Константин Георгиевич Фарниев 6 страница

После тяжких раздумий Оргей, наконец, решился и проголосовал за предложение Президента.

Сразу же после заседания Президент провел пресс‑ конференцию с журналистами.

Толпа на площади не расходилась, решив выстоять здесь до тех пор, пока правительство не даст конкретного ответа на все выдвинутые требования. Президент вынужден был выступить по национальному телевидению с развернутой программой нормализации положения в стране.

Первые полосы дневных выпусков газет заняло правительственное сообщение. Оно внесло успокоение в души людей.

Только газета компартии, выходившая подпольно, писала: «Рано успокаиваться и расходиться по домам. Уступки и заверения Президента очень похожи на ловушку. Необходимо требовать немедленного удовлетворения предъявленных правительству требований. Присутствие вокруг столицы регулярных воинских частей настораживает. Необычайная активность полиции и сил национальной безопасности тревожит. Народ Арании, ее рабочий класс должны продолжать борьбу до тех пор, пока не будут проведены повышение заработной платы, пенсий, пособий по безработице и других видов социального страхования, пока не будет утвержден закон о снижении цен. Инфляция и безработица остаются. Без разрешения же этих двух кардинальных для нашей страны проблем сделанные правительством уступки повисают в воздухе. Народу не нужны благие намерения и обещания, преподносимые на острие солдатского штыка. Рано успокаиваться и расходиться по домам. Правительство обошло молчанием требование масс о снятии незаконного запрета с компартии Арании. Это обстоятельство говорит о многом…»

Главный комиссар полиции Арании господин Снайд тяжело шагал по своему просторному кабинету от стола к двери и обратно. Только что он вернулся от Президента. Тот в самой резкой форме потребовал немедленно форсировать поиски профессора Фэтона и похитителей.

В кабинет бесшумно проскользнул секретарь.

– Господин комиссар, Яви в приемной.

– Просите, – отрывисто бросил комиссар.

– Привет, старина, – протянул он руку вошедшему в кабинет пожилому худощавому мужчине с совершенно белой головой.

– Здравствуй, старина, – улыбнулся Яви. Строгое с резкими чертами лицо его почти не изменило своего выражения. Скупо улыбался только рот. В серых глазах сквозили настороженность и отчужденность. Яви никогда не питал особой симпатии к своему университетскому однокурснику. Он прекрасно знал, благодаря чему Снайду удалась столь головокружительная карьера.

– Присаживайся. У меня к тебе серьезное дело.

– Ты же знаешь, я вышел на пенсию и занимаюсь сколачиванием птичьих хоров.

– Знаю, но… Такое дело по плечу только тебе.

– Ты имеешь в виду исчезновение профессора Фэтона?

– Да. Интересно?

– Интересно. Боюсь только, Муттон навалял там таких дураков…

– К сожалению, я не успел запретить ему начать дело. Согласен заняться им?

– Муттоном? – усмехнулся Яви.

– Фэтоном, – коротко ответил комиссар.

– Пожалуй, займусь, – чуть помедлив ответил Яви.

– Сколько тебе нужно помощников?

– Пока не надо никого, – сразу ответил Яви.

– Сколько тебе стукнуло? – неожиданно спросил комиссар.

– Шестьдесят два, – Яви удивленно посмотрел на него. – Что это ты вдруг?

– Одногодки мы с тобой, а ты лет на пятнадцать выглядишь моложе.

– Много бегаю. Ловля певчих птиц – прекрасное средство от старости. Попробуй.

Яви, действительно, выглядел моложе своих лет. Со спины ему можно было дать не более сорока. Даже совершенно седая голова не смутила бы наблюдателя при определении возраста детектива. Только заглянув в его лицо, внимательный человек понял бы, что ошибся. Старость таилась в глазах инспектора выражением той душевной усталости, которую пожилые люди, много повидавшие на своем веку, уже не в состоянии скрыть. Они привыкают к ней так же, как привыкают к морщинам на лице, к своему уже немолодому голосу и образу мышления, присущему их возрасту.

– Скажу тебе откровенно, я не очень‑ то доверяю провинциальной полиции. Слишком они все там связаны друг с другом.

– Есть у тебя что‑ нибудь похожее на версию?

– Пока нет.

– Надеюсь, ты будешь держать со мной постоянную связь.

– Безусловно.

Комиссар хотел добавить, что в деле лично заинтересован Президент, но раздумал. Он знал, что Яви не очень‑ то обратит на это внимание. Инспектор всегда держался весьма независимо.

– Вот еще что, – заметил комиссар, когда Яви уже выходил из кабинета. – Интерпол просит разрешения подключиться к расследованию.

– Повременим пока, – обернулся Яви. – Если возникнет необходимость в их помощи, я попрошу сам.

В Лине комиссар Муттон встретил Яви без всякого восторга и подобострастия. Он знал, что инспектор имеет невысокое мнение о его профессиональных способностях. Появление Яви исключало для Муттона руководящую роль в расследовании. Он это прекрасно понимал и поэтому полагал, что хитрость и лицемерие не имеют смысла. Правда, он виноват, что не выставил у квартиры профессора охрану. Но, во‑ первых, он не верил и не верит в эти штучки с Пришельцами, во‑ вторых, никто не дал ему соответствующего приказа. Формально он абсолютно прав. Еще чего не хватало: будет он оберегать покой и безопасность какого‑ то «розового».

Яви сразу углубился в протоколы опроса соседей. Более подробно обрисовали они только одного из арестовавших профессора полицейских.

Инспектор сделал пометку у себя в блокноте и занялся протоколом осмотра квартиры. На первом листе был рентгеновский снимок внутреннего замка. Заключение эксперта гласило, что замок совсем‑ совсем недавно подвергался действию отмычки. Яви опять сделал пометку в блокноте и продолжил изучение протокола. Затем он пододвинул к себе стопку чистых листов бумаги и быстро набросал на верхнем листке несколько вопросов.

Инспектор вызвал Муттона и приказал ему изготовить в соответствии с описаниями супругов Рэктон фотороботы предполагаемого главаря похитителей, разослать их по всем полицейским комиссариатам заодно с фотографиями профессора Фэтона и доктора Неймана и уточнить, не работал ли и не работает ли в настоящее время в полиции Арании человек, похожий на главаря, а также вызвать в комиссариат студента политехнического института Шэттона Дюка.

Отпустив комиссара, Яви решил пообедать. Обед в столовой комиссариата удовлетворил его вполне.

Инспектор с самого начала отказался от машины, предложенной ему комиссаром Муттоном. После обеда он позвонил в бюро проката автомашин и попросил пригнать к комиссариату «что‑ нибудь приличное».

Машина выглядела не очень новой, но зато мотор, заметил служащий бюро, тянул, как зверь.

– На этой машине, – заверил он, – вы, господии инспектор, догоните любой автотранспорт. Нам запретили давать ее в прокат частным лицам.

– Она что, особенная?

– В определенном смысле, да. Мы купили ее у одного автолюбителя. Он прогорел и ему пришлось продавать все, чтобы расплатиться с долгами.

– Каковы ее преимущества?

– Скорость, устойчивость, маневренность, двойное управление и два ведущих моста. На этой машине можно с одинаковой скоростью двигаться и вперед, и назад. Нужно только на 180 градусов развернуться вместе с рулем и переключиться на другой ведущий мост. Это занимает буквально секунды.

– Ого, – заметил Яви. – Я, пожалуй, могу с ней не справиться.

Служащий пожал плечами.

– Как хотите, господин инспектор. Мой долг поставить вас в известность обо всем, что касается предлагаемого товара. Таковы условия работы нашей фирмы.

– Благодарю вас. Беру машину.

Инспектор любезно улыбнулся и сел за руль.

– Одну минуточку, – окликнул он представителя бюро. – Не кажется ли вам, что ветровые стекла в машине толще обычных?

– Совсем забыл! – воскликнул тот. – Стекла в машине пуленепробиваемые. Соперники гонялись за этим чудаком, и он боялся, что они его ухлопают.

– У вас нет его адреса?

– К сожалению. Его зовут Эштер Гюй. Все, что мне известно. Он жил здесь, потом уехал. А вот куда…

Соседка профессора Фэтона, красивая брюнетка лет за сорок, встретила инспектора как своего лучшего друга: провела в гостиную, усадила на диван, предложила кофе. При этом она тараторила безумолку, не давая вставить мужу ни слова. Муж, старший инспектор кредитного банка, несколько чопорный мужчина, извиняюще улыбался и только.

За короткое время Яви узнал, что супруги в браке вот уже 20 лет, что у них нет детей, и это очень хорошо, что живут они тихо, мирно, что на Новый год они уезжали к ее родителям в глухую провинцию, откуда верну лись часа в два ночи 3 января. Обо всех ужасах, которые творились в городе первого и второго, они только слышали, и слава богу. Они уже давно собираются сменить квартиру – уж очень здесь глухое место, но муж все не может заняться поисками новой квартиры. Профессора Фэтона и доктора Неймана они увидели утром в шесть часов, когда те садились в полицейский фургон.

– Они сами садились или их сажали в фургон?

Госпожа Рэктон опешила. Вопрос прозвучал бесцеремонно, почти грубо.

– Простите, – спохватился Яви. – Все полицейские грубияны. Профессионализм, ничего не поделаешь. Но это очень важно. Как вам показалось, охотно они садились в фургон или неохотно?

– Как вам сказать, – протянула госпожа Рэктон. – Мне показалось, что высокий полицейский слегка подталкивал господина профессора, как бы торопя его.

– Ничего себе – подталкивал, – вступил в разговор господин Рэктон. – Я же еще сказал тебе: «Смотри, Му‑ ри, как бесцеремонно они обращаются с профессором». Забыла?

– Да, действительно, муж заметил это.

– Было уже светло?

– Нет, только рассветало. Но мы следим, чтобы лампочка у подъезда всегда горела. Окраина города – глухота. Всякое может быть.

– Кому было известно, что вы вернетесь в ночь на 3 января?

– Никому. Мы не собирались так скоро возвращаться, но обстоятельства…

– Вы ясно видели полицейских? – перебил инспектор господина Рэктона.

– Как вас, – быстро ответила его жена. – Высокий полицейский так и вертел головой. Мне он показался старшим. Было в нем что‑ то начальственное.

Инспектор подошел к окну, посмотрел на улицу. Участок тротуара перед подъездом дома был виден как на ладони.

– Вы оба смотрели?

– Да, – ответил муж.

– Вас не могли заметить?

– Нет. Мы смотрели в щель между портьерами. – Как вели себя остальные полицейские?

– Они все время стояли к нам спиной.

– Никаких особых примет у полицейских и в фургоне не заметили?

– Мы уже говорили господину Муттону, что старший был очень высок, – метра два, а то и больше, а фургон… Обычный полицейский фургон.

– И долго они стояли на улице?

– Секунд… тридцать, – ответил муж. – Я проснулся, когда было уже почти шесть. А когда они отъехали, часы начали бить шесть.

– Вы хорошо запомнили машину?

– Не очень – она была закрыта от нас людьми. Обыкновенный полицейский фургон.

– Как выглядели профессор Фэтон и доктор Нейман?

– Они все время стояли к нам спиной. Правда, профессор на миг оглянулся. Лицо его было уже побрито.

– Вы проснулись от звука автомобильного мотора?

– Нет. Мотор фургона, кстати, работал почти бесшумно… Я это отметил про себя, когда они уезжали.

– Не заметили, была у кого‑ нибудь из них поклажа?

– Да, – ответил Рэктон. – Профессор Фэтон держал в руках какую‑ то картонку, бережно прижимая ее к груди.

– Больше ни у кого не видели поклажи?

– Нет. Могу повторить это под присягой.

– У вас никто не спрашивал о профессоре и его друге, кроме репортеров?

– Спрашивали. Минут через десять к подъезду подкатила малолитражка. – Госпожа Рэктон улыбнулась. – Очень симпатичный молодой человек долго звонил.

– Он не обращался к вам?

– Я сама вышла и сказала юноше, что профессора арестовала полиция. Мне стало его жаль.

– Он очень огорчился?

– Он чуть не заплакал на моих глазах.

– Номер машины не заметили?

– Даже записала. Минуточку, господин инспектор.

Госпожа Рэктон ушла в другую комнату и вернулась с записной книжкой.

– Она у меня молодец, – заметил муж. – Ничего не упустит.

– Вот он – ДНК 138. Малолитражка фирмы «Чепрэ и Чепрэ».

– Опишите, пожалуйста, подробнее внешность высокого полицейского и молодого человека.

Госпожа Рэктон, то и дело закатывая к потолку глаза, подробно описала того и другого.

– Вы ничего не упустили? Может, вы слышали чьи‑ то голоса?

– Нет. Обо всем этом я уже рассказывала господину Муттону.

– Ничего не поделаешь – такая служба: вам рассказывать, нам слушать. А не было особых примет в фургоне, у полицейских?

– Нет, – пожал плечами Рэктон, – Мури сказала все. Вы меня простите, – поднялся он. – Мне пора на службу.

Инспектор еще около получаса слушал госпожу Рэктон, изредка делая в своей записной книжке пометки. Просто удивительно, как много она знала о привычках профессора и как мало о его окружении. Наконец, Яви попрощался с ней и поехал в отель, где ему был заказан номер. Осмотр квартиры Фэтона он решил отложить на вечер. Пока следовало хорошо осмыслить ситуацию.

О существовании аппарата профессора Фэтона мир узнал второго января в 20 часов. Налет на квартиру был совершен в шесть часов утра третьего января. Следовательно, для организации и осуществления налета преступники имели десять часов. Если они местные, то могли не торопиться. Сработали они грубо, бездарно, почти в открытую. Значит, у них все‑ таки не было времени для подготовки. В любом случае, будь они здешние или нет, фургоном они могли разжиться только в полиции. Ведь ни один человек в стране не имеет и не имел в частном пользовании полицейского фургона.

В вестибюле отеля Яви ждал посыльный от Муттона. Пришлось ехать в комиссариат. Муттон доложил, что полиция провела в городе широкий опрос населения. Никто не опознал главаря похитителей. С особой пристрастностью были опрошены жители квартала, вблизи которого жил профессор Фэтон. Никто из них не видел полицейского фургона сегодня рано утром и не слышал звука автомобильного мотора.

Инспектор коротко поблагодарил комиссара и опять заперся в своем кабинете. Нужно было еще раз внимательно изучить рапорты, которые поступали от полицейских патрулей в ночь со второго на третье января. Сверяя рапорты с маршрутами движения патрульных машин, инспектор убеждался, что они соответствуют маршрутам и по времени, и пo месту их подачи. Офицеры, начальники патрулей почти слово в слово подтвердили содержание своих рапортов. Ни один фургон не отклонялся от заданного маршрута и не задерживался сверх положенного времени ни на минуту. В момент похищения профессора все они находились в отдалении от его дома. Последним комиссар вызвал начальника гаража. Тот явился с журналом регистрации времени выезда и возвращения в гараж полицейских фургонов. В ту ночь капитану самому пришлось вести записи в журнале и дежурить в гараже, так как сержант, занаряженный на ночную вахту в гараж, был по приказу комиссара привлечен к работе одного из патрулей. С половины шестого и до восьми часов утра в городе оставалось пять полицейских фургонов. Это подтверждается радиодонесениями. С вечера в городе дежурило несколько фургонов военной полиции, но в три часа ночи все они были отозваны в поселок Гри, где произошла драка между солдатами расквартированной там роты. Капитан говорил спокойно, обстоятельно, четко формулируя каждое предложение. Инспектору он понравился. Капитану было лет тридцать пять. Инспектор знал, что в начальники гаражей офицеры полиции уходили иногда перед выходом на пенсию. Должность спокойная и довольно денежная. Странно, что такой молодой, и по всей вероятности, толковый офицер попал в начальники гаража.

Отпустив капитана, инспектор для очистки совести опросил 15 полицейских, бывших в составе патрулей и дежуривших в городе в ночь со второго на третье января. Ничего добавить к уже известному они не могли.

К четырем часам дня Яви почувствовал, что здорово устал. Если судить по полученным данным, то участие в деле линского полицейского фургона исключалось.

В дверь постучали. Шэттон Дюк спокойно вошел в кабинет, поздоровался.

– Садитесь, молодой человек.

Дюк сел.

– Я инспектор Яви, особо уполномоченный по расследованию обстоятельств исчезновения профессора Фэтона, доктора Неймана и аппарата. Вы лично знали профессора?

– Да.

– Откуда?

Дюк помолчал. Столичный инспектор вызвал в нем опасение. Кто знает, что это за человек и стоит ли быть с ним откровенным.

– Вы обязаны отвечать на мои вопросы хотя бы потому, что сегодня утром вы тоже интересовались профессором. Мне кажется, вы не менее моего заинтересованы в его благополучии.

– Дело в том, что наша встреча произошла при не совсем обычных обстоятельствах. Вы знаете, какие драматические события происходили здесь?

– Мне это известно, господин Дюк.

Яви опустил глаза на чистый лист бумаги, лежавший перед ним.

– То, что вы называете драматическими событиями, – поднял он глаза, – есть политика, которая не имеет никакого отношения к делу, к моему делу, – уточнил Яви. – Я обязан найти профессора Фэтона, доктора Неймана и аппарат. И еще я обязан установить, задержать и отдать в руки правосудия преступников. Что вы можете сказать по сути дела?

Дюк с плохо скрытой неприязнью посмотрел на инспектора. «Сухарь, – подумал он. – Все они одинаковы, полицейские ищейки. »

– Что именно вы хотите узнать от меня? – спросил он.

– Когда вы в последний раз видели профессора Фэтона и его аппарат?

– Вчера в начале двенадцатого ночи. Вам, видимо, известно, что я привез профессора домой после заседания?

Инспектор кивнул.

– И сегодня утром вы стучались к нему.

– Верно. Я приехал справиться о его здоровье.

Инспектор нахмурился. Тон разговора ему не нравился. Где‑ то он ошибся и восстановил парня против себя.

– Господин Дюк, – стараясь говорить мягче, стал объяснять инспектор. – Я мог бы отказаться от этого дела, поскольку вот уже три года нахожусь на пенсии. Но взялся, потому что… Не могу сказать, почему именно. Оно привлекло, быть может, своей громкостью. Суть не в этом. Мне кажется, наш разговор идет не в том направлении и не в том тоне. Вы единственный человек, который последний говорил с профессором вчера вечером. Может, он вам что‑ нибудь сказал, выразил какоето опасение, поделился какой‑ то тревогой? Не думаю, чтобы вы меньше моего были заинтересованы в его безопасности. Ведь так?

– Это так, – ответил Дюк. Сейчас инспектор казался ему уже более симпатичным. Шэттон вообще был очень отзывчив на искренность. В инспекторе изменился не только голос, но и лицо, особенно выражение глаз. В них затеплился огонек чисто человеческого интереса к собеседнику.

– Вчера я привез его домой и, не заходя в дом, попрощался. Вот, пожалуй, и все. Чувствовал он себя не очень хорошо, и поэтому сегодня утром я решил заехать к нему справиться о здоровье.

– Когда он зашел домой, аппарат был при нем?

– Конечно. Весь вечер он не выпускал его из рук.

– Обратите внимание: похитили не только аппарат, изобретателя, но и доктора Неймана. Не кажется вам это странным?

Дюк промолчал.

– Могли это сделать, например, Пришельцы? – вопрос Яви задал больше себе, чем Дюку. По крайней мере тек он прозвучал.

– Да нет же! – воскликнул Шэттон. – Они уже были у него, знакомились с аппаратом. Я вполне допускаю, что сотворил это комиссар Муттон по чьей‑ то указке, конечно. Господин Муттон тесно связан с местным бизнесом. А Фзтон и его аппарат – большой бизнес.

– В каком смысле? – живо спросил инспектор.

– В определенном. Ведь Фэтон, изобретая аппарат, сделал, надо полагать, немало ценных открытий в области теории и практики прикладной электроники. Вы можете познакомиться с его выступлением на заседании Ученой комиссии.

– Уже познакомился, – заметил Яви. – Правда, я почти ничего не понял, но ваша мысль о бизнесе не лишена оснований. Мне бы очень хотелось встретиться с профессором Гинсом, – без всякого перехода заметил инспектор. – Как он сейчас себя чувствует?

– Не блестяще, конечно, господин инспектор.

– Благодарю вас, господин Дюк, – поднялся инспектор, – за… достаточно откровенный разговор. Позже я созвонюсь с профессором Гинсом и, думаю, мы с ним встретимся. До свидания, господин Дюк.

В коридоре Дюк несколько замедлил шаг. Высокий чистый лоб Шэттона прорезала глубокая вертикальная морщина. В инспекторе было нечто отличавшее его от стереотипа полицейской ищейки.

Садясь в машину, Дюк невольно оглянулся на окно кабинета инспектора. Что‑ то мешало Шэттону быть довольным состоявшимся разговором.

Яви проводил взглядом машину Дюка и вернулся к столу. Парень знает больше, чем сказал, если не по сути дела, то о Фэтоне наверняка. Инспектор взял со стола записную книжку и, не садясь, сделал в ней пометку.

Мысль о причастности к делу Пришельцев инспектор отбросил окончательно, хотя в ней и было рациональное зерно. Почему бы Пришельцам, в самом деле, не похитить профессора и доктора с тем, чтобы доставить их на свою планету, как представителей землян. И почему бы им не использовать камуфляж «под полицейских», чтобы на всякий случай отвести от себя подозрения. Такую вероятность усиленно муссировали газеты. Но как человек, за долгие годы работы в полиции привыкший к тому, что преступления совершаются людьми, Яви не мог всерьез принять версию газетчиков. Преступление совершили люди, непременно преследуя определенные корыстные цели.

Яви подумал: нужно как следует изучить отчет о вчерашнем заседании Ученой комиссии. Полицейские агенты, присутствовавшие в зале, добросовестно зафиксировали все, что там происходило. Слава богу, они не обошли вниманием и профессора Фэтона.

Инспектор открыл папку с отчетом. Почти ко всем страницам были пришпилены фотографии небольших размеров. Яви отобрал те, где был зафиксирован Фэтон и разложил на столе: Фэтон на трибуне, в компании профессора Гинса и Шэттона Дюка, потом те же и профессор Крок Суни; затем Фэтон, идущий вслед за коляской Гинса, которую толкает Дюк, Фэтон, пожимающий уже на улице руку Гинсу, и Фэтон, садящийся в машину Дюка.

Инспектор отобрал несколько. Остальные отодвинул на край стола. Со стороны он был похож на человека, раскладывающего пасьянс.

Разложив фотографии в ряд, Яви откинулся на спинку стула. Что могут ему дать эти снимки? Достаточно много. Хорошо, что инструкция обязывает полицию не оставлять без внимания ни одного массового мероприятия. Иначе этот болван Муттон ни за что не додумался бы послать на заседание агентов, как не додумался взять под охрану квартиру профессора. Идиот!

Губы инспектора шевельнулись, как если бы он произнес это слово вслух, глаза стали колючими и злыми. Отпустить изобретателя без охраны и даже без сопровождения полицейского агента. Да только за это комиссара нужно гнать из полиции самой грязной метлой, какая найдется в городе! Но черта с два его прогонишь! Это умные люди на таких постах в полиции долго не удерживаются.

Инспектор чуть приметно передернул плечами. Кажется, он отвлекся. Последнее время его все чаще и чаще одолевало критиканское настроение. В такие моменты он испытывал глухое недовольство собой, потому что критиканство его обращалось в конечном итоге против него же. Приходили пугающие мысли о том, что он, в сущности, напрасно прожил жизнь, пожертвовав ее служению ложным идеалам и никчемным целям.

Яви поморщился. К черту сентименты! Раз взялся за дело, нужно доводить его до конца. Глаза его обратились к фотографиям. Он чуть пригнулся к столу. Казалось, тонкий с едва приметной горбинкой нос его стал вдруг длиннее, тоже потянувшись к снимкам.

Интересно, что шептал профессор Гинс прямо в ухо Фэтону? Ничего особенного, надо полагать. Просто Гинс, как человек достаточно воспитанный, не мог позволить себе громкого разговора, который мешал бы окружающим. Ясно одно: из всех присутствовавших в зале Гинс и его студент были для профессора наиболее близкими или приятными людьми. В их число, пожалуй, можно включить и профессора Суни. Уж очень тепло улыбался ему Фэтон.

С Дюком откровенного разговора, к сожалению, не получилось. Надо чтобы он обязательно получился с профессором Гинсом. По крайней мере, Гинс знает истинную научную ценность аппарата.

Инспектор аккуратно сложил все фотографии и положил их в ящик стола. Потом через дежурного вызвал комиссара Муттона. Комиссар явился минут через десять.

– Присаживайтесь, комиссар, – кивнул он на стул.

Муттон вяло прошел к столу, помедлив сел. Роль мальчика на побегушках у столичного детектива вызывала в нем глухое раздражение. При высоком росте и нормальной полноте комиссар, однако, не производил впечатления физически сильного человека. Казалось, природа истратила все отпущенные для него силы на то, чтобы вытянуть его вверх. Слишком узкие бедра и плечи Муттона сразу бросались в глаза. Голова, большая, чуть сплющенная книзу, словно бы сгибала Муттона под своей тяжестью.

Но самым запоминающимся в нем было лицо. Широкий подбородок, толстые слегка вывернутые губы, полные щеки с густыми бакенбардами, большие круглые глаза и бугристый лоб.

Вытянув вперед прямые, как палки, ноги, Муттон скучающе смотрел вбок от инспектора, в окно, выжидая, когда тот соизволит заговорить.

Яви намеренно затягивал паузу, делая вид, что углублен в отчет. Нужно было сразу поставить комиссара на место, дабы в будущем не возникало никаких недоразумений.

– Вы получили телетайпное сообщение от комиссара Снайда? – нарушил, наконец, тишину инспектор.

Муттон вздрогнул и резко подобрал ноги. Фамилия главного комиссара полиции подействовала на него, как щелчок хлыста на дрессируемого животного.

– Пока нет, – ответил комиссар. Голос у него был грубый и без всяких интонаций.

– Вы в соответствии с приказом Снайда поступаете в мое полное распоряжение, – намеренно суровым тоном сообщил Яви. – И поэтому, пожалуйста, без всяких претензий.

Инспектор прямо посмотрел в лицо Муттона. Тот было недовольно повел плечами, но, спохватившись, вернул их в прежнее положение.

– Приказ еще не получен, господин инспектор. – Муттон скроил нечто похожее на улыбку, и на всем лице самыми заметными стали зубы, длинные и плоские. – Кроме того, господин инспектор, нужно учитывать и то, что я по горло занят обычными делами комиссариата. Работы с каждым днем становится все больше и больше.

– Что вы имеете в виду? – недовольно спросил инспектор.

– Я имею в виду нашу обычную работу: уголовщину. Нам приходится заниматься массой дел по ограблению квартир и продовольственных складов, которые имели место в последний период. Население продолжает оставаться в состоянии крайней политической активности. Комитет общественного спасения формально не распущен и по‑ прежнему остается в городе центром притяжения оппозиционных нашему правопорядку политических сил.

Муттон оторвал взгляд от носков своих форменных ботинок и уперся им в руки инспектора, лежавшие на столе.

– Глава комитета – профессор Гинс, – продолжал Муттон, – довольно сложная политическая фигура.

– Вот как! – воскликнул инспектор. – В чем выражается сложность?

Взгляд Муттона снова упал вниз. Он уже сожалел, что затеял разговор о Гинсе. Какое дело инспектору до его забот!

– Его действия трудно программировать. Мне до сих пор не ясна его политическая платформа. Одно известно: профессор способен на любую крайность, что он и доказал в присутствии Президента. Не могу простить себе, что разрешил своим людям пропустить его в зал заседания.

– Вы имели по этому поводу крупные неприятности? – спросил Яви.

Муттон впервые посмотрел в глаза инспектора.

– Я уже привык к ним.

– Понятно, господин комиссар. Я буду входить в ваше трудное положение и особенно не загружать лично вас работой по своему делу. Надеюсь, вы разослали по комиссариатам фотографии похищенных и аппарата?

– Это сделано.

– Прекрасно. Мне необходимо познакомиться с личными делами всех ваших работников и с досье, которыми располагает политический отдел вашего комиссариата.

– Мы располагаем досье на всех более или менее заметных граждан нашего города.

– Прекрасно. Мне нужен допуск к ним.

– Допуск будет, господин инспектор.

Муттон вскочил. По всему было видно, что разговор с инспектором тяготит его, и он не чаял поскорее покинуть кабинет.

– Благодарю вас, комиссар. Вы свободны. – усмехнулся Яви.

Муттон неуклюже поклонился и исчез в мгновение ока. Яви не удержался от улыбки. Трудно было ожидать от комиссара такой прыти.

Несколько минут понадобилось, чтобы связаться с комиссаром Снайдом. Инспектор просил, чтобы тот как можно скорее отправил в Лин отчеты о наиболее крупных делах по промышленному шпионажу за последние пять лет, которые проходили через аранскую полицию и через Интерпол, а также о похищении ученых. И еще инспектор выразил желание, чтобы комиссар откомандировал в его распоряжение старшего инспектора Бейта и эксперта Дину Уэбер. Оба они в свое время работали под руководством Яви и считали его своим наставником. Инспектор уже сожалел, что не взял их с собой с самого начала. Работы ожидалось много.

Было уже шесть часов вечера. Время бежало, не принося пока никаких результатов по делу.

Инспектор спустился вниз, где стояла его машина, которую он про себя окрестил «Драконом», хотя в ней не было ничего драконовского. От обычных она отличалась лишь тем, что задняя и передняя части ее были совершенно одинаковыми, а водительское кресло размещалось ближе к середине салона.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒