ВНЕ ОБЪЕКТИВА

Двадцатитрехлетняя модель Чарли Уитлок зажила спокойной жизнью после катастрофы, произошедшей четыре года назад. Она прячется под красивой маской, никогда не раскрывая своего истинного «я» миру, … пока не встречается лицом к лицу с новым фотографом – сексуальным, притягательным Джудом Андерсоном.

После первой встречи становится ясно, что она играет по его правилам. Он говорит прыгать, она спрашивает, как высоко. Он приказывает ей расстегнуть молнию на ее кремовом платье от Dior, и девушка знает, что должна подчиниться. Но что, если она хочет, чтобы он руководил ею и вне студии?

У Джуда Андерсона строгое правило – не встречаться с моделями. Но все, что связанно с Чарли, разжигает в его теле бурю пламени. Когда тропическая фотосессия на Гавайях ставит упрямую пару в сексуально напряженные ситуации, химию их тел уже нельзя больше игнорировать.

Им придется решить, готовы ли они нарушить свои правила и оставить прошлое позади, или быть поглощенными своими же демонами навсегда. Убедит ли Джуд Чарли сдаться ее самым потаенным желаниям?

ВНЕ ОБЪЕКТИВА

Р. С. Грей

Перевод: Samesta

Вычитка: Ms. Lucifer

Альтернативная обложка: Ms. Lucifer

ГЛАВА 1

Джуд

— Чистый Буллет^{^[1]}, пожалуйста.

Я слегка улыбаюсь молодой девушке бармену, оглядывающейся на меня. Она каждый раз заливается румянцем, когда ее взгляд бегает по мне, будто я новый Мазерати с вишнево-красным бантиком. Девочка выглядит так, будто была на ногах последние десять часов; вероятно, ее смена подходит к концу. Я подмечаю это, но не из сочувствия, а из-за более корыстной цели. В конце концов, я никогда не был с девушкой барменом, которая была готова показать мне не более, чем свои великолепные таланты в спальне.

— Что-то еще, сэр? — соблазнительно растягивает она, оборачиваясь через плечо на цыпочках, чтобы схватить бутылку бурбона. Ее карие глаза задерживаются на мне чересчур долго, надеясь, будто я попрошу у нее номер телефона вместо другого напитка. Я позволил своей язвительной улыбке растянуться на дюйм шире, и, проще говоря, я мог бы пригласить ее домой, если бы хотел. Девушки такие податливые, и мне это нравится.

— На этом все, — я бросаю изрядные чаевые и слышу, как волны смеха охватывают чувака, сидящего рядом со мной в баре. Беннетт, мой лучший друг и пожизненный напарник, делает глоток Индийского пейл-эля^{^[2]} и, по-видимому, развлекается представлением.

Потянув стакан с бурбоном ко рту, я облокачиваюсь на барную стойку, ожидая, пока бармен не выйдет за пределы слышимости.

— Извини, мужик, думается, что некоторые парни просто спять с леди-удачей, — издеваюсь я, прежде чем опрокинуть глоток сухого напитка дымчатого цвета. Он согревает мой желудок, как солнечный свет.

— Точняк, задница. Когда она вернется, я готов поспорить, что ее мысли будут только обо мне, — язвит он.

Именно так работает наша дружба. У нас с Беннеттом свой стиль. Он сверху от центра, я - снизу. Он - главный бухгалтер и всегда идет в бар сразу после работы, не снимая костюма. Его темно-русые волосы постоянно зачесаны назад вычурным гелем для волос, и за это женщины пожирают его глазами. Я, с другой стороны, предпочитаю коричневые кожаные сапоги мокасинам, и у меня всегда есть преимущество в виде дневной щетины, которую можно потереть рукой. Тем не менее, женщины обычно ведутся либо на одно, либо на другое, поэтому наша система - безупречна. Мы никогда не уходим из бара одни.

— Это та девушка, с которой ты встречался здесь в ту ночь? — спрашивает Беннетт, сканируя темный клуб на наличие любых перспектив.

Наташа. Я должен быть рад снова увидеть ее, но что есть, то есть. Она — соблазнительная штучка, которая хочет встретиться, и мне не хотелось говорить «нет». Сегодня она упростит мне охоту, и после долгого дня это как раз то, что мне нужно. Не поймите меня неправильно, она точно знает, что к чему. Мой О. Д. ^{^[3]} был таким же в течение четырех лет. Я встречаюсь с женщинами, которые хотят именно то, что я могу предложить: секс без обязательств и отсутствие надежды на какие-либо отношения...

Всегда. Повторное появление Наташи должно меня смутить, но она ясно дала понять, что такие отношения ее устраивают.

Будто мыслями вызвав ее, я вижу Наташу именно в тот момент, когда она заходит в клуб. В этом заполненном дымом помещении ей достаточно секунды, чтобы найти меня у бара, после чего ее соблазнительная улыбка увеличивается десятикратно. Я игнорирую пустоту внутри. Она горяча и одна из частей моего тела не прочь понаблюдать за ней в деле, но я к ней ничего не чувствую. Наташа одета в плотно облегающее красное платье, а на ногах надеты каблуки. Каштановые волосы ниспадают на плечи, и чем она ближе, тем больше ее темно-коричневые глазки сверкают от вожделения.

— Эй, секси, — воркует она, стоя передо мной. Ее взгляд скользит по моему телу, и мне приходится бороться с желанием закатить глаза. Любое беспокойство, возникшее при встрече с ней, полностью испарилось. Нам обоим нужно лишь одно.

Я высокомерно пробегаюсь взглядом по ее телу, не утруждая себя никакими любезностями, потирая пальцем свою челюсть.

— Это мой друг, Беннетт, — наконец, пытаясь притворяться вежливым, я жестом указываю на друга.

На мгновение она бросила взгляд на него.

— Приятно познакомиться.

Беннетт поднимает пиво в знак приветствия, но к тому времени Наташа уже отвернулась, принимаясь за добычу - меня. Похоже, она собирается оседлать жертву прямо в баре, и я безвольно позволяю пошлым мыслям взять верх.

— Ты готов? — наклонившись вперед, спрашивает она, шепча мне на ухо. Я попятился, чувствуя, как дешевые духи сокрушают мой разум, но не обращаю на это внимания

Моему члену все равно, как она пахнет. Крепкой рукой я отвожу пышную фигурку в сторону.

— Дай мне сначала допить. Ты чего-нибудь хочешь?

Это смахивает на свидание. Я куплю ей напиток, а потом мы уйдем, чтобы подобающе закончить вечер. Мне рано вставать утром на съемки, и не хочу, чтобы она подумала, что может остаться на ночь.

Она запускает руки под выраженное декольте, убеждаясь, что каждый в баре может лицезреть это, и наклоняется ближе.

— Пиво было бы отлично, — вздохнула она, пробегаясь вниз пальцами по пуговицам моей рубашки. Сие деяние слишком интимное, и я инстинктивно убираю ее руку сквозь смешок. Спокойно, тигр.

Бармен подходит, и я заказываю Наташе пиво, после чего наблюдаю, как она медленно подносит бутылку к губам. Она действительно шикарна. У нее экзотические черты и темные, похотливые глазки. Печально, что мне не интересно узнать ее как личность.

Когда музыка клуба становится все громче, ее свободная рука перемещается мне на бедро; Беннетт прочищает горло от того, как она поглаживает меня с тонким намеком. Мне приходится сдерживать смех. Мы могли бы просто отправиться здесь в уборную, и сделать это намного быстрее. Я убираю волосы с ее плеча и наклоняюсь, чтобы прошептать нужные слова. Знаю, что она – лишь игра, и, честно говоря, это все упрощает. Мне даже не нужно беспокоиться о том, чтобы заставить ее уйти после.

Боже, я придурок. Делаю последний глоток бурбона, мысленно выпивая за это, и громко ставлю стакан на барную стойку, от чего встречаюсь глазами с симпатичной девушкой барменом и на мгновение одариваю ее вялой усмешкой. Наташа хихикает, как застенчивая школьница позади меня, отвлекая мое внимание. Я кивнул Беннету на прощание. Он точно знает, что я планирую, но он не из тех, кто осуждает.

Положив руку на маленькую спину Наташи, я провожу ее через толпу, пытаясь решить, хочу ли я взять ее в темном углу или в одной из уборных. Я похлопываю по задним карманам джинсов, чтобы убедиться, что кошелек и презервативы все еще на месте. Проверка - я никогда не трахаюсь без того или другого.

— Я думаю об этом целый день, — похотливо сияет Наташа, когда мы пробираемся через клуб с моей рукой, сжимающей ее попку.

Я прикусываю свой язык вместо того, чтобы что-то добавить, потому что, честно говоря, я даже не думал о ней, пока Беннетт не привел ее. Она - средство для достижения цели, и я думал, что мы все с этим прояснили.

Ее слова отходят на второй план, и я собираюсь наклониться, чтобы прошептать какое-нибудь дерьмо о том, что буду трахать ее у стенки, но мои пожелания замирают на кончике языка, когда я вижу ее.

Она идет через тусклое помещение по танцполу. Толпа рассеяна, и мне удается увидеть ее на мгновенье между тонким промежутком танцующих тел. Несколько секунд спустя толпа людей сгущается, и она растворяется в ней, как далекий мираж. Глухие звуки дабстепской песни исчезают в поп-ремиксе, толпа рассеивается, и теперь мне ничто не мешается насладиться ею. Челюсть чуть ли не касается пола, когда я наблюдаю, как она преклоняет всех в честь ее присутствия. Мои глаза бегали по ее телу, зачарованные ее обаянием. Девушка одета в белое, воздушное платье, и я не могу сказать, то ли оно, то ли ее длинные светло-русые волосы, ниспадающие вдоль спины, заставляют меня думать, что она - гребаный ангел.

Вокруг нее толпятся шаркающие и танцующие тела. Каждый парень, разглядывающий ее, пытается подобраться ближе, но ее подруга, походу, им не позволяет. Эта девушка будто королева среди крестьян.

Позволит ли мне подружка подойти поближе?

Сомневаюсь.

Две девушки танцуют вместе, улыбаясь и забываясь в один момент, не замечая вокруг любителей клубов. Подруга тоже мила, с темными волосами и смуглым лицом - идеальный типаж для девушки Беннетта, от которой у него бы снесло голову. Он еще ее не видел? Этот план мог бы сработать идеально.

Нет, не мог бы.

Я уже нашел девушку на ночь. У меня нет привычки прилагать ненужные усилия, особенно, когда девочки такие уступчивые.

Я смутно осознаю, что Наташа потирает мне бедро и что-то шепчет на ухо, но это не более, чем слабое жужжание. Я бы скорее посмотрел, как Ангел двигается на танцполе. Она совершенно не осознает, что каждый, стоящий рядом с ней, пожирал ее глазами. Она поднимает руки вверх, словно хочет дотянуться до хаотичных огней, мерцающих над ее головой. Затем пробегает пальцами правой руки до левого локтя, покачиваясь в такт песни. Я никогда не видел, чтобы кто-то двигался так эротично, и я чувствую, как мой член шевелится в штанах, просто наблюдая за невинным действием. Какого хрена? Какого черта я творю?

Я стряхнул мысли, но я не могу сосредоточиться ни на чем другом и не хочу, чтобы этот смутный сон кончался.

— Малыш, поцелуй меня.

Наташа сует свои розовые, блестящие губки прямо мне в лицо, затмевая все позади. С хриплым вздохом, я неохотно заставляю себя. Такой вот я.

Обняв руками ее шею, я прислоняюсь к стене и притягиваю девушку к себе. Она робко трется между моих ног, сжимая пальцами верхнюю часть джинсов и жадно толкая язычок мне в рот. Я упорно целую ее, желая забыться в ней, но это не помогает. Ее рот кажется неправильным.

Я резко отстраняюсь, прерывая поцелуй, но Наташа принимает это, как приглашение расцеловать мою шею. Хорошо. Это значит, что ничто не мешает мне наблюдать за танцполом. Ангел все еще там, смеющийся со своей подружкой и завлекающий меня еще больше. Клубные огни выделяли ее среди всех нежными отблесками, и я еле себя сдерживаю, потому что хочу выколоть глаза остальным, чтобы они не могли пялиться на нее.

От этой мысли я зажмуриваю глаза, возвращаясь к реальности. Я не хочу эту девушку. Она не похожа на легкодоступный тип, и я даже не имею права думать о ней. Возьми себя в руки.

Наташа запускает палец между пуговицами моей рубашки, и тут меня резко осеняет - у меня есть прекрасная девушка, готовая позволить трахнуть ее в задней части клуба, но мне наплевать. С каких это пор?

Я должен уйти. Я больше не хочу Наташу и не верю, что могу подобраться ближе к светловолосому ангелу. Она мне не принадлежит и будет лучше, если я уйду.

— Я ухожу, — рявкаю я, хватая кошелек и доставая полтинник для Наташи на такси. Это наименьшее, что я могу сделать, учитывая, что я оставляю ее в подвешенном состоянии.

— Джуд! Какого черта?

Я сую наличные ей в руку, не обращая внимания на ее растерянность. Не мои проблемы.

— Еще увидимся, — вяло бормочу я через плечо, когда проталкиваюсь через толпу к входной двери, ни разу не оглянувшись назад.

— Джуд! — Наташа зовет меня, но я продолжаю идти. Позже напишу Беннетту. В любом случае, девушку он себе уже нашел. Ему не обязательно знать о блондинке. Я сам планирую забыть о ней, как вернусь домой. Я обычно бегаю по утрам, но сегодня вечером я буду пыхтеть на городских заброшенных дорогах до тех пор, пока не смогу, черт возьми, двигаться, если это необходимо, чтобы вернуться к тому же состоянию, что и тридцать минут назад... перед тем, как я увидел ее.

Спотыкаясь на обочине, я вдыхаю глоток свежего ночного воздуха и пытаюсь прочистить себе мозги. После нескольких глубоких вдохов мысли проясняются, и я понимаю, что лицезрение ее, этого Ангела, вероятно, было ближе всего к тому, что я когда-либо смогу назвать любовью с первого взгляда. Из-за этой мысли у меня словно перехватывает дыхание.

Если бы, к своему счастью, я не разучился любить еще четыре года назад, то был бы круглым идиотом, что ушел оттуда, не узнав ее имени и телефона.

ГЛАВА 2

Чарли

— Как поживает моя милая, страдающая от похмелья подруга? — напеваю я в телефон, зная, что Наоми убьет меня за прозвон вперед будильника. Вот и поделом ей за то, что потащила меня в клуб вчера поздно вечером. Признаюсь, было весело, но я бы лучше отдохнула перед фотосессией, на которую я собираюсь пойти, если бы только не согласилась потанцевать с ней.

Просто она так убедительна. Наоми как маленькая дерзкая девчонка, которая может заставить любого вокруг делать то, что она хочет. Хуже всего то, что она даже не беспокоится по этому поводу. Я не знаю, как Наоми это делает, но она та, в которой я действительно нуждаюсь. Если бы мы жили в комедийном сериале, она была бы дерзкой лучшей лесби-подружкой. Каждый раз она прилагает все силы, чтобы вытащить меня из замкнутой оболочки, хоть и большую часть времени я с ней воюю.

— Елы-палы! Скажи, что ты не звонишь мне в такое время. Если да, то, по крайней мере, скажи, что ты стоишь за моей дверью с Кровавой Мэри и кронатом^{^[4]}.

Звучит так, будто она пытается справиться с пьяной дымкой; я не могу сдержаться и смеюсь.

— Да, Наоми, потому что после наших походов по клубам, мне ничто не доставляет такого большого удовольствия, как стоять в трехчасовой очереди за пончиком в пять утра, — подкалываю я ее, зная, что она оценит идею.

— Но они такие классные, — мечтательно мурлыкает Наоми в телефон.

— Знаю, я бы тоже не отказалась, — смягчаюсь я. — Вот иду в «MILK studios» и заодно решила проведать тебя.

— Как щедро с твоей стороны, дорогая, — саркастически протягивает она, заставляя меня улыбнуться.

— Также, я оставила тыквенный пряный латте за твоей дверью.

Наоми живет несколькими жилыми домами ниже по улице, где как раз находится Старбакс, поэтому я обычно беру ей что-нибудь, если планирую к ней заскочить.

Она заверещала:

— Боже. Ты - лучшая. Поэтому я не хочу тебя терять.

— А еще из-за халявных подарочков, которыми я тебя снабжаю. Не забывай.

— Никогда. Ты повеселилась прошлой ночью?

Я размышляю над ее вопросом, крутя головой в обе стороны, перед тем, как быстро перейти дорогу. Даже в шесть утра Манхэттен уже цветет во всей красе. Такси мечутся тут и там, словно смелые байкеры, пытающиеся маневрировать по оживленным дорогам.

— В действительности - да, но, наверное, потому что ты буквально бросала грозные взгляды на тех, кто к нам приближался.

— Ну иногда девочкам хочется просто потанцевать! — громко поет она в телефон, да так, что даже маленький азиатский мужчина в строгом костюме, пересекающий дорогу, бросил на меня свирепый взгляд. Я попыталась извиниться кивком, но он уже, опустив голову, смотрел в телефон.

— Хорошо, ненормальная. Просто кому-то из нас нужно выглядеть намного лучше для... — я взглянула на кремовые с тонким ремешком часы. — Уже пять минут! Вот черт!

— Срази их наповал, сестренка. Я уверенна, ты стиснешь для меня несколько фотографий с парнями-моделями. Я не смогу протянуть и дня в бухгалтерской фирме до тех пор, пока ты мне не будешь скидывать фотки этих голожопиков час за часом.

Я запрокидываю голову и смеюсь над ней. Наоми работает в престижной бухгалтерской фирме в Финансовом Округе. Зная ее вне работы, почти невозможно представить, что она имеет дело с порядочно-пуританской работой, и ей это даже нравится. Но, пока она работает с девяти до пяти, мои рабочие дни редко вписываются в стандартный режим.

— Я не имею понятия, когда съемки закончатся, но я тебе позвоню, как отделаюсь.

— Заметано, — бубнит она в трубку, когда я слышу, как Наоми открывает переднюю дверь, чтобы забрать латте.

Как только связь отключается, я открываю массивные стеклянные двери в студию и вбегаю внутрь холла. За последние два года я столько раз была здесь, что знаю любой поворот как свои пять пальцев. Я стрелой бегу через вестибюль и нажимаю кнопку вызова лифта, желая, чтобы глянцевые металлические двери мгновенно открылись передо мной. Но, конечно же, старый монстр лишь бряцает по жизни, и мне ничего не остается, как ждать или же ринуться к пожарной лестнице.

Пока я стою и жду лифт, переминаясь с ноги на ногу, несколько сотрудников вошли в стеклянную дверь. Я вздыхаю, елозя вокруг, чтобы успеть улыбнуться каждому. Хорошо бы знать, что я не буду единственной опоздавшей. Обычно я стараюсь быть вовремя. На самом деле, опоздание - это моя заноза в заднице; единственное плотно укоренившееся «правило этикета», которое воспитали во мне на Верхнем Уэст-Сайде^{^[5]}. Но, честно говоря, ничто так не показывает ваше пренебрежение к человеку, как опоздание на свидание или на встречу.

Я не нахожу себе места, наблюдая, как числа подсвечиваются над дверями лифта. И я молча начинаю молиться богам, ускоряющим лифты (они существуют), когда передо мной встают две девушки. Внимательно рассмотрев их безумно розовые и фиолетовые волосы, я могла бы сказать, что они - стилисты. Почему люди, которые делают прически, всегда выглядят так эксцентрично? Возможно, им нравится менять стиль изо дня в день.

— Ты Чарли Уитлок, верно? — смущенно спросила девушка с розовыми волосами. Когда она со мной говорит, я понимаю, что девушка близка мне по возрасту, если не моложе. У нее яркие розовые тени, а на изящных ушках выделяется массивный черный пирсинг. Типичная рокер-цыпа. Мне жаль, что я и на половину не смогу так выглядеть.

— Ох, ам, да, — улыбаюсь я и делаю глоток кофе, как только двери лифта открываются и мы заходим внутрь.

Я не столь узнаваема, и, честно говоря, это ставит меня в неловкое положение больше, чем что-либо другое. Это не одна из причин, почему я стала моделью; это всего лишь проблемный побочный эффект, приобретенный попутно. Я никогда не парилась на этот счет раньше, но на днях моя работа кардинально поменялась. Я делаю больше поправок и нововведений, чем когда-либо прежде. Очевидно, мой агент, Жанет, взволнована и давит на меня все больше и больше, но скоро мне придется сказать ей, что я хочу притормозить. Я работаю моделью только ради денег и не более. Позирование - это не моя страсть, и уж точно не произведение искусства.

Я столкнулась с модельным бизнесом на старшем курсе колледжа; все случилось мгновенно. В то время, я искала способ свести концы с концами, зная, что хочу сидеть и постоянно рисовать. Честно говоря, работа моделью показалась мне идеальной, пока я не осознала, что моя тихая жизнь может быть поставлена под угрозу.

Я отмахиваюсь от беспокойного чувства и напоминаю себе, что девушка узнала меня лишь потому, что она из индустрии моды и очевидно работает со мной на съемках. Для большинства людей я все еще никто.

Эта утешающая мысль, осевшая в животе, дает мне уверенности перед тем, как лифт звенит, предупреждая нас о том, что мы на третьем этаже. Как только двери раздвигаются, фотосессия разворачивается передо мной как огромный цирк. Громкая музыка бьется в стерео системах, наполняя тяжелым битом все помещение. Люди мечутся вокруг в разных направлениях. Стилисты подбирают аксессуары и обувь, отбрасывая брак в беспорядочную кучу. Их помощники размахивают каждой тряпкой от кутюр, которые они считают предметами искусства, нуждающимися в поклонении. Фотографы уже проверяют освещение и отметки для запланированных кадров.

Несмотря на то, что на съемках полная неразбериха, это заставляет меня улыбаться. Никто не думает о той рабочей силе, которую вкладывают в одну фотографию в журнале. Вы видите безупречную разрисованную модель и подсознательно хотите купить то, что она носит, но никто не подумает о помощнике, который должен был удерживать диффузор^{^[6]} в течение трех часов, чтобы избежать нежелательных теней. Мне нравится видеть закулисные работы; это делает конечный результат еще более изумительным.

— Где, черт подери, наша модель? — кто-то огрызнулся сердито за цифровыми мониторами, настроенными для режиссера и главного фотографа. Этот низкий голос застал меня врасплох, и мне приходится проглотить ком в горле перед тем, как ответить.

— Извините, я опоздала! Потеряла счет времени, — прощебетала я, запинаясь. Низкий Голос даже не удосужился приподнять голову над мониторами.

— Чарли, тебе нужна прическа и макияж, умоляю, — говорит арт-директор, миссис Харт, обходя стол подальше от неуклюжего фотографа. Миссис Харт - одна из лучших руководителей в модной индустрии, и я не могу поверить, что буду работать вместе с ней. Не говоря уже о том, что в свои скромные пятьдесят, она выглядит роскошно. Судя по всему, это связано с ее кожаным стилем. Я время от времени даже боготворю ее. Но мне нужно сфокусироваться и как-то восполнить опоздание. Первое впечатление очень важно, и она, возможно, уже имеет обо мне негативное мнение. Я не хочу, чтобы она думала, что я принимаю эту фотосессию как должное. Эти съемки оплатят мне аренду на пять месяцев вперед, и в Нью-Йорке это не такой уж и маленький подвиг.

— Здравствуйте, миссис Харт, — свечусь я от счастья. — Для меня большая честь работать с Вами. Мне очень жаль за опоздание, — я торопливо пожимаю ей руку и продолжаю разговаривать по пути к уголку, где устроились визажисты. Зеркала тщеславия висели прямо перед черными поворотными стульями.

Миссис Харт отвечает искренней улыбкой перед тем, как подойти к «доске настроения»^{^[7]}, где ассистенты прикручивают поляроиды^{^[8]} к каждому оборудованию. Я вздыхаю с облегчением. По крайней мере, она, кажется, не имеет ничего против того, что я немного опоздала. Теперь мне нужно разобраться с фотографом.

Я бросаю сумку подальше от всех на один из черных столов, и с наслаждением оглядываю все, что для меня веками останется неизменным. Это единственное в модельном бизнесе, в чем мне не приходится притворяться. На столе лежит столько косметики, что и представить невообразимо. Кремовые румяны, туши для ресниц с шелковистыми щеточками и яркие помады выставлены в идеальный ряд и готовы к тому, чтобы ими пользовались. Как художник, я балдею от такого разнообразия косметики, так как для меня - это инструменты для создания идеального шедевра: непоколебимая красота, достаточно безупречная, чтобы утаить демонов, что лежат под поверхностью.

Я рассматриваю яркую красную помаду, сверкающую словно рубин, и пытаюсь зафиксировать название в памяти. От Nars^{^[9]} - «Горячая Волна». Как уместно. Думаю, я обзаведусь одной по дороге домой.

Я поднимаю глаза, так как кто-то мягко прокашлялся сзади меня, и вижу ту самую улыбающуюся мне девушку с розовыми волосами, готовящую к работе щипцы для завивания.

— Я думаю, мы все поработаем над тобой сегодня, Чарли. Ты не возражаешь? — спрашивает она робко. Ее скромность странно видеть в индустрии, где, кажется, каждый берет и делает все, что хочет, когда захочет. Обычно я самая стеснительная на площадке, но она может меня в этом опередить.

— Звучит здорово, мисс?.. — отвечаю я, садясь на черный стул перед ней.

— Ой! Можешь звать меня Джоани! — быстро отвечает она, раскрывая для меня блестящий черный рабочий халат. Я быстренько снимаю спортивный свитер перед тем, как она оборачивает меня в это прохладное полотно. Полосатая безрукавка с круглым вырезом под халатом должна обеспечить мне достаточно тепла.

Я вздыхаю с облегчением и встречаюсь взглядом с Джоани в большом зеркале перед собой.

— Приступаем, — шучу я, пожав плечами, зная, что мое тело собирается пройти через серьезное преображение.

В считанные минуты вокруг меня уже ютятся пять женщин, толкаясь и щипаясь. Маленькая женщина с дрэдами полирует ногти перед тем, как нанести на них обычный гель-лак. Джоани завивает и подгоняет волосы под заданный стиль, при этом оттягивая мне волосы все ниже и ниже.

Большую часть времени я должна сидеть с закрытыми глазами, чтобы женщины могли поработать над макияжем, но время от времени у меня выпадает шанс взглянуть на себя в зеркало. Знаю, что я хорошенькая, иначе бы меня не наняли на работу, но поражает то, что благодаря помощи пяти специалистов, я могу выглядеть просто нереально. Я осознаю, что это всего лишь макияж, но иногда я представляю, что это пронизывающее сияние исходит и из меня.

— Как там у вас продвигаются дела? Уже можем перейти к гардеробу? — спрашивает миссис Харт, клацая дизайнерскими каблуками по пустому бетонному полу в мою сторону.

— Еще несколько последних деталей, — сладко отвечает Джоани. Я ловлю себя на мысли, что хотела бы с ней участвовать на каждой съемке. Несмотря на розовые волосы, ее присутствие, довольно-таки, успокаивающее.

— Ох, просто великолепно! У тебя замечательное, утонченное телосложение, Чарли, — радостно говорит миссис Харт, похлопывая меня по рукам. Я чувствую, как мои щеки заливаются краской, даже поверх румян. Не каждый день такая женщина, как она, замечает меня.

Я закрываю глаза и тону в ее словах.

— Спасибо, миссис Харт, — щебечу я.

— Я думаю, мы должны добавить еще красной помады. Она будет в кремовом платье на первых снимках, и надо, чтобы ее губы ярко выделялись.

— Ох, несомненно, — соглашается Джоани, и я слышу, как она ищет нужную помаду на столе. Надеюсь, это будет рубиново-красная.

Джуд

Ассистенты крутят задницами вокруг меня, передвигая свет и фиксируя драпировку, так как модель может появиться с минуты на минуту. В такие моменты я ненавижу свою работу. С моделями нелегко работать, особенно, когда они опаздывают. Последнее, что мне нужно - это звонить какой-то девятнадцатилетней девчонке, чтобы напомнить ей о времени съемок. Я никогда с ней раньше не работал, но был готов дать ей шанс искупить вину, когда она войдет и начнет извиняться сладким голоском. Она, возможно, думает, что ей даже убийство сойдет с рук с таким голосом.

— Миссис Харт, давайте уже начнем. Мои ребята готовы, — настаиваю я. Директор одаривает меня игривым взглядом перед тем, как еще раз взглянуть на модель. Хорошо, не буду налегать. Все, что нужно от меня, это сделать снимки. Но дай волю этим женщинам, и они будут накручивать волосы целый день, пока их не остановишь. Это моя работа — делать снимки за установленное время. С другой стороны, я не хочу злить миссис Харт. Она почему-то меня любит, и я не хотел бы как-то отрицательно повлиять на это.

Студия, которую мы сняли, была разработана так, чтобы каждая группа специалистов работала вне видимости съемочной площадки. Это позволяет модели уединиться, когда стилисты подбирают и сшивают для нее одежду, и это также позволяет хорошо контролировать съемки. Модели теряют внимание с таким количеством людей, мечущимися вокруг них, и я всегда уверен, что моих снимков не достоин тот, кто даже с такой задачей не может справиться. Сегодня команда будет вне видимости, пока мы с миссис Харт руководим моделью. Модель. Мне стоило бы запомнить ее имя. Я не могу называть ее «моделью», пока буду отдавать ей указания. Я же не настолько скотина.

— Безупречно, — я слышу голос миссис Харт позади себя, когда она оценивает первый наряд, и поворачиваюсь к ней.

— Хорошо, поехали, — каркнул я, ожидая, когда она ко мне повернется, чтобы подмигнуть ей. Миссис Харт на двадцать лет старше меня, но я уверен, что если бы она была моего возраста и холостой, то мы бы сошлись.

Она шутливо закатывает глаза в тот момент, когда модель выходит из перегородок.

Со свистом весь воздух выходит из легких, заставляющий меня жадно и отчаянно хватать ртом воздух.

Твою мать.

Она - не модель.

Она - та блондинка, которую я видел вчера вечером в клубе. Вот так просто каждая унция решимости, которую я себе внушал накануне стекла лужицей к ногам. Есть некое чувство, возможно даже боль, рядом с сердцем, которое принимает ее.

Тело реагирует в знак признания, и мне приходится сжимать камеру в ладони сильнее, опасаясь, что она шлепнется на землю, и тогда я уже точно буду похож на полного идиота.

Какого черта я думал? Конечно же она - гребаная модель. Эта девушка слишком шикарна, чтобы быть настоящей, и любая другая работа не для нее. Ко всему прочему, голос ей идеально подходит. Такой же сладкий, как мед, и как сладка сама...

Я смотрю, как она входит на площадку и идет ко мне, но не реагирую на движения. Вместо этого, я стараюсь познать каждую ее деталь. Мне не довелось видеть ее так близко прошлой ночью, и теперь я осознаю, что никогда бы не ушел оттуда, если бы подошел к ней. Яркий, голубой цвет глаз прекрасно гармонирует с загорелой кожей. Выгоревшие белокурые волосы завитками окутывают шею, и несколько других обрамляют лицо. Столько красоты заключено в эти локоны, что мне приходится еле сдерживаться, чтобы не прикоснуться к ним. Она одета в платье, которое подчеркивает каждый соблазнительный изгиб тела. Она еле дотягивает до параметров модели, возможно в ней метр семьдесят, из-за чего мне и кажется, что ей больше нужно возиться с бумагами, чем ходить по подиуму.

Святой дьявол. Я хочу ее.

Я смотрю на красные губы, и сразу представляю, как они выглядели бы, когда будут обхватывать мой член. Как размажется красная помада по нему...

—... ли, - вот черт. Я поднимаю взгляд и замечаю, что она говорит все это время. Я понял это по ее протянутой маленькой руке, направленная на меня как белый флаг. Жаль, что сдаваться я не собираюсь.

Прокашлявшись, я вытянулся:

— Я не расслышал.

Переминаясь с ноги на ногу, она мягко произносит:

— Я только что представилась. Я - Чарли.

Я протягиваю руку, чтобы пожать ее, и будто фейерверк заискрился между нашими ладонями. Она смущенно улыбается, глядя вниз на свои высокие каблуки. Я так отчаянно сдерживаюсь, чтобы не взять ее за подбородок, что чувствую некую боль в теле.

— И еще раз, простите, что опоздала, но обещаю, что сконцентрируюсь ради вас, — застенчиво бормочет она.

Ради меня.

Повторяй за мной. Я не встречаюсь с моделями.

— Рад встрече, Чарли. Меня зовут Джуд, — выдавливаю я как гребаный четырнадцатилетний мальчишка. Я громко прочищаю горло и пытаюсь продолжить: — Ничего страшного, но нам надо начинать.

Рукой пробегаюсь по волосам, чтобы окончательно снять покалывания в ладони, пока она занимает место. Я нетерпеливо поедаю Чарли взглядом, когда она отдаляется, но быстро возвращаюсь к реальности. Я не переживу этот день, если не отложу бурные чувства в сторону. У меня никогда не было проблем в работе с моделями, но, опять же, никто так раньше не влиял на меня, как Чарли.

— Давайте включим какую-нибудь музыку. А-то тут слишком тихо, — тявкаю я на ассистентов. Не прошло и тридцати секунд как песня «Pompeii» группы Bastille заполнила битами всю студию.

— Итак, начнем, — я перевожу дыхание, позволяя музыке проникать через меня, напоминая, что я должен выполнить свою работу. Я ощущаю камеру, как продолжение руки, и пододвигаюсь ближе к белой драпировке. Чарли уже позирует мягко и плавно, ощущая всю полноту ее окружения. Это обычная фотосъемка. Основное внимание уделяется платью, которое на ней надето, поэтому, когда я направляю видеоискатель под определенным углом, то вижу только Чарли, очерченную белым фоном и ничего более.

Ласковый голубой взгляд касаются меня из-под черных ресниц. Рот слегка приоткрыт, ожидая моих указаний. Я не сомневаюсь, что сегодня вечером буду фантазировать о нем. Наконец она встала передо мной, ожидая моих указаний в том, как двигаться и какие эмоции изображать. Я знаю, она будет восприимчивой. Чарли выглядит покорной и красивой; готовой к любому удовольствию, которое я мог бы ей предоставить.

— Первые снимки будут простыми. Не улыбайся. Сфокусируй свои очаровательные глаза прямо на мне, — требую я, наслаждаясь от того, что могу приказывать Ангелу.

— Окей, — шепчет она, войдя в образ.

ГЛАВА 3

Чарли

Он должен быть по другую сторону объектива. Он слишком красив, чтобы быть фотографом. Но с другой стороны, возможно даже, он чересчур красив, чтобы быть моделью. Я знаю, это кажется странным, но ведь это правда. Этот фотограф, Джуд, - стопроцентный мужик, и мысль о том, что он старается показать это с помощью неуклюже подобранной одежды, заставляет меня подавить хихиканье.

— Поострее лицо, Чарли. Не улыбайся пока, — инструктирует он, сидя на корточках.

Сфокусируйся.

Боже, он властен и великолепен. Эта двухдневная темная щетина делает его в меру суровым и брутальным. Он выглядит как великолепная комбинация нью-йоркского интеллектуала и сексуального Беара Гриллса^{^[10]}. Будто он читает the Times, пока зажигает огонь двумя сухими палочками и куском кремня. Такое вообще возможно?

Я вообще не нахожу свою работу достаточно сложной. Он хочет, чтобы я сфокусировалась на нем, и я делаю это.

С удовольствием.

Наоми захочет узнать каждую деталь о первом мужчине, которого я нахожу привлекательным после некоторого времени, поэтому я начинаю с ног, вглядываясь в изношенные кожаные ботинки от MacAlister. Я знаю, это мелочи, но я все же оцениваю парня по выбору обуви. К счастью, Джуд полностью проходит тест. Сапоги покоятся под такими же изношенными, темными джинсами, которые идеально сидят на его бедрах. Он носит винтажную футболку Янки, которая обтягивает широкие плечи и тонкую талию. Руки так подвижны и гибки, когда он перемещает камеру. У него очень сильные, загорелые руки. Та форма рук, которую получают от подъема тяжестей, а затем стремятся спрятать их очевидную громоздкость.

Черт. Где они держат таких парней, как он, и, почему его не было прошлой ночью в клубе?

Ах, да. Я бы отдинамила его. Что должно происходить и сейчас. И, в первую очередь, мне нужно сосредоточиться на том, чтобы не заполонять голову грязными мыслями.

Но, в то же время, я могу строить глазки фотографу, так? Я в любом случае должна быть тут, на работе, поэтому, думаю, я могу также наслаждаться видом.

Я поднимаю руку и элегантно кладу ее вдоль шеи.

— Держи так, Чарли. Идеально, — комментирует он, и я слышу, как миссис Харт в стороне соглашается с ним. Я и забыла, что она тоже здесь.

Вторая постановка. Я позволяю музыке вести меня, и выбираю самые горячие и различные позиции, пытаясь преподать шелковое кремовое платье в лучших ракурсах. Песня «Shake it Out» группы Florence and the Machine’s взрывает динамики, и я соблазнительно двигаюсь для камеры... или, возможно, для Джуда. Он молчит и продолжает нажимать на спусковую кнопку фотоаппарата, а это значит, что мои позы - восхитительны.

После нескольких снимков, я расслабляю руки. Джуд убирает камеру от лица и прокручивает последние несколько фото. Со вздохом, он оглядывается и сужает глаза, словно рассматривает то, что мы упустили. Изучающая поза дала мне возможность изучить его взгляд без громоздкого объектива камеры. У него наиголубейшие глаза - яркая водная гладь, возможно даже светлее моих. Я никогда прежде не встречалась с парнем с такими голубыми глазами. Вероятно, потому что я вообще не встречалась.

Он снова проводит рукой по непослушным, темно-каштановым волосам, и я еле сдерживаю улыбку. Каждый раз, когда Джуд делает это, его волосы становятся сексуальнее, и данный жест врезается в меня словно стрела похоти.

— У нас классные снимки платья, но я думаю, нам стоит их разбавить немного, — произносит он, поворачиваясь к миссис Харт. Его глубокий голос просачивается в каждый уголок студии.

— Согласна. Платье от Dior — сексуальное, и снимки кажутся красивыми,.. но сдержанными.

Миссис Харт сплетает пальцы и сжимает указательным подбородок в раздумьях.

Через мгновенье ее глаза загораются. Щелкнув пальцами, она направляется ко мне с неистовой решимостью еще до того, как я узнаю, чего она хочет.

— Чарли, повернись и расстегни платье. Складки на спине безупречны, но я думаю, что мы можем получить горячие снимки, немного оголив кожу.

Что?

Сердце набирает обороты, будто проигрывает в борьбе с кровью, циркулирующей в системе. Взгляд бросается в сторону Джуда, но он глядел на камеру с маской безразличия. Но это совсем не то, как я раньше позировала камере, оголенная. Во всяком случае, большинство этих журналов высокой моды предпочитают, чтобы модель была полностью раздета, пока рекламирует их продукт. Не принимая во внимание то, что я обычно и позирую с такими же голыми парнями-моделями. Но почему-то глаза Джуда мне кажутся более проницательными, чем раньше. Не в силах остановить себя, я начинаю предугадывать замысел миссис Харт.

— Вы уверены? Спереди платье выглядит так привлекательно.

Она одаривает меня взглядом, который говорит сам за себя: я всего лишь модель, чтобы указывать, что и как фотографировать. Я предназначена выполнять все указания изящно и быстро, как кукла Барби в натуральную величину.

Руки задрожали, когда я повернулась к Джуду. Я могу чувствовать его взгляд на себе как будто он, наконец, понимает весь смысл происходящего. Кожа просто пылает под его взглядом. Миссис Харт встает прямо позади меня, и когда она касается прохладными пальцы моей шеи, я слега подпрыгиваю. Нужно притворятся, что это другие съемки с другим фотографом, говорю я себе, пытаясь потеряться в белом фоне, который весит прямо передо мной.

— Подождите.

Угрюмый голос каскадом проходится по моей коже, и я зажмурила глаза. Неужели он тоже хочет ее остановить?

Мы с миссис Харт оборачиваемся. Придерживая ловко камеру у бедра, Джуд продолжает жестикулировать рукой:

— Расстегните только верх, куда Чарли не может достать. Я хочу, чтобы она сделала все остальное. Фото получатся более соблазнительными, если на них она разденется сама, — скомандовал Джуд. Голубушки-воробушки! Его непреклонный тон требовал повиновения. Я знаю, что миссис Харт согласится с идеей, но мне кажется, она следовала бы его инструкциям, даже если бы не хотела. Он обладает неким животным магнетизмом и относится к тому типу парней, который требует немедленного внимания и почтения, и я не сомневаюсь, что какая-либо особь женского пола в жизни говорила ему «нет».

— Действительно, — вздыхает миссис Харт, расстегивая молнию где-то на два сантиметра или около того, чтобы потом я могла спокойно дотянуться до прохладных металлических зубчиков. Она отходит в сторону, покидая съемочную площадку и оставляя меня наедине с фотографом. Нервы колким цветком расцветают в животе, и я только осознаю, что под платьем нет бюстгальтера. Не потому что я или моя грудь нуждаются в нем, но она может быть видна по бокам открытого платья, а миссис Харт как раз-таки оставила меня почти без него. Такое нечасто бывает на фотосъемках, но меня это ставит в достаточно забавное и затруднительное положение.

Джуд что, даже не понимает? Видимо, нет.

Он проводит пальцами по нижней губе, и я просто теряюсь в этом соблазнительном взгляде. Я мягко вздыхаю, после чего волна света окутывает меня сверху донизу. Его губы кажутся достаточно мягкими и податливыми, и очень хочется почувствовать их на каждом сантиметре моего изнывающего тела.

— Слушай внимательно, Чарли, — начинает Джуд, но после ждет, когда я ему кивну в знак понимания. Он хочет завладеть полностью моим вниманием, и я совсем не прочь построить ему глазки. Я все еще стою к нему спиной, поэтому поворачиваю голову в его сторону, выгибая спину. Такая поза дает мне чувство привлекательности, и позволяет чувствам выплеснуться через край под его взглядом.

— Я хочу, чтобы ты не сводила с меня глаз. Вообще не смотри никуда, пока я не скажу тебе, что делать дальше. Поняла?

Его голос тверд и суров, будто Джуд воспитывает ребенка.

Я сжимаю губы, чувствуя, как сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки.

— Чарли, ты меня поняла? — он спрашивает вновь, только требовательней на этот раз. Я мельком гляжу в голубые глаза. Они выглядят как летнее чистое небо — бесконечность и безмятежность.

— Да, — запинаюсь я, удивляясь, как мой порок льется вместе с голосом. Он заметил?

Я остаюсь неподвижной, когда Джуд подходит к перегородке:

— Переключи музыку, Жон. Поставь диск с Чарли Марсом, что я принес. «Nothing but the Rain» должна быть в самом начале.

Мгновением позже, мягкие нотки мелодии наполнили студию. Одурманивающе, от чего я прижимаю руку к животу, так как опьяняющая доза волнения пробегается по моим несчастным венкам.

— Не двигай голову, Чарли, — командует он, и наши глаза вновь встречаются. Чистая энергия, исходящая из него, заставила меня опустить глаза. Если бы я этого не сделала, то точно бы ослепла, пялясь в эти голубые ирисы так долго.

— Дотянись левой рукой и обхвати бретельку с правой стороны платья указательным пальцем, будто убираешь ее.

Я делаю так, как он говорит, перебирая пальцами шелковый материал, который сантиметром за сантиметром оголяет мое хрупкое плечо.

— Хорошо, продолжай смотреть на меня, — мягко подстрекает меня Джуд и начинает быстро кликать по камере. Выражение лица вновь прячется за объективом, но я хочу знать, как он смотрит. Я хочу знать, влияет ли это на него, как это действует на меня.

— Выгни нежно спину и полностью убери лямку с плеча.

Его голос как всегда тверд и непоколебим, будто он просит меня хлопать в ладоши, а не раздеваться.

От ниспадающего шелка холодок волной пробегается по коже. Не сдерживаясь, я все-таки опускаю взгляд на обнаженную плоть. Делаю то, чего он так жаждет.

— Хорошо, замри.

Он быстро щелкает камерой. Кажется, что сердце бьется в такт с каждым нажатием спусковой кнопки. Клик, клик, клик.

— Теперь перейдем ко второй бретельке, но, пока что, остановимся на спине, — я начинаю следовать инструкциям, пока он все еще отдает указания. — Закрой глаза, Чарли, и наклони голову, будто ты в порыве страсти.

Мне приходиться приложить усилия, чтобы не отреагировать на то, как он растягивает мое имя. Поворачиваю тело, лямка платья падает ниже, и принимаю позу безудержной страсти.

Выгибаю спину и оборачиваю пальцами волосы, чтобы сделать шею более длинной.

— Как красиво, Чарли, — дает свои заметки миссис Харт, от чего я краснею. Хорошо, что они не видят меня прямо сейчас. Я делаю это не для нее, а если меня заботило бы ее мнение, то мне пришлось бы сильно постараться, чтобы вжиться в естественный образ.

Джуд никак не реагирует на миссис Харт. Вместо этого он продолжает фотографировать меня в профессиональном темпе.

— Теперь тебе нужно вообще убрать лямку. Сделай это, как убирала предыдущую, но я хочу, чтобы ты закусила нижнюю губу, смотря в камеру, пока снимаешь ее.

Его слова превращают мои ноги в желе, но я глубоко вздыхаю и нахожу в себе силы повернуться к нему снова. Джуд встает, облокачиваясь на правую ногу, и наклоняет камеру, становясь в шести или семи шагах от меня.

Опуская другую бретельку, я вглядываюсь в лицо Джуда, замечая, как от этого его бровь сосредоточенно изгибается, затем наслаждаюсь, как я ловко притворяюсь хитрой лисицей.

Она бы соблазнительно прикусила губу, что я и делаю. Маняще привлекла бы мужчину, с которым собиралась переспать. Представляю, как мы возвращаемся домой с безумного кассового шоу. Он вожделел меня многие месяцы, и сегодня мы наконец-то воссоединимся. Тонкая полоска скользит по руке, пока платье полностью не оголяет верх, собравшись на бедрах.

Холодный воздух в студии пускает дрожь по телу, отчего соски сузились в горошины. Клянусь, я слышала шепот Джуда: «Чертовски прекрасно», но его выражение остается таким же отстраненным. Возможно, я уже накручиваю.

Ноги объяты верхней частью кремовой ткани, что нельзя сказать о моем голом торсе. Груди полностью открыты миру, но тело все еще находится под углом по отношению к задней части студии, поэтому ни Джуд, ни миссис Харт не могут видеть мои прелести. Тем не менее, я обнимаю себя руками, пытаясь скрыть их с очаровательной грацией. Я сильно прикусываю губу, не нарушая зрительного контакта с Джудом, точнее с объективом камеры.

Бутон страсти раскрывается во мне, заставляя трепетать все тело. Я пытаюсь использовать личные эмоции как преимущество, ведь я фокусируюсь на этом секси-мальчике, который так пытается, хоть и с трудом, вытащить меня из зоны комфорта.

— Опусти руки ниже, — хрипло выдает Джуд. Первое, что мне хочется сделать, это запротестовать, но отказы прихотям этого мужчины не подлежат даже рассмотрению. Руки дрожат, и я опускаю их вниз, обхватывая живот. Но кликаний так и не слышу. Он мотает головой, показывая недовольство, кладет камеру на круглый стол, и затем взгляд возвращается ко мне, уже более сосредоточенный.

Осознание ситуации заставляет завернуться кишки в узелок. О, боже, он собирается поправить мне позу.

Желудок сжимается в шарик беспокойства, когда его шаги эхом начинают отдаваться по всему помещению. Глаза расширяются от интереса, повернет ли он меня к себе или нет. Боже, боже, о мо-о-й бог. Расслабься.

В конце концов, это моя работа. Множество фотографов и стилистов видели меня голой. Люди никогда не перестанут фоткать наготу, и я никогда не снималась в чем-то непристойном, но я понятия не имею, что будет, если Джуд подойдет еще ближе. Я безумно хочу почувствовать его прикосновения, но не думаю, что после этого смогу удержать свой образ. Ощущения, будто я таю, хотя Джуд еще меня не коснулся.

Инстинктивно облизываю губу и наблюдаю, как он приближается, пока не останавливается прямо позади меня. Духи сразу поглощают все органы чувств. Немного дезодоранта, смешанного с природным запахом. Эта смесь такая бодрящая и опьяняющая, от чего его хочется еще больше. Все больше и больше частиц аромата поглощает мою психику, когда телом он прижимается ко мне.

Его дыхание касается шеи, от чего я слегка подпрыгиваю, осознавая, что даже когда я на каблуках, он ростом преобладает над моим. Если бы Джуд вытянул шею влево, то смог бы увидеть всю мою красоту от плеч до груди. Но, я думаю, он хочет придерживаться границ моего личного пространства. Почему?

Я опускают взгляд, пытаясь собраться с мыслями и ожидая его прикосновений. Фокусируюсь на медленном дыхании и пытаюсь игнорировать теплое дыхание, ласкающее шею.

Но он так и не касается меня. Я слегка приоткрываю веки, чтобы взглянуть на его, стоящего всего в нескольких дюймах от меня с зажатыми руками по бокам.

Голубые глаза просто сверлят мои.

— Перестань обхватывать талию, Чарли.

Я ослабляю хватку, будто его голосовые связки связаны с синапсами моего тела, и опускаю руки. Я даже не заметила, как сильно сжимала платье.

— Лучше переплети нежно пальцы напротив бедер, — уточняет он.

Не нарушая зрительного контакта, хоть и кажется, что эти голубые глаза, будто окончания нервов на теле. Видно невооруженным глазом, как ему сложно приблизиться ко мне. Как только я сплетаю пальцы вместе, большим касаюсь чувствительной плоти между ног. Даже несмотря на то, что кожа скрыта под нижним бельем и платьем, поток желания заставляет тело содрогнуться. Какого черта он делает со мной? Я на съемочной площадке.

Его почти неслышный вздох говорит о том, что он и добивается от меня возбуждения в этой маленькой игре. Джуд делает это нарочно, потому что хочет хорошую фотографию и знает, как ее добиться.

Как только я думаю о том, что он возвращается к камере, Джуд аккуратно наклоняется и шепчет на ухо, посылая холодные разряды по всему телу.

— Согни немного локти, изгиб выглядит соблазнительно, и я не хочу, чтобы ты скрывала это.

Он выпаливает инструкции, будто зол на меня за то, что изначально была сдержанней.

Я так и думала, что он меня не коснется. Думала, что он пойдет обратно, поэтому я не могла сдержать легкого стона, вырвавшегося из моих уст, когда его руки обернули мой торс. Теплые ладони поджигают кожу, особенно под лопатками. Кончики пальца задевают по бокам мои груди. Прикосновение просто заставляет пылать кожу, от чего я закрываю глаза, пытаюсь не придавать этому смысл. Я не на фотосъемке. Я не в платье от Dior и никому не позирую. Я вообще не разумное существо. Прикосновение превращает меня в кучу покалывающих ощущений, пульсирующих потребностей, связанных с адреналином и похотью. Его прикосновение - единственное, что имеет значение. Мне нравится эта разница: крепкие, мозолистые руки на фоне мягкой и гладкой кожи. Руки, которые практически полностью обернуты вокруг моего тела.

— Ты чувствуешь это, Чарли?

Я ничего не чувствую. Ни пол под ногами, ни огни, освещающие мою кожу. Только его прикосновение.

Когда я не отвечаю, Джуд скользит вниз руками вдоль туловища, посылая восхитительную дрожь по позвоночнику.

— Да, — шепчу я так мягко, что даже не уверена, было ли слышно.

Я прочищаю горло, пытаясь собрать остатки разума по кусочкам. Руки нежно сжимают мою талию, требуя ответа.

— Да, — бормочу я, на этот раз уже громче.

— Покажи камере, что ты чувствуешь, — говорит он мне на ухо перед тем, как опустить руки и отойти. Когда Джуд лишает меня прикосновений, все окружение накатывается на меня словно цунами. Тело хнычет в знак протеста, после чего глаза широко раскрываются, и воздух потоком наполняет мои легкие. Я что, все это время задерживала дыхание?

ГЛАВА 4

Чарли

Сегодня утром квартира ужасно тихая. Обычно голоса из пекарни на углу по соседству оккупируют комнату, но я проснулась раньше обычного. Сомневаюсь, что пекарня вообще открыла свои дружелюбненькие желтые двери.

Я живу в Гринвич-Виллидж уже в течение двух лет. Здесь я чувствую себя как дома больше, чем где бы то ни было, включая развалившийся городской особняк на Верхнем Уест-Сайде, который я делила с родителями восемнадцать лет. Это место уже не может считаться домом. Больше нет.

Квартира, или точнее узенькая комнатка, представляет собой открытое пространство, в которое «напиханы» спальня, ванная комната и кухня. Нет места для творческого разгулья, но я могу это устроить. Апартаменты находятся в старом особняке, который домоправительница, миссис Дженкинс, реконструировала после кончины мужа. Также на нижних этажах располагаются еще четыре квартиры.

Миссис Дженкинс немногословна в разговорах о своей жизни. Она - приятная женщина, и множество раз, когда я, будучи голодной, возвращалась домой ночью, она стучала в дверь с оставшейся после ужина пастой или запеканкой.

Не то, чтобы я намеренно забываю поесть. Я потеряла аппетит четыре года назад, и большую часть времени мне приходиться напоминать себе, что нужно покормить тело. Я должна лучше заботиться о себе. Обычно я теряюсь в атмосфере творчества и не могу о чем-то беспокоиться, поэтому и не чувствую голода.

Странная вещь, ведь независимо от того, как мало я ем, у тела все еще есть энергия для пробежки. Оно жаждет этого. Каждое утро я встаю и пересекаю улицы квартала. У меня строгий маршрут, и я все время придерживаюсь его, будто от этого зависит моя жизнь.

Не учитывая утренних суббот.

Каждую субботу я таскаю Наоми в Центральный Парк, и мы утопаем в красивом пейзаже, словно делаем это на еженедельной совместной пробежке. Отмечу то, что мне обычно приходиться ее убеждать, но она быстро сдается.

Через час или два я встречаюсь с ней, и мы пойдем к метро по 60-той улице. Затем выскочим на зеленые просторы как овечки, порастягиваемся и начнем пробежку.

Единственная проблема в том, что я не знаю, чем занять себя до этого.

У меня два часа на то, чтобы бесстрастно оценить пустую квартиру.

Не люблю такие пробелы во времени. Я всегда придерживаюсь графика, заполненного до краев мероприятиями, и тщательно планирую каждый час дня. Эти непредсказуемые тихие моменты, когда мысли дрейфуют по темноте, которую я так пытаюсь оставить позади. Фраза «незанятый ум - это мастерская дьявола» всплывает в голове, когда я гляжу на время - пятнадцать минут шестого.

Я знаю, что проснулась так рано из-за него. Из-за Джуда. Вчера вечером я едва ли могла заснуть. Каждый момент дня прокручивался у меня перед глазами, заставляя чувства трепетать, а разум содрогаться.

После «инцидента» с платьем, он практически игнорировал меня. Миссис Харт больше руководила последней частью фотосъемок, которые закончились намного раньше, чем я ожидала. Ей так понравились первые фотографии, что на остальные ушло несколько минут. К тому времени, когда я снимала макияж и переодевалась, съемочная площадка превратилась в пустыню. Ассистенты Джуда кружили вокруг, снимая свет и убирая диффузоры; самого Джуда я нигде не видела.

Его работа была сделана.

Со вздохом я перевернулась на бок, чтобы рассмотреть утренние светлые тени, протягивающиеся вдоль комнаты. Я бы попыталась забыть его полностью, но съемки возобновятся в понедельник после того, как миссис Харт со своей командой закончат работать над образцами осенней коллекции, которые они так хотят показать. Будет ли он в понедельник?

Правда мне стало грустно от осознания того, что его больше нет.

Но чего я ожидала? Он работает с моделями весь день, каждый день. Ясно, как небо, что любое внимание было строго односторонним. Я провожу руками по волосам, снимая постыдную правду. Достаточно.

Перед тем, как мой разум запротестовал, я вскакиваю и втискиваюсь в черные капри-леггенсы с голубым пуловером, после завязываю кроссовки. Мне нужно выбраться наружу. Я проверяю почту и вижу пробудившуюся миссис Дженкинс. Она всегда жаждет поболтать, особенно когда я соглашаюсь съесть немного кофейного пирога с ней.

Красная линия пуста, когда мы садимся на остановку Гринвич-Виллидж. Мы с Наоми присаживаемся рядом друг с другом на парочку оранжевых пластиковых стульев. Она всегда позволяет мне сидеть у окна, чтобы я могла наблюдать за темным туннелем.

— Я тебе уже говорила, что ненавижу тебя?

Нарушая свою пассивность, я улыбаюсь ей и притворяюсь, что разглядываю искореженную металлическую крышу метро в раздумьях.

— Хм,.. однажды, когда я стащила твою задницу с кровати. Затем снова, когда мне буквально пришлось завязать тебе кроссовки, и в третий раз, когда с крошечной слезой на щеке ты осознала, что сегодня нам нужно пробежать лишнюю милю, чтобы компенсировать прошлую неделю.

У Наоми немалая тяга все драматизировать. Я даже подумываю, что ей приходится играть нормальную на работе в офисе, где она сдерживает все свое сумасшествие, и выплескивает все во время наших встреч.

Нахальный список заставляет ее рот растянуться в улыбке, после чего она обнимает меня за плечи, пододвигая к себе ближе для объятий.

— Я думаю, этого должно быть достаточно, — насмехается она, жалея себя.

— Я просто должна позволить тебе растолстеть, — дразню я, убирая голову с ее плеч.

— Не получится. Моя мама — англичанка, а отец — наполовину швейцарец и нигериец, и поэтому из-за отсутствия американских генов, у меня будет убийственно прекрасное тело до конца моих дней.

Я грустно покачиваю головой, ведь она права. Наоми до тошноты великолепна. Слегка загорелая кожа и теплые, карие глаза именно то, по чему страдает каждая девушка.

— Попридержи это для швейцарца, чтобы нарожать таких же милых детишек, как и ты, — снова раздразниваю я ее, щипая за щечку.

Она бросает на меня игривый взгляд, и я вздыхаю, счастливая, что являюсь некой ее частичкой. Наоми дает мне чувство легкости, будто ничего плохо не произошло или даже не случится. Я впитываю ее счастье, как губка, надеясь, что его мне хватит надолго после того, как мы разойдемся.

Мы сидим молча в течение нескольких минут, пока она проверяет телефон и проводит пальцем по его блестящему хвостику. По мере того, как мы приближаемся к Центральному парку, вагоны метро неуклонно заполняются, и я осознаю, что мечтаю, глядя в окошко. Воспоминания о пироге с корицей миссис Дженкинс спозаранку заставляют меня улыбаться, но тут же они переходят к утренней почте. В самом верху стопки счетов и ненужной рекламы я увидела белый конверт, на котором красовался извилистый каллиграфический почерк матери.

Наверное, я потеряла счет времени. Обычно я ожидаю ее «ежеквартальные проверки» за несколько дней до этого, но письмо застало меня утром врасплох. Ее письма вообще бы не приходили, если бы только, когда я ушла два года назад, не оставила ей адреса. Она бы не перестала разыскивать меня, даже бы позвонила в полицию и написала письмо в отдел о пропавших без вести, поэтому я решила, что проще всего будет съехать. Однако, каждый раз, когда ее письма с монограммой приходят, я сожалею о содеянном.

Разборки с копами были бы хорошим разнообразием в моей жизни, честно говоря.

С дрожащими руками я раскрыла конверт и заглянула в него, чтобы вновь увидеть стандартную канцелярскую бумагу, которая прикрывает чек, выписанный на мое имя. Я даже не взглянула на сумму. Я вернулась в квартиру, достала потрепанную коробочку из шкафа и положила письмо с чеком в стопку к остальным.

Приятно поговорить с тобой, мама, скоро снова встретимся.

— Итак, ты не хочешь мне рассказать побольше о том мальчике-фотографе? — спрашивает Наоми, вырывая меня из раздумий о матери.

Сердце мгновенно подпрыгивает от воспоминаний о Джуде. Я не смотрю ей прямо в лицо, опасаясь, что все эмоции можно прочесть по моим глазам. Отголоски его прикосновений заставляют тело чувствовать тепло, и я знаю, что Наоми вскоре заметит румянец на щеках. Мой взгляд все еще прикован к стенам туннеля, мелькающих в окне.

— Не совсем, нет, — бубню я достаточно громко, чтобы она услышала меня сквозь грохот вагонов метро.

Она знает, что должна толкнуть меня за это, но, вероятно, Наоми все еще расстроена тем, что я закрыла тему так резко. Я писала ей вчера между перерывами съемок про Джуда, но, когда он внезапно ушел, то передумала обсуждать его.

— Хорошо. Но к сведению, описала ты его как чертовски горячего.

Я не отвечаю, потому что мне нечего добавить к тому, о чем я не имею понятия.

Поезд в метро тормозит на остановке, и жители Нью-Йорка заполоняют пространство. Пожилая латиноамериканская женщина садиться перед нами, кладя огромный кошелек на слабые колени. Я фокусировалась на ней, изучая ее разноцветные рисунки на сумке и красивые оттенки темных и серых тонов на волосах. Она - хорошее отвлечение от пристального взгляда Наоми, которые, кажется, выжигает мне дырку на другой стороне лица.

После минуты молчания Наоми наконец-то толкает меня в плечо.

— Я забыла сказать тебе, мой друг с работы сегодня играет в футбол в Центральном парке. Я сказала ему, что мы забежим поздороваться, если получится.

Я не очень хочу встречаться с ее друзьями. Это вообще не имеет значение. Я уже закрыла тему обсуждения Джуда, и тем более, если я не захочу обсуждать друга, это заденет ее чувства.

Я намазываю себе на лицо улыбку и поворачиваюсь к ней.

— Звучит клево. Я его раньше видела?

— Не-а. Он работает в другом отделе, и мы встретились только на прошлой неделе во время всеобщего собрания. Его зовут Беннетт.

Я размышляю над именем, пытаясь вспомнить, знала ли я каких-либо Беннеттов, но ничего не приходило на ум.

— Звучит забавно, — одобряю я. — Он друг-который-друг? Или друг-который-скоро-станет-парнем?

Губы Наоми изогнулись в скромной улыбке, и медово-коричневый взгляд опустился на леггинсы. Даже без ответа очевидно, что она взбудоражена этой потенциальной встречей.

— О'кей, в конце концов, хоть кто-то из нас отхватит себе лакомый кусочек, — подмигиваю я, когда электричка доходит до нужной остановки.

— Он сказал, что они будут на Грейт Лон^{^[11]} рядом с 85-той стрит, — заявляет Наоми между прерывистыми вздохами, когда мы останавливаемся попить.

Я вытираю каплю пота, стекающую по лбу, тыльной стороной ладони.

— Хорошо. Давай сделаем внешнюю петлю и срежем по газону.

Она кивает в знак согласия, но затем колеблется, убирая пластиковую бутылку. Ее плечи поникли, и лицо сморщилось в раздумьях.

— Я - идиотка, что согласилась встретиться с ним после пробежки? — спрашивает она. Редко можно увидеть уязвимую сторону Наоми, и никогда не знаю, как реагировать при этом.

— Почему? Ты выглядишь атлетичной и горячей! — заверяю я ее.

— Я не верю тебе, — раздражается Наоми, когда мы снова начинаем бегать. Мы выбегаем на полосу толпящихся мамочек с колясками и бежим на полной скорости, будто соревнуемся в марафоне. В ритме Нью-Йорка.

— Ты похожа на такого дохлерода, прям дрыщ-от-кутюр, — попыталась я сказать ей это со строгим лицом, но потом мы обе упали в истерическом смехе.

Если без шуток, то я могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько у нее было неловких и глупых моментов за все четыре года нашей дружбы.

— Наоми. Ты действительно думаешь, я бы отправила тебя к этому парню, если бы ты выглядела менее, чем «роскошно»? Разве не было доказано, что мужчинам нравятся запах женщин, который они вырабатывают? Что-то связанное с феромонами.

Наоми улыбается мне на этот счет, так что думаю, я ее этим зацепила.

— Я довольно-таки уверенна, что мужчины любят женщин за правильное соотношение талии к бедрам, чтобы беспроблемно делать детишек, — она растягивает слово «детишек» с таким голосом, как у здорового мужика, и мы обе снова смеемся как ненормальные, от чего при беге уже колит в боку. Почему я думала, что пробежка с ней, это хорошая идея?

Я вздыхаю.

— Боже... Почему это звучит так грубо?

— Потому что это, естественно, странновато. Если я правильно помню слова первокурсника факультета психологии, то мы любим животный запах мужчин, потому что подсознательно понимаем, что они могут о нас позаботиться... типа эволюция, мать ее. Отбор наилучших, — добавляет она, подмигивая.

В это время чересчур загорелый, накаченный мужчина пробегает прямо по курсу в ярком неоновом обтягивающем костюме. Я наклоняюсь к Наоми, когда он отбегает от нас на некоторое расстояние.

— О, да. Могу поспорить, что он мог бы позаботиться обо мне. Он уж точно выглядит как альфа-самец-охотник, — я приподнимаю брови, как бы намекая, и мы опять бьемся в очередных конвульсиях хихиканья.

— Даже не думай.

С моим-то кризисом очарования я навряд ли найду себе такого мужика. Так, разве можно назвать это кризисом очарования, когда у тебя не было секса три года? Уж лучше, чем долбанная «пыльная чаша».

Поляна на Грейт Лон - чудесная. Это то, что большинство людей воображают, когда думают о Центральном парке. Множество троп извиваются по всему парку, но Грейт Лон - это нетронутое, широкое пространство с яркой, зеленой травой на фоне кленов и сосен.

Сегодня день еще более волшебный, чем обычно, потому что происходит смена сезонов; воздух окутан свежим холодком, оставляя испепеляющую жару июля и августа в далеких воспоминаниях.

Осень в Нью-Йорке - это что-то необычное. Кроны городских деревьев меняют цвета на яркие оттенки меди и золота. Затем практически всю ночь листья падают на землю, выдыхая из себя жизнь. Я люблю слушать хруст опавших листьев под ногами, которые покрывают дорожки, словно слезы деревьев.

Мы с Наоми блуждаем, остывая после бега, и выискиваем ее друга. Столько людей отдыхает на свежем воздухе! Я даже не могу представить, чтобы кто-то сидел дома в такую погоду. Семьи устраивают пикники, а группки ребят играют в фризби и бейсбол. Я замечаю группку людей среднего возраста, одетых в реглан-рубашки, где на спине красуются спортивные принты.

— Он сказал, что с ним группа из десяти парней, — уточняет Наоми, сканируя толпу. Мы огибаем детишек, прыгающих через скакалку и затем обходим небольшой ряд сотен. Когда мы переходим на другую сторону, Наоми застывает на тропинке, и я чувствую, как ее напряжение витает в воздухе. Ее карие глаза широко раскрыты, будто прямо перед собой она видит призрака. Я медленно следую ее взгляду и замечаю самое офигенное, что когда-либо видела.

— Если мне придется выбирать, то я хочу, чтобы это было моим раем, — насмехаюсь я над собой.

Десять парней бегают по поляне. Ни один из них не одет в рубашку, и даже издалека я вижу, как пот течет по их телу. Это вам не заурядная футбольная команда. Нет, эти ребята выглядят так, будто они только что сошли со страниц Sports Illustrated. Дэвид Бекхэм буквально покусает себе локти.

— Боже, милостивый, скажи мне, что это друзья Беннетта, — я умоляю, умоляю и умоляю ее, пробегаясь взглядом по мужчинам.

Наоми выглядит как пойманный олененок, и я рада, что мы стоим далеко от них. Это точно нужные нам парни, но если бы мы сейчас поплелись к ним, она уж точно выглядела бы дурой. Я встаю перед ней, кладя руки ей на плечи, мягко сжимая их.

Я вглядываюсь в шоколадные глазки и пытаюсь встряхнуть ее, чтобы вернуть в реальность.

— Да, эта группа сексуальных... сексуальных парней. И ты, как сексуальная самочка, можешь выбрать любого из них, — заявляю я уверенно. Когда я говорю это, ее глаза начинают поблескивать, и улыбка появляется на лице. Маленькая шалунья вернулась.

— Пошли, — подмигивает она и толкает меня вперед. Мы почти в двухсот метрах от них, и эту дистанцию я использую как возможность получше разглядеть их. Конечно, общая оценка показывает, что у них всех рельефные, спортивные тела. Но на этом сходства заканчиваются. Они явно все из разных культур и слоев общества. У одного парня дикие, курчавые волосы, и я улыбаюсь, когда он танцует победный танец после блокирования удара в ворота, на которых он стоял.

— Беннетт — тот блондин на середине поля, — заявляет Наоми, когда мы приближаемся. Я отворачиваю голову от кудрявого вратаря, чтобы найти мужчину, к которому он обращается. Он - великолепный, конечно, с короткими волосами и острыми чертами. Но это не он, от которого мне хочется схватиться за голову. Нет, такое чувство возникает от человека, который стоит рядом с Беннеттом... Джуд.

Они отдыхают в стороне, переводя дух и разговаривая, и даже не знают, что мы к ним приближаемся. Эти парни выглядят как эротичная фантазия, до которой рукой падать. Тут и сравнивать нечего; у Джуда самые сексуальные руки на этом поле. Он примерно на десять сантиметров выше Беннетта, и его темные, непослушные волосы играют на струнах моей страсти перед тем, как я просканировала его голый торс.

Я улыбаюсь про себя и собираю все теории со вчерашнего дня. Я знала, что он занимается спортом, и его выгравированное тело это только доказывает. Утреннее солнце играет бликами на его загорелой груди, и мне приходиться зажмуриться в поражении.

— Что-то не так? — спрашивает Наоми, и я чуть ли не подпрыгивают от неожиданного вопроса.

— Господи. Успокойся, — она кладет руки мне на плечи, и я чувствую, как дрожу под ее ладонью, будто тесный спортивный топ сдавливает грудь.

— Беннетт разговаривает с мальчиком-фотографом, — пищу я, пытаясь подглядывать. Выражение Наоми абсолютно бесценно.

В замедленном движении, она раскрывает рот и поворачивает голову в сторону двух парней.

— Да. Ни. Хера. Ж. Себе. Этот парень слишком сексуальный, чтобы быть реальным.

Она наклоняет голову ко мне, а я качаю своей, уставившись вниз на землю, и смотрю, как хрустят листья под неоновыми разноцветными кроссовками. Да. Просто. Офигеть.

— Хочешь уйти? Можем, хоть сейчас, Чарли, — предлагает она, и ее сладкий тон наконец заставляет меня поднять взгляд. Беннетт и Джуд уже смотрят на нас, как и другие восемь парней. Я сглатываю; уже слишком поздно.

— Нет. Нет. Все нормально. Мы зашли слишком далеко, да и Беннетт уже увидел тебя.

Его широкая улыбка четко дала понять, как он рад видеть Наоми, и она такая яркая, что затмевает смущенную хмурость Джуда.

Без единого слова, мы продолжаем путь, и я пытаюсь сфокусироваться на чем-то, кроме Джуда. Но это не срабатывает. Он притягивает внимание как солнце, и я беспомощна против его потоков лучей. Выпирающие косые мышцы таза v-формы спускаются под шорты цвета хаки. Их, вроде называют Поясом Аполлона... и, боги, теперь я понимаю почему. Шорты выше колен сидели низко на бедрах, оголяя рельефный пресс и аппетитные ноги. Обе руки покоятся на талии в закрытой позе, давая понять, мне тут не рады.

— Наоми! — кричит Беннетт, когда мы подходим. Он подбегает поздороваться с нами, и мне приходится отвести взгляд. Сцена почти отвратительная, когда он встречаются ее на пол пути, целуя в щечку. Спорю, не пройдет и недели, как они начнут официально встречаться.

— Это моя подруга, Чарли, — представляет меня Наоми, и я заставляю себя поднять голову и быть вежливой. Я действительно рада за нее. У Наоми был ряд плохих отношений, и этот парень кажется таким искренне возбужденным из-за того, что она здесь; он не может мне не нравиться.

Я провожу рукой по длинному хвостику и делаю шаг вперед. С широкой улыбкой я пожимаю руку:

— Рада встрече, Беннетт.

Его светло-коричневые глаза застывают на мне, и моментально осознаю, что я не совсем незнакомка. Джуд уже рассказал ему обо мне вчера, или минуту назад, когда мы подошли. В любом случае, озорной блеск в глазах говорит, что мне не нужно притворяться, что Джуда не существует.

— Тоже рад познакомиться, Чарли, — улыбается он понимающе. — Спасибо, что заставила Наоми встать с постели сегодня утром. — Он переводит взгляд на Наоми, и я клянусь, что вижу румянец на ее загорелой коже. Наоми, ты - маленькая извращенка.

Внезапно голос звучит сзади.

— Вы двое собираетесь играть или что? — кудрявый голкипер подбегает с ленивой улыбкой. Когда он приближается, я понимаю, что с его сумасшедшими волосами он выглядит офигенно, и что-то в его беззаботном нраве заставляет ослабить мою защиту.

— Только если ты научишь меня своему победному танцу, — говорю я с усмешкой. Его лицо загорается от моего комплимента, от чего я забываю о сверлящем меня взгляде Джуда.

— Кажется, у нас новый вратарь, Беннетт! — выпаливает он с легким акцентом в словах. Он произнес «вратарь», как «вратаръ».

— Я - Том, так-то, — представляется он.

— Ты из Австралии? — спрашиваю я, улыбаясь.

Он хлопает себя по груди, имитируя сердцебиение.

— Новая Зеландия! Я новозеландец, милая!

Меня настолько впечатлил жест, что я не сдерживаюсь от смеха.

— Ну так что, девчонки, присоединитесь? – снова спрашивает Том, гоняя мяч между ног.

— Я думаю, мы просто посмотрим, если вы не против? — прерывает Наоми, вымаливая взглядом мое подкрепление. Ей не о чем беспокоиться; я не собираюсь бегать под взором Джуда и притворяться, что хоть что-то понимаю о футболе... Только через мой труп.

— Пожалуй, да, — улыбаюсь я, глядя на центр поля. Джуд не сдвинулся ни на сантиметр. Яркие голубые глаза сосредоточены прямо на мне, и он медленно качает головой. Уж извините, ты — не владелец Центрального парка.

— В чем его проблема? — Наоми спрашивает, когда мы отходим в сторонку. У нас с собой нет одеяла или стульев, поэтому мы растянулись на сухой траве, чтобы посмотреть оставшуюся часть игры.

— Понятия не имею...

Джуд

— Так у нее есть парень? — спрашивает Том с ноткой надежды.

— Откуда бы мне знать? — отрезаю я грубо.

Четверо других парней из нашей шайки стоят вокруг меня в узком кругу. Мы собираемся обсудить стратегию второй половины игры, но практически все четверо начали пускать слюнки, когда подошли девушки. Почему, черт подери, она здесь? Вселенная, кажется, решила поиграть со мной жестко, заставляя наши пути пересекаться уже третий раз за последние три дня. Хотя, фактически, она не знает о том первом разе в клубе.

Джош пристально разглядывает Чарли.

— Не похоже, чтобы такая девушка была одинока. Хотя ее подружка тоже ничего. Думаю, Беннетт уже забил ее?

— Забил ее? Что за разговоры? — я немного становлюсь злым.

Ребята ютятся вокруг, шаркая ногами, пока Том не нарушает тишину.

— Ох, ну, извините, мужики, но я уже заставил Чарли поулыбаться, так что я думаю, это все решает, да?

— О, Том, отвали, — смеется Джош, пихая его в руку.

Хочу убить обоих.

Вчера я ушел с фотосессии, когда миссис Харт была окончательно довольна снимками, которые у нас отменно получились. Я не должен был трогать Чарли. Я не планировал это делать, но когда подошел к ней, чтобы поправить позу, то потерял контроль. Ее кожа просто сияла от прикосновений. Она среагировала на это, расцветая, как невинный бутон, и это убило меня, вынуждая сбежать. Я ненавижу себя за то, что подошел так близко. Дурак, я думал, что смогу сдержать себя рядом с ней, и теперь она здесь, снова испытывает мою волю.

Черт.

Я оглядываюсь через плечо. Я хочу лишь взглянуть на нее. Я знаю, что не должен, но когда она одета в такой костюм... Нет мужчины на свете, который бы смог сопротивляться.

Ее плотно прилегающий топ прилипает к коже из-за пота, утягивая грудь. Длинные подтянутые ноги вытянуты вперед, в то время как она откидывается на ладони. Подруга, Наоми, что-то говорит, и я смотрю, не отрываясь, как Чарли склоняет голову и легко смеется. Солнце играет с золотыми прядями, и даже без единого мазка косметики она - самая великолепная девушка, которую я когда-либо видел. Я хочу, чтобы она смеялась со мной. Хочу, чтобы она улыбнулась мне, как она улыбается подружке.

— Эй, Капитан команды, очнись! Ты больше не собираешься вести нас? — язвит Джош, и я закатываю глаза, пойманный пялившимся. Пошли они. Мне побоку, что их колышет. Кроме того, они знают, какой образ жизни я веду. Нет никакого способа, чтобы они могли угадать, какие мысли пробегают в моем сознании прямо сейчас.

В конце концов, Джуд и моногамия не могут присутствовать в одном разговоре.

Я поворачиваюсь к парням и замечаю, как Том внимательно меня изучает.

— Так это та модель с вчерашней фотосъемки? — он побуждает меня, я это знаю.

— Нет, Том, та была твоя мамочка, — отвечаю я плоско, от чего парни начинают смеяться.

— Ага, ага, — вопит он, отмахиваясь от моего неубедительно возражения. — Она — легкая добыча? — он наклоняет голову в сторону, явно не собираясь сдаваться. Четыре пары глаз уставились на меня, ожидая ответа, и каждое нервное окончание вопит во мне, чтобы я сказал нет. Нет, она - не легкая мишень. Она принадлежит мне, и она им не по зубам. Но я не могу этого сказать.

— Попробуй. Я не встречаюсь с моделями, помнишь?

Боже, какой же я врун. Не думаю, что смог бы сильнее сжать челюсть или кулаки.

Я злобно ору:

— Можем мы уже начать играть? Вы, парни, попозже подеретесь за нее. Давайте!

Я возвращаюсь назад и кричу Беннетту:

— Твоя команда готова?

Чарли резко поворачивается на мой резкий тон, но я даже не взглянул на нее. Я знаю, мой голос суров, но я, кажется, не могу контролировать какую-либо часть тела, что только больше раздражает меня.

— Простите моего друга, дамы, он не часто окружен такими красавицами, — Беннетт подмигивает девочкам, и я слышу их смех. Хихиканье Чарли вызывает дрожь по позвоночнику, и мне приходится вытряхнуть плечи, чтобы избавиться от странного ощущения.

После короткого обмена любезностями мы расходимся и передвигаемся по полю, чтобы занять позиции. Я оказываюсь в полузащите, в нескольких шагах от Чарли. К тому времени, когда я нахожусь на позиции, все до сих пор добираются до своих мест, поэтому я наклоняюсь, положив руки на колени и переводя дыхание прежде, чем игра начнется. Я оглядываюсь на парней, которые заняты поправкой обуви или растяжкой, и осознаю, что у меня есть несколько секунд на себя. Я крепче сжал руки на коленях, и, прежде чем подумать об этом, поворачиваю голову к Чарли. Она сидит в нескольких шагах, и моя активность привлекает ее внимание. Через несколько мгновений она смотрела на меня с широкими раскрытыми голубыми глазами, будто не может отвести от меня взгляд. Ее невинное выражение не позволяет мне сдержать усмешку, и я, не задумываясь, слегка подмигиваю ей.

Ее челюсть чуть ли буквально не отвисает, и усмешка становится еще шире. Я знаю, что должен быть загадкой для нее. Я болван без одной минуты, наверное, поэтому и подмигиваю Чарли снова, будто так и должно быть. Я хочу ее, но она должна просто держаться подальше от меня. Тогда почему ты подмигиваешь ей, придурок?

Я резко качаю головой и отворачиваюсь без оглядки. К счастью, Том бросает футбольный мяч через поле и начинает игру, спасая меня от совершения каких-либо ошибок. В течение следующих тридцати минут я собираюсь сосредоточиться на футболе, а не на ангеле в сторонке, который возбуждает чувства моего зачерствелого сердца.

ГЛАВА 5

Чарли

— Ну так что, в «Сельской таверне» в девять? — спрашивает Беннетт Наоми.

Они перестали играть в футбол несколько минут назад, после чего каждый уселся в круг, снимая шиповки с кроссовок и надевая футболки, к моему глубочайшему разочарованию. Прощай, райская мечта.

— Да, конечно. Он действительно рядом с тем местом, где мы с Чарли живем, — она улыбается в мою сторону, и я слегка киваю, соглашаясь. Непривычно быть в группе с таким количеством привлекательных мужчин, не учитывая одного, который сидит прямо передо мной. Я не могу посмотреть в его глаза, и уж тем более мы не обмолвились и словечком за все это время. Джуд специально игнорирует меня? Я вчера вывела его из себя? Нет. Он всего лишь может сказать, как влияет на меня, но ни на что не намекает. Но к чему тогда были подмигивания? Наоми тоже это видела, поэтому думаю, что мы потолкуем об этом, когда останемся с ней наедине.

Несколько парней встают и прощаются. Перед тем, как уйти, Том улыбается мне и напоминает о вечере. Я рада, что он будет в баре. С ним приятно общаться, не то, что с некоторыми.

Немного погодя, Беннетт вприпрыжку подбегает к нам и, схватив нас за руки, поднимает верх. Наоми хихикает как школьница. Кажется, он действительно ей нравится, и я не могу дождаться сказать ей, в каком я восторге. Все инстинкты говорят мне, что он - хороший парень.

Когда Беннетт отпускает мою руку, чтобы обнять Наоми, я тянусь за бутылкой воды. Наклоняясь, я чувствую, как опьяняющий запах Джуда окутывает меня, и глубоко вдыхаю его перед тем, как встать. Не уж-то он признает мое присутствие? Подняв голову, я осознаю, что Джуд стоит совсем рядом со мной. Инстинктивно, я поворачиваюсь к Наоми, чтобы отвлечься, но она уже поглощена разговорами Беннетта.

— Как твоя выносливость, Чарли?

Когда я поворачиваюсь к нему, мой рот все еще в отвисшем положении.

Чего? Что за хрень он сейчас спросил у меня?

— Что? — я даже не пытаюсь скрыть шоковое состояние.

Я наблюдаю, как он молча смотрит вниз на ноги перед тем, как снова встретиться глазами. Нет. Стоп. Хватит быть обаятельным.

— Я имел в виду, ты бегаешь каждый день? — он лукаво улыбается. Я смотрю, как уголки его губ изгибаются после сказанной глупости. Этот рот просто создан ля того, чтобы шептать всякие грязные мыслишки в темных местах.

— Каждое утро, — отрезаю я, пытаясь сохранить самообладание. Но потом мне становится не по себе от такого тона, поэтому добавляю:

— Похоже, ты тоже много работаешь над собой.

Улыбка становится шире, а очаровательные ямочки усеивают щечки.

— Стараюсь оставаться в форме...

Глазами я пробегаюсь по его телу. Очевидно, что да.

— Ты будешь на фотосъемке в понедельник? — спрашиваю я, желая узнать, должна ли я подготовить себя к его присутствию.

— Конечно. Почему нет? Это двухдневная съемка.

— Хм, ты просто ушел вчера так быстро, — я жую губу. Следовало ли мне сделать вид, что я этого не заметила тогда?

— Мне нечего было больше делать. Для грязной работы у меня есть ассистенты.

Он не пытался задеть меня этими словами, однако, он это сделал. Они бьют по моей самооценке, отчего я опускаю взгляд.

— М-м, — бурчу я, круча крышку от бутылки туда-сюда.

Он прочищает горло и стискивает руки.

— Ты будешь сегодня в баре?

Я поворачиваюсь к Наоми и Беннетту. Я знаю, что она заставит меня, даже если я не захочу.

— Похоже, что да, — отвечаю я, наклоняя голову в сторону влюбленных голубков. Он слегка улыбается, замечая, к чему я клоню прежде, чем остыть. Догадываюсь, мы оба будем там против своей воли. Как романтично.

— Тогда еще увидимся, — сурово отсекает Джуд, будто мы планируем деловую встречу. Бутылка воды заскрипела от того, с какой силой я ее сжимаю.

Закусываю губу и киваю, но не отвечаю. Вместо этого, я поворачиваюсь на пятках к Наоми, чтобы схватить ее и свалить домой.

— О, и Чарли, — зовет меня Джуд позади. Я оборачиваюсь и вижу, как солнце отражается в ледянисто-голубых глазах. — В этой спортивной одежде ты выглядишь намного сексуальней, чем в том платье на фотосессии.

Слова, сказанные столь решительно и, по обычаю, высокомерно, просто сожгли мое тело дотла.

— Все в нем лишено смысла. В одну минуту он полностью холоден и отстранен, а в другую подмигивает мне или говорит, как я хорошо выгляжу в спортивках. Меня будто хлестают кнутом, когда я рядом с ним, и не знаю, как с этим справиться. Со многими парнями проще. Я могу понять характер и владеть ситуацией, но Джуд держит меня в напряжении. И я никогда не понимаю, собирается ли он мне сказать трахнуть его или отвалить.

— А что бы ты хотела больше? — издевается она тоном психолога перед тем, как захихикать.

— Ничего, — раздражаюсь я и задергиваю ванную занавеску.

— Ты знаешь, что это не очень эффектный выход из разговора, когда у тебя даже нет двери, разделяющей ванную о спальни.

— Ага, тогда притворимся, что я хлопнула дверью очень громко, потому что ты должна быть на моей стороне!

— Так и есть, — убеждает она, отодвигая шторку, и смотря на меня с щенячьим взглядом. — Чарли, не подпускай его близко к сердцу. Да, возможно, он — самый горячий мужчина, которого мы когда-либо видели, но с ним слишком сложно! А отношения не могут быть сложными. Они должны делать тебя счастливее. Как Том. Он ведь тебя заставляет смеяться? И он так классно выглядит с этой копной волос.

— А еще у него акцент, — добавляю я.

— Видишь! Держись поближе к Тому, и все будет нормально. Джуд, вероятно, даже не придет.

Но он сказал мне, что будет в баре.

— Ладно, — фыркаю я. — Нальешь мне еще рюмочку? — спрашиваю я, хлопая ресницами. Я была уже как полчаса готова, и использую оставшееся время, чтобы повысить свое непостоянное мужество.

— Чарли, — выговаривает она как мама. — Ты еще неопытна в спиртном. Думаешь еще одна рюмочка не будет лишней?

Я бросаю колкий взгляд.

— Ты хочешь, чтобы я пошла сегодня с тобой, Наоми?

— Без вопросов.

— Тогда, пожалуйста, моя ненаглядная красоточка, плескани мне еще.

— Звучит не убедительно.

Но зато сработало, так как Наоми идет за дешевой бутылкой текилы и наливает мне немного в стеклянный стакан с надписью «Я люблю Нью-Йорк».

— Ох, ну а так? — я соблазнительно приподнимаю бровь.

— Нет. Все еще нет, — смеется она, приближаясь уверенным шагом. — Можно я сделаю тебе тени потемнее? А-то такое чувство, что с одним блеском и тушью, я смотрю на тринадцатилетнюю девчонку.

— Валяйте, — говорю я перед тем, как стрельнуть пятую рюмку. Я знаю, что уже готовенькой приду в бар, но это меня мало волновало. Или все-таки?.. Кажется, даже в пьяном состоянии я не могу нормально определиться.

— Боже, ты уже пьяна? Я здесь в единственном числе. Ты это вообще осознаешь?

Я кладу руки ей на плечи и пытаюсь сфокусироваться.

— Наоми. Давай, включай свою магию и делай из меня горячую штучку. Я хочу, чтобы Джуд осознавал, что теряет.

Я жду, когда Наоми посмеется над моим комментарием, но вижу, что она восприняла это как серьезный вызов. Я хочу быть вновь той сексуальной хитрой лисицей, как на фотосъемке. Хочу, чтобы Джуд весь вечер просидел со стояком, понимая, что я выгляжу прекрасно и вне работы. Его бестактному поведению нет предела, но я знаю, чего хочу, и с помощью алкоголя, который сделал меня достаточно уверенной, или достаточно пьяной, я осуществлю свой замысел.

— Соберись, Чарли, — Наоми тянет меня за руку из такси, и мы входим в бар. Пока ехали в машине она повторяла это около трех раз, и потом практически выпрыгнула из такси еще перед тем, как водитель остановился.

Казалось, она работала над моим макияжем целую вечность, но я все равно была ей благодарна. За то время алкоголь ударил по мне мягкой и чарующей волной, и точно не перепила. Знаете, состояние такое, когда вы подмигиваете вышибале, протягивая ему паспорт и не блюете на его покрытые лаком кожаные мокасины. Чувствую себя превосходно, тем более Наоми дала мне возможность выбрать одежду самой. Светлые облегающие джинсы заправлены в короткие замшевые, светло-серые ботинки плюс любимый, черный с оголенными плечами, свитер.

«Сельская Таверна» - неброский бар, но, несмотря на это, он полон посетителей в субботу вечером. Теплые тела нагромождают друг друга, борясь за внимание бармена. Но как только я ступаю присоединиться к их рядам, Наоми отдергивает меня за руку.

— Еще рано. Давай найдем парней, — она приподнимает брови с серьезным взглядом, и я понимаю, что не хочу встревать в войну с ней. Я просто закажу выпить, когда усядемся.

— Сексуальные красотки не покупают себе выпивку, Чарли, — добавляет она, закатывая глаза.

Я обычно не так себя веду. Алкоголь часто напоминает мне о матери, но сегодня я отодвинула воспоминания в сторонку и предаюсь блаженной эйфории, окружающей меня. Я уже заранее знаю, что перед выпивкой, желудок завяжется во множество узелочков при виде Джуда, но сейчас я взбудоражена. Я надеюсь, он сидит вместе с остальными парнями. Принеси мне свою задумчивую, сексуальную физиономию на блюде, Джуд.

— Наоми, физиономия — такое смешное слово, — говорю я через поддатое хихиканье.

Она оборачивается ко мне с легким намеком на улыбку. Наоми нервничает по поводу встречи с Беннеттом; я чувствую исходящее от нее напряжение, и хочу успокоить ее тем, как он заинтересован в ней, но ничего не говорю.

— Чарли! — я слышу, как кто-то сзади позвал меня и, обернувшись, вижу Тома, который отходит от бара. Он удерживает несколько бутылок пива в руках, и я догадываюсь, что это только у них первый раунд. Все в нем успокаивает меня. Том одет в клетчатую фланелевую рубашку, а завитки волос неаккуратно спадают на лоб. Улыбка становится все шире по мере того, как он приближается к нам.

— Вы, девчат, выглядите потрясно, — кричит он сквозь музыку. Бар должен быть достаточно тихим, чтобы спокойно побеседовать, но музыка тут всегда громкая, заставляющая людей говорить громче, что вызывает эффект домино, из-за которого каждый возвращается домой охрипшим.

Наоми слегка толкает меня локтем в спину, вытаскивая из хаотичных размышлений.

Ах, да.

— Спасибо, Том. Ты тоже милашка, — выпаливаю я, но ведь это правда. Он выглядит счастливым и беззаботным. Как и я планировала быть сегодня.

— Извини, я не взял вам выпивки, но я провожу вас до столика и вернусь к бару, — предлагает он, обнажая белоснежные зубки.

— Мы не против, — быстро говорит Наоми, как можно скорее стараясь оказаться за столом. Я еще никогда ее такой не видела.

— Веди, — указываю я на предстоящий путь и встаю между ними, чтобы не потеряться из виду. Столкнувшись с одним из посетителей, я опускаю взгляд на клацанье браслета из колец, дабы убедиться, что он на месте. Я всегда ношу браслеты и кольца, совершенствуя искусство сочетания вещей, чем обычно занимаются стилисты. Я все время меняю украшения, но старинное кольцо бабушки всегда красуется на моем среднем пальце левой руки.

— Вы, девчонки, все-таки пришли! — я слышу голос Беннетта, который зовет нас с неподдельным восторгом. То, как он реагирует на Наоми, и дураку понятно; Наоми обходит стол и, естественно, садится рядом с ним. Он наклоняется к ней, чтобы поцеловать в щечку, когда Том садится по другую сторону от нее, предоставляя мне выбор: сесть одной на другом конце стола или же протиснуться ветчиной между такими булочками, как Том и Джуд. Все элементарно и просто.

Я быстренько оцениваю взглядом Джуда в темных джинсах и белой футболке, которая виднеется из-под серого свитера с v-вырезом. Рукава закатаны достаточно, чтобы я могла лицезреть загорелые мускулистые предплечья. Слюна набивает рот, когда я осознаю, что забываю дышать.

— Похоже, ты застрял здесь со мной, — шепчу я Джуду на ухо, присаживаясь рядом.

Он забавно смотрит на меня, будто удивлен моей дерзостью. Мне нравится, что я застала его врасплох, почувствовав, что ситуация зависит от меня.

Я продолжаю наблюдать за ним и вешаю сумку на спину стула, ожидая возражений от Джуда, но их не последовало. Вместо этого он поворачивается к бутылкам, которые принес Том, и загребает себе одну, сразу поднося к губам плавным и маневренным жестом. Его колкий взгляд возвращается ко мне, после чего я наблюдаю с полным энтузиазмом, как он подносит горлышко ко рту и как жидкость скользит по горлу.

Медленная, сексуальная усмешка возникает на его лице, и каким-то образом, не говоря ни слова, весь контроль переходит снова к нему.

— Не думаю, что это так уж и плохо, — бубнит он, в уголках глаз будто мелькает удовольствие.

Он хочет стать моей погибелью.

— Иногда ты такой странный засранец, — обвиняю я скептически.

Я реально сейчас это сказала?

— Иногда, — спрашивает он, поставив бутылку на стол и слизывая капельки оставшегося пива на губах.

Опьяненная дешевыми напитками и решительностью, я дотягиваюсь и беру пиво, повторяя точно те же движения, что и он ранее. Правда, я беру пиво Джуда, и выражения его лица говорит мне, что потом я заплачу за такое бунтарское поведение.

Тело дрожит от ожиданий. Что бы он сделал при всех этих людях? Поддался бы искушению? Поцеловал меня? Нет. Только в моих фантазиях.

— По всей видимости, наша маленькая Чарли уже пьяна, — язвительно улыбается он, глядя на Тома.

Да пошел ты.

Я чуть ли не бросаю пиво перед Джудом, от чего ему даже приходится удерживать бутылку, чтобы та не упала. Я пытаюсь успокоить нервы, слушая лишь звук вращающегося стекла на деревянном столе.

— Том, — произношу я сладко, глядя на него из-под своих ресниц. — Не хотел бы ты выпить со мной?

Взгляд возвращается к Джуду, жилки которого выступили на висках. Голубые глаза спускаются от лица к обнаженным плечам. Он в тридцати сантиметрах от меня, но я все равно чувствую теплое дыхание, ласкающее мою оголенную ключицу. Как бы он целовал эрогенные зоны рядом с шеей?

— Эм, да, конечно, — Том подпрыгивает, и некое чувством вины охватывает меня. Я попросила его об этом только ради того, чтобы позлить Джуда. Какой бы человек пошел на это? Прямо сейчас нужно стать вежливой, но и не давать повод Тому. Вообще я думаю, мы могли бы стать друзьями, если бы он не был против.

После успокаивающего вдоха, я встаю и поправляю свитер. Мир слегка начинает вращаться от быстрой смены позиций, но я сразу хватаюсь за спинку стула, чтобы никто не заметил.

— Готов? — спрашиваю я с дружелюбной улыбкой.

— Вот. За этот раунд плачу я, — Джуд вынимает кошелек, хотя Том протестует.

Но Джуд не обращает внимание на него; он кладет наличку и смотрит прямо на меня.

— Я настаиваю.

Когда он произносит эту фразу, глядя прямо мне в глаза, мои внутренности трепещут от наплывшего желания. Я не знаю, как долго я стаю уже так, глядя на него сверху вниз, но, в конечном счете, Том прочищает горло, а я смеюсь. Смеюсь, потому что не знаю, как еще мне быть. Данная ситуация заставляет меня чувствовать себя дурочкой, а еще мне нужно больше алкоголя. Много алкоголя.

— Как мило с твоей стороны, Джуд, — говорю я протяжно, забирая наличку. Я знаю, что не должна была произносить имя, но я хотела почувствовать его на губах. И, направившись в сторону бара, я уверена, что сделала все правильно. Жажда омывала голубые глаза, каждый раз признаваясь, как эротично звучало его имя на моих губах.

Джуд

Я опускаю руки, чтобы поправить штаны. Эта чертова женщина станет моей погибелью. И как только я разобрался с собой, она появилась подвыпившая и просто отбросила меня. Я слежу, как она отдаляется и который раз осознаю, как она безумно прекрасна. У нее такие сексуальные, в стиле «трахни-меня» волосы, которые ниспадают на спину красивыми волнами. И ее верх. Оголенные участки кожи - лишь поддразнивание, но тем не менее, я еле сдерживал себя не сорвать с нее оставшуюся часть свитера.

Она прекрасно знала, что делает, когда произносила мое имя, и как Чарли и ожидала, мой член напрягся, будто ее сладкая, маленькая ручка была обернута вокруг него.

— Чувак, все нормально? — произносит Джош позади меня, кладя руку на плечо. Тело сразу напрягается от мысли, что тот мог чувствовать мое возбужденное состояние. Он и еще двое парней из футбольной команды проходят вдоль стола и садятся на свободные места.

— Привет, парни, — я приподнимаю бутылку в знак приветствия перед тем, как сделать глоток. На ободе остался блеск для губ Чарли, и от возникшей похоти, я хочу лизнуть его снова. М-м. Ваниль. Теперь мой любимый вкус.

— Том уже здесь? — спрашивает Джош, возвращая меня к реальности.

— Да, они с Чарли пошли за выпивкой.

— Умный мужик, — усмехается он перед тем, как переводит взгляд на Наоми с Беннеттом. Их головы слиплись с тех пор, как они с Чарли вошли в бар. Я никогда прежде не видел Беннетта таким, какой он с этой девчонкой. Да святые ананасы, несколько ночей назад мы были в клубе и цепляли телок, а сейчас посмотрите на него. Мальчик по уши в любви, и такое чувство, будто я теряю на борту второго пилота.

— Ты взбудоражен поездкой на Гавайи для фотосъемки? — спрашивает Джош, облокачиваясь на стул и устраиваясь поудобнее.

Я киваю.

— Работа, но у меня будут дни в запасе, чтобы насладиться островом.

— Звучит офигенно, чувак. Очень жаль, что ты не встречаешься с моделями, а-то были бы самые классные выходные.

Очень жаль.

Я мысленно отмахиваюсь от комментария и делаю глоток пива. В прошлом правило позволяло сохранять некоторую целостность моего профессионализма и работы. Я не хочу приходить на площадку и беспокоиться о том, что модель будет кроить мне мозги нытьем, что я ей не перезвонил. Не свинячь там, где жрешь. Раньше было легко это соблюдать, но теперь...

Знакомое хихиканье касается моих ушей, и я наклоняю голову, видя, как Чарли пробирается сквозь толпу. Том слегка держит руку на спине, ведя ее к столу, и мне нужно приложить не мало физической силы, чтобы не сломать ему пальцы. Я попытался напомнить себе, последний раз, что мне до лампочки, и проглатываю свое желание.

Я не знаю, что они делали последние пять минут, но она выглядит еще более подвыпившей, и они оба стоят без выпивки.

— Привет всем! — вздыхает Чарли, осматривая пришедших парней. Все они усаживаются немного странно и бубнят неуклюжие привет. На мгновение, их мальчишечья реакция наводит меня на мысль, что я может даже к ней ничего не чувствую; может, она на всех так влияет. Я даже слегка поверил в эту мысль, но задатки разума все же вернулись ко мне; я знаю, что ошибаюсь. Чарли великолепна, да, но в ней есть еще что-то: мягкость, скрытые загадки, скромная натура, - вуаль, окутавшая мой разум, заставляющая меня трепетать. Я хочу узнать о ней все. Я хочу знать, что она прячет за этими очаровательными, голубыми глазками.

Твою мать.

Я наблюдаю, как Чарли протискивается на стул передо мной менее грациозно, чем в первый раз, и я могу почти учуять лишнюю текилу в воздухе.

— Вы, ребят, немного приглушили у бара? — спрашиваю я, балансируя на грани гнева.

Чарли смотрит на меня своими невинными глазками.

— Она заставила меня, Джуд! — Том смеется позади меня. Я хочу убить его.

Чарли смеется вместе с ним нежно качается на стуле. Я не могу представить, как такие девушки могут заставить кого-то сделать такое. Не учитывая, что Том должен был заметить ее состояние уже с порога.

— Любопытно. Как это она тебя заставила? — интересуюсь я у Тома, не отрывая глаз от Чарли.

Она кусает губу и в недоумении смотрит на меня.

— Я могу быть очень убедительной.

Остальные парни смеются над ее фразой, а затем начинают обсуждать футбол, запланированный на следующий день, но я не могу отвернуться от нее. Чарли околдовала меня, и нет ничего, чтобы могло развеять заклятие.

Ее взгляд пробегает по всем, но когда останавливается на мне, я вижу обеспокоенность в глазах Чарли. Она облокачивается на стол, держась за живот.

— Что-то мне нехорошо.

Конечно, тебе нехорошо, хочу сказать я, но прикусываю язык.

— Ты обедала сегодня? — спрашиваю я обеспокоенно, сам удивляясь от своего переменчивого тона.

Она сжимает губы и мотает головой.

— Чарли, ты не можешь так напиваться, не поев, — упрекаю ее я, но потом сожалею, что сказал так. Внезапно она становится такой маленькой и невинной. Я хочу заставить Чарли чувствовать себя лучше. Мне плевать, наивна ли она, Чарли не заслуживает страдать от намерений Тома.

Я охватываю спинку ее стула и наклоняюсь.

— Хочешь домой? — спрашиваю я, наблюдая, как ее глаза расширились от шока, от чего я засмеялся.

— Не со мной... Хочешь, я довезу тебя до дома, потом поеду к себе? — уточняю я, но не уверен, что пытаюсь убедить ее или себя. Не хочу оставлять ее больной.

— Эм,.. — бубнит она, глядя на Наоми. Я поднимаю голову вместе с ней, и вижу подростковые нюни в виде обнимашек и поцелуев ее подруги с Беннеттом. Он практически прижал подругу Чарли к стулу, а она тем временем запустила руки в его идеально зализанные волосы. Иу, а страсти быстро накаляются.

— Я думаю, что могу и сама добраться до дома, — произносит Чарли, кивая раз, потом еще раз, видимо пытаясь убедить себя в этом.

— Я не могу позволить тебе этого, Чарли.

Ей нет места в моей жизни.

— Нет, действительно, Джуд. Я не хочу утруждать тебя, — добавляет она, вставая и поворачиваясь к ребятам.

— Я поеду домой, — озвучивает она над столом. — Мне нужно, эм, вставать рано утром. Наоми, я напишу тебе завтра, — произносит она, еле улыбаясь. Том начинает вставать, и я кидаю в его сторону убийственный взгляд. Том не поедет с ней. Я должен был подойти сегодня утром и сказать ребятам, что она для них - запретный плод, и я не собираюсь повторять свою ошибку дважды.

Том застывает как вкопанный, не зная, как действовать.

— Я довезу ее, — мой тон не может быть яснее ясного. Я не собираюсь драться с Томом из-за этого. Ему нужно отступить.

— Увидимся на следующей неделе, парни.

К тому моменту Чарли уже была на полпути к выходу, и мне пришлось бежать, чтобы догнать ее. Когда я оказываюсь рядом с Чарли, она одаривает меня робкой улыбкой.

— Как ты так быстро передвигаешься? — ворчу я, обхватывая ее талию. Жест слишком интимный, но он дает мне чувство заботы над ней. Я не хочу, чтобы Чарли поскользнулась и упала. Удивительно, но она не отпрянула. Вместо этого, Чарли примкнула ко мне, прислоняясь всеми изгибами тела.

Моя рука практически поглощает ее миниатюрную ручку, и я вздыхаю, думая, что было бы, если она пришла одна. Проводит ли вечера в одиночестве? Конечно же Наоми составляет ей компанию большую часть времени.

Я слышу, как она мурлыкает мне в грудь, и опускаю взгляд.

— Я рада, что ты едешь со мной, — произносит она и вперивается в пол, смущенная от сказанной правды.

Я нежно приподнимаю подбородок Чарли, как я хотел сделать на фотосессии.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы тебя забрал Том? — спрашиваю я, потому что мне безумно любопытна ее реакция. Ревность — одно из новых ощущений для меня, из-за которого начинаешь осознавать, что я все-таки зависим от этого ангела.

Чарли жует губу, но не смотрит в глаза, зато взгляд блуждает по щетине, и затем она все-таки кивает.

— Скажи мне, Чарли.

Ее губы нежно раскрываются, и она делает медленный вдох.

— Я хочу, чтобы ты забрал меня.

ГЛАВА 6

Джуд

Остатки трезвости Чарли испарились по пути домой. Алкоголь уже начал наматывать обороты в ее теле. Я не из тех парней, кто спит с пьяными женщинами; тем более, я не забочусь о пьяных женщинах. Но, вот он я, сижу, прижав Чарли к груди и молюсь, чтобы ее не вырвало перед тем, как мы доберемся до дома.

— Сколько рюмок ты выпила с Томом?

— Две, — она сжимает губы и выдавливает «фу».

— Но я сделала еще несколько глоточков дома, — уточняет мне Чарли, поворачивая голову к окну. Я держу ее достаточно крепко, но уверен, если отпущу, то Чарли, словно ленивец, сползет на пол такси.

— Ты всегда так много напиваешься? — спрашиваю я мягко. Не хочу ее судить, но меня беспокоит, что она не подумала поесть прежде, чем опаивать свой желудок алкоголем.

— Никогда, — шепчет она; невозможно игнорировать грусть, наплывшую на эти голубенькие глазки. Сейчас она выглядит безнадежно потерянной.

Я сжимаю утешающе плечо, не зная, где блуждают ее мысли. Она наблюдает за ландшафтом Нью-Йорка, мелькающим за окном машины. И после нескольких минут молчания Чарли наконец-то выговаривает:

— Мама пила много.

Такое признание ввело меня в ступор. Такая изящная девушка не могла вылезти из дерьмового прошлого. Такси останавливается перед светофором, который горит красным светом, после чего Чарли начинает рассматривать семью, выгуливающую собаку на поздней вечерней прогулке. В какой семье она родилась?

— Я приходила со школы, и она уже обычно начинала осушать вторую бутылку вина за день. Я знала, потому что она позволяла мне играть с пробками, — смеется Чарли с ноткой грусти.

Слова звучат так неясно, будто она витает в облаках. Чарли, наверное, не знает, что говорит вслух? Она не смотрит на меня, а разговаривает с пустотой, от чего я ее не тревожу. Я хочу знать, почему в этих глазах столько грусти.

— Она не была алкоголичкой-преалкоголичкой, — вновь смеется она, но не так беспечно. С капелькой боли и пустоты, от чего я прижимаю ее сильнее, пытаясь отгородить от плохих воспоминаний.

— Она чувствовала себя великолепно и дурачила всех у себя в клубе анонимных алкоголиков. Она вела себя с ними трезвой и чистой, но рядом со мной она превращалась в мерзкую алкашку. Она высказывала мне все отвратительные вещи, когда я была подростком. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, да? — она делает паузу. — Боже, ненавижу ее.

Городские огни освещают бледноту лица Чарли, и вдруг на нежной щечке появляется влажная очерченная дорожка. Я протягиваю руку, чтобы смахнуть слезу, даже не задумываясь о дальнейших последствиях. Завтра я буду прежним Джудом, но сейчас я весь ее.

— Я сожалею, Чарли, — шепчу я ей на ушко, наблюдая, как мурашки расцветают на ее шее.

Слова возвращают Чарли к реальности, и, неожиданно для меня, она отстраняется.

— Зачем я все это тебе говорю? — она стряхивает мысли и облокачивается на спинку сидения. Момент упущен, и я могу только чувствовать ту самую стену, воздвигнутую от всего мира. Снова.

Она не раскрывается; Чарли предается пьяным воспоминаниям, чтобы смешать их с туманным ночным воздухом.

— Джуд, мне нехорошо, — выдавливает Чарли, сжимая веки от боли.

— Я знаю, — тешу я ее. — Мы скора будем дома.

Я пробегаюсь пальцами по шелковистым прядям волос, пока тишина наполняет тесное пространство такси.

Когда мы почти подъезжаем к адресу, который продиктовала Чарли, я начинаю замечать кривоватую улыбку на ее лице. Я не могу угнаться за опьяневшем разумом. В одну минуту она плачем, а в другую — улыбается. Будет она помнить что-то из этого следующим утром?

— Джуд, это будет как в кино, где ты разденешь меня, так как я слишком пьяна, чтобы сделать это сама, а потом у нас будет секс, потому что я вдруг протрезвею?

Слова такие небрежные, но от услышанного из ее уст слова «секс» член все равно напрягся. Такая притягательная.

— Так это случается в фильмах? — спрашиваю я, утоляя ее интерес.

— Угу, — тихо произносит она с закрытыми глазами и откинутой назад головой. — Но ты уже в курсе, что меня точно вырвет, когда мы доберемся до дома. Тебе будет противно, так что, вероятно, мы не должны заниматься сексом после такого, если ты не против.

Я смеюсь, полностью теряя себя в обаянии этой напившейся девушки.

— Хорошо, Чарли, я просто отложу его на следующий раз, — возражаю я, желая, чтобы мои слова не были шуткой.

Улыбка растягивается на ее лице, выделяя маленькие ямочки, и я утопаю в их непорочности.

Но все это улетучивается, когда такси останавливается перед старым домом. Я быстро отдаю водителю деньги и затем помогаю неуклюжей Чарли выбраться из машины.

Не думал, что будет тяжело тащить ее до входной двери. Наконец добравшись, она облокачивается на меня, чтобы поискать ключи в кошельке, а я тем временем оглядываю двухэтажное здание. Плющ разросся по кирпичному фасаду и аккуратно обвил рамы каждого окна. Она живет тут одна? В таком огромном доме?

Разочарованный вздох вырывается из ее горла, и я опять поворачиваю голову к ней.

— Чарли, хочешь я достану тебе ключи? — спрашиваю я осторожно, чтобы не потерять любезность по отношению ко мне.

От усердий вынуть ключ, Чарли даже высунула кончик языка. Я еле сдерживаю порыв не вырвать этот чертов кошелек из ее рук.

— Нет. Нет, я сама могу, — ругнулась она. Если бы она была другой девушкой... нет. Я даже знать не хочу, что было бы, потому что я должен быть не здесь, а в своей квартире, заканчивая заниматься сексом, так что мне бы надо вызвать такси и послать ее на все четыре стороны.

Вдруг в фойе зажегся свет, и маленькая, седая женщина выглядывает через матовое стекло.

— Миссис Дженкинс! — кричит Чарли слишком громко для глубокой ночи.

Двери со скрипом открываются, и, как я думаю, глаза миссис Дженкинс смотрят на меня с холодным скептицизмом. Если Чарли не пьет так часто, то, уверен, она обычно приводит парней к себе домой в более трезвом состоянии. Я не знаю, почему меня это так волнует, но не хочу выглядеть перед женщиной так, будто я использую Чарли.

Скрип старых петель дает мне опомниться; пожилая женщина открывает двери по шире и отходит, чтобы я помог Чарли войти.

— Спасибо за ваше понимание. Чарли себя нехорошо чувствует, поэтому я хотел убедиться, что она добралась до дома в целости и сохранности, — убеждаю я миссис Дженкинс, которая оценивает меня сверху донизу. Она медленно кивает и плавно показывает рукой, чтобы мы следовали за ней. Миссис Дженкинс одета в узорный халат и теплые домашние тапочки. Спина опускается под острым углом, будто не может больше удерживать верхнюю часть тела.

— Миссис Дженкинс, вам не нужно беспокоиться. Здесь Джуд, и я его даже не привлекаю-ю-ю!

Я смотрю на Чарли, ошеломленный. Пусть она и выпила, но эти слова все равно раздражают меня. Такое заявление никак не помогло, миссис Дженкинс все равно одаривает меня «неким» взглядом через плечо. Что не так? Что мне еще сделать? Признаться, что я реально чувствую к Чарли, пока она пьяная что-то бубнит, шаркая по коридору? Я даже не знаю, с чего она это взяла.

Когда мы подходим к вишнево-красной двери в конце коридора, в голове начинают складываться кусочки мозаики, что это своего рода пансион. Миссис Дженкинс достает связку ключей, чтобы открыть выцветший медный замок, а затем поворачивает ключ в сторону, все еще глядя на Чарли.

— Хочешь, мы спустимся, чтобы я могла приглядеть за тобой немножко? — спрашивает она; выражение лица настолько теплое, что Чарли просто тает от нежности. Я и сам не против. Рад, что кто-то еще приглядит за ней позже.

— Нет-нет. Я навещу вас утром, если хотите.

— С удовольствием. Доброй ночи, Чарли. Выздоравливай.

Женщина улыбается мне натянуто, затем обходит нас и направляется к старой деревянной лестнице в углу фойе.

— Она довольно-таки милая, — отмечаю я честно, пока держу для Чарли дверь открытой.

Но она ничего не говорит. Мы заходим внутрь, Чарли бежит к туалету, и ее рвет прежде, чем она издает тяжелый звук. Я подлетаю, поднимаю крышку сиденья и убираю волосы с ее лица. Уже не такая бледная. Она сидит, пытаясь подавить рвоту, но, к сожалению, кроме этого, больше ничего не поможет вывести алкоголь из организма.

Я не знаю, что делать. Я никогда не сидел прежде с теми, кому было так плохо, но пытаюсь вспомнить, что делала мама, когда я был маленький. Я потираю Чарли спину, как мама когда-то, маленькими кругами, надеюсь, что ее это немного успокоит.

Несколько минут спустя ее желудок опустел, и тошнота прекратилась.

— Я не думаю, что там что-то осталось, — Чарли облокачивается назад на пятки. Верхняя губа слегка выпирает, но этого достаточно, чтобы разбить мое сердце. Она не посмотрит на меня, потому что она, видимо, смущена.

— У тебя есть какое-нибудь полотенце? — спрашиваю я, поднимаясь.

— Несколько в корзине под раковиной, — указывает она на фарфоровую раковину у стены, которая находится от нас все в двух шагах. И тогда я осознаю, насколько крошечная квартира у Чарли. Кухня и ванна разделены стеной прямо передо мной. Я поворачиваю голову и вижу всю ее жизнь, заключенную в этой комнате. От этого не грустно, нет, тут ощущается, как дома, и я не против маленького пространства.

Я мочу полотенце и возвращаюсь, отдавая ей, чтобы она могла приложить его к губам. Чарли выглядит полностью истощенной, когда пытается поднять полотенце, поэтому я помогаю ей, прикладывая мокрую ткань к щечкам. Я встаю, смываю грязь, затем поворачиваю чистой стороной, чтобы вытереть макияж. В любом случае она ходит уже с ним очень долго. Она выглядела потрясно, но мне нравились ее голубые глаза без единой лишней краски.

После того, как я ее умыл, я встаю, чтобы уйти. Чарли, наверняка, нужно сейчас личное пространство.

— Ты мог посмотреть на грудь, но не посмотрел. Какой парень бы так сделал? — спрашивает она, когда встает и движется к комоду, стоящему рядом с двуспальной кроватью.

Чт... Что?

— О чем ты говоришь, Чарли? — я напрягаю мозг, прокручивая все моменты сегодняшнего вечера и ночи, но ничего такого не припоминаю.

— На фотосъемке. Ты был так близко, и мне так этого хотелось, но ты даже не взглянул!

Я наблюдаю, как она надевает свитер с фланелевыми пижамными штанами.

Это поэтому она думает, что я не нахожу ее привлекательной?

Я провожу рукой по волосам.

— Я не хотел этого, Чарли. Ты не была голой, потому что хотела. Ты была голой, потому что этого требовали снимки.

Я же не гребанный извращенец!

— Но ты касался меня так, будто ты хотел меня, Джуд.

Когда она поворачивается ко мне, произнося мое имя, оно просто врезается мне в сердце.

Старый Джуд соврал бы, и сказал, что это - часть работы, но Чарли была честна со мной в такси. Она рассказала о своей матери, и, в конце концов, почему я не могу?

— Я хотел тебя, — мои слова очень значимы для меня, но тон холоден и бесчувственен, будто черствое сердце еще не готово к лирическим признаниям.

Ее глаза становятся шире. Чарли смотрит вниз на одежду, что держит в руках, как будто ждет от нее ответов к пьяным размышлениям. Восхитительные губы сжались в раздумьях. Она возбуждена? Злится? Она хочет, чтобы я ушел? Это уже неважно.

— Я не встречаюсь с моделями, Чарли, — рот кажется сухим, и сердце заколотилось с удвоенной силой. Почему? Почему я борюсь с тем, что чувствую к этой девушке?

Долгие и мучительные секунды проходят, пока я жду ее ответа. И этого времени достаточно, чтобы я понял, что не хочу обидеть ее. Чарли слишком хороша для меня. Хороша во всем. Она сжигает к чертям чувство одиночества и шрамы, окутавшие мое сердце, каждый раз, когда эти голубые глазки смотрят на меня. Поэтому я должен отступить. У нее свои проблемы, а у меня свои. Ей нужен свет, счастье. Но не от того, у кого есть собственные демоны.

Я все еще не могу отвести от нее взгляда. Я смотрю, как ее голова приподнимается, и глаза блуждают по моему телу с некой решимостью. Я видел разные эмоции, вспыхивающие в этих глазах, но чувство похоти застает меня полностью врасплох.

О, нет.

— Я сейчас не на работе, — шепчет она, глядя из-под своих ресниц. Она чертовски красива, и я больше ничего не хочу, кроме как сократить дистанцию между нами и почувствовать ее кожу под собой. Пальцы дрогнули от воспоминаний, какой она была гладкой, притягательной, как наркотик.

Никто из нас не произносит ни слова, после чего Чарли начинает снимать черный свитер. Член напрягся так быстро от мысли, что исключительно она будет им пользоваться. Когда Чарли сняла верх, я уже был парализован, глядя на ее черный кружевной без бретелек бюстгальтер. Грудь, вершинки которой выпирали сверху из-под бра, - самое сексуальное, что я когда-либо видел. Она дышит медленно и уверенно, и ее аккуратный, загорелый живот дрожит под моим взглядом, пока она пытается меня соблазнить.

Черт.

Я моргаю, пытаюсь сломить ее чары надо мной.

— Мы не можем так, Чарли. Ты пьяна.

Тело полностью гудит от желания, будто я какой-то провод под напряжением. Мне следует уйти. Нужно побегать или сходить в зал. Нужно выпустить эту энергию, иначе я воспользуюсь этой девушкой.

Я тяну себя за волосы и поворачиваюсь. Кухня, или что-то схожее с ней, прямо позади меня, поэтому я лечу за стаканом, и наполняю его водой. Схватив аспирин, я возвращаюсь и кладу его на тумбочку. Движения быстрые и методичные, но Чарли все равно наблюдает за мной, завороженная. Я не смотрю на нее, пока не ставлю ей все рядом с кроватью. Чарли оценит это утром, хоть и пьяна сейчас, чтобы это понять.

Мне надо уйти.

Глазами я умоляю ее прислушаться к разуму.

— Чарли, это к лучшему, — уговариваю я, зная, что это не совсем то, что она хочет услышать.

— Вываливай, Джуд.

— Чарли...

— Убирайся! — кричит она, злобно указывая на дверь. Понятия не имею, о чем она сейчас думает, но это то, что должно было случиться. Она будет счастливее в более долгосрочных отношениях, и я хочу, чтобы она это поняла.

Пробегаясь рукой по линии волос на шее, я трясу головой и направляюсь к двери.

— Знаешь, я передумала, — говорит она, голос звучит подозрительно тихо. Я оглядываюсь через плечо. Руки на бедрах со стальным взглядом решимости. Она закрывается. Я могу чувствоваться, как стена из кирпичей вокруг ее сердца.

— Я все-таки ошиблась, — она сужает глаза, акцентируя особое внимание на последующих словах. — Надо было попросить Тома, чтобы он проводил меня.

ГЛАВА 7

Чарли

Я не знаю, что из себя представляет депрессия. Но я знаю, какая у меня жизнь. Четыре года назад мне диагностировали клиническую депрессию после происшествия. Получается, вся моя жизнь - депрессия? Не может быть. Я счастлива, когда занята бегом, работой или когда Наоми со мной. Но бывают времена, когда я чувствую, как атомы в теле бросаются в разные стороны, бунтуют и кипят, пока я не закричу. В такие моменты я чувствую себя потерянной, не способной контролировать тело и разум. Большую часть времени, если мне-таки удается подавить гнев, я начинаю все заново, укрепляя решительность с нуля. Это и есть причина, по которой я бегаю по утрам. Я должна подчинить каждый мускул тела, направляя мозг в нужное русло в течение дня.

Это очень легко. Я не выгляжу ни беспризорной, ни сумасшедшей. Возможно, это самая большая хитрость в жизни: с одной стороны, я - безупречная модель, с другой - чокнутая.

Данный способ был лучше по сравнению со всем остальным, что мне пришлось пережить в конце своего выпускного года в старшей школе. Я улыбалась и принимала депрессанты, пока доктор Франсис не спросил меня, готова ли я отказаться от них. Я должна была сказать нет. Я должна была сказать всем, что у меня нет ни аппетита, ни нормального сна. Вместо этого, я вежливо улыбнулась и скрестила руки поверх дизайнерской юбки: «Я готова взять свою жизнь под контроль. Мне намного лучше, доктор Франсис. Вы не представляете, как последние несколько месяцев изменили меня». Я произнесла это так убедительно, что никто и не подумал не поверить девочке в одежде от кутюр с великолепно нанесенным макияжем.

Вот и причина, по которой я занялась рисованием. Доктор Франсис предложил его в лечебных целях, когда решил, что я могу прекратить принимать таблетки. Либо начать писать дневник, либо присоединиться к группе поддержки - боже, нет - или подобрать хобби, типа рисования. Доктор Франсис сказал, что оно поможет мне разобраться с эмоциями, и, естественно, оно помогает.

Последующим летом после школы я начала рисовать. Я прекратила общаться с друзьями, даже со знакомыми, я ушла от прошлой жизни, и позволила картинам в голове преобладать надо мной. Хотя этого было недостаточно. Меня это полностью не удовлетворяло, поэтому в первый же день первого курса в Колумбии, я поменяла факультет «Финансирование» на «Изобразительное искусство».

С тех пор я рисовала. У меня нет какой-то золотой середины, в голове мысли сталкиваются с друг другом, и обычно я даю работе вести меня. Каждый раз, когда я начинаю новую эскиз, сердце дико бьется, а конечности становятся легкими. Живот трепещет, и дрожь распространяется по всем венам, как наркотик.

Но затем, когда я заканчиваю, я отхожу назад, наклоняя голову, и чувствую, как ураган уносит меня в темную сторону жизни. Каждый чертов раз, когда я заканчиваю работу, я чувствую тоже самое.

— Это все, что я чувствую?

Но потом, я начинаю все заново, хватая свежий холст, и покоряю следующую вершину.

Миссис Дженкинс пришла ко мне рано, но я отмахнулась от оставшегося кофейного пирога и сказала, что все еще чувствую себя нехорошо. Я осталась в постели и пропустила утреннюю пробежку. Не сдержавшись, я все-таки прокручиваю вчерашнюю ночь в голове. Я была навеселе, когда отправилась в бар, но последние стопки просто столкнули меня с края. Как ни печально, но я помню все. Помню, что практически отдалась Джуду. Какой парень уйдет от раздетой девушки? Каждый раз, когда я об этом думаю, новая волна тошноты ударяет в меня. Он мог увидеть печаль под слоем макияжа. Поэтому он и ушел. Почему Джуд хотел побыть со мной, с человеком, который так облажался?

Наоми звонила мне ночью и несколько раз утром. Я знаю, что она скоро объявится, если я не отвечу ей на смс-ки. Мы достаточно долго были подругами, чтобы она могла понять, когда мне хреново, но по какой-то причине я хочу просто удалить файл о прошлом дне из корзины мозга. Мне стыдно, и я уверена, что придется встретиться с Джудом снова, если Наоми и Беннетт намерены на серьезные отношения. Эта мысль заставляет меня окунуть кисть глубоко в краску, которую я ранее смешала, и неаккуратно размазать ее по холсту.

Голова раскалывается надвое, но я приняла аспирин, который оставил мне Джуд. Я смакую эту боль; она направляла меня, когда я выбирала кисть, направляла, когда я смешивала акриловые краски, пока не образовался глубокий, красный оттенок. Такой красивый и грустный, как у увядающей розы. Я слышала много аргументов касательно абстракционизма, должен он относиться к искусству или нет, и, честно говоря, мне глубоко наплевать на них. Я стояла напротив первой работы Ротко^{^[12]}, когда мне было восемнадцать, и она разбила мне сердце. Она навела на меня ту грусть, что я чувствовала каждый день летом после смерти отца. Я села в музее на пол, подтянула колени и заплакала.

Я не пришла на похороны.

Один лишь взгляд на эту картину помог мне впервые признать смерть отца где-то за пределами офиса доктора Франсиса.

Полотно Ротко в высоту было от пола до потолка, полностью закрашенное черной краской. Больше ничего не было, ни абстрактных элементов, ни лиц или форм. Только тьма, наполненная чернотой. Прожектора в музее освещали текстуру краски на полотне, то, как Ротко делал мазки кистью. Они были явными, живыми, натуральными, и они говорили с моей душой.

Я почувствовала что-то большее в тот день в холодном музее, чем за полтора года терапии.

— Открой дверь, Чарли, или я выбью ее. Я серьезно, — кричала Наоми, пока барабанила по двери. Почти семь вечера; я избегала разговора с ней почти весь день. Коротко написала ей, что в порядке, но, конечно, она догадалась.

Я мешкаю по другую сторону двери, прижимаясь щекой к холодному дереву.

— Наоми, я в порядке.

— Чарли, впусти меня, — умоляет она, ее голос словно острый нож. Я и не хотела ее огорчать, никого не хотела. Поэтому и желала, чтобы она ушла. Не хотела быть тем другом, который подавляет настроение. Это нечестно, что она всегда счастливая и пытается меня развеселить.

Секунду спустя листок бумаги скользнул под дверью, касаясь ступни. Я смотрю вниз, чтобы прочесть куриные каракули.

Наоми + Чарли = Вредные Сучки на всю жизнь (без исключений, даже в печальные дни).

Я позволяю улыбке просочиться сквозь пасмурность настроения и открываю дверь. Доктор Франсис говорил, что восстановление - это выбор счастья, позволить людям войти и принять их доброту.

— Я делаю это только ради твоего же блага, — говорю я, раскрывая скрипучую дверь, и позволяю ей войти. — Разве ты не понимаешь, что должна быть с сексуальным Беннеттом, а не рваться ко мне?

Я закрываю дверь и оглядываюсь, чтобы взглянуть на нее, но Наоми меня игнорирует. Робкая улыбка касается лица, когда она показывает мне причину вмешательства. Я прикладываю руку ко рту, пытаясь подавить эмоции. У нее есть все необходимое, потому что она потрясающая, и я люблю ее. Это так просто. Мне нужно принять любезность с ее стороны, потому что она делает это добровольно и без привязанностей.

— Обедик, — произносит она, держа в руках белую картонную коробку, — конечно же, это пицца, потому что чего бы ты еще хотела?

Я мягко улыбаюсь. Она откладывает коробку и достает диски.

— Лучшие серии «Субботним вечером в прямом эфире» с Тиной Фэй и Эми Полер.

Она подбрасывает их, и мне приходится быстро реагировать, чтобы не уронить их.

— И, наконец, немного снотворного.

Она знает меня так хорошо, что порой мне кажется, Наоми - продолжение моей души.

— Я собираюсь приложить силу, чтобы накормить тебя, мы будем смеяться до отвала, и затем я останусь до тех пор, пока ты не вырубишься. Тебе разрешается иметь унылые деньки, Чарли. Я не ожидаю ничего меньшего, но тебе не разрешается иметь унылую жизнь, — теплые карие глаза смотрят прямо на меня, и я слегка киваю. — Я перекрываю тебе кислород. Начиная с завтрашнего дня, ты проснешься бодрой и пойдешь покорять фотосессию. Я даже не собираюсь спрашивать о мальчике-фотографе, потому что его просто не должно быть в твоих грустных деньках. Тина и Эми - единственные люди, которые нам сегодня нужны, — утверждает она, расплываясь в улыбке.

Я вытираю слезу, но она отличается от тех грустных слез, которые были за день до Наоми. Она, как ангел-хранитель, и я благодарна звездам, что они впустили ее в мою жизнь на первом курсе в Колумбии. Без единого слова я подхожу к ней и обнимаю так сильно, как только могу. Хочу, чтобы Наоми знала, как важна для меня. Как сильно ее доброта действует в грустные дни.

ГЛАВА 8

Чарли

Я убираю прядь волос с лица, пока пробираюсь по многолюдному тротуару. Мне намного лучше. Понимаю, что в жизни у меня будет много падений. В конце концов, новоприобретенная решительность глубоко осела в недрах сознания, и в такой день, как этот, сложно вспомнить, насколько паршиво я себя чувствовала вчера. Хороший сон действительно то, что мне было нужно.

Я улыбаюсь и делаю глубокий вдох; до студии «MILK» идти еще пятнадцать минут. Джуд поступил правильно. Он убедился, что я добралась до дома и ушел, когда ситуация повернула в другое русло. С его стороны, это было благородно. Да, я хотела с ним переспать, и да, он отошел, как только я сняла свитер, но это не значит, что мне надо было так кричать на него.

— Добренькое утро, Чарли! — щебечет Джоани, когда я вхожу в лифт.

— Доброе, Джоани, — машу я, искренне радостная видеть ее снова.

Большая часть группы уже пришла. Хватаясь за ремешок кошелька, я пытаюсь выследить Джуда среди этих безумных людей. Мне не стоило удивляться, когда нашла его на том же месте, где он был в пятницу: за круглым столом, делая наброски для снимков.

Я обхожу стол; Джуд поднимает голову и облизывает губы. Я оглядываю темную щетину, взлохмаченные каштановые волосы и голубую на пуговицах рубашку. Две верхние расстегнуты, из-за чего видны волосы на груди. Выражение его лица сдержанное, возможно, даже смущенное, но, когда я даю ему надежду, растягивая улыбку на лице, его плечи расслабляются.

— Привет, — сглатываю я, оставляя ремешок в покое.

— Привет, — его улыбка становится шире.

Я оглядываюсь в поисках ассистентов, которые, закончив работу, смотрят на нас с озадаченными выражениями. Я трясу головой, улыбаюсь им, и вновь смотрю на Джуда.

— Можно тебя буквально на пару минут? — спрашиваю я с ноткой надежды.

Джуд поднимает брови от удивления и быстро отвечает:

— Да, конечно.

Как только мы отходим от посторонних глаз и ушей, я прочищаю горло и начинаю:

— Мне действительно жаль насчет субботы. Я была груба с тобой в то время, как ты старался быть джентльменом. — Щеки краснеют от искренних слов, и на мгновение я опускаю взгляд. Вообще не представляю, что он думает обо мне после той ночи. Просто надеюсь, что извинения не будут бесполезными. Я отталкиваю мысль и продолжаю: — Не помню, говорила тебе или нет, что обычно не пью так много... что вообще не пью, — объясняюсь я, пытаясь обойти тему о матери.

— Чарли, не нужно извиняться. Мы все тогда напились... и да, я помню все, что ты мне сказала той ночью. — Голос звучит спокойно, но, когда я заглядываю в голубые глаза, вижу теплоту и искренность. Он намного милее, чем я могла подумать. Джуд должен ненавидеть меня за то, что я сказала ему.

— Эм, также... я рада, что именно ты отвез меня домой. Было глупо с моей стороны сказать о Томе, и я думаю о нем, как о друге. — Знаю, что говорю слишком быстро и бессвязно, но я хочу разобраться прежде, чем у меня сдадут нервы. — Ты не должен был провожать меня до дома. Ты даже не знаешь меня, а уже заботишься. — Я пробегаюсь рукой по волосам и выдаю жалкий смешок, — а затем я так набросилась на тебя. Мне очень, очень жа...

— Чарли, ты не хотела бы выпить со мной по кофе? — перебивает он меня, не давая закончить извинения.

Что Джуд только что сейчас сказал?

Я отвожу ногу назад, живот от волнения сводит.

— Кофе?

Он наклоняет голову набок и одаривает меня улыбкой с ямочками.

— Это такой напиток. Большинство людей склонны пить его утром. Мне нравится черный, но,.. — Джуд делает паузу и притворяется, что тщательно меня изучает, — я думаю, ты бы взяла со сливками и сахаром.

Я трясу головой и смеюсь, играючи делая подозрительный взгляд.

— Хорошо, что ты - фотограф, потому что детектив из тебя никакой. Я предпочитаю ванильный латте, — я складываю руки на груди, зная, что еще не ответила на интересующий его вопрос.

Категоричным ответом за последние четыре года всегда было «нет», твердое «нет». Тогда почему же сейчас я вежливо не сливаюсь? Он не позвал меня на свидание; может, оно и к лучшему, что мы просто попьем кофе.

— М-м, как твой блеск, — шепчет он, опустив глаза на губы. По всему телу пробегается заряд молний. Предчувствие? Надежда? Я посасываю нижнюю губу и встречаюсь с ним взглядом.

— Как ты?..

— Ты пила мое пиво, — он уверенно пожимает плечами, застенчивый румянец окрашивает его красивые черты. Не могу поверить, что у Джуда была возможность попробовать блеск на ободке горлышка. Мысль об этом посылает чувство похоти по всему телу. Мне нравится, что он попробовал маленькую частичку меня. Со смерившимся вздохом он запускает руки в карманы и встряхивает голову, высвобождаясь от мыслей. О чем Джуд думает? Об этом вкусе? У меня есть этот ванильный блеск с собой...

Я отвожу взгляд, более не смея смотреть на Джуда.

— Ну, думаю, что должна принять твое предложение, учитывая, что должна тебе выпивку... ну или напиток, — я сжимаю ремешок кошелька сильнее, больше не способная ровно стоять под таким взглядом. Не знаю почему, но по какой-то причине обычного «да» Джуду будет недостаточно. Я не могу просто отказаться от обаяния и ямочек - девочка может потеряться в таких вещах.

— Это наименьшее, что ты могла бы сделать, — говорит Джуд с соблазнительной улыбкой. — Могу я взять твой номер?

Глаза яро бегают по студии, пока я не отвечаю ему:

— Беннетт может взять у Наоми.

Он изучает лицо, почти вымаливая узнать тайны, которые я скрываю.

— Да ты облегчаешь мне задачу.

Я улыбаюсь и пожимаю плечи, пытаясь спрятать азарт за милым личиком. Никакой жалости. Я веду эту игру, и у него есть все, что разожжет меня. Сразить и наблюдать, как я буду гореть в пламени. Только надеюсь, что я буду гореть достаточно долго, чтобы вызволить его из всей этой затеи до тех пор, когда он захочет большего. Я молчаливо и беспокойно переминаюсь с ноги на ногу.

Собираясь приступить к работе, он все равно продолжает смотреть на меня, опустошая мой желудок и сжимая его десятикратно.

— В среду в полдень, Чарли. Запиши это куда-нибудь, потому что у нас запланирован ланч, и я уже знаю, куда поведу тебя.

В этот самый момент очарование Джуда крадет кусочек сердца и уносит его с собой. Не могу не задаться вопросом, что он будет с ним делать.

Мне не стоило соглашаться на кофе.

Джуд

Тридцать. Тридцать один. Тридцать два.

— Полегче, мужик. У нас еще пара подходов, — предупреждает Беннетт, указывая на скамейку позади меня. С последним рывком я опускаю штангу и выпрямляюсь.

— Чувствую, как становлюсь отшибленным, — хриплю я и перевязываю полотенце вокруг головы, чтобы оно впитало каждую каплю пота. Спортивный высококачественный зал весь заполнен толпой. Женщины в обтягивающих штанах и маленьких топах окружили нас, но я даже смотреть ни на одну не хочу. Мне больше никто неинтересен. Проклятье.

— Из-за Чарли? — спрашивает Беннетт, обходя лавочку, чтобы мы могли поменяться местами.

— А из-за кого, мать твою, еще? — огрызаюсь я. Последнее время я вел себя с Беннеттом как дебил, но что я мог с собой поделать. У меня внутри целый горящий котел... желание, ожидание, нужда, вина. Все это сдавливало меня изнутри. Неважно, сколько бы ни бегал и ни занимался в зале, я не могу выкинуть ее из головы.

— Остынь, влюбленный мальчик. Вы с ней завтра идете кофеек попить, так? Это хорошее начало.

— Я без малейшего понятия, на хрена мне это. Если бы это была другая девушка, то я бы купил ей кофе, а затем трахнул в туалете, — я запихиваю полотенце в сумку. — Я не создан для отношений.

— Это правда, ты - просто переменчивый идиот. Мне даже почти жаль Чарли, — Беннетт посылает мне усмешку и начинает тягу.

— Ага, ага, — посмеиваюсь я, закатывая глаза.

Он тяжело дышит, пока делает быстрые рывки.

— Я не знаю, что у тебя там в башке происходит, но не делай ей ничего плохого, — Беннетт вздыхает и опускает штангу к груди. — Мне реально нравится Наоми, и я не могу даже думать о том, какими на меня глазами будет смотреть она, если ты будешь морочить голову ее лучшей подружке.

Я чуть ли не тяну волосы назад изо всех сил.

— А как ты думаешь, чем я занимаюсь, Беннетт? Она буквально разделась передо мной, когда я привел ее домой, а я ушел. Ушел, чтобы ничего не испортить, а она ненавидела меня за это. Я увидел боль в глазах, и меня убило то, что я оставил ее вот так.

Беннетт ставит штангу на место и поднимается, поворачиваясь ко мне.

— Не могу поверить, что слышу такое от тебя. Ты вообще кто?

Я вздымаю грудь, пытаясь восстановиться дыхание после глупого признания.

— Ты - единственный, с кем я могу поговорить, Беннетт.

— Ага, Джуд. Я первым признал наш образ жизни поверхностным и не собираюсь избегать своих чувств к Наоми. Она мне действительно нравится, и не хочу тратить время на игры.

— Но у меня все по-другому, — сердито вздыхаю я, начиная новый подход с желанием, чтобы этот глупый разговор прекратился. Но Беннетт все продолжает:

— Знаю, знаю. У тебя свои проблемы, над которыми работать да работать. Ты выбрал такую жизнь, чтобы держаться подальше от назойливых вопросов и не желаемой симпатии. А я его выбрал лишь потому, что так было проще...

Его нахальная улыбка позволяет мне расслабиться, и я пытаюсь сфокусироваться на увесистой штанге надо мной.

— Просто выясни, что ты хочешь, пока не станет слишком поздно.

Не думаю, что Беннетт хотел напугать меня всем этим дерьмом прошлым вечером, но с момента разговора желудок не переставал выворачиваться на изнанку. Чувство, будто кто-то скручивает органы изнутри и не отпускает. Не сказал бы, что мысли Беннетта помогли мне открыть на что-то глаза, но его слова заставили меня почувствовать все по-настоящему. Я не могу играть с Чарли. Она - не тот тип девушек, с которыми можно поступить нечестно. Она - та, которая становится музой, вдохновением на всю оставшуюся жизнь. Которая заставляет меня хотеть прожить ту жизнь, которая бы стоила ее, но я не могу изменить прошлого, не важно, как не буду стараться, так что, возможно, у нас ничего и не выйдет.

— Тут занято? — спрашивает женщина, сбивая ход моих мыслей, и я вижу, как она указывает на винтажное кресло рядом со мной. Она приветливо улыбается, отчего ясно, как день, что она пытается завести разговор.

— А, да, простите. Я ожидаю подругу. — Яркий огонек в глазах гаснет прежде, чем она кивает и уходит в поисках другого места. Я наблюдаю за ней боковым зрением, но тут раскрываются передние двери. Со вспышкой яркого света позади Чарли перешагивает через порог. Солнце все еще светит чрез стекло, освещая силуэт и делая ее появление внеземным и непостижимым.

Я наблюдаю за голубыми глазами, оглядывающими многолюдное помещение - они пытаются найти меня, отчего мой пульс резко подскакивает. Я предложил ей встретиться у ее дома, чтобы вместе сесть на метро, но она настояла увидеться здесь. И теперь, пока я пялюсь на Чарли, думаю, что она могла знать то, чего не мог знать я. Вид того, как она пересекает наполненное людьми помещение, наполняет меня дрожью, и я сильно жалею, что Чарли не была моей. Тогда бы она увидела меня издалека, сексуальная улыбка украсила бы утонченные черты лица; Чарли пересекла бы комнату медленно, намеренно. Я бы встал, чтобы встретить ее, и когда бы она подошла ближе, укутал в свои бы объятия и растаял в ее аромате. А она бы поцеловала меня в шею, словно перышком, и прошептала «привет» у моего уха.

Жужжание кофе-машин вернуло меня из страны грез, но все лишь одна мысль не исчезла у меня из головы: я сделаю ее своей. Мне это необходимо.

Взгляд Чарли наконец находит меня, отчего ощущается, что она создана исключительно для меня. Чарли одаривает меня скромной улыбкой, уводя глаза вниз и мечется между столами, пока я медленно встаю и изучаю ее изящную походку. Даже в обычных порванных джинсах, белом топе, шарфике и облегающей кожанке она выглядит сексуально. Да так, что мне уже сложно собрать все мысли воедино к тому моменту, когда она уже встает передо мной. В конечном счете мы немного тупим молча, лишь смотря на друг друга и улыбаясь, как идиоты.

— Привет, Чарли, — бубню я, желая всем телом сократить между нами расстояние. Она приподнимается на носочки и целует меня в щеку. Этот сладкий жест такой мимолетный, слишком быстрый, чем я мог себе вообразить. Кожа, где Чарли меня коснулась, ощущается живой, будто ее губы и моя щека - это как противоположные заряды, стремящиеся как можно сильнее притянуться друг к другу.

— Привет, Джуд, — мягко мурлычет она, отчего мои внутренности сжимаются.

— Я взял тебе ванильный латте, — я поворачиваюсь, чтобы указать на столик, стиснутый двумя креслами. — Но, если ты чего-то хочешь, могу захватить еще. — Я пихаю руки в карманы, нервничая, и снова смотрю на нее.

— Это здорово, спасибо, — вздыхает Чарли, кажется, удивленная тем, что я помню ее напиток. Манящее свечение в глазах побуждает меня заказать еще дюжину латте для нее только лишь для того, чтобы продлить этот желаемый эффект в ее взгляде.

Грациозными движениями Чарли проскальзывает в кресло; мы усаживаемся в тишине. Затем она раскутывает темно-синий шарф вокруг шеи. Я аккуратно и незаметно изучаю ее поверх обода своей чашки кофе. Шелковая ткань наконец оголяет светлую кожу в зоне декольте. Так соблазнительно - небольшая нагота молочного совершенства.

Она вздыхает, выводя меня из транса, и поднимает латте. Посмотрев направо и налево, Чарли кивает.

— Место действительно клевое.

Мы находимся в одном из моих любимых кафетериев Нью-Йорка. Он спрятан за старым книжным магазином. Многие люди проходят мимо даже без мысли, что здесь что-то есть. Я наткнулся на него несколько лет назад, и с тех пор это место полностью меня завораживает. Стулья и кресла очень удобны и радуют глаз, свет достаточно яркий, но и не бледный, чтобы посетитель мог чувствовать себя уединенно, а хорошо подобранная музыка всегда тихая и мелодичная.

— Я частенько сбегаю сюда на выходных.

Чарли озадаченно мне улыбается, будто не может представить это в действительности. Она думала, что я всю жизнь увиливаю за женщинами без минуты покоя?

— Ты любишь читать?

Я медленно киваю.

— Пожираю книги, как конфетки. — Она облизывает губу, когда я произношу слово «пожираю» и начинаю воображать о том, что она хочет меня также безумно, как и я ее.

— Могу тоже самое сказать и про себя. Какой твой любимый автор?

— У меня нет таких, слишком сложно выбрать.

Сделав глоток латте, она ставит его на стол.

— Интересненько.

— Разве? — Я киваю, немного улыбаясь.

Чарли опирается локтем на мягкое кресло и кладет подбородок на ладонь.

— А что сейчас читаешь?

— Граф Монте-Кристо.

Она поднимает бровь.

— Любишь классику?

Я провел пальцами по небольшой щетине.

— Еще не решил. Иногда мне хочется почитать современную фантастику. Но и от хорошей мистики никогда не устану. — Я сделал длинный глоток черного кофе.

Она намеренно ведет разговор обо мне, но я хочу больше узнать о ней.

— Как насчет тебя, Чарли? Какую книгу ты сейчас читаешь?

— «Я же сказал, что будет торт» Слоун Кросли. Это собрание эссе. — Некий намек на улыбку касается ее губ. — Я прочитала только четверть, но истории действительно забавные.

Я киваю.

— Читала Седариса? [13]

Она расплывается в улыбке.

— Обожаю его.

— Ага, я проглатываю его книги за несколько часов.

— Возможно, ты разрешишь мне как-нибудь почитать одну из твоих книг о мистике.

Я снова киваю, соглашаясь.

— Определенно. Хотя мне обычно снятся какие-то безумные сны после того, как я почитаю триллер перед сном.

— У меня также! Меня либо преследуют, либо заставляют бежать из страны и все такое. — Чарли смеется перед тем, как сузить на меня глаза и сделать еще один глоток кофе. Я не знаю, о чем Чарли думает, но кажется, будто она не ожидала узнать такое обо мне. Наверное, думала, что у нас нет ничего общего?

Когда мы еще немного делаем глотки напитков, я смотрю на нее и задаю вопрос, о котором раньше не задумывался.

— Чарли - это прозвище?

Как только вопрос повис в воздухе между нами, я замечаю, как ее манера поведения полностью меняется. Чарли сутулится и опускает глаза вниз, глядя на напиток.

Подушечка пальца водит по краю чашки, пока глаза внимательно изучает этот ободок.

— Нет.

Не понял. Ей не нравится ее имя?

Своеобразный ответ оставляет меня взволнованным, и я больше не могу ничего придумать для разговора, поэтому мы некоторое время сидим в тишине. Я не хотел поднимать неприятную тему; хочу, чтобы она была счастлива со мной. Я прокручиваю свой мысленный каталог с карточками с темами для болтовни и останавливаюсь на музыке. Но когда только решаюсь спросить Чарли про любимую группу, ее глаза скользят по моему телу.

— А Джуд - прозвище?

Лукавая улыбка говорит мне, что она отодвинула все свои грустные мысли и пытается улучшить свое настроение. В другой раз я надеюсь, она все-таки откроется мне.

Я хохочу.

— Нет. Отец был большим фанатом Битлз. — Улыбка не сходит с губ, пока я вспоминаю о родителях.

Она смеется вместе со мной; легкий, беззаботный смех сжимает мое сердце, будто у Чарли с ним есть неразрывный контакт.

— Это круто! Он выбрал отличную песню^{^[14]}.

— Ага. Мне нравятся слова. — Киваю я.

Вопрос возвращает меня к воспоминаниям об отце, и по какой-то причине я решаю поделиться с Чарли о них.

— Отец играет на гитаре, — я качаю рукой, — отчасти. В любом случае, по субботним утрам, когда мы с братом были совсем маленькими, он будил нас, заставлял завтракать яйцами с беконом, и затем брался за гитару. Мы так ненавидели, когда он так делал. Но он широко распахивал двери наших комнат и играл на акустической гитаре, распевая иную версию песни «Здесь восходит солнце». — Я поднимаю взгляд и вижу, как голубые глаза полностью сосредоточены на мне. Она смеется и кивает мне, чтобы я продолжал. — Неважно, сколько раз он играл эту песню, казалось, папа никогда не мог сыграть ее правильно. Некоторые аккорды или что-то еще звучали фальшиво. Он распевал песню ужасно громко, никогда не решаясь исправить какие-то ошибки. Мы с братом протестовали все больше и больше по мере того, как становились старше, говоря, что нам нужно поспать, и я не могу вспомнить, когда, но он все-таки перестал играть ее нам. — Я взял кофе и сделал глоток. — Одно из моих любимых воспоминаний из детства.

— Как думаешь, он знает об этом? — Ее голос звучит, как нежная мелодия.

Я смотрю на нее, проводя рукой по щетине.

— Знаешь, не уверен.

Чарли глядит куда-то в воздух, обдумывая что-то, пока глаза не загораются.

— Ты должен купить ему нотную тетрадь... возможно, он сопоставит все точки сам, не подставляя твою мужественность под угрозу.

Я одариваю ее самой искренней улыбкой.

— А это отличная идея. Мой отец не из сентиментальных.

— Он живет в Нью-Йорке?

— Не-а. Родители с братом все еще живут в Бостоне. Они купили дом в пригороде около тридцати лет назад, и они все еще живут там.

— Тридцать лет! — Она протискивает длинные волосы между пальцев и убирает их за плечо, обнажая элегантную шею. — Это безумие!

Я пожимаю плечами, осознавая, что, кажется, мне не хватит с Чарли даже тридцати лет.

— Они старой закалки. Отец работал в полиции, пока не ушел на пенсию, а брат по-прежнему работает там.

— Твоя мама тоже на пенсии?

— Она преподавала во втором классе, пока не родились мы с братом. Затем, думаю, она получила работу на постоянной основе в «отчитывании отца».

Чарли откидывает голову назад и смеется, и я начинаю смеяться вместе с ней, потому что ее смех - заразительный и вызывает привыкание.

— Он любит ее. Отец не пропускает ни одной песчинке, по которой проходится мама.

Чарли кивает, глядя куда-то вдаль.

— Как мило. Потрясающе.

Я вспоминаю о том, как она рассказывала о проблемах с пьющей матерью, поэтому решаю придерживаться нейтральной территории.

— А как насчет тебя? Ты выросла в Нью-Йорке?

— Родилась и воспитана, — говорит она с широкой улыбкой. — Люблю этот город.

— Ты жила в Гринвич-Виллидж?

Ее глаза на какой-то момент тускнеют.

— Не. Я жила на Аппер Уест Сайд, пока не переехала в Колумбию и съехалась с Наоми.

— Вы там познакомились?

— В мой первый день в университетском городке. — Она слегка улыбается, вспоминая. — Нас поселили вместе, потому что обе проходили программу финансирования, но, когда она выяснила, что я проходила изобразительное искусство, Наоми разволновалась и грозилась обменом с кем-то другим. — Чарли смеется. — Она думала, что я была какой-нибудь странной и сумасшедшей хиппи, которая принимает наркоту прямо в комнате общаги и все такое. — Улыбка не сходит с ее лица, и она смотрит на меня из-под длинных ресниц. — Просто скажем, что этот год выдался самым тяжелым.

Я хохочу, не удивляясь ее откровению.

— Мне нравится Наоми. Думаю, Беннетт по уши в нее влюблен.

Чарли откидывается назад, снимая сапоги и подгибая по себя ноги. Такого рода движение кажется очень милым, но я не могу понять, почему. Может, потому что она бы не сделала так только в том случае, если бы не чувствовала себя комфортно со мной?

— Ага. Кажется, она тоже без ума от него.

— Бедолаги. — Я подмигиваю ей, и Чарли одаривает меня яркой с ямочками улыбкой.

Я наклоняю голову в сторону.

— Знаешь, я тоже учился в Колумбии. Поэтому и переехал из Бостона.

— Серьезно? Что ты изучал?

— Фотожурналистику, но мне двадцать семь, так что не думаю, что мы могли жить в городке в одно и то же время.

— Ну да. Мне только двадцать три.

Интересно, что парни из университетского городка думали о ней. Возможно, оно и к лучшему, что мы не учились там в одно время. Я бы не позволил ни с кем ей встречаться, кроме меня.

Она прочищает горло.

— Ты всегда хотел быть модным фотографом?

Вопрос застиг меня врасплох. Я встряхиваю головой, когда воспоминания ударяют со всех сторон - голодные дети, смертельные раны, сожженные деревни. Кулаки инстинктивно сжимают подлокотники кресла, пока стараюсь избавиться от мыслей.

— Не. Я столкнулся с этим где-то два года назад и решил, что это может быть отличным вариантом. Легко работать по сравнению с тем, чем я раньше занимался. — Больше я ничего не хочу говорить. Весь этот разговор слишком нравится мне, чтобы выпускать демонов наружу.

Подсознание кричит на меня поменять тему разговора.

— Я видел картины у тебя в квартире. Они потрясающие. Ты изучала этот стиль в Колумбии? — Я с легкостью спрашиваю ее про искусство, но она не отвечает мне сразу. Чарли скептически смотрит на меня, прекрасно заметив мой намеренный уход. Знаю, что на моем лице можно прочитать разочарование, но никто не хочет разговаривать о тяжелых вещах на первом свидании. Первое свидание. Разве?

— Да. Я начала рисовать после старшей школы и лю...

— Кларисса! — Кто-то кричит в нескольких шагах от нас, отчего Чарли резко поворачивает голову в сторону крика.

— Кларисса!

Я таращусь на Чарли, сбитый с толку. Парень, по всей видимости, из какого-то студенческого братства, подходит к нам, определенно узнав Чарли, и ее широко раскрытые глаза, кажется, говорят о том же.

— Хадсон? — спрашивает она, хмурясь.

Он, похоже, не возражает против ее отсутствия энтузиазма при встрече.

— Не могу поверить. Я не видел тебя около пяти лет и встречаю здесь, в хреновом кафе-магазинчике? — Я рассердился от его оценки помещения, что Чарли прекрасно замечает и извиняется за это взглядом.

— Как поживаешь? — спрашивает она с неловкой улыбкой.

— Да хорошо. Скучал по тебе. Вся группа скучает. — Этот парень, Хадсон, наконец смотрит в мою сторону, но, походу, даже не признает моего присутствия. Кровь закипает, и мне приходится бороться с желанием встать и заставить его смотреть на меня.

Чарли прочищает горло.

— Ах, да. Хадсон, это Джуд... фотограф, с которым я работаю. — Жестом она указывает на меня, и Хадсон лишь машет мне. Сукин сын даже не удосужился пожать мне руку. И какого вообще черта – фотограф, с которым я работаю? Как насчет друга хотя бы?

Его гребаная, деревенская улыбка расплывается по хлебалу еще шире, когда осознает, что я - не ее парень.

— О, да! Я видел тебя на стольких журналах. Ты даже более красивая, чем была в школе, Кларисса.

Она краснеет от его комплимента, пока я хрущу шеей. Обычно я таким не занимаюсь, но мне хочется набить морду этому парню, поэтому мне нужно что-то сделать со своим телом; так что просто спокойно сижу и попиваю оставшийся кофе.

Когда Чарли не отвечает, Хадсон продолжает:

— Знаешь, я рад, что столкнулся с тобой. У меня клуб открывается в пятницу, а пары все еще нет... — О, пресвятые ананасы. Кем он себя мнит?

Чарли потирает шею и кусает губу. Все в языке ее тела кричит о том, что она некомфортно себя чувствует, но Хадсона это даже не колышет.

— Это так здорово, Хадсон, — воркует она с наигранным энтузиазмом.

— Почему бы тебе не прийти? — Он оглядывает меня с надменностью. — Можешь взять с собой друзей. Я устрою вас за VIP-столиком, и все напитки будут за мой счет, конечно же.

Он упомянул друзей так, будто его обобщенный термин не может включать меня под определение. Нет, возможно, он имеет в виду уэстапсайдерский регбийный клуб «Уоспс». Этот парень даже не создан для драк.

Чарли глядит на меня с неопределенностью. Что она хочет? Мое одобрение? Хочет, чтобы я вмешался и утвердил ее своей? Я - фотограф, Чарли, помнишь? Кончиком пальца я касаюсь брови и пожимаю плечами перед тем, как отпить уже холодный кофе. Он на вкус теперь, как дерьмо, но мне нужно чем-то занять мозг, так что не стоит смотреть, как она соглашается пойти на свидание с этим отморозком.

— Эм, хорошо. Звучит здоровски, Хадсон.

Слова грохотом отдаются у меня в сердце, и я сжимаю чашку кофе так сильно, что керамика сейчас, возможно, треснет под пальцами.

— Тогда дай мне свой номер, и я посвящу тебя во все детали. — Он достает телефон из сделанных на заказ брюк-чинос, и на этом я резко встаю и направляюсь в уборную. Я не могу просто сидеть и наблюдать, как она соглашается на свидание с другим парнем, пока мы пьем кофе.

— Джуд? — спрашивает Чарли, мягким голосом разбивая мое сердце. Я еле поворачиваюсь к ней, но, подери меня черт, не могу не ответить девушке.

— Я просто быстренько сгоняю в туалет. — Мне нужно уйти. Это уже слишком, но клянусь, то, как она смотрит на меня в этот момент, могло бы растопить ледяные стены. Во время разговора с Хадсоном Чарли никогда не показывала ему столько чувств в одном лишь взгляде... как мне. Надежда все еще есть.

ГЛАВА 9

Чарли

— Чарли, какого черта? — кричит Наоми в трубку.

— Я не хотела быть грубой! Что мне нужно было сделать? — спорю я, листая блокнот и пытаясь одновременно сделать зарисовку и успокоить подругу.

Клянусь, что стон, который она испускает, можно услышать через весь Атлантический океан.

— Скажи ему, что ты встречаешься с другим парнем, и уже Хадсон будет невоспитанным, что приглашает тебя вот так!

Я раздражаюсь, плюхаясь на кровать, а блокнот с глухим звуком - на пол, и съеживаюсь от мысли, что погнула углы.

— Джуд ни разу не говорил, что мы на свидании! И я пыталась заставить его смотреть на меня, дать мне знак, чтобы сказать «нет», но он на это только отмахнулся. Ему все равно, а я чувствовала себя полной идиоткой, поэтому и сказала «да».

— Что случилось, когда ушел Хадсон? — спрашивает она, похожая на детектива, расспрашивающего меня под яркой лампой.

Я сглатываю и пытаюсь произнести следующее предложение как можно спокойнее:

— Я пригласила Джуда пойти с нами в клуб. Он сказал, что пригласит девушку, и все мы можем пойти парами. — Нет, фраза не звучит лучше, если произнести ее медленнее. — Это все доказывает, Наоми. Если он хочет пригласить кого-то на свидание, то значит не расстроен из-за того, что Хадсон позвал меня.

Пустота в желудке угрожает поглотить меня, по в телефоне длится молчание. Я решаю сфокусироваться на беспокойной жизни за окном, стараясь заставить разум преобладать над телом. Если скажу желудку, сердцу, ногам, глазам и ушам прекратить тосковать по Джуду, то смогу ли, выдержу ли?

— Глупая ты. Он так сказал, чтобы не оставаться в дураках. Он хочет тебя или зачем ему тогда надо было звать тебя на кофе. Поэтому завтра ты будешь выглядеть чертовски сексуальной и докажешь Джуду, что хочешь его, а не долбанного Хадсона.

— Я не знаю, Наоми... Прошлый раз, когда я попыталась это показать, ничего хорошего не вышло. — Щеки все еще заливаются краской, когда смотрю на пятно рядом с прикроватной тумбочкой, где я шаталась пьяная и раздевалась перед Джудом. Я должна огородить пятно лентой, будто это место преступления. Бог свидетель, я избегаю этот квадрат четыре на четыре, как физическое доказательство своей гордости, скрытой под лакированным деревянным полом.

Я немощно провожу рукой по лицу, желая, чтобы Наоми дала мне возможность порисовать.

— На самом деле, все иначе. Я собираюсь уйти в полдень с работы завтра и потратить несколько отведенных часов на шопинг. У тебя утром только одна фотосессия для каталога?

— Да, — бубню я, зная, что она уже все за меня решила, и, думаю, Наоми права. Я уже давно не покупала новой одежды, поэтому на всякий случай коплю деньги со съемок. Новое платье не помешало бы.

— Превосходно, — говорит радостно подруга. — Давай встретимся у «Barney’s» около часа, о’кей?

— Конечно.

— И, Чарли... Не сдавайся еще пока. Ситуация разъяснится. Джуд хочет тебя. Я знаю это.

От ее уверенной командной речи я чувствую себя, как в фильме «Рокки Бальбоа». Даже ожидаю увидеть ее сейчас за дверью с боксерскими перчатками и айподом, на котором играет «Eye of the Tiger».

Мы с Наоми отмытые, отшлифованные, проэпилированные и ощипанные. На нашем теле нет даже одного нежелательного волоска, а те, что остались, уложены в большие, шелковистые локоны. После мы нашли идеальные платья в «Barney’s», побаловали себя в спа и нанесли макияж. Я уже вечность не чувствовала себя сексуальной. Слишком сексуальной. Но Наоми убедила меня, что платье не вызывающее. Естественно я ей не поверила, но мне нравится образ, потому что считаю, что выгляжу съедобно.

Кремовое, кружевное платье с рукавом три четверти и глубоким декольте. У него подкладка, как у платьев-чехлов и полностью открытая спина. Оно прикрывает ноги буквально десятью сантиметрами ниже ягодиц, но платье практически присасывается к телу, так что можно не беспокоиться, что прохладный воздух коснется нижнего белья или места его отсутствия. Оно слишком облегающее для дополнительной одежды, кроме как крошечных стрингов, но, в общем, мои женские прелести все укрыты. Мне просто не стоит наклоняться в клубе. Наоми, благослови ее формы, имела тот же размер ноги, что и я, поэтому она одолжила мне десятисантиметровые открытые Лубутены-лодочки, чтобы завершить образ.

— Чувствую, это будет та еще ночка, — заявляет Наоми по другую сторону сидения в такси. Я поворачиваюсь к ней и улыбаюсь.

— Обожаю твой цвет помады. Особенно, когда все такое откровенное. — Подруга играючи покачивает бровью, отчего мне становится смешно.

— Она называется «Горячая Волна». Мне накрасили ею губы однажды на фотосъемке, цвет понравился, и я решила прикупить себе такую же по дороге домой.

— М-м-м... Ты выглядишь как сексуальная чертовка, — Наоми изображает ужасный русский акцент, заставляя смеяться меня еще больше. Таксист косо смотрит на нас через разделяющее стекло, а я все хохочу, не в силах остановиться. Я испытываю легкое головокружение от того, что вскоре увижусь с Джудом. Мне все равно, что у него будет свидание. Просто хочется взглянуть на него. Узнать его настоящего. Что парень на самом деле чертовски сексуальный. Мне доставил удовольствие наш разговор в среду. Так естественно было сидеть с ним в уголке кафетерия.

Телефон Наоми вибрирует в руке, и ее шоколадно-коричневые волны спадают на лицо, когда она наклоняется, чтобы проверить смс.

— Парни уже там.

— Круто, — произношу я спокойно, смотря в окно такси. — Полагаю, что мне нужно предупредить Хадсона, что я уже в пути, — бубню, думая, что это последняя вещь, которую мне хочется сейчас сделать.

Наоми поправляет блеск для губ, смотрясь в зеркало из-под пудры, прежде чем убрать его в клатч.

— Я рада, что сейчас достаточно холодно, чтобы надеть пальто. Когда мы войдем в клуб, то, сняв, произведем эффектное появление.

Я улыбаюсь, переводя взгляд на нее.

— Почему я не удивлена, что мисс Королева Драм любит эффектные появления?

Она смотрит на меня, часто моргая, и раскрывает пальто, чтобы показать черное с длинным рукавом облегающее платье

— Умоляю. С такими платьями, — она указывает пальцем на нас, — вход не может быть не эффектным.

Я медленно качаю головой.

— Напомни мне записать тебя на реалити-шоу, когда вернемся домой. Ты станешь знаменитостью в мгновение ока.

— Ты бы не посмела, — она драматически обижается, хотя я-то знаю, что это работа ее мечты. Платить за то, чтобы быть сумасшедшей? Она бы ни за что не отказалась. — Если только семье Кардашьян не нужна новая семья. Мне бы пришлось сменить имя на Каоми, но это бы того стоило.

Я все еще смеюсь над ее переделанным именем, когда такси припарковывается у нового клуба Хадсона, но как только замечаю Джуда через окно, каждая унция юмора испаряется из меня. Черт.

Они с Беннеттом стоят снаружи на краю тротуара, разговаривая с Хадсоном. Еще есть извилистая очередь людей, жаждущих войти в шикарный клуб. Она растягивается вдоль всего здания. Девочки мелькают в коротеньких юбках, поправляя макияж и постоянно жалуясь. Парни шатаются туда-сюда от нетерпения, высматривая те самые короткие юбки и пытаясь как можно ближе приблизиться к добыче.

Я знала, что клуб Хадсона будет забит, но не на столько же. Наоми тянется, чтобы заплатить таксисту, так как я заплатила за обеды, и после мы вылезаем в прохладный ночной воздух. Музыка доносится до нас из клубных дверей, вибрацией проходя сквозь тело и присоединяясь к пульсирующему ритму сердца. И затем взгляд падает на него снова, и все вокруг меня просто стирается.

Темные, взлохмаченные волосы, щетина и льдисто-голубые глаза. Черная под стиль куртка, заправленная в темные джинсы белая футболка, которая обтягивает мускулистый торс, и сексуальные кожаные ботинки. Я облизываю губу, пробуя сладость ярко-красной губной помады. Он еще меня не видел. Джуд повернут к Хадсону и Беннетту с засунутыми руками в карманы джинсов. Я бы еще постояла на месте, предвкушая его взгляд, но Наоми толкает меня вперед. Когда мы подходим, из очереди доносится свист, и ребята в смятении оборачиваются. На улице множество людей, но никого из них не замечаю, потому что наши глаза встречаются, и воздух между нами воспламеняется. Его жгучий взгляд опускается вниз с моих глаз на губы, на пальто и затем на длинные, оголенные ноги. Мне хочется свернуться под его оценивающим взглядом, но не могу двигаться. Он блокирует каждый моторчик в моем теле. Когда, наконец, Джуд вновь смотрит мне в глаза, пылкая нужда вспыхивает в голубом взгляде, отчего не могу не усмехнуться. Джуд еще не видел платья.

Потом передо мной возникает Хадсон, загораживая потрясающий вид и туша этот воспламененный воздух. Он тянется, чтобы пожать плечо в приветствии, но рука ощущается холодной, и первое, что приходит на ум, - это отдернуться от его прикосновения. Я фокусирую взгляд на лацкане его черной куртки, пока пытаюсь собраться и выдавить из себя улыбку.

— Кларисса, ты выглядишь здорово, — пытается подкатить он, когда смотрит прямо туда же, куда и Джуд, только секундами позже. Мог ли он видеть, что моя кожа уже пылала от чужого взгляда? Я едва оглядываю его консервативный школьный костюм с галстуком, но одариваю лишь дружеской улыбкой. Его грязные светлые волосы зализаны гелем, раскрывая все его красивые черты, но лично я не вижу в нем ничего привлекательного.

— Привет, Хадсон, большое спасибо за то, что пригласил нас. Место просто переполнено. — Я засовываю руки в карманы пальто, понимая, насколько морозный воздух сегодня вечером, несмотря на то, как глаза Джуда греют мое тело. — И зови меня Чарли теперь, — поправляю его я, надеясь, что Хадсон примет ответ без лишних вопросов.

Секундная хмурость охватывает его черты лица, прежде чем он резко кивает и поворачивается к группе.

— Давайте, ребят, заходим внутрь. — Наоми визжит от восторга, когда рука Хадсона немного касается моей спины. Нельзя сказать, что это был грубый жест с его стороны, но мои глаза сразу обращаются в сторону Джуда, и волна вины окутывает меня. Он разве расстроится? Если так, то я должна с облегчением принять то, что он приподнимает брови и улыбается, прежде чем повернуться и направиться внутрь.

Тяжеловесы-вышибалы стоят у входа, позволяя кучкам людей заходить время от времени. Но когда подходит наша группа, они быстро отгоняют толпу и впускают нас, убирая в сторону бархатный канат.

Все в очереди протестуют позади нас. Сомневаюсь, что они в курсе о владельце Хадсоне. Вероятно, они думают, что мы ВИП-персоны или вроде того, которыми, как полагаю, мы и будем в клубе. Эта мысль должна потрясти меня, да и его приглашение было милым, но я даже не думала, чего он ждет от меня. Конечно же, он будет слишком занят, чтобы проводить с нами время.

Когда мы входим в клуб, яркие огни и музыка поглощают чувства. Сексуальные танцоры в спандексовых шортах и в укороченных танцевальных топиках танцуют на платформах, а вокруг них и на танцполе кружат скопления посетителей. Там, должно быть, сотни людей, но в сексуальной темноте клуба трудно сказать. Неоновые огни вспыхивают над комнатой, освещая определенные области и оставляя другие в темноте. Наша группа не останавливается, пока не достигаем черной, глянцевой лестницы, которая может привести только к неприятностям.

— Снимем пальто в ВИП-зоне. Будет потом проще забрать обратно, — кричит мне в ухо Хадсон, и я киваю. Совсем забыла, что на мне до сих пор надето. В клубе не было жарко, но думаю, когда выйдем на танцпол, то согреемся.

Глянцевая лестница не ведет нас на другой этаж. Семь ступень просто превращают место в ВИП-зону над остальной частью клуба, так что можно сказать, что мы на эксклюзивном уровне. Тонкие стеклянные перила ограждают параметр ВИП-секции, еще больше разделяя клуб на имущих и неимущих.

Как только мои «лабутены» ступают на вторую ступеньку, звуковую систему окручивает быстрый бит, и весь клуб разражается криками. Я поворачиваюсь на шум, чем сталкиваю руку Хадсона со спины, и замечаю ди-джея, крутящегося в нескольких шагах от ВИП-зоны. У него кепка с плоским козырьком, повернутая назад, и яркая неоновая рубашка поверх обвисших джинсов. Я узнаю его оживленный микс, что гоняли по радио, и толпа сходит с ума, видимо, от того, что перед ними знаменитость.

Ладно, это довольно прикольно. Наоми оборачивается, и абсолютная радость, написанная на ее лице, говорит сама за себя.

После того, как мы все глазеем на ди-джея, Хадсон ведет нас к столу в центре ВИП-зоны. Появляются милые официантки, чтобы забрать у нас пальто. Мы с Наоми расстегиваемся, и как только шерстяной материал скользит вниз по рукам, я чувствую, как взгляд Джуда практически пожирает меня, накаляя воздух и лаская мою кожу безмолвным желанием. Не могу посмотреть на него; я скрываю лицо за завитыми локонами, пока пытаюсь вспомнить, как дышать.

— Вау, — язык Хадсона чуть ли не раскатывается на пол, пока слишком долго пялится на V-образный вырез моего платья. Знаю, он достаточно откровенно раскрывает ложбинку между грудями. Что б тебя, Наоми.

Я смотрю на подругу-изменницу и читаю по губам: «Наслаждайся». Легче сказать, чем сделать, но она права. Я должна наслаждаться. Решаю запрокинуть волосы за плечо и поднимаю взгляд. Все уже сидят за столом за исключением меня и Хадсона, поэтому немного собираю платье сзади и сажусь прямо напротив Джуда. Он смотрит на меня со злой усмешкой и тлеющим взглядом; хотела бы я знать, что происходит в его голове прямо сейчас. В кофейне все казалось платоническим, хотя мои эмоции и впрямь были беспорядочными. Сегодня вечером все по-другому, как будто мы оба позволяем нашей защите исчезнуть и забываем о последствиях.

У меня больше не хватает времени рассуждать об этом, так как Хадсон поворачивается ко мне, наклоняясь и намекая на уединенный разговор. И тогда до меня доходит - Джуд не привел с собой девушку. Какого черта? Он не на свидании. Я быстро смотрю в его сторону: тот болтает с Наоми и Беннеттом, но, может, его дама вскоре придет сюда?

— Чарли, — медленно произносит Хадсон, пробуя мое новое имя и обращая мое внимание к себе. — Как идут твои дела со старшей школы? В смысле, очевидно, ты хорошо устроилась. И выглядишь чертовски сексуально. — Его дыхание несет с собой остатки табака, отчего в голове всплывает вид, как мама бродит по дому с бокалом вина, выкуривая вторую пачку сигарет за день.

— Все прекрасно. — Я неловко ежусь, прежде чем сложить руки на коленях. Мне не стоит возражать против его комплимента, но по некоторым причинам он кажется чрезмерно скользким. — Кажется, у тебя дела тоже идут в гору. У тебя много клубов? — спрашиваю я, пока оглядываю свое окружение. Они держат ВИП-зоны в таком уединении, что едва можно разглядеть остальную часть клуба.

— Это первый. Отец хотел разнообразить бизнес.

— Ну, вы проделали классную работу. Место и вправду клевое.

Пока мы разговариваем, взгляд Хадсона пытается охватить почти все триста шестьдесят градусов. Поначалу думаю, что он просто хочет все успеть: убедить меня, что открытие прошло гладко, и одновременно развлечь. Но, уследив за его взглядом от любопытства, я вижу блистательную брюнетку у бара. Та улыбается ему, практически трахая взглядом, даже несмотря на то, что смотрю я. Не сдержавшись, я смеюсь. Мне все равно, потому что не хочу привлекать его к себе.

— Ох, спасибо. Мы с отцом действительно много работали последние несколько месяцев, — отвечает он лишь наполовину заинтересовано.

Я киваю, пытаясь спасти остатки нашего разговора и сосредоточиться на нем, а не на Джуде, но со временем становится все труднее.

— Надеюсь, у твоего отца все хорошо. — Мои слова полностью теряются, когда брюнетка из бара подходит и начинает шептать что-то ему на ухо. Он улыбается и обнимает ее за талию, сжимая широкие изгибы и заставляя ее визжать от восторга. Я чувствую себя третьей лишней, наблюдая за ними вот так, но, когда собираюсь встать и предложить ей свое место, брюнетка уходит, и Хадсон снова обращается ко мне. Черт.

— Так тебе нравится быть моделью? — спрашивает он, касаясь гладким движением моего плеча. Кожа чуть ли не морщится под его прикосновением, отчего приходится сдерживаться, чтобы не оттолкнуть его. Хадсон буквально держал этой рукой задницу той девушки.

Разве он не понимает, насколько это грязно? Я чувствую на себе взгляд Джуда, но не хочу оглядываться. Не хочу, чтобы он видел, что Хадсон обращается со мной как с легкодоступной игрушкой.

— Эм, да. Это средство для достижения цели, — твердо отвечаю я.

— Здорово! — отвечает Хадсон с энтузиазмом, и я понимаю, что он не слышал ни единого моего слова. Хадсон смотрит через мое плечо на сексуальную рыжеволосую девушку за соседним столиком. У него что, расстройство дефицита внимания? К счастью, та официантка, что забирала у нас пальто, снова возвращается с подносом напитков, вытаскивая меня из этого болота.

— Потрясно, — кричит Беннетт, потянувшись за напитком.

— Не забывайте смотреть в глаза, когда будете чокаться, иначе не видать вам хорошего секса семь лет! — кричит Наоми, и все мы смеемся, когда берем стаканы.

Она поворачивается к Беннетту, и те, играючи смотря друг на друга, наклоняют головы, пока приближаются лицом к лицу. А затем он сладко целует ее. Я улыбаюсь и чокаюсь быстро с Хадсоном, прежде чем он додумается до такого же, затем с Беннеттом и Наоми, специально оставляя Джуда на потом. Он подается вперед через маленький столик и смотрит мне прямо в глаза, когда наши стаканы соприкасаются. Его взгляд абсолютно не читаем. Злость ли клубится в голубых глазах?

— Нам бы этого не хотелось, — шепчет он хрипло, когда наши напитки звенят. Его тон и сексуальные слова полностью застают меня врасплох, и, когда начинаю убирать стакан, замешенный напиток льется мне на дрожащую руку. Прежде чем могу достать салфетку, Джуд тут же хватает меня за руку и подносит к своим теплым губам. Каждый человек за столом наблюдает, как он мягко слизывает алкоголь с моей кожи, и весь кислород сразу испаряется из помещения. Все тело реагирует: легкие в подвешенном состоянии, рот раскрыт, а пульсация между ногами кажется неукротимой. Не могу поверить, что он просто сделал это. И не могу поверить, как хорошо его губы чувствовались на коже.

Граница была официальна пересечена.

— Черт, Джуд! — смеется Наоми, ломая кайф и поднимая настроение. Он смеется, как будто это была просто игра, а затем отпускает мою руку. Движения заставляет соски напрячься под кружевной тканью платья, а стринги полностью увлажниться. Его губы были на моей коже меньше секунды, а он уже превратил все мое тело в горящий шар желания. Самодовольный ублюдок.

Когда я поправляю платье и неловко занимаю место, рука Хадсона с глухим стуком ударяется о спинку моего стула. Я не могу посмотреть ни на него, ни на Джуда. Чувство вины поражает живот, и я не уверена, из-за кого - Джуда или Хадсона? Я чувствую напряжение вокруг стола. Враждебность Хадсона практически покрывает всю кожу, но на самом деле он не имеет на это права. Мы явно не на свидании.

— Как поживаешь, Хадсон? — выпаливает голос позади нас, и я выдыхаю про себя с облегчением, что появилось отвлечение от моих закрученных мыслей. Но передышка недолгая, так как не один человек стоит за этим голосом. При сопровождении вспышек движений и визгливых стульев наш крошечный столик переполняется, и мы внезапно оказываемся посреди шумной группы друзей Хадсона. Тела окутывают нас со всех сторон, похлопывая его по спине и приветствуя. Я киваю головой и представляюсь, но не могу вспомнить ни одного имени после всего сказанного и сделанного, кроме одного: Оливии. Но это только потому, что она училась в одной школе с Хадсоном и мной. Я не должна была удивляться тому, что она оставалась на связи с ним; они одного поля ягоды.

Оливия была одной из моих хороших подруг, но по окончанию средней школы мы пошли разными путями. Она превратилась в ярую оторву, а я сосредоточилась на танцах и учебе, чтобы попасть в Колумбию. С густыми каштановыми волосами и классическими чертами лица она, как всегда, выглядит великолепно.

— Ничего себе! Не могу поверить, что ты на самом деле в клубе! Я думала, ты исчезла с лица Земли после школы. Когда все пошло ко дну,.. — тянет Оливия, пока мы неловко приветствуем друг друга. Ее слова замаскированы нежным, высоким голосом, который заставляет мои уши звенеть.

Я изображаю фальшивую улыбку и быстро заполняю затишье в конце ее предложения, прежде чем она сможет произнести хоть еще одно слово:

— Не видела тебя вечность. Как поживаешь, Оливия? — спрашиваю я, зная, что самый надежный способ избежать того, о чем не хочу говорить, - это перевести разговор на нее. По крайней мере, такие девушки, как она, предсказуемы в этом.

— Хорошо. Работаю вот в PR-компании, но уверена, что ты уже знаешь. — Оливия снова обрабатывает взглядом мое тело, но мы теперь не школе, поэтому она не может унизить, как делала раньше. Ее брови в одобрении поднимаются, когда видит на мне открытые «лубутены». Спасибо, спасибо тебе, Наоми.

— О, я не знала, но все равно круто, — тянуче произношу я, глядя вниз на светло-голубой коктейль. Превращусь ли я в следующей жизни в нее?

— Ага. Я работаю с одной из лучших фирм в Нью-Йорке, — говорит Оливия скучным тоном, прежде чем рассмотреть группу, потому что явно видно, что я - лишь трата ее времени. Когда ее голова перестает поворачиваться, и миндально-карие глаза сужаются, я уже понимаю, к кому прикован взгляд - к Джуду. Он кивает в это время; его голова низко опущена, пока внимательно слушает одного из друзей Хадсона. Жест затеняет половину его лица в клубном освещении, делая его еще более сексуальным и загадочным. Оливия практически стреляет в него из глаз бластерами.

— Извините, отойду на минутку, — выпаливает она, махнув рукой у меня перед лицом и идет прочь, прежде чем я могу что-либо на это ответить.

Что ж.

Я наблюдаю, как она идет к нему в обтягивающем черном платье, и в течение одной долгой секунды думаю, не вылить ли мне на нее свой напиток, чтобы та убежала в уборную. Но мы не в фильме «Дрянные девчонки», а я - не капризный подросток... к сожалению.

— Эй, Чарли! Идем, познакомишься с моими друзьями, — Хадсон подзывает меня наманикюренной рукой. Его яркие, инкрустированные бриллиантами часы сияют в стробоскопах как диско-шар, на мгновение ослепляя меня. Кому он пытается подражать? Jay-Z?

В течение следующих пяти минут я стою, пока Хадсон и его друзья отбрасывают спиртное и обсуждают самую горячую задницу, по которой они хлопали за последнее время. Я стараюсь изо всех сил не дать себе взглянуть на Джуда. Оливия загнала его в угол сразу после того, как ушла из нашего разговора, и я почти уверена, что, если она подберется поближе, то учувствует эту сексуальную, безупречную, гребаную щетину. Черт.

Отвернись.

Наоми и Беннетт не нежатся; в противном случае я бы использовала ее в качестве козла отпущения, когда вторые друзья Хадсона начали равняться размерами членов. Ох, извиняюсь, может быть, это были размеры яхт. Не хочу навязываться к ним с Беннеттом как третье колесо. Она так поддерживала меня в последнее время, что заслуживает немного времени наедине с новым парнем.

— Так где ты прятал такую, Хадсон? — спрашивает один из друзей с небрежной улыбкой. Я сразу принимаю решение, что его выщипанные брови и ненастоящий загар - неотъемлемая часть костюма раннего Хэллоуина.

— Да. Она слишком хороша для тебя, — влезает другой друг, подавая признаки жизни. Хадсон складывает перед всеми руки, и уголки губ поднимаются от одобрения друзей.

Они вообще забыли, что я все еще стою здесь? Мы что, телепортнулись обратно в пятидесятые года?

— А не она ли была в журнале «MAXIM» в этом году? Черт.

— Заткнитесь, — шипит несильно Хадсон, явно не желая, чтобы те останавливались. Ох, стойте. Нет, не останавливайтесь. Продолжайте. — Такая бы не стала встречаться ни с одним из вас, — гордо заявляет он с поднятым подбородком, будто получил выигрышный билет.

Как эти парни вообще цепляют женщин? Реально ли девушки не замечают их глупости из-за замасленных костюмов и роскошных часов? Нет, спасибо. У моего вибратора больше очарования, чем у всех трех вместе взятых.

Я закатываю глаза и смотрю вокруг, чтобы спастись.

Я могла бы пойти в уборную и просто не возвращаться в ВИП-зону. Если буду слушать этих парней или наблюдать за Джудом и Оливией еще секунду, то взорвусь на месте. Но я, должно быть, жажду наказания, потому что не могу не взглянуть на Джуда, только в последний раз. За исключением того, что он не сосредоточен на Оливии. Она бродит, руками жестикулируя в воздухе, и все это время взгляды Джуда устремлены на меня. В тот момент, когда вижу, что он смотрит, его ухмылка расширяется, и появляется одна соблазнительная ямочка. Он наклоняет голову и смотрит на ВИП-лестницу.

Я хмурюсь от замешательства. Он хочет уйти? Мои брови сходятся.

— Что? — безмолвно произношу я с призрачной улыбкой на губах. Нам точно нужен язык Морзе.

Джуд снова наклоняет голову, уже сильнее в этот раз, из-за чего не сдерживаюсь и смеюсь. Почему Оливия не видит этого? Ах, да. Она полностью погружена в свою ахинею. Думаю, он хочет поговорить в уединении, и от этой мысли бабочки начинают порхать у меня в животе.

— Позже встретимся, Хадсон. Мне нужно в уборную, — вежливо говорю я, несмотря на то, что часть меня просто без слов хочет свалить от сюда.

— Здесь есть ВИП-зона отдыха, — говорит он, указывая пальцем за бар.

— Ох, это не проблема. Думаю, что видела подругу на танцполе, поэтому хочу поздороваться.

Тот кивает, веря в ложь, и сразу же теряется во взгляде с другой девушкой.

— Если это горячая цыпа, то приводи сюда.

Я качаю головой и бубню на одном дыхании:

— Мне бы не хотелось нарушать ваш нерушимый мужской круг. — Был ли Хадсон таким, когда мы встречались в старшей школе? Не могу почему-то вспомнить.

Не знаю, пойдет ли за мной Джуд, но мне все равно хочется уйти подальше от этого ВИП-места. Ранее мне не удалось рассмотреть клуб; сейчас мне хочется просто найти дамскую комнату и поправить помаду.

Пока маневрирую между людьми в клубе, стараюсь забыть последние несколько минут. Эта ночь все еще может быть спасена, если буду полностью избегать ВИП-зону любой ценой. Черт, даже если буду сидеть в углу и фантазировать о губах Джуда на моей руке, это был бы отличный способ провести остаток ночи.

Когда добираюсь до комнаты отдыха, она становится переполненной, поэтому я стою за длинной чередой девушек, пытающихся подправить прическу и макияж с помощью туманных зеркал и ограниченного пространства. После адского ожидания я наконец проталкиваюсь через выход дамской комнаты, и меня встречает одна из самых красивых достопримечательностей, которые когда-либо видела: Джуд, прислонившись к стене в тусклом коридоре со скрещенными руками и лодыжками. Он выглядит чертовски расслабленным и уверенным, из-за чего хочу тут же напасть на него - прижаться и почувствовать жесткие плоскости его тела на кружевном платье. Он оставил куртку, поэтому мышцы были выставлены напоказ.

— Должен отдать тебе должное, Чарли. Ты продержалась с этим парнем намного дольше, чем я предполагал, — хвалит Джуд. Я удивлена, что нет ни намека на зависть или злость, но полагаю, что он понимает - Хадсон ему не ровня.

Я пожимаю плечами:

— Не хотела динамить его. Все-таки он - старый друг и провел нас в ВИП-зону.

Его челюсть немного сжимается.

— Он - придурок. Воспринимал тебя как должное. Если бы ты говорила со мной, Чарли, я бы не смог сконцентрироваться на чем-либо другом.

Я вздрагиваю от смущения.

— Он был таким очевидным?

Джуд отталкивается от стены и ступает ко мне. Опасным, вызывающим шагом.

— Только потому что я не мог оторвать от тебя глаз.

— У Оливии довольно быстро получилось завоевать твое внимание. — Я смешиваю воду хитрой усмешкой.

Джуд грешно улыбается мне и делает ко мне еще один шаг. Его запах овивает меня, а доминирующее поведение пускает дрожь по спине.

— Так ее звали?

— Джуд,.. — броню я его.

— Я не хочу ее... — Он выпаливает последнее слово, будто хочет, чтобы я продолжила вторую половину предложения. Джуд хочет меня.

Я краснею и смотрю вниз на туфли. Как мы сюда попали?

Джуд поднимает мой подбородок, заставляя посмотреть меня в его голубые глаза.

— Это платье должно быть незаконным. Я чуть не получил сердечный приступ, когда ты сняла пальто.

У меня пересыхает во рту, когда его слова соскальзывают с губ. Каждый миг застенчивости, очевидно, испарился, как только мы вошли в клуб. Стук сердца в ушах затмевает музыку, пульсирующую вокруг нас. Я крепко сжимаю кулаки, чувствуя, как восхитительная жара распространяется по конечностям.

— Сколько тебе пришлось выпить? — Мне нужно знать, хочет ли меня пьяный Джуд или трезвый. Не потому что это остановит меня. Черт, нет, я просто отчаянно надеюсь, что он не пьян. Не хочу, чтобы он забыл об этом следующим утром.

— Только тот напиток и все. А ты? — требовательно спрашивает он, облизывая губы.

— Я сделала только глоток, — пищу я, чувствуя, как жар охватывает щеки. К чему мы такими темпами придем?

— Тогда не вижу причин для тебя не потанцевать со мной.

Джуд не ждет ответа; он тянется за моей рукой и ведет к темному танцполу. Мне приходится чуть бежать, чтобы поспевать за его большим шагом, но, когда мы доходим, обходим периметр и углубляемся в суетливые, потные тела.

Конечно, Джуд поведет меня в самый центр переполненного танцпола. Он зажег мою жизнь в тот момент, когда увидела его на той фотосессии. Джуд раздвигает мои границы, и каждый раз, когда нахожусь рядом с ним, я чувствую, что стою на острие желания.

Мы проталкиваемся через последний круг танцоров, и я оглядываю освещение клуба. Десятки ламп кружатся в ритме музыки. Я погружаюсь в неоновый танец, когда Джуд подходит ко мне сзади. Его рука скользит по моему животу, оставляя след жажды, и притягивает мое тело к себе. Его руки такие сильные и контролирующие. Я чувствую жесткие мышцы груди на моей спине. Когда ритм песни достигает крещендо, мы соединяем наши тела, пытаясь слиться каждой клеткой.

— Я чувствую каждый сантиметр под твоим платьем, — шепчет Джуд, теплым дыханием согревая мою шею, которое оседает между грудями; они тяжелеют и от напряжения натягивают плотную ткань.

— Я надела его для тебя, — шепчу в ответ, убирая волосы за плечо, чтобы оголить для него шею. После чего Джуд опускается и проводит губами по нежной коже. Это не мы; это то, что случилось бы, если бы в мире все было легким и правильном. Это не может быть реальным. Его рука сжимается вокруг моей талии, затем Джуд сильно прижимается ко мне бедрами. Не знаю, когда это произошло, когда мы начали познавать адское пламя, возрастающее между нами, но стон ускользает из моих уст при встрече его тела, толкающееся в опасном, соблазнительном танце.

— Ты также стонала и на съемках. Я провел тогда руками вниз по твоему телу и едва коснулся груди. Ты застонала так тихо, что едва услышал это. Было так сложно не смотреть на тебя, Чарли. Ты нужна мне... — Он усыпает легкими поцелуями дорожку к моему уху.

Его слова посылают в тело разряды. Грубая страсть вьется между его словами, заставляя стринги намокнуть. Мне нужен он. Здесь. Прямо на танцполе. Теперь я знаю, что тоже нужна ему.

Перед тем, как логично подумать, я поднимаю руку и обхватываю его шею, притягивая ближе. Грудь вздымается вверх. Кружево узкого платья задевает напряженные соски, вызывая еще один тихий стон.

— Боже, ты такая сексуальная, — шепчет Джуд мне в ухо, пока его свободная рука спускается вниз и хватает за оголенное бедро. Обожаю, когда он берет меня, как хочет. Его теплое прикосновение поражает лоно, и я немного дергаюсь к нему. Его прикосновения горячие, требовательные и умоляющие открыться для него. Мне все равно, что мы на публике; никто на нас даже не смотрит. Свет в клубе не позволяет этого, даже увидеть что-то дальше нескольких сантиметров от себя. Поэтому в толпе мы одни.

Но как только он трогает меня, то оставляет руку, как бы требуя одобрения.

Я откидываю руку ему на грудь и толкаюсь попой прямо в огромную эрекцию.

— Трогай меня, Джуд, — шепчу я, надеясь, что он притянет мои бедра. Хочу, чтобы он почувствовал, какая я влажная, как сильно заводит меня.

Но вместо этого его руки поднимаются, трогая ложбинку между грудями. Палец скользит по краю платья, прежде чем дотронуться до материала, очень близкого к моему соску.

Я играю с огнем и хочу быть сожженной.

Из него вырывается небрежный стон:

— Без бюстгальтера, Чарли?

Я кусаю губу и смотрю в его глаза с притворной невинностью.

— Он не подходил к платью.

Его палец рисует по моему соску, и я прикусываю губу сильнее, нуждаясь в высвобождении.

— Когда ты надевала платье, думала, что я буду трогать тебя вот так? — Я закрываю глаза, когда его рука скользит под ткань и берет меня за грудь. Черт подери. Инстинктивно моя спины выгибается, еще больше предлагая для него грудь. Он рычит мне в ухо, когда медленно и соблазнительно разминает мою чрезмерно чувствительную плоть. Желание врезается в меня, и мир начинает угасать. Единственное прикосновение, прикосновение Джуда, пробуждает во мне каждую клетку.

И внезапно он сильно щипает меня за сосок. Я широко раскрываю глаза и кричу от смешения удовольствия и боли.

— Отвечай мне, Чарли, — хрипло требует он.

Его чувственность опьяняет, пуская покалывания по пучкам нервов, но мне удается собраться в небольшое «да».

ГЛАВА 10

Джуд

Огни освещают ее кожу, будто Чарли - некая эротическая фантазия, воплощённая в реальность. Она выгибается ко мне словно цветок, тянущийся к солнцу, из-за чего не могу нормально сдерживаться. Чарли хочет меня - об этом говорит все ее тело - соски набухают в твердые бутоны под моим прикосновением, а рот приоткрывается, когда она наклоняет голову назад к моей груди; то, как бедра прижимаются к члену, заставляет меня взять ее прямо здесь и сейчас, но нельзя. До этого не должно доходить, и мне нужно следовать этой мысли.

Но когда Чарли прижимается попкой к эрекции, это грозит уничтожить меня. Я поворачиваю Чарли к себе и, прижимаясь, грубо ловлю вишнево-красные губы. Мне хотелось поцеловать ее с той самой фотосъемки, и теперь, когда ее уста на моих, я осознаю, что никогда не насыщусь ими. Ее язык скользит по моей нижней губе, забирая в плен душу и сжимая ее в тонких и нежных руках. Тяжёлый, плотский рык исходит из меня, после чего Чарли возбуждающе прижимается ко мне. Я провожу рукой по ее мягким изгибам, пока удерживаю шею и притягиваю сильнее, чтобы углубить поцелуй еще больше.

Наши сердца колотятся с бешеной скоростью, пока тела утопают друг в друге. Я стараюсь контролировать реакцию на Чарли, но безуспешно. Я задаю темп поцелую, контролируя и заявляя права на ее уста, но когда она начинает дорожать подо мной, из головы улетучиваются все мысли. Тела двигаются на свой лад. Чарли зарывается пальцами в мои волосы и сильно притягивает меня к себе, показывая, чего она хочет: Чарли нуждается в высвобождении, как и я, но она боится сказать мне, боится сделать что-то скандальное в клубе, полном людей, даже если они и пьяны, и погружены в свои собственные желания.

Одна опасная мысль озаряет меня - Чарли, возможно, запугана аспектами моей старой жизни, но удовлетворению женщин я хорошо обучился за последние годы, поэтому намереваюсь показать ей, насколько я опытен.

Чарли

Язык Джуда увлекается моими губами, умоляя войти внутрь, и когда я позволяю ему, весь мир переворачивается вверх дном. Жар волной накрывает тело, и мне больше не удается сдерживать стоны, когда наши языки соприкасаются. Черт подери. Поцелуй захватывает разум, и когда его рука скользит вниз спереди по платью, я почти выкрикиваю от предвкушения. Мы так тесно прижимаемся друг к другу, что никто не видит, как Джуд рукой тянет подол платья вверх. Я никогда так не делала. Мне и никогда не хотелось, но я бы лучше умерла, чем остановила его. Меня не волнует, даже если вдруг клуб зальется светом, и внимание каждого пригвоздится к нам; я позволю ему продолжать поглощать меня. Он заставляет меня чувствовать. Джуд отодвигает на задний план мысли и причины и дает мне только то, что могу испытать пятью чувствами. Поглощая его сексуальный запах похоти и одеколона. Слыша, как его стоны раскатываются по всему его телу, что говорит мне о том, как сильно завожу его. Видя яростное желание, что затуманивает его черты. Вкушая мятное дыхание, когда наши уста соприкасаются. Но больше всего прикосновения и чувства. Ощущение руки Джуда, которой он скользит вниз по платью и затем вверх по внутренней стороне бедра.

Джуд водит маленькими кружочками по чувствительной плоти чуть ниже стрингов, отчего мой разум погружается в темноту. Я ничего не могу воспринимать, кроме как покалывания от удовольствий, что исходят от его прикосновений. Он еще не трогал влажные трусики, но я уже готова их снять.

На коже расцветают мурашки, когда Джуд наклоняется ближе к уху.

— Расставь для меня ноги пошире, Чарли.

Я упираюсь головой в подбородок Джуда, пока совсем немного раздвигаю ноги, но этого достаточно для того, чтобы его рука скользнула вверх, так медленно и сладко, отчего, по-моему, можно сойти с ума. Я кое-как дышу, пытаясь замедлить сердцебиение. Но затем его пальцы касаются стрингов, отчего тело инстинктивно содрогается, и я хватаю ртом воздух.

— Ох, Чарли. Ты такая влажная. Такая готовая для меня. — Его обрывистые слова врезаются в меня, пока его пальцы собственнически скользят вверх и вниз по плоти.

— Прошу, — стону я сипло ему в губы, переполненная нуждой.

Джуд скользит двумя пальцами по внутренней стороне бедер, дразня, поэтому я кричу; но Джуд ловит мои уста своими и поглощает мои крики, пока все еще скользит пальцами по влаге.

— Ох, прошу, — произношу я с болью, мучениями и нуждой.

Джуд едва касается меня, но я уже так близка к оргазму. Давно ко мне не прикасались так, как он. Его руки двигаются так соблазнительно, будто Джуд точно знает, на каком месте задержаться, где надавить подушечкой пальца так, чтобы ощущения послали восхитительную волну удовольствия через все тело. Он дразнит пальцем лоно, но не заходит далеко. У нас нет столько времени, и мы оба это знаем.

Поэтому Джуд водит маленькими, сумасводящими кругами, дразня меня.

— Кончи для меня, ангел. — Его слова требовательны; мое тело сразу же подчиняется, потому что Джуд управляет мной, моим миром.

Джуд потирает прямо там, где мне это необходимо. Я впиваюсь зубами в его шею, чтобы заглушить крики, но все равно слышу слабое эхо у себя в голове: «Ох, да. О, боже. Да, Джуд», когда падаю с края. Все тело жадно требует его опытные пальцы. Мир погружается в бесконечное блаженство, здесь, прямо рядом с Джудом, шепчущем мне на ухо и выжимая из меня оргазм до последней капли.

Как только волны наваждения, вызванного желанием, убывают, мир начинает медленно возвращаться. Рев музыки, танцующие люди и в целом клуб, который так-то существует! Черт подери. Не могу поверить, что сделала это. Джуд все еще держит меня, но ощущения, будто я только что пробудилась от чудесного сна, который улетучивается прочь, оставляя меня в страшной реальности. Что теперь делать дальше?

Я стою, опираясь ему в подбородок и желая, чтобы мир перестал вращаться, дабы вернуться к тому моменту. О чем думает Джуд? Конечно же, ему нужно тоже облегчиться, но это не будет легко сделать посреди танцпола.

Наконец-то я заставляю себя посмотреть вверх на Джуда, что смотрит на меня с таким сладким вожделением, которое написано у него на лице, отчего во мне скручиваются вспышки похоти. Тело все еще настроено на его команды, но мы едва знаем друг друга. Как мы оба осознали, что он должен контролировать? После того, как Джуд подарил мне восхитительный оргазм, которого у меня никогда не было?

— Мы должны вернуться к группе, Наоми вероятно беспокоится о тебе, — уточняет Джуд с презрением, когда смотрит на низ платья. Его прикосновение так сладко и невинно, будто он несколько мгновений назад не вел себя неприлично.

— Как насчет тебя? — спрашиваю я, кладя руку ему на выпуклость. Он такой большой, и желание Джуда невозможно игнорировать, когда я сильнее прижимаюсь к нему. С рыком Джуд хватает мою руку и качает головой.

— Позже, — обещает он, нежно целуя мое запястье.

Я надуваю губы.

— Нечестно.

— Хм-м, — хмыкает Джуд, кусая мою надутую губу и дразня еще одним соблазнительным поцелуем. Он ведет наши губы, накаляя меня желанием прежде, чем я осознаю, что пока ничего не могу ему дать.

— Я хочу тебя, Чарли. — Устами он проводит по шее и устремляется вниз к чувствительной коже прямо под мочкой уха. — Пошли домой со мной.

Его откровение и требование все, что я хочу услышать, и понимаю, что киваю прежде, чем думаю. Да. Да. Да.

Без единого слова Джуд переплетает пальцы с моими и ведет нас обратно в VIP-зону. Не знаю, что произошло за это время, но между нами что-то сдвинулось. Я чувствую, как это «что-то» витает в мускусном воздухе клуба. Я ждала, когда Джуд бросит мою руку, как только подойдем ко всем, но он лишь прижимает к себе сильнее, обхватывая меня за талию и чуть ли не пришпиливая меня к себе.

— Ой, подожди. У тебя помада на губах и щеке. — Я облизываю большой палец и вытираю им остатки помады на Джуде.

— Стоило того, чтобы попробовать эти восхитительные губы. — Голубые глаза снова загораются, и мне приходиться смеяться и поднимать настроение или быть выпертой из клуба за непристойное поведение.

Как только я стираю помаду, Джуд наклоняется, чтобы подарить целомудренный поцелуй в щечку. Когда я поднимаю взгляд, Беннетт, Хадсон, Наоми и половина VIP-группы смотрят на нас с озадаченными выражениями лиц. У меня на лице видно оргазм? Волосы бурно взлохмачены или я просто себя накручиваю?

Хотелось бы мне игнорировать его взгляд, но слишком поздно. Нам с Джудом надо было уйти. Веселье закончилось. Все рассеялось слишком быстро, оставив сжатое наслаждение в груди, которое угрожает задушить меня. Прежде чем я полностью осознаю свои действия, я вырываюсь из крепких рук Джуда и строю крепость вокруг сердца.

Я хочу перемотать к тому времени, когда не нужно было принимать решений, когда мне не нужно было отделять себя от этого мужчины. Боже, почему столько мыслей лезет в голову? Почему мне стоит избегать этой ситуации, прежде чем покинуть его? Я без понятия, о чем думает Джуд, но я не могу вернуться к тому, когда жизнь была нескончаемым черным туманом. С такими днями было почти невозможно справиться, и я не помогу Джуду вновь меня к ним вернуть. Знаю, он не намеревается меня обидеть, но понимаю, что только я буду слишком заботиться, слишком много чувствовать и любить. Ничего не может защитить меня от разбитого сердца. Даже его обещания.

Я почти потеряла себя в его объятиях, и что-то говорит мне, это не сравнимо в том, что произойдет, если пойду с ним.

— Чарли? — шепчет Джуд мне на ухо, умоляя посмотреть на него, но не смотрю. Не могу.

Я не обращаю на него внимания.

— Мне нужно быстренько поговорить с Наоми. Сейчас вернусь. — Его теплое дыхание улетучивается, и теперь я чувствую только тяжелый клубный воздух. Брови Наоми оживляются, когда я приближаюсь к ней, и надеюсь, она видит у меня на лице безмолвную просьбу. На мгновение она кивает в понимании и отходит от Беннетта, после чего мы направляемся к нашим верхним одеждам в гардеробную.

— Боже. Ты была с Джудом все это время? — спрашивает Наоми шепотом.

Я кусаю губу и киваю, не смотря ей в глаза.

— Ну, тебе нужно поехать домой со мной. Если я уйду с Беннеттом, то у нас будет секс, а я не готова. Слишком рано. — Я почти смеюсь. Это последние слова, которые я от нее ожидала. Плечи расслаблены, а дыхание уже становится легким и ровным. Наоми меня спасла, не осознавая этого.

— Нет проблем, закажем такси. — Мой голос на удивление спокоен, но это, конечно, потому что уже закапываю эмоции, которые Джуд возродил из самых глубин... затаскивая их под слои тканей, локонов и красной помады.

— Спасибо большое! — Она хватает куртку и дает мне пальто с любознательным взглядом.

— Джуд наконец сделал шаг вперед?

У меня загорается лицо.

— Что-то типа того.

— Хей, — произносит Наоми, слегка дергая меня за руку, — все хорошо?

— Да, все хорошо. — Холодные. Мертвые. Плавные слова. У меня всегда так звучит голос?

Наоми кивает, и мы надеваем верхнюю одежду, после чего направляемся к парням. Одни уже уходят домой или же остаются на домашнюю вечеринку Хадсона. Но пока прощаюсь с Хадсоном и благодарю его за приглашение, пронизывающий взгляд Джуда не покидает меня. Наоми с Беннеттом направляются к выходу, а Джуд шагает рядом со мной. Тело кричит приблизиться к нему, но я просто засовываю руки в пустые карманы.

— Я не могу поехать с тобой домой, — просто утверждаю я. — Наоми может заплатить только за половину такси - она не едет с Беннеттом. — Я пригвождаю взгляд к полу, но Джуд не убежден. Он походит ко мне ближе, беря за локоть, из-за чего приходится остановиться и посмотреть на него.

Мое лицо ничего не показывает. Ни единой эмоции. Я усовершенствовала этот пустой взгляд. Им я и кормила доктора Франсиса месяцами.

— Не делай этого, Чарли. — Джуд потирает щетинистый подбородок с раздраженным вздохом.

Я изображаю непонимание с пожиманием плеч и суженными глазами.

— Я ничего не делаю.

— Я даже чувствую это. Думаешь, эти стены, фасад, что скрывает тебя, незаметны? — Джуд приближается слишком близко, и разряд страха и похоти пропитывает нервы. — Я вижу тебя насквозь, Чарли. Мне тоже страшно, но бегу не я, а ты.

Прежде чем я полностью перевариваю его слова, Джуд проходит вперед меня. Он кивает Беннетту с Наоми, прежде чем исчезнуть в клубе, оставив меня позади.

Джуд

Она думает, что все это легко? Чарли не осознает, насколько я выхожу за рамки своей старой жизни? Не было никаких игр; я сказал ей напрямую, чего хочу на танцполе.

Это был самый сложный час в моей жизни, позволив Хадсону разговаривать с ней, пока лицезрел на это через весь стол. Он сам не смотрел на нее. Хадсон обращался с ней так, как и я с девчонками до Чарли, ничего необычного. Мне нужно было сказать ей, что Хадсон - идиот. Поэтому я лизнул ее руку, когда она пролила напиток. Я хотел, чтобы Чарли почувствовала себя красивой и желанной, что сработало. Взгляд Хадсона мог разрезать мое тело пополам. Самодовольный придурок.

Мне бы хотелось украсть ее ранее, но мне также хотелось понять, чувствует ли Чарли то же самое. Если бы она захотела остаться с Хадсоном, тогда я бы позволил ей провести ночь, как ей хочется, но не заняло долго времени понять, что он отталкивал ее. Что ему и нужно было делать. Затем брюнетка зациклилась на мне, как на ночной молитве. Естественно я просто ушел от нее. Девушка даже не договорила, но мне было по фиг. Чарли взглянула на меня, и я кивнул ей, спрашивая, не хочет ли она уйти из VIP-зоны. Когда она спустилась по лестнице, я последовал за ней, ни на кого не обращая внимания.

Все встало на свои места; мы оба понимали нашу связь и процветали от нее. Затем Чарли ушла. Как только мы вернулись в VIP-зону, она отпрянула, и мы вернулись к изначальному. Чувство, что я в полной растерянности. Я хочу заставить ее столкнуться со своими страхами, но знаю, что это не сработает. Чарли как дикая лошадь - мне придется медленно вытягивать ее из изолированной жизни, которую она для себя создала. Очевидно, что ей было тяжело - это видно по ее глазам, но Чарли не может вечно прятаться, и мне хочется быть тем, кто спасет ее. Хочется сделать ее своей.

Вибрация телефона вытягивает меня из размышлений. Звонок по работе. Серьезно, в воскресенье утром? Затем понимаю, что сижу в офисе и проверяю почту.

Не важно, они ведь не экстрасенсы. Я постукиваю большим пальцем по гладкому, стильному столу и все-таки провожу пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок.

Почему директор моей предстоящей съемки звонит мне так рано в выходной? Если они убирают Гавайи как место съемок, я выбываю. Это единственная причина, по которой я согласился заняться этой работой.

— Что случилось, Райан? — отрезаю я.

— Кэндис в съемках не учавствует.

— Что? Ты шутишь? Ее выбрали для обложки! — Съемки на Гавайях устроены для самого крутого и известного спортивного журнала для мужчин. Каждый год они делают выпуск с купальниками, в котором могут похвастаться одними из самых сексуальных женщин в мире развлечений. Кэндис Хилл была выбрана для обложки после мучительно долгого и затянувшегося процесса исключения несколько месяцев назад.

— Ага, ну, когда ты залечиваешь раны, полученные в результате аварии на мотоцикле, ты не можешь презентовать бикини, — гавкает Райан. Ох, как же чувак погано звучит. Съемки уже на следующей неделе, а у нас нет модели для обложки.

— Она катается на мотоцикле?

— Ее рокер-парень, а она тогда не надела защиту, поэтому знатно прокатилась по асфальту, но ничего серьезного.

Я провожу рукой по волосам, глядя на холщовое фото, что висит напротив стола. Маленький мальчик смотрит на меня в ответ с грустными глазами.

— Видимо, нам придется пихать кого-то с разворотов. — Обычно фотографы не вовлечены в процесс отбора моделей, но я сделал себе имя в прошлом. У меня хороший глаз, и это дорого стоит.

— Похоже, нам придется, но из тех девушек я никого не считаю подходящей. — Я закрываю глаза, представляя кристально-голубые глаза, насыщенные светлые волосы и кожу слонового цвета. — Подожди, Райан. Глянь Чарли Уитлок.

Вот дерьмо. Я что, только что предложил ему глянуть ее? Это было импульсивно с моей стороны, что было вызвано тягой к ней, но теперь слишком поздно игнорировать мое предложение. Я перестаю фокусироваться на фото впереди меня, ожидая ответ Райана.

— Я слышал уже это имя, — отмечает он. То, как он вводит ее имя в Гугле, эхом отдается у меня в телефоне. Моментом позже возникает громкий шлепок, будто он ударяет рукой о стол. — Что за черт. Почему ее не было на первых пробах?

— Она неизвестна и не встречается с известной личностью.

— Да? Ну, после такого точно будет. Берем ее. Хочу Чарли на обложке.

— Хорошо. Будешь идиотом, выбрав кого-то другого.

— Мне нужно закругляться и позвонить ее агенту. Насколько мне известно, она уже занята.

— Увидимся в самолете.

— Да, спасибо, Джуд.

Когда связь обрывается, я швыряю телефон на стол и откидываюсь назад в черном кожаном кресле. Было ли это хорошей идеей или же я просто еще сильнее усложнил все между мной и Чарли? Если она согласится, что было бы безумием с ее стороны, мы будем жариться на Гавайях три дня. Будет моментом для хорошего неспешного старта.

ГЛАВА 11

Чарли

С удовлетворенным вздохом я открываю входную дверь квартиры и вешаю тяжелые ключи на колотый керамический держатель на стене. Я рано проснулась и побегала, пока не заболели конечности. Я даже не понимала, как далеко убежала, пока не взглянула на фитнес-часы: 21 километр - почти половина марафона. Я надеялась, что пробежка затянется, но эндорфины определенно помогли. Мне просто нужно продержаться на них как можно дольше.

Может, после душа я спущусь вниз в книжный магазин и присмотрю то, что отвлечет ум от прошлой ночи. Я не могу позволить себе об этом думать. Каждые несколько секунд, когда что-то угрожает напомнить о Джуде, я закрываюсь от этого и очищаю голову от новой мысли. Это мучительно, но необходимо, если я не хочу тратить целый день на саможаление, чего не очень хочется.

Мигающий экран телефона завладевает вниманием, и сердце подпрыгивает от предвкушения увидеть его имя. Но когда дотягиваюсь, я пораженно вздыхаю. Это просто мой агент, Жанет.

— Доброе утро, Жанет. — Я пытаюсь улыбаться в телефон, чтобы она не смогла понять, что я ожидала кого-то другого.

— Где ты, черт подери, была? — возбужденно кричит она.

Чта? Что могло произойти с пятницы вечера?

— Была на пробежке. Что стряслось? Обычно ты не оставляешь мне дюжину голосовых сообщений до полудня в воскресенье, — язвительно замечаю я.

— Пакуй чемоданы, Чарли! — визжит Жанет в трубку.

— Что? Зачем? — Я хватаюсь за шею сзади.

— Ты нанята на обложку! Обложку долбанного выпуска с купальниками от S. O.!

Тишина наполняет потоки воздуха, пока я пытаюсь впитать смысл предложения. Нет. Ни в коем случае.

— Ты больная? Они на это берут только знаменитостей. — Сердце разгоняется. Не может быть, чтобы они выбрали меня. Я же никто. Жанет даже не отсылала им портфолио для рассмотрения. Все как-то бессмысленно, и, честно говоря, слава богу - я не хотела становиться знаменитостью.

— Экстра-новости: ты сексуальнее, чем все отобранные модели! Вылетаешь в пятницу...

— Уже в эту? — Я сжимаю виски подушечками пальцев, пока обхожу маленькую комнатку.

— Да! Мне пришлось немного подсуетиться, чтобы все красиво устроить. Ты не можешь пропустить поездку!

— Кто будет на съемке?

— Журнал предоставляет собственных визажиста и стилистов. Райан Келли - директор по съемке. Ты с ним никогда не работала, но он обалденный. Все в восторге от его вкуса.

— О, да, слышала о нем.

— И Джуд Андерсон, как ведущий фотограф.

Я чуть не роняю телефон.

— Ты, наверное, шутишь.

— Я совершенно серьезно, детка. Ты получила самого сексуального фотографа во всем Нью-Йорке на трехдневную фотосъемку на Гавайях. Благодари богов, Чарли, потому что твоя карма из прошлой жизни явно помогла тебе.

Чертов Джуд.

— Что, если я не хочу принимать участие в этих съемках, Жанет? Что, если не готова менять жизнь?

— Чарли. Просто пойми, что одна эта фотосъемка даст тебе кучу времени, чтобы залечь на дно и рисовать. Ты будешь ненормальной, если откажешься от суммы, которую они тебе предложат. — И ей. Она об этом не упоминает, но я буду для нее худшим клиентом, если откажусь от суммы, из которой ей заплатят обговоренные проценты. Жанет - классный агент и заслуживает такую плату. Я справлюсь с любой новой славой, как и с другим: просто прячась.

Как только разговор закончился, в голове ворошит мысли последний кусочек головоломки, на котором написан «Джуд».

Я таращусь в телефон, прокручивая имена на «Д» и нажимаю на звонок.

Два гудка спустя глубокий голос обволакивает все мои чувства.

— Здравствуй. — Боже, он так соблазнительно произносит это слово, что я почти забываю про гнев. Почти.

— Ты имеешь какое-то отношение к тому, что меня взяли на эту чертову работу? — рявкаю я.

Он слегка смеется:

— Доброе утро, Чарли. Я смотрю, ты вся светишься изнутри.

Боже, я хочу его. Нет! Черт подери.

— Джуд! Какого черта? Я получила эту работу из-за тебя или они действительно захотели меня?

Джуд молчит, отчего я нервно потираю рукой вдоль линии роста волос.

— Они уже договорились с Кэндис Хилл, но она попала в аварию, поэтому нужна была замена. Я дал твое имя Райану, да. Однако, он выбрал тебя по собственной воле. На обложке должна быть ты, я просто поспособствовал процессу.

— Черт бы тебя, Джуд!

— Ты звучишь намного сексуальнее, когда злая. Может, мне тебя почаще выводить...

— Ненавижу тебя! Это не игра!

Сексуальный смех разливается по линии.

— Не забудь упаковать несколько бикини, Чарли. Погода в Гавайях теплая, и мы остановимся в отеле на воде.

На этом звонок обрывается, и я швыряю телефон в подушки на кровать. Вот ублюдок. Это идеальный пример того, почему мы не должны быть в отношениях. Самое последнее, о чем хочу беспокоиться, это о мнении людей, которые будут предполагать, что я получила работу через постель.

Неделя тянется медленно, и я начинаю понимать, как жизнь изменится после этой фотосъемки. Данный журнал попадает в каждый газетный киоск по всей стране, и нет ни одного мужчины-натурала, у которого не было бы копии каждого выпуска. Готова ли я к этому? Что, если мир узнает, кто я на самом деле? Узнают ли о моем псевдониме? Слишком поздно передумывать. Просто остается надеяться на лучшее, и быть готовой к последствиям. Я уже пряталась, и смогу сделать это снова.

Жанет рассказала мне, что все модели и команда встречаются в Нью-Йорке, после чего всех доставит частный самолет. Легче координировать действия, когда Райан знает, что все живы и здоровы. Последнее, что он хочет, это отменять полет и потерять модель. Я не каталась на частном самолете с тех пор, как отцу вынесли приговор, но я взбудоражена новой поездкой. До тех пор, пока не смогу избегать Джуда и любой модели, которой он решит меня заменить. Он сказал, что не встречается с моделями, но мы типа пара, поэтому такое правило выпадает из графика. Боже, меня убивает мысль о том, что он с другой девушкой, но я продолжаю напоминать себе, что это безумие. Мы знаем друг друга одну неделю. Этого недостаточно, чтобы отдать свое сердце. Нет, я вручила ему только несколько кусочков. Кусочки, которые хотелось бы вернуть и закрыть под замок снова.

В течение недели большая часть свободного времени была потрачена на подготовку к поездке. Я захватила несколько сарафанов и легких шарфов, новую пару плоских босоножек на ремешках для прогулок по пляжу и кое-какие предметы первой необходимости.

К вечеру четверга я чувствую себя увереннее с подготовкой, поэтому решаю встретиться с Наоми и Беннеттом за ужином. Мне нужно быть в аэропорту в шесть утра, потому что рейс запланирован на безбожные одиннадцать утра, но, к счастью, мы начнем съемки с субботы. Надеюсь, мне удастся немного поспать во время полета.

Как только я открываю тяжелую дубовую дверь, запах пиццы из печи ворошит воспоминания о забытом голоде. Пицца - мое любимое блюдо с детства, и иногда запах уносит меня в беззаботные времена. Сегодня, надеюсь, что так и будет. На этой неделе я бегала еще больше, и, если уж на то пошло, я должна набрать пятьсот грамм или килограмм для съемки. В джинсах уже не так комфортно, как раньше.

Уверена, людям кажется, что я - тощая из-за давки модельных стандартов, но проблема истекает из отсутствия аппетита и общим переутомлением. Как, например, сегодня; я была слишком занята, занимаясь делами и собирая вещи. Единственное, что я съела сегодня утром, - это протеиновый батончик. Трудно помнить о еде, когда ты никогда не голодна.

О, Наоми кстати выбрала мою любимую еду. Она знает, что я нервничаю насчет съемки, и мне отчаянно нужна нормальная еда. Когда я осматриваю ресторан и вижу ее с Беннетом, сидящих на сидении вдоль стенки, меня омывает облегчение. Я не думала, что они могут обмануть меня, но какая-то часть меня полагала, что Джуд, возможно, придет с ними без моего ведома. Мы увидимся завтра рано утром, но мне нужно несколько часов, чтобы усилить крепость, прежде чем снова придется посмотреть в эти великолепные голубые глаза.

— Эй, ребята. — Я улыбаюсь и сажусь на длинную а-ля скамейку напротив них. Они прямо как два маленьких неразлучника. Руки покоятся на столе, сцепленные в сладостном проявлении любви. Стоит ли мне в ближайшее время поискать платье подружки невесты?

— Вот и она! — выпевает Наоми, отрывая мое внимание от их переплетенных рук.

Беннетт одаривает меня широкой улыбкой.

— Мы будем оттягиваться с тобой, когда ты станешь богатой и знаменитой?

Я краснею и провожу рукой по волосам.

— Ох, будьте спокойны. Я буду прятаться как можно чаще и лучше.

Он смеется:

— Странно, что такая девушка, как ты, занялась такой публичной профессией.

Я киваю, потому что он прав, но дело не только в этом.

— Ага, ну, если посмотреть на чек, можно так и не подумать. По сути, я продаю душу и право на частную жизнь за мешок с надписью «деньги».

— Ах. — Беннетт выгибает брови, заставляя нас смеяться.

Немного погодя, я замечаю сшитый на заказ костюм Беннетта и потрясающее платье слонового цвета у Наоми. Внезапно я чувствую, что одета не по случаю с своими мешковатыми джинсами и трикотажным свитером, несмотря на то, что все дизайнерское.

— Вы, ребята, пришли прямо с работы?

— Ага, — говорят они в унисон, а затем мило улыбаются друг другу, как будто они сидят в вечернем выпуске тысяча девятьсот пятидесятых годов.

— Вам обязательно скрывать отношения на работе или это не имеет значения, так как вы оба находитесь в разных отделах? — любопытствую я, как складываются их отношения в рабочие часы. На что будет похожа совместная работа с Джудом? Не могу представить, что дни будут продуктивными. Я весь день была бы на взводе, гадая, когда же он повернет за угол и обнаружит меня, мечтающей о нем и пускающей слюни на стол как лохушка.

Беннетт вздыхает:

— Мы не обсуждали это еще, но, скоро всем расскажем.

— Ох, да, должны, — соглашается Наоми, роняя взгляд. Странная реакция, но мне стоит уйти от этой темы. Возможно, они сами хотят ее поднимать. Думаю, это большой шаг для них - проафишировать отношения на работе. Это оказывает большее давление на ситуацию, и они, вероятно, не хотят быть предметом сплетен на рабочем месте.

Я прочищаю горло:

— Вы уже знаете, что хотите заказать?

— Мы подумывали просто заказать на всех большую пиццу. Нам нужно тебя откормить! — смеется Наоми. Я рада, что она снова в настроении.

— Ха-ха. К сожалению, это правда. Я слишком много нервничала, чтобы нормально есть на этой неделе. Я никогда не снималась для обложки.

— Ты будешь великолепна, не беспокойся, Чарли, — уверенно утверждает Наоми.

Я киваю и роняю взгляд на меню, вычитывая все варианты топпингов.

— Я соглашусь с любым вашим выбором, если в нем будет присутствовать пепперони, — решаю я, кладя меню обратно на стол, и тянусь за водой. Затем выжимаю лимон и размешиваю его, пока он полностью не растворяется в воде.

Когда подходит официантка, Беннетт заказывает большую пиццу с оливками, грибами, шпинатом и пеперони. От того, как он перечисляет ингредиенты, у меня рот набивает слюной как у собаки.

Но как только официант уходит, Наоми складывает пальцы домиком и сосредоточенно изучает меня. Настроение за столом резко переходит с «дружеского» на «вот-вот случится какое-нибудь дерьмо». Когда я переглядываюсь между ними, ясно, что я вот-вот подвергнуть своего рода вмешательству.

— Ты нервничаешь из-за того, что Джуд полетит вместе с тобой? — откровенно спрашивает Наоми, не сводя с меня острого, как бритва, взгляда.

— Наоми,.. — предупреждаю я, действительно не желая обсуждать все это перед Беннеттом. Вряд ли он относится к беспристрастной стороне.

— Хей, не беспокойся насчет меня, — поддерживает он, будто осознает свое неловкое положение. — Не то, чтобы мне не приходилось слушать Джуда, как он трещит о тебе последние две недели.

— Что? — спрашиваю я быстрее, чем думаю. — Нет, стой. Это неважно.

— Чарли, очевидно же, что он с ума по тебе сходит, — неспеша констатирует Наоми.

— Да, вот, мне не нравится, что он также участвует в этой съемке. Это кажется скользким, и я ненавижу переосмысливать причины, по которым меня наняли. Эти модели - самые великолепные женщины в мире, и они будут судить о том, что обложку дали мне.

— Не позволяй им беспокоить тебя, — советует Наоми, — помни, что ты - абсолютно великолепна, и да, Джуд, может, и показал тебя Райану, Райан не согласился бы с ним, не будь ты красива. Зачем ему? На кону его имя, если людям не понравится обложка.

— Может, он задолжал Джуду... — Неуверенность лезет выше крыши, потому сдерживаюсь от продолжения. — Неважно. Я собираюсь избегать его любой ценой. Он может развлекаться с моделями. Я же сфокусируюсь на съемке и буду впитывать в себя столько солнца, сколько смогу. Все будет нормально.

Беннетт кусает губу - видно, он внутренне борется с контраргументами. Когда он все-таки открывает рот чуть позже, я делаю глубокий вдох, чтобы подготовиться к его свидетельским показаниям.

— Чарли, я не думаю, что ты должна списывать Джуда со счетов. Он был честен, когда сказал, что не встречается с моделями; ты - первая, кто стал ему небезразличен. Его прошлые привычки с девушками не совсем здоровы, — кишки завязываются в узелочки от мыслей о том, что Джуд был с женщинами до меня, — но с тобой он совсем другой. — Беннетт делает паузу и решается продолжать. — В его прошлом есть вещи, которые отталкивают его от нормального образа жизни. Не мне о них рассказывать, но в Джуде есть нечто большее, чем то, что ты видишь на поверхности.

Черт бы тебя побрал, Беннетт. Черт. Черт.

Я не хочу ничего слышать. Хочу, чтобы в глазах Беннетта было меньше честности и искренности. Знаю - он говорит мне правду, и чем дольше пытаюсь укрепить стены вокруг сердца, тем больше чувствую, как еще один кусочек разрушается из-за Джуда. Для человека, который, скорее всего, имеет столько же демонов, сколько и я.

Вытирая рукой щеку в знак поражения, я вздыхаю и смотрю Беннетту в глаза.

— Я могу обещать, что приму твои слова близко к сердцу, если мы перестанем говорить о нем до конца ужина, идет?

Живот намотался в тугой узел, поэтому я просто хочу расслабиться и поесть пиццу.

Наоми тянется через стол и берет меня за руку.

Глядя мне в глаза с надеждой, она произносит:

— Я очень волнуюсь за тебя. Это уверенный шаг. Ты заслуживаешь это; не позволяй прошлому все испортить.

ГЛАВА 12

Джуд

В частном ангаре самолета жизнь так и бурлит, несмотря на то, что сейчас пять утра. За самим ангаром все тихо, но здесь все носятся с кофе и проверяют багаж с ручной кладью. Я вздыхаю, облокачиваясь назад на мягкое кожаное кресло, пока мои ассистенты убеждаются, что взяли все необходимое оборудование. Тут холодно, поэтому я натягиваю кожаную куртку, напоминая себе, что скоро буду на Гавайях далеко от холода целых три дня. Идеально.

Полноватая стюардесса средних лет, одетая с ног до головы в темно-синее, объявляет, что мы можем заходить в самолет, пока ожидают остальных. Наклонившись вперед, чтобы взять багаж, я проверяю телефон, пытаясь задержаться хоть на мгновение, так как Чарли все еще не приехала. Я уже почти позвонил ей вчера, чтобы уговорить подбросить до аэропорта или, в конце концов, вызвать машину, но все-таки решил этого не делать. Когда мы говорили по телефону насчет съемки, Чарли сказала, что «ненавидит меня», и, хотя эти слова недалеки от истины, мне захотелось оставить Чарли на некоторое время.

Я не жалею, что предложил ее Райану. Она должна была изначально быть выбрана на обложку журнала вместо Кэндис, и я рад, что все получилось. Чарли может злиться на меня, сколько захочет. Черт, все равно это доставляет удовольствие. Я злобно улыбаюсь, вспоминая ее сексуальный голос во время разговора по телефону.

Стюардесса открывает пару гладких стеклянных дверей, ведущих на взлетно-посадочную полосу. Все начинают проходить мимо меня, направляясь в темный туман, чтобы загрузить багаж. Я задерживаюсь еще на мгновение, надеясь, что Чарли появится. Проходит несколько минут... Почти все вышли из вестибюля, а ее все еще нет, поэтому я решаюсь сесть и забронировать два места.

Салон частного самолета выглядит роскошно со светло-коричневыми кожаными сиденьями, парами выстроившимися вдоль длинного прохода. К счастью, ряды не теснятся друг к другу. Там достаточно места, чтобы полностью откинуться, так что сиденья образуют импровизированные кровати. Я занимаю ряд в задней части самолета, бросая сумку на сиденье у окна, чтобы сохранить место для Чарли. Если бы мне пришлось гадать, я бы предположил, что Чарли захочет посмотреть в окно. Эта мысль заставляет меня сузить взгляд в сторону передней части самолета в поисках ее.

Все, что я вижу, - это шквал мерцающих волос разных цветов, когда другие модели кружатся вокруг самолета. Я узнаю большинство из них по кастингу или по предыдущим фотосессиям. Я не думаю, что действительно разговаривал с кем-то из них. Как только я сажусь, несколько сразу вскакивают и направляются к моему ряду как пираньи.

— Доброе утро, Джуд, — поет симпатичная рыжеволосая девушка, наклоняясь ко мне всем телом. Мне приходится бороться с желанием вытащить телефон и проигнорировать ее приветствие. Не надо сочувствовать ей. Я видел, как она прыгала с кровати на кровать на каждой съемке, над которой мы вместе работали. Ее не интересует «утро», а больше быстрый секс в туалете самолета. Девушки продолжают говорить, но их слова просачиваются в воздух, как будто мои уши не распознают частоту, на которой те говорят. Я киваю и беспристрастно приветствию, но их пристальные взгляды невозможно игнорировать. Некоторые из них даже смотрят на сумку на свободном сиденье, но я вежливо улыбаюсь и обрываю разговор. Мне не нужно, чтобы Чарли поднялась на борт прямо в тот момент, когда одна из хищниц пытается вонзить в меня когти. Мне больше не нужны сложенные против меня карты, когда дело касается моего ангела.

В конце концов все расходятся, и пока самолет продолжает заполняться, я ухмыляюсь, довольный собой за то, что все-таки не заказал этот чертов автосервис. Если бы сделал это, Чарли уже была бы здесь десять минут назад и могла бы выбрать любое место. Теперь свободных мест становится меньше, и шансы на то, что ей придется сидеть рядом со мной, лишь растут вверх.

Это до тех пор, пока я не вижу, как Райан заходит в самолет вместе с Чарли. Ублюдок. Она откидывает голову назад и улыбается ему; совершенная красивая улыбка, вот только она направлена не на того человека. Помощник Райана, который поднялся на борт сразу после них, хлопает того по плечу и что-то бормочет на ухо. Райан кивает, достает сотовый телефон, оставляя Чарли махать на прощание и смотреть в сторону прохода самолета.

Голубые глаза находят меня, и я наблюдаю, как она медленно сглатывает. Чарли мечется посреди прохода, пока не понимает, что преграждает всем путь. Она краснеет и бормочет извинения, прежде чем закинуть сумку повыше на плечо и направиться к задней части самолета, прямо ко мне.

Я встаю, когда она подходит, и рассматриваю ее сексуальные джинсы и обтягивающую белую рубашку с длинными рукавами.

— Доброе утро. — Я стараюсь не улыбаться, правда, стараюсь, но все равно чувствую, как кончики губ приподнимаются.

Чарли резко суживает глаза в ответ, и я понимаю, что еще не все ясно, и жестом указываю на окно.

— Я оставил тебе место.

Крутя головой, Чарли обдумывает другие варианты. Большая часть команды разбилась на пары, а несколько моделей уже непринужденно болтали. Райан же сидит с помощником, и Чарли остается выбирать лишь между мной и пухлым директором по освещению.

— Но если ты хочешь… — подначиваю я, наклоняясь так, что дыхание начинает покалывать ее кожу.

Чарли закатывает глаза и протискивается мимо меня к сиденью. Я думал, что она сексуальна по телефону, но видеть, как Чарли злится в реальной жизни, похоже на озорной вызов, который с нетерпением хочется принять. Ее задница касается моего бедра, едва задевая переднюю часть брюк. Я делаю вдох и сжимаю кулак. Конечно, Чарли сделала это не нарочно или же играет гораздо грязнее, чем ожидал.

Я убираю сумку под сиденье, пока Чарли усаживается поудобнее. Я чувствую запах ванили, витающий в воздухе, который нанесла Чарли, и мне интересно, не этот ли аромат она выбирает для мытья тела, как и блеска для губ. Я все еще думаю об этом, когда Чарли наклоняется ко мне, шепча тихо, чтобы никто не услышал:

— Я не ненавижу тебя.

Слова не трогают мое сердце; такие сладкие никчемные речи она шепчет вместо того, чтобы поднимать белый флаг. Я облизывают губы, нуждаясь в самоконтроле, так что мне надо усесться поудобнее, но мне не хочется доставлять ей удовольствия. Последние несколько недель были сплошным адом. Не могу вспомнить, когда в последний раз так долго обходился без секса. Ощущение, будто мне снова четырнадцать: легкое прикосновение Чарли, и я чертов покойник.

Наблюдая за ней из-под края глаза, я замечаю легкую улыбку, элегантно играющую на ее губах. Не знаю, как долго она будет такой: открытой и восприимчивой, но я не буду торопиться. Беннетт вчера рассказал мне об их разговоре; знаю, что иду с ней по тонкому льду, и будь я проклят, если переступлю через край, пока она не будет готова.

Мы сидим в тишине, пока самолет не выруливает на взлетную полосу и не взлетает. Чарли опирается на ладонь и сосредотачивается на просторе предрассветной темноты за окном.

— Темнее всего перед рассветом, — тихо констатирую я, зная, что такая как она девчонка оценит образность пословицы.

После долгой паузы Чарли спрашивает:

— Как скоро я увижу свет?

— Раньше, чем мы вернемся на землю. Самолет нас унесет на более перспективную высоту, так что мы «проснемся» первыми, дабы увидеть солнце.

— Буквально в стиле «проснись и пой»? — спрашивает она с озорной улыбкой, поворачиваясь ко мне, чтобы увидеть, оценил ли я ее шутку.

Не могу сдержать переполняющую меня улыбку.

— Я был прав, думая, что ты предпочитаешь место у окна?

Чарли кивает.

— Я - мечтательница, — бубнит она.

Я обдумываю ее откровение.

— Это меня нисколько не удивляет. Всегда была?

Она задумчиво покусывает губу, слегка наклоняясь ко мне.

— Особенно в последние несколько лет. Думаю, именно поэтому мне нравится бегать и рисовать. Бегаю, чтобы отдохнуть от гиперактивного воображения, а рисую, чтобы использовать то же самое воображение. Не думаю, что смогла бы функционировать без сочетания этих двух факторов.

Когда она объясняет подобные вещи, прекрасно видно всю полноту ее души.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже бегун.

Чарли улыбается:

— Догадалась по футболу, — затем провела взглядом по моей груди и прессу, — и по другим вещам.

Сжимаю руками сиденье из-за ее откровенной оценки моего тела. Понимает ли она, насколько открыта? Как сильно заводит меня?

— Ты когда-нибудь участвовала в марафоне? — спрашиваю я, пытаясь игнорировать нашу неуловимую химию.

— Нет, но думала об этом в последнее время. Может быть, я дойду до этого.

Я снимаю кожаную куртку. В салоне гораздо теплее, чем было на посадочной полосе.

— Попробуй. Потрясающее чувство, когда пересекаешь финишную черту.

— Бежал Нью-Йоркский марафон?

— И Бостонский. Не уверен, какой мне больше понравился.

Чарли приподнимает брови.

— Впечатляет.

Я киваю, желая отвести от себя разговор.

— Беннетт рассказал, что вы ужинали вчера вечером.

— Ага. — Она проводит рукой по волосам и скручивает их в маленький балетный пучок, подчеркивая элегантные скулы и шею. — Я нервничала из-за съемки, поэтому была рада побегу.

Почему Чарли нервничала?

— Так как это твоя первая обложка? — интересуюсь я.

Она прикусывает губу.

— Да. Просто не знаю, чего ожидать. — Ее голос понижается до шепота, но все погружены в разговоры, так что нас не должны подслушивать. — Честно говоря, чувствую себя немного не в своей тарелке, — говорит Чарли, снова поворачиваясь к окну. У меня сжимается желудок; она - самое прекрасное существо в мире, и я ненавижу, что Чарли иногда этого не видит. Она знает, что красива, но ее не должны пугать модели в самолете; они и рядом не стоят с ее красотой.

Я поворачиваюсь к ней так, что коленями ударяются о край ее сидения.

— На моей первой съемке для модного журнала я понятия не имел, что делал. Они наняли меня из-за работы для «National Geographic» и журнала «Time», но когда я добрался до съемочной площадки, я чуть не сбежал. Я не был готов войти в этот мир. Модели - интересный объект для фотографирования, и мне пришлось поработать с изрядной долей сумасшедших, — я наклоняюсь ближе, — некоторые из которых находятся в этом самом самолете.

Чарли смеется, а затем поворачивается ко мне полностью, поднимая колени к груди и откидывая голову на кожаное сиденье, чтобы я смог полностью завладеть ее вниманием.

Я продолжаю:

— Но я просто сосредоточился на работе, и это сработало.

— Звучит довольно просто. — Чарли кивает, но ее глаза светятся темным, мутно-синим; видимо, все еще борется с другой мыслью.

Тут же она объясняет:

— Я также нервничаю из-за славы. Я почти жалею, что не могу просто быть на заднем плане снимков.

Желание иметь личную жизнь не является чем-то особенным, но по какой-то причине мне кажется, что не по столь очевидным причинам Чарли прячется от света прожекторов.

— Тебе не нужно фоткаться на обложку, если не хочешь, — предлагаю я. — Черт возьми, тебе не обязательно делать фотосессию, если ты этого не хочешь. Можешь побыть моим помощником. — Я подмигиваю ей и вознаграждаюсь одной из ее останавливающих сердце улыбок.

— Все в порядке. Мой агент, Жанет, оценила эту фотосессию для меня объективно. Деньги, которые я заработаю, позволят мне какое-то время рисовать без перерыва, а мне это как никогда по душе.

Умная девочка.

— Ты хотела бы выставить свои работы?

Чарли обдумывает эту мысль.

— Не уверена. Когда я начинала, это был глубокий психологический процесс. Я никогда не думала делиться с кем-то своими работами. Но смешно то, что это абстрактные картины. Никто не поймет, что именно я имела в виду, когда писала их. — Чарли рисует кружки на сиденье. — Это не автопортреты или тому подобное.

Несколько секунд я обдумываю ее слова и говорю:

— Думаю, это было бы хорошим началом. Иногда, делясь чем-то своим с миром, ты можешь почувствовать себя... высвобожденным.

Чарли впитывает мысль, пока рассматривает коричневое кожаное сидение. В каюте становится тише по мере того, как стихают разговоры. За окном только половина седьмого утра, и все начинают выключать верхний свет и откидываться на спинки сидений в надежде поспать еще несколько часов.

— Я слишком взвинчена, чтобы спать сейчас, — шепчет Чарли, наклоняясь ко мне, чтобы голос не раздавался по салону.

— Я взял с собой детектив, если, конечно, ты хочешь почитать.

Ее глаза загораются.

— Хочу! — Она наклоняется под сиденье, чтобы достать книгу из сумки.

— Вот, можем обменяться на время полета. Я ее уже прочла. — На корешке написано «Джонатан Сафран Фоер».

— Ты еврейка? — спрашиваю я, поднимая взгляд на нее с книги.

Чарли хмурит брови.

— Что? Нет!

Я улыбаюсь, указывая на штамп вверху корешка книги: «Национальная еврейская книжная премия».

Чарли немного улыбается:

— Ой, даже не заметила. Большая часть истории посвящена выжившему при Холокосте, — она делает паузу, — но на самом деле я не… неважно. Ты религиозен?

Я обдумываю вопрос, размышляя о жестокостях жизни, которые видел воочию.

— Нет. Но вырос католиком, кем сейчас являются родители с братом. — Я провожу линию вокруг шеи. — Отец носил тяжелое золотое ожерелье с распятием с тех пор, как себя помню.

Чарли на это улыбается.

— Как мило с его стороны.

Я чуть громко смеюсь, отчего люди в салоне на нас оборачиваются.

— Это смешно только потому, что это правда, — признаю я. — А как насчет твоего отца, он религиозен? — Я нарочно обхожу тему с мамой - не хочу расстраивать Чарли.

Ее лицо так резко становится каменным, что оно забирает мое сердце вместе с собой.

— Он мертв, но при жизни водил меня в церковь.

Я начинаю понимать, что быть рядом с Чарли - все равно что идти по минному полю, но это того стоит. Надо действовать осторожно, чтобы раскрыть девушку за этими голубыми глазами.

— Мама не пошла, потому что он настоял на том, чтобы отвести нас в одну из церквей неконфессиональной общины. Скажем так, она это не одобрила. Каждое воскресенье мы сидели, втиснутые между матерями-одиночками из пяти человек и бездомными. Это был унизительный опыт, но я благодарна, что он брал меня с собой. Даже если сама религия не прижилась, прижились уроки.

— Звучит как отец года, — бубню я.

— Я тоже так думала, — повернувшись к окну, бормочет Чарли.

— Как давно его нет?

Чарли делает слишком долгую паузу, прежде чем ответить, и я понимаю, что снова ступаю с ней по тонкому льду.

— Четыре года, — наконец говорит она, прежде чем повернуться ко мне. — Могу я сейчас почитать эту книгу?

В итоге мы откидываемся на спинки сидений и некоторое время читаем в тишине. Периодически Чарли тихо вздыхает, полностью погруженная в собственный мир, отчего не могу не наблюдать за ней. Она всегда так увлекается книгами, которые читает, или только триллерами? В любом случае, это восхитительно. Когда ее глаза расширяются и Чарли бормочет «ни за что» под нос, я не могу устоять перед желанием заставить ее показать мне, какую часть книги она переживает. Во время чтения Чарли поворачивает книгу ко мне и указывает пальцем на предложение, после чего я читаю отрывок и бросаю на Чарли понимающий взгляд, прежде чем позволить отвернуться обратно.

В конце концов, мы засыпаем и отключаемся на несколько часов. Каждый раз, когда я просыпаюсь, Чарли спит без единого звука. Она завернута в одеяло и подушку, которыми снабдила нас авиакомпания, но светлые волосы мерцают поверх тусклой серой шерсти. Когда мы изначально засыпали, Чарли наклонилась к окну, но, видимо, она придвинулась ближе, пока я дремал, потому что милое личико теперь повернуто ко мне.

Яркий солнечный свет струится сквозь оконные переплеты, освещая прядь волнистых светлых волос, которая лежит на ее веке. Я протягиваю руку, чтобы убрать локон, наблюдая, как Чарли мирно вдыхает и выдыхает. Когда моя рука касается ее, я ожидаю, что она пошевелится, но Чарли мурлыкает и нежно прижимается щекой к моей ладони. Поступок такой невинный, отчего на мгновение теряюсь в ней. Вместо того, чтобы отстраниться, я оставляю руку - обхватываю щеку и нежно провожу большим пальцем по мягкой коже скулы. Эти движения снова усыпляют меня.

Когда я просыпаюсь час спустя, рука уже была в опущенном положении, обхватывая шею Чарли. Легкая улыбка появляется на моих губах еще до того, как я промаргиваюсь ото сна и вижу, что голубые глаза смотрят на меня с удивлением.

— Привет, — шепчет Чарли.

Я лениво улыбаюсь, пытаясь нормально открыть глаза.

— Я думала, что рука была частью сна. — В ее словах столько обещаний.

— Я тебе снился? — спрашиваю я обжигающим тоном.

Чарли застенчиво засасывает нижнюю губу, но не отворачивается. Может, она начинает потихонечку мне доверять?

Я наклоняюсь, пока губами не касаюсь ее мочка уха.

— Ты прижималась к сиденью лицом ко мне; подумал, ты хотела, чтобы я прикоснулся к тебе.

Чарли краснеет и переплетает пальцы на шее с моими. Мы неподвижно сидим, утопая друг в друге, и наслаждаемся моментом, пока дыхание Чарли не меняется и не учащается ее пульс в моей руке.

— Я злилась на тебя, — она выдерживает паузу. — Все еще злюсь за то, что вмешиваешься в мою карьеру.

— Я больше так не сделаю. Я честно не рассматривал поступок с твоей стороны. Думал, что ты лишь будешь счастлива.

Чарли кивает и подбородком касается моей руки.

— Так и есть. Я в замешательстве, да, но, в общем, я рада быть здесь.

— Со мной?

Дыхание Чарли касается моего лица, когда слышу ее прерывистый выдох:

— Да.

ГЛАВА 13

Чарли

Отель превзошел самые смелые ожидания. Хотя вряд ли его можно даже назвать отелем - он походит на многоэтажное здание с сотнями номеров. Отель «Kaunaou» - уютный курортный отель, в котором одновременно может разместиться менее пятидесяти гостей, а персонал занимается каждым люксом. Наша команда занимает более половины номеров, но другие посетители выглядят как состоятельные семьи со всего мира. Интересно, знали ли они о фотосессии в купальниках?

Я не была уверена, чего ожидать от номера, но оказалось, что, хоть и некоторые члены экипажа делят комнаты, модели и более важные сотрудники могут наслаждаться роскошью собственного люкса. Я улыбаюсь при мысли о том, как хорошо будет спать позже в роскошной кровати, когда Джуд подходит ко мне с двумя ключами от номера в руке. Это не стандартные электронные карты; это замысловатые золотые ключи, прикрепленные к цепочке с песочным долларом. Я сразу же задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем я потеряю свою.

— Номера 11 и 12, — злорадствует Джуд, протягивая один из ключей от наших соседних номеров.

— Совпадение? — спрашиваю я, подмигивая.

Восхитительные губы изгибаются в ухмылке.

— Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.

Я смеюсь:

— А, это одно из преимуществ дружбы с руководителем?

— Что-то в этом роде. Позволь помочь с багажом. — Джуд наклоняется и хватает мой чемодан, но я не выпускаю его из рук.

— Я справлюсь, — улыбаюсь я, а он не спорит со мной по этому поводу, особенно когда двигаемся в сторону комнатам. Путешествие занимает у нас гораздо больше времени, чем следовало, потому что мы постоянно останавливаемся, чтобы полюбоваться неограниченной красотой Гавайев. Мы видели вид на острова с высоты птичьего полета, но, стоя в раю, чувствуешь себя совершенно по-другому. Курорт открытый и просторный. Нет четкого разграничения между внешним видом и внутренней частью здания, где тут и там видны наклонные крыши и колонны. Кристально чистая вода практически заливает отель светом, и меня охватывает волнение при мысли о том, что завтра смогу в ней поплавать.

Жаль, что сегодня у нас нет времени, в конце концов, сейчас только три часа дня, но у меня есть несколько примерок и тестов макияжа перед съемками завтра утром. Это последнее, что хочется делать после десятичасового полета, но всю ночь это не занять не должно.

Я отрываю взгляд от пляжа и смотрю в конец коридора. Мы проходим комнату 15, затем 14... приближаемся.

— Есть какие-то предпочтения при выборе комнаты?

Я перевожу взгляд на Джуда и с улыбкой спрашиваю:

— Можно выбрать после того, как мы посмотрим виды?

— Да ну? — В его глазах пляшут веселые искорки, и Джуд сужает взгляд, когда на губах появляется усмешка. Внезапно воздух между нами искрится, и игра начинается.

В мгновение ока он бросает сумки и несется по коридору, а я следую за ним по пятам. Вставляя ключ в замок номера 12, Джуд открывает дверь, после чего я ныряю под его руку и осматриваю комнату. Она полностью захватывает дух, и, без сомнения, из окна открывается точно такой же вид, как из комнаты 11, но это не имеет значения. Мы должны посмотреть на обе. Я протягиваю руку, вырываю у него из руки ключ от номера 11 и выбегаю в коридор, чтобы отпереть следующую дверь. За спиной кричит Джуд, но я распахиваю дверь и улыбаюсь, когда вижу, что в окне этой комнаты нет пальмы, загораживающей вид на океан.

— Моя! — кричу я поверх Джуда, — эта моя!

Мы заливаемся смехом, но я не могу позволить Джуду выиграть. Я разбегаюсь и прыгаю на кровать как десятилетний ребенок.

— Прости, Джуд, но комната уже занята.

Он соблазнительно поводит бровями и кидает кожаную куртку на рабочий стул.

— Да неужели? Потому что, видимо, я уже снял здесь куртку. — Джуд пожимает плечами и задерживает бровь, будто говорит: «как не повезло-то».

Я скрещиваю руки на груди и немного вытягиваюсь.

— Не волнуйся, я вызову обслуживание в номер. Уверена, они повесят твою куртку в номере 12, ведь он твой.

— Значит так, Уитлок? — Его хитрые голубые глаза подначивают меня продолжить игру, от чего не могу отказаться.

Я выпячиваю бедро в бок.

— Видимо, Андерсон, — огрызаюсь я с дерзостью, которой мне так не хватало.

Джуд делает ко мне осторожный шаг хищника, отчего мое тело начинает дрожать. Воспоминания с танцпола разом заполоняют мозг - я вляпалась по уши. Это игра Джуда, а значит и его правила. Он делает другой шаг, затем еще, и мое сердце начинает набирать дикий ритм.

— Сэр. Сэр? — зовет голос из холла. Молодой коридорный стоит у порога с нашим багажом и смотрит на нас с подозрением. Наша гонка в коридоре вызвала серьезные волнения.

Джуд поворачивается к нему с разочарованным видом, не радостный тому, что его прервали, но, видя коридорного с сумками, он расслабляется. Уверенным шагом Джуж идет, чтобы вернуть наш багаж и вознаградить паренька чаевыми.

Как только Джуд вынимает кошелек из заднего кармана, с сожалением качает головой, продолжая играться.

— Прошу простить нас, — он наклоняет голову в мою сторону, — мы с подругой соревновались за обладание лучшего номера. Она плохо на меня влияет. — Я издаю громкий смешок и быстро прикрываю рот руками. Пока Джуд вынимает чаевые, коридорный мимолетно смотрит на меня, стоящую на кровати с краснеющим лицом. Джуд же следит за его взглядом со злобной усмешкой.

Он усмехается, укоризненно качая головой.

— О, не волнуйтесь. Я накажу ее за то, что она вот так запрыгнула на кровать. — Глаза коридорного чуть не вылезают из орбит от шутки Джуда, но затем тот разворачивается и спешит вглубь холла, прежде чем Джуд сможет заверить его, что шутит. Бедный малец.

От Джуда доносится тихий смешок, когда он закрывает дверь и поворачивается ко мне с голодным взглядом.

— Можешь наказать меня, как душе угодно, но комната все равно моя, — усмехаюсь я.

Джуд мимолетно пересекает комнату и хватается за мои ноги, так что я падаю обратно на кровать с глухим стуком. Я ахаю от удивления, когда подушки касаются головы, но прежде чем успеваю отреагировать, Джуд тащит меня вниз за ботинки, чтобы свесить ноги с кровати.

Сердце практически застревает в горле, когда Джуд нависает надо мной, кладя руки по обе стороны от головы. Понятия не имею, что мы делаем, но не хочу, чтобы он останавливался. Ощущение, будто спонтанно воспламенюсь, если он сейчас уйдет.

Джуд пристально смотрит мне в глаза, пока я наблюдаю, как он наклоняется, чтобы задрать низ моего свитера, и нежно покусывает живот зубами.

— Джуд, — стону я, испуганная его властью надо мною.

Он продолжают нежно покусывать все выше и выше, пока не достигает шеи и не переходит к мочке уха. Ощущение его губ на ней настолько эротично, что у меня закатываются глаза, а спина выгибается дугой.

Его хриплые слова прорываются сквозь облака удовольствия:

— Я должен получить какую-то компенсацию за обмен комнаты с лучшим видом.

Грудь дрожит, пока легкие отчаянно пытаются полностью расшириться. У меня есть два варианта: сдаться и предложить что-то или продолжить играть в его игру. Я выбираю второй вариант.

— Мне стоит договориться с моделью, чтобы она заскочила в твою комнату? Они следили за тобой всю поездку. Кого ты хочешь? Симпатичную брюнетку? Я попрошу ее прийти и возместить твой ущерб после примерки. — Я приподнимаю бедра соблазнительной волной, чтобы они встретились с пахом Джуда при растягивании слова «компенсировать». Я знаю, что играю с огнем.

Джуд рычит и берет меня за подбородок, чтобы я не могла отвернуть голову. Это должно напугать меня, но вместо этого заводит, превращая в лужу желания. Мне нравится эта его сторона. Сторона, которая не позволит мне уйти с моими язвительными играми. Я хочу, чтобы он заставил меня открыться ему. Физически и эмоционально.

С рукой на моем подбородке Джуд прижимается ко мне снова и снова, пока не осознаю, что начинаю сходить с ума.

— Ты слушаешь, Чарли?

Я сглатываю:

— Да... — Штаны с джинсами - единственная преграда между нами, но когда Джуд толкается вот так, ткань будто и вовсе не чувствуется.

— Они. Мне. Не. Нужны, — выпаливает он.

Наши взгляды направлены друг на друга с сокрушительной силой.

— Тогда возьми то, что хочешь, Джуд, — требовательно шепчу я. Его глаза сияют негласным желанием, когда слова слетают с моих губ. Неужели я только что сказала это?

Джуд вздергивает бровью и проводит губами по мои так нежно, что едва ощутимо.

— Я работаю над этим, Чарли, но почти четыре, и тебе нужно идти на примерку. — На этом хватает за руки и стаскивает с кровати.

Джуд ушел из комнаты прежде, чем я смогла перевести дыхание. Как он это делает? Как он переворачивает мой мир с ног на голову?

Едва ли можно назвать это примеркой: мы всего лишь мерим бикини и накидки. Но группа хочет быть уверена в соответствии размеров, поэтому мы обосновались в конференц-зале внутри курорта. Модели разбрасывают повсюду одежду, пока переодеваются в купальники, а стилисты порхают вокруг, делая мерки и поправляя шнурки и ремешки.

Для меня подобрали несколько стилей, но для завтрашней съемки для меня подготовили белое бикини с перекрученным топ-бандо и бразильскими трусиками с ремешками. Оно самое откровенное из тех, что я брала с собой в поездку, но бикини сидит на мне шикарно особенно в сочетании с изысканной золотой цепочкой, которая тянется от шеи до талии. Образ больше подходит знаменитостям, которые решили пройтись по пляжу во время медового месяца. Я аккуратно растягиваю тонкую цепочку, пока стилисты носятся вокруг меня.

— Почему, черт возьми, у тебя такие большие сиськи с такой комплекцией? — спрашивает маленькая девушка с иссиня-черными волосами, пока поправляет низ купальника. Я краснею, опуская взгляд на купальник: грудь вываливается из узкого топа, и мне приходится сдерживаться, чтобы не скрыть выпирающие участки еще больше тканью, которой уже не хватает.

— Не такие уж большие... — Я пытаюсь убедить себя и всех, кто находится в пределах слышимости, но стилист фыркает и отступает, чтобы осмотреть свою работу.

— Везучая ты сучка, — смеется она и разворачивается, чтобы взять другой костюм. Я пользуюсь возможностью подойти и встать перед одним из многочисленных зеркал в полный рост, расположенных по всей комнате. Я ахаю, когда вижу свое отражение. Загорелая кожа выглядит так, будто светится под золотым ожерельем на теле даже при небрежном освещении. Уверена, что еще лучше будет на пляже. Я поворачиваюсь на носочках, чтобы осмотреть спину, и почти падаю в обморок, видя, насколько в бразильском стиле обнажена задница. Слава богу, это не стринги, но трусики обнажают довольно много. Джуд взбесится, отчего не могу не улыбнуться…

— Великолепный купальник, — раздается позади меня сладкий голос. Я поворачиваюсь и вижу брюнетку, которую час назад предлагала Джуду как компенсацию.

— О, спасибо, — улыбаюсь я. — Кстати, я - Чарли.

— Белла, — воркует она, беря меня за руку. Она безусловно красива с очень загорелой кожей и длинными шелковистыми каштановыми волосами. Не говоря уже о том, что за последний год я видела ее в десятках журналов. Почему они не выбрали для обложки ее?

— Ну, я видела, как ты сидела с Джудом в самолете. — Она мягко наклоняет голову в сторону и кладет руку на локоть. Ух ты, она действительно переходит к делу. Предложение не было задано как вопрос, но тон намекает ответить мне на него как таковой.

— Да, он - мой друг, — коротко отвечаю я, не совсем понимая, к чему Белла ведет разговор.

Предполагаю, что мой тон был откровенно оборонительным, потому что Белла поднимает левую руку так, чтобы ее красивое кольцо блестело на свету.

— О, тебе не нужно беспокоиться обо мне. Но ты должна знать, что я работала с ним на других съемках. Джуд никогда не встречался ни с какими известными мне моделями, но, ежу понятно, что некоторые из них были бы не прочь стать его первой.

Пока она болтает, я рассматриваю все вокруг. Не то, чтобы я ничего не видела, лишь интересно, почему Белла хочет указать мне на эти факты.

— Почему ты мне рассказываешь это? — спрашиваю я с лёгкой улыбкой, чтобы та не думала, что я злюсь.

— Я видела, как вы оба обнимались, когда ходила в туалет. Это было необычно мило. Хоть я и не могу знать, что происходит, но если вы больше, чем друзья, я не дам этим девчонкам добраться до тебя.

Хочется объяснить, что мы не больше, чем друзья, но я прикусываю губу. Белла пытается помочь мне, что я ценю. Я бы солгала, если бы сказала, что меня не пугает мысль о красивых девушках, желающих Джуда. Черт бы его побрал. Если бы он не был полон столь запретной сексуальностью, не было б и проблем.

— Я ценю это, Белла, — улыбаюсь я, прежде чем сменить тему. — А ты откуда?

К тому времени, когда к съемкам уже все готово, я возвращаюсь в комнату с наваленной на меня усталостью, и ничто не звучит лучше расслабляющей ванны с пеной, прежде чем забраться в огромную кровать.

Ванна практически переполнена, из телефона льется музыка. Я приглушаю свет, чтобы тени падали на сверкающий мраморный пол. Ванная комната расположена под углом к океану, поэтому, если оставлю дверь открытой, то смогу увидеть, как накатывающие волны растворяются в черной ночи, пока я наслаждаюсь ванной-джакузи. С прекрасными ощущениями я позволяю мыслям блуждать и растворяться в просторах существования.

Вода уже со временем подстыла, но я не смогла заставить себя выйти. Единственная причина, по которой я вообще шевелюсь - последняя закончившаяся песня в списке воспроизведений, которые погрузили комнату в молчание и пробудили реальность. Тишина и покой были именно тем, что мне было нужно после напряженного дня, несмотря на то, что определенная пара темных глаз все еще проникала в мысли все это время.

Внезапно в дверь раздается громкий хлопок, отчего подпрыгиваю, выплескивая воду через край ванны. Кого могло занести? Я не заказывала доставку еды в номер, хотя, наверное, скоро нужно будет поесть. Я еще не думала об ужине. Я выхожу, хватаю полотенце, чтобы вытереться, и быстро заворачиваюсь в один из плюшевых халатов курорта. Он пушистый, белый и достает до кончиков ног. Я полностью окутана его теплом, пока иду к двери. Я прислоняюсь, чтобы заглянуть в глазок, и сердце бешено колотится, когда вижу уверенную улыбку Джуда с другой стороны.

Придерживая рукой верх халата, я отпираю и открываю дверь.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, хотя и вижу пакеты с едой в его руке. Может быть, он просто зашел по дороге в свою комнату.

— Ты должна что-нибудь съесть, — отвечает Джуд, как будто ситуация между нами полностью черно-белая.

Я сжимаю халат покрепче.

— Откуда ты знаешь, что я еще не ела?

Джуд взглядом скользит по халату, прежде чем вернуться к моему лицу с легкой ухмылкой.

— Чарли, а ты уже поела?

Я прикусываю нижнюю губу, пытаясь растянуть время, но это не срабатывает.

— Нет, — просто отвечаю я.

Джуд поднимает сумки.

— Не волнуйся, я не задержусь допоздна, клянусь. — Он кладет руку на сердце, и моя решимость слегка тает.

Я хочу, чтобы Джуд вошел. Очень. Безумно. Но то, что произошло ранее, все еще свежо в памяти, и если Джуд войдет сейчас, я боюсь того, к чему это может привести. Или мне хочется, чтобы это привело к этому? Конечно же, я делала так раньше...

— Хорошо, но только потому, что умираю с голоду, — фыркаю я, как будто меня даже немного раздражает его присутствие.

Джуд подмигивает, когда открываю дверь чуть шире и позволяю ему пройти внутрь.

— Да, конечно. — Самонадеянный тон вызывает у меня желание вышвырнуть его вон, совсем чуть-чуть. К сожалению, это также вызывает у меня желание переспать с ним.

Довольно затруднительное положение.

— Ты можешь накрыть на стол, пока я переодеваюсь. — Я указываю на маленький обеденный стол в углу комнаты, обращенный к большим окнам от пола до потолка.

Джуд ставит сумку на пол и оборачивается на меня через плечо с горящим взглядом.

— Думаю, достаточно того, что на тебе надето - мне нравится.

— Не сомневаюсь, — парирую я, укоризненно качая головой. Джуд усмехается, начиная открывать сумки, и я быстро хватаю штаны для йоги и свободную ночную футболку.

— Тебе стоит увидеть, что я надену завтра. Вещица весьма скромная, — шучу я, выходя из ванной, переодевшись и расчесав длинные волосы так, чтобы те ниспадали лишь на спину. Однако это продлится всего несколько минут; когда волосы начнут высыхать, они превратятся в беспорядочные волны.

— Почему-то я в этом сомневаюсь. — Джуд скептически приподнимает бровь, начиная накладывать салат и курицу на тарелку. Я улыбаюсь, принимая ее, и занимаю одно из мест за столом, поджимая ноги под себя, и как только окидываю глазами открывающийся передо мной пир, живот начинает громко урчать. Странное ощущение несмотря на то, что довольно давно потеряла чувство голода.

— Наверное, не понимала, насколько голодна, — краснею я, разворачивая одну из пластиковых вилок.

— Ты, кажется, забывчивая, когда дело касается еды, — замечает Джуд, но я просто пожимаю плечами, сомневаясь, что тот может понять.

Как только он садится напротив меня, и мы съедаем несколько кусочков, Джуд делает паузу и поднимает взгляд.

— Ну, расскажешь побольше о завтрашнем купальнике?

— Что ж, все прикрыто очень длинной юбкой, так что ты ничего не увидишь.

— М-х-м, — бубнит Джуд, не веря мне.

— Не веришь? — вздергиваю я бровью с вызовом.

— Ни чуточки, — говорит Джуд, облизывая губы между укусами. Я слежу за его вилкой, пока пытаюсь вспомнить, каковы его губы на вкус. На ум мгновенно приходит мятная пряность.

— Ну, думаю, завтра все и увидишь, — пожимаю я плечами, зная, что теперь Джуд будет волноваться еще больше.

Тот кивает, глядя мне прямо в глаза, и бурчит:

— Жду с нетерпением.

Щеки краснеют, и я резко опускаю взгляд в тарелку.

— Что делал, пока я была на примерке?

— Знакомился с командой, потом было немного времени, чтобы побродить по пляжу.

— Ох, как я завидую!

Джуд морщит лоб в непонимании.

— Ну, у нас есть время завтра после съемки.

— Серьезно?

— Ага. Не знаю, насколько мы устанем, но можно после небольшого отдыха искупаться или прогуляться по пляжу.

Я медленно дожевываю оставшийся кусок, прежде чем кивнуть.

— Было бы круто.

Пожевав некоторое время, Джуд спрашивает:

— Ты познакомилась с другими моделями?

— Я встретила Беллу. Она милая. Еще Белла призналась, что видела нас спящими в самолете, думаю, не она одна.

— Мы не сделали ничего плохого, — отвечает Джуд с суровым голубым взглядом.

— О, нет. Знаю, — подтверждаю я, — на самом деле, не была уверена, но это не повлияло на меня негативно.

— Хорошо, — кивает Джуд. Наверное, ему нравится мой ответ. — Она тебе понравилась?

То, как спрашивает Джуд, ясно дает понять, что он бы исправил ситуацию, будь что не так. Внезапно для себя радуюсь, что Белла была милой... Я не могу винить Джуда за то, что хочет защитить меня; я просто не понимаю, почему он чувствует в этом необходимость. Может быть, потому что организовал всю эту работу, и не хочет, чтобы я ужасно проводила время?

— О, да. Мы немного поболтали. — Я делаю паузу, задаваясь вопросом, хочу ли рассказать ему следующую часть. Порадует ли это его эго еще больше и напомнит ли ему обо всех других доступных ему вариантах? —Буду честна - она предупредила меня о том, что другие девушки влюблены в тебя.

— Чарли, мы обговаривали это ранее.

— Знаю. Я доверяю тебе, и, боже, я не имела в виду что-то иное, просто хотела рассказать тебе об этом.

Джуд задумчиво смотрит на меня.

— Спасибо, что сказала.

— Приятно знать, что все они находят тебя привлекательным? — Скромная улыбка появляется на моих губах.

Джуд качает головой и встает, чтобы убрать пустую тарелку обратно в бумажную сумку, в которой принес еду.

— От этого я себя чувствую неловко еще больше. Но их мнение не имеет для меня значения.

— Ох?

— Да. Меня заботит мнение лишь одного человека.

— Что ж, тебе не придется беспокоиться. Уверена, мама считает тебя красавчиком, — широко улыбаюсь я из-за дерзкого комментария, зная, что Джуд сдерзит в ответ.

Он откидывается на спинку стула, складывая руки на том, что, как я знаю, является очень подтянутым животом.

— Ты забавная, Чарли. Но, думаю, ты уклоняешься.

— Ожидаешь, что выложу все свои карты на стол? — Я встаю и складываю оставшийся мусор, прежде чем поставить бумажный пакет к двери. Закончив, я обхожу стол и сажусь на край кровати.

Джуд пожимает плечами.

— Думаю, это честно. Я до сих пор бы честен с тобой.

— Да, — отвечаю я невдумчиво, скрещивая ноги на пуховом одеяле.

— Да? — переспрашивает Джуд, вставая и подходя ко мне.

Пульс учащается, когда Джуд приближается, отчего инстинктивно облизываю губы.

— Джуд, ты не можешь быть настолько тупым. Да, я нахожу тебя чертовски привлекательным. — Я складываю руки между ног, наблюдая, как самодовольная улыбка овладевает его лицом, превращая Джуда в самого сексуального мужчину, которого когда-либо видела. И вздыхаю, откидываясь на кровать.

ГЛАВА 14

Джуд

— Ну, было не очень сложно, не так ли? Это меньшее, что ты могла сделать за то, что я принес тебе ужин.

Чарли приподнимается, сгибая руку, и кладет голову на ладонь. Я делаю также, как и она, чтобы лежать лицом друг к другу.

— Я действительно ценю, что ты кормишь меня, — выдавливает она с робкой улыбкой.

— Рад был поддержать.

Мы лежим в тишине, поглощенные моментом, и прощупываем почву на то, что может произойти дальше.

— Когда собираешься лечь спать?

Чарли поворачивает голову, чтобы посмотреть на богато украшенные часы, красующиеся на тумбочке.

— Я, вероятно, еще могу подождать полчаса, но потом мне нужно будет вырубиться, иначе завтра утром ты будешь скулить из-за модели с мешками под глазами.

— Никогда, — протестую я, глядя в эти великолепные глаза. Я бы никогда не стал жаловаться на то, что приносит мне столько радости.

— О чем задумался? — сонно спрашивает Чарли.

— Мне было интересно, как долго смогу тебя удерживать, — честно отвечаю я. То, как я говорю «удерживать», звучит более собственнически, чем хотелось, но когда вижу, как ее пухлые губы приоткрываются ради нежного вдоха, а веки расширяются от возбуждения, я понимаю, что Чарли нравится эта идея так же, как и мне.

Ох, сладкая моя. Если бы я мог взять тебя, то взял бы, но тридцать минут это очень мало.

Чарли несколько секунд молчит, пытаясь замаскировать желание, которое так легко читается на лице, и вертит вокруг пальца мягкий пододеяльник.

— Было бы лучше, если бы причиной нашего приезда не была работа?

Я улыбаюсь.

— Не думаю, что ты бы согласилась полететь со мной на Гавайи по другой причине.

— Это же из-за фотосъемки? — дразнит Чарли.

Я смеюсь, прежде чем пожимаю плечами и сужаю на Чарли взгляд.

— Это секретная информация, мисс Уитлок.

После того, как она обхохатывается, я пододвигаюсь к Чарли ещё ближе так, что расстояние между нами становится где-то сантиметров десять.

— Ты когда-нибудь была на Гавайях?

Чарли качает головой, и ее взгляд падает на стену позади меня, когда воспоминания омрачают выражение ее лица.

— Нет, мама всегда предпочитала Аспен или Европу. Она не была из тех девушек, кто сходил с ума по пляжу. — Чарли морщит нос. — Слишком много песка.

Я протягиваю руку и провожу пальцем по тыльной стороне ее ладони, которая лежит между нами на кровати. Чарли не отстраняется, но глаза задерживаются на моем прикосновении со спокойной сосредоточенностью.

— Досадно. Европа прекрасна, но ты, кажется, принадлежишь пляжу.

Чарли широко улыбается:

— Это точно. Я люблю воду и солнце и могла бы часами сидеть под палящими лучами.

Я позволил себе скользнуть пальцем вверх по ее изящному запястью, а затем медленно вверх по руке.

— Ты ослепительна, но как только завтра загоришь, будешь блистать, — восхищенно отмечаю я, позволяя рукой остановиться на верхней части ее рукава. Чарли придвигается ко мне ближе, и я принимаю приглашение запустить руки под хлопчатобумажную футболку. Ее кожа такая мягкая и манящая, что кажется, будто рука движется сама по себе, пытаясь насытиться Чарли.

Я скольжу по ее плечу и вниз по лопатке, едва касаясь кожи, и все еще чувствую, как эти знакомые мурашки расцветают на моем пути.

Чарли нежно мурлычет и пододвигается еще ближе.

— Удивительные ощущения.

Ее слова уничтожают любую оставшуюся во мне решимость, но я не хочу травмировать бедную девушку. Я делаю глубокий вдох и провожу рукой обратно вниз к предплечью под чувствительным углом.

— Ложись на спину, Чарли, — указываю я, нежно толкая ее вниз.

Она охотно подчиняется. Красивые влажные волосы волнами обрамляют ее, а расслабленные руки лежат по обе стороны от тела. Большие голубые глаза устремлены вверх, пытаясь найти ответы в выражении моего лица, но я не собираюсь ничего давать, кроме простых прикосновений. Может, завтра я продвинусь вперед, но сейчас и так все идеально.

Добравшись до края хлопковой футболки, я медленно приподнимаю ее, раскрывая подтянутый дразнящий пресс. Я провожу пальцем по коже от бедра к бедру и наблюдаю, как ее живот изгибается в ответ. Обожаю так делать. Обожаю осознавать то, как мои касания вызывают в Чарли волну похоти. Приподнимая футболку еще чуть выше, я наклоняюсь и оставляю целомудренный поцелуй чуть ниже пупка. Чарли так красиво изгибается, почти подстрекая меня, пока держу футболку раскрытой так, что какие-то миллиметры отделяют меня от груди. Все, что касается Чарли, так изысканно и мило - сладкие изгибы тела, впадинка внизу живота, нежная линия, тянущаяся вниз к черным трусикам. Мы оба стоим на мечтательной стезе, позволяя моменту вести нас, но понятия не имею, в какой момент кто-то из нас сойдёт с пути.

Быстрыми движениями я нависаю над Чарли, прижимая ее к кровати бедрами, и немного продаюсь вперед, чтобы перебросить вес на руки. Будь моя воля, она бы была подо мной все время. Обездвиженная, готовая и желающая, чтобы я ее взял.

Я поднимаю к ней взгляд. Наверное, мне показалось, что Чарли запротестует, но сейчас она говорит лишь языком тела, которое слушается меня; похоть практически просачивается сквозь каждую пору. Мне хочется насытить ее, подтолкнуть к точке невозврата и затем заталкивать за грань Чарли снова и снова.

— Пожалуйста, — шепчет Чарли со сбивчивым дыханием.

Прежде чем осознать свои действия, я убираю руки Чарли за голову и накрываю своими губами ее. Она так охотно поддается поцелую, что у меня отдается болью в члене. Мне нужно больше, чем столкновение языков, которые пытаются удержать каждый грамм страсти, что мы утратили. Бедра со ртом набирают опасный ритм, но Чарли отвечает каждому моему трению.

Зажимая ее запястья над головой одной рукой, другой я поднимаю край футболки, медленно раскрывая красивую грудь в розовом бра без брителек. Дьявольская ухмылка растягивается на моем лице, когда понимаю, что могу расстегнуть его спереди.

— Хочу увидеть тебя, — хрипло требую я. Мы ощутили тела друг друга, но мне нужно увидеть ее; нужно узнать, насколько она красива везде. Чарли вся трепещет подо мной. Когда я поднимаю на нее взгляд, она закусывает губу в непорочной позе. Голубые глаза только подталкивают меня, умоляют расстегнуть бюстгальтер и почувствовать чувствительные соски между пальцами.

— Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, Чарли? — спрашиваю я, пока пальцем нежно провожу по застежке, заставляя полыхать кожу ангела.

Она застенчиво кивает и кусает губу еще сильнее. Ловким щелчком я расстегиваю бра, но оставляю чашечки на месте грудей. Мне хочется подразнить ее. Зная, что сегодня мы не сможем пройти полностью весь путь, я хочу сделать момент более ярким. С каждым вздохом ее грудь поднимается, и чашечки сдвигаются, но не сильно, раскрывая самый краешек нежно-розовых сосков. Член напрягся еще больше от раскрывшегося передо мной прекрасного вида. Чувство, будто сам себя мучаю своим же контролем.

— Хочешь, чтобы я убрал его полностью? — спрашиваю я, сжимая ее руки еще сильнее.

— Пожалуйста, — тихо молит Чарли. Мне нравится заставлять ее умолять; надо бы воспользоваться этим завтра. Перемещая вес, я отпускаю ее запястье, чтобы отодвинуться и получше разглядеть ее грудь.

— Не двигай руками. Оставь над головой, иначе я перестану тебя трогать. — Сомневаюсь, что и впрямь выполню данное условие, но мне хочется подержать Чарли в таком положении: с приподнятой грудью, провоцируя на плотские желания.

Чарли кивает, теряясь в моих порочных командах. Я знал, что ей нравится это так же, как и мне. Я медленно убираю бюстгальтер, раскрывая самые красивые груди, которые когда-либо видел. Они упруги и немного больше, чем ожидал, для ее небольшого стана; зато будут сидеть в руке идеально. Твердые, вставшие соски дразнят меня, из-за чего не сдерживаюсь и касаюсь этой мягкой красоты. Чарли выгибается под моим прикосновением, когда провожу ладонью по розовым бутонам, гладя и дразня их.

— Хочется вкусить эти сладкие соски, — грубо утверждаю я.

Чарли издает глубокий стон, отчего мне стало интересно, сколько лет она уже не слышала вслух того, что хочет сделать с ней мужчина.

Я беру в ладони ее груди, посасывая и облизывая упругие бутоны, чем вызываю стоны Чарли. Она, наверное, хочет опустить руки и потрогать меня, но не шевелится как послушная девочка. Я вознаграждаю ее дразнящим покусыванием и затем сладким облизыванием. Чарли очень громко выкрикивает, выражая грубую смесь удовольствия и боли.

— Тебе нравится, ангел? Когда кусаю тебя и заставляю стонать?

Чарли кивает, мелодично постанывая подо мной и готовясь к следующему шагу. Я чувствую, как она извивается, прижимается ко мне своим сладким местечком, но сегодня она не получит высвобождения. Мы должны попробовать. Я хочу, чтобы завтра мы оба пылко и горячо желали друг друга.

— Ты так восприимчива, сладкая девочка. Твоя грудь божественна. Так и умоляет прикоснуться к себе и боготворить.

Я сажусь и трогаю их сильнее, что заставляет Чарли выгнуться и показать мне грудь еще больше.

— Видишь, как они помещаются у меня в руках? Они были созданы для меня. Они мои. Скажи это.

Я никогда не остановлюсь ласкать ее груди. Чарли вот-вот потеряется, и мне придется остановиться, но прежде она ответит мне. Я опять наклоняюсь и ласкаю ее соски, нежно зажимая между зубами так, что каждый квадрат воздуха наполняется ее стонами.

— Скажи это, — хрипло требую я.

— Они твои. Боже, Джуд. Да.

Я резко отодвигаюсь, слезая с кровати.

— Что? Что ты делаешь? — спрашивает она тихим, нуждающимся тоном.

— Прошла тридцать одна минута. Я обещал, что не задержу тебя дольше. — Я делаю несколько глубоких вдохов, зная, что мне придется принять холодный душ, как только вернусь к себе. Но даже это может не помочь. Не думаю, что какое-либо количество холодных душей могло бы оттолкнуть воспоминание того, как лежит Чарли, полностью мне покорная. Если бы я запустил руку ей под штаны, то почувствовал бы такую сладкую влагу с осознанием, что не могу пока себе ее позволить. Я провожу рукой по волосам и наклоняюсь вперед, чтобы усадить Чарли. Когда опускаюсь перед ней на колени, мне с трудом приходится смотреть выше ее шеи.

Я целую ее лоб, щеки, шею, ключицу, а затем отстраняюсь и изучаю ее глаза. Они такие милые и грустные - грустные, потому что я ухожу. Но если мы продолжим, то никогда не остановимся, а нам обоим нужно поспать, иначе Чарли убьет меня утром.

— Завтра после съемки, Чарли, обещаю закончить начатое. — Я нежно целую ее и прислоняюсь лбом к ее.

— Я тебя ненавижу.

— Но тело говорит обратное.

— Это предательство. Нельзя полагаться на доверие, когда ты рядом, — щурит игриво глаза Чарли.

Я наклоняюсь вперед и шепчу ей на ухо, желая, чтобы Чарли была так же готова к завтрашнему дню, как и я.

— Обещаю, что в тот момент, когда мы останемся одни, я погружу палец в твою сладкую влагу и найду ту единственную часть, которая так дразнит тебя. Которая заставляет тебя рушиться от моих прикосновений. Я буду дразнить тебя, пока ты не расколешься на осколки передо мной, а потом сделаю это снова и снова.

Чарли стонет, и по ней пробегает дрожь предвкушения. Не чувствуя стеснения, она протягивает руки и обхватывает мое лицо ладонями, притягивая меня к себе для еще одного душераздирающего поцелуя.

Чарли

Я разжимаю пальцы ног, когда покалывание исчезает с каждого сантиметра тела. Джуд был высокомерен, думая, что я не смогу закончить то, что начал он. Лишь образ его необузданной страсти сделал так, что несколько плавных движений довели меня до экстаза. Но это был всего лишь временный бальзам. Я хотела его прикосновений, его пальцев внутри себя. После тридцати минут самых чувственных прикосновений, которые никогда не испытывала, каждое нервное окончание чувствует себя опустошенным и обнаженным. Как тело может чувствоваться полностью возбужденным и совершенно раздетым?

Накатывающие волны. Это первый звук, который просачивается сквозь туман, когда лежу в изнеможении на роскошной кровати. Я смотрю на океан через тонкую раздвижную стеклянную дверь, слушая, как вода накатывает и уходит словно белый шум.

Мысли проносятся сквозь меня: то, что хочется сказать Джуду, то, в чем хочу признаться. Некоторые из них просты, например, чтобы он остался. Мне хотелось, чтобы Джуд переспал со мной. Однако некоторые из мыслей гораздо сложнее. Некоторые включают в себя выкапывание погребенных скелетов и хорошо скрытых шрамов. Я никогда раньше не хотела делиться ими с другой душой, но все, что связано с Джудом, потрясает до глубины души, и я не могу не чувствовать, как маска начинает сползать всякий раз, когда нахожусь в его присутствии.

Понимаю, что наступает момент, когда багажа становится слишком много, и мне нужно сократить потери и двигаться дальше. Но, может быть, если спрячу багаж подальше, пока не вернемся в Нью-Йорк, то смогу притвориться, что это и есть настоящая жизнь, и наслаждаться ею, пока ничего не вскроется. Потому что она обязательно закончится, как и все в жизни, будь то сегодня или через двадцать лет.

ГЛАВА 15

Чарли

— Мы сможем поболтать во время твоего ланча?

— Мы сможем поболтать во время твоего ланча? — спрашиваю я, как только Наоми берет трубку.

— Да, но недолго. У нас с Беннеттом свидание в укромном уголке через десять минут, — как бы намекает Наоми. Очень сомневаюсь, что она шутит.

— Дерзкая девчонка.

— Расскажи о том, чего еще не слышала. Как Гавайи? Ты уже подружилась с местными?

— С полудюжиной, но кого это волнует? Если серьезно, у меня мало времени, и мне надо спросить у тебя совета.

— Совет насчет Джуда, — уточняет Наоми, сразу распознавая суть в моем бреде. — Если у нас мало времени, то начни уже рассказывать.

— Ужасно, что ты иногда читаешь мысли, но поехали.

— Модели на него кидались?

Я тяжело вздыхаю, думая о компании девушек, из которых ему придется выбирать, пока мы здесь.

— Да, но ему, кажется, все равно. На самом деле, вчера Джуд сказал мне, что его не интересует ни одна из них. Он занял мне место в самолете, а потом вечером принес ужин.

— Конечно, ему по фиг, — категорически утверждает Наоми. — Черт, а он хорош.

— И затем после ужина он задержался, и мы продвинулись немного дальше, — быстро бормочу я.

— Так в чем проблема?

— Я не совсем готова, Наоми. Я не хотела, чтобы все это произошло, и не думаю, что хочу. Что будет, когда мы вернемся домой?

— Чарли, притормози. Что плохо немного повеселиться на Гавайях? Джуд не похож на типа, который хочет серьезных отношений, может вы оба на одной волне?

— Да, и правда.

— Ты хочешь закрутить с ним интрижку на Гавайях?

Я обдумываю ее вопрос, хоть нутро и кричит «да». Наоми барабанит ногтями по столу, показывая, что терпение у нее на мой счет заканчивается.

— Да! Ладно? Да, хочу, — отвечаю я со страхом.

Я почти чувствую, как она улыбается в трубку.

— Тогда сделай это и не думай о том, что будет дальше. Мне надо идти, Беннетт уже пришел ко мне в офис.

— Хорошо, а мне надо позавтракать. Передавай привет, а я попробую последовать твоему совету.

Фотосессия проходит прямо на пляже, поэтому роскошный гавайский пейзаж будет заполнять фон каждого снимка. За завтраком я узнала, что команда пришла сюда еще на рассвете, чтобы перекрыть несколько метров пляжа по обе стороны от съемочной площадки, чтобы отдыхающие знали, что нужно держаться подальше. Обстановка кажется исключительно шикарной. Очевидно, в тот момент, когда были установлены барьеры, папарацци и различные посетители пляжа начали собираться вокруг, требуя хорошего обзора снимков. И теперь я буду позировать не перед двадцатью людьми, как планировалось, а перед парой сотен. Чудненько.

Всего они наняли десять моделей. Половина из них запланирована на съемки до меня, а половина - после, так что к тому времени, как закончу с прической и макияжем и завернусь в короткий розовый халат, съемки будут уже в самом разгаре. Белое бикини разумно расположено над важными областями, а волосы уложены в большие локоны. Стилисты использовали золотистые и коричневые тона для макияжа, поэтому я чувствую себя естественной и сияющей. Я просто молюсь, чтобы эффект длился достаточно долго, чтобы можно было сделать несколько хороших снимков. По-моему, нервы начинают сдавать.

— Было слишком легко. У Райана прекрасное видение того, чего он хочет от каждой модели, поэтому съёмки заняли не так много времени, сравнивая с предыдущими, — уверяет меня Белла, пока я шлепаю в сандалиях по бетону в сторону пляжа. Белла уже закончила на сегодня, поэтому она предложила мне свою компанию, пока не начались мои съемки. Я счастлива, что меня отвлекают, потому что после вчерашнего все тело практически ноет из-за отсутствия Джуда. Понятия не имею, где его черти носят; когда я спустилась к завтраку, он был уже на съемках. Надеюсь, ничего не случилось с того вечера, потому что если постараться, то я все ещё могу ощутить долгое прикосновение его губ к коже, и каждый раз эти воспоминания посылают в вены всплеск желания.

— Это круто, — комментирую я. — Он - классный парень. Последние два года я работала с некоторыми интересными директорами. Ненавижу, когда мы начинаем день, и никто понятия не имеет, что нужно от фотосъемки. Из-за этого процесс становится долгим и мучительным, — добавляю я, проходя мимо ярко-розовой гортензии, которая, кажется, нигде не оставляет пустых мест.

— Ага, насчет Джуда и Райана вообще не стоит беспокоиться. Они как динамичный дуэт.

— Классное название, — смеюсь я.

После последних двух бетонных ступенек открываются пальмы, пышная островная растительность и пляж с белым песком. Яркие голубые воды с белыми гребнями волн накатывают прямо перед глазами, пока в воздухе витает соль, без сомнения, оставляя тонкий слой капелек поверх свежего макияжа. Определенно день не для офиса.

Как только перед нами открывается рай, момент прерывается щелкающими объективами папарацци и резкими вспышками фотоаппаратов. Я мысленно стону, глядя на стервятников, выглядывающих из-за тонкой линии оранжевой перегородки. Затем, как будто бы вся сцена не была достаточно нелепой, один чрезмерно амбициозный фотограф замечает, как мы с Беллой выходим из-за пальм, и наклоняется так далеко за ограждением, что его камера светит ему в лицо, и тот падает на песок в неловком кувырке. Я зажимаю рот рукой, пока Белла истерически смеется. В общем, бедняга уложил почти половину группы папарацци, прежде чем все снова пришли в себя.

Острый на язык Райан фыркает и отгоняет половину из них, угрожая вызвать охрану и местные власти. К счастью, после этого они закрывают объективы и немного затихают. Наведения камеры Джуда на меня через несколько минут будет более чем достаточно.

Мы с Беллой садимся на складные металлические стулья рядом с зоной съемочной группы, чтобы не прерывать текущие съемки. Белла тянется к столу за тарелкой с фруктами, чтобы мы могли разделить их, как раз в тот момент, когда ассистент Райана улыбается и машет рукой. Это ее работа - убедиться, что я пришла вовремя. Она выглядит довольной, увидев меня на съемочной площадке на несколько минут раньше запланированного. После того, как ассистент меня отметила, я позволяю себе взглянуть за ней на Джуда и полностью игнорирую тарелку с ананасами и клубникой, которую Белла подсовывает мне под нос, потому что замечаю кое-что гораздо более соблазнительное.

Джуд полностью сосредоточен на работе, не подозревая о бедствии, которое только что произошло вокруг него. Он низко сидит на корточках на песке, согнув колени, и каждая сексуальная унция мышц ловко балансирует на подушечках его ног, пока изящные мышцы спины напрягаются под футболкой. Он понятия не имеет, что я приехала, что будоражит меня. Я чувствую себя подлой, наблюдая, как Джуд работает вот так.

Он плавно двигается, фотографируя модель на съемочной площадке, как будто его единственная цель в жизни - запечатлеть красоту именно в тот момент, когда та предстает. Я не знаю, кто модель, но у нее грязные светлые волосы и самые большие сиськи, которые когда-либо видела. Я не шучу; думаю, что у них потенциально может быть собственный часовой пояс. Модель стоит на песке, заложив руки за голову. Джуд снимает ее со всех сторон, пока грудь практически вываливается из черного бикини, и без сомнения притягивая каждую пару мужских глаз в их гравитационное поле.

— Есть ли шанс, что она тоже замужем? — горько смеюсь я, вспоминая вчерашний момент с Беллой и отрываю взгляд от съемочной площадки, ерзая на неудобном металлическом сиденье. Несмотря на то, что погода на острове теплая и влажная, я крепко обхватываю руками халат, пытаясь подавить непрошеную ревность, вырывающуюся из сердца.

— Пф-ф, нет, — фыркает Белла и драматично качает головой. — Вероника, наверное, самая сумасшедшая девушка, которую я знаю. Но она веселая. Она бы тебе понравилась.

Я улыбаюсь, чувствуя, как немного ослабевает наплыв ревности, когда краду кусочек манго с тарелки Беллы и кладу его в рот, не размазывая помаду.

— Звучит как лучший друг детства.

Белла ставит тарелку с фруктами обратно на стол перед нами и кивает:

— Может быть, ты познакомишься с ней попозже? Я думаю, что модели освободятся после съемок на весь день.

На ум приходят сексуальные обещания Джуда прошлой ночью, и мне даже не нужно думать о том, что я предпочла бы.

— Посмотрим. Я понятия не имею, насколько устану.

Белла смеется, не поднимая темы:

— Нет проблем. Буду держать в курсе.

По пляжу внезапно раздается голос Райана, обращая мое внимание.

— Хорошо, Вероника. Это все. Отличная работа! — Он одобрительно хлопает модели, а та сияет и практически следует за ним как щенок. Райан этого не замечает - он уже общается с ассистентом, оставаясь сфокусированным на работе. Я решаю пока посмотреть за движениями Райана, еще не готовая смотреть в пару острых голубых глаз прямо за директором.

— Следующая модель готова? — спрашивает Райан, заглядывая в планшет, в то время как его бумаги дико развеваются при океанском бризе. Ему приходится продолжать хлопать ладонью по беспорядочным листам бумаги, отчего не могу сдержать улыбку.

— Чарли? — спрашивает ассистент, машет мне, после чего я киваю с нежной улыбкой, понимая, что время сиять, хочу я этого или нет.

— Хорошо, Белла. — Я подаюсь вперед. — Я попробую встретиться с тобой после. Ты же не остаешься? — интересуюсь я, развязывая пояс на халате. — Тебе стоит насладиться свободным временем.

Та усмехается, заглядывая за мое плечо, естественно, чтобы посмотреть на самого сексуального мужчину на пляже.

— Думаю, я останусь посмотреть на то, как отреагирует Джуд на твой купальник.

Я закатываю глаза и игриво сужаю взгляд.

— О, боги, спасибо за ободряющую речь.

— Удачи! — кричит она, пока я смеюсь и качаю головой, идя к Райану и Джуду. Теперь, когда она вернула мое внимание к купальнику, я решаю снять халат в самый эпичный момент. Они поболтают со мной немного, прежде чем начать съемку. Не хочется принимать разговор в тесном бикини.

Пока мыски погружаются в теплый песок, я наконец встречаюсь взглядом с Джудом, который широко улыбается мне, крадя все внимание, как вспышка камеры. Мне остается моргать от его блистательности, прежде чем прийти в себя. Я одариваю его робкой улыбкой, осматривая Джуда в тонкой хлопковой футболке и длинных цвета хаки штанах, которые подвернуты снизу, чтобы не касаться песка. Одежда не прям сексуальная, но Джуд сам делает ее такой с выраженными мускулами и выделяющимися линиями. Он уже успел немного подзагореть, находясь под тропическим солнцем. Голубые глаза кажутся более выразительными на фоне нового тона лица, от которого я не могу отвести взгляда, даже когда Райан начинает давать инструкции к фотосъемке.

Я киваю. Да, да, бла, бла... Джуд такой сексуальный, никогда таких не видела.

— Хорошо, Чарли, — говорит Райан, многозначительно прочищая горло, отчего я ну очень стараюсь сделать вид, что слушаю.

— Не уверен, как много ты видела снимков Вероники, но твои будут совершенно другими. Ты на обложке. Нам нужна фотография, которая привлечет внимание и будет продавать журналы. Очевидно, что мы не будем демонстрировать наготу, но нам нужны снимки с подчеркнутой сексуальной привлекательностью... — он делает паузу, осматривая мои ноги с таким пристальным вниманием, из-за чего я тоже смотрю на них, чтобы убедиться, что они не светятся ярким неоном или огнем. И неловко ерзаю, пока тот продолжает: — Хотя не думаю, что у тебя будут с этим проблемы.

Он флиртует со мной или у него такая разминка перед фотосъемкой? Судя по озадаченному взгляду ассистента и доминирующей позе Джуда, скорее всего, первое, но я не могу сейчас на это отвлекаться. Райан просто хочет, чтобы я почувствовала себя увереннее и сексуальнее, вот и все.

— Вот и хорошо, — киваю я, пытаясь расслабиться и войти в образ, хотя вижу, что еще немного, и Джуд насильно отведет взгляд Райана от моих ног.

Ассистент идет вперед и протягивает миниатюрную ручку.

— Позволь забрать халат, Чарли, — предлагает она с вежливой улыбкой. Чувствуя жаркое солнце на раскрытой коже, я слежу за ассистентом, следуя ее инструкциям.

По коже скользит золотая цепочка, когда я снимаю халат и поворачиваюсь к Джуду. Не могу винить Беллу за то, что она осталась посмотреть; Джуд практически выпадает от вида, и его поведение меняется, когда он осматривает мой скудный купальник. Бразильский низ усложнен треугольной частью, которая покрывает самое сокровенное, и двумя шнурочками, которые завязаны с обеих сторон. Они зафиксированы прямо на бедрах, и я постоянно проверяю, надежно ли они затянуты.

Топ-бандо тонкий; жалких десять сантиметров прикрывают грудь с тугим изгибом посередине, который подтягивает груди. Глаза Джуда почти обжигают плоть, когда взглядом он скользит по моему телу, отчего мне сразу же хочется послать открытку «спасибо» дизайнеру данного купальника. Может быть, еще и корзинку с фруктами.

— Скромно, да? — Губы изгибаются в сексуальную улыбку, когда я смотрю, как он пожирает меня. Любой в радиусе трех метров мог увидеть, как эти голубые глаза затуманились от вожделения. Более обнаженную меня он ни разу не видел. Этот вид в сочетании с тем, что Джуд видел грудь без бюстгальтера, заставляет щеки вспыхнуть, а глаза скользнуть вниз, к белому песку.

— Очень, — Джуд сухо усмехается. Я вскидываю голову как раз тогда, когда он начинает поворачиваться и вести нас к съемочной площадке.

Другая фотосессия с ним у меня была закрытой, а эта на открытой местности, где вся толпа стоит за площадкой, либо работая со светом и диффузорами, либо бегая за аксессуарами с купальниками. Они рассматривают мои движения, примыкая к большей массе фанатов и папарацци, которые таращатся с другой стороны ограждения. Я понимаю, что их внимание на мне не из-за популярности, а из-за суматохи в целом. Была бы моя воля, я бы всех прогнала. Как бы то ни было, мне нужно их не замечать, иначе застыну от каждой атаки.

— Начнем с поз на песке, — указывает Райан. — Затем перейдем в воду. Думаю, там будут самые лучшие снимки.

Я киваю, поворачиваясь к камере и делая глубокий вдох. Я разворачиваюсь на песке, пытаясь понять, как купальник подчеркивает фигуру. Вытягиваю шею, затем бок, и прежде чем фокусируюсь, слышу, что снимки уже струятся в руках Джуда. Легкий ветерок острова немного откидывает волнистые локоны, пока теплый песок окутывает ступни, но я не могу выкинуть толпу из головы. Я позирую на камеру, а тело будто каменное. Несмотря на то, что даже смотрю в сторону океана, я не могу откинуть в сторону сторонние суждения. Интересно ли им, почему меня выбрали вместо всех остальных для обложки, пока стою здесь как лапша?

— Мне нужно больше, Чарли! Руки словно мертвые, — диктует Райан, пытаясь оживить меня. Критика не улучшает обстановки, а дает еще больше неловкости, из-за чего мне с трудом приходится сдерживаться. Расслабься и двигайся.

Следуют еще несколько снимков, на которых ничего из предлагаемого журналом я не продаю.

— Нет, слишком неестественно. Расслабься, — ворчит Райан, явно раздражённый.

Я натянуто улыбаюсь и встряхиваюсь, пытаясь высвободить разум, но команды Райана только выводят из колеи и напрягают ещё больше. Я разминаю шею и делаю глубокий вдох, позволяя пейзажу острова успокоить меня. Но ярких цветов, пальм и накатов волн не хватает, чтобы отвлечься.

— Эй, Чарли, посмотри на меня, — поверх волн глубоким голосом говорит Джуд, чей приказ я тут же выполняю. Смотреть на него все равно что наблюдать, как раскрывается желание внутри меня. Он убрал камеру от глаз, и на красивом лице появилась одна из его улыбок с ямочками. Из-за этого я сосредотачиваюсь исключительно на нем, пульс учащается, а магнетизм начинает растворять. Сейчас важен только Джуд.

— Ты прекрасно выглядишь. Смотри в камеру и позируй для меня. — Его глаза умоляют следовать указаниям. Внезапно остальная команда исчезает, и мы остаемся лишь вдвоем. Джуд делает шаг вперед, укрепляя доверие, пока мое тело не смягчается под его пристальным взглядом.

Я начинаю двигаться так, будто Джуд управляет мною как кукловод. Наплыв его опьяняющей внешности топит во мне страх, отчего я осмеливаюсь прижать руки к бокам. Тогда груди слишком сильно прижмутся друг к другу в соблазнительной позе. Затем я медленно провожу руками вниз, смотря прямо на Джуда, пока пальцы не касаются нижней части бикини. Тот кивает, и мне едва удается разглядеть его дьявольскую ухмылку под объективом камеры. Я продолжаю двигаться, экспериментируя с позами, выгибая спину, вытягивая руки над головой и поворачиваясь к камере. Я приподнимаюсь на носках так, чтобы изящно вытянуть ноги. Спину резко выгибаю и выпячиваю задницу, проводя руками по волосам.

— Намного лучше, Чарли! — кричит Райан, хотя его глухой голос звучит словно в туннеле. Я двигаюсь для Джуда, и больше ни для кого.

Нас обливает лучами тропическое солнце, отчего по шее скатывается капелька пота прямо внизу между грудями. Джуд останавливается, отводя камеру в сторону, и опасно разглядывает меня. Именно такой был бы у него взгляд перед тем, как проехать на машине по длинной грязной дороге: напряженный и оживленный.

— Давайте перейдем в воду, — командует Джуд. Под его взглядом я краснею и гадаю, что он думает о сделанных фотографиях.

Расположившись рядом с медленно накатывающими волнами, я поправляю волосы и соблазнительно укладываю их вокруг лица.

— Смотри на меня не отрываясь, — направляет Джуд, — и медленно входи в воду, будто ты зовешь меня зайти с собой. — Я смотрю на Джуда и исполняю приказ, позволяя тропическим водам окатывать ступни. Соблазнительным небольшим взмахом я притягиваю его и камеру к себе, пока Джуд продолжает кликать, пододвигаясь ближе и ближе. Как только вода касается лодыжек, я падаю на колени и сексуально выпячиваю бедра, пытаясь показать нижнюю часть купальника во всей красе. Каких-то десять сантиметров воды дают ощущение свежести. Я счастливо вздыхаю и поглубже погружаю мыски в песок.

— Хорошо, ангел, — шепчет Джуд так, что слышу только я.

Мне нравится позировать для него. Я расцветаю под его позитивной оценкой эксперта, желая угодить еще больше. Хочу, чтобы он запомнил этот момент для одинокой ночи.

Играя с уверенностью, я провожу рукой по волосам и мягко откидываю голову назад, пока другой рукой нахожу веревочки от бикини. Я тяну вниз так, чтобы обнажились еще несколько сантиметров нижней части бедра. На камеру действие должно выглядеть сексуально, будто я прямо в моменте соблазнения - дергаю за крошечную ниточку на бикини и обнажаю себя. Для Джуда. Он облизывает нижнюю губу, а я обольстительно улыбаюсь в объектив, прежде чем обнажить еще несколько сантиметров.

— Чарли, — тихо предупреждает Джуд, но его хриплый голос заводит меня еще больше.

— Прекрасно! — кричит Райан в нескольких шагах от нас, не замечая поведение Джуда.

Но я больше не нуждаюсь в поддержке Райана. Я - женщина, пытающаяся соблазнить мужчину, а тело знает, что делать. Я откидываюсь назад, позволяя соленой воде пропитать волосы и купальник так, чтобы материал еще больше прилип к коже.

— Оставайся вот так, Чарли, — приказывает Джуд, переступая через мои лодыжки и подходя, чтобы встать сверху. Ногой под водой он касается моей, отчего моя кожа электризуется. Я следую инструкциям, раздвигая немного ноги, чтобы Джуду открылся вид у меня между ног. Я откидываюсь назад и упираюсь руками в песок, поддерживая верхнюю часть тела. Выгибаюсь и вижу, как напрягаются мышцы его челюсти. Мне нравится воздействовать на Джуда в такой манере, особенно после вчерашнего вечера. Я мщу и свожу нас обоих с ума. Я делаю соблазнительный взгляд и приоткрываю губы, умоляя Джуда толкнуть меня на песок и взять прямо здесь.

— Черт, Чарли, — заявляет Райан.

Хочется зайти за границы дозволенного; я хочу посмотреть, как далеко Джуд позволит мне зайти. Это похоже на игру в покер с высокими ставками. Кто спасует первым?

Все еще держа одну руку в песке, я протягиваю другую и очень осторожно оттягиваю середину топа-бандо. Я не собираюсь обнажать грудь, просто еще один миллиметр, но Джуд мне не позволяет.

— Хватит, — огрызается он, убирая камеру от лица.

— Что?! Ты с ума сошел? — злится Райан с широко раскрытыми глазами.

Я полностью падаю в песок и остаюсь неподвижной, кидая взгляд между мужчинами.

— У нас уже все есть, — резко обрубает Джуд.

Райан возмущенно жестикулирует руками в мою сторону и протестует:

— Она прекрасно справлялась! — Но Джуд не смотрел на него; он глядел прямо на меня с огнем в голубых глазах. Джуд взбешен и не пытается скрыть это от меня.

— Будь по-твоему. Надейся, что мы уже сделали чертовски хорошие фото, — смягчается Райан, ставя руки на бедра.

— Сделали, — отрезает грубо Джуд, глядя на того, а затем снова поворачивается ко мне с холодной свирепостью. — Могу я поговорить с тобой, прежде чем уйдешь?

Я киваю, потому что тело уже приучено реагировать на этого мужчину. Не говоря уже о том, что тон Джуда не допускал иного ответа. Я даже не до конца разобралась в ситуации. Даже когда смотрю на Райана, его нахмуренные брови дают понять, что он тоже пытается наверстать упущенное.

Погружая пальцы в песок, я подтягиваюсь, чтобы встать на дрожащие ноги и пытаюсь стряхнуть немного песка с задней поверхности бедер. Краешком глаза я наблюдаю, как Райан уходит от нас, чтобы подготовиться к следующей модели, но все еще не могу смотреть на Джуда. Я не отрываю взгляда от песчинок белого песка, рассыпанных у ног, словно стеклянные созвездия, а передо мной почти близко стоит Джуд. Он сердится на меня?

— Чарли, посмотри на меня, — требует он.

Я по-прежнему сосредоточена на песчинке, прилипшей к лодыжке, по крайней мере, знаю, что она не обожжет меня взглядом.

— Пожалуйста. — Его голосу невозможно сопротивляться; все равно что слизывать шоколад с ложки, прежде чем вымыть ее.

Глубоко вздохнув, я поднимаю взгляд и смотрю на Джуда из-под ресниц. В тот момент, когда нахожу глаза цвета океана, я скрещиваю руки на груди, чувствуя уязвимость перед ним и внезапно жалея, что у меня нет того маленького халата. Его смешок - чистой воды грех, напоминающий, что минуту назад я раскрывала перед ним каждую частичку себя, а он, по крайней мере, придерживает язык.

— Все в порядке? — спрашиваю я дрожащим голосом, пытаясь угадать его настроение.

Джуд на мгновение закрывает глаза, пытаясь справиться с эмоциями.

— Мы поговорим об этом позже, — просто отвечает Джуд, открывая глаза с радужками цвета бури.

— После съемок некоторые девушки хотят собраться вместе... — Я замолкаю, не зная, зачем вообще говорю ему об этих планах - может быть, чтобы Джуду не пришлось чувствовать себя плохо, если захочет отказаться от меня?

— Ты этого хочешь? — Джуд сжимает челюсть.

— Эм, лучше искупаться, — предлагаю я честно.

— Ты можешь искупаться с ними, — многозначительно отвечает он.

Черт бы его побрал. Будь он проклят за то, что всегда заставляет меня раскрывать карты, когда просто хочу спрятаться за завесой его желаний. Мне нравится, когда Джуд требует и приказывает. Находясь рядом с ним, я чувствую себя уязвимой, как будто играю на пустых железнодорожных путях, но говорить ему об истинных чувствах - все равно что прыгать с платформы навстречу приближающемуся поезду.

— Я бы хотела пойти туда, где ты вчера занимался исследованиями, если все еще не против. — Это лучшее, что могу сделать, - сказать правду, но я должна дать Джуду выбор, чтобы рассмотреть все варианты.

Джуд смотрит на меня так, будто может видеть сквозь трещины притворства, а затем понимающе улыбается:

— Я найду тебя после окончания съемок.

Лицо краснеет, сообщая миру о моем волнении, но мне все равно.

— Я захвачу немного еды, так как, вероятно, время близится к ужину.

— Звучит неплохо. Я съем все, что ты захочешь, только не снимай этот купальник, Чарли, — командует Джуд, мимолетно окидывая взглядом тело, пока его голубые глаза сверкают на гавайском солнце.

— Посмотрю, что я смогу сделать, — язвительно говорю я, игриво подмигивая и радуясь, что старый Джуд наконец-то вернулся.

ГЛАВА 16

Чарли

— Я не думала, что он попросит присоединиться еще двух друзей, но было уже слишком поздно! Поэтому я просто влилась в поток. — Виктория буквально сканирует каждого, а затем широко улыбается. — Ну, ведь каждая девушка должна получить такой опыт хоть раз в жизни. — Она качает бровями, и все девушки заливаются смехом.

— Ох! Ты ненормальная! — смеется подле меня Белла.

— Дело было в Риме. — Виктория играючи пожимает плечами и делает глоток мартини.

— Ты же была в Бразилии! — кричит Белла, вызывая у всех еще одну смеха.

Белла взяла меня с собой в бар, и пока жду Джуда, я немного оттягиваюсь с девочками. Он написал мне несколько минут назад после окончания съемок, но ему бы хотелось сперва сходить в душ, поэтому сказала, что можем встретиться в баре. После съемки я привела себя в порядок, надела шорты с обрезками и облегающую голубую майку. Да, конечно же, я оставила то белое бикини.

Я не знала, где взять ужин, поэтому позвонила консьержу, и тот предложил устроить пикник. Я нервничала насчет заказа, потому что не знала, что предпочитает Джуд, но надеялась, что он будет слишком голодный, чтобы привередничать.

Отель предоставил еду в небольшом холодильном контейнере, так что я могу спрятать его в пляжной сумке, чтобы другие модели не задали лишних вопросов.

Как только я закончила паковать еду и запрыгнула в сандалии, в дверь постучала Белла.

— Ты когда-нибудь была в Бразилии, Чарли? — спрашивает Виктория, возвращая меня в настоящее, и допивая мартини, снимая потом зубами оливку с зубочистки.

— Нет, но определенно собираюсь. Особенно после такой истории, — шучу я.

Та широко улыбается и хихикает:

— Да! Думаю, ты поедешь скорее, чем планируешь. Особенно после выхода обложки. Тебя запросят на работу по всему миру.

Я киваю, переваривая ее слова:

— Я, скорее всего, немного залягу на дно.

Подобное заявление вызвало за столом бурю недоуменных взглядов.

— Что?

— Почему?

— Для таинственной личности СМИ?

— Это безумие!

Я качаю головой, крутя в руке салфетку.

— По личным причинам.

— Но полно девчонок, которые убили бы за твое место, Чарли, — давит Виктория.

Разве? А я?

Не понимаю, как разговор перешел на мои карьерные перспективы, но уже начинаю сомневаться, стоило ли мне вообще приходить сюда. Слава богу, Белла заметила, как мне некомфортно.

— Виктория! Расскажи нам еще какую-нибудь из своих историй. Может о парнише с мопедом? Разве вы не пробрались на Эйфелеву башню, когда та была закрыта? — И снова вот так все за столом начинают смеяться, снимая с меня весь интерес. Я опрокидываюсь на спинку стула и пытаюсь погрузиться в историю Вики. Но немного позже я чувствую, как в баре меняется энергетика. Будто каждый свободный электрон в моем теле притягивает что-то положительное. Мне даже не надо поворачиваться; в бар вошел Джуд, и все мои чувства подтвердились, когда его свежий запах окутал меня словно опьяняющая волна.

Но прежде чем я поворачиваюсь к Джуду, теплые руки обхватывают мои плечи, а губы прижимаются к лопатке. Черт побери. Его поцелуй вызывает во мне фейерверки, и я начинаю дрожать под его руками. Джуд просто поцеловал меня перед всеми девчонками, и, как и ожидалось, глаза у всех широко раскрыты и выражают замешательство. Мартини застывают на пол пути ко ртам, поэтому я, даже не видя, могу понять, как умопомрачительно выглядит Джуд. Мне стоит насладиться этим невежественным блаженством, но не могу. Надо увидеть его.

Джуд убирает руки с плеч, когда я поворачиваюсь и рассматриваю эту божественную внешность. Взъерошенные и влажные после душа темные волосы, а новый загар и темная щетина придают ему страстный и таинственный вид. На нем белая футболка, сквозь которую практически видна каждая мышца, и плотные черные шорты. Джуд выглядит таким отдохнувшим, но я знаю его. Он постоянно держит все под контролем.

Некоторое время все молчат, и я понимаю, что все они делаю то же, что и я - строят глазки мужчине мечты.

— Простите, дамы, но мне придется украсть у вас Чарли на вечер. — Начинают порхать бабочки, и мне хочется воспроизводить эти слова в голове снова и снова.

— О-о-о, — все девушки впадают в хихиканья и вздохи. Я кидаю на них игривый взгляд, пока встаю и беру сумку. Она не тяжелая, но Джуд не останавливает забрать ее себе.

— Увидимся завтра на съемках, — улыбаюсь я и машу, последний раз глядя на Беллу.

Ее улыбка почти делит лицо пополам от переполненного удовлетворения.

Джуд

— Теперь они без умолку будут обсуждать наши дальнейшие планы, — комментирует Чарли, пока я веду ее по отелю. Тон показывает, что она шутит, но сам знаю, что она не любит быть в центре внимания.

— Ты права, вероятно, они будут обсуждать то, как великолепно я сегодня выглядел, — дразню ее я, зная, что это замечание далеко не привлекательное, а лишь показывает мои мысли со стороны высокомерного засранца, но оно работает. Чарли улыбается и качает головой, отчего хоть забывает о тех на немного.

Даже не осознавая, я тянусь к ее руке, и мы продолжаем так идти, пока Чарли не замечает этого и обхватывает мою руку в ответ.

— Так куда мы идем? — спрашивает она немного сдержанно. Видимо, из-за того, что я был немного грубым на фотосессии, Чарли все еще думает, расстроен ли я насчет нее или нет.

— Ну, узнав, что завтра съемки на фоне вулкана и групповой ужин, я решил, что нужно поплавать, пока имеется шанс. Вчера я нашел классное место, на котором никого не должно быть.

— Никого, м-м, — напевает Чарли, поджимая губы.

Я смотрю на нее краем глаза и хитро улыбаюсь.

Небольшим рывком Чарли раскачивает наши руки назад-вперед, словно мы - маленькие дети, гуляющие по парку. Не помню, когда в последний раз делал что-то подобное и невинное с девушкой.

— Странно вот так проводить с тобой время, — отмечает Чарли, когда мы выходим из отеля и направляемся в сторону пляжа. Наступают сумерки; солнце скоро сядет, но именно сейчас момент прекрасен тем, что вечернее сияние, отражаясь в воде, открывает захватывающий вид.

— Разве? — переспрашиваю я, хотя и сам так думаю.

— Ага. Обычно вокруг нас столько... эмоций, с тех пор как увидели друг друга, а сейчас все по-другому.

— Может, просто нам стало комфортнее друг с другом? — полагаю я с небольшой улыбкой.

— Да, видимо, так. Но ощущение, что тут что-то большее.

Какое-то неопределенное утверждение, но не хочу ей больше протестовать. Я рад, что Чарли вообще об этом сказала. Далее мы идём молча, позволяя телам синхронизироваться в небольшом ритме. Наши движения сливаются, когда дорога с бетона переходит в темное дерево, а после в мягкий песок. Оставив обувь перед входом, я убеждаюсь, что все наши сумки на месте.

Возобновив ритм, Чарли первая тянется к моей руке, и то, как нежно она ее обхватывает, дает ощущение, будто она напрямую сжимает мое сердце. Чувства заставляют удивляться, насколько открыто Чарли может влиять на меня.

Пока идем по пляжу, я пальцами вожу по ее, а большим - по задней части ладони Чарли.

— Мы еще не дошли, но нужно поесть, пока совсем не стемнело, — предлагаю я, отпуская руку Чарли.

— У меня все в сумке, но про одеяло я вообще не подумала, — нахмуривается Чарли, закапывая пальцы ног в песок.

Я качаю головой и снимаю рюкзак.

— Не волнуйся, я взял с собой.

Глаза загораются, и она улыбается:

— Мне стоило догадываться, что ты не забываешь о таких вещах.

— Значит, я надежный?

Чарли чуть отклоняется, чтобы скептически осмотреть меня сверху донизу.

— Я бы сказала... предсказуемый.

Я бросаю сумки на песок и злобно смотрю на нее.

— Я запомню это, Чарли.

— Ладно, ладно. Я использовала не то слово, — Чарли замолкает, поднимая руки вверх, словно сдается, пока я расправляю покрывало. — Задумчивый, держащий все под контролем, требовательный - все, что приходит на ум.

— Хах, требовательный?

— О, да. Очень. — Ее бровки слегка вздергиваются.

— Звучит так, будто ты не против, — бросаю Чарли вызов, запрыгивая на одеяло.

Чарли качает головой:

— Думаю, да. — Она садится на коленки и не смотрит на меня до тех пор, пока не вытаскивает все из переносного контейнера. — Я взяла салат с курицей, багет, сыр и фрукты. — Голубые глаза выражают беспокойство. — Ты не против?

Она нервничает по поводу того, понравится мне еда или нет?

— Звучит аппетитно. Я очень голодный, и я люблю салат с курицей.

— Я тоже. Но зуб даю, они не сделали его таким же вкусным, как дома, — заявляет Чарли с небольшой улыбкой, когда начинаем расставлять еду и укладывать ее по тарелкам.

— О, та, которая вечно забывает поесть, знает, как готовить?

— Эй! Если вспомнить, я довольно хорошо готовлю несколько блюд. Мой салат с курицей очень вкусный. Я добавляю тархун, клюкву и поджаренный грецкий орех. На вкус фантастика.

— Звучит убедительно.

Солнце продолжает опускаться, окрашивая небо в оранжевые и красные тона, пока мы наслаждаемся едой. Фотосессия вымотала меня, отчего было чувство, что мог заснуть в одно мгновение, останься я в гостиничном номере, но мне не хотелось пропустить такой момент. Вокруг нас витает тропический бриз, подхватывая пряди волос Чарли и сдувая их ей на лицо. Она поднимает голову и ненадолго закрывает глаза, принимая нежные ласки.

— Выпьем за твой первый гавайский закат. — Я подношу бутылку с водой к ее губам, нарушая тишину.

— Надеюсь, их будет еще много, — задумывается Чарли, прежде чем взять еще кусочек и откинуться на руки, чтобы полюбоваться видом.

— Могу я поинтересоваться, какие у тебя были последние отношения? — знаю, мой вопрос пугает ее, потому что Чарли хмурится на секунду, прежде чем взять над собой контроль.

— Ох, эм, это было довольно-таки давно.

— Здесь нечего стесняться. Мне самому хвастаться особо нечем.

— Ну, это сложно, — начинает Чарли, после чего я немного наклоняюсь к ней, давая знать, что внимательно слушаю.

— Хадсон был моими последними долгосрочными отношениями, хотя нынешнее общение с ним заставляет задуматься, что вообще связывало нас в прошлом. Может, тогда у нас был больше общего или мы оба сильно изменились? — Чарли на мгновение замолкает, погружаясь в старые воспоминания. — Я пыталась встречаться с парнем на первом курсе, но из этого ничего не вышло. Сердце не лежало к отношениям, поэтому довольно быстро закончила с ними. — Чарли щурится в сторону заходящего солнца и делает глубокий вдох. — С тех пор как бы плаваю вокруг да около. Я была на нескольких свиданиях, но ничего путного не вышло. — Она пожимает плечами. — У тебя было также?

Ох, как бы я хотел, чтобы было все именно так.

— Не совсем. Я не встречался ни с кем, когда вернулся в Нью-Йорк. Даже не думал об этом, пока... — Слишком рано. — В любом случае, нет. Я использовал женщин, а они меня, все просто. Я никогда не предлагал ничего такого, чего не собирался выполнять.

После такого Чарли должна отшатнуться от моего заявления, но когда оглядываюсь, она медленно кивает:

— Я, честно говоря, думала о том, чтобы сделать то же самое, — бормочет Чарли, отчего сердце разрывается на части. Мысль о том, что мужчина использует ее для чего-то, заставляет закипать кровь. — Я имею в виду, у меня давно не было секса. — Она смотрит на меня с застенчивой улыбкой. — Как будто очень, очень давно. Были моменты, когда хотелось сдаться, но я не думала, что у меня получится. Дело не в том, что я бы привязалась или что-то в этом роде. На самом деле я хорошо умею оставаться холостячкой; я просто не думала, что это могло бы пойти на пользу моей самооценке.

Ее слова звучат уверенно и сосредоточенно. Для своих двадцати трех лет она слишком умна, и я снова задаюсь вопросом, какой жизненный опыт подтолкнул ее к мудрым вопросам.

— Почему, Чарли? — Я даже не уверен, о чем спрашиваю, но хочется, чтобы она продолжала говорить.

Однако вопрос заставляет Чарли зайти слишком далеко. Взгляд Чарли на секунду становится глубокими, бурно-голубыми, а потом она моргает, и те снова становятся прозрачными. Я упустил момент.

— Почему ты был расстроен на фотосессии? — спрашивает Чарли, нахмурив брови. Ее вопрос ставит меня перед ультиматумом: либо я отвечаю и позволяю ей спрятаться от демонов, либо не делаю этого и подталкиваю, возможно, к переломному моменту. Я хочу подтолкнуть ее, хочу спровоцировать раскрыть истинные чувства, но я уже усвоил урок ранее, и сегодня, кажется, неподходящее время. А когда оно наступит? Твою мать. Я отодвигаю внутренний голос в сторону и глубоко вдыхаю, улавливая дуновение ванильного аромата, смешанного с островным бризом. Пьянящая смесь успокаивает меня ровно настолько, чтобы я мог ответить на ее вопрос едва нормальным тоном.

— Мне нелепо отвечать на это уже сейчас, — грубовато отмечаю я.

— Не думаю, что это так. — Ее робкий ответ уничтожает меня. Даже если Чарли не может быть честна со мной, я не могу сдержать своих слов, чтобы не выплеснуться на нее.

Говорил ли я так много о чувствах с тех пор, как вернулся из-за границы? Нет. Хотя сделал это аж три раза.

— Я просто терпеть не мог свою беспомощность, — начинаю я с неохотного вздоха. — Невыносимо смотреть, как ты соблазняешь на камеру, соблазняешь Райана, будущих читателей журнала, и я ничего не мог с этим поделать. Мне даже пришлось подтолкнуть тебя дальше - хотя на самом деле не хочу, чтобы ты соблазняла кого-то, кроме меня. — Жестокая правда вырывается из уст, но раз уж начал, надо и закончить. — Я хочу, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне. Райан флиртовал с тобой на съемочной площадке, отчего мне хотелось вырубить его. Меня никогда раньше не интересовали модели. Черт возьми, я вообще почти не обращал на них внимания, но ты подожгла мой мир, и теперь пути назад нет. — Я провожу рукой по щетине, слыша прерывистые вдохи Чарли. Хорошо. По крайней мере, слова влияют на нее. — Было пыткой смотреть, как ты стягиваешь этот низ бикини. Я не хочу, чтобы кто-то фантазировал о тебе так, как я.

— Ты фантазируешь обо мне? — щебечет Чарли мягким голосом, отчего поневоле расплываюсь в улыбке и пододвигаюсь поближе к Чарли.

— Каждую минуту каждого дня, с тех пор как встретил тебя.

Чарли не отводит взгляда от океана. Зубами она прикусывает нижнюю губу и нервно заламывает руки.

— Ты сводишь меня с ума, Джуд.

Я придвигаюсь еще ближе, желая, чтобы Чарли открылась для меня.

— Мне нравится сводить тебя с ума, Чарли. Мне все равно, сойдем ли мы оба с ума, главное, чтобы ты перестала бороться со мной. Впусти меня.

— Неужели ты не понимаешь? — бушует она. — Последние две недели я тебя не впускала. — Чарли сердито проводит рукой по одеялу, чтобы сконцентрироваться. — Ты разрушал бульдозером каждую стену, которую я подсознательно воздвигала вокруг себя, что очень ненавистно мне. Это заставляет чувствовать себя неловко, временами становится даже грустно. Но это кажется и чертовски потрясающим. Словно оживленная статуя, — говорит Чарли, беря меня за руку и прижимая ее к сердцу. Оно бьется как у колибри, а я сижу, замерев, ожидая, когда Чарли закончит: — Твое присутствие всегда заряжает мое сердце энергией.

Слеза скользит по щеке вниз, остановившись на розовых губах.

— Бесит, бесит, — повторяет Чарли, пока мои губы не оказываются на ее, заглушая ее страсть своей. Наш поцелуй отличается от всего, что я когда-либо испытывал; он - живой и жадный; мы нападаем друг на друга, пытаясь выразить противоречивые эмоции: любовь и ненависть. Чарли пытается использовать ногти, кусать зубами и жестко рвать волосы, чтобы доказать ненависть, но она не понимает, насколько очевидны ее действия. В этом-то все и дело. Чарли хочет, чтобы я сбежал; так ей будет легче. Но я не сдаюсь и никогда больше не позволю ей почувствовать себя мраморной статуей.

Быстрыми движениями я снимаю с нас одежду и несу ее прямо к воде, пока наши рты сомкнуты в поцелуе.

Чарли

Его слова разрушают меня. Чистая, грубая правда - это не то, с чем я привыкла иметь дело, а он произносит ее так, словно смотрит в кристально чистую воду. Я не могу просто принять его в свою жизнь. Но Джуд не уклоняется от вызова. Он несет нас в воду, пока я обхватываю ногами его крепкую талию. Даже если в данный момент слова - неподходящий вариант, я вкладываю эмоции в каждый рывок за волосы, в каждый укус его губ, а он реагирует как охотник: быстро, дико и с голодом.

Джуд несет меня, как тряпичную куклу, едва прилагая какие-либо усилия в воде. Есть чувство, что нам не стоит уходить далеко, так как солнце уже уходит за горизонт, но с Джудом я чувствую себя спокойнее.

Вода плещется вокруг нас, когда мы погружаемся все глубже и глубже. Прохлада поднимается вверх по икрам и бедрам, наконец, останавливаясь у наших талий. Вода еще крепче запечатывает наши тела, окутывая нас безмятежными слоями соли, песка и похоти. Разум даже не регистрирует на температуру, не тогда, когда теплое тело Джуда прижимается к бедрам, лишая равновесия. О, боже. Я глажу его грудь, пытаясь запечатлеть в памяти каждую линию мускул. Но это невозможно. Его тело - произведение искусства, на запоминание которого ушли бы годы.

Я откидываю голову назад, прерывая наш поцелуй и снова улавливая частичку здравомыслия. Его торс немного темнее, чем когда он играл в футбол на днях. Интересно, работал ли он без рубашки после того, как я ушла с фотосессии?

— Что ты делаешь? — спрашивает Джуд, крепче сжимая заднюю часть моих бедер. Его пальцы находятся близко к бикини, из-за чего в удовольствии у меня загибаются пальцы ног.

— Смотрю на тебя, — просто объясняю я, гладя вниз его широкие плечи, чтобы обхватить крепкие, мускулистые руки Джуда. Моей руки не хватает, чтобы обхватить его бицепс, и то, судя по выражению лица, его это забавляет.

— Я хочу увековечить тебя в этом моменте навсегда, — мечтательно улыбаюсь я, позволяя себе ласкать его точеный пресс. Джуд так терпелив, позволяя мне вот так прикасаться к нему, это ненадолго. Скоро он вернется к контролю, но я наслаждаюсь мыслью, что сейчас он - мой личный рай.

— Твои руки словно пытка, Чарли, — хрипло выдыхает Джуд, подстегивая меня еще больше. Подушечки моих пальцев скользят по острому v-образному вырезу под прессом. Я едва на сантиметры выше его шорт, но уже чувствую, как он реагирует на мои прикосновения и прижимается ко мне.

Внезапно рука Джуда опускается вниз, чтобы схватить меня за запястье и поднести мою руку к губам. Я в шоке смотрю, когда Джуд медленно, намеренно кладет мои пальцы в рот и сосет каждый, пока я не превращаюсь в желеобразное существо.

— Хочется попробовать каждый сантиметр тебя, Чарли, и завтра я это сделаю. Но сейчас придется обойтись твоими хорошенькими пальчиками. — Черт возьми. Никогда раньше мужчина не говорил мне подобных вещей. Однако я понимаю, почему Джуд это делает; как он заявляет о стремлении совершить сексуальный поступок, заводит меня почти так же сильно, как если бы он действительно его совершил.

Хищными движениями Джуд вынимает пальцы из соблазнительного рта и гладит ими вниз по моему телу. Движения завораживают мои чувства, как будто я прикасаюсь к себе, в то время как он наблюдает и командует мной. Джуд скользит по верху бикини, вниз по животу, вызывая волну бабочек на своем пути. Я знаю, куда Джуд ведет наши руки, но не могу переварить: это слишком грубо, слишком открыто и заставляет разум загружаться. Наши руки опускаются под воду, и Джуд прижимает мои пальцы к крошечному кусочку треугольной ткани бикини. О... Боже мой. Смогу ли я? Хочу ли прекратить? Нет, черт возьми, нет.

В следующее мгновение все мысли вылетают у меня из головы, потому что наши руки оттягивают бикини в сторону, обнажая чувствительную плоть для всех озорных поступков Джуда.

Он легко проводит нашими пальцами по складкам, и я откидываю голову назад в экстазе.

— Боже, ты такая мягкая, такая нежная. Чувствуешь это, Чарли?

Слова Джуда проходят сквозь меня, сочась каждым волнующим обещанием того, что он сделает с моим телом. Его рука прижимается ко мне - чувствуя меня, отмечая, владея мной. Я разлетаюсь под ним на части, и попытки собраться безнадежны. Я выдергиваю руку из его и притягиваю Джуда к себе, чтобы показать ему, что он делает со мной единственным известным мне способом: губами. Я сильно дергаю Джуда за волосы и прижимаю тела друг к другу. Он отвечает жадными ласками и долгими, восхитительными поглаживаниями, прежде чем, наконец, просовывает в меня палец... и я теряюсь. Меня уже больше ничего не держит.

Это чистое блаженство.

Палец собственнически входит в меня, в то время как другая рука сжимает мою задницу. Джуд никуда меня не отпускает. Его руки крепко прижимают меня к себе, так что у меня нет передышки от его ошеломляющего прикосновения. Когда гравитация и океанское течение толкают меня вниз, Джуд вводит еще один палец. Он точно знает, где погладить, как согнуть пальцы и найти то место, которое кажется центром вселенной.

— Джуд, — стону я, откидывая голову назад, пока ловкими пальцами он продолжает неустанную погоню за моим удовольствием.

Джуд целует меня в шею, покусывая и облизывая дорожку, спускающуюся к ключице.

— Моя милая девочка, ты так крепко сжимаешь мои пальцы. Я хочу погрузиться в тебя прямо здесь. Ты бы оседлала меня и кончала снова и снова.

Его слова разрывают меня на части, пока я полностью не раскрываюсь перед ним.

— Я... Джуд. Не останавливайся. — Голос звучит дико и грубо оттого, что ближе и ближе подхожу к краю.

— Кончи для меня, Чарли, — требует Джуд, погружая зубы в нежную кожу шеи. — Кончи, — требует он снова, и я покорно подчиняюсь.

Восхитительное покалывание распространяется по каждой конечности, когда мир смещается с оси. Грохочущие волны удовольствия накатывают на меня снова и снова, сочетаясь с нежным океанским приливом, чтобы вытянуть из меня каждый последний кусочек экстаза.

Когда реальный мир медленно начинает просачиваться сквозь туман убывающего удовольствия, я понимаю, что с берега в нашу сторону кричит чей-то голос. Я открываю глаза и вижу, как Джуд, прищурившись, смотрит не на меня, а на фигуру на пляже. Мужчина размахивает руками, пытаясь заставить нас вернуться на берег.

— Какого черта? — спрашивает Джуд, позволяя мне опуститься на дно океана. К счастью, нижняя часть тела невесома в воде, иначе колени подогнулись бы под тяжестью последних нескольких минут. Я наклоняюсь, чтобы поправить нижнюю часть бикини, понимая, насколько чувствительной все еще остается плоть. Агх. Если бы этот мужчина не прервал нас, я бы, без сомнения, была уже на пути к очередному оргазму.

— А ну быстро идите сюда, вы двое! — кричит мужчина вновь, качая внушительно головой. Джуд берет меня за руку и ведет меня к берегу. Но потом тормозит.

— Вот дерьмо, — шепчет он.

Что?

— У нас проблемы?

— Нет, но, вероятно, мы на его территории. Не сюда я хотел отвести тебя, помнишь? Мы остановились перекусить.

Приходит ясность, и на меня накатывает волна смущения. Конечно, этот человек ничего не мог видеть, да и откуда нам было знать? Вдоль пляжа нет красной ленты или забора. Однако я нахожу ответ на вопрос, когда мы приближаемся к берегу.

Вдоль пляжа в песке торчат три знака с жирными яркими буквами: «Частный пляж - Посторонним вход воспрещен». Как мы могли их не заметить?

— Противные дети, думаете, что можете просто идти, куда хотите! Это моя собственность, и я плачу чертовски много денег, чтобы не пускать таких как вы!

Рука Джуда сжимает меня крепче, и на мгновение я задаюсь вопросом, скажет ли он что-нибудь, что усугубит ситуацию. Выдающийся мужчина имеет полное право быть расстроенным, но он явно слишком остро реагирует. Мы должны просто забрать вещи и уйти.

За исключением того, что он стоит на нашем одеяле и явно не собирается сдвинуться с места. Чем ближе мы подходим к нашим вещам, тем злее становится мужчина, размахивающий руками и драматично пыхтящий, будто он пытается остановить вертолет. Джуд, не говоря ни слова, отпускает мою руку и начинает собирать сумку и рюкзак, оставляя одеяло там, где оно есть.

— Я уже вызвал полицию, — невнятно произносит мужчина и тычет дрожащим пальцем в лицо Джуда. Вот тогда-то все и проясняется: он совершенно пьян. Какого черта? Джуд смотрит на меня стальным взглядом, ища поддержки, а затем поворачивается к мужчине.

— Я понимаю, что вы злитесь, но мы, честно говоря, не знали, что это частный пляж, — отвечает Джуд уважительным, но жестким тоном. — Мы уходим и обязательно будем внимательнее в следующий раз.

— Черт возьми, конечно! — Мужчина в гневе отшатывается и хватает меня за руку, сердито дергая к себе. Я спотыкаюсь о песок, пытаясь встать на ноги, но в мгновение ока моя рука оказывается свободной, и Джуд хватает мужчину за горло.

Я отброшена назад собственным сопротивлением. Неловкое сидение на песке открывает непрямой обзор разворачивающейся передо мной напряженной сцены. Черт возьми, этот парень схватил меня так быстро!

— Если ты когда-нибудь прикоснешься к ней снова, ты будешь наслаждаться своим частным пляжем только после того, как тебя выпишут из больницы, — рычит Джуд, поднимая мужчину с земли и еще крепче сжимая шею. Я наблюдаю, как пальцы безжалостно впиваются в плоть другого, пока мы все пытаемся совладать с ситуацией. Джуд - доминирующая сила, готовая исполнить свою волю, как если бы пьяный мужчина был не более чем сухим листом, который можно смять в ладони. Желудок скручивает, когда я взываю к Джуду, чтобы он остановился, и каким-то образом мольба пробивается сквозь его гневный туман, потому что мгновение спустя Джуд бросает мужчину на песок. Трус отползает назад, словно испуганный краб. Несмотря на его усталый вид, он все еще чувствует необходимость кричать о скором прибытии полиции, как будто Джуд не на волосок от того, чтобы втоптать его плоть в песок, несмотря на мои мольбы об обратном.

Злобный смех Джуда эхом разносится по разбитой ночи. Он прекрасно понимает, что полицию больше будут волновать пьяные выходки этого человека, чем тот факт, что мы по ошибке зашли на частный пляж.

Я смотрю, как Джуд снова собирает наши вещи, собираясь уходить, но я стою как вкопанная, пытаясь переварить произошедшую сцену. Мгновение спустя, когда Джуд тянется ко мне, я в страхе отступаю назад. Не совсем из-за Джуда, а из-за всей ситуации в целом. Все произошло так быстро: в одну минуту я испытывала умопомрачительный оргазм, а в следующую сумасшедший пьяница дергал меня к себе. Внезапно голубые глаза Джуда проникают сквозь мой туман неясности, и он говорит мне уже более мягким тоном:

— Эй, Чарли. Все хорошо. Мы уходим. — Джуд гладит меня по волосам, и я киваю, беря его за руку и позволяя вести себя обратно в отель.

ГЛАВА 17

Джуд

— Ты в порядке? — спрашиваю я, прижимая Чарли к себе, пока идем обратно в отель. Мы не разговаривали на обратном пути. Я хотел убедиться, что достаточно успокоился, чтобы не вымещать на ней гнев. Этот парень явно перешел границы, почему я должен был сделать что-то большее. На этом засранце не останется даже царапины, когда приедет полиция. С другой стороны, Чарли, без сомнения, к завтрашнему дню будет щеголять с красочным синяком. Бедный ангел. Я не могу поверить, что мужик думал, что сможет вот так прикоснуться к ней и это сойдет ему с рук.

Несомненно, ситуация сильно потрясла Чарли, но я должен быть уверен, что она не боится меня из-за произошедшего. У меня вспыльчивый характер, как у большинства людей, когда они возвращаются с войны, но я держу себя в узде, если только это не спровоцировано подобными причинами.

— Да, — отвечает Чарли так тихо, что мне, возможно даже почудилось. Она прочищает горло и встречается со мной взглядом. — Точно, — уточняет она, едва улыбаясь, пока волосы обрамляют ее лицо словно щит, защищающий от всего мира.

Когда мы подходим к ее комнате, я готов уже поцеловать ее на ночь, зная, что ей нужно побыть одной, но ее слова застают меня врасплох.

— Останься сегодня у меня. — Чарли сжимает руки в кулаки и роняет голову прежде, чем я успеваю ответить.

Я молчу, глядя на нее и пытаясь прочитать эмоции за утонченными чертами лица: брови сведены, щеки горят, а губы все еще розовые и опухшие от поцелуев.

— Просто поспать, — добавляет Чарли, и прежде чем она что-то говорит, я уже открываю дверь в ее комнату.

— Я приму душ, переоденусь и приду через минуту. — На самом деле я хочу смыть с себя остатки ярости, прежде чем прийти к ней.

— Ладно, — бубнит Чарли, но глаза все еще блестят, когда смотрит на меня.

Открыв дверь, я вижу темную комнату с небольшой лампой, которая освещает мне путь к кровати Чарли. Она лежит, наблюдая в окно за океаном, и даже не реагирует на меня. Неужели уснула?

Яркие светлые волосы, все еще сырые после душа, разбросаны по подушке золотым ореолом. На ней пижамные штаны и майка на бретельках, а на красивой коже ее руки уже виднеется резкий красный отпечаток большого пальца.

— Чарли? — окликаю я, обходя кровать, чтобы увидеть лицо ангела. Она не спит. Ее взгляд строго сфокусирован на окне или, скорее, на том, что за ним. — Чарли? — спрашиваю я снова, после чего она уже моргает и поднимает голову.

— Прости, я рассматривала цвета океана, — улыбается она.

— Цвета? — скептически переспрашиваю я.

— Да. Пытаюсь запечатлеть в памяти, чтобы потом нарисовать его дома, — объясняет Чарли, снова глядя на океан.

Я смотрю вслед за ней на темную воду и пытаюсь разглядеть то, что она видит взглядом художника. На ум приходит только голубой. Темно-голубой превращается в черный, когда ускользает от лунного света. Она это хочет запомнить? Но все кажется таким элементарным.

— Расскажи, какие цвета ты видишь. — Чарли хмурится, пытаясь понять мою просьбу. — Мне интересно, что ты видишь, — объясняю я.

— Ложись ко мне, и я скажу тебе, — отвечает Чарли с уставшей улыбкой.

Я тут же забираюсь к ней на кровать и ложусь подле. Одеяло такое толстое и мягкое, что полностью скрывает тело Чарли, поэтому я скольжу под него, чтобы прижаться к ее спине. Облокотившись на руку, я приподнимаюсь, чтобы посмотреть в ту же точку, что и Чарли.

— Я готов, — шепчу я ей на ухо, обхватывая миниатюрную фигурку и прижимая поближе к себе.

Чарли сразу не отвечает, но когда начинает, в ее словах оседает необузданная страсть, отчего понимаю, что она говорит о самой настоящей любви ее жизни. Меня вдохновляет слышать, как Чарли раскрывает саму природу души.

— Ты уже заметил крышесносящее количество голубого?

— Да, — киваю я.

— Но если ты как следует начнешь рассматривать, по-настоящему позволишь разуму исследовать сложности вида перед собой, тогда начнут появляться и другие цвета. Например, само небо не просто голубое. Оно черное в некоторых местах, а затем медленно переходит в темно-синий и морской. В конце концов, свет звезд окрашивает небо в ярко-бирюзовый цвет, особенно вокруг луны.

Я целую ее в шею.

— А что еще?

Хихикая, Чарли поворачивается ко мне:

— Песок, ближайший к приливу, ярко-золотой при лунном свете, но другие участки скрыты и затенены. Я буду использовать темно-оранжевые и коричневые тона, чтобы затенить эти области. — Я нежно целую Чарли, вдохновленный описанием. — И белый, — гордо заявляет Чарли. — Он везде. Его используют для выделения элементов или смешивания цветов, чтобы получить идеальный тон. В этой ночи очень много белого. Многие думают, что вещи окрашены в один оттенок, но все является смесью при правильном сочетании. Восприятие черного неба, эмоции, которые выплывают при рассматривании звезд. Именно это я хочу забрать с собой в Нью-Йорк.

Я целую ее в мочку уха.

— Мне нравится слушать твои рассуждения о рисовании. Покажешь свои картины, когда мы вернемся?

Чарли кивает. Ее волосы щекочут мне щеки, хочется повернуть Чарли к себе полностью, но не хочу слишком сильно отталкивать. Желаю насладиться каждым моментом пребывания с ней.

— Извини, что напугал тебя, — прошу прощения, водя носом по ее шее.

Теплой рукой она находит мою и нежно начинает ее гладить - такой интимный акт, который мог быть только у любовников.

— Не напугал. Я была очень рада, что ты так долго сдерживался, — вздыхает Чарли. — Я не могу винить тебя за то, что ты повел себя так из-за поведения того мужчины.

— Болит рука? — спрашиваю я, приподнимаясь, чтобы проверить.

Чарли опускает взгляд на отметину, и непонятное выражение искажает ее безмятежные черты.

— Нет. Не совсем, думаю, что краснота исчезнет к завтрашнему утру.

Я смотрю в ее распахнутые голубые глаза, пытаясь найти любую спрятанную боль.

— Хорошо.

— Нам надо ложиться, Джуд, — улыбается Чарли, укладываясь на подушку, а я - обратно к ней.

— Не думаю, что у меня получится лежать подле тебя просто так, — отмечаю я, вдыхая ее ванильный аромат.

— Знаю. Чувство, будто я выпила три чашки кофе.

Чарли вздыхает; ее пуль действительно учащенный, что я могу ощущать пальцем, которым вожу круги под ее топом. Стоит остановиться и убрать руку. Но это не поможет уснуть, потому что сложно игнорировать ее сексуальное, соблазнительное тело.

— Нам стоит подумать о других вещах, — тихо уточняет Чарли.

— Х-м... например?

— Не знаю. Монашках, детях... о лютой фигне, — смеется Чарли.

Я ухмыляюсь:

— Ничего из этого меня не устраивает.

— Ш-ш-ш... мы же типа спим, — тихо смеется она, зарываясь в подушку лицом.

— Спокойной ночи, Чарли, — уступаю я, прижимая ее к себе.

— Спокойной, Джуд.

Чарли

Теплое дыхание и мягкая щетина ласкают шею прямо за ухом, и я жадно и инстинктивно устремляюсь навстречу ощущениям. Даже в сонном состоянии, когда Джуд мягко покусывает мою кожу, из глубины тела вырывается стон. Его настойчивые прикосновения заставляют сознание начать просачиваться наружу. Я сдерживаюсь так долго, как могу, пытаясь остаться в этом кратком моменте блаженной пустоты, где есть только мы.

— Я должен идти, Чарли. Мы должны быть готовы для съемок через тридцать минут.

Нет.

Я протестующе стону, когда сонное состояние рассеивается.

— Не заставляй меня. Давай просто проспим весь день.

— Хотелось бы, но будет весело, как только доберемся туда. Ты, наверное, никогда не видела действующий вулкан.

— Это должно заставить меня встать? — стону я, пытаясь перекатиться к Джуду, но он уже сполз с кровати.

Джуд усмехается и наклоняется, чтобы снова поцеловать меня:

— Вставай, красотка. Встретимся в вестибюле.

ГЛАВА 18

Чарли

День пролетел так быстро, что, когда иду поужинать в ресторан, осознаю, как целая неделя занятий втиснулась в последние несколько часов. Этим утром, после того, как Джуд практически вытащил меня из постели, команда отправилась на Хуалалаи, действующий вулкан на западной окраине острова. Пока мы ехали туда, я узнала, что «активный» - относительно свободный термин по отношению к вулканам. Этот не извергался с тысяча восьмисот первого года, так что фотосессия прошла в целости и сохранности.

Все модели были одеты в облегающие красные и черные купальники разных фасонов. Команда визажистов сделала нам темные дымчатые глаза и нанесла столько туши, что я с трудом могла поднять веко. Это сильно отличалось от предыдущей практики, но Джуд был прав; как только мы туда добрались, все закончилось по-настоящему весело. Мы не делали никаких сольных снимков. Райан руководил нами в небольших группах, а затем мы сделали несколько снимков со всеми десятью из нас для больших центральных обложек журнала. Они должны быть артистичными и сексуальными. Я не думаю, что кто-нибудь будет смотреть на вулканы после того, как увидит нас в бикини.

К счастью, журнал выйдет только через пару месяцев, что дает мне достаточно времени забыть о надвигающейся славе. Черт возьми, может быть, я пропущу выпуск и просто притворюсь, что его никогда не было. Единственным доказательством будет большая толстая зарплата, лежащая в банке по возвращению домой.

Поскольку это наша последняя ночь на Гавайях, вся команда собирается в ресторане отеля на ужин. Мне грустно и радостно возвращаться завтра домой, но я скучаю по собственному пространству вдали от сумасшедших моделей и навязчивых визажистов. Пусть я и наслаждалась раем, мне не терпится вернуться к обычной рутине.

За исключением того, что не закрыт вопрос о Джуде. Я намеренно не думала, как изменятся наши отношения, когда вернемся в Нью-Йорк. Я хочу перенести все чувства, которые у меня были здесь, домой, но не могу вечно избегать правды. Наивно думать, что у нас есть какое-то будущее.

— Чарли! — Белла зовет меня по имени, вырывая из мыслей. Я поднимаю взгляд и вижу, что она стоит с несколькими моделями прямо у входа в ресторан, ожидая, когда я догоню ее.

— Привет, спасибо, что подождала, — говорю я, пытаясь стряхнуть черную тучу, которая внезапно омрачила настроение. Странно, как быстро это безнадежное чувство может пробраться обратно в мой мир. Я заламываю руки. Это от мыслей, что все с Джудом заканчивается? Я долгое время была одна; в этом нет ничего нового.

— Без проблем, но я умираю с голоду, так что пойдем и поедим. — Она берет меня под руку и тянет в тропический ресторан.

Сам ресторан великолепен, и у них есть открытые залы на крыльце, так что гавайский закат становится фокусом всей западной стороны. Океанские волны слышны поверх мягкой островной музыки, льющейся из углов помещения.

Современные факелы украшают стены по периметру, предлагая знойное освещение и направляя наш путь к крыльцу, где хозяйка объявляет о нашей вечеринке.

Открытая веранда окутывает ресторан теплой влажностью. Хорошо, что я выбрала тонкое платье с перекрещенными ремешками. Волосы собраны в беспорядочный низкий пучок, но несколько прядей уже выбились из-под прически. Мне приходится продолжать уговаривать их вернуться, пока ветерок нежно щекочет ими щеку.

Я знаю, что Джуд уже здесь, потому что Райан попросил его спуститься пораньше. Я надеялась, что у нас будет немного времени вместе после съемок, но в итоге мы вернулись позже, чем ожидали. Весь день я был занята тем, что меня щипали и тыкали, пока он фотографировал. С сегодняшнего утра мы не могли сказать друг другу больше двух слов. Странно, как быстро может вернуться неприятное ощущение в животе. Будто Джуд обладает способностью расслаблять меня, и когда его нет рядом, желудок сжимается в тот же тугой комок, который был последние четыре года.

— Ты в порядке? — спрашивает Белла с озабоченным видом. Я по привычке кручу старинное кольцо на пальце и пытаюсь казаться искренней, когда лгу ей в лицо.

— Да. Наверное, просто проголодалась. — Такая чушь собачья. За последние четыре года я испытывала настоящий голод всего несколько раз, и то только когда была с Джудом. Разве это не странно? Что, черт возьми, со мной не так? Я даже не знаю его. Чем больше об этом думаю, тем злее становлюсь. Что он собирается делать? Ворваться и спасти положение? Стереть все воспоминания, которые не дают мне спать по ночам?

Как раз в этот момент мы переступаем порог, выходим на крыльцо, и хозяйка передает каждому из нас меню напитков, прежде чем извиниться.

— Привет, девочки, — зовет Райан, когда мы выходим на открытый внутренний дворик. Персонал ресторана сдвинул несколько столов вместе, чтобы вся команда могла усесться вместе. Они разместили великолепные орхидеи на спинке каждого плетеного стула, а мягкие свечи стоят в линию вдоль длинного стола. Сразу же все начинают суетиться, требуя места рядом друг с другом, но я держусь в стороне, наблюдая за сценой с верхней площадки лестницы.

И тут взгляд падает на Джуда.

Он стоит в стороне, одной рукой обхватив горлышко бутылки с пивом, а другую засунув в карман джинсов. На нем белая хлопчатобумажная рубашка на пуговицах, наполовину заправленная в джинсы, и приятная улыбка, притягивающая меня ближе, как мотылька к свету. Я подхожу плавными движениями, и каждый сантиметр, кажется, высвобождает комок в животе, пока он полностью не рассеивается. Вот так просто он развеял все опасения, накопившиеся за день.

Джуд напряженно прищуривает глаза, наблюдая, как я приближаюсь.

— Мы подходим друг другу, — улыбаюсь я, переводя взгляд с белого платья обратно на его рубашку.

— Мне ее снять? — вздергивает он бровью.

Как заманчиво.

— Чтобы у каждой тут случился сердечный приступ? Давай хотя бы дождемся десерта...

Джуд ухмыляется, а затем оглядывает мое тело еще раз.

— Мне нравится, когда ты носишь белое. — Боже, когда он так на меня смотрит, я чувствую себя, словно на мне вообще ничего нет.

— Мне почаще его носить?

Джуд прищуривается и делает глоток пива, не желая вдаваться в подробности, и меняет тему.

— Тебе понравилась фотосъемка?

Понравилась? Удивительно, но да.

— Я чувствовала себя вампиром или чем-то подобным в этом черном купальнике и сумасшедшем макияже.

Джуд немного смеется.

— Можно было бы заметить, хотя ты недостаточно бледна. — Его взгляд на мгновение задерживается на мне, прежде чем Джуд делает еще один глоток.

Я провожу рукой по обнаженному плечу, ощущая кожу, которая приятно потемнела с тех пор, как мы побывали под гавайским солнцем. Загар пройдет, как только мы вернемся в Нью-Йорк, но сейчас я чувствую себя загорелой и красивой, особенно под пристальным взглядом Джуда.

— У тебя на носу несколько веснушек, — указываю я, а он морщит нос в знак протеста. Они едва заметны, не с его загадочными глазами, взъерошенными волосами и харизмой, отвлекающими любую девушку в радиусе десяти метров.

— Разве? Обычно есть немного, когда торчу на улице слишком долго.

— Мне нравится. Ты такой мужественный, а с веснушками... очаровательный.

Джуд опять щурит глаза и протягивает руку, чтобы обхватить меня сзади за шею и притянуть к себе. Его палец скользит по нижней части линии роста волос, отчего сердце начинает биться быстрее.

— Я не очарователен, — протестует Джуд, когда его пальцы скользят по моим волосам, посылая восхитительную дрожь по спине.

— Нет? — переспрашиваю я, прижимая руки к его груди и чувствуя игру твердых мышц под тонкой тканью.

— Обычно, нет.

— М-м-м... Завораживает, — бубню я, наблюдая, как его губы приближаются к моим.

— Сегодня я снова буду спать с тобой, Чарли.

— Ладно, — вздыхаю я, не отрываясь от его рта.

— Но спать мы не будем, — шепчет он, чтобы никто не услышал.

— Ох, — мои уста формируют идеальную «о» и застывают.

— Поэтому давай запихнем в тебя ужин, а после уйдем.

Джуд чувствует возросший пульс от его заявления?

— Тогда пошли, — призываю я.

— Чарли, Чарли, — наклоняется Джуд, и целует меня в быстро в шею, отчего кожа требует большего. — Тебе нужно поесть, и также мы должны быть уважительнее к команде.

Я сужаю взгляд, бубня под нос:

— Да черт с ними. — Но Джуд уже тащит меня к столу, смеясь и игнорируя мое волнение.

На крыльце все еще болтают несколько человек, но по большей части все начали садиться и заказывать напитки и еду. Мы с Джудом садимся рядом с Беллой. Райан уже расслабляется напротив нее, потягивая какой-то островной коктейль, а Виктория сидит рядом с ним, ловя каждое его слово. Интересно, нравится ли он ей или она просто хочет повеселиться в последнюю ночь на Гавайях?

— Как тебе первые съемки обложки, Чарли? — интересуется Райан с яркой улыбкой, после того как мы садимся.

Через несколько секунд я чувствую, как рука Джуда скользит по спинке моего толстого плетеного кресла, едва касаясь меня, но все равно посылая четкое сообщение.

— Вообще-то очень понравилось. Особенно твое руководство. Никогда не сталкивалась с такой инициативой.

Райан кивает, впитывая одобрение.

— Рад, что тебе понравилось. Мы хотели, чтобы атмосфера отличалась от любой съемки, которую делали в прошлом. Ты просматривала выпуски за последний год?

Я прикусываю нижнюю губу и быстро смотрю на Джуда, а затем обратно.

— Вообще-то, нет. Я их вообще не читаю. Где были съемки?

Его брови удивленно взлетают вверх.

— Ох, позор. Ты должна приобрести. Мы снимали в Гренландии. Помнишь, как злились модели все выходные, Белла? — спрашивает Райан, обращая на нее внимание с озорной улыбкой.

— О, боже, я думала, мы договорились забыть те выходные все вместе! — смеется Белла, поворачиваясь ко мне. — Они ожидали, что мы будем позировать в бикини при температуре минус двадцать градусов. Мы все угрожали подать в суд.

— Боже! Это просто жестоко; я в любой день предпочту действующие вулканы снегу.

Джуд смеется подле меня:

— Я чувствовал себя довольно ужасно, завернувшись в парку, пока они все дрожали.

— Какая у вас тяжелая работа, мистер Андерсон, — язвительно замечаю я, вызывая смех Беллы и Райана, но взгляд Джуда мгновенно затуманивается, и он поворачивается к столу, чтобы поправить столовое серебро. Я оскорбила его? Джуд должен гордиться, что он - отличный фотограф.

— Эй. — Я осторожно наклоняюсь, кладя руку на его. — Все в порядке? Я просто пошутила.

Джуд отстраненно кивает, вертя вилку.

— Да.

— Не хотите ли вы сделать заказ? — спрашивает бодрый голос позади нас, и мы все бормочем извинения, понимая, что еще даже не заглянули в меню.

— Это было потрясающе! Мне бы никогда не пришло в голову сочетать ананас и тушеную свинину, — бреду я, когда мы открываем дверь в мой гостиничный номер и ступаем по плюшевому ковру.

— Рад, что тебе понравилось.

— М-м-м. Понравилось. — Я бросаю сумочку на мягкое кресло и откидываюсь на кровать, как сытая принцесса. Джуд стоит в нескольких метрах от меня, склонив голову набок, пока ухмылка покрывает красивые губы.

— Тебе понравилась еда?

— Мне больше понравился наш вчерашний пикник, — намекает он с весельем в диком взгляде.

Я нервно прикусываю губу и говорю первое, что приходит на ум.

— Как ты думаешь, между Райаном и Викторией может что-то быть? — спрашиваю я и поднимаюсь на локти, глядя в его голубые глаза.

Джуд теребит щетину, пока обдумывает вопрос.

— Может быть. Они много работали друг с другом, но могли бы быть просто хорошими друзьями.

— Но они делились друг с другом едой, и Райан предложил проводить ее до комнаты, — говорю я, шевеля бровями. — Между ними определенно что-то происходит, — уверенно заявляю я, как детектив, раскрывающий преступление.

Джуд медленно кивает, соглашаясь с этой идеей. Затем его завораживающие глаза пристально смотрят на меня, когда он спрашивает:

— А между нами что-то происходит?

Резко воздух выходит из легких, и я становлюсь парализованной.

«Да», кричит мое подсознание.

Но затем легкие делают вдох, и защита уже приходит в движение.

— Конечно… Я имею в виду, что мы поужинали, и ты тоже проводил меня до моей комнаты, — шучу я, не обращая внимания на его серьезный вопрос.

— Чарли,.. — произносит он, понижая голос.

Мне хочется закричать: «Чего ты хочешь от меня, Джуд!? » Он не может задавать мне подобные вопросы, если только не хочет услышать ответы, которые ему не понравятся.

— Почему ты расстроился, когда я пошутила про твою работу? — спрашиваю я, прищурив глаза. Если он хочет заставить меня чувствовать себя неловко, я сделаю то же самое и посмотрю, насколько ему это понравится. Мы оба скрываем демонов, но он, похоже, забыл об этом факте с тех пор, как мы были в раю. Я думала, мы веселимся и забываем обо всем, кроме нас, здесь и сейчас.

Руки Джуда с силой пробегают по волосам, когда он смотрит на океан.

— Это не та история, которую я всем рассказываю, — неопределенно говорит Джуд, как будто этого достаточно, чтобы закончить разговор. Черт возьми, так оно и есть.

Я откидываюсь на пододеяльник, пока тело не упирается в изголовье кровати. Я не говорю ни слова, не подталкиваю его к разговору. Честно говоря, было бы проще, если бы Джуд отключился, как это делаю я, закрыв тему, чтобы мы могли перейти к физической стороне наших «отношений». Таким образом, не было бы никакой путаницы в том, в чем заключается наше соглашение. Часть меня отчаянно хочет, чтобы Джуд открылся и раскрыл секреты, но я знаю, что это все усложнит. Мы должны просто придерживаться того, что лежит на поверхности: химического притяжения. Просто и ясно.

Джуд не двигается и не смотрит на меня. Руки сложены на груди, а глаза прикованы к океану за окном.

Но потом он начинает говорить, и сердце медленно рушится под тяжестью его слов.

— После колледжа я пошел работать в популярный журнал военным фотографом. Это цель, к которой стремится большинство специалистов в области фотожурналистики: освещать реальные новости в тех регионах мира, которые в этом нуждаются. Я стажировался в журнале во время учебы в колледже, и когда мне предложили эту должность, я был бы сумасшедшим, если бы отказался от нее.

Я понятия не имела, что Джуд - военный фотограф. Он сказал, что его нынешняя работа легче, чем предыдущая, но я не думала в таком контексте.

— Мы были размещены в разных деревнях Ирака. Командировка должна была длиться месяц, но в итоге они несколько раз продлевали её, и в общей сложности я пробыл там чуть больше восьми месяцев. Это были самые долгие восемь месяцев в моей жизни. — Когда Джуд говорит, его глаза темнеют, а челюсть крепко сжимается. — Война, которую мы ведем там, отличается от войн прошлого. Сегодняшние конфликты не ведутся на полях сражений. Вместо того чтобы маршировать войсками навстречу врагу с винтовками наготове, современные военные участвуют в городских боях. Мы должны были постоянно быть начеку, потому что враг мог быть где угодно. Не было разделения между войной и жизнью, только постоянная паранойя по поводу того, что может поджидать за углом.

Я закрываю рот рукой, не издавая ни звука.

— Сначала я пытался сосредоточиться на том, что мог контролировать: экспозиция, насыщенность и баланс белого в фотографиях. Я делал снимки, которые должны были шокировать западный мир, и отлично справлялся с этим. Я шаг за шагом следовал за подразделениями морской пехоты, протестующими и гражданскими лицами по разрушающимся кварталам и переполненным рынкам, чтобы сфотографировать участников боевых действий и пострадавших. Мирные жители страдают от нехватки продовольствия, больницы переполнены больными и ранеными, а целые деревни горят под тяжестью войны. Каждый вечер, когда я просматривал фотографии, пытаясь решить, какие из них отправить боссу, на меня обрушивались трагедии того дня. Я отталкивал все, усваивая непреодолимое страдание. Но ночью маскировка соскальзывала, и я начинал созерцать окружающую меня тьму, — Джуд делает паузу и тяжело вздыхает. — Но только когда я встретил Али, все, черт возьми, рухнуло.

Слеза скатывается по его щеке. Я поражена всем, что ему пришлось вынести. Что с ним могло случиться?

— Джуд, тебе не нужно продолжать.

Он с силой вытирает слезу и продолжает рассказ. Я думаю, ему было бы легче сказать все это сразу. Если Джуд сейчас остановится, я задамся вопросом, захочет ли он когда-нибудь снова поднять этот вопрос.

— Али был маленьким мальчиком, жившим в деревне, в которой мы находились под конец задания. Я видел его каждое утро, выпрашивающим еду вместе с остальными этими мальчиками-сиротами. Нас учили держать гражданских на расстоянии, оставаться беспристрастными наблюдателями. Я не мог понять культуру этой деревни. Голод может творить с людьми безумные вещи, но я не знал. Понятия не имел, каковы будут последствия. — Страдание, стоящее за его признаниями, наполняет мои глаза печальными слезами. Что могло случиться? — Чарли, он был таким чертовски худым, что я мог видеть каждую косточку в его теле. — Наконец Джуд смотрит на меня, и сердце разрывается надвое. — Я не мог просто проигнорировать это. Каждый день это давило на совесть. Чтобы быть хорошим военным фотографом, ты должен быть готовым подойти как можно ближе к объекту съемки, ни черта не чувствуя. Какой ублюдок может это сделать?

— Джуд, — прошу я сквозь тихие слезы. Мне хочется убедиться, что он поступил правильно, но не хочу его прерывать.

— После того, как думал об этом в течение нескольких дней, однажды утром я положил протеиновый батончик и немного хлеба в сумку для фотоаппарата, и отправился в деревню, чтобы найти его, как делал каждое утро. Он выучил несколько слов по-английски и спрашивал, как меня зовут и есть ли у меня семья в Америке. Спрашивал об этом каждый день, и каждый день я отвечал «нет» и продолжал идти. В то утро я сказал мальчику следовать за мной в переулок. Мне пришлось оттащить его; слишком много людей голодало, не только эти сироты, но и вся деревня. ООН пыталась отправить помощь, но она недостаточно быстро добиралась до этих маленьких деревень. Я дал ему еду, а он начал плакать. Али вгрызся в хлеб так быстро, как только мог. Но я не мог остаться; я уже слишком долго отсутствовал.

Медленными движениями я сползаю с кровати и обнимаю Джуда, не зная, что еще сделать. Я хочу протянуть руку и забрать каждую унцию печали; стереть ее начисто. Он не заслуживает того, чтобы чувствовать что-либо подобное.

— Мне стоило остаться. Теперь всю жизнь я жалею что оставил его с этой едой. — Его рыдание разносится по комнате, и я чувствую, как его сердце бешено колотится у моего уха.

— Джуд, ты покормил его. Он был такой голодный, а ты покормил его.

Я чувствую, как Джуд качает головой.

— Они нашли его. Группа подростков нашла его и попыталась украсть еду. Другие мальчики-сироты видели, как я отдал ее Али. Они сказали, что он бы не сдался, и избили его. Они убили его, чтобы получить этот гребаный протеиновый батончик. Из-за того, что я не смог просто выполнять свою работу и держаться подальше, Али умер.

— Нет! Джуд! — Я отстраняюсь, чтобы посмотреть Джуду в глаза, но его взгляд сосредоточен на кровати прямо над моей головой. — Если бы ты его не покормил, он бы все равно умер. Ты поступил правильно, Джуд. — Я знаю, что мои слова остаются без внимания. Я как будто смотрю на него через двустороннее зеркало; Джуд так далеко, но я вижу каждую эмоцию, запечатленную на прекрасных грустных чертах. Он не простил себя, и теперь до него не дойдет, ничего из того, что я скажу.

— Это не имеет значения, Чарли. Даже если бы не было Али, война меняет всех. Я каждый день наблюдал, как солдаты, коллеги и гражданские лица получают ранения или умирают. Это изматывает тебя. Необходимость постоянно быть начеку превращает тело в комок нервов. Когда я вернулся, мне поставили диагноз «посттравматический стресс», и некоторое время я посещал сеансы. Но даже психотерапевты не могут полностью справиться с этой травмой. У солдат есть миссия: уничтожить врага. У них есть собственный набор трудностей, и я не могу представить, каково это - убить кого-то. Но границы размыты для журналистов и фотографов. Мы должны подойти слишком близко, чтобы запечатлеть трагедию. Чем ближе мы подходим, тем лучше наши фотографии и тем больше переёбана психика. — Джуд вырывается из моей крепкой хватки и отходит, чтобы сделать несколько успокаивающих вдохов. — Теперь я просто привык жить с ночными кошмарами. С годами они уменьшились. И чем больше заполняю жизнь бессмысленной работой фотографа, тем меньше мне приходится думать о том, что там произошло.

— Поэтому ты ни с кем не встречаешься.

Джуд пожимает плечами.

— Это не было сознательным решением. Все встало на свои места. Девушки были средством достижения цели. Я осознал своих демонов, когда был в Ираке, и мне казалось, что легче держать всех на расстоянии.

— Я рада, что у тебя есть Беннетт.

Джуд кивает, и я вижу, как черты его лица начинают расслабляться.

— Беннетт - друг с детства. Он знал меня до того, как я уехал за границу, и увидел, как сильно это изменило меня. Я также кратко говорил об этом с семьей. В остальном я только недавно научился с этим жить.

— Джуд. Прости. — Это единственное, что я могу сказать. Остальное кажется банальным и клише.

— Тут не за что извиняться. Я живу и по-настоящему наслаждаюсь жизнью. Али мертв, и эта мысль всегда будет преследовать меня.

Мы сидим в долгой тишине, которая окутывает тело и запечатывает на месте, когда пытаешься разобраться в хитросплетениях мира, в котором живешь.

Я кладу голову ему под подбородок и обнимаю Джуда, овивая его грудь руками.

— Спасибо, что рассказали мне.

— Рад сам, что рассказал. Я хочу, чтобы мы были честны друг с другом, Чарли.

Я закрываю глаза, вздыхая его запах и притворяясь, что не слышала последнего предложения.

— Пошли спать, Джуд.

— Нет, — требует он, сильнее сжимая меня в талии. — Я не хочу спать. Я хочу чувствовать тебя под собой. После всего, что произошло, с тобой я вновь живу, будто за последние четыре года со мной ничего не случалось.

Это слишком. Я даю ему по камешку, а он требует от меня целую гору. Его заявление обвивается вокруг моей души, и каждый слог натягивает веревку все туже и туже, из-за чего я потом просто перестану дышать.

— Давай просто побудем вместе, Джуд. Это все, что я могу тебе сейчас дать. Просто побудь здесь со мной, — умоляю я отчаянным голосом.

Я должна быть честна с ним по этому поводу. Мне нужно, чтобы Джуд знал мои пределы, прежде чем мы сделаем что-нибудь, чего не сможем вернуть.

Я ожидала, что Джуд будет возражать просьбе, но голод, нарастающий в его взгляде, подчеркивает переход, происходящий между нами: от глубокого разговора к нашему страстному желанию. Оно вспыхивает между нами, как надвигающаяся буря, и я инстинктивно отступаю назад, пытаясь отделиться от всепоглощающего ливня.

Мои попытки тщетны.

Джуд скользит руками от поясницы вниз к бедрам, и медленно сжимает нижнюю часть моего платья в ладонях. Его глаза сосредоточены и требовательны и не отрываются от моего взгляда, когда задирает платье, оставляя на виду лишь кружевное нижнее белье.

— Сними его. — Джуд дергает меня за платье, заставляя повиноваться пьянящим прикосновением.

Я хочу смочить языком губы, когда дрожащими руками нахожу подол платья. Я снимаю его одним быстрым движением, а затем роняю, даже не взглянув на шелковистый белый материал.

Я стою перед ним в кружевном лифчике и трусиках. Босоножки на каблуках все еще украшают ступни, но когда глаза Джуда осматривают каждый сантиметр меня, он, похоже, не возражает против обуви.

Джуд подходит ближе, низко наклоняясь, чтобы прикоснуться устами к моей шее, в то время как его руки скользят вверх по моим. Он покусывает и облизывает, проводя ртом вниз по передней части груди. Все это время Джуд тянется от моих обнаженных плеч вниз по шее, чтобы обхватить груди.

Тихий стон побуждает во мне еще больше желания.

Я не ожидала его прикосновения. Джуд хватает меня с такой властностью, что я наклоняюсь к нему, позволяя насытиться мной. Сегодня вечером я буду принадлежать ему и притворюсь, что Джуд - только мой. Все это кажется таким правильным, поэтому мне хочется, чтобы каждый сантиметр его тела прижался ко мне. Чтобы Джуд взял меня и притворился, что любит.

Джуд, находя застежку, расстегивает бюстгальтер, который падает между нами. Я нащупываю пуговицы на его рубашке, нуждаясь и желая почувствовать, как соприкоснется наша кожа, но от нетерпения лишь проклинаю себя. Он расстегивает последние несколько пуговиц, и когда его рубашка сползает по рукам, я прижимаюсь к нему, чувствуя, как твердая грудь прижимается к моим чувствительным соскам и воспламеняет душу.

Каждое движение проходит быстрее предыдущего, и вскоре границы между тем, кто из нас управляет моим телом, стираются. Ногами я обхватываю его торс, Джуд поднимает меня и прижимает спиной к стене. Шкаф рядом с нами громко дребезжит от нашего дикого танго, и я хихикаю, прежде чем его губы находят мои. Джуд втягивает меня в себя, целует крепко, почти оставляя синяки на губах. Но я отвечаю ему поцелуем на поцелуй, пытаясь уничтожить пространство между нами. Его дыхание мятное и поглощает мои чувства, привлекая внимание к вожделению, нарастающему внутри.

Ох, блядь.

Кажется, ничего не достаточно. Мне нужно больше. Я царапаю ногтями его спину, заставляя Джуда хрипло стонать и сильнее прижимать меня к стене.

— Черт, Чарли, — протягивает Джуд, когда его бедра прижимаются к моим; прижимают наши тела друг к другу.

Джуд вбирает мой сосок, и я громко кричу, не заботясь о том, что все в отеле могут нас услышать. Я просто хочу отдать ему все, всю себя. Зубы Джуда дразнят тугой бутон, в то время как рукой Джуд находит другую грудь, разминая ее и распутывая ленты похоти по всему телу.

— Сегодня вечером. Я собираюсь делать с тобой все, что захочу. Ты моя.

— Я... Джуд.

— Ты пьешь противозачаточные?

Боже, разве сейчас не все равно?

— Да, — дышу я, — таблетки.

— Хорошо.

Джуд берет меня так быстро, что я сжимаю руки вокруг его плеч, опасаясь, что ослаблю хватку на талии. Он наклоняется, укладывая меня на кровать так, чтобы ноги были согнуты и широко открыты для него. Подсознательно я двигаюсь, чтобы перестроиться и спрятаться, но его руки сжимают внутреннюю поверхность бедер, толкая меня обратно к себе.

— Не прячься от меня. Не сегодня. Это сладкое местечко полностью мое, и я планирую попробовать его, пока не насыщюсь.

Мышцы тела сжимаются в предвкушении. Прошло так много лет с тех пор, как кто-то делал это со мной. Адреналин подскакивает, я так сильно хочу, чтобы его губы коснулись меня, что не могу ждать больше ни секунды.

— Пожалуйста, Джуд.

— Ш-ш-ш, детка. Я дам тебе все, что нужно. — В его порочном голосе столько обещаний, что мне приходится сильно прикусить губу, чтобы подавить непреодолимое желание. Джуд просто нужен мне. Тело гудит, оживленное и ждущее, когда Джуд наполнит меня. Я смотрю, как он расстегивает брюки и спускает их с бедер, открывая обтягивающие черные трусы-боксеры. Выпуклость, скрытая под ней, наполняет меня новой волной влаги, но я не могу игнорировать краткий миг страха.

Нет времени беспокоиться, потому что он уже опускается на колени и подтягивает меня к краю кровати по шелковистому одеялу. Глаза закрываются, когда экстаз начинает захлестывать весь мир. Я чувствую себя так, словно нахожусь на американских горках, огибаю вершину кривой и жду, когда упаду вниз.

Затем внезапно теплое дыхание Джуда падает на чувствительную плоть вокруг трусиков, и тишины больше нет. Тихие стоны вырываются из горла, когда его палец скользит по краю трусиков близко к плоти.

Холодный воздух внезапно обдает между ног, когда Джуд оттягивает ткань в сторону, полностью обнажая каждый сантиметр. Он не прикасается ко мне. Вместо этого я наблюдаю, как Джуд смотрит на мою плоть с горячим желанием. Интимное чувство, когда Джуд изучает меня, но любопытство удовлетворяется в тот момент, когда он начинает бормотать нежные слова:

— Ты такая красивая. Розовая и влажная только для меня. — Моя голова снова вжимается в пододеяльник, когда я выгибаюсь дугой от обжигающих слов. Этого не может быть. Джуд исполняет каждое желание - владеет, контролирует, любит меня. Его ловкие пальцы раздвигают нежные складки, и я почти теряю самообладание, тело почти разрушается под его прикосновением.

Каждое прикосновение Джуда преднамеренно и расчетливо. Джуд не торопится, осматривая меня и целуя всю нежную плоть. Но затем, без предупреждения, его теплое дыхание ласкает клитор, и мгновение спустя его язык находит то же самое место. Я выгибаю бедра под ним, но сильные руки Джуда прижимают ноги к кровати, заставляя меня чувствовать безжалостную пытку. Невозможно лежать спокойно, когда Джуд целует меня, нежно обнимая. Я напеваю в тумане похоти, когда его язык погружается глубоко в складки, снова и снова. Волны удовольствия следуют за каждым движением языка.

Джуд сосет клитор, стимулируя каждый нерв в теле, но этого недостаточно. Я знаю, потому что, когда его палец скользит в меня, удовольствие возрастает в десять раз, а под веками запускаются фейерверки.

— Да, — кричу я, желая, чтобы Джуд знал, как сильно прикосновения влияют на меня.

Его длинный, ловкий палец скользит внутрь и наружу, покрытый влагой.

— Я буду смотреть, как ты кончаешь, пока ласкаю тебя всего лишь пальцами, Чарли, — заявляет Джуд с таким высокомерием и уверенностью, что тело будет подчиняться любой его прихоти.

Он скользит вторым пальцем внутрь, растягивая меня, а затем ласкает губами клитор, приближая меня все ближе и ближе.

— Чувствуешь, какая ты тугая? Как сильно я растягивают тебя? Хочу войти в тебя, ощутить изнутри, Чарли.

Бедра качаются навстречу пальцам, толкая их глубже.

— Хочу тебя внутри, — бубню я, понимая, что мы оба хотим этого.

Но он не слушает. Его пальцы ускоряются, жестко трахая меня, и я перевозбуждаюсь.

— Кончи для меня, Чарли.

Язык Джуда снова находит клитор, втягивая его в рот и повторяя быстрые движения пальцев. Эта комбинация полностью разрушает меня, и оргазм наступает так быстро, как только выкрикиваю имя Джуда. Мне нравится, как звучит его имя, вырывающееся из уст, словно дикая мольба. Волны удовольствия распространяются на каждую часть тела, не оставляя нетронутой ни одну клеточку.

Еле моргая, я открываю глаза, когда Джуд стягивает боксеры и срывает с меня обувь и трусики, оставляя нас обоих совершенно голыми. Хочется сразу всего и сразу. Тело жаждет его прикосновений.

Джуд залезает на меня, окутывая коконом твердых мышц.

— Мне нравится заставлять тебя кончать, Чарли. Заставляя твою милую маленькую киску пульсировать вокруг меня, — стонет Джуд с горящим голубым взглядом.

— Возьми меня, — умоляю я, утопая в его соблазнительных прикосновениях и запахе.

Джуд берет меня за бедра и поправляет их под себя, пока я тяжело дыша под ним, ожидая следующего шага.

— Я проверялся и всегда использовал защиту, поэтому хочу почувствовать тебя всеми клеточками. Ты доверяешь мне, Чарли?

Абсолютно.

— Да, Джуд.

Внезапно он раздвигает мне ноги и подводит твердый член к складкам, водя им вверх и вниз и обмазывая моей влагой.

— Пожалуйста. — Я покачиваю бедрами, пытаясь прижать его именно к тому месту, где он мне нужен. Джуд не перестает гладить себя так, пока я говорю так резко и отрывисто. Но любая надежда попытаться удовлетворить желание похоти забывается, когда Джуд прижимается ко мне устами, заявляя на меня права, клеймя меня как свою на ночь.

Я охотно открываюсь ему, сильно прижимая ноги к кровати, так что каждый сантиметр его тела прижимается ко мне. Джуд растягивает мои губы, и одним резким толчком член скользит в меня, отчего вскрикиваю, пытаясь приспособиться к ошеломляющим ощущениям. Прошло так много времени с тех пор, как я занималась сексом, и в последний раз все было совсем по-другому. Я не ожидала боли, но в мгновение ока она исчезла, затопленная желанием и раскаленной потребностью.

— О, мой ангел. Ты по ощущениям словно рай. Мы были созданы друг для друга, — воркует Джуд мне на ухо, медленно входя в меня, мучительно погружая и вынимая член. По телу проходит дрожь, когда Джуд проводит членом по самому чувствительному месту.

Наши тела отвечают друг другу, двигаясь в нарастающем ритме, каждый толчок сильнее предыдущего, пока, наконец, Джуд не трахает меня с абсолютной властью. Он заполняет меня полностью, впиваясь пальцами в чувствительную плоть внутренней части бедра и прижимая меня к себе. Мне это нравится. Страшно, как сильно это нравится. Джуд контролирует меня, заставляя чувствовать каждый сантиметр внутри. Его желание ко мне разливается между нами, окутывая сладким соблазном. Боже, он так мне нужен. Я хочу его навсегда; сегодняшней ночи недостаточно.

Джуд прижимается ко мне сильнее, с силой вдавливая меня в кровать. Следуя его страсти, я запускаю руки в его волосы, притягивая голову Джуда к себе. Наши губы соприкасаются, а затем, как по волшебству, тела полностью сливаются воедино. Я пробую свою сладость и сексуальность на его языке; божественное сочетание, от которого у меня кружится голова.

Его язык, поцелуи, вкус - все заставляет хотеть его ещё больше.

Быстрым толчком Джуд приподнимается на колени, чтобы видеть, как член скользит внутри меня. Из-за нового ракурса проникновение стало глубже, отчего сильные толчки пробуждают к жизни все тело. Его руки обхватывают груди, насыщая их своим сладким прикосновением, пока Джуд входит в меня все сильнее и сильнее. Наши потные тела прижимаются друг к другу в неистовом животном инстинкте.

— Я хочу почувствовать, как ты кончаешь, пока я внутри, — грубо командует Джуд, погружаясь глубже быстрыми, отработанными движениями. Его глубокие стоны встречаются с моими тихими криками, когда все запреты исчезают, а тело взывает об освобождении.

— Джуд! Как же хорошо, — выкрикиваю я.

— Тебе нравится, ангел? Наполни меня. Дай мне растянуть тугую киску.

Тело повинуется, и я снова ловлю себя на том, что стремлюсь к полному блаженству. Мышцы сжимаются вокруг члена, и я кончаю, выкрикивая его имя с таким беззастенчивым удовольствием, что я уверена, Джуд видит меня насквозь. Он высасывает из меня все до последней капли, заставляя удовольствие длиться все дольше и дольше, пока сознание полностью не угасает на мгновение, и я остаюсь только с ощущениями, которые он мне дарит. Жесткая, необузданная страсть врывается в меня, когда его собственный оргазм встречается с моим, и он громко стонет, наполняя меня своей сладостью и лаская каждый сантиметр сердцевины, пока не насыщаюсь полностью.

Так сильно, что даже не могу снова открыть глаза.

Джуд

Чарли - это целый мир. То, как она выкрикнула мое имя, пока кончали, навсегда останется в воспоминаниях как самый эротичный и прекрасный звук, который когда-либо слышал. Я глажу ее по щеке, пока лежим парализованные, пытаясь вернуться к реальности. Ее ярко-голубые глаза сосредоточены на мне, но когда Чарли начинает моргать, ее веки остаются закрытыми все дольше и дольше. Видно, что скоро она ускользнет из сознательного мира в страну грез.

Я вскакиваю с кровати и быстро вытираюсь, прежде чем схватить полотенце для Чарли. Не хочу, чтобы она вставала, точнее не хочу, чтобы этот момент или эта ночь заканчивались. Когда я забираюсь обратно в постель, она улыбается мне ленивой улыбкой и тянется, чтобы заключить в объятия. Я охотно соглашаюсь, накрывая полотенцем ее чувствительное место и убирая остатки наших занятий любовью.

Мы занимались любовью?

Я отбрасываю эту мысль в сторону. Сейчас не время для великих решений. Сегодняшний вечер был больше, чем все, на что мог надеяться, и на данный момент этого достаточно.

Кладя полотенце на прикроватный столик, я расслабляюсь подле Чарли, которая обхватывает меня словно плющ.

— М-м-м... Спасибо... за все, — говорит Чарли под нос, прежде чем спокойно поцеловать меня в грудь.

Я ловлю ее руку и целую ладонь, пытаясь выразить все безмолвные слова, которые оседают на кончике языка.

— Не думаю, что что-то сравнится с этим когда-нибудь, — размышляет она, пока ее ресницы щекочут мою грудь. Я несколько минут смотрю на нее, задумываясь над приятной идеей вот так засыпать с ней каждую ночь. На фоне меня, тело Чарли такое маленькое и теплое, и то, как она свернулась на мне, даёт чувство нужды, желания.

— Спокойной ночи, Чарли, — шепчу я с тоской, хотя она уже давно спит. Я убираю светлые волосы с ее лица, раскрывая каждый сантиметр безупречной красоты. — Не хотелось бы потерять тебя.

ГЛАВА 19

Чарли

— Тебе не нужно было провожать меня до дома, Джуд, — отмечаю я, когда такси проезжает мимо раскинувшихся городских кварталов на обратном пути из аэропорта. Самолет приземлился сразу после шести вечера, но солнце уже село, и манхэттенский холод проник в тот момент, когда мы покинули аэропорт.

Вокруг нас вспыхивают огни города, заслоняя луну и звезды. Я застегиваю тесную кожаную куртку, пытаясь приспособиться к резким изменениям температуры. Только сегодня утром мы бездельничали на пляже в купальниках, умудрившись совершить еще один быстрый заплыв, прежде чем покинуть остров, а теперь я завернута в три слоя теплой одежды.

Джуд приподнимает бровь и ухмыляется:

— И ещё больше сократить отпуск? — Его тон делает мое заявление смехотворным.

Не сдерживаюсь и смеюсь, указывая на окно:

— Мы едем в такси по Нью-Йорку, уже почти приехали. Думаю, это означает, что отпуск официально закончен.

Джуд понимающе качает головой, сужая взгляд:

— Чарли, пока мы не дошли до твоей двери, отпуск продолжается. — Затем он откидывает голову назад, закрывая глаза, и с небольшой улыбкой говорит: — А теперь расслабься и наслаждайся островным бризом.

Я смеюсь от его наигранности, наслаждаясь этим небольшим изменением в наших отношениях. Давно я не разговаривала так легко с кем-то помимо Наоми.

— Думаю, это городской смог, — хихикаю я.

Джуд открывает один глаз и наклоняет голову ко мне.

— Ха-ха. Кто научил тебя язвить, дорогуша?

— От природы, которая дала мне безупречную ДНК, — криво усмехаюсь я.

— М-м-м, походу, нам надо откопать в тебе остатки Бруклина.

— Так ты там живёшь? — интересуюсь я, внезапно ловя себя на том, что Джуд мне не рассказывал. — Странно, что я ещё там не была.

— Ага. Это сразу через реку. У нас завтра будет ужин у меня. — Конечно это не приглашение, потому что я бы отменила все планы, чтобы пойти к нему.

— Звучит здорово.

— Рядом есть рынок. Можем купить там все необходимое.

— О! — Мои глаза загораются от восторга. — Может быть, мы сможем приготовить один из моих рецептов. Я давно не готовила из нормальных ингредиентов.

— Неплохая идея. — Джуд берет меня за руку, и остальные несколько минут мы едем в тишине.

Я прокручиваю в голове список рецептов, намеренно игнорируя ноющее ощущение в глубине сознания. Оно пытается напомнить мне, что мы дома и что эта история с Джудом должна измениться. Нужно сделать либо шаг вперед, либо шаг назад. А, может, мы сможем просто пребывать в этом идеальном состоянии счастья без давления внешнего мира, который угрожает разрушить наши зарождающиеся отношения еще до того, как они успеют вырасти.

— Чёрт побери. Кто заказал лимузин? — спрашивает Джуд, когда мы выезжаем на мою улицу.

Сердце падает в пятки. Не может быть.

Естественно, это не может быть она.

— Черт, — бормочу я себе под нос, когда подъезжаем ближе. Я узнаю водителя, стоящего снаружи лимузина. Дэвид. Он работал на мать двадцать лет как верный помощник, оставаясь с ней на протяжении обоих браков; всегда на заднем плане, но постоянно присутствует.

Я, находясь в перевозбужденном состоянии, скольжу языком по верхнему ряду зубов. Джуд не должен с ней разговаривать. Два моих мира не могут вот так столкнуться. Еще слишком рано. У меня было недостаточно времени с Джудом.

— Чарли? — спрашивает Джуд, кладя руку мне на шею и нежно массажируя. — Все нормально?

— Эм, да. Просто... — Дерьмо. Ничего. Абсолютно ничего не приходит на ум, но не хочу ему лгать. Существует так много лжи, строящейся друг на друге. У нас не должно быть такого.

В череде событий таксист останавливается, Джуд расплачивается с ним и выскакивает, чтобы забрать наш багаж. Я выскальзываю из такси и пытаюсь поторопить Джуда, чтобы он мог вернуться в такси до того, как дракон поднимет уродливую, причесанную голову.

— Кларисса, дорогая! — Ее голос пронзает воздух, как гвозди по классной доске. Я не видела мать четыре года, и вот как она решает поприветствовать меня - как будто встречаемся три раза в неделю.

Я не поворачиваюсь к ней; глаза остаются прикованными к Джуду, когда он вытаскивает сумки из такси и ставит их на тротуар. Но в тот момент, когда она произносит мое старое имя, Джуд поднимает голову и смотрит мимо меня, собирая мысли воедино. Если только она не перестала делать пластические операции с тех пор, как меня не стало, мы, вероятно, выглядим с разницей в возрасте всего на десять лет.

— Дорогая, ты не собираешься поприветствовать маму? — Она медленно произносит каждое слово с надменным акцентом верхнего Уэст-Сайда.

Взгляд Джуда бегает от меня к ней, пытаясь сложить пазлы. Блядь.

С недовольным вздохом я провожу рукой по лицу и неохотно поворачиваюсь к матери.

— Привет, — бросаю я, окидывая взглядом весь ее облик. На красивой белокурой голове нет ни единой выбившейся пряди волос. На ней сшитые на заказ шелковые брюки, туфли на каблуках и рубашка с принтом, которая выглядит прямо как на модных показах. Макияж безупречен, скрывая все внутреннее уродство от остального мира.

— Ты только что вернулась из поездки? — спрашивает она, когда ее глаза скользят по багажу - вероятно, ей противно, что я не использую комплект Louis Vuitton с монограммой, который она купила, когда мне исполнилось шестнадцать. Извини, я продала его давным-давно, дорогая мама.

— Мы были на Гавайях на съёмках, — отвечает Джуд. Он чувствует напряжение между всеми нами?

Впервые с тех пор, как мы приехали, взгляд матери падает на Джуда. Выражение ее лица никогда не меняется. Она ни улыбается, ни хмурится; просто смотрит на него безразличным взглядом.

— О, извините за манеры Клариссы. Я - миссис Темпл, а вы кто?

— Джуд, — говорит он, протягивая руку в пустоту. Она даже не смотрит вниз и определенно не делает шага вперед, чтобы пожать руку. Я подхожу к Джуду поближе, инстинктивно желая защитить его от мерзкой женщины, которая создала меня.

— Какое отношение вы имеете к этой съёмке, Джуд? — спрашивает мать, когда Джуд убирает руку.

— Фотограф, — уверенно отвечает он с высоко поднятой головой, не униженный ее хладнокровием.

Она смотрит на меня с таким выражением, как будто только что надышалась кислым молоком.

— О, милая, фотограф? Что на тебя нашло в последнее время? Мы тебя не так воспитывали. Когда ты оставишь эту глупую работу моделью? Как, по-твоему, я выгляжу, когда дамы в клубе говорят о том, как ты позируешь для непристойных журналов в бикини! Правда, Кларисса, я ожидала от тебя лучшего...

— Мам! — кричу я, прежде чем сделать глубокий вдох. Не позволяй ей влиять на тебя, Чарли. — Что ты здесь делаешь? — пытаюсь узнать спокойно как могу, но не получается.

Медленная, злобная улыбка расползается по лицу, выражение которого вызывает во мне дрожь.

— Ох, дорогая, я приехала помогать с подготовкой к свадьбе.

Да ты смеёшься надо мною.

— Ты больная! Что...

— Мне пора,.. — бубнит Джуд, прерывая вопрос.

— Нет! — ору я. Этого вообще ни хрена не должно было произойти. Джуд - единственное, что мне сейчас нужно; чего я хочу.

Мама прочищает горло позади нас, прежде чем дать мне совет чопорным тоном:

— Лучше не обманывать бедного мальчика. Он знает о помолвке?

Весь мир замедляется, когда ее слова пропитывают воздух. Я поворачиваюсь к Джуду как раз в тот момент, когда он с недоверием сводит брови. Затем, подобно раскатам грома, выражение охватывает каждую из его черт. Его голубые глаза стекленеют от шока, челюсть сжимается, а руки теребят красивые темные волосы, взъерошивая их еще сильнее. Затем внезапно он разворачивается, сжимает руки в крепкие кулаки и уходит.

— Джуд! Остановись! — Я бегу за ним, но он забирается в такси, ни разу не оглянувшись. Он захлопывает дверь, загораживая меня. Я не знаю, что делать, поэтому я стучу в окно, пытаясь заставить его остановиться. Я стучу так сильно, что ладонь начинает жечь, но Джуд качает головой, не отрывая взгляда от переднего окна, и велит водителю уезжать.

— Джуд! — Я кричу в ночном воздухе, наблюдая, как уезжает такси. Как это произошло? Как, черт возьми, он только что украл мое сердце? Я думала, что защищаю его, так почему же чувствую, что вся гребаная душа просто вмялась в асфальт под тяжестью шин этого такси?

— Мама! Ты бредишь! — кричу я, поворачиваясь к ней лицом и решительно шагая вперед. — Я разорвала эту «помолвку» четыре года назад. Почему ты вообще об этом сказала?! Ты действительно сошла с ума или просто пытаешься разрушить то немногое, что у меня осталось от жизни?

Мои руки на мгновение зависают в воздухе, прежде чем я провожу ими по лицу, пытаясь разобраться в этой женщине. Она опускает взгляд на наманикюренные пальцы, пока на великолепном злобном лице не отражается ни намека на эмоции.

— Я предполагаю, что кто-то отстает от текущих событий в жизни дочери, потому что с ним отказываются разговаривать.

Неужели ее слова должны были подействовать на меня? Я даже не знаю, как можно ненавидеть ее еще больше, чем ненавижу уже, но вид того, как Джуд уезжает, добавляет еще одну ступеньку к ее растущему списку мерзких поступков.

Я делаю медленный вдох и выдох, и когда, наконец, заговариваю, голос становится чрезмерно спокоен.

— Мама, мне нужно, чтобы ты оставила меня в покое. Я не готова быть рядом с тобой, и не знаю, буду ли когда-нибудь готова к этому. Я бы предпочла вообще не иметь семьи, чем иметь дело с такой матерью, как ты.

Я собираюсь забирать багаж, ошибочно думая, что разговор достиг пика, но затем мама поднимает взгляд, и я смотрю в ее ледяные голубые глаза. Не знаю, что я ожидала увидеть, но не было ни холода, на раздражения.

— У тебя всегда была склонность к драматизму, Кларисса. Это стесняло, пока ты росла, но сейчас это выглядит жалко. Никому не нравятся девушки в депрессии, даже этому фотографу.

И с этой бомбой она разворачивается на тоненьких шпильках и скользит обратно в лимузин, оставляя меня так, как будто в ее руках вся моя жизнь: это в десять раз хуже, чем то, что она нашла меня.

ГЛАВА 20

Джуд

Прошло четыре года с тех пор, как жизнь вышла из-под контроля. Четыре года с тех пор, как я работал в журнале. В тот момент, когда я вернулся из командировки за границу, я построил жизнь так, чтобы нормально существовать и быть счастливым. Работал, играл в футбол и подцеплял быстрых женщин. Я ни разу не чувствовал, что мне чего-то не хватает, так почему, черт возьми, я чувствую это сейчас?

Я ускоряю шаг, практически бегу по оживленным городским улицам. Ветер дует против меня, толкая тело и добавляя дополнительное сопротивление. Я использую его, чтобы справиться с гневом. Я устремляюсь быстрее, огибая тротуар и направляясь в Центральный парк. Еще слишком рано для людей. Даже в Нью-Йорке не многие хотят вставать и бегать в пять утра, особенно осенью. Холодный воздух пронизывает черную флисовую куртку, напоминая о смене времен года. Нравится ли осень Чарли? Если бы мне пришлось гадать, она, вероятно, предпочла бы осень и зиму весне. Или же она просто предпочла бы свернуться калачиком у камина с картинами, а не танцевать на цветущем лугу. Хотя, в любом случае, кто бы это сделал?

За последние несколько дней она звонила мне дюжину раз, но я не отвечал. Она даже оставила несколько голосовых сообщений, и хотя я должен был, но не мог заставить себя удалить их. Это даст чувство завершенности. Не говоря уже о том, что через несколько дней буду в отчаянии. Мне понадобятся эти голосовые сообщения для доказательства того, что она действительно нуждалась… на каком-то уровне.

Когда я поворачиваю за угол, возвращаясь в квартиру, в поле зрения появляется ее маленькая светловолосая головка. Поначалу это выглядит почти как мираж, потому что идеальный ангел, ожидающий меня у моего порога, кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но вот она стоит, подперев подбородок руками, пока вязаный свитер натянут на костяшки пальцев. Чарли похожа на испуганное животное, но я не могу притворяться, что она настолько невинна. Я не могу притворяться, что она не лгала мне, или, черт возьми, может быть, просто лгала самой себе.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, подходя к обветшалому крыльцу, ведущему в многоквартирный дом. Весь склад был отремонтирован несколько лет назад. Каждый кондоминиум имеет широкую открытую планировку и окна со стеклянными панелями от пола до потолка.

Слыша мой голос, Чарли тут же поворачивается ко мне.

— Нужно поговорить. — Голубые глаза молят о том, чтобы я выслушал ее.

— Разве? — спрашиваю я, складывая руки.

Она прикусывает нижнюю губу и на мгновение отводит взгляд вниз, к подножию крыльца. Я был бы слепым, если бы не заметил, как у нее дрожат губы или как голубые глаза затуманиваются печалью.

— Да, Джуд, пожалуйста, — наконец умоляет Чарли.

— Как ты узнала, где я живу? — спрашиваю я заведённый.

— Беннетт дал адрес.

— Хах. — Я язвительно поднимаю брови, — приятно знать, в чем заключается его лояльность...

— Джуд,.. — протестует Чарли, не желая впутывать сюда ещё и Беннетта. — Мы можем просто поговорить несколько минут? Если ты и потом будешь злиться, я пойму. Но не хочу, чтобы ты считал за правду слова матери.

Я зажмуриваю глаза, делаю глубокий вдох, а затем вздыхаю и прохожу мимо нее. Дверь в наш комплекс открывается после того, как я нажимаю комбинацию клавиш, и, не оглядываясь, направляюсь домой. Если она так отчаянно хочет поговорить, то последует за мной.

Шаги эхом отдаются по гладкому бетонному полу, и я чуть не оборачиваюсь и не сдаюсь. Это пытка - бороться с той связью, которая у нас есть, но спуск сейчас не принесет никому из нас никакой пользы.

В ту секунду, когда дверь квартиры закрывается и мы остаемся наедине, Чарли начинает говорить так быстро, что я едва могу разобрать каждый слог. Неужели она думает, что я собираюсь выгнать ее на середине предложения?

— Мать солгала о помолвке. Ну, я была помолвлена или условна «помолвлена» с Хадсоном, когда мы учились в школе, но за нас решили родители, пытающиеся все контролировать. Мы никогда не воспринимали это всерьез, но мама действительно думала, что я пройду через это. Она думала, что мы поступим в один и тот же колледж, он официально сделает предложение, и тогда мы будем жить долго и счастливо. Я понятия не имею, почему она заговорила об этом сегодня. Это наглая ложь, Джуд!

— Чарли, остановись!

Желудок скручивается в тугой узел, и я не могу больше слушать ни слова из того, что она говорит. Все это, кажется, еще больше усложняет ситуацию.

— Очевидно же, что твоя мать ненормальная, но я ушел не из-за этого. Твоя скрытность тянет тебя вниз. Ты не впускаешь меня. Я бы сразу понял, что твоя мать лжет, если бы ты мне вообще что-нибудь о ней рассказала. — Я делаю глубокий вдох, хотя мне ещё есть что сказать. — Что случилось с твоей семьей? Почему ты избегаешь этого разговора? — Я делаю паузу, поднимая глаза, чтобы посмотреть, ответит ли Чарли, но когда она этого не делает, я продолжаю спрашивать, просто чтобы доказать, как много она скрывала от меня. — Как умер твой отец? Твое настоящее имя Кларисса? Ты сказал мне, что Чарли - это не прозвище, так это твое второе имя? Временами мне кажется, что я ничего о тебе не знаю, и это пугает меня до чертиков. Я показал тебе все скелеты в шкафу, и все же ты прячешься от мира, как фарфоровая кукла.

— Джуд,.. — тихо произносит она, но лишь имя зависает в воздухе. Чарли до сих пор не отвечает на вопросы.

В квартире стоит тишина, отчего сердце скачет все сильнее и сильнее.

— Я не хочу быть с кем-то, кто не может быть честен с самим собой, Чарли. Я не жду, что ты сразу же мне все доверишь, но рядом с тобой я хожу на цыпочках. Это не то, какими должны быть отношения.

Все. Я сказал это.

Я расслабляю руки настолько, что кровь снова начинает приливать к побелевшим костяшкам пальцев, но проходит несколько минут, прежде чем я могу поднять на Чарли взгляд. Когда я, наконец, поднимаю голову, ее глаза смотрят вдаль и сосредоточены в метре надо мной. Черты ее лица расслаблены: мягкие глаза, загорелая кожа без пор, розовые щеки — но я знаю, что за этим фасадом бушует война.

Чарли не протестует и даже не опровергает. У нее не бывает внезапного прозрения, и она не рассказывает мне обо всех печальных воспоминаниях из прошлого. Чарли медленно кивает головой. Только один раз. Затем поворачивается и уходит из квартиры и из моей жизни.

ГЛАВА 21

Чарли

Я не могу быстро бежать. Я знала, что играю с огнем, но не могла остановиться. Мне стоило вообще не начинать, но ослушалась себя, потому что я - эгоистичный нытик, желающий, чтобы кто-то пожалел меня.

Мне хотелось, чтобы Джуд вытащил меня из этой бездны, но он не стал, поэтому ради него я уйду.

Мать была права. «Никому не нужна депрессивная девушка». Я ущербна, а Джуду нужна сильная и счастливая. Он и так настрадался в жизни. Мне нужно себя пересилить, не из надежды, что вернётся Джуд, а чтобы быть достойной его любви.

Поэтому настало время встретиться с прошлым.

Джуд

Я почти обманываю себя, думая, что последние несколько недель прошли спокойно. В конце концов, это не значит, что я должен избегать нашего любимого ресторана или той скамейки в парке, где мы пили кофе по утрам в воскресенье.

Нет. Мы с Чарли никогда не найдем других любимых мест; ведь там не будет ни меня, ни ее.

Поэтому принимаю свою жизнь за должное, вернувшись к рутине и притворяясь, что прежних дел мне достаточно. Однако странно, как работает мозг. Чарли не должна проникать в мои мысли, поскольку наши жизни никогда не были полностью переплетены. Тем не менее, я постоянно задаюсь вопросом, какими были бы ответы на вопросы, которые хотелось задать, если бы у нас все вышло.

Как она выглядит, когда рисует?

Какую музыку слушает во время работы?

Какое блюдо она бы приготовила, если бы не появилась ее мать?

Чарли

Я прокручиваю результаты поиска, снова и снова перечитывая архивные статьи. Когда это случилось, я вырезала изрезала все газеты и распечатал все онлайн-публикации, которые смогла найти на эту тему. Я хранила все в аккуратной папке без этикетки и без описания того, что было спрятано внутри. Но прошло четыре года с тех пор, как я все разорвала.

Когда я читала о нем тогда, раны были свежими, и я с трудом могла мысленно переварить написанные слова, не соскользнув обратно в темную пустоту. Теперь статьи кажутся менее суровыми, и я могу рассматривать их с более жесткой точки зрения. Некоторые слова все еще выскакивают у меня из головы - преступник, отец, пожизненное заключение. Но я задерживаю дыхание, читая каждое из них, и продвигаюсь вперед, преодолевая боль.

В дверью раздается тяжёлый стук, вытягивая меня из чтения колонок.

— Чарли! — кричит Наоми с другой стороны. Она приходила каждый день на этой неделе, но я не могу поговорить с ней прямо сейчас. Она - лучшая подруга, отчего ненавижу игнорировать ее, но если впущу, она сделает то, что делает всегда - заставит меня забыть. Прямо сейчас мне нужно набирать обороты, иначе я никогда не раскрою демонов.

— Чарли! Пожалуйста, впусти меня. Смешно уже. — Страдальческий тон проникает сквозь дубовую дверь, но я не могу впустить ее.

Было бы слишком легко вернуться к старым привычкам. С тревогой я пробегаюсь ногтями по нижней губе, пока пытаюсь решить, какой вариант лучше. Я знаю, что поступаю правильно, но и игнорировать не вариант. Я не хочу, чтобы Наоми приходилось беспокоиться. С решительным вздохом я убираю компьютер с колен и направляюсь к двери. Мои ноги в носках мягко стучат по деревянному полу, и она, вероятно, испытывает облегчение, услышав мой топот; понимание, что я жива.

Прижав обе ладони к дубовой поверхности, я наклоняюсь и утешаю подругу.

— Наоми. Я в порядке, мне просто нужно немного уединения на несколько дней. Не беспокойся обо мне. Я люблю тебя, и я напишу тебе, когда смогу.

— Чарли, это ненормально.

— Прошу, — молю я, не желая продолжать с ней бороться. На меня итак все взвалилось, мне просто нужно ее понимание.

— Даю неделю, но не днём больше.

Несмотря ни на что, уголки губ изгибаются от ее верной настойчивости. Я знаю, что однажды стану таким же хорошим другом, каким она была мне последние несколько лет.

Джуд

Беннетт входит в гостиную и швыряет на кофейный столик упаковку из шести банок пива. Я едва вздрагиваю. Последние несколько часов у меня был включен телевизор, но шум я никак не воспринимал. Беннетт поднимает брови, переступая через пустую коробку из-под пиццы, которой уже было несколько дней.

— Я вижу, ты следишь за порядком, — издевается он, усаживаясь в мягкое кресло рядом с диваном.

— Отъебись, — огрызаюсь в ответ, хотя большая часть моих слов теряется в подушках, прижатых ко рту.

— Настолько херово? — интересуется Беннетт, открывая пиво.

— Ты не хочешь знать. — Я поднимаю свою тушку с кожаного дивана и тянусь за пивом. — Как дела с Наоми? — спрашиваю я не потому, что мне интересно, а чтобы отвести от себя разговоры.

— Прекрасно. Мы официально объявили об отношениях, пока вы были на Гавайях.

— Воу. Быстро.

— Не совсем. Нам не по двадцать лет. Довольно легко понимать, что получится.

Беннетт упускает ту часть, где также и понятно, когда не получится.

— Она мне нравится, — наконец говорю ему я в глаза.

— Спасибо, — бубнит со скептическим взглядом.

После этого мы некоторое время сидим в тишине, позволяя футбольному матчу на плоском экране завладеть нашим вниманием. Разум на самом деле ни на чем не сосредоточен. Игра проникает в уши, но я не слушаю. Пиво скользит по горлу, но я не чувствую вкуса.

— Чувак, что, черт возьми, с тобой происходит? Я не видел тебя таким с тех пор, как ты вернулся из-за границы.

Я не отвечаю, потому что не знаю, что сказать, кроме чистой правды, в которой я даже себе не хотел признаваться до этого сего момента.

— Я просчитался с Чарли.

Черт, произнося это вслух и выплескивая чувства в небытие, каким-то образом я чувствую себя еще хуже, но голосовые связки не останавливаются.

— Я не был готов к тому, что она разрушит мою жизнь. Ты помнишь ту ночь в клубе, когда Наташа снова пришла ко мне? Я мог бы переспать с ней, но просто ушел.

— И на фига?

— Потому что в клубе была Наоми с Чарли. Увидел их на танцполе, — заявляю я, наконец-то делясь с кем-то значимым фрагментом.

— Что? В ту ночь? — Заинтригованный, Беннетт пододвигается поближе.

— Ага.

— Ты не рассказывал, — хмурится он, пытаясь связать новую информацию.

Я киваю, смотря в пиво, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Ты разговаривал с ней тогда?

— Нет, но когда увидел ее на танцполе, то захотел. Мне надо было завладеть ею. И, вместо того чтобы слушать логику и здравый разум, я пошел за ней. — И выпиваю одним залпом половину бутылки.

— Сколько времени прошло с последнего разговора? — надуто спрашивает друг.

— Две недели.

Тот кивает, делая глоток пива... затем другой.

Наконец он откидывается назад и вздергивает бровью.

— Ну-с, болван, что делать будешь?

Я качаю головой:

— Да ничего. У Чарли своего дерьма навалом, с которым надо уживаться. Я не могу заставить ее быть со мной.

— Значит, ты знал, что не стоит в нее влюбляться, но все равно влюбился?

— Походу. — Я провожу рукой по отросшей щетине.

Беннетт с сожалением усмехается:

— Черт возьми, я выпью за это.

Чарли

Я решила попробовать разобраться во всем без психотерапии. В прошлый раз у меня это не сработало, да и опять подсадят на наркотики. Мы живем в эпоху вездесущих и всегда доступных преимуществ и недостатков, но я не хочу ни того, ни другого. Я знаю, что сама могу исправиться, потому что знаю корень проблемы; я просто никогда не думала, что прошлое возможно преодолеть, пока не встретила Джуда.

Он научил меня воспринимать жизнь через чувства, никогда не сдерживаясь, никогда не отталкивая эмоции. Джуд не позволил мне спрятаться; он сказал, что я должна быть честна с самой собой. Услышать это от него было самым тревожным звонком за последние четыре года.

Впервые после смерти отца я копаюсь в голове, лежа в комнате одна. Придут ли вообще воспоминания? Голова откинута на подушку, а глаза изучают облупившуюся белую краску на потолке. Какое-то время я вообще ни о чем не думаю, только о белом шуме. Неужели я отталкивала их так долго, что они полностью исчезли?

Но затем, как слабое эхо, я вспоминаю глубокий смех отца. Звук слабый и затухает, как при приеме с плохой антенной.

Он всегда смеялся.

Прежде чем осознать, я соскальзываю с кровати и достаю большой чистый холст из шкафа рядом с кроватью. Вслед на пол опрокидывается ведро с красками, но мне все равно на беспорядок. Я беру нужные цвета, смешиваю их на палитре и позволяю отголоскам его смеха подталкивать меня вперед. Когда я воспоминания овладевают мной, я начинаю рисовать отца.

Сейчас его образ стал более туманным, но важные аспекты все еще присутствуют. Сильная челюсть папы и угловатые скулы всегда были выдающимися. А потом я думаю о его темно-серых глазах, разительно отличающихся от моих и маминых.

На нетренированный взгляд черты лица папы и дорогие ретро-костюмы казались суровыми и непреклонными. Но я знала его лучше остальных. Он осыпал меня любовью к большому разочарованию матери. Он был для меня всем. У каждой девочки есть особая любовь к отцу, и моя только росла с возрастом. Я никогда не доверяла матери, но отец был отличным слушателем, даже о таких глупых вещах, как друзья и драмы в школе.

Он работал допоздна и часто уезжал в долгие командировки, особенно когда я стала постарше, но разговаривали мы каждый день. Даже если папа возвращался домой в полночь, он будил меня просто для того, чтобы сказать, что любит меня, но чаще всего мы заканчивали тем, что засиживались допоздна, разговаривая и смеясь.

Вот почему его самоубийство ошеломило меня.

Рука замирает на середине мазка. Боже, я не позволяла себе по-настоящему думать об этом слове с тех пор, как он умер. Самоубийство. Отец покончил с собой, и я смотрела на это.

Тонкая палитра выскальзывает у меня из пальцев, а затем кисть опрокидывается вслед за ней. Краска разлетается по деревянному полу, забрызгивая босые ноги и штаны для йоги, и затрагивает незаконченный холст и тканый коврик рядом с дверью. Я теряют фокус, когда темные круги мешают видеть. Я зажмуриваю глаза, пытаясь ухватиться за реальность, одновременно вспоминая, почему позволяю себе ускользнуть от нее.

Воспоминания так трудно переварить; я боюсь, что они, в конце концов, расколют душу надвое и оставят во мне пустую оболочку.

Слезы текут по щекам, когда я перебираю художественные принадлежности, чтобы найти полупустую бутылку текилы, которую Наоми оставила здесь в ту ночь, когда мы пошли в бар; в ту ночь, когда я разделась перед Джудом.

Я краду ее с книжной полки, откручиваю крышку и отступаю назад, чтобы посмотреть на наполовину нарисованный портрет отца, смотрящего на меня. Синие и оранжевые оттенки отбрасывают тени на его черты, но серые глаза пристально смотрят на меня, вытаскивая всю скрытую печаль на поверхность.

Пошел ты. Я делаю большой глоток текилы и наслаждаюсь болью, когда она обжигает мне горло и рот. Пошел ты на хер за то, что покончил с собой. Еще одна порция скользит вниз, окутывая живот сладким теплом. Пошел ты на хер за то, что бросил меня. Еще один долгий глоток крепкого напитка, а затем я провожу пальцем по мокрой краске, размазывая черты его лица в размытое месиво различных оттенков. Пошел ты на хер за то, что не остановился, пока я умоляла.

Джуд

Жужжание телефона эхом разносится по тихой комнате. Я беру трубку, не глядя на идентификатор абонента.

— Да? — Пульс учащается, пока жду, когда раздастся ее голос. Чарли не звонила с тех пор, как вышла из квартиры три недели назад, и сердце подпрыгивает при мысли о том, что на другом конце провода может быть она.

— Джуд! Слава богу, ты ответил, — вздыхает женский голос в трубке, но это не Чарли.

Наоми?

— Наоми? В чем дело? — Я бросаю взгляд на экран и вижу, что сейчас только половина десятого вечера. На этой неделе я работал, ходил в спортзал и каждый день рано ложился спать.

— Насчет Чарли.

Что? Нужно успокоиться.

— А что с ней?

— Слушай. Знаю, ты ей ничего не должен... но, что что-то не так, и подумала, что тебе стоит знать.

Я сжимаю зубы и пялюсь на потолок. И зачем я тут нахожусь. Чарли ушла. Конечно, что-то не так.

— Рассказывай, — требую я грубо.

— Она даже не рассказала мне всего, но, Джуд, за нее стоит бороться. Чарли все держит в секрете. Но я никогда не видела ее такой. Обычно я могу дозвониться до нее в трудные дни, но последние недели были настоящей пыткой. Чарли игнорирует звонки и не впускает меня домой.

Наоми замолкает, и я слышу ее тихое сопение на заднем плане. В следующий раз, когда она заговаривает, ее слова заглушаются тихими рыданиями:

— У нее прекрасная душа, но, Джуд, она измучена. У нее была очень тяжелая жизнь. Та жизнь, которая выглядит идеальной только на бумаге, та жизнь, в которой никто никогда не сомневается. Но ты должен продолжать настаивать, Джуд. Я не знаю, что делать.

— Она ушла от меня, Наоми, — уточняю я, пытаясь и себе напомнить.

— Знаю, — произносит она, хотя голос говорит обратное.

— Я умолял ее открыться, но она ушла. Зачем бы ей видеть меня сейчас?

— Ты добиваешься ее сильнее, чем кто-либо другой. Черт возьми, мне приходилось годами пробиваться внутрь, а ты за несколько недель будто снял каждый слой.

— Я не хочу, чтобы она страдала, — признаюсь я, чувствуя, как тает стальная решимость.

— Я не знаю, что делать, — плачет Наоми в телефон.

— Я зайду поутру. Я держался на расстоянии только потому, что думал, что это поможет ей.

— Спасибо, Джуд.

Сейчас субботнее утро, а это значит, что Чарли должна пробегать маршрут по Центральному парку. Прошлой ночью я почти не мог заснуть, потому что хотел позвонить ей, но не думал, что она ответила бы. Поэтому вместо этого я решил проснуться пораньше, надеть кроссовки и найти ее на дорожке, чтобы поговорить с Чарли лично.

За последнюю неделю температура упала на несколько градусов, так что все бегают в толстых куртках и шапках. Я разглядываю каждого человека, который пробегает мимо, но нет никакого реального способа отличить их друг от друга. Каждый раз, когда мимо пробегает блондинка, я убеждаю себя, что это она, и каждый раз сердце падает, когда понимаю, что черты лица не совпадают.

Я стою в центре парка, где пересекается большинство тропинок, поворачиваю по кругу и жду ее. Холодный ветер проносится мимо, заставляя глаза слезиться, пока бегуны сворачивают вокруг меня. Некоторые из них проклинают меня за то, что я преградил им путь, в то время как другие ясно видят отчаяние, отражающееся на чертах, и сочувственно кивают мне.

Я не уверен, что произойдет, когда увижу Чарли. Хотел бы я иметь поэтическое извинение или простой способ все исправить между нами, но прямо сейчас мне просто нужно увидеть Чарли. Я хочу найти ее на тропе и унести прочь, обратно в наш собственный маленький мир. Может быть, как только солнце осветит моего ангела, слова придут сами собой.

Но по прошествии нескольких часов уверенность иссякает. Я, должно быть, пробежал весь парк трусцой три раза, прежде чем окончательно решил, что мне не суждено ее найти. Либо я не заметил, как она пробегала мимо, либо Чарли вообще не вышла на тропу. Возможно, наши пути не пересекались, но мне кажется, что это не так. Интуиция подсказывает мне, что ее здесь нет.

А где она? Сейчас субботнее утро.

В голове начинают мелькать разные причины, вызывая панику. Не раздумывая больше, я бегу трусцой к периметру парка и ловлю такси.

— Гринвич-Виллидж, — кричу я водителю, прыгая на заднее сиденье и бросая вперед стодолларовую купюру, чтобы он выбрал самый быстрый маршрут. Я изучаю улицы, нервно стуча пальцем по бедру. Я пытаюсь успокоить нервы, но ничего не помогает. Я продолжаю представлять сценарии, которые вызывают у меня приступ грусти. Надейся на лучшее, готовься к худшему.

Чарли, пожалуйста, впусти меня. Я взываю к вселенной, пока водитель такси объезжает городские улицы.

Был ли я дураком, что оттолкнул ее? Неужели она начала открываться мне? Я чувствовал, что отдал ей все, но она не была готова. Я не могу спасти ее, и Чарли не может спасти меня. Мы не можем быть повязками друг для друга… Но я никогда не думал о ней как о пластыре. Во всяком случае, находиться рядом с ней было все равно что срывать пластырь: быстро, резко, волнующе, болезненно и оживленно.

Она такая грустная, но я заставил ее улыбнуться. Я заставил ее жить. И что теперь? Неужели я зашел с ней слишком далеко?

Черт.

В тот момент, когда такси подъезжает, я распахиваю дверь и выпрыгиваю. По милости божьей или какому-то другому божеству, которому я молился по дороге, один из ее соседей по дому выходит как раз в тот момент, когда подъезжаю. Я кричу ему, чтобы он придержал дверь, и бегу по коридору в ее квартиру.

Один кусок цельного красного дуба стоит между мной и Чарли. Я стучу по этому барьеру до тех пор, пока меня не услышит весь дом или, может быть, вся улица.

— Чарли! Впусти меня, — кричу я через щель в дверной петле, но изнутри не доносится никакого звука. — Тебе не обязательно справляться со всем самостоятельно. Я хочу быть с тобой - с любой частью тебя, которую ты мне дашь! — Мой голос эхом разносится по старому дому, надеюсь, достигая того единственного человека, которому он нужен больше всего.

Я стучу громче, слыша, как трещит дерево в дверной раме. Достаточно ли я безумен, чтобы сломать ее? Блядь, что, если ее просто нет дома?

Нет, Наоми сказала, что ей было хуже, чем обычно. Она там, внутри.

— Чарли! — я кричу еще раз, прежде чем решаю, что мне нужно идти к миссис Дженкинс. Если она действительно заботится о Чарли, тогда она придет проведать ее.

Я бегу вверх по лестнице, но, думаю, мой стук не остался полностью незамеченным, потому что пожилая женщина уже выходит из квартиры на втором этаже.

— В чем дело, молодой человек? — возмущенно фыркает она

— Мне нужно попасть в квартиру Чарли. Я думаю, что что-то может быть не так.

Она цокает, качая головой:

— У меня нет в привычке вламываться в квартиры моих арендаторов, когда они меня не ждут.

Черт бы тебя, женщина!

— Вы же знаете Чарли. И какой она бывает. Если Чарли не хочет меня видеть, тогда вы можете запереть за мной дверь, и я никогда не вернусь, но что-то случилось.

Мои слова могли бы быть поубедительнее, и я почти уверен, что миссис Дженкинс думает, что я - бывший парень Чарли, но кого я обманываю? На самом деле я недалек от этого.

— Молодой человек. Вы кажетесь достаточно почтенным, так что я открою, потому что мне действительно нравится Чарли. Но я молюсь, чтобы эта бедная девочка не просто принимала душ или дремала. Или, не дай бог, вы окажетесь каким-нибудь преследователем.

Я открываю рот, чтобы заверить ее, но она уже спускается по лестнице, и мне уже становится все равно. Меня не волнует, что четырехчасовое стояние в Центральном парке в ожидании Чарли свело меня с ума. Я просто не могу позволить другому человеку в моей жизни выскользнуть у меня из рук и стать еще одним сожалением.

У меня пересыхает во рту, когда миссис Дженкинс вставляет ключ в замок. Я не могу ни глотать, ни дышать; я ничего не могу осмыслить, когда эта дверь открывается. Взгляд упал на излитый красками коврик у двери, похожий на абстрактную картину, затем на пустую бутылку текилы, которая застряла за дверью. Она звенит по полу, когда миссис Дженкинс полностью открывает дверь, после чего сердце разрывается.

Чарли лежит на полу. Лицо призрачно бледно, а слезы блестят на щеках, пока текут нескончаемым ручьем. Она жива, но совершенно неподвижна. Голубые глаза затуманены и устремлены на стену над дверью. Я врываюсь, снимаю куртку и наклоняюсь, чтобы пощупать ее пульс. Он есть, но выражение ее лица мертвое, и Чарли, похоже, не понимает, что мы вломились в ее квартиру.

Повсюду разлита краска и разбросаны холсты. Вокруг нее валяется, должно быть, с полдюжины. Но все они покрыты одним и тем же темным изображением, нарисованным под разными углами. Вешающийся человек изображен с такой мучительной ясностью, что у меня вырывается крик. Он снова и снова отражается на полу ее квартиры темными черными мазками. Его скулы и светло-русые волосы - идеальная копия Чарли. Через мгновение я лежу рядом с ней на полу, глажу ее по щеке и пытаюсь вытащить из мрачных мыслей.

— Чарли.

Ничего. Даже движения века.

— Мне вызвать скорую? — спрашивает миссис Дженкинс дрожащим тоном.

— Не знаю, — отвечаю я, возвращая внимание к хрупкому созданию перед собой. — Чарли. Поговори, детка. Тебе больно? — пытаюсь я узнать более аккуратно, но мне надо знать, навредила ли она себе.

Я наклоняюсь, чтобы схватить ее за запястья, а затем обыскиваю все остальное. Ничего нет. Я осматриваю комнату; нет никаких таблеток или лекарств. Похоже, Чарли ничего не делала, кроме как рисовала как сумасшедшая и допивала остатки текилы.

Я подползаю к ней ближе, обхватывая ладонью ее холодную щеку. Кожа ощущается словно лед. Разве у нее не был включен обогреватель? Как давно она в таком состоянии?

— Я отвезу тебя в отделение неотложной помощи, если ты не начнешь говорить, Чарли. Я не знаю, в порядке ты или нет. Тебе не нужно бояться. Скажи мне, детка.

Ее голова слегка качается влево, и она моргает, но говорит ровным и пустым голосом:

— Я в порядке... даже не пьяна… Больше.

Это почти ничего не значит, но я вздыхаю и чувствую, как первоначальный шок начинает понемногу ослабевать.

— Ты хочешь, чтобы он был здесь, Чарли? — спрашивает миссис Дженкинс, все еще стоя в дверном проеме.

Чарли не двигается и не говорит несколько долгих секунд, и я начинаю паниковать, что она действительно меня не хочет.

— Да, — наконец вырывается у нее едва громче шепота, но пожилая женщина кивает в знак согласия.

— Я пойду, приготовлю чай и принесу тебе что-нибудь поесть, — говорит миссис Дженкинс, направляясь к двери. Я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть, как она уходит, и замечаю, что наконец-то в ее глазах появился проблеск доброты ко мне. Кажется, она понимает, что я хочу для Чарли самого лучшего, и, доверяя мне, позволила остаться наедине.

Как только она уходит, я снова ложусь на пол и смотрю на Чарли. Холодное твердое дерево встречает мое тело неподатливой массой. Одежда погружается в краску, разбросанную по комнате, но так я ближе к Чарли. Всего несколько сантиметров. Мы не прикасаемся друг к другу, и я больше не пытаюсь заговорить. Просто хочу побыть с ней. Мы могли бы лежать здесь весь день, если это то, что ей нужно.

Я осматриваю ее черты. Скулы выглядят более рельефными, чем две недели назад. Бедная моя Чарли, вообще не ела толком. Веки время от времени закрываются, заставляя еще больше слез падать из бледно-голубых глаз. Темно-красные губы контрастируют с остальными бледными чертами лица. Она что, жевала их, пока плакала?

— Я никогда не была на его могиле, — говорит Чарли ни с того ни с сего. Ее глаза не встречаются с моими, но слова повисают в воздухе между нами. Она говорит об отце?

Я медленно киваю. Прямо сейчас ей не нужны вопросы или комментарии, а просто нужно, чтобы я выслушал. Она так долго пыталась бороться, но ей пора освободиться.

— Я даже не ходила на его похороны, — признается Чарли с душераздирающим воплем, который эхом разносится по маленькой комнате. — Я ненавидела его, — кричит она.

У меня не шевелятся даже мышцы.

— Я ненавижу его! — кричит она, набрасываясь и ударяя рукой по моей груди. В мгновение ока наши тела сталкиваются. Я тяну ее к себе на колени. Чарли сжимает мою рубашку в крепкие кулаки и бьется об меня, кричит, позволяя слезам прорваться сквозь нее. В ней так много боли. Я знаю, каково это - взрываться изнутри. Чарли толкает меня, шлепает по рукам, груди, щеке. Однако ее удары ощущаются как прекрасные ласки; это означает, что она открывается и позволяет демонам увидеть дневной свет. Она наконец-то смотрит в лицо прошлому.

— Он бросил меня! — снова кричит Чарли, прежде чем разразиться беззвучными рыданиями.

И часами мы сидим так, качаясь.

ГЛАВА 22

Чарли

Джуд ни разу не отходил от меня прошлой ночью. Не думала, что он придет; я не позволяла себе по-настоящему желать его присутствия, пока он не постучал в дверь. Когда его громкие крики разорвали тишину в квартире, слезы снова полились рекой. Джуд вернулся; он проигнорировал мое упрямство и не собирался сдаваться там, где так много было других до него.

После того, как он убедился, что я не пострадала физически, Джуд просто лежал рядом со мной, не заставляя меня говорить. Миссис Дженкинс принесла мне чай и суп, а Джуд покормил меня ложкой за ложкой. Я заснула с ним на полу, но очухалась, когда Джуд отнес меня на кровать и обнял. Я позволяю себе впитывать все, что связано с ним. Его пьянящий аромат, нежные слова, желающие прогнать тьму, сильные руки, обнимающие меня, говорящие, что он никогда меня не отпустит.

Я никогда не спала так спокойно, как в его объятиях на этой крошечной двуспальной кровати.

Но Джуд ушел десять минут назад, и я использовала эти минуты, чтобы оценить полный беспорядок в квартире. Надеюсь, вся акриловая краска сойдет с деревянного пола, иначе я буду должна миссис Дженкинс целое состояние.

Я думала, что не смогу смотреть на полотна при свете дня, как будто темную тайну лучше хранить ночью. Но я не закрываю глаза. Я лежала в постели, переводя взгляд с одного на другого, рассматривая их под искаженными углами моего горизонтального положения. Они действительно завораживающие, но такие великолепные. Понятия не имею, что буду с ними делать.

Внезапно дверь с грохотом распахивается.

— Встань и посмотри на них! — командует Джуд, врываясь в комнату точно так же, как ворвался в мою жизнь: быстро и без приглашения.

Я откидываюсь на подушку.

— Что? Зачем? — спрашиваю я, когда Джуд пересекает комнату и ставит два рогалика и две маленькие чашки кофе на тумбочку у кровати.

— Вставай и одевайся, — требует он, наклоняясь и целуя меня в волосы. Его рука гладит меня по щеке, и я смотрю в его серьезные голубые глаза. Он тот, о ком я всегда мечтала. Мечта, которой я никак не могу обладать.

— Джуд... Не знаю. Думаю, я хочу...

— Чарли. Я вытащу тебя из этой комнаты или ты пойдешь добровольно. Зависит от тебя. — Он встает в хищную позу, упирая руки в бока в темно-зеленой футболке, которая обтягивает плечи, и серых брюках. Джуд вздергивает бровью так, будто приветствует вызов вытащить меня из постели.

Я стону и выползаю из-под теплых одеял, чтобы накинуть какую-нибудь одежду.

— Есть рогалик. С кунжутом или черникой?

— Кто ест рогалики с кунжутом? — Я дразняще смотрю через плечо, натягивая джинсы.

— Много людей. — Джуд улыбается, наклоняясь, чтобы поцеловать меня сильными, нежными губами. Я выгибаю шею, чтобы поцеловать его в ответ. Такое естественное чувство - открыться ему, и я устала бороться с этим.

— Черничный, пожалуйста. — Я задумчиво улыбаюсь.

Теперь, когда он здесь, я просто сгораю от голода.

— Я еще взял немного сливочного сыра, — предлагает Джуд с довольным вздохом.

Мы не вышли из шторма, скорее, мы находимся в спокойном эпицентре урагана. У нас с Джудом не было искренней дискуссии о том, как сильно мы скучали друг по другу; это показано во всех наших действиях. Когда я обнимала его каждым сантиметр прошлой ночью, я принесла ему все извинения, на которые была способна. Я не знаю, куда мы пойдем дальше, но мы вместе. Это и так ясно.

После того, как я надеваю платье-свитер, кашемировый шарф и теплые ботинки, он выталкивает меня из квартиры и запирает за мной дверь.

Там, на полу рядом с дверью, есть первые подсказки к тому, куда Джуд ведет меня. Дыхание начинает прерываться.

Джуд

Я купил газету «The New York Times» и несколько красных роз в магазине через дорогу, но оставил их все за пределами квартиры, чтобы Чарли не спохватилась слишком рано. Я не знаю, как она отреагирует на то, что мы едем на могилу отца, но знаю, что, несмотря ни на что, я попытаюсь убедить ее пойти. Невозможно знать, как это повлияет на Чарли, но ясно, что за последние четыре года она построила стену вины вокруг сердца. Надеюсь, сегодня Чарли начнет избавляться от этого, чтобы потихоньку впускать мою любовь.

В тот момент, когда ее взгляд падает на содержимое за дверью, Чарли выпрямляется, а кофе останавливается на полпути ко рту. Она задумчиво хмурит брови, а затем медленно переводит взгляд с газеты на меня.

— Ты знаешь адрес кладбища, Чарли? — спокойно спрашиваю я, пытаясь оценить ее реакцию. Ее язык скользит по краю нижней губы, пока изучает меня, пытаясь прочесть между строк.

— Да, — просто отвечает Чарли. Пластиковая обертка вокруг ее рогалика сминается, когда она пытается засунуть его подмышку. Свободной рукой она наклоняется, чтобы схватить свежие розы. Их аромат разносится по воздуху, и кончики Чарли губ слегка приподнимаются.

— Давай я возьму твой кофе, чтобы ты могла взять газету, — предлагаю я, уже протягивая руку за ее напитком.

Мы не произносим ни слова во время поездки на такси, но ее дрожащая рука время от времени сжимает мою, убеждая меня в моем решении. Чарли осматривает дорогу, пока осенние листья кружатся по асфальту, как крошечные торнадо. Ее взгляд останавливается на людях, мимо которых мы проезжаем. Она следит за их движениями, пока они не скрываются из виду, будто их маленькое камео стоят затраченных усилий. Я не думаю, что это когда-нибудь изменится; Чарли всегда будет зажата между двумя мирами, мечтая наяву и вдумчиво наблюдая, как жизнь движется вокруг нее. Внутренний инстинкт подсказывает ей не участвовать, но опять же, в течение последних четырех лет я тоже не участвовал.

Когда мы проходим через сложные кованые железные ворота кладбища, я внезапно жалею, что не привез ее весной. Осень не была добра к территории кладбища. Трава умирает, и большая часть листьев опадает с деревьев, оставляя их призрачными и голыми. Довольно мрачное зрелище, и так как мы пришли рано, других посетителей не прибыло. Кладбище тихое и совершенно пустое, как будто даже покоящиеся воспоминания еще не проснулись.

— Я знаю, где находится участок. Я несколько раз заглядывала через Интернет. У них есть карта всех участков, но я никогда не заходила так далеко, — бормочет Чарли, когда такси начинает замедляться, останавливаясь рядом с первой секцией могил.

— Все хорошо. — Я сжимаю ее руку. — Мы найдем ее.

С последней робкой улыбкой мы выпрыгиваем из такси. У меня в заднем кармане пачка салфеток и молчаливая мольба о том, что ради Чарли я поступаю правильно. Я держу газету, она сжимает красные розы, и мы соединяем наши свободные руки, ступая на пустынный пейзаж в поисках покоя Чарли.

Время от времени появляются надгробия. Золотые и малиновые листья покрывают большинство из них, но мы не наклоняемся, чтобы очистить их, пока не доберемся до участка, где, как она знает, похоронен отец. Там мы начинаем тщательно очищать каждый камень, читаем название и двигаемся дальше.

— Как ты думаешь, у него статуя или что-нибудь в этом роде? — спрашиваю я, пытаясь сузить круг наших поисков.

— Нет. Он бы этого не хотел, — заявляет Чарли, оглядывая мрачный горизонт в поисках каких-нибудь выделяющихся надгробий.

Я киваю и продолжаю поиски, осматривая каждое надгробие, мимо которого мы проходим. Имена и даты высечены на мраморе в память о погибших под нами. Большинство из них намного старше того периода времени, который мы ищем, и тут до меня доходит, что я даже не знаю имени ее отца. Я просто искал две тысячи девятый год смерти.

— Чарли, как отца... — Я начинаю спрашивать, но потом поднимаю глаза и вижу, как она медленно опускается на землю перед блестящей мраморной плитой.

Под гигантским дубом на границе кладбища стоит единственное надгробие. Ветви дуба вьются над нашими головами, и несколько более тяжелых ветвей наклонены к земле. Дерево не потеряло листьев, как многие другие на кладбище. Покрывало из них направляет свет в замысловатые тени, окутывая нас коконом в кусочке природного рая.

Дрожащей рукой Чарли садится и смахивает мусор, чем привлекает мое внимание. Сначала я держусь на расстоянии, желая, чтобы она все обдумала без моего присутствия. Но когда она прикрывает рот и откидывается на пятки в молчаливом изучении, я подхожу ближе, надеясь, что мои медленные шаги не потревожат ее.

Находясь в нескольких шагах, я, наконец, могу различить слова, написанные на мраморе. Эпитафия менее сложная, чем я ожидал, просто имя и годы жизни.

Чарльз Лок III

1957-2009

— Его смерть попала в заголовки всех газет, — мягко начинает Чарли. — Когда я училась в выпускном классе средней школы, выяснилось, что его компания участвовала в бесчисленных преступных деяниях: мошенничестве с бухгалтерией, инсайдерской торговле, хищениях. Он погряз в богатстве, в том, чтобы обеспечивать семью. Он начинал как менеджер среднего звена, и я помню, что на него оказывалось все большее и большее давление. Стресс и раздражительность только усиливались с каждым повышением, но он никогда не выходил из себя по отношению ко мне. Я слышала обрывки приглушенных телефонных разговоров, которые превращались в жестокие крики между ним и остальными членами компании. Все, что он делал или, по крайней мере, одобрял, стоило многим семьям средств к существованию. Мне пришлось сменить имя, когда я поступила в колледж, но я не хотела оставлять отца позади. — К концу предложения голос Чарли переходит в тихое бормотание. Она делает паузу, чтобы собраться с духом. — Я так сильно любила его. Он был единственной настоящей семьей, которая у меня была, и я хотела сохранить его частичку. Так я сменила имя с Клариссы Лок на Чарли Уитлок, и по большей части люди из прежней жизни оставили меня в покое.

Она делает паузу, наклоняет голову набок и протягивает руку, чтобы провести указательным пальцем по утопленному шрифту. Палец смывает слой грязи, осевший на Чарльзе, очищая одновременно его имя и ее душу.

— Средства массовой информации разорвали его в клочья, а я слушала каждое слово, надеясь, что их образ запятнает мой, но ничто из того, что они сказали, не могло стереть подаренные им воспоминания. Он был самым любящим отцом, о котором когда-либо могла мечтать. Я не знаю, почему отец покончил с собой вместо того, чтобы отправиться в тюрьму, но я должна верить, что это было потому что он был болен... Я вошла в тот момент, когда он собирался отшвырнуть стул. Отец повесился в нашем гараже. Я зашла за кроссовками. — Чарли смотрит на меня, сжимая руки поверх каждого колена так, будто от этого зависит ее жизнь. — Накануне утром я бегала под дождем, и кроссовки были в грязи, поэтому я оставила их в гараже, чтобы те высохли. Я все еще могу представить произошедшее так же ясно, как вижу тебя. Но отец не остановился, когда я вошла; он уже зашел слишком далеко. Папа принял решение давным-давно, и ничто из того, что я говорила, не могло его изменить. Когда мы встретились взглядами, он уже привстал на край стула, и на его лице появилось страдальческое выражение. Отец знал, как мне будет больно, если стану свидетелем того, как он покончит с собой. К тому моменту я была единственным, ради чего ему оставалось жить. Вот почему я никогда не могла понять, почему он всё-таки отбросил стул. Но теперь понимаю, что для него это был единственный исход, с которым мог смириться отец - единственный вариант, который действительно освободил меня от его ошибок. Он не хотел, чтобы я наблюдала, как его тащат по грязи, как он гниет в тюрьме до конца жизни. Не хотел, чтобы я проводила выходные и каникулы в комнате для свиданий в федеральной тюрьмы.

Чарли замолкает, делая несколько неглубоких вдохов. На мгновение я думаю, что она не продолжит, но затем ее брови хмурятся от разочарования.

— Последние четыре года я цеплялась за чувство вины матери, как за спасательный круг. Она уже планировала следующий брак с его лучшим другом, Брэдом Темплом, еще до того, как были расследованы обвинения против отца. Она разбила ему сердце. Ей было насрать на него и на арест. Он надрывал себе задницу и нарушил закон, чтобы обеспечить ей тот образ жизни, которого она требовала, а взамен мать ушла от него, даже не обернувшись. — Я съеживаюсь от ненависти в ее тоне, когда Чарли продолжает: — Я каждый день желала, чтобы она висела там вместо него, но понимаю, что такое желание ни к чему меня не приведет. Это гложет меня последние четыре года.

Каблуки Чарли проваливаются в землю, отчего Чарли садится на ноги и отпускает розы. Они скатываются с ее ладони и рассыпаются у подножия надгробия отца. Красный - единственный цвет на унылом сером фоне.

— Я должна простить его и мать, иначе сгнию так же, как и они. В течение четырех лет я не лечила раны... — Чарли поднимает глаза к дереву. Золотые листья шелестят на ветру, что, надеюсь, успокаивает ее вместо ненужных дерьмовых соболезнований. Она выглядит совершенно измученной, но Чарли не плачет и не бушует.

Я стою в нескольких шагах от нее, пристально изучая. Вокруг кружатся мелкие частички пыли, видимые только в лучах света, пробивающихся сквозь крону дерева. Вся эта сцена делает Чарли действительно похожей на падшего ангела, не предназначенного для этого мира.

— Не могла бы ты рассказать мне о нем побольше? — спрашиваю я, делая шаг вперед и садясь рядом с ней. Интуиция подсказывает мне, что Чарли держала отца в мыслях последние четыре года. На ее месте я был бы переполнен невыразимыми воспоминаниями.

Ее глаза не встречаются с моими, но Чарли обхватывает руками колени, с тоской глядя на могилу.

— Со мной он дурачился. Для остального мира он был строгим деловым человеком, но рядом со мной у него было отличное чувство юмора. Его смех - первое, что я вспоминаю. Настоящий и чувственный. Ничего не утаивал. Если собирался посмеяться, то хотел, чтобы весь мир смеялся вместе с ним.

Я улыбаюсь, думая о ее заразительном смехе.

— У тебя тоже бывает такое, когда смеёшься.

Чарли сужает взгляд и аккуратно падает на землю.

— Я многое от него переняла. Говорят, что дети получают внешность от одного родителя, а характер - от другого, но у меня не так. Я точная копия отца во всех отношениях.

Мы сидим на кладбище весь день. Должно быть, есть и другие посетители, но мы их не видим и не слышим, а просто сидим в уединенной тени дуба, пока Чарли рассказывает об отце. Ее слова похожи на журчание воды, медленное и ровное. У нее так много воспоминаний, о которых надо поделиться. Ее глаза загораются каждый раз, когда Чарли вспоминает то счастливое время.

— В Загородном клубе каждый год устраивали танцы между отцом и дочерью. Мать настояла на посещении, поэтому каждый год мы с отцом наряжались в отвратительные одинаковые наряды, фотографировались дома… и забивали на танцы. Мы ходили в кино или просто сидели в машине с гамбургерами и молочными коктейлями. Нам, наверное, обоим не нравилось на них ходить. — Чарли теребит стебель розы, крутит его между пальцами, а затем снова кладет перед могилой.

— Мать-то узнала? — спрашиваю я с кривой улыбкой, жалея, что мне не посчастливилось встретиться с отцом Чарли - пожать ему руку и поблагодарить за то, что он был любовью всей жизни дочери, когда она нуждалась в нем больше всего.

— На пятом году, который мы пропустили, одна из ее подруг наконец упомянула, что не видела нас «присутствующими». Мать была в ярости и неделями не переставала носиться по дому. Мы пытались отнестись к этому серьезно, так как не хотели расстраивать ее еще больше, но мы просто не могли перестать смеяться над абсурдностью данной ситуации. Знаешь, когда тело превращается в тугой клубок смеха, и когда смотришь на сообщника, хочется смеяться ещё сильнее? Так было в течение нескольких недель. Боже, мы так разозлили ее.

Чарли

День сменяется ночью, и мы, наконец, поднимаемся с сухой кладбищенской травы. Как ни странно, сумерки ещё опускаются на землю, пока мы стоим неподвижно в этот момент глубокого облегчения.

Дойдя до главных ворот, такси мы не вызываем.

— Мы можем просто прогуляться? — спрашиваю я, поднимая взгляд с новообретенным удовлетворением во взгляде.

— Можем, только нам идти около шести с половиной километров. Ничего?

— То, что надо, — вздыхаю я и сплетаю пальцы с пальцами Джуда.

Мы не произносим ни единого слова во время прогулки домой. После стольких часов разговора мысли наконец-то стали спокойными и тихими. Холодный ветер треплет волосы, а насыщенные осенние запахи наполняют воздух, когда мы проходим мимо кофейни, в которую Джуд пригласил меня на первое свидание. Его рука сжимает мою в молчаливом признании, и я наклоняюсь к нему всем телом, пока мы продолжаем идти, обнимая друг друга.

Чем дальше мы уходим от кладбища, тем оживленнее становятся городские кварталы - в окнах мерцают яркие огни, группы подростков толпятся перед крыльцами, голоса перекрикивают друг друга, чтобы их услышали. Каждый шаг в сторону от могилы отца дает еще немного покоя, как будто я - змея, сбрасывающая кожу, давившая на меня с момента его смерти. Я никогда не соглашусь с решением отца, но я не могу вечно бороться с прошлым. Мой темп ускоряется, когда легкие наполняются глубокими, полными надежды вдохами. Сейчас я не могу вернуться назад, и это понимание подталкивает меня вперед, прочь от самых мрачных дней.

ГЛАВА 23

Четыре месяца спустя

Чарли

У меня не было ни одного плохого дня с тех пор, как мы были на кладбище. Жизнь, конечно, не будет состоять из кексов и солнечного света, но серый туман, окутывающий мою жизнь мутной дымкой, наконец-то рассеялся. Впервые за четыре года я не чувствую, что дышу засоренными легкими.

Раскрыть правду было одной из самых трудных для меня вещей. Но когда я начала, слова выскользнули, словно лёгкий порыв, будто каждый слог уносил с собой мое разбитое сердце.

С тех пор мы с Джудом неразлучны. Связь, которую мы создали в тот день на кладбище, не может быть разорвана, и я буду вечно благодарна ему за то, что он подтолкнул меня к следующему шагу. Я не сомневаюсь, что, в конце концов, нашла бы путь к свету, но когда я рядом с Джудом, жизнь светится ярче. Джуд привел меня туда гораздо быстрее, чем если бы я попыталась найти дорогу самостоятельно.

Мы идем на встречу с Беннеттом и Наоми на поздний завтрак, что обычно делаем по утрам в воскресенье. В воздухе все еще немного прохладно, хотя весна уже начинает вторгаться в город. Я никогда не была «весенней» девушкой, но в этом году, в кои-то веки, жизнь, кажется, идет параллельно смене времен года. Рука Джуда крепко сжимает мою, и я перевожу взгляд на него. Он одет в поношенные джинсы и футболку с длинными рукавами, закатанную до предплечий. Эта небольшая, сексуальная щетина присутствует всегда, усиливая его и без того великолепную внешность. Мягкие голубые глаза ловят мой пристальный взгляд, и я широко улыбаюсь, гордясь тем, что меня застали за разглядыванием мужчины, которого я могу назвать своим.

— Чем могу помочь, мисс Уитлок? — спрашивает он двусмысленно.

— О, я просто наблюдаю, — невинно отвечаю я. С понимающей улыбкой я поворачиваюсь обратно к улице, излучая уверенность и непринужденность. Я бы хотела, чтобы мы могли улизнуть куда-нибудь до завтрака. Обычно Джуд будит меня достаточно рано, чтобы мы могли заняться любовью перед началом дня, но мы оба проспали, оставив меня желанной и жадной.

Он скептически щурит один глаз:

— М-м, ага. Глаза-то говорят обратное.

Я дразняще толкаю Джуда бедром:

— Ну, просвети меня.

Джуд потирает точеную челюсть.

— За ними стоит небольшая пылкость, как будто ты хочешь сократить этот завтрак.

Я откидываю голову назад и смеюсь, потому что он абсолютно прав.

— Тебе повезло, что я вообще позволила тебе выйти из квартиры.

— Миссис Дженкинс теперь думает, что я твой секс-раб, — дразнит Джуд злобной улыбкой.

— Что? Да, точно. Она сама наполовину влюблена в тебя, — указываю я приподнятыми бровями.

— Она вообще меня не любит, — пожимает Джуд плечами с безразличием.

— Знаю. Ты же принес мне домой выпивку, — шучу я.

— Что-то я такого не припомню... Но само собой, ангел. — Он тянет меня к себе, обхватываю талию.

Я бы провела в этих объятиях весь день.

— Она жалуется, что меня не бывает ночами, — признаюсь я, вспоминая наш разговор в начале недели. Большую часть мы с Джудом остаемся вместе, но так как в его квартире есть нормальная двуспальная кровать, мы обычно остаемся у него.

— Мне её пригласить к нам?

— Возможно, ей понравится, — смеюсь я.

— И заодно она принесет нам какой-нибудь тортик к чаю, — будто реально обдумывая эту ненормальную идею, указывает Джуд.

— Выгода для всех.

Внезапно Джуд тянет меня под навес ближайшего магазина.

— Что такое? — спрашиваю я, потому что магазин ещё даже не открыт. Выражение лица Джуда совершенно неразличимо, но я подавляю нарастающие в себе нервы.

Он проводит рукой по непослушным волосам, отчего мне хочется сделать то же самое.

— Чарли, прежде чем мы придем, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

— Вау. Звучит зловеще, — язвительно замечаю я, пытаясь разрядить обстановку, но брови все еще озабоченно хмурю. — Что случилось?

Джуд делает глубокий вдох и обнимает меня за талию так, что нижние части тел соприкасаются. Он начинает говорить, одновременно водя маленькими кругами по моей спине:

— Ты знаешь, что журнал позвонил мне в прошлом месяце насчёт внештатной должности?

— Да... — отвечаю я нерешительно, больше не в силах подавлять беспокойство. Он уходит. Когда они позвонили, я знала, что ему придется уйти, но не думала, что так скоро.

Джуд прижимает меня ближе чарующим взглядом.

— Они говорили со мной о другой возможности, и мне хотелось бы узнать об этом твое мнение.

— Ты не можешь уйти, — заикаюсь я, уже готовясь к худшему сценарию. Веди себя хладнокровно, Чарли.

— Чарли, притормози. — Джуд наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня, но отстраняется прежде, чем я успеваю полностью раствориться в его вкусе. — Я ещё не всё сказал.

Я делаю глубокий вдох.

— Ладно, слушаю.

— Они хотят, чтобы я провел три месяца в командировке за границей. Я буду путешествовать по разным странам, но я сказал им, что поеду только с помощником.

Я широко раскрываю глаза. Пожалуйста, возьми меня. Пожалуйста, скажи, что хочешь взять меня.

— Что? И кого ты с собой берешь?

Джуд переводит взгляд на мои губы, а затем на лице появляется дерзкая ухмылка:

— Я поеду, только если ты поедешь со мной. Это не подлежит обсуждению.

— Но... — начинаю я протестовать по той причине, что это слишком сладкая правда.

—... я рисую, — заканчивает Джуд. — У тебя достаточно сбережений от фотосессий, и ты упоминала, что хочешь взять отпуск на следующий год. Что, если провести его со мной? Ты бы могла рисовать вовремя путешествия и отправлять картины домой.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это точно происходит со мной?

Джуд наклоняется, целует меня под ухом, и я покрываюсь мурашками.

— Я точно знаю, что без тебя не хочу.

Черт побери.

— Куда бы мы сначала направились? — спрашиваю я, выигрывая себе немного времени для переваривания.

— Ну, для начала в Рим. — Джуд нежно целует меня. Мятное дыхание околдовывает чарами, отчего подворачиваются пальцы на ногах.

— Потом?

— Греция. — Простой чмок. — Турция. — Ещё один чмок. — Сирия, Египт, обратно в Морокко, Испанию и Францию.

По спине пробегает дрожь, когда его рот овладевает моим. Затем я дрожаще спрашиваю:

— Попросили работать около Средиземного моря?

— Да, я буду снимать для статьи, которую пишут об урбанизации на побережье Средиземного моря. По пути у меня будут небольшие задания. Но мы будем путешествовать в собственном темпе. После того, как я получу нужные мне фотографии, мы можем посетить все желаемые места, пока не будем готовы перейти к...

Я обрываю Джуда на середине предложения, прыгая в его объятия. Решение было принято в тот момент, когда Джуд сказал, что уезжает из страны, но я должна была дать ему решить самому. Я обнимаю его, болтаясь, словно тряпичная кукла.

— Да. Полное да. Когда мы отправляемся?

— Так ты едешь?

— Да!

Его улыбка с ямочками на щеках растапливает сердце, пока в голубых глазах пляшет возбуждение.

— Я еще не согласовал с ними, но собираюсь обсудить все на следующих неделях. А пока можем уладить вопрос с твоей квартирой.

Это случилось. Мы уезжаем в отпуск вместе.

— Я так взволнована. — Затем приходит внезапное осознание. — Почему тебе нужно было сказать мне об этом до того, как мы встретились с Беннеттом и Наоми?

Улыбка Джуда становится шире.

— Я хочу, чтобы они встретили нас в одном из пунктов назначения. Я собирался поднять этот вопрос за завтраком. Журнал только вчера все подтвердил, и я не мог сдержаться, не оповестив тебя сейчас.

— Потому что ты думал, что я скажу нет?

— О, нет, — отвечает Джуд уверено. — Скажи ты нет, я бы пригласил миссис Дженкинс. — И играючи шевелит бровями.

— Джуд! — Я шлепаю его по мускулистой руке, но он ставит меня обратно на ноги и, выходя вновь на дорогу, тянет мне руку. Раннее утреннее солнце окружает Джуда как золотую фигуру, отчего приходиться загораживать свет рукой.

— Давай! Мы опоздаем на завтрак, черепашка, — кричит Джуд мне в ответ, но я не двигаюсь с места. Я стою там, уговаривая себя запомнить этот момент в глубине сознания, ведь жизнь уже никогда не будет прежней.

Я широко улыбаюсь, когда пытаюсь сдержать каждую эмоцию, проходящую через меня. Я так привыкла к мраку, одиночеству, боли, туману, но новые чувства - полная противоположность.

Это блаженное забвение.

КОНЕЦ

^{^[1]} Bulleit Bourbon (Буллет Бурбон) – прямой виски из штата Кентукки. Чистый значит неразбавленный.

^{^[2]} Индийский пейл-эль - (India Pale Ale, сокращ. IPA, что значит «индийский светлый эль») — сильно охмеленная разновидность пейл-эля (сорт пива).

^{^[3]} Образ действий - от лат. «modus operandi» (образ действия) - комплекс психологических реакций на определенную ситуацию.

^{^[4]} Слоеный пончик, смесь круассана и пончика.

^{^[5]} Квартал в Нью-Йорке.

^{^[6]} Рассеиватель света.

^{^[7]} Коллаж из картинок, объединенных некой общей идеей.

^{^[8]} Прозрачные пленки, использующиеся для ослабления интенсивности света.

^{^[9]} Популярная косметическая компания.

^{^[10]} Эдвард Майкл Беар Гриллс — британский путешественник, телевизионный ведущий и писатель. Наиболее известен по телепрограмме «Выжить любой ценой»

^{^[11]} Большая поляна в Центральном парке Нью-Йорка.

^{^[12]}Марк Ро́ тко - американский художник, ведущий представитель абстрактного экспрессионизма, один из создателей живописи цветового поля.

[13] Дэвид Седарис - американский юморист, комик, автор и радиопользователь.

^{^[14]}(«Hey Jude» (с англ. — «Эй, Джуд») — песня британской рок-группы The Beatles.

12 3 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒