ДОМИНИОН ФЕЗЗАН 13 страница

В этот момент в зале заседаний раздался шум. Это вице-адмирал Бьюкок с силой ударил ладонью по столу.

– Контр-адмирал Форк, вам не кажется, что ваши последние слова были слишком неуважительны?

– Вот как? – Форк выпятил грудь под пронзительным взглядом пожилого адмирала.

– Только потому, что он не согласен с вами и призывает действовать осторожнее, вы прилюдно обвиняете его чуть ли не в пособничестве врагу?

– Я лишь сделал общее заявление. И мне неприятно, что кто-то интерпретирует это как личное оскорбление, – Ян ясно видел, как подёргивается щека Форка. Было ясно, что извиняться он не собирается. – Изначальная цель этой кампании в том, чтобы осознать нашу великую и благородную цель – освободить двадцать пять миллиардов человек, страдающих под тяжестью деспотизма. И я говорю, что любой, кто выступает против этого, фактически встаёт на сторону Империи. Или я не прав? – собравшиеся в зале становились всё тише, обратно пропорционально становящемуся всё более пронзительным голосу Форка. Не то чтобы их трогали его слова, скорее, просто всеобщее настроение было окончательно испорчено. – Даже если враг имеет территориальное преимущество, большую силу войск или новое оружие невообразимой силы, это не может служить нам предлогом для бездействия! Если мы будем идти вперёд, думая о нашей великой миссии, как силы освобождающей и защищающей людей, то и жители Империи будут приветствовать нас и охотно сотрудничать!..

Поскольку речь Форка всё продолжалась и продолжалась, Ян погрузился в молчаливые размышления.

«Нового оружия невообразимой силы», конечно, не существует. Оружие, изобретённое и поставленное на вооружение одной из противоборствующих сторон, почти всегда создавалось и другой хотя бы на уровне концептуального решения. Космические корабли, танки, подводные лодки, ядерное оружие, лучевое оружие и всё прочее использовалось и Империей, и Союзом. Даже если в какой-то момент один из противников в чём-то уступал другому, то это выражалось не словами «Как такое возможно?! », а, скорее, «Я боялся, что такое может случиться! ».

Разница в знаниях и воображении между отдельными людьми может быть огромной, но между большими группами это различие практически незаметно. Появление нового оружия становится возможным только в ходе накопления технической и экономической мощи, а представить, к примеру, чтобы во времена Палеолита у одного из племён были самолёты и танки, невозможно.

Кроме того, если оглянуться на историю, то новое оружие почти никогда не играло решающей роли в войне. Архимед, живший в греческом городе Сиракузы, изобрёл множество уникального для тех времён оружия, но оно не смогло остановить наступления римлян. Исключением можно назвать разве что вторжение испанцев в империю инков, но и там большую роль сыграло то, что испанцы обманули противников, воспользовавшись древней легендой самих инков.

Слово «невообразимое» скорее подходило для нового взгляда на тактическое мышление. Конечно, бывали случаи, когда этот новый взгляд был вызван появлением нового оружия. Примерами могут служить и массовое использование огнестрельного оружия, и использование авиации для контроля над морем, и война на высоких скоростях с использованием комбинации танков и самолётов. Но тактика охвата Ганнибала, наступление войск Наполеона против вражеской пехоты, партизанская война Мао Цзэдуна, использование Чингисханом его конницы, психологическая и информационная война Сунь-Цзы, глубокоэшелонированные построения гоплитов Эпаминонда… всё это было придумано и создано безо всякого нового оружия.

Так что Ян не опасался «нового оружия Империи». Его больше пугал военный гений Райнхарда фон Лоэнграмма и явно ошибочное предположение руководителей Союза о том, что жители Империи жаждут свободы и равенства сильнее, чем мира и стабильности в жизни. Это никак невозможно спрогнозировать. И никак нельзя включать подобный фактор в расчёт планов сражения.

С такими мрачными мыслями Ян сделал предсказание: учитывая то, насколько безответственны побудительные мотивы этой кампании, та же безответственность распространится и на её планирование, и на исполнение…

По итогам собрания было принято решение о разделении сил вторжения. Десятый флот адvирала Уланфа шёл в первой волне, а Тринадцатый флот Яна – во второй.

Генеральный штаб экспедиционной армии будет расположен в крепости Изерлон. На время операции главнокомандующий Лобос станет также и командующим Изерлона.

Заседание подошло к концу, как и ожидал Ян, не принеся никаких плодов. Казалось, в зале витали клочья растраченной впустую энергии. Но когда молодой адмирал уже собирался уходить, его остановил начальник Центра Ситоле и попросил задержаться.

– Должно быть, вы сейчас умираете от желания сказать, что я должен был отпустить вас в отставку, – сказал Ситоле надтреснутым от чувства сведённых на нет трудов голосом. – Я тоже был наивен. Думал, что захват Изерлона погасит пламя войны. Но в итоге мы здесь.

Ян молчал, растеряв слова, которые хотел сказать. Конечно, для Ситоле наступление мира означало бы в первую очередь укрепление его положения и усиление влияния, но, в сравнении с безрассудным авантюризмом провоенной фракции, он вызывал симпатию и сочувствие.

– В конечном счёте, я полагаю, меня подвели мои же расчёты. Если бы Изерлон не пал, военные радикалы не решились бы на такой риск. Как бы то ни было, для меня это уже не имеет значения, а вот вам я создал множество хлопот.

– …Вы собираетесь уйти на пенсию?

– Прямо сейчас я не могу. Но как только эта кампания закончится, у меня не останется другого выбора, кроме как уйти в отставку. Независимо от того, победим мы или потерпим поражение.

Если вторжение потерпит неудачу, то Ситоле, как самый высокопоставленный военный будет вынужден принять на себя ответственность и выйти в отставку. Если же войска Союза добьются успеха, то для награждения адмирала Лобоса, главнокомандующего экспедиционных сил, будет лишь одно место для повышения: должность начальника оперативного штаба. И тот факт, что Ситоле был против этой кампании, также сыграет против него. В этом случае его изгнание примет форму изящного поклона, освобождающего место для Лобоса. По какому пути бы ни пошли события, для Ситоле будущее уже предрешено. Ему осталось лишь приготовиться с достоинством встретить конец карьеры.

– Я говорю вам это просто потому, что таковы обстоятельства. На самом же деле я хочу лишь, чтобы эта экспедиция потерпела крах с наименьшими жертвами.

Ян снова промолчал.

– В случае отступления, конечно, будет много впустую пролитой крови. Но что произойдёт, если мы всё же победим? Совершенно очевидно, что члены провоенной фракции набросятся на эту возможность и никакие причины и политический расчёт больше не заставит их подчиняться гражданскому правительству. Они продолжат это хождение по краю, пока не упадут в пропасть. В книгах по истории описывается множество наций, потерпевших полное поражение из-за того, что выиграли битву, когда не должны были. Впрочем, уж вы-то это знаете лучше меня.

– Да…

– И вашу отставку я не отклонил в том числе и потому, что подспудно боялся подобного развития событий и рассчитывал на вас, если такое произойдёт.

Ян молча слушал.

– Вы изучали историю, и это наделило вас определённым презрением к власти и военному руководству. Не могу сказать, что виню вас за это, но ни одно развитое общество не может существовать без этих институтов. Просто политическая и военная власть должны находиться в руках компетентных и честных людей, обладающих разумом и совестью, а не их полных противоположностей. Будучи солдатом, я не осмеливаюсь судить о политике... но как военный контр-адмирал Форк непригоден! – горячность, с которой Ситоле произнёс эти слова, поразила Яна. На секунду ему показалось, что старый адмирал с трудом пытается побороть эмоции. – Он передал свой план операции непосредственно председателю секретариата Верховного совета, используя личные связи.

Того, что он продал им план в качестве стратегии по сохранению власти, достаточно, чтобы понять, что движет им лишь жажда добиться личных благ. Он нацелился на высший пост в армии, но в данный момент у него есть соперник, который слишком силён, и потому Форк пытается использовать любую возможность, чтобы обойти этого человека. Кроме того, он с отличием окончил Военную академию и свысока смотрит на тех, кого считает менее способными.

Ян пробурчал что-то вроде обычного «понятно», чтобы показать, что он внимательно слушает, и на лице адмирала Ситоле впервые появилась улыбка.

– Иногда вы бываете не слишком сообразительны. Его соперник – не кто иной, как вы.

– Я?

– Да, вы.

– Но, ваше превосходительство, я же…

– То, как вы себя оцениваете, не имеет значения. Проблема в том, что думает Форк и какие методы он использует, чтобы добиться своих целей. Должен сказать, всё это слишком политически, в худшем смысле этого слова. И даже если бы не было этого, – тут адмирал тяжело вздохнул, – вы, должно быть, успели оценить его характер по сегодняшнему заседанию. Его таланты проявляются не в реальных достижениях, а в красноречии, и, что ещё хуже, он постоянно смотрит на других свысока, пытаясь выглядеть более выдающимся. Хотя на самом деле он не обладает теми качествами, которые за собой числит… Доверять такому человеку чьи-либо жизни, кроме его собственной, слишком опасно.

– Вы только что сказали, что важность моего пребывания в армии увеличилась, и вы на меня рассчитываете… – задумчиво сказал Ян. – То есть, вы предлагаете мне выступить против контр-адмирала Форка?

– Форк такой не один. Но, заняв высшую должность в армии, вы сможете заблаговременно избавляться от подобных людей. Это то, на что я надеюсь. Хотя и понимаю, что это может лишь обострить ситуацию.

На какое-то время их окутало тяжёлое молчание. Наконец Ян помотал головой, отбрасывая появившиеся мысли.

– Ваше превосходительство всё время ставит передо мной задачи, которые слишком велики для меня. Приказ захватить Изерлон тоже был одной из таких…

– Но вы сделали это, не так ли?

– Да, в тот раз у меня получилось, но… – Ян прервался и чуть не умолк, но всё же продолжил: – Я не презираю политическую и военную власть, нет, на самом деле они меня пугают. Власть уродует большинство людей, в чьих руках она оказывается – я могу привести множество примеров. И я не готов с уверенностью сказать, что меня она не изменит точно так же.

– Вы сказали «большинство» людей. И это верно. Но всё же не все меняются.

– В любом случае, я собираюсь быть человеком сдержанным и держаться подальше от героизма. Хочу заниматься какой-нибудь несложной работой, а потом выйти на пенсию и жить спокойной жизнью… Это то, что называют ленивым от природы?

– Точно. Ленивый от природы, – взглянув на пытающегося подобрать слова Яна, усмехнулся Ситоле. – Я сам с этим боролся. Не очень-то весело работать в одиночестве и видеть, как другие люди живут расслабленной жизнью. Но будет нечестно, если я не смогу возложить на вас работу, подходящую вашему таланту.

– Нечестно?..

Ян не знал другого способа, чтобы выразить свои эмоции, кроме как выражением лица. Очевидно, начальник Центра Ситоле по собственной воле решил работать изо всех сил, но Ян не считал, что сам он такой же. Одно можно было сказать точно: свой шанс уйти в отставку он потерял.

Перед гросс-адмиралом Лоэнграммом выстроились молодые адмиралы, прикомандированные к его адмиралтейству: Кирхайс, Миттермайер, Ройенталь, Биттенфельд, Лютц, Вален и Кемпф, а также Оберштайн. Райнхард считал их лучшими из лучших из кадрового резерва имперских военных. Тем не менее, он считал, что этого недостаточно, как по количеству, так и по суммарным способностям. Ему нужно было, чтобы войти в состав его подчинённых считалось признанием таланта и способностей. Уже сейчас репутация адмиралтейства была значительной, но молодой командующий хотел, чтобы она была признана повсеместно.

– Я получил от разведки отчёт следующего содержания, – сказал Райнхард, оглядывая собравшихся, и под его взглядом адмиралы чуть вытянулись. – Не так давно пограничным мятежникам из так называемого «Союза Свободных Планет» удалось захватить принадлежащую Империи крепость Изерлон. Это вы уже знаете. Однако, теперь стало известно, что повстанцы не собираются останавливаться на достигнутом. Они скапливают в районе крепости Изерлон значительные силы. По оценкам разведки, там собралось около двухсот тысяч кораблей и порядка тридцати миллионов солдат и офицеров. Более того, это минимальные оценки.

Среди адмиралов пронёсся шепоток удивления и даже восхищения. Командовать гигантским флотом было величайшим стремлением любого офицера и, несмотря на то, что флот принадлежал врагу, они не могли не оценить масштаба.

– Что всё это означает, ясно как день и не может вызывать ни малейших сомнений: мятежники намереваются начать масштабное вторжение в сердце нашей империи, – глаза Райнхарда ярко горели. – Канцлер передал мне секретный приказ. Обязанности по перехвату противника будут возложены на меня. Официальный указ императора появится через два дня. Для меня, как воина, не существует большей чести, чем защита своей страны от врага. Рассчитываю, что и все вы, собравшиеся здесь, проведёте хорошую битву, – до этого он говорил жёстким, формальным тоном, но на последних словах неожиданно улыбнулся. Это была улыбка, полная воодушевления и энергии, хотя и не такая ясная и открытая, как та, что он позволял себе показывать только в разговорах с Аннерозе и Кирхайсом. – Иными словами, это означает, что остальные командующие – это лишь декоративные куклы, украшающие императорский дворец, а рассчитывать можно лишь на нас. Также это отличная возможность добиться наград и повышений.

Адмиралы тоже заулыбались. Как и Райнхард, они враждебно относились к высокородным аристократам, которые только и делали, что боролись за привилегии и места при дворе. Их воинские таланты были не единственной причиной, по которой Райнхард выбрал этих людей.

– А теперь поговорим о том, где мы должны встретить противника…

Миттермайер и Биттенфельд разделяли мнение, что, раз армия мятежников должна пройти через Изерлонский коридор, то почему бы не встретить её у входа на имперскую территорию?

– Мы сможем чётко установить момент, когда враг появится, разгромить его авангард и построиться у выхода из коридора полусферой, что даст нам преимущество и облегчит ход битвы.

– Нет… – ответил Райнхард, покачав головой, а потом объяснил своё мнение. – Мятежники не могут не понимать, что в этой точке мы можем их ждать. Так что в авангарде пойдут их элитные войска. Под их прикрытием остальным или удастся развернуться для битвы, что приведёт к большим потерям с нашей стороны, или они отступят, и преследовать их будет крайне затруднительно. Так что нужно заманить врага поглубже.

Так рассуждал Райнхард, и, после краткого обсуждения, другие адмиралы согласились с ним.

– Мы заманим мятежников вглубь территории Империи, а потом, когда их порядки и линии снабжения растянутся до предела, обрушимся на них всеми силами. Я бы сказал, что при подобной стратегии победа защищающейся стороны гарантирована.

– Но это может сильно затянуться, – заметил Миттермайер, молодой офицер с непослушными светлыми волосами и серыми глазами. – Эти мятежники из так называемого Союза отправляются на самый великий подвиг с момента его основания и наверняка не станут экономить на подготовке и снабжении. Потребуется немало времени, чтобы истощить их запасы и подорвать боевой дух.

Беспокойство Миттермайера было вполне естественным, но Райнхард окинул взглядом собравшихся адмиралов и с непоколебимой уверенностью заявил:

– Нет, много времени это не займёт. Я бы сказал, не больше пятидесяти дней. Оберштайн, расскажите о деталях операции.

Штабной офицер, к которому обратился Райнхард, вышел вперёд и начал говорить. По мере его объяснений среди адмиралов распространялось удивлённое недоверие…

22 августа 796-го года Космической эры штаб-квартира экспедиционных сил Союза Свободных Планет на территории Империи, была создана в крепости Изерлон. В это же время тридцать миллионов солдат с Хайнессена и окружающих его систем собирались на выстраивающихся в колонны линкорах и направлялись к далёкому полю боя.

Глава 8. Линии смерти

В течение первого месяца радостное волнение было постоянным спутником всех флотов Союза. Потом это чувство всеобщей дружбы стало охладевать, оставляя после себя разочарование и, что ещё хуже, беспокойство и нетерпение. Возник вопрос, который люди задавали друг другу – офицеры там, где не было солдат, а солдаты – там, где не могли услышать офицеры.

«Почему враг никак себя не проявляет? »

Во главе с идущим впереди флотом адмирала Уланфа, войска Союза проникли уже на пятьсот световых лет вглубь имперской территории. В их руках оказались около двухсот звёздных систем, среди которых было и тридцать населённых, хоть и слаборазвитых в техническом плане. Общее население этих миров составляло примерно пятьдесят миллионов мирных жителей. Колониальные губернаторы, пограничные графы, чиновники налогового департамента и солдаты – все, представители Империи, кто должен был управлять этими людьми, сбежали, так что армия вторжения не встречала заслуживающего упоминания сопротивления.

– Мы – силы освобождения! – говорили офицеры, ответственные за работу с населением, брошенным на произвол судьбы шахтёрам и фермерам. – Мы обещаем вам свободу и равенство! Больше вам не придётся страдать под гнётом деспотизма! Вам будут предоставлены полные политические права, и вы сможете начать жизнь заново как свободные граждане!

Но, к их разочарованию, встречали их не горячее одобрение и всеобщая радость, которые они представляли. Собравшиеся толпы не проявляли ни малейшего интереса, и, казалось, пропускали мимо ушей всё страстное красноречие офицеров Союза. Когда их представителям давали слово, они говорили:

– Прежде, чем давать нам какие-либо политические права, мы были бы признательные, если бы вы сначала дали нам право на жизнь. У нас нет еды. Нет молока для наших детей. Военные отобрали всё это, когда уходили. Прежде, чем обещать свободу и равенство, можете вы пообещать хлеба и молока?

– К-конечно, – отвечали миротворцы, хотя в душе были удручены этими прозаическими просьбами. Тем не менее, они ведь были силами освобождения. Обеспечить жизненные потребности людям, стонущим под игом тирании имперского правления – это даже важнее, чем сражения. Продукты питания поступали из отделов снабжения всех флотов, и одновременно с этим в штаб командования силами вторжения на Изерлоне был отправлен запрос на пищу на сто восемьдесят дней для пятидесяти миллионов человек, а также семена более двухсот зерновых культур, сорок заводов по производству искусственного протеина, шестьдесят гидропонных заводов и корабли, необходимые для их перевозки.

«Это минимум, необходимый для спасения населения освобождённой территории от голода. Количество будет неуклонно расти по мере расширения зоны освобождения».

Контр-адмирал Кассельн, начальник штаба тыловой службы сил вторжения, невольно зарычал, прочитав эту аннотацию, сопровождавшую бланк запроса. Продукты для пятидесяти миллионов человек на сто восемьдесят дней? Одного зерна понадобится десять миллионов тонн. Для его транспортировки потребуется пятьдесят крупных транспортных судов, способных перевозить по двести тысяч тонн. Но ладно корабли – производственные и складские мощности Изерлона просто не смогут обеспечить такого количества продуктов!

– Даже если мы опустошим все до последнего склады на Изерлоне, то сможем собрать только семь миллионов тонн. И даже при работающих на полную мощность гидропонных заводах и заводах по производству искусственного протеина…

– Этого всё равно не хватит. Я знаю, – прервал Кассельн подчинённого, докладывающего о результатах подсчётов.

Ещё бы ему не знать. План снабжения, рассчитанный на тридцать миллионов солдат, был составлен самим Кассельном, и он был уверен в его осуществимости. Но теперь была совсем другая история, так как приходилось принимать во внимание гражданских, вдвое превосходящих по количеству всех солдат сил вторжения. Нужно внести коррективы в план, рассчитывая его на в три раза большее количество людей, и это необходимо сделать как можно быстрее. Кассельн легко мог представить себе стоны офицеров из служб снабжения флотов, на которых обрушилась такая нагрузка.

«И всё же, неужели эти миротворцы такие идиоты? » – Кассельна неприятно зацепила одна фраза из аннотации к запросу: «Количество будет неуклонно расти по мере расширения зоны освобождения». Разве это не означает, что бремя пополнения запасов станет ещё тяжелее? Сейчас не время для детского ликования по поводу увеличения захваченной территории. И более того, за всем этим крылось предчувствие чего-то большего… чего-то ужасного.

Кассельн попросил о встрече с верховным командующим, адмиралом Лобосом. В его кабинете он встретил контр-адмирала Форка из оперативного штаба. В этом не было ничего удивительного – Форк пользовался у командующего большим расположением, чем даже его начальник штаба, адмирал Гринхилл. Обычно его можно было найти, внимательно смотрящим за главнокомандующим. В последнее время даже начались перешёптывания, что Лобос всего лишь микрофон, озвучивающий слова Форка.

– Вы, должно быть, по поводу запросов от миротворцев, – сказал адмирал Лобос, потирая свой мясистый подбородок. – У меня хватает и других дел, так что постарайтесь изложить покороче.

Никто не смог бы достигнуть такого положения, будучи некомпетентным. Лобос был человеком, умеющим добиваться результата на фронте, методично работать с документами в тылу, руководить войсками и управлять персоналом. По крайней мере, он был таким человеком лет до пятидесяти. Однако теперь его падение было очевидным. Он стал вялым и безынициативным, и это особенно остро ощущалось в моменты, когда требовалось принятие решений или глубокое изучение вопроса. Возможно, именно поэтому контр-адмиралу Форку и было позволено делать всё, что он посчитает нужным и самому принимать решения.

Ходило несколько теорий о том, что привело к тому, что этот талантливый командир закончил вот так. Одни говорили, что напряжение, которое он взвалил на свои тело и разум в молодости, привело к размягчению мозга. Другие – что всё дело в хронической болезни сердца или в том, что он не смог перенести поражение от Ситоле в гонке за место начальника Центра стратегического планирования. Крылья воображения людей в форме разворачивались во всю ширь, когда они сплетничали друг с другом об этом.

Когда воображение стало заносить некоторых совсем уж далеко, возникли теории вроде такой, что Лобос, известный тем, что не пропускал ни одной юбки, заразился какой-то ужасной болезнью от женщины, с которой провёл всего одну ночь. К этому утверждению было ещё одно дополнение: говорили, что женщина, наградившая адмирала его позорной болезнью, была имперской шпионкой. На лицах слышавших это на мгновение появлялись грязные улыбки, после чего они передёргивали плечами, словно почувствовав озноб.

– Я буду краток, ваше превосходительство. Мы столкнулись с кризисом. Очень серьёзным кризисом, – Кассельн начал с места в карьер, ожидая, как отреагирует Лобос. Главнокомандующий опустил руку, которой потирал подбородок, и с сомнением посмотрел на начальника тыловой службы. Контр-адмирал Форк чуть покривил губы, хотя это была просто привычка.

– Что это вдруг? – в голосе адмирала не было ни тени шока или удивления, но Кассельн подумал, что он скорее не спокоен и собран, а просто неспособен испытывать эмоции.

– Вам ведь известно о запросах от офицеров-миротворцев? – спросил Кассельн, хотя задавать такой вопрос, возможно, было грубо. Форк точно так подумал. Хотя он ничего не сказал, но скривился ещё больше. Позже можно было ждать от него неприятностей.

– Да, я знаю о них, – сказал Лобос. – На мой взгляд, они просят слишком много, но разве у нас есть выбор при нашей оккупационной политике?

– На Изерлоне не хватит запасов, чтобы удовлетворить подобные запросы.

– Тогда передайте их на родину. Крохоборы впадут в истерику, но они не смогут отказаться дать вам то, что вы попросите.

– Да, ваше превосходительство, они, несомненно, пришлют продовольствие. Но что, по-вашему, произойдёт после того, как его доставят на Изерлон?

Адмирал снова начал поглаживать подбородок.

«Сколько ни старайся, тебе всё равно не соскрести весь этот жир», – подумал Кассельн.

– Что вы имеете в виду, контр-адмирал?

– Я имею в виду, что план врага состоит в том, чтобы перегрузить наши линии снабжения, – Кассельн говорил резко, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать: «Разве вы сами этого не видите?! ».

– Иначе говоря, противник собирается напасть на наш транспортный флот и попытаться отрезать наши линии снабжения – это ваше мнение, как начальника тыловой службы? – спросил контр-адмирал Форк. Кассельну было неприятно, что кто-то вмешивается в разговор, но всё же он кивнул. – Но вся территория отсюда и до передовой линии в пятистах световых годах впереди, оккупирована нашими войсками. Я не думаю, что есть причины для волнения. Хотя, конечно, на всякий случай мы отправим эскорт.

– Понятно. На всякий случай, да? – произнёс Кассельн, вложив в свои слова столько сарказма, сколько смог. Да и какое ему вообще дело до того, что думает Форк?

«Ян, пожалуйста, возвращайся живым, – мысленно обратился он к своему другу. – Это слишком глупая битва, чтобы погибнуть в ней».

В столице Союза Свободных Планет на Хайнессене разгорелись ожесточённые споры между сторонниками и противниками удовлетворения запросов флота.

Сторонники говорили: «Первоначальной целью вторжения было освобождение народа, стонущего под гнётом тирании Империи. Спасение от голода пятидесяти миллионов людей, пострадавших от той же тирании – это, вне всякого сомнения, тоже благородно. Более того, когда люди узнают, что это мы спасли их, то, вместе с их желанием противостоять имперскому правлению и пониманию, кто именно обрёк их на голодную смерть, это неизбежно склонит общественное мнение на сторону Союза. Так что, по причинам военного и политического характера, жителям оккупированных территорий должны быть предоставлены продукты питания и другие необходимые для жизни вещи».

Их противники приводили контраргументы: «Эта экспедиция была плохо спланирована с самого начала. Только для исполнения первоначального плана требовалось двести миллиардов динаров, что составляет 5, 6 процентов бюджета Союза и более десяти процентов бюджета армии. И было неизвестно, сможет ли наша экономика выдержать такую нагрузку. А если добавить к этому обеспечение оккупированной территории, то финансовый дефицит станет настолько явным, что приведёт экономику к банкротству. Поэтому необходимо прекратить кампанию, покинуть захваченные территории и вернуться к Изерлону. Держа в руках эту крепость, можно не беспокоиться о возможном нападении Империи и спокойно восстанавливать государство…»

Идеологические призывы, холодный расчёт и эмоции сплелись вместе в этой ожесточённой дискуссии, и казалось, что она может продолжаться вечно.

Однако, рапорт – или, скорее, крик отчаяния – с Изерлона позволил решить вопрос: «По крайней мере, дайте нашим солдатам шанс погибнуть в бою. Если же вы продолжите ничего не делать, их ждёт лишь бесславная смерть от голода! »

Поставки были собраны согласно запросам армии, и их уже начали перевозить, но вскоре пришли новые заявки почти на те же суммы. Оккупированная зона увеличилась, и число проживающих в ней людей достигло ста миллионов. Разумеется, пропорционально этому возросло и количество необходимых припасов…

Те, кто поддерживал прежние требования, как и следовало ожидать, почувствовали себя униженными. Их противники говорили: «Разве мы не предупреждали вас? Этому не будет конца. Пятьдесят миллионов превратилось в сто миллионов. А вскоре сто миллионов превратятся в двести. Империя намерена разрушить нашу экономику. Правительство и военные слепо попались в ловушку и не смогут избежать ответственности. У нас нет другого выбора! Только отступление! »

– Империя использует невинных гражданских в качестве оружия для борьбы с нашими силами. Это презренная тактика, но учитывая то, что мы делаем всё во имя освобождения и спасения людей, нельзя не признать, что она эффективна. Мы должны отступить. В противном случае наши войска будут вымотаны под весом голодающих мирных жителей и не смогут ничем ответить, когда враг предпримет контратаку, – так говорил Жуан Ребелу, председатель финансового комитета, на заседании Верховного Совета.

Те, кто поддерживал отправку войск, не проронили ни слова. Они лишь сидели с мрачным или, скорее, даже шокированным видом.

Госпожа Корнелия Виндзор, председатель комитета по передаче информации, не отрываясь смотрела на пустой экран компьютерного терминала, и её лицо было жёстким. К этому моменту даже она понимала, что выбора нет. С уже потраченными средствами ничего нельзя было сделать, но дальнейших расходов экономика Союза была не в состоянии вынести.

Тем не менее, если они отступят сейчас, не достигнув никаких военных успехов, она потеряет лицо, так как поддерживала вторжение. Не только те, кто с самого начала высказывался против, но и те представители провоенной фракции, с кем они сейчас на одной стороне, несомненно, попытаются утопить её, свалив на неё всю вину. Кресло члена Верховного Совета, о котором она мечтала с тех пор, как впервые решила заняться политикой, уходило из-под неё.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒