Эпизод 12

Глеб сидел на берегу опустошённый. Сидел и смотрел, как мерно колеблются листья кувшинок в текущей воде. Но чувство наполненности не наступало. Была середина дня, и чужая кровь запеклась на броне, на шлеме, на обручьях. По зелёному лугу, ставшему теперь коричневым и серым, бродили отдельные тангодры и молча добивали раненых. Потому что отсюда никто не должен вернуться. Ведь приходить надо не так.

Позади Глеба, на пригорке, сидел спокойно-оптимистичный Борда-Ройо и жевал травинку. Несмотря на то, что получил тяжёлый удар кистенём по плечу. Борда-Ройо соорудил себе нехитрую повязку под локоть и этим пока ограничился. Да, когда удастся вернуться в горы, надо будет непременно полежать в горячем источнике. А пока можно и потерпеть. Сейчас нервной разгрузкой для Борды-Ройо было поговорить, он и говорил. Правда, отрешённый Глеб слушал его в пол уха, но Борду-Ройо это не заботило.

— Да Глеба, видал я разных бойцов, и в горах, и здесь у алфенов, и с тлегалпами биться уже приходилось, но таких, как ты, не видал. Больно ловко ты управляешься с косорубом, даже не знаю, где можно такую науку постичь.

Прилетел красивый чёрно-зелёный шмель и низким гудением отвлёк Борду-Ройо. За шмелём пожаловал Квада-Гё, такой же перепачканный кровью, и понимающе, по-отечески потрепал Глеба за плечо. Хоть и был он Глебу ровесником, но ещё он был воеводой. Глеб поднялся и тяжело вздохнул. И взглянул в обычные для всякого рарога серо-зелёные глаза воеводы.

— Это ничего, Глеба, это пройдёт. Так бывает сначала, когда не привычен. А то, что ты сделал, да ещё как сделал... Вот на тебя и накатило... Помню побратим твой, Анд-Рей, храбро бился в Сумрачной Теснине. И не то, чтобы он тлегалпов жалел, просто убивать ему их не хотелось. Взял он древко без наконечника и давай их гвоздить. Сколько он этого народу зашиб, поверишь ли, бежали они от него. А вот убил лишь двоих... кинжалом. Косоруб твой, Анд-Реем же сделанный, так ни разу и не обнажил. А у тебя, брат, другое... Я ведь не знаю вашего Мира, не знаю, как у вас принято биться. Но скажу тебе твёрдо: ты редкий боец. Как крупица золота в почве. И надо бы тебя беречь и лелеять. И ещё скажу. Позволь принять тебя в наш род, многими предками прославленный. Пусть наши горы будут теперь твоими. И ещё, как редкого бойца я нарекаю тебя прозвищем, которое теперь не часто услышишь, потому что это наш древний язык, — Крангригге, что значит отважный, каков ты и есть. Я всё сказал.

И Квада-Гё оставил Глеба.

— Послушай, Борда-Ройо, а помнишь ли побратима моего?

— Да как не помнить такого воина. Я ж за ним как за тобой ходил. Все тропы ему показывал. Только вот он пропал. Спать ложились — был, встаю утром — уж нет его. А куда пропал, про то мне неведомо. Думал я, может здесь он сыщется. Недалече мы были тогда от алфенов. Но...

И тут Борда-Ройо потемнел лицом, и было видно, что случившееся тогда его совсем не радует. Даже томит.

— Ладно, не впускай кручину в сердце, — сказал Глеб и сам удивился, что сказал. — Мы ж в Алфении лишь второй день. А дальше будет видно…

Глеб оживился, вынул из ножен косоруб и стал оттирать его от крови пучком водорослей, которые тут же и вырвал. И чистый оставил его просохнуть при свете светила. Клинок сиял и блестел, и посвящённым был виден кузнечный узор на превосходной стали. Потом Глеб помог Борде-Ройо оттереть его кинжал; косоруб он не обнажал, как и другие рароги и спрадаты, стоявшие в строю.

— С бронью так просто не выйдет, даже если в щёлоке её замочить. Видно, придётся тебе, Крангригге, новую бронь заказывать. Многие бронные мастера почтут за честь. А шлем с обручьем как-нибудь ототрём, только нужно пылью присыпать. Что-то я с этой суматохой про еду забыл совсем, а мы ж не завтракали.

— Да, пожалуй, от ломтя сыра и я бы не отказался, — бодро ответил Глеб.

— Так пойдём к нашему десятку, уж, наверное, грызут, не давятся.

Глеб поднял просохший косоруб и вложил его в ножны. А вдалеке, севернее поля битвы, через холмы, бодро шагало войско алфенов.

— Хорош не тот, кто битву не пропустит, а тот, кто вовремя придёт, — Квада-Гё весело встречал алфенского воеводу, немолодого уже мужчину с окладистой с проседью бородой.

— Да, каюсь, не поспел вовремя. Война — дело молодых. Глядишь, может, и мне найдётся замена.

— У тебя голова ясная, десятка молодых стоишь, если не больше. Ну уж коли пожаловал сейчас, то не обессудь. Завтра зарывать это войско тебе придётся. Сегодня мы их всех сочтём. Возьмём пару кистеней на память, а всё остальное ваше. Для этого войска тебе хватит?

— Да, привёл три сотни копейщиков. Сотня — наша, алфенская, да по сотне фанагров и гестонов. И спешить тебе теперь некуда, как я понимаю. Денёк-другой в речке купайтесь, отдыхайте, а потом добро пожаловать к нам в гости. С превеликой радостью примем тебя, Квада-Гё, и войско у Южных выселок, до которых вы не добрались. Всё честь по чести, так порядок требует.

— Раз порядок требует, готовы рискнуть. Плоты у нас исправные, на Ттингре, Легойда, по-вашему, я их и оставил. Старшие братья велели мне сильно высокую цену за них не брать. Но я полагаю сторгуемся.

— Отчего не сторговаться. Хороший строевой лес у нас в цене.

— Ты гляди, ещё соберётесь позвать, я тебе ещё привезу. Пешком-то ходить больно долго, — и Квада-Гё подмигнул.

Всего этого диалога Глеб не слышал. Он сидел со своим десятком и уплетал сыр с кашей и деловито разглядывал прибывших. Да, алфены с гестонами и фанаграми смотрелись воинственно и казались рослыми и сильными, только биться, как рароги, они не умели. «Вот потому-то мы и здесь», — гордо подумал Глеб. Ещё не мало о чём ему пришлось подумать.

⇐ Предыдущая 42 43 44 45 464748 49 50 51 Следующая ⇒