ПУТЬ К СЕРДЦУ ДОЧЕРИ

ПУТЬ К СЕРДЦУ ДОЧЕРИ

Прялка продолжала крутиться взад и вперед без всякой пользы, без цели, подобно жизни бедной больной Аннемари, в отношении которой ни один человек не мог сказать, для чего она вообще существует. Но Амри не сомневалась, что в высшем Божественном плане и для ее жизни есть определенная цель и определенный смысл.

Кто - то прошел мимо маленьких, низких окон ее комнаты. Амри почувствовала это, хотя глаза ее были закрыты. Она посмотрела в сторону сада и увидела свою дочь Лизетту, которая переходила от одной цветочной грядки к другой. Затем она остановилась около пестрых георгин, которые, как и всё в это сухое и жаркое лето, рано зацвели, и стала внимательно рассматривать бутон за бутоном, потом перешла к кустам роз посреди газона и стала обрывать увядшие лепестки. Сделав это, она быстро и ловко начала вырывать сорняки.

Прошло не так много времени, и сад снова стал выглядеть прилично, хотя на первый взгляд в нем мало что изменилось. Казалось, что прикосновение любящей руки вызвало в нем благодарное и радостное цветение.

Амри улыбнулась. Нет, она и не думала сравнивать свою дочь с невесткой и ставить одну выше другой. Амри слишком хорошо знала, что в некоторых вещах Лизетта не могла быть примером и что каждый хорош на том месте, которое ему особенно нравится: Катрин на поле, Лизетта в саду, а она, Амри, возможно, в доме.

Но она с радостью воспринимала любовь Лизетты к цветам и вообще к растениям. Вот дочь нагнулась, чтобы еще немного порвать сорняки. Своего малыша она посадила на газон, где тот с веселым видом стал рвать маргаритки. Лизетта была маленькой и полной: после рождения последнего ребенка у нее появилась склонность к полноте. Но она, как молоденькая девушка, все еще укладывала свою тугую каштановую косу вокруг головы, и ее лицо было молодо и нежно, кровь с молоком, с такой же ямочкой на щеке, как и у веселого малыша, сидящего на газоне.

Однако Амри ясно видела, что с некоторого времени Лизетта изменилась. На ее обычно веселом лице появилась печать тихой задумчивости, в ее движениях начала ощущаться какая - то болезненная усталость. Как печально и отрешенно смотрит она сейчас на белые маргаритки, которые ни в одном другом саду не растут так, как здесь.

Раньше, когда Амри начинала думать о Лизетте, ей невольно представлялся светлый летний луг, покрытый всевозможными пестрыми цветами. Но с некоторого времени на лице дочери появилась серьезность, которую можно сравнить с созревшей нивой, ожидающей жнеца. Амри очень хотелось поговорить с Лизеттой о ее проблемах.

Вскоре Лизетта вошла в комнату, держа на руках ребенка. Как обычно, она прежде всего подошла к больной сестре, нежно погладила ее бледное лицо и выразила восхищение по поводу пряжи. Аннемари счастливо засмеялась и стала гладить руки Лизетты, так как всем сердцем была привязана к сестре.

Затем Лизетта подсела к матери и, опустив ребенка на пол, начала рассказывать. Она всегда рассказывала спокойно и самозабвенно, как будто говоря из темной бархатной глубины. Медленно и спокойно, как ручеек, текла ее речь. Амри очень нравилась ее манера говорить, особенно с того времени, как она, парализованная и оторванная от мира, была вынуждена сидеть в своем кресле. Она закрывала глаза, и все, о чем рассказывала дочь, так живо представало перед ней: сад Вильгельма и Лизетты, цветы у дома, которые в этом году цвели особенно пышно и ярко. За цветником был плодовый сад, который в этом году принес особенно хороший урожай. Капустные листья сильно повреждены гусеницами, что, конечно, очень неприятно.

У Лизетты вошло в обыкновение сообщать о всех маленьких повседневных вещах, которые были для нее важными, и описывать их так, как

никто другой; да никто, кроме нее, и внимания такого не обращал на эти вещи. Раньше Амри часто слушала невнимательно, думая в это время о чем - то другом. Но теперь она не могла наслушаться. Лизетта рассказывала о воскресном дне, и мать всё ясно видела перед собой. Она до мельчайших подробностей представила, как они были одеты, как двигались; ей казалось, что она слышит интонации голосов...

— А позавчера он снова приходил, мама. - Лизетта сказала это тем же тоном, каким говорила о незначительных повседневных вещах, - Он охотно купил бы наш дом и сад.

Амри открыла глаза.

— А что говорит об этом Вильгельм?

— Он хочет все это обдумать.

Мать тихонько погладила волосы Лизетты.

— Дитя мое, - сказала она очень нежно и мягко, как говорят с больными, - Будь благоразумной; когда - то это должно произойти. Вам нужно переехать в город, где расположена фирма Вильгельма. Так дальше не пойдет. Вильгельм и Ани этого не вынесут.

— А я?! - воскликнула Лизетта с той страстностью, какой в ней никак нельзя было предположить, - А я? Я пропаду, если буду вынуждена жить в городе.

— Нет, - решительно и твердо возразила Амри, - Нет, Лизетта, от этого не умирают.

— Но я не могу жить без сада, без цветов, без полей и без этого дома, без тебя, мама.

— Ты сможешь иногда приезжать сюда, Лизетта. Многие дочери не имеют возможности ежедневно бегать к маме, как ты.

Лизетта начала плакать тихо и неудержимо, и Амри с болью в сердце сознавала, что ее дочь, хотя уже и сама имела взрослую дочь, все еще оставалась ребенком - ее ребенком, питающимся ее силой, послушным ее нежным повелениям и с большой любовью преданным ее старой и слабой человеческой сущности.

— Лизетта, - серьезно сказала Амри, - скоро меня не станет, и ты так или иначе не сможешь больше приходить ко мне.

— Да, именно поэтому, - сразу же ответила Лизетта, - мы должны оставаться с тобою. И не только это; я просто не смогу жить в тех узких улочках.

— Ты уже говорила это Вильгельму?

— Ничего, ничего я не говорила ему - с того времени, как он стал думать об этом.

— Как? Что это значит? - взволнованно спросила Амри, - Ты не удостаиваешь Вильгельма ни одним добрым словом?

— Да, - ответила дочь, - именно так. Ты думаешь, он сам сказал мне о своем желании? Я услышала эту новость от старого Альтмана. Сам он ничего не сказал мне об этом. Разве это правильно?

— Я понимаю, почему Вильгельм ничего не рассказал тебе, дитя мое. Он боится тебя, боится твоих слез, твоих жалоб.

— Боится! - горько рассмеялась Лизетта. - Да он просто не обращает на меня внимания!

Но я не хочу этого.

Амри замолчала. Каким бы немощным и слабым ни казалось ее тело в большом кресле, выглядела она так, будто ее ясный и сильный дух должен сегодня побороть слабость и болезнь и преодолеть упрямую волю дочери.

Она часто радовалась, глядя на Лизетту, этого честного, прямодушного человека, который никогда не спрашивал мнения людей. И часто в сущности ее дочери прорывалось нечто такое, что шокировало ее и что было необходимо преодолеть. Но в глубине своей души Амри знала, что ничего не может сделать, что есть лишь Один, Кто в состоянии победить упрямое и отчаявшееся сердце дочери: Тот, Кто направляет сердца человеческие, как потоки воды.

В комнате воцарилось молчание. Амри беззвучно молилась. В этом молчании чувствовалось сильное напряжение, и Лизетта приготовилась к увещаниям и упрекам, которые она ожидала услышать от матери.

Однако царила тишина. И напряжение стало спадать, так что тишина действовала на обеих женщин, как легкий дождик, который оставляет после себя лишь печаль и разочарование.

И вдруг в тишине прозвучали слова Амри. Она сказала лишь одну фразу:

— Бедный Вильгельм!

Лизетте захотелось вскочить с места. Неужели мать совершенно не подумала о ней? Но она лишь сделала легкое, беспомощное движение.

— Я не могу примириться с тем, - упорно повторила она, - что он ничего не сказал мне об этом.

Мать сидела прямо и неподвижно, но после этих слов выпрямилась еще больше. Слова ее были тверды и строги:

— Ты не можешь? Ты просто не хочешь. Ты делила с Вильгельмом все радости. А теперь пришли трудности, а ты не идешь с ним этим путем. Ани рассказала мне, что познакомилась в городе с женщинами, которые думают лишь о том, как наряднее и дороже одеться, хотя дела у их мужей идут плохо. Всяческими хитростями и уловками они пытаются выколотить что - нибудь для себя, совершенно не думая ни о муже, ни о деле, ни о будущем. Глупые женщины.

— Мама, - укоризненно прервала Лизетта, - с того времени, как дела у Вильгельма пошли плохо, я не купила себе даже маленький шелковый платок.

— Да, я знаю это. Но ты делаешь нечто подобное. Жена должна с радостью нести все тяготы, связанные с работой мужа. То, чем занимается муж, гораздо важнее и намного ценнее твоей любви к растениям и к земле, из которой они растут. И вообще, где ты находишься? Ты должна быть помощницей своему мужу, как гласит Писание, а вместо этого твое сердце привязано к пестрым георгинам.

Снова в низкой комнатке, которая теперь была залита ласковым солнечным светом августовского дня, воцарилось молчание. Соединило ли оно обеих женщин или еще больше разделило их?

Амри понимала, что никакие слова не способны поколебать любовь ее дочери к земле и к хлебу, к родине и отчему дому.

И это молчание расширяло трещину между людьми, которые от всего сердца любили друг друга, и разделяло их.

Однако любовь матери никогда не устает и сразу же начинает строить мост, по которому один может подойти к другому.

— Лизетта, - сказала она просящим тоном, - ты можешь сделать мне одолжение? У меня кончилось лекарство от кашля, и я забыла сказать об этом Ани. Ведь сегодня ни Вильгельм, ни Ани не придут домой на обед. Оставь детей у меня и после обеда сходи в город, в аптеку. Кашель прямо замучил меня.

Лизетта с удивлением посмотрела на мать.

— Если надо, значит пойду, - сказала она и печально добавила: - Ты хочешь как можно скорее отправить меня в город?

— Нет, мне нужно лекарство и больше ничего. А ты между делом сможешь посмотреть город: действительно ли там так отвратительно? Конечно, ты зайдешь поздороваться с Ани, ведь аптека расположена рядом с фирмой Вильгельма.

— Да? - с удивлением спросила Лизетта.

— Неужели ты никогда не была там?

Амри дала Лизетте маленький ключик из

связки ключей, которые всегда были при ней.

— Принеси мне из моего шкафа шкатулку с деньгами.

— Так, - сказала она, когда Лизетта вернулась, - вот деньги для аптеки, а это талер для тебя, так как... так как ты уже долго не можешь ничего купить. Найди там что - то особенно красивое, когда будешь ходить по городу.

Лизетта долго сопротивлялась, но наконец была вынуждена согласиться. Мама - какая все - таки она редкая женщина! Вместо того чтобы ругать ее и упрекать, для чего было достаточно оснований, она дарит ей деньги. Лизетта почувствовала, как через ее сердце прошел светлый, теплый поток. Конечно, она принесет лекарство матери, этой маленькой, слабой, как легкое дуновение, матери, которая тем не менее своим твердым духом все еще управляла сердцами детей.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒