Четвертование

Когда отец определяет, какие новые постройки мы будем возводить на землях усадьбы грядущим летом – в числе прочего мастерскую и птичник, – он должен решить, где именно их строить. Это он делает с помощью маятника. Он садится на свой деревянный ящик и велит нам обходить сад до тех пор, пока мы не достигнем места, которое его вдохновит. Тогда он достает маятник, который держит на бархатной подушечке в зеленом футляре, и раскачивает его, держа за конец шнура. Мы с матерью должны неподвижно стоять позади него, пока маятник описывает круги, – что длится, кажется, целую вечность. Наконец, отец качает головой и убирает его. Потом все представление повторяется столько раз, сколько потребуется, чтобы найти идеальное место.

Отец не советовался с маятником, только когда решил выстроить гимнастический зал точно над могилой Артура. Этот человек, у которого имеются бесчисленные теории о посмертии, об энергиях, о планетах, не может найти ни единого объяснения этому выбору. Но он словно желает, чтобы Артура никогда не существовало, чтобы существо, которое я любила больше всех в мире, погрузилось в забвение.

Отец по‑ прежнему решительно настроен сделать из меня потенциальную артистку цирка. Пока гимнастический зал не будет построен, я должна тренировать сальто в столовой и выходить на веранду, чтобы практиковаться в ходьбе на руках, стойке на руках и шпагатах. Я понятия не имею, как выполнять все эти трюки. Этого не знают и родители, но продолжают упрямо инструктировать меня: «Поставь руки на землю, рывком подними ноги к стене и стой так».

Поскольку физический контакт строго‑ настрого запрещен, никто из них не помогает мне, поддерживая мои ноги. Лишь после несчетных попыток и десятков падений мне кое‑ как удается выполнить стойку на руках.

Однако когда речь идет о сальто, даже после месяцев попыток я не могу заставить свои ноги «переворачиваться». Отец в бешенстве из‑ за моих постоянных неудач, а мать обвиняюще говорит:

– Если ты не можешь этого сделать, то только потому, что не хочешь. Это вопрос силы воли.

Я продолжаю больно ушибаться, падая навзничь. Мою карьеру в цирке никак не назовешь многообещающей.

Еще отец хочет, чтобы я избавилась от своего абсурдного страха перед крысами. Время от времени он сопровождает меня, когда я иду собирать утиные яйца. Он стоит снаружи, а я вхожу в утятник, где часто сталкиваюсь нос к носу с большой ондатрой, готовой к нападению. Я не должна ни вопить, ни убегать; если нарушу запрет, рискую провести ночь взаперти в утятнике.

Если ты не можешь этого сделать, то только потому, что не хочешь. Это вопрос силы воли.

Ондатры так и кишат вокруг утиного пруда. Я часто вижу, как они плавают в черной воде. Порой, когда меня ловят на какой‑ нибудь трусости, в качестве наказания я должна пойти и поплавать в этом пруду. К счастью, это случается редко. Думаю, вмешивается мать, потому что именно ей придется вылавливать меня из пруда, если я попаду в беду в воде.

Мой ужас перед крысами не только не утихает, но и становится настоящей полноценной навязчивой идеей. Мы с матерью обязаны чистить цинковые водостоки всех служебных строений в усадьбе. Мы приставляем длинную лестницу к стене и по очереди поднимаемся по ней, чтобы выгрести гниющие листья, которые перекрывают водосточные трубы. Однажды, выковыривая отвратительную кучку растительного мусора, я нащупала что‑ то странное. Посмотрела на комок в руках и осознала, что держу дохлую крысу, один глаз которой вывалился и свисает из глазницы. Ноги мои подкосились, и я упала, сильно ободравшись о перекладины лестницы, а после полностью потеряла сознание.

С тех пор, стоит только отцу сказать: «Сегодня вы пойдете чистить водостоки», меня начинает тошнить. А тем временем мать беспечно поднимается по лестнице и балансирует на верхней ступеньке, ни за что не держась. От одного ее вида у меня болезненно кружится голова.

Когда меня окатывает волна ужаса, я переживаю особенное физическое ощущение: мои конечности будто тянут в разные стороны, пока они не отрываются, словно меня подвергают пытке четвертованием, которую отец описывает в рассказе о смерти Равальяка[6]. Он говорит мне: когда лошади оторвали Равальяку конечности, его оставили на земле умирать в муках – это заняло больше суток.

Отец открывает книгу и показывает мне ужасающую иллюстрацию с заголовком «Пытка Равальяка». Пока он говорит, я становлюсь Равальяком: ни единого лучика надежды, мои руки и ноги оторваны. Все кончено, и единственная перспектива – длительная агония на виду у злорадствующей толпы.

Я настолько парализована страхом, что слушаю остальное вполуха. Отец утверждает, что Равальяк был жертвой заговора. В действительности он не виноват в смерти Генриха IV. Короля убил один из его собственных спутников, ехавших вместе с ним в карете. Я должна привыкнуть к мысли, что невиновность – не защита от мучительной и несправедливой смерти.

– Вот тебе истинная человеческая натура, вот тебе то, что может сделать с нами внешний мир, даже если – или особенно если – мы невиновны. Одни только воля и психическая сила могут защитить нас.

Ощущение четвертования, которое овладевает мной на этой лестнице, ужасно – настолько, что мое тело постепенно учится действовать на автомате, как солдат под огнем. Жизнь вытекает из меня, все гаснет, внутри меня нет жизни. Когда задача завершена, я не чувствую ни облегчения, ни гордости, ни удовлетворенности хорошо сделанной работой. Есть только пустая телесная оболочка. Лишь спустя несколько часов вновь начинают появляться чувства, но это трудный процесс, словно жизнь, просачивающаяся обратно по капле, навеки лишена своей силы.

Я должна привыкнуть к мысли, что невиновность – не защита от мучительной и несправедливой смерти.

Я использую тот же метод, чтобы пережить очередную «медитацию на смерть», которая по‑ прежнему происходит раз в месяц. Подвалы дома претерпели серьезную перестройку, но все надежды на то, что они станут лучше, обмануты. Новое покрытие полов, к несчастью, лишь делает громче топоток разбегающихся крыс.

Вопреки всему я принуждаю себя сосредоточиваться на Существах Света, которые вроде бы должны являться мне во тьме. Меня немного пугает перспектива встретиться с духом моей бабки, который часто присутствует в доме: отец говорит, что она по ночам посещает его в спальне. Мертвые знают все, и я боюсь, что бабка расскажет ему, как вместо выполнения упражнений я полностью занята собственным страхом, одержима «крысиными звуками» и жажду лишь одного – чтобы снова включилась лампочка.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒