Русалка по соседству. Х.П. Мэллори и Дж.Р. Рейн. Серия «Русалка средних лет» #1. Переводчик и редактор: Лена Меренкова. Обложка: Лена Меренкова. Перевод выполнен для группы https://vk.com/beautiful_translation в 2022 году.. Глава первая

Стр 1 из 16Следующая ⇒

Русалка по соседству

Х. П. Мэллори и Дж. Р. Рейн

Серия «Русалка средних лет» #1

Переводчик и редактор: Лена Меренкова

Обложка: Лена Меренкова

Перевод выполнен для группы https: //vk. com/beautiful_translation в 2022 году.

Аннотация:

В подводном королевстве Корсика русалки - собственность русалов. Нас считают ценными до тех пор, пока нам не исполнится тридцать с небольшим, после чего нас считают бесполезными.

Хорошо, что мне сорок, детей не было, и я вдова. Так что, в принципе, я могу жить так, как считаю нужным.

Пока младший брат моего мужа, Каллен, не решает сделать меня своей женой… седьмой женой.

У Каллена подлый нрав, и он всегда был одержим мной - с тех пор, как мы были молоды. Теперь, когда его старший брат умер, он понял, что у него есть шанс, наконец, завладеть мной.

Только я из тех женщин, которые не примут свою судьбу так легко. Нет, я боец по натуре, поэтому, когда было решено, что я должна выйти замуж за Каллена, я делаю единственное, что могу.

Я убегаю. На сушу.

Как только я достигаю берега, я сталкиваюсь с совершенно новым и ужасно незнакомым миром. К счастью, у меня есть Песня Сирены, которая побуждает людей делать все, что я хочу.

Но моя песня не действует конкретно на одного мужчину, Сойера Рэя.

А Сойер как раз тот мужчина, который мне нужен, потому что я уверена, что за мной кто-то идет…

Глава первая

Северо–восточное течение всегда наиболее сильное в это время года. Обычно это приятная прохлада, которая вызывает миграцию рыб и обещает теплую зиму тем, кто не ищет более теплого климата.

Для меня это не утешение.

По крайней мере, не в этом году.

Я сижу и смотрю в бездонные просторы Корсики, в ров, который я называю своим домом, на светящиеся огни биолюминесценции, покрывающие городские стены – биолюминесценции, которая позволяет нам видеть даже в самых темных ямах. Мне не нужен дополнительный свет. Я могу различать движение и детали даже в почти черной воде, но огни всегда были красивыми: останки наших русалок–предков до того, как мы развили лучшее зрение. Несмотря ни на что, мне всегда нравилось приходить сюда, чтобы посидеть самой и посмотреть на Корсику, окружающие ее пещеры, и просто насладиться тишиной и прохладным подводным течением за моей спиной.

Мой хвост лениво качается в слабом течении, колеблясь взад–вперед, блестя серебром на фоне черных скал. Чешуя отражает радугу цветов, а мои плавники ловят свет лампы, которая стоит рядом со мной.

Я знаю, что где–то поблизости логово удильщиков. Они используют фонари, похожие на мой, чтобы приманивать рыбу. И как только эти рыбы увидят гигантские бледные глаза и длинные острые зубы рыболова, будет уже слишком поздно.

Мне нравится использовать похожую стратегию охоты – по крайней мере, когда мне разрешают ходить на охоту.

Разрешают.

Это сильное слово, и я ненавидела его всю свою жизнь. Даже теперь, когда мне исполнилось сорок лет, у меня было два выкидыша и я пережила своего мужа, я все еще страдаю от этого слова. И если я ненавидела это слово в юности, то теперь я ненавижу его еще больше… во второй юности.

Да, моя вторая молодость – так я ее, во всяком случае, называю. Это глава, которая началась в тот момент, когда мне исполнилось сорок. В культуре русалок, когда женщина находится в процессе перехода от детородного возраста, она считается бесполезной. Я не разделяю эту логику. На самом деле, я думаю, что это пустая болтовня, потому что сегодня я знаю себя лучше, чем когда–либо прежде. У меня было достаточно опыта, чтобы усвоить ценные жизненные уроки. А жизнь под волнами дело не пустяковое – она полна врагов – с голодными тварями и суровыми растениями. Те из нас, кто доживает до сорока лет, самые крепкие, самые способные к выживанию. И именно по этой причине я праздную это достижение.

Мне сегодня исполнилось сорок.

Вздохнув, я опустила локти на то, что было бы моими коленями, если бы я приняла земную форму, и положила голову на ладони. Это последний свободный день в оставшейся части моей жизни. Завтра я выйду замуж во второй раз. И жизнь, какой я ее знаю, закончится.

Несмотря на то, что я потеряла своего первого мужа в результате несчастного случая на охоте, я наслаждалась своим одиночеством. В отличие от большинства русалок, у меня все было довольно хорошо. Без мужа уже большую часть года, мне не перед кем было отчитываться, кроме самой себя.

Пока что.

Я смотрю на свое окружение, а мои эмоции вторят гневным мыслям, бродящим в моей голове.

«Это так несправедливо! » – кричу я себе. У Каллена уже шесть жен, зачем ему еще одна?

У Каллена могло быть двадцать жен, и он все равно хотел бы претендовать на тебя, напоминаю я себе.

И это правда.

Каллен хотел меня больше двадцати лет. Когда мне было семнадцать и меня представили обществу как зрелую женщину, готовую выйти замуж, Каллен начал ухаживать за мной. Он мне тогда не нравился, а сейчас еще меньше. Так или иначе, прошло, наверное, около месяца, прежде чем старший брат Каллена, Эвард, обратил на меня внимание. А поскольку Эвард был старшим из двух братьев и следующим в очереди на трон, он выбирал первым.

И он выбрал меня.

Моя жизнь с Эвардом, конечно, не была идеальной, но он относился ко мне с уважением и добротой. Хотя я никогда не любила его (или любого другого русала, если уж на то пошло), он определенно был влюблен в меня, и у нас сложилась крепкая дружба. Как я уже упоминала, у нас было два выкидыша, и когда выяснилось, что я не могу иметь детей, Эвард был вынужден взять другую жену, Мару. У него было много детей с Марой, и хотя большинство жен–русалок дерутся между собой, мне всегда нравилась Мара. Фактически, она стала моей самой близкой подругой.

Со смертью Эварда Мара вышла замуж за Каллена, и мне пришлось защищаться самой. Так как у меня не было детей, жители Корсики оставили меня в покое. И я была счастлива. Так было до тех пор, пока Каллен не занял трон, а затем не обратился к старейшинам, утверждая, что я была его собственностью, переданной через его брата. Старейшинам потребовалось почти восемь месяцев, чтобы решить, что у Каллена есть претензии на меня, хотя я изо всех сил боролась с этими претензиями.

Но я мало что могла сделать. Изданным приказом моя судьба была решена.

И запечатана.

Несмотря на то, что я терпеть не могу Каллена, и я лучше вытерплю рыболовный крючок, чем стану его женой, у меня нет выбора в этом вопросе. И я не могу просто так уйти… сообщество русалок сплочено. Если бы мне пришлось бежать в приграничный город, возвращение на Корсику было бы лишь вопросом времени, и тогда мне пришлось бы заплатить цену за побег.

А что касается берега… я никогда не думала о таком риске. Да, у меня есть ноги, но нет, я никогда не была в человеческом мире – месте ужаса, по крайней мере, по мнению тех из моего вида, кто ходил среди людей… и дожил до того, чтобы рассказать об этом. Так что о побеге не может быть и речи.

Возможно, самая нелепая часть всей этой ситуации заключается в том, что, по мнению других русалок, я должна быть благодарна Каллену за то, что он все еще хочет меня. Сейчас, когда мне сорок лет, я считаю, что мой расцвет уже миновал, если говорить о моем народе. В сочетании с тем фактом, что я фигуристее, чем раньше, мне приписывают избыточный вес. Не то чтобы я переживала. Я довольна собой и всегда была. Меня никогда особо не волновало, что думают другие.

Но они думают, и, к сожалению, они также открывают свои рты и озвучивают эти мысли.

По их мнению, я должна благодарить жемчуг устрицы за то, что Каллен, король Корсики, с богатством, простирающимся далеко и широко, все еще хочет меня.

Что ж, устрица может подавиться своей жемчужиной, мне все равно.

Каллен известен не только своим богатством и титулом, но и своим красивым лицом и телосложением. Каллену сорок пять лет, и я думаю, что он объективно красив, но большинство русалов таковы. Он мускулистый и сильный, у него блестящий черный хвост, который сочетается с его длинными черными волосами, обаятельная улыбка и бесстрастные глаза. Все его нынешние жены, включая Мару, кажутся относительно довольными им, так что, видимо, и я должна быть довольна, верно?

Вот только я не довольна.

Движение привлекает мое внимание, и я смотрю вниз, мои жабры вспыхивают по бокам шеи и бедер. Когда я сосредотачиваюсь, я замечаю крохотное мерцание под моим хвостом, легкий отблеск чешуи и большие глаза в свете моей лампы. Я отталкиваюсь от уступа скалы, позволяя течению понести меня вниз, пока не вижу пристально смотрящую на меня морду угря с открытым ртом. Угорь находится на полпути от своей норы в боковой части траншеи.

Я улыбаюсь про себя, довольная открытием. Угорь – моя любимая еда. Я всплываю и хватаю свой короткий охотничий нож с места, где оставила его на уступе. Развернувшись, я сворачиваюсь на вершине убежища угря и жду.

И жду.

Я настолько сосредоточена, ожидая идеального момента для удара, что не слышу приближения, пока чья–то рука не обхватывает мою руку и не тянет меня вверх. Я в шоке вскрикиваю и оборачиваюсь, готовая ударить обидчика, но мои глаза расширяются, когда я вижу, что мой посетитель не кто иной, как мой будущий муж.

– Что ты здесь делаешь? – возмущаюсь я, отдергивая руку и скаля зубы. Он ухмыляется, его глаза – ярко–зеленые в свете моей лампы. Но в данный момент меня не волнуют его глаза. А вот улыбка достаточно широкая, чтобы обнажить его острые клыки, и в этом есть что–то… пугающее.

Свет моей лампы обостряет края его мускулистого тела и мощного хвоста. Он в два раза больше меня. А благодаря сверхчеловеческой силе, присущей русалам, с ними определенно нужно считаться.

– Я мог бы спросить тебя о том же, Ева, – отвечает он, подплывая ближе ко мне. – Ты опоздала на предсвадебное торжество.

Он обвивает мой хвост своим достаточно сильно, чтобы удерживать меня на месте, и выхватывает нож из моей руки, слишком крепко сжимая мое запястье, заставляя меня ослабить хватку. Я в гневе наблюдаю, как он бросает клинок, и тот падает на дно траншеи, вскоре исчезая из виду.

– Это было мое! – настаиваю я, хмуро глядя на него.

Холодная улыбка становится шире, и мне хочется сбить ее с его самодовольного лица.

– Такая хорошенькая штучка, как ты, не имеет права охотиться. Тебе лучше оставить такие вещи мужчинам. Ты можешь пораниться, – он делает паузу. – Кроме того, ты же знаешь, что тебе не позволено владеть оружием.

Опять это проклятое слово.

От его голоса у меня мурашки по коже, а прикосновение его губ к уху заставляет меня ерзать. Я изо всех сил стараюсь освободиться от него, кряхтя от усилий, мои плавники придавлены хваткой его мощного хвоста.

– Тебе нужно научиться не лезть не в свое дело! – кричу я на него, изо всех сил пытаясь дышать, когда его руки ложатся на мои бедра, делая невозможным вдох через жабры.

– Поскольку ты будешь самой новой из моих жен, ты – мое дело, – на его холодном красивом лице не осталось и следа улыбки.

– Отпусти меня, Каллен, – требую я, поворачиваясь и оглядываясь на него. Но что–то есть в его выражении – что–то намекающее на то, что он хочет заявить права на меня. Да, было бы против правил сделать это до того, как я стану его женой, но я не думаю, что Каллена это волнует. И, более того, я не думаю, что его за это накажут. В конце концов, жены – это всего лишь движимое имущество. И будущие жены ничем не отличаются.

– Я должен проводить тебя на праздник, – требует он. – Как ты прекрасно знаешь… но ты здесь, зря тратишь время.

Я замираю, кусая нижнюю губу. Я не теряла времени. Я охотилась. В любом случае, я прекрасно понимаю, что мое присутствие ожидается, но это не меняет того факта, что я не хочу участвовать ни в празднествах с Калленом, ни в моей завтрашней свадьбе.

– Я могу добраться сама!

Он качает головой.

– Очевидно, у нас с тобой разные представления о том, что влечет за собой помолвка.

Его ладони движутся, накрывают мой плоский живот и скользят вниз по бедрам, где моя кожа сливается с чешуей. Его руки кажутся огромными, русалы обычно намного больше, чем русалки, и тот факт, что он держит меня так крепко, злит меня. Мы достаточно далеко от Корсики, и если бы он захотел ускорить процесс, никто не смог бы его остановить.

Тем более, я.

Черт возьми, я бы хотела, чтобы у меня все еще был мой клинок.

«Ты должна вести себя прилично, Ева, – слова Мары звучат у меня в ушах. – Не позорь имя Эварда».

Эвард… как же я желаю его доброй улыбки и мягких манер. Он так отличался от своего брата…

Эвард, как и Каллен, был красивым и упрямым. Но, в отличие от Каллена с его пятью (или шестью? ) женами, Эвард действительно понимал, что значит любить и заботиться о другом. Каллен – повеса, он всегда был больше озабочен погоней за хвостом (буквально), чем своими обязанностями мужа и обязанностями короля.

И какая бы у него ни была эта одержимость мной…

Каллен совсем не похож на Эварда, и я ненавижу идею выйти за него замуж, но поскольку он король, не важно, что я думаю. Не важно, что я его не люблю, что я едва могу его выносить, что мысль о его руках на мне вызывает у меня желание нырнуть в самую глубокую, самую темную дыру и никогда больше не вылезать. Ничего из этого не имеет значения, потому что женщины не имеют значения. Мы просто жены и матери, и если у нас нет детей, мы ничто.

Глядя на Каллена сейчас, я вдруг мечтаю присоединиться к ничтожествам. Жить в одиночестве определенно лучше, чем жить с Калленом и каждый день видеть его самодовольное лицо.

– Я дам тебе совет, – говорит он, глядя на меня сверху вниз. Он хватает меня за руку, и мы плывем к Корсике.

– Мне не нужны твои советы.

– Я все равно дам его тебе, – его хватка на моей руке крепчает. – В моем доме нет места бунтарке.

– Тогда не приглашай меня в свой дом, – выплевываю я слова ему в ответ, изо всех сил пытаясь высвободиться, но он только крепче сжимает. – Я не хочу за тебя выходить, и ты это знаешь!

– Чего ты хочешь, не имеет значения, – отвечает Каллен, глядя на меня свысока. – Ты принадлежишь мне и всегда принадлежала. Теперь я просто забираю тебя.

– Единственным мужчиной, которому я когда–либо принадлежала, был твой брат, – хотя меня возмущает мысль о том, что я принадлежу кому–либо, я говорю эти слова, потому что знаю, какой ответ получу.

– Мой брат мертв! – парирует Каллен. – А это значит, что ты моя, хочешь ты этого или нет!

– Мне это не нравится! – кричу я на него, всерьез борясь с его хваткой, но он держит меня рядом с собой. – Я ненавижу это и ненавижу тебя!

– Ты не должна говорить такие вещи своему королю, Ева, – говорит он доверительным тоном, хмуро глядя на меня, будто недовольный родитель. – Я мог бы убить тебя за это.

– Тогда убей меня! – отвечаю я. – Я скорее умру, чем выйду за тебя замуж, – это почти правда.

Он откидывает голову и смеется.

– Тебе завидует каждая женщина на Корсике.

– Они все могут заполучить тебя.

– И, возможно, получат, – его усмешка злая и невероятно уродливая.

– К счастью для меня.

– К счастью для тебя.

Пальцы Каллена крепко сплетаются с моими, будто побуждая меня отпустить. За ним трудно угнаться – я быстрая, но он гораздо крупнее, и мне приходится плыть вдвое усерднее, чтобы не отставать.

По мере того, как мы приближаемся к Корсике, реальность всего, что вот–вот произойдет, становится для меня намного более настоящей, намного более осязаемой.

Я смотрю на брата мужа, и мне вдруг хочется плакать.

Я собираюсь провести остаток своей жизни с кем–то, кого я ненавижу.

И что еще хуже, я больше никогда не смогу покинуть Корсику. Жены не покидают своих домов, своих гнезд или своих супругов, если только они не были изгнаны за непослушание или неверность.

С этого момента я, вероятно, никогда не увижу даже границы города.

И мне даже не удалось поохотиться на того угря.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒