День седьмой.

Гермиона все никак не могла проснуться. Так иногда случалось в детстве на выходных. Когда и спать уже не спишь, но и проснуться никак не можешь. И в эти утренние часы ей виделись самые лучшие сны. Но стоило только в этой полудреме и слабости припомнить в точности, где она находится, и сон как рукой сняло, и Гермиона открыла глаза. Помигала, рассматривая потолок. Поняла с облегчением, что голова не болит, и, чтоб проверить наверняка, наклонила голову набок. Ничего. Боли не было. А было вокруг то, что Гермиона определенно считала лучшим местом в этой заброшенной шахте – зельеварочная Северуса Снейпа. Вот только хозяина не было видно. Она привстала на локтях, посмотрела по сторонам – Снейп сидел на рассохшемся стуле, стоявшем в изголовье, и спал, опустив голову на грудь. Гермиона раньше думала, что спать сидя невозможно в принципе, а в такой неудобной позе тем более. Но сейчас-то она знала, что спать можно было и сидя, и стоя, и какой-нибудь загогулиной, если дадут время. Почему-то болел по бокам язык. Металлический, прогорклый привкус стянул рот. И чуть ныла макушка. Гермиона дотронулась рукой до головы, ойкнула и тут же осеклась, не желая тревожить Снейпа. На затылке, под спутанными, слипшимися волосами и коркой запекшейся крови, растревоженная, заныла рана. «Расколотила голову. Упала, наверное, - подумала Гермиона, сглотнув и изумившись простоте мыслительных своих процессов. - И с языком что-то не так… Ну вот, не мытьем, так катаньем оказалась у Северуса Снейпа». Невозможно было понять, который час, и Гермиона вслушивалась в коридорные звуки, чтобы хоть примерно разобраться, что к чему. Но в тишине шахты она слышала только свое дыхание. Гермиона повернулась на бок, спустила ноги с кровати и присела, медленно болтая ногами и думая о всяких пустяках. О комнате с камином в Хогвартсе и чудной ванне для старост. О сливочном пиве и изобильных праздничных ужинах, которым она никогда не уделяла внимания. Вот Рон… Рон… И думать о нем легче было, если думать как о живом. Рон любит поесть, он мало что так любит, как поесть. И точка.

Голова Снейпа опустилась ниже, и он всхрапнул, и от звука этого сам проснулся.

- Уфф, - провел он тыльной стороной ладони по лбу, потом потер свой выдающийся нос. - Я совсем заспался…

Вгляделся в Гермиону, и тут же взгляд его стал строг и недобр:

– Какого черта, Грейнджер?

- Доброе утро, профессор, - от испуга она припомнила о никому не нужной субординации.

- Что ты несешь? – Снейп точно не был настроен благодушно. – Я вроде ясно дал тебе понять, что если что-то случится, ты должна оказаться тут. Почему я узнаю об этом только после того, как ты колотишься в судорогах на угольной крошке и разбиваешь себе голову?

- А язык? – нелогично поинтересовалась Гермиона, почему-то не проникнувшись тяжестью своего состояния и глубиной провинности.

- Что язык? – спросил озадаченно Снейп, растеряв от неожиданности если не весь запал, то добрую его часть.

- Язык болит, - сказала Гермиона, высовывая его в попытке посмотреть, что в точности с ним случилось. – Беда такая.

- Ты прикусила его во время судорог, обычное дело.

Так по-ребячески выглядела Гермиона, что Снейп смягчился:

– Пройдет. Ничего страшного.

- Да уж, - вздохнула Гермиона, принявшись ощупывать макушку, - только ты не кричи на меня больше. Я думала, что додержусь до Йоля.

- Продержусь, - машинально поправил Снейп. – Я и не кричал. Я воспитывал. Мне нужно, чтобы ты слушалась. На черта сдалась твоя инициатива и долбанное гриффиндорское геройство?

- Я поняла, - ответила Гермиона. – Я ж не могу все время поступать так, как видится правильным тебе. Хотела быть со всеми. А что за судороги? – вспомнила она страшное слово.

- Судороги, как судороги. В смысле, ничего в них нет хорошего. Обычный развернутый припадок, - Снейп застонал, выругался неслышно. – Что я несу? Ты меня сбиваешь. Сядь смирно, - сказал он, хотя Гермиона и так сидела неподвижно. – Насколько я знаю колдомедицину и медицину маглов, имеющиеся у тебя симптомы говорят о том, что поражена область подкорковых ядер, судороги, кажется, свидетельствуют и о поражении коры... Да ты не слушаешь меня совсем! Гермиона?

Она и вправду слушала Снейпа так, будто он рассказывал ей, что она невзначай заболела насморком.

- Ну Северус, я слушаю. Я же не закрываю уши. Просто ты бы не мог сказать мне понятнее. Вроде как: «Гермиона, через пару лет ты будешь какаться под себя». Или, например: «Гермиона, через десять лет ты и двух слов связать не сможешь». Как-нибудь так.

- Странная ты, не страшно?

- Страшно? Нет. Страшно мне бывает за кого-то. А за себя не страшно. Хотя желательно бы знать, к чему это приведет. Завещание и все такое.

- Если бы я знал, - вздохнул Снейп. – Ни к чему хорошему, точно. Интересно, что у тех, кто живет спокойно, восхваляя Волдеморта – ничего.

- Ага, - подтвердила Гермиона. – Только они, как магловские роботы… - она вздохнула. - Хотелось бы мне выбраться отсюда. Тут подумалось недавно – я черт знает сколько не видела ни солнца, ни неба. Я бледная, наверное, как привидение, да?

Но Снейп не ответил, может, счел вопрос этот риторическим, а может, просто не услышал. Он подошел к верстаку и взял с полки бутыль темного стекла.

- Держи, сейчас прими чайную ложку, потом вечером. И всем, кто с тобой, можно. Я приготовлю еще, - Снейп усмехнулся. – А вспомнишь травы с противосудорожным действием?

Гермиона удивленно подняла брови, потом задумалась, зашевелила беззвучно губами, будто повторяла что-то, и через минуту зачастила, верно, боясь позабыть половину:

- Так, из растений – мята перечная, мордовник шароголовый – семенные шишки, шикша, синеголовник плосколистный… - она запнулась, покрутила головой.

- Корни пиона уклоняющегося, - и опять остановилась, потерянно посмотрела на Снейпа. - Я не помню, - стиснула кисти. – Не помню… Не помню…

Снейп прервал ее:

- Перестань, добрая половина учеников и этого не вспомнит.

- Ну да, - вроде чуть успокоилась Гермиона. – Не вспомнят, конечно, не вспомнят, потому что они этого и не знали. Но я-то – знала…

- Следует добавить к симптомам нарушение долговременной памяти?

- Кажется, да. Вот это чертовски раздражает. Как тебе?

- Что?

- Изучать меня, как подопытного крысенка? Ох, да успокойся ты, - Гермиона привстала с кровати, хватая Снейпа, чьи усталые глаза вспыхнули, за руку, - я вовсе не это хотела сказать. Ладно тебе, я вообще в последнее время несу всякую чепуху. Всегда страдала за свой язык, который опережал мысли, - она, извиняясь, пожала плечами.

- Я еще в Хогвартсе заметил это, - язвительно пробурчал Снейп.

- Ладно тебе, - повторила Гермиона.

- Не думаешь ли ты, что у нас тут есть время на пустые разговоры?

- Нет, конечно, но тут как-то думается не только о насущном.

- Вернемся к зелью. Оно, естественно, обладает и снотворным эффектом, но лучше уж это, чем разбитая голова и судороги в самый неподходящий момент. Держи ложку.

- Оно мерзкое, - проговорила Гермиона, когда, зажмурившись и задержав дыхание, сглотнула темную жидкость, - горькое…

Принялась пыхтеть и плеваться.

- Я такой горькой горечи в жизни не пробовала.

- Оно такое же горькое, как почти все очень полезные лекарства, - равнодушно откликнулся Снейп. – Давай лучше к свету, я посмотрю бедовую твою голову.

- Щипать будет? – опасливо покосилась на Снейпа Гермиона.

- А ты как думаешь? У меня из антисептиков только спирт… Не вертись, сиди смирно.

Снейп потянулся к полке, что-то металлически звякнуло.

- Ты чем там чикаешь, Северус? – спросила Гермиона, пытаясь спрятать голову в плечи.

- Как мне обработать рану, когда я ее не вижу?

- Ладно, ладно... Ай, Снейп, больно же, - прошипела Гермиона, когда на рану попал спирт. – Сделай что-нибудь.

- Что я должен сделать, мисс Грейнджер?

- Ты никогда разве не был ребенком? Хотя, может, и не был, - продолжила шипеть она. – Подуй, пожалуйста, так обычно помогает.

- Гермиона, ты меня сведешь с ума, - пробурчал Снейп, но все-таки подул ей на макушку, и Гермиона облегченно выдохнула.

- Когда? – спросила она, обернувшись.

- Завтра ночью. Я приду к вам. Есть такое время – час быка.

- Я знаю. Dolor ignis ante lucem. Я буду ждать. Мне бы уже обратно, Северус.

- Торопишься. Бежишь - если даже устала. Мне беспокойно от этого, - и Снейп хотел добавить: «Мне не по себе от этого стало», но это чересчур напоминало нескладные стихи, и он промолчал. И вспомнились четыре строчки, исчерканные так, что прорвался пергамент, написанные давным-давно в том странном возрасте, когда почти все пробуют писать стихи.

- Позовешь охрану? – попросила Гермиона, смущенная несколько словами Снейпа и решившая сделать вид, что слова эти не слышала. Потому что не знала, совсем не знала, что ему ответить.

Но Снейп молчал.

- Да что с тобой? – Встала Гермиона со стула, сжимая в руке бутылочку с зельем.

- Гермиона?

- Да?

- Можно я тебя поцелую?

- Как бы самое время, - ничуть не удивилась Гермиона, и Снейп перестал отводить глаза. – Но можно. Почему бы и нет. Последний раз, скупая слеза, - несла Гермиона всякую чепуху, на деле-то смутившись донельзя. И если что ее и выдавало, так это румянец, загоревшийся на скулах.

Гермионе нравилось целоваться с Роном, но ей не с кем было его сравнить. Она помнила, что у него были пухлые, мягкие губы, и Рон всегда так старался, что Гермиона чувствовала, будто он хочет упрятать ее внутри, оставив торчать снаружи лишь чинные Гермионины туфли. После поцелуев с Роном губы у Гермионы ныли. И она удивлялась потом, как можно на поцелуи и прочее вот так выкинуть пару часов. Совсем незаметно. Но смотрела на довольное лицо Рона и стыдилась своих мыслей.

Снейп был другим. Он взял ее за плечи, будто боялся, что она отшатнется, нагнулся и просто прикоснулся сухими, горячими губами к губам Гермионы.

- Спасибо, - проговорил он, отстраняясь.

Гермиона смотрела на Снейпа прищурясь:

- Мне не говорили раньше за это спасибо. А так бывает у друзей?

- Бывает, - усмехнулся Снейп. – Только у самых лучших. Которые друг у друга одни во всем свете. Так я зову охрану?

- Зови. Значит, час быка?

- Час быка.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒