Ѳ. Ромеръ. 8 страница

Такимъ образомъ ничто, повидимому, не мѣ шало Алексѣ ю Ивановичу поскорѣ е исполнить свое намѣ реніе, и замѣ нить нужный кусокъ хлѣ ба съ солью -- сномъ.

Однако вышло не совсѣ мъ такъ. Дверь его хаты вдругъ отворилась, и на порогѣ появился -- Тимоѳ ей Лександрычъ.

-- Здравствуй, Алексѣ й Ивановъ! -- сказалъ онъ мрачно, съ какимъ-то убитымъ видомъ. -- А я вотъ все тебя поджидалъ...

-- Здравствуйте. Что такъ? Ай, дѣ ло?

-- Да, братъ, дѣ ло... плохое дѣ ло!

Щастневъ, еще недавно здоровый и нѣ сколько туповатый мужикъ, съ канатами вмѣ сто нервовъ -- за послѣ дній годъ пріобрѣ лъ необыкновенную способность чутко отзываться на всякое, даже ничтожное, возбужденіе. Хмурый видъ и немногія слова деревенскаго " аблаката" тотчасъ заставили его сердце заныть самымъ непріятнымъ страхомъ.

-- Что-жъ такое, Тимоѳ ей Лексаидрычъ? -- спросилъ онъ.

-- Дѣ ло твое судили...

-- Ой-ли! -- вскинулся Щастневъ. -- Какъ же Лександра Василичъ сказывалъ, быдто какъ поболѣ двухъ недѣ ль до суда.

-- Перемѣ на вышла, ускорила...

Алексѣ й Ивановичъ перекрестился.

-- Господи!..

Нѣ сколько мгновеній оба молчали, " аблакатъ", понуривъ голову съ убитымъ видомъ; Щастневъ -- еле переводя дыханіе.

-- Ну, что-жъ... какъ Богъ послалъ? -- спросилъ онъ наконецъ, едва слышно.

-- А вотъ я тебѣ прочту копію съ рѣ шенія... Смотри сюда. Видишь? Казенная, съ орломъ.

Тимоѳ ей Лексаидрычъ медленно развернулъ какой-то листъ дешевой гербовой бумаги, и медленно же, внятнымъ голосомъ, со внушительными разстановками, прочиталъ ему мнимый указъ " царскаго суда", въ концѣ котораго значилось, что судъ нашелъ купчую Щастнева неправильной (такъ какъ онъ за землю никакихъ денегъ княгю не платилъ), а затѣ мъ опредѣ лилъ: " 1) Алексѣ ю Иванову Щастневу въ искѣ отказать; 2) пустошь Мокрецы признать собственностью Николая Ѳ адѣ ева Писарька на вѣ ки; 3) купчую и вводный листъ, отобравъ отъ Щастнева, выдать Писарьку въ собственность же; 4) мировому судьѣ Щемятеву объявить строжайшій выговоръ, и чтобы впредь съ мошенниками не якшался; 5) адвокату Тимоѳ ею Александрову Сигунчикову объяснить, если онъ такими дѣ лами еще будетъ безпокоить судъ, то потребуютъ къ отвѣ ту подъ арестъ".

Алексѣ й Ивановичъ началъ слушать чтеніе стоя, но еще не дослушавъ и половины, вынужденъ былъ опуститься на лавку: ноги его не держали.

-- Вотъ куда вы меня съ мировымъ-то подвели? -- жалобно объяснялся " аблакатъ", окончивъ чтеніе. -- Можно сказать, я теперь послѣ дняго куска лишился... Хоть бы ты по крайности пятьдесятъ рублевъ мнѣ отдалъ, которые обѣ щаны.

Алексѣ й Ивановичъ тупо и съ какимъ-то мертвенно-неподвижнымъ лицомъ, но глазами, расширенными отъ ужаса, смотрѣ лъ на адвоката; онъ, повидимому, плохо понималъ его рѣ чь. Однако, помолчавъ нѣ сколько, слабо повелъ рукою кругомъ себя.

-- Бери вотъ, что пондравится... Хату тамъ, или задворокъ... Теперь все едино.

И, повѣ сивъ голову, онъ уже не отвѣ чалъ ни слова на дальнѣ йшія приставанья Тимоѳ ея Лександрыча, который, впрочемъ, и самъ поспѣ шилъ убраться: дѣ ло было сдѣ лано.

Разумѣ ется судебное рѣ шеніе, которое прочелъ адвокатъ Щастневу, никакимъ судомъ и никогда постановлено не было. Всю продѣ лку изобрѣ лъ Николай Ѳ адѣ евичъ. Онъ хотѣ лъ на другой же день, пораньше утромъ, явиться къ нему, опять предложить свои условія, увлечь Алексѣ я Иванова съ собою въ городъ къ нотаріусу, завертѣ ть его, отуманить, и покончить все дѣ ло ранѣ е, чѣ мъ кто-нибудь успѣ етъ опомниться. Адвоката же Николай Ѳ адѣ евичъ привлекъ на свою сторону обѣ щаніемъ сотенной бумажки, да писарскаго мѣ ста, съ тѣ мъ, чтобы онъ подготовилъ ему почву для утренней бесѣ ды съ жертвою. Но вышло иначе.

XXI.

Надъ Богодуховымъ, надъ Мокрецами, надъ Краснопольемъ и всѣ ми ихъ окрестностями опять сіялъ прелестный весенній день -- какъ разъ годовщина того весенняго дня, съ котораго началась наша деревенская исторія. Опять та же березовая роща, едва прикрытая молодой зеленью, вся гремѣ ла соловыми, вся благоухала прѣ лымъ листомъ, фіалками и смолистою почвой деревьевъ. Опять, какъ и годъ тому назадъ, на ея узкой, колеястой дорожкѣ появился тотъ же великолѣ пный шарабанъ заграничной работы, который игралъ такую роль въ судьбѣ Алексѣ я Иванова. И опять на этомъ шарабанѣ сидѣ ла та же Людмила Сергѣ евна, но не съ отцомъ: рядомъ съ нею помѣ щался молодой господинъ, очень симпатичной наружности и съ нѣ сколько мечтательнымъ взглядомъ...

Не даромъ же краснопольскій управляющій нанималъ столько народу и такъ усердно принаряжалъ ко второму мая ввѣ ренную ему усадьбу: вечеромъ въ этотъ назначенный день и прибыли изъ Петербуга въ Краснополье молодые супруги. Стараго князя Убромскаго ждали позже.

На этотъ разъ юная пара ѣ хала не на удачу и не ради безцѣ льной прогулки. Людмила Сергѣ евна помнила, что именно годъ тому назадъ, того же третьяго мая, и въ этомъ же лѣ су, жизнь ея была спасена инстинктивно-геройскимъ подвигомъ Алексѣ я Иванова, и ей захотѣ лось увидѣ ться съ нимъ непремѣ нно въ этотъ же день.

Мужъ охотно вызвался поѣ хать съ нею въ Богодухово.

-- Во-первыхъ, -- говорилъ онъ, -- я этому человѣ ку обязанъ всѣ мъ моимъ счастьемъ; а во-вторыхъ, мнѣ очень любопытно посмотрѣ ть, какъ устроился, какъ живетъ человѣ къ простой, неграмотный, въ тѣ хъ новыхъ обстоятельствахъ и при той рѣ зкой перемѣ нѣ судьбы, которая застигла его такъ неожиданно. Это очень интересно!

Людмила Сергѣ евна во всю дорогу болтала безъ умолку, то передавая во всѣ хъ подробностяхъ оригинальную сцену своего перваго визита въ Богодухово, то не менѣ е оригинальные переговоры своего отца съ Алексѣ емъ Ивановымъ по поводу Мокрецовъ. Она, какъ дитя, радовалась ожидаемому ее удовольствію видѣ ть своего пріятеля-крестьянина съ его Катериной Захаровной и его чумазыми дѣ тьми -- въ новой, блестящей обстановкѣ. Она надѣ ялась поразить и обрадовать ихъ своимъ нечаяннымъ пріѣ здомъ, да еще именно въ такой день -- въ годовщину знаменитаго событія въ лѣ су.

Скоро шарабанъ достигъ цѣ ли путешествія. Показалось Богодухово съ его березками при въѣ здѣ, съ деревянной невзрачной церковью, съ нѣ сколько кривой -- благодаря оврагу -- улицей.

Къ удивленію Людмилы Сергѣ евны, передъ знакомымъ ей домомъ Щастнева, и на этотъ разъ стояла цѣ лая толпа народа, точь-въ-точь такая же, какую ей пришлось нѣ когда собрать, вокругъ себя, бесѣ дуя съ Катериной.

-- Что это значитъ? -- воскликнула она, вглядываясь впередъ.. -- Неужто кто-нибудь провѣ далъ, что мы ѣ демъ сюда?

-- Не думаю, -- замѣ тилъ мужъ, тоже взглядываясь очень пристально. -- Скорѣ е что-то происходитъ... Видишь, какое въ толпѣ волненіе?

Шарабанъ живо подкатилъ къ невысокому крылечку; крестьяне почтительно разступились передъ наряднымъ экипажемъ, а затѣ мъ тотчасъ узнали бывшую княжну -- и шапки полетѣ ли со всѣ хъ головъ, словно по командѣ.

-- Здравствуй, здравствуйте, добрые люди! -- кланялась Ровинская. -- А что Алексѣ й Ивановичъ дома?

Общее смущеніе.

-- Дома-то дома... -- нѣ сколько помедливъ, отвѣ тилъ Ермолай Зуйковъ. -- Только вотъ грѣ хъ прилунился...

-- Какой грѣ хъ? Что такое?

-- Стало-быть еще въ ночи, похоже... Станового теперь ждемъ... Повѣ сился онъ, матушка-барышня.

Конец

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78