Заключение. Часть 1

Во внутреннем дворе было темно. И то ли оттого что она еще не поправилась, то ли оттого что воздух был по-осеннему влажен и, казалось, пробирался зябкими пальцами под одежду, Гермиону знобило. Она толком не видела лиц тех, кто окружал ее. Такие же узники. Запах затхлости и немытых человеческих тел. Кислый запах рвоты. Прогоркло-сладкий запах запекшейся крови. Кто-то толкнулся ей в спину, и Гермиона обернулась. Втиснули в руку теплую плоскую флягу. Шепот:

- Держи. Попробуй. Только не все. - И темная неясная фигура, заметив, что Гермиона замялась, повторила хрипло, так хрипло, что захотелось смазать ей горло:

– Держи. Не бойся. Согреешься махом.

И Гермиона глотнула. Теплым колючим шарфом обернуло шею, скользнуло жаром за грудину. Она приоткрыла рот и жадно втянула ночной воздух. Выдохнула облегченно: «Оох» - и вернула фляжку, коснувшись нечаянно чужой руки, холодной и мокрой.

- Спасибо.

- Не за что. Я Лесли. Лес.

- Гермиона.

- Ты как тут? - прошелестел-прохрипел голос.

Лес качнулась к Гермионе, и по щеке скользнуло влажным теплом человеческого дыхания, остро пахнуло спиртом. Гермиона чуть отвернулась.

- Как все, наверное.

- А я не как все, я сквиб. Брата взяли. И меня заодно. Но сказали, что я тоже подойду.

Она замолчала и долго, надрывно кашляла, потом сплюнула мокроту, голос стал чище.

– Давай держаться вместе. У меня еще курево есть. Хочешь?

Гермиона мотнула головой. Мир качнулся перед глазами, и самые верхушки стен, на которых горели факелы, сдвинулись, выпадая из фокуса. Стало до странности легко. И если куда и хотелось Гермионе, так это обратно в камеру, к Снейпу. Он был здесь один, кого она знала. И оказался лучше, чем она когда-либо могла о нем подумать.

Оранжево-красный, теплый и яркий в этой темноте, затлел огонек сигареты. Запахло табачным дымом. Вот никогда бы Гермиона не подумала, что он может так вкусно пахнуть. Оказалось, может. И захотелось попробовать дымный воздух на вкус. Лесли затянулась, замерла на пару секунд и медленно выпустила дым. Захрипела снова:

- Держи. Зыбни. Только не быстро. Тихо-тихо, медленно-медленно, а то закашляешься.

- Ага…

Гермиона зажала неловко сигарету между большим и указательным пальцем, обхватила мундштук губами и медленно втянула дым. Он был горячим и сушил горло. Захотелось кашлять, но Гермиона зажмурилась до слез и сдержалась. Вернула сигарету. Выдохнула дым. И присела. Стучала в висках кровь. Запах дыма пропитал рот и горло. И зачем потом случилась аппарация?

Гермиону вывернуло сразу, как только она встала на твердую землю. И, опустившись на колени, ощущая твердыми косточками острые камни – как боль эта была приятна - Гермиона сплюнула и вытерла рукой рот. Тошнило. Желудок еще пару раз дернулся, но судорогой затих где-то у горла. И снова темной, безликой толпой они куда-то шли. Прибилась к Гермионе Лесли, зашагала рядом, и Гермиона, спотыкаясь от усталости, иногда сталкивалась с ней плечом. Охранники покрикивали, переругивались, но, казалось, они сами чувствовали себя в этой темноте неуютно и потому спасались, как могли.

И холод перестал иметь значение, и тошнота отступила, хотелось только одного – свернуться, спрятаться и заснуть. В той позе эмбриона, в которой еще до рождения привыкаешь пережидать все беды. Но дорога не кончалась и не кончалась, и когда колонна все-таки остановилась, Гермиона с трудом поверила в это. Неподалеку был небольшой дом, очертания которого во тьме еле угадывались. Тускло светилось окошко. Так тускло, будто там горела не свеча, а маленький-маленький, умирающий свечной огарок. И от этого свет не казался уютным. Он казался безнадежным.

Охранники сменились. И те, кто вышел из домика, были с магловским оружием. Гермиона видела очертания пистолетов, дубинок у пояса. И снова идти. Фонариками освещали неширокую, утоптанную тропу. Поднимались в гору. Вдалеке виднелись огни, и казалось, что до них близко, но они шли и шли, а огни маячили впереди на таком же расстоянии, как и минуту, как и полчаса назад; и ничего не было больше кроме этого теплого света, выхватывающего серую скальную породу. И как-то вдруг, будто аппарировали, очутились прямо перед факелами. У входа в штрек ли, штольню – Гермиона никогда не разбиралась в этом – тоже стояли люди. Грубо, тычками недобрые слуги Темного лорда проталкивали их внутрь. Гермиона смотрела под ноги, прикрывая уставшие глаза, и не боялась уже споткнуться и упасть – слишком плотно толпились люди, она не смогла бы упасть даже нарочно. Дорога шла под уклон. В пещере, куда их привели, было так темно, хоть глаз выколи. Жесткая полка показалась Гермионе уютнее любой кровати. Она спрятала голову под куртку, ощущая горячее свое дыхание, и пронизывающий холод, скользнувший по спине, не помешал ей забыться сном. Сон был в лучших традициях зелья сна без сновидений.

*****

Кричали и стучали. Гермиона понимала сквозь сон, что очень замерзла и дрожит от холода, но не понимала толком, где она и что с ней, пытаясь нашарить рукой предположительно сползшее одеяло.

- Вставай, вставай же, - прохрипел смутно знакомый голос, и Гермиона с трудом открыла глаза. Несколько секунд понадобилось ей на то, чтобы освежить память. Было темно, как и накануне. Свет керосиновых ламп только чуть разгонял темноту, которая просто позволяла ему существовать, не более. И невозможно было понять, что там, за стеной – уже утро или еще ночь, давно день или снова вечер. Ничего.

Построились неровной, шаткой колонной. Охранник, хмурый, молодой и такой широкий, что напоминал платяной шкаф, зачитывал список. Те, кого он называл, выходили из строя и исчезали в черном коридорном зеве.

- Гермиона Грейнджер.

Гермиона хлюпнула носом и вышла вперед.

- Пока стоять. Лесли Хейг.

Шаги. И вторая тень легла рядом с тенью Гермионы.

- Третья. В коридор.

Они повернулись, шагнули к темному провалу, оказались в черноте коридора и тут же получили новое указание:

- Направо.

- Где право-то? – буркнула Гермиона. – Всегда проблемы были со сторонами. Хотя вот же она – правая рука. И право получается там же, где рука. С другой стороны, это к чему лицом и куда повер…

Удар в плечо. Налетела на твердый камень. Можно было бы без пояснений догадаться, что нужно заткнуться. Не то чтобы она краснела, услышав площадную брань. И не то чтобы она пыталась кого-то разозлить этой болтовней. Гермиона просто старалась не сойти с ума, оказавшись в конце двадцатого века в заброшенной шахте и непонятно чем отличаясь от раба.

В большой пещере горели керосиновые лампы и освещали грубо вырубленные в скале стены, вдоль которых были нары в два яруса. И люди, до этого сидящие на полках, привстали и повернули головы – оранжево-блеклый свет вырисовывал настороженные профили – и посмотрели на них.

- Гермиона Грейнджер. Маглорожденная. Лесли Хейг. Сквиб. Сортировка, - проговорил охранник и подтолкнул их вперед.

Гермиона шагнула, споткнулась и от слабости упала на колени, ладонями впечатавшись в каменный пол. И почему-то тусклые лампы показались ей яркими, как солнце. Лесли стала рядом. Гермиона пыталась собраться с силами и подняться; свет то тускнел, то вновь разгорался, будто кто-то стоял перед глазами с фонарем Ратьера.

- Эй, не дрейфь, - наклонилась к ней Лес.

- Не буду, - прошептала Гермиона, - я все же из Гриффиндора. - И тут же удивилась, как от этих слов ее не стошнило.

Четкие, отбивавшие каждую неровность шаги услышала она. Подняла медленно голову. Черные исшарканные ботинки, темные штаны, широкий ремень, напомнивший ей почему-то пиратов. И глаза, которые, казалось, видели то, что творилось у нее на душе.

- Вставай. Как уж вас там называет любезнейший Волдеморт? Ага. Грязнокровка. Вместе со сквибом. Это-то вообще непонятно кто. Морская свинка. Не имеет отношения ни к свиньям, ни к морю.

Лес молчала. Но Гермиона наконец поднялась на ноги. Посмотрела на ту, кто стоял перед ней. Черные глаза, странный прищур, подергивание верхней губы. Костяшки почти почувствовали мягкость лопнувших губ и ранящую твердость зубов, но Гермиона сдержалась. А та, стоящая перед ней, ухмыльнулась презрительно:

- Я Джас. И я тут главная. Нет смысла вам спрашивать почему. Хотя бы потому, что я могу плюнуть на десять футов вперед. Мне до черта наскучили эти шахты. И я подумываю отсюда выбраться. Дождаться, пока отпустят. Мне не нужны случайности. Ясно? И уж будьте уверены: я смогу вам объяснить правила поведения более доступно. Если тебе, гриффиндорке, что-то непонятно - спроси сейчас. И не смотри ты так, вы, борцы за вселенскую справедливость, все смотрите одинаково.

Гермиона промолчала.

- Один – два.

И ей хватило ума глянуть на полки, где первая цифра означала ярус, а вторая – место.

К ним просунулась невысокая девушка, улыбнулась стесненно, попросила Джас:

- Да ладно тебе. Посмотри на них, чего там, - и протянула Гермионе руку. – Я – Мэг. Запасной ловец сборной Ирландии по квиддичу.

Отодвинула в сторону Мэг, не дожидаясь, пока та обменяется рукопожатием с Гермионой, высокая, полная женщина, похожая на кошку персидской породы – вздернутым носом и круглым лицом. Только она не смотрела презрительно, как обычно глядят на людей кошки.

- Я Ханна, - представилась она. – Добро пожаловать в нашу камеру за номером три. Санаторий-профилакторий имени Темного лорда. Я внештатный репортер этого учреждения. Бывший репортер «Ежедневного пророка».

Гермиона кивнула и ответила хрипло:

- Гермиона Грейнджер, Хогвартс…

- Эй, ну ладно, - грубо оборвала их Джас. – Я ничего толком им не объяснила, а уже пора идти. Слушайте, новенькие. Сейчас нас отведут в отвалы – угольная крошка, песчаник и угольная пыль. Но, естественно, Лорду отходы добычи угля без интереса. Будете искать черные камни с зеленым отливом. Небольшие. С фалангу пальца или чуть больше. Плотные. Глянцевые. Работа проще некуда. Три тачки за смену.

*****

«Ну да, - раздумывала Гермиона, копаясь в угольной крошке, руки вмиг почернели и так замерзли, что казалось, будто она надела толстые перчатки. – Может, это то, что мне сейчас нужно. Глупая, однообразная работа. Холод. И думать не надо ни о чем. Как искупление. Как чертово ярмо».

К концу дня работа слилась для Гермионы в одно бесконечное действо. И только одно крутилось в голове: «Не упустить, не прозевать – взять, очистить от угольной пыли – в корзину. Успеть. Успеть. Вторая тачка. Третья».

Она старалась не думать, и это почти получалось. И за лихорадочными этими поисками она не услышала и не придала значения тому, что одна тачка вдруг замерла за спиной. В тот самый миг, когда охранник, желая подкурить сигарету, не отыскал спичек и подошел к приятелю.

- Гермиона.

И она обернулась и увидела закопченное лицо, черные волосы, неуместную горделивую осанку и глаза, похожие на антрацит.

- Северус…

- Гермиона. Как ты?

- Нормально… - быстро отозвалась она и подумала, что нужно сказать что-нибудь еще, но вместо этого просто смотрела на него и молчала.

- Ты держись. Я что-нибудь придумаю. Точно-точно.

- Я держусь, - прошептала она, невыносимо желая коснуться руки, лежащей на поручне тачки. Руки, которая стискивала железную трубку так, как последнее, за что можно было зацепиться в этом мире.

– Я держусь. - И странное тепло, жаркое, почти невыносимое – как если за минуту выпьешь стакан горячего чая – разлилось внутри.

Охранники прикрикнули. У тачки завизжали колеса, и Гермионе как иззубренным ржавым лезвием провели по спине. Колеса визжали и раньше, но только сейчас ей почему-то показалось, что выносить это более невозможно. Гермиона делала то, что требовалось Темному лорду. Не зная, как помочь Ордену феникса, она работала против своих друзей. И думала, что нужно бы от всего отказываться – пусть бьют так, что потолок сливается с полом, а день с ночью, и добро становится неотличимо от зла. Но не могла. Не могла. Потому что болели пальцы, исцарапанные углем и сланцем; ныли колени – каменный пол был бугрист и стыл. Желудок подвело от голода. И тело желало спать. И не желало бороться. И виня себя за слабость эту, Гермиона молчала. Черные камни с зеленоватым отливом отправлялись в корзину, а песчаник и угольная крошка в кучу. И скоро содержимое третьей тачки подошло к концу. А Гермиона Грейнджер, которая всегда справлялась со всем, что ей поручали, справилась и сейчас. Она прикрыла глаза, желая только одного – спать, спать и спать. И хоть бы во сне почудилось, что все не так плохо, как в реальности. Все не так.

Гермиона забыла, что ела. Запомнились лишь неровные края миски. Гнутая ложка. Не помнилась только еда, но это вроде как не имело значения. Желудок был полон. Хотелось спать. И жесткая полка была самым уютным местом в стылых этих подземельях. Но странно – заснуть не получалось. Только дремать, только вздрагивать на шум и окрики. И сквозь дрему она слышала, как рассказывает Джас:

- Ну так вот. Я оказалась полной бездарностью. На зельеварении взрывала котлы. На трансфигурации вечно получалось не то, что нужно, и потом только Дамблдор возвращал вещам первоначальную форму. Да и не было такого предмета, по которому я бы успевала. Хотя если бы Пивз взялся преподавать курс «Как перевернуть Хогвартс вверх дном», тут бы я всех за пояс заткнула. Вечное - «отвратительно», редкое - «слабо», без счета проказы и шалости – и мне пришлось покинуть школу несколько раньше, чем бы хотелось. Снейп пытался помочь мне, я училась на Слизерине. Вот уж не думала, что он попробует. Но Минерва и Дамблдор решили, что чем дальше я буду, тем лучше. И спокойнее, само собой. Все эти их вопли: «Катастрофа! », «Конец света! », «Кошмар! » - они кого хочешь довели бы до белого каления, а не побудили исправиться. Мне до черта надоело извиняться и что-то обещать. Я, наверное, была единственным учеником, кто не принес Слизерину ни одного балла за три года. Зато снимали с меня баллы… Ох, даже вспомнить страшно. Ну и ладно. В конце-то концов, у меня была палочка, я знала пару десятков заклинаний и свято верила в свои силы.

Гермиона вырвалась из дремы, плотнее завернулась в одеяло и прислушалась. Такой любопытной истории она не слышала никогда в жизни. С участием хорошего Снейпа и непохожих на себя Дамблдора с МакГонагалл. И уж точно Гермиона никогда раньше не слышала, что из Хогвартса кого-то выставляли.

- И как-то у меня получалось потихоньку жить, - продолжила Джас. - Я подрабатывала в аптеке и неплохо, надо сказать, потом даже попала в отдел заклинаний при Министерстве, но ненадолго. Сказалось отсутствие дисциплины. А потом я решила, что хватит с меня попыток заработать на жизнь честным трудом. Начала с простого. Подумала, как можно открыть магловский замок с помощью магии. Купила замок. Разобрала. Дня три над ним сидела. Я научилась вскрывать простые замки обычной отмычкой. Когда я уже могла делать это с закрытыми глазами, взялась за сложные: с всякими хитрыми отверстиями цилиндра и грибовидными штифтами. И только потом придумала заклинание, которое все эти манипуляции с отмычкой проделывало за раз.

Я долго-долго училась взламывать магическую защиту. Не так уж это оказалось легко. Но как всегда – во всем есть свои слабые стороны. Если охранное заклинание настроено было на обнаружение движущегося объекта, оно все же не реагировало на каждый движущийся объект, иначе от ложных срабатываний с ума бы все посходили. Когда движение было медленно и однообразно, как, к примеру, ветка на дереве шевелится, охранное заклинание не активировалось. И так для всего. Не знаю я охранных систем без слабостей. Но черт меня дернул отправиться в поместье Малфоев. Кто-то подначил - мол, я не проберусь. А я, как первогодка, купилась. Что об этом говорить? Удалось бы – до конца жизни загорала бы где-нибудь подальше от Англии. Говорили, в поместье у них множество всяких древностей и артефактов. Просто скрытая локация в ролевухе, не иначе.

Гермиона окончательно проснулась и осмотрелась. Джас сидела на нарах, сложив по-турецки ноги. Свет керосиновой лампы запутался в ее черных волосах оранжевыми листьями, искрами блестел в темных глазах. Гермиона смотрела на руки Джас, которые, казалось, могли существовать отдельно от тела – настолько были выразительны. На губы, что изгибались презрительно – в горькой насмешке над собой.

- И все шло, как должно было идти. Я долго следила за домом и, казалось, верно выбрала время и комнату, через которую можно было проникнуть внутрь. Обычно я работала одна. Если кто и был – так, поодаль. Помочь спрятать награбленное или вовремя смыться. Я обманула внешнюю защиту малфоевского поместья. Проще, чем мандрагору пересадить. Эти старинные заклинания используют все подряд. Настройка простая – пропускают только хозяев и тех, кому хозяева дадут добро. Самое сложное было придумать отмычку-заклинание для внесения изменений в охранную систему. И так, чтобы система не предупредила о попытке взлома. Думала я полгода. Даже спать не получалось иногда: вроде спишь, а вроде и нет – все пытаешься выдумать. И мне удалось. Так просто оказалось. До смешного просто.

- Расскажи! – забылась Гермиона, на мгновение ей почудилось, что она вновь на каком-то уроке. Джас глянула на нее быстро, но тут же продолжила:

- Распознает своих очень просто – рост, цвет волос, цвет глаз. Чуть покопалась в заклинании – и вот – для внешней защиты поместья Малфоев я своя. Перелезла через ограду, чуть не ободралась о штырьки. Потом вниз, в кусты. Там мокро было и зябко. Посидела, собралась с духом и к поместью. С внутренней защитой пришлось повозиться. Но, честно-то говоря, ничего нового – характеристики палочки и свойства крови волшебника. Что самое интересное – магловская чепуха: группа крови и какой-то мартышкин фактор. По крови я точь-в-точь оказалась как младший, Драко, что ли. Характеристики палочки считала сканирующим заклинанием и создала фантом. Все шло как по маслу. Кроме одного. Я не знала, что у них в доме стоит магловская сигнализация, реагирующая на движение и на тепло. И когда я вырезала в оконном стекле отверстие, открыла шпингалет, подняла раму и сунулась внутрь, раздался такой визг, что у меня чуть перепонки не вылетели. Помчалась обратно, к ограде – я там приспособление сделала, чтобы можно было быстро через нее перемахнуть. По пути вспомнила, что я волшебник. Палочку на бегу вытаскиваю, но тут запинаюсь и падаю. Лодыжку подвернула, палочка вылетела. Отбегалась. Я раньше думала, что искры из глаз - это для красоты говорят. Но правда – словно белые вспышки мелькают... А потом они меня сдали сюда, в шахты. Вот я и тут. А мне дела нет до этой войны. Жить можно и при Министерстве, и при Волдеморте.

Гермиона встала с кровати и подошла к Джас.

- Интересно, - прошептала она, наклоняясь вплотную, ощущая спиной чужие взгляды. - Как можешь ты так говорить? Почему тебе все равно? Просто очень-очень интересно, как ты относишься к тому, что человека преследуют за чистоту крови, будто он выбирал, где и кем ему родиться?

- Да никак не отношусь. Мне дела до этого нет. Людям моей профессии все равно, при каком режиме жить. Откровенно говоря, в неразберихе даже легче. А деньги и связи, приобретенные благодаря деньгам, помогут во все времена. Что мне до этой чепухи – маглорожденный или чистой крови? Что мне, не знающей, кто вообще мои родители, бежать и сражаться за свободу, равенство и братство? Не. Я не полоумный гриффиндорец. Мне все равно.

Гермиона помотала головой, совсем запутавшись не только в этой войне, но и во всей жизни. И если бы она хорошо была знакома с философией, то прикрылась бы какими-нибудь умными словами, но она только спросила отчаянно:

- Как можешь ты так говорить? Ведь он и Пожиратели его - убийцы.

- Убийцы? А вы? Вы никого не убили? Ни одного Пожирателя? И с каждым разобрались – виновен он или просто попал под дурное влияние? Ладно тебе. Будто ты не знаешь, что авроры иногда убивают без суда и следствия? Просто потому, что так проще. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я сражалась за идею? Да меня тошнит от идей. От высокопарных фраз. От идиотских символов. Я могу сражаться только за себя и за тех, кто мне дорог. За тех, кто вокруг. Но не за абстрактное человечество в целом.

Гермиона устало опустила голову. Спрятала лицо в ладонях. Как просто было раньше, когда точно знал, кто прав, а кто виноват. И хотя она и сейчас считала, что Волдеморт убийца, что он тот, с кем нужно сражаться, от былой безоговорочной уверенности не осталось и следа. Как и безоговорочного чувства, что ты права. А все остальные, кто не с тобой – нет.

Джас легко пихнула Гермиону в плечо.

- Чего ты заморачиваешься? Иди спать. Вот увидишь, пара-тройка дней здесь - и эти вопросы перестанут тебя волновать. Тоже мне, понатаскали сюда детей-фанатиков, - Джас склонилась к Гермионе и прошептала на ухо: – Ты не связывайся с Лес. От нее дурно пахнет.

Гермиона нахмурилась: «Этой ли мелкой воришке, изгнанной из Хогвартса, учить ее с кем общаться, а с кем нет? »

Она еще пару минут покрутилась на полке и заснула. Когда проваливаешься в сон, как в яму, утро наступает так быстро, будто ты лег минуту назад…

*****

Кто-то колотил по железке железкой, и глухой звон, пробирающий до нутра, разбудил Гермиону. Раздался хрипловатый голос Джас:

- Просыпайтесь. Придурки рельсу повесили. Чтоб им повылазило.

Гермиона выбралась из-под ветхого, пахнущего гнилью одеяла. Не в силах окончательно проснуться, помотала головой. В висках глухо застучало. Нос как ватой заложило. Она прокашлялась, сплюнула на пол. Лес пересела с соседней полки:

- Курить будешь?

- Нечего тут дымить, - рявкнула зло невыспавшаяся Джас. – Тут без курева мерзко пахнет. Валите в коридор, если охрана выпустит.

Лес покричала охрану, не надеясь особо, но пытаясь показать Джас, что курево того стоит – возможных неприятностей. К удивлению Гермионы, подошедшие охранники выслушали их и отомкнули решетку:

- Выходите все. Сегодня обойдетесь без завтрака.

- Чего так? – спросила Джас.

Охранник пожал плечами:

– Да кто б знал. Приказали выводить вас на работу.

- Пошли тогда, - крикнула Джас. - Чего расселись?

- Приятно с тобой иметь дело, - улыбнулись довольно охранники. – А то есть некоторые, все пытаются воевать.

- Мне нечего с вами делить.

Гермиона в презрении скривила губы. Докуривая сигарету, всунутую ей Лес, она пробилась к Джас, заговорила горячо, едва сдерживаясь:

- Нечего делить? Да из-за таких, как ты, которым все пофигу, длится и длится эта война…

Но Гермионе не дали договорить. Локтем попали под дых. И она застыла, не в силах вдохнуть. И страшно стало невыносимо. А Джас втолкнула тлеющий окурок ей в рот. Окурок обжигающий, вонючий, мерзкий. Глаза, казалось, полезли на лоб. Слезы брызнули. Гермиона почти упала на колени, но Джас подхватила ее под руку. Потащила за собой, цедя слова:

- Молчи лучше, молчи. Меня изрядно задолбало перевоспитывать восторженных идиотов вроде тебя. Ты или собираешься отсюда выйти, или нет. Если нет, скажи сразу, зачем подставлять всех? Слышишь?

Гермиона молчала, она только-только смогла сделать вдох.

– Слышишь? А?

Она все-таки нашла в себе силы кивнуть.

– Ну то-то же.

******

День был бесконечным. И единственным, кто походил на человека, оказалась дежурная по кухне – старая ведьма, сутулая и хромая, она впихнула Гермионе в руки миску:

- Держи, держи, пока горячая. Хорошая каша. Не то что вчера.

Гермиона не помнила, что было вчера, и с удовольствием приняла горячую миску в онемевшие ладони. Жарким покалыванием схватилась кожа. Каша была и правда вкусная, с мягкими разваренными зернышками, в меру соленая и в меру густая, и теплая-теплая.

Обедали они поспешно. И снова за работу. Когда Гермиона почти перестала соображать, где уголь, а где полезный Волдеморту минерал, подошла к концу третья тачка и она обесиленно упала навзничь, а камни больно врезались в спину. К ней подошла Лес, и Гермиона вдруг вспомнила слова Джас, но тут же послала на фиг ее и ее поучения.

- Как ты?

- Сойдет, - неслышно прошептала Гермиона, всматриваясь в темные глубины. - Сойдет.

- А я тут достала кое-что, - и Лесли напряженно посмотрела Гермионе в глаза, зрачки ее были сужены, несмотря на темноту, а радужка и склера затуманены. - Держи. Просто глотай.

Гермиона потом и сама не могла понять, зачем сделала это. Может, в тот день все казалось до невозможности безысходным и хотелось хоть куда-то скрыться. Здесь, где не было правды, но было забытье - не помнить, кто ты есть на самом деле. Гермиона проглотила вязкую капсулу, отдающую желатином, и стала ждать. Спину кололи острые камни, но все это перестало иметь значение, когда странное тепло рвануло откуда-то изнутри и омыло тело горячей волной, а все, что случилось, стало казаться пустячным. И эта ласковая теплота забралась под кожу, от шеи вдоль спины и до пят. Тело стало тяжелым, и ничего не хотелось больше, как только лежать и ощущать эту тяжесть и эту теплоту.

Смазалось ощущение времени, и она дышала беззвучно, безучастная ко всему, а остальных собрали у главного входа, но Гермиона лишь вяло пыталась сопротивляться, когда охранники подхватили ее под мышки и потащили в темный проход. Да и сопротивлялась она только потому, что ее отвлекли от этого уютного тепла и безразличия.

Ей было все равно, когда с нее стянули куртку. Ей было все равно, когда тот, кто повыше, грубо стиснул грудь в ладони. Не было больно. Она просто ощущала прикосновение. Без какой-либо оценки. Некстати пришла тошнота. Некстати чужие, холодные пальцы пробрались за пояс брюк. Некстати вспомнила она Рона. И почему-то - Северуса Снейпа. Шаркнула молния на брюках. Джинсы оказались на коленях. Холодом скользнуло по бедрам, и Гермионе вдруг захотелось упасть так низко, как только это было возможно. Но больше всего ей хотелось, чтобы ее оставили в покое.

И опять некстати ворвался голос Джас:

- Добрый вечер. Я ее потеряла, и меня отпустили – ее искать. Вдруг бы деру дала.

- Да как же, сбежит она! – отозвался высокий, приотпуская Гермиону. Та, чуть протрезвев, судорожно попыталась подтянуть штаны.

- Мы вроде предупредили ребят на входе. Забыли, может? – охранник потер недоуменно лоб и продолжил: - Придется тебе подождать. Мы с Лес договорились, помогли ей кое с чем. И она нам - чтобы без визгов.

- Нетрудно догадаться, чем помогают людям вроде нее.

- Ну да, - осклабились охранники. – Тебе от нее чего нужно?

- Личные счеты. Грязнокровка из ненавистного мне Хогвартса. Может, договоримся, а? Мы поработаем, будто нас не десять человек, а все двадцать. Вам – поощрение. Я не в накладе.

И если бы мир вокруг так не расплывался, Гермиона бы увидела, как сжимает судорожно Джас кулаки, как сверкают ее глаза.

- Но мы…

- Ладно, я же не настаиваю. Если не сложно – заберу ее прямо сейчас, нет – приду позже, мы же с вами уживались, - бросила Джас равнодушно.

- Ну черт с ней, договорились, - ответил старший, отпуская Гермиону – та медленно сползла по стенке. – Забирай. В другой раз, куда она отсюда денется?

- Без проблем. Хоть завтра.

- Заметано.

Джас пихнула Гермиону в плечо – вставай. Толчок был несильный, но Гермионе хватило, она повалилась на бок и ударилась подбородком о каменный пол. Капсула оказалась волшебной - Гермионе не было больно, но металлический, вязкий вкус крови разлился во рту. И она не знала – выйдет ли баш на баш, если потерять пол-литра и пол-литра проглотить. Джас молчала, охранники ржали, захлебываясь смехом, переходящим на визг. Гермиона силилась подняться, сглатывая густую, сладковатую кровь, но руки разъезжались, и она раз за разом опускалась на пол, оберегая лицо. И только когда охранники, вдоволь насмеявшись, двинули напоследок ее носком ботинка и разошлись, Джас опустилась рядом на колени:

- Вставай. Я же просила тебя не связываться с Лес. Живете в своем Хогвартсе и ничего вокруг не видите. Дети, как есть дети. Она кого хочешь продаст за то, что туманит рассудок. Вставай же. - Джас потянула ее за руку.

Гермиона, пошатнувшись, поднялась на ноги, утерла рукавом рот - мазнуло темно-красным. Высморкалась. Кашлянула надсадно.

- Идем, - позвала Джас. – Тебе чертовски повезло сегодня. Но они вернутся. Ох, - вздохнула Джас обреченно. – Завтра каждому придется за двоих работать. Надеюсь, ты не ждешь от нас благодарности?

Гермиона плохо понимала, что Джас пытается ей объяснить. Вроде она была виновата. И только одно дошло до ее затуманенного разума.

- Как вернутся? - испуганно спросила она, и взгляд на мгновение стал осмысленным.

- Не думаешь же ты, что они про тебя забудут? – сварливо спросила Джас, идти было трудно: Гермиона почти повисла на ней, и хоть и была худой, но тяжелой.

И когда Гермиона не ответила, Джас буркнула:

– Ладно. Вот, держи, - и протянула маленький флакончик, замедлив шаг. - Когда будет совсем плохо – выпей. Это тебе подарок от одного нашего общего знакомого, не пойму даже, как он проникся сочувствием к столь расклеившемуся гриффиндорцу.

Гермиона стиснула в ладони флакон темного стекла, не понимая до конца, кто такой этот «один наш общий знакомый», и на подгибающихся ногах, постоянно пытаясь заснуть, все-таки доплелась до нар с Джас.

Если бы ее так не клонило в сон, она бы нашла силы посмотреть на Лес. Но, упав на полку и спрятав флакон, Гермиона заснула. Не видела, как Джас накрыла ее ветхим одеялом. Не слышала, что та говорила Лес.

*****

Сны были сказочные. Как в детстве на каникулах. И тем страшнее оказалась действительность, гулким звоном ворвавшаяся в сон о море и старинном городе на его берегах. Звон, который не говорил ничего о времени суток. Только о том, что пора куда-то идти. И гул этот болью отдавался в затылке.

Она не успела поговорить с Лес, только поймала испуганный взгляд ее глаз с широкими зрачками.

Что-то изменилось сразу после завтрака. Гермионе стало… радостно. И это само по себе пугало – для радости не было ни единого повода. Когда Гермиона подумала о том, что нужно спешить, потому что Волдеморту необходим этот минерал, она, испугавшись, остановилась. Огляделась – все, кто работал вокруг, двигались быстрее, чем обычно. И не потому, что Джас вчера рычала на них – они, казалось, по доброй воле старались изо всех сил. Кое-кто улыбался: Тео – немногословная, худая, как былинка; и Джоан – глуповатая, вечно где-то витающая служащая Министерства. Улыбались так, будто стеснялись чего-то, затаенно, себе под нос, но все-таки это была улыбка. И Лес, которая сидела немного поодаль, спросила Гермиону негромко:

- Ты почему остановилась?

- Я сейчас. Руки замерзли. Ты ничего не чувствуешь?

- Я? Нет.

- Зачем ты так со мной? – спросила Гермиона вдруг.

Лес помолчала, потом ухватилась за пуговицу на куртке и принялась закручивать ее против часовой стрелки.

- Честно? Ты легко согласилась, а я подставила тебя, как раньше подставляла других. Охранники плохо с тобой обошлись?

- Нет, они со мной никак не успели обойтись, - глухо отозвалась она.

Лес, казалось, не за что было упрекать – Гермиону никто не лишал выбора. Она чуть не заплатила за удовольствие – а это все же было удовольствием – но что-то шло не так. Она на всякий случай нащупала в поле куртки флакон, который накануне протолкнула в самый уголок через прореху в кармане, и, убедившись, что он там, вновь посмотрела на угольную крошку. Разыскивала изумрудно-зеленый камень, очищала блестящие, красивые его грани от черной пыли и испытывала от этого непонятное удовлетворение.

Когда после обеда к ней подошла Джас и горячо зашептала на ухо, Гермиона хотела только одного – вернуться к своей угольной крошке и зеленым камням.

- Гермиона, слышишь, что-то идет не так. Постой же. Снейп сказал мне, что тебе можно доверять.

Только упоминание Снейпа остановило Гермиону. И она смогла на время справиться с желанием продолжать работу. Посмотрела на Джас:

- Да. Что-то не так, но я не пойму, что это. Похоже на «империо», но ведь тут нет магии. Нет. Ох, с чего это я желаю помочь Волдеморту?

- Так скоро мы осанну начнем ему петь. И с этим трудно бороться. Ты бы воспользовалась тем, что я тебе дала. Все равно вечером за тобой придут. Попробуй, пожалуйста. Пожалуйста.

И Гермионе стоило труда незаметно достать из куртки флакон, сорвать деревянную пробку и выпить отвратительно горькое зелье. Ощущение того, что она сопротивляется «империо» было таким сильным, что Гермионе стало страшно. А потом стало не до страха.

Ей в жизни не было так плохо. Когда она, свернувшись в коридоре, оставила там весь обед, рвота не прекратилась. Кислый желудочный сок. Горчащая желчь. Болезненные спазмы пришли, когда внутри ничего не осталось. Казалось, желудок сворачивается в кулак и кто-то раздирает ей внутренности - болел живот, жгло в груди. Она еще помнила, как на лице выступил холодный пот; как сердце, замедляясь, стучало так редко, но так сильно, а потом темной пеленой застлало глаза.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒