Эпизод 14

БАЛКАНСКАЯ ИСТОРИЯ

Жарким летом через Карантанские земли дорогою из Любляны в Марибор ехал верхом бравый гусарский поручик. Вёз поручик пакет в войсковую ставку и кое-что важное и весомое должен был передать изустно Его Превосходительству Главнокомандующему Императорской армией. Потому приходилось офицеру спешить и обходить стороной весёлые придорожные заведения, чтоб, ненароком сорвавшись, не залить вином то, что необходимо было сообщить вышеозначенной важной персоне.

Пока пыльная дорога тянулась долиною Савы, всегда можно было напоить коня и наполнить дорожною флягу. Но дальше пришлось поворотить на северо-восток, через холмы и увалы, тут-то и натерпелись и добрый конь, и удалой всадник. И как-то к полудню, после славной утренней скачки, размазав из фляги последние капли воды по губам, уныло брёл поручик, держа коня в поводу, разминая затёкшие ноги. И ничто его не радовало: ни свежий ветерок из ущелья, ни буйные красоты вокруг. Присел офицер под старым грабом, узда на руке, оперся спиной о ствол, смежил веки. Спал — не спал, забылся тяжёлой дрёмой. И грезился в дрёме поручику не то родник, не то ручей с чистой и холодной водой... Как мало порой бывает нужно человеку.

Очнулся офицер оттого, что дёрнули его за руку. Вскочил он и понял, что это конь потянул за узду. А глянув перед собой, подумал, что ему всё ещё грезится: подле его коняги стояла девушка и гладила жеребца по рыжей гриве.

Хоть ещё молодой, бывалый человек был поручик и думал, будто всё, что можно, уже видел в жизни. Всё, что хотел, уже ощутил. А тут вдруг не мог понять, что с ним творится. Глядел он на девушку — и будто зимняя стужа сковала его в летний полдень, онемел язык, отнялись руки и ноги. Потом подул резкий осенний ветер и понёс в глаза офицеру жёлтые и красные листья, а утренняя роса обожгла холодной испариной лоб и змеёй проползла меж лопаток.

Не мог понять бравый поручик, страшится он или радуется, как однажды, когда безусым корнетом впервые попал в жестокую переделку.

А девушка смотрела на него и улыбалась.

И была её улыбка светлая и чистая, как первый снег поутру. А глаза сияли, как лучики солнца в брызгах горного ручья.

Смутно помнил поручик, что и как было дальше. Помнил, как вела его девушка по тропе, к колодцу-журавлю. Как поил коня, а пока конь пил, он, что-то бормоча, без нужды проверял, как подтянуты седельные сумки и подпруги. А потом сам припал к ведру, запрокинув голову, и долго не мог оторваться. И только затем уж опомнился. А опомнившись, увидел, как невесомым пёрышком тает впереди меж деревьев лёгкое платье.

— Как зовут тебя и где тебя искать? — успел крикнуть поручик.

— Злата!.. А если захочешь, найдёшь за этим холмом, в городе Целье, — эхом серебряного колокольчика прозвенел ответ.

Сколько ещё стоял, цепенел поручик: миг или час? А когда совсем прояснилось у него на душе — вскочил на коня и погнал прочь. Перемахнул через холм и промчался мимо городка — так, словно вёл эскадрон в лобовую на батарею. И одна мысль натянутой струной билась в голове: «Вручить пакет, выполнить приказ и вернуться! »

И ничего больше не было — ни войны, ни мира, ни службы. Ни вина, ни карт, ни породистых коней, ни дорогих клинков, ни милых барышень.

Только девушка у колодца.

А летнее солнце уже западало за снежные горбы Караванке.

Что было потом? Была война — не первая и не последняя на этой Земле. А долгу и чести не впервой перегораживать дорогу мечтам и чувствам.

И уже бравый гусарский капитан, очерствевший от потерь товарищей и обычных мерзостей войны, сидя в чадной корчме на окраине отбитого у неприятеля местечка, пил хмельную горечь, отрешённо глядя в пустоту. И в сухих, усталых глазах его, на недоступной глубине малой искоркой тлела лёгкая тень надежды. И виделась капитану тропинка через цветущий луг, роща у холма и тающее меж деревьев лёгкое платье.

Добрался ли туда вновь бравый капитан — прежний лихой поручик, про то мне неведомо. Может, в одной из атак встретил он грудью свою судьбу — свинцовую пулю. А может, сгинул безвестно в турецком плену. Хочется верить, что доживал свой век офицер, сидя на веранде, позади славного белёного домика, под сенью яблонь и груш.

А может, не было никакого поручика...

Может, это я сам двести с лишним лет назад гнал долиною Савы рыжего жеребца. И по молодецкой горячности и поспешности повернув раньше времени, измотал себя и коня горными переходами. Но иначе я бы не встретил девушку у колодца. Но иначе я бы не нашёл тебя, Злата...

Здравствуй!

Перечитывая в очередной раз новеллы из «Тысячелетней тоски», Глеб невольно окунулся в старые воспоминания. «Ну вот, я свою девушку встретил... Я обещал отдать ей всё, что у меня есть. И я сдержал обещание, даже постарался отдать то, чего не имею, но этого оказалось мало. И как ни крути, выходит, что проиграл, уступил, не дошёл до финиша. И дело даже не в этом. Получается, что бежал вообще в противоположную сторону. И вот, когда ты уже близок к победе, расслабился, тебе говорят: “Эй, послушай! Вообще-то финиш в другой стороне. Так что давай, разворачивайся, беги обратно на старт. И потом ещё всю дистанцию! Заново. И тогда, может быть, есть шанс”.

Нет, так не пойдёт. Если я опять начну изводить себя предположениями, как нужно было себя вести, чтобы сохранить отношения… В общем, ни к чему хорошему это не приведёт. Почитаем-ка лучше письма Андрея».

Прошу прощения, милый Глебушка, но ты меня неправильно понял. Вовсе я не раскис. «Людям подобной профессии это не свойственно, но…» Я так же твёрд, как и раньше. Жаль, далеко до тебя тянуться — ты бы почувствовал.

Суть проблемы заключается не в том, что мне трудно работать в жёстком мире кладской действительности. Историк я ещё тот! Но попробуй понять, очень трудно удержаться от соблазна решить какую-нибудь проблему по-своему. Я тебе так скажу: самое сложное (для меня лично) — подавлять в себе этакого бога, всезнающего, всемогущего. И если в локальных ситуациях это ещё удаётся, потому что сама обстановка способствует собранности и самоконтролю, то вот на базе, когда полностью расслабляешься, голову начинают беспокоить тревожные мысли: «А правильно ли мы поступаем? Не торопимся? А может, опаздываем? А имеем ли мы вообще право... » И как наши потомки будут глядеть в глаза будущим жителям этой Планеты?!

Всё время кажется, что мы подошли к той черте, за которой всё видно, как на ладони. И мы самодовольно строим теории и примеряем их на практике. А потом, сделав два-три шага вперёд, вдруг убеждаемся, что теория не работает. Причём не в мелочах, а глобально. И мы строим новую теорию... По большому счёту в этом ничего предосудительного нет. Так человечество и движется по пути познания мира. Этот старый добрый способ даёт слом, когда его пытаются применить к кому-то другому. Лично я за свои ошибки привык расплачиваться сам.

Извини. Однако я разошёлся. Впереди у меня бездна времени. Что касается конкретно кладских событий, то там пока всё без изменений. Это не должно нас успокаивать. В качестве тренировки решили смоделировать масштабные военные действия. Вот тебе и задача: как бы ты посоветовал поступать нам? Небезызвестный тебе Джафар Неёлин сразу заявил, что мы не должны этого допустить. Значит моментально надо свернуть основные программы исследований и направить силы на предотвращение. Скажу тебе как специалист: сделать это было бы непросто. Скорее всего, невозможно. Кроме того, теми скромными ресурсами, что имеются у нас, никак не обойтись. Да и люди — не машины.

Пока же глобальная война Кладу не грозит. Бывают, конечно, локальные конфликты. Но они не выходят за рамки межплеменных отношений. Возможно, в будущем, когда природные ресурсы начнут исчерпываться и начнётся переселение народов, возникнет и почва для серьёзных конфликтов. А будет это нескоро, и к этому моменту у нас уже будет теория. Я на это надеюсь.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒