on his legs than in his speech and leaned heavily on the young man. Мармеладов оказался гораздо слабее ногами, чем в речах, и крепко оперся на молодого человека.

They had two or three hundred paces to go. Идти было шагов двести-триста.

The drunken man was more and more overcome by dismay and confusion as they drew nearer the house. Смущение и страх все более и более овладевали пьяницей по мере приближения к дому.

" It's not Katerina Ivanovna I am afraid of now, " he muttered in agitation--" and that she will begin pulling my hair. - Я не Катерины Ивановны теперь боюсь, -бормотал он в волнении, - и не того, что она мне волосы драть начнет.

What does my hair matter! Bother my hair! Что волосы!.. вздор волосы!

That's what I say! Это я говорю!

Indeed it will be better if she does begin pulling it, that's not what I am afraid of... it's her eyes I am afraid of... yes, her eyes... the red on her cheeks, too, frightens me... and her breathing too.... Оно даже и лучше, коли драть начнет, а я не того боюсь... я... глаз ее боюсь... да... глаз... Красных пятен на щеках тоже боюсь... и еще - ее дыхания боюсь...

Have you noticed how people in that disease breathe... when they are excited? Видал ты, как в этой болезни дышат... при взволнованных чувствах?

I am frightened of the children's crying, too.... Детского плача тоже боюсь...

For if Sonia has not taken them food... Потому как если Соня не накормила, то... уж и не знаю что! не знаю!

I don't know what's happened! А побоев не боюсь...

I don't know! But blows I am not afraid of.... Знай, сударь, что мне таковые побои не токмо не в боль, но и в наслаждение бывают...

Know, sir, that such blows are not a pain to me, but even an enjoyment. Ибо без сего я и сам не могу обойтись.

In fact I can't get on without it.... Оно лучше.

It's better so. Let her strike me, it relieves her heart... it's better so... Пусть побьет, душу отведет... оно лучше...

There is the house. А вот и дом.

The house of Kozel, the cabinet-maker... a German, well-to-do. Козеля дом. Слесаря, немца, богатого... веди!

Lead the way! " They went in from the yard and up to the fourth storey. Они вошли со двора и прошли в четвертый этаж.

The staircase got darker and darker as they went up. Лестница чем дальше, тем становилась темнее.

It was nearly eleven o'clock and although in summer in Petersburg there is no real night, yet it was quite dark at the top of the stairs. Было уже почти одиннадцать часов, и хотя в эту пору в Петербурге нет настоящей ночи, но на верху лестницы было очень темно.

A grimy little door at the very top of the stairs stood ajar. Маленькая закоптелая дверь в конце лестницы, на самом верху, была отворена.

A very poor-looking room about ten paces long was lighted up by a candle-end; the whole of it was visible from the entrance. Огарок освещал беднейшую комнату шагов в десять длиной; всю ее было видно из сеней.

It was all in disorder, littered up with rags of all sorts, especially children's garments. Все было разбросано и в беспорядке, в особенности разное детское тряпье.

Across the furthest corner was stretched a ragged sheet. Через задний угол была протянута дырявая простыня.

Behind it probably was the bed. За нею, вероятно, помещалась кровать.

There was nothing in the room except two chairs and a sofa covered with American leather, full of holes, before which stood an old deal kitchen-table, unpainted and uncovered. В самой же комнате было всего только два стула и клеенчатый очень ободранный диван, перед которым стоял старый кухонный сосновый стол, некрашеный и ничем не покрытый.

At the edge of the table stood a smoldering tallow-candle in an iron candlestick. На краю стола стоял догоравший сальный огарок в железном подсвечнике.

It appeared that the family had a room to themselves, not part of a room, but their room was practically a passage. Выходило, что Мармеладов помещался в особой комнате, а не в углу, но комната его была проходная.

The door leading to the other rooms, or rather cupboards, into which Amalia Lippevechsel's flat was divided stood half open, and there was shouting, uproar and laughter within. Дверь в дальнейшие помещения или клетки, на которые разбивалась квартира Амалии Липпевехзель, была приотворена. Там было шумно и крикливо.

People seemed to be playing cards and drinking tea there. Хохотали. Кажется, играли в карты и пили чай.

Words of the most unceremonious kind flew out from time to time. Вылетали иногда слова самые нецеремонные.

Raskolnikov recognised Katerina Ivanovna at once. Раскольников тотчас признал Катерину Ивановну.

She was a rather tall, slim and graceful woman, terribly emaciated, with magnificent dark brown hair and with a hectic flush in her cheeks. Это была ужасно похудевшая женщина, тонкая, довольно высокая и стройная, еще с прекрасными темно-русыми волосами и действительно с раскрасневшимися до пятен щеками.

She was pacing up and down in her little room, pressing her hands against her chest; her lips were parched and her breathing came in nervous broken gasps. Она ходила взад и вперед по своей небольшой комнате, сжав руки на груди, с запекшимися губами и неровно, прерывисто дышала.

Her eyes glittered as in fever and looked about with a harsh immovable stare. And that consumptive and excited face with the last flickering light of the candle-end playing upon it made a sickening impression. Глаза ее блестели как в лихорадке, но взгляд был резок и неподвижен, и болезненное впечатление производило это чахоточное и взволнованное лицо, при последнем освещении догоравшего огарка, трепетавшем на лице ее.

She seemed to Raskolnikov about thirty years old and was certainly a strange wife for Marmeladov.... Раскольникову она показалась лет тридцати, и действительно была не пара Мармеладову...

She had not heard them and did not notice them coming in. Входящих она не слушала и не видела.

She seemed to be lost in thought, hearing and seeing nothing. The room was close, but she had not opened the window; a stench rose from the staircase, but the door on to the stairs was not closed. From the inner rooms clouds of tobacco smoke floated in, she kept coughing, but did not close the door. В комнате было душно, но окна она не отворила; с лестницы несло вонью, но дверь на лестницу была не затворена; из внутренних помещений, сквозь непритворенную дверь, неслись волны табачного дыма, она кашляла, но дверь не притворяла.

The youngest child, a girl of six, was asleep, sitting curled up on the floor with her head on the sofa. Самая маленькая девочка, лет шести, спала на полу, как-то сидя, скорчившись и уткнув голову в диван.

A boy a year older stood crying and shaking in the corner, probably he had just had a beating. Мальчик, годом старше ее, весь дрожал в углу и плакал. Его, вероятно, только что прибили.

Beside him stood a girl of nine years old, tall and thin, wearing a thin and ragged chemise with an ancient cashmere pelisse flung over her bare shoulders, long outgrown and barely reaching her knees. Her arm, as thin as a stick, was round her brother's neck. She was trying to comfort him, whispering something to him, and doing all she could to keep him from whimpering again. Старшая девочка, лет девяти, высокенькая и тоненькая как спичка, в одной худенькой и разодранной всюду рубашке и в накинутом на голые плечи ветхом драдедамовом бурнусике, сшитом ей, вероятно, два года назад, потому что он не доходил теперь и до колен, стояла в углу подле маленького брата, обхватив его шею своею длинною, высохшею как спичка рукой.

At the same time her large dark eyes, which looked larger still from the thinness of her frightened face, were watching her mother with alarm. Она, кажется, унимала его, что-то шептала ему, всячески сдерживала, чтоб он как-нибудь опять не захныкал, и в то же время со страхом следила за матерью своими большими-большими темными глазами, которые казались еще больше на ее исхудавшем и испуганном личике.

Marmeladov did not enter the door, but dropped on his knees in the very doorway, pushing Raskolnikov in front of him. Мармеладов, не входя в комнату, стал в самых дверях на коленки, а Раскольникова протолкнул вперед.

The woman seeing a stranger stopped indifferently facing him, coming to herself for a moment and apparently wondering what he had come for. Женщина, увидев незнакомого, рассеянно остановилась перед ним, на мгновение очнувшись и как бы соображая: зачем это он вошел?

But evidently she decided that he was going into the next room, as he had to pass through hers to get there. Но, верно, ей тотчас же представилось, что он идет в другие комнаты, так как ихняя была проходная.

Taking no further notice of him, she walked towards the outer door to close it and uttered a sudden scream on seeing her husband on his knees in the doorway. Сообразив это и не обращая уже более на него внимания, она пошла к сенным дверям, чтобы притворить их, и вдруг вскрикнула, увидев на самом пороге стоящего на коленках мужа.

" Ah! " she cried out in a frenzy, " he has come back! - А! - закричала она в исступлении, - воротился!

The criminal! the monster!... Колодник!

And where is the money? Изверг!..

What's in your pocket, show me! А где деньги?

And your clothes are all different! Что у тебя в кармане, показывай!

Where are your clothes? Where is the money! Speak! " И платье не то! где твое платье? где деньги? говори!..

And she fell to searching him. И она бросились его обыскивать.

Marmeladov submissively and obediently held up both arms to facilitate the search. Мармеладов тотчас же послушно и покорно развел руки в стороны, чтобы тем облегчить карманный обыск.

Not a farthing was there. Денег не было ни копейки.

" Where is the money? " she cried--" Mercy on us, can he have drunk it all? - Где же деньги? - кричала она.

There were twelve silver roubles left in the chest! " and in a fury she seized him by the hair and dragged him into the room. - О господи, неужели же он все пропил! Ведь двенадцать целковых в сундуке оставалось!.. - и вдруг, в бешенстве, она схватила его за волосы и потащила в комнату.

Marmeladov seconded her efforts by meekly crawling along on his knees. Мармеладов сам облегчал ее усилия, смиренно ползя за нею на коленках.

" And this is a consolation to me! - И это мне в наслаждение!

This does not hurt me, but is a positive con-so-la-tion, ho-nou-red sir, " he called out, shaken to and fro by his hair and even once striking the ground with his forehead. И это мне не в боль, а в на-слаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, - выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол.

The child asleep on the floor woke up, and began to cry. Спавший на полу ребенок проснулся и заплакал.

The boy in the corner losing all control began trembling and screaming and rushed to his sister in violent terror, almost in a fit. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке.

The eldest girl was shaking like a leaf. Старшая девочка дрожала со сна как лист.

" He's drunk it! he's drunk it all, " the poor woman screamed in despair--" and his clothes are gone! - Пропил! все, все пропил! - кричала в отчаянии бедная женщина, - и платье не то!

And they are hungry, hungry! " --and wringing her hands she pointed to the children. Голодные, голодные! (и, ломая руки, она указывала на детей).

" Oh, accursed life! О, треклятая жизнь!

And you, are you not ashamed? " --she pounced all at once upon Raskolnikov--" from the tavern! А вам, вам не стыдно, - вдруг набросилась она на Раскольникова, - из кабака!

Have you been drinking with him? Ты с ним пил?

You have been drinking with him, too! Ты тоже с ним пил!

Go away! " Вон!

The young man was hastening away without uttering a word. Молодой человек поспешил уйти, не говоря ни слова.

The inner door was thrown wide open and inquisitive faces were peering in at it. К тому же внутренняя дверь отворилась настежь, и из нее выглянуло несколько любопытных.

Coarse laughing faces with pipes and cigarettes and heads wearing caps thrust themselves in at the doorway. Протягивались наглые смеющиеся головы с папиросками и трубками, в ермолках.

Further in could be seen figures in dressing gowns flung open, in costumes of unseemly scantiness, some of them with cards in their hands. Виднелись фигуры в халатах и совершенно нараспашку, в летних до неприличия костюмах, иные с картами в руках.

They were particularly diverted, when Marmeladov, dragged about by his hair, shouted that it was a consolation to him. Особенно потешно смеялись они, когда Мармеладов, таскаемый за волосы, кричал, что это ему в наслаждение.

They even began to come into the room; at last a sinister shrill outcry was heard: this came from Amalia Lippevechsel herself pushing her way amongst them and trying to restore order after her own fashion and for the hundredth time to frighten the poor woman by ordering her with coarse abuse to clear out of the room next day. Стали даже входить в комнату; послышался, наконец, зловещий визг: это продиралась вперед сама Амалия Липпевехзель, чтобы произвести распорядок по-свойски и в сотый раз испугать бедную женщину ругательским приказанием завтра же очистить квартиру.

As he went out, Raskolnikov had time to put his hand into his pocket, to snatch up the coppers he had received in exchange for his rouble in the tavern and to lay them unnoticed on the window. Уходя, Раскольников успел просунуть руку в карман, загреб сколько пришлось медных денег, доставшихся ему с разменянного в распивочной рубля, и неприметно положил на окошко.

Afterwards on the stairs, he changed his mind and would have gone back. Потом уже на лестнице он одумался и хотел было воротиться.

" What a stupid thing I've done, " he thought to himself, " they have Sonia and I want it myself. " " Ну что это за вздор такой я сделал, - подумал он, - тут у них Соня есть, а мне самому надо".

But reflecting that it would be impossible to take it back now and that in any case he would not have taken it, he dismissed it with a wave of his hand and went back to his lodging. Но рассудив, что взять назад уже невозможно и что все-таки он и без того бы не взял, он махнул рукой и пошел на свою квартиру.

" Sonia wants pomatum too, " he said as he walked along the street, and he laughed malignantly--" such smartness costs money.... " Соне помадки ведь тоже нужно, - продолжал он, шагая по улице, и язвительно усмехнулся, - денег стоит сия чистота...

Hm! Гм!

And maybe Sonia herself will be bankrupt to-day, for there is always a risk, hunting big game... digging for gold... then they would all be without a crust to-morrow except for my money. А ведь Сонечка-то, пожалуй, сегодня и сама обанкрутится, потому тот же риск, охота по красному зверю... золотопромышленность... вот они все, стало быть, и на бобах завтра без моих-то денег...

Hurrah for Sonia! Ай да Соня!

What a mine they've dug there! Какой колодезь, однако ж, сумели выкопать! и пользуются!

And they're making the most of it! Вот ведь пользуются же!

Yes, they are making the most of it! И привыкли.

They've wept over it and grown used to it. Поплакали, и привыкли.

Man grows used to everything, the scoundrel! " Ко всему-то подлец-человек привыкает! "

He sank into thought. Он задумался.

" And what if I am wrong, " he cried suddenly after a moment's thought. " What if man is not really a scoundrel, man in general, I mean, the whole race of mankind--then all the rest is prejudice, simply artificial terrors and there are no barriers and it's all as it should be. " - Ну а коли я соврал, - воскликнул он вдруг невольно, - коли действительно не подлец человек, весь вообще, весь род то есть человеческий, то значит, что остальное все -предрассудки, одни только страхи напущенные, и нет никаких преград, и так тому и следует быть!..

CHAPTER III III

He waked up late next day after a broken sleep. Он проснулся на другой день уже поздно, после тревожного сна, но сон подкрепил его.

But his sleep had not refreshed him; he waked up bilious, irritable, ill-tempered, and looked with hatred at his room. Проснулся он желчный, раздражительный, злой и с ненавистью посмотрел на свою каморку.

It was a tiny cupboard of a room about six paces in length. It had a poverty-stricken appearance with its dusty yellow paper peeling off the walls, and it was so low-pitched that a man of more than average height was ill at ease in it and felt every moment that he would knock his head against the ceiling. Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стен обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и все казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок.

The furniture was in keeping with the room: there were three old chairs, rather rickety; a painted table in the corner on which lay a few manuscripts and books; the dust that lay thick upon them showed that they had been long untouched. A big clumsy sofa occupied almost the whole of one wall and half the floor space of the room; it was once covered with chintz, but was now in rags and served Raskolnikov as a bed. Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол в углу, на котором лежало несколько тетрадей и книг; уже по тому одному, как они были запылены, видно было, что до них давно уже не касалась ничья рука; и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену и половину ширины всей комнаты, когда-то обитая ситцем, но теперь в лохмотьях и служившая постелью Раскольникову.

Often he went to sleep on it, as he was, without undressing, without sheets, wrapped in his old student's overcoat, with his head on one little pillow, under which he heaped up all the linen he had, clean and dirty, by way of a bolster. Часто он спал на ней так, как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим, студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал все, что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье.

A little table stood in front of the sofa. Перед софой стоял маленький столик.

It would have been difficult to sink to a lower ebb of disorder, but to Raskolnikov in his present state of mind this was positively agreeable. Трудно было более опуститься и обнеряшиться; но Раскольникову это было даже приятно в его теперешнем состоянии духа.

He had got completely away from everyone, like a tortoise in its shell, and even the sight of a servant girl who had to wait upon him and looked sometimes into his room made him writhe with nervous irritation. Он решительно ушел от всех, как черепаха в свою скорлупу, и даже лицо служанки, обязанной ему прислуживать и заглядывавшей иногда в его комнату, возбуждало в нем желчь и конвульсии.

He was in the condition that overtakes some monomaniacs entirely concentrated upon one thing. Так бывает у иных мономанов, слишком на чем-нибудь сосредоточившихся.

His landlady had for the last fortnight given up sending him in meals, and he had not yet thought of expostulating with her, though he went without his dinner. Квартирная хозяйка его две недели как уже перестала ему отпускать кушанье, и он не подумал еще до сих пор сходить объясниться с нею, хотя и сидел без обеда.

Nastasya, the cook and only servant, was rather pleased at the lodger's mood and had entirely given up sweeping and doing his room, only once a week or so she would stray into his room with a broom. Настасья, кухарка и единственная служанка хозяйкина, отчасти была рада такому настроению жильца и совсем перестала у него убирать и мести, так только раз в неделю, нечаянно, бралась иногда за веник.

She waked him up that day. Она же и разбудила его теперь.

" Get up, why are you asleep? " she called to him. " It's past nine, I have brought you some tea; will you have a cup? - Вставай, чего спишь! - закричала она над ним, -десятый час. Я тебе чай принесла; хошь чайку-то?

I should think you're fairly starving? " Поди отощал?

Raskolnikov opened his eyes, started and recognised Nastasya. Жилец открыл глаза, вздрогнул и узнал Настасью.

" From the landlady, eh? " he asked, slowly and with a sickly face sitting up on the sofa. - Чай-то от хозяйки, что ль? - спросил он, медленно и с болезненным видом приподнимаясь на софе.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒