Убиты отцом». 3 страница

БЕРТИНГ.

Где они? Убежали! Клянусь своей честью, тот, кого мы оставили с гонцом, – не самый отважный парень. Они оба не многого стоят. Что ж, Альберт, откуда ты и куда?

АЛЬБЕРТ.

Я не желаю тебе отвечать. Убей меня, мне не нужна моя жизнь!

БЕРТИНГ.

Так ты заодно с этим холопом? Вырвите у него всю правду!

Несколько холопов валят Альберта на землю, хватают его за руки и за ноги и пытаются вывихнуть ему суставы.

АЛЬБЕРТ.

О, это страшнее смерти.

БЕРТИНГ.

Говори всю правду! Ты будешь говорить или нет? Подумай!

АЛЬБЕРТ.

Я не желаю говорить, но я вынужден это сделать. Остановитесь! Я по чести скажу тебе всю правду!

БЕРТИНГ.

Стойте! Оставьте его! Говори же! Откуда ты?

АЛЬБЕРТ.

Я следую из замка Родериха и направляюсь домой.

БЕРТИНГ.

Что же ты делал у Родериха?

АЛЬБЕРТ.

О, для меня это ещё более страшная мука!.. Я сватался к его дочери.

БЕРТИНГ.

И ты был отвергнут, не так ли? Ну же! Ну же! Скажи, она прелестное дитя?

АЛЬБЕРТ.

Она слишком красива для меня, вот почему мне пришлось от неё отступиться!

БЕРТИНГ.

Упрямое дитя! Клянусь моей честью, она – упрямая малышка! Что ж, посмотрим, отвергнет ли она меня! Клянусь моей честью, она должна стать моей! Вперёд, холопы!

АЛЬБЕРТ.

О, она не для тебя! Она ангел!

БЕРТИНГ.

Какое мне дело до ангела? Она – плоть. Плоти я хочу, плоти и плотских утех.

Холла! Брайшальд, забери Альберта в мой замок. Я добуду эту деву из замка Родериха! По коням! По коням! В седло, холопы! Вперёд! Я излечу еёот еёупрямства!

Все удаляются.

Второе действие

[Первая сцена] 2.1

В укреплённом замке Родериха.

Агнес и Аделаида.

АДЕЛАИДА.

Возлюбленная мать!

О, не терзай любовью

Моё несчастное,

Измученное сердце!

Оно любви не жаждет.

Знай: прекрасна та любовь,

Которая сама нашла свой путь…

АГНЕС.

О, несмышлёное дитя!

Ты неразумна, ибо хочешь

Отвергнуть, оттолкнуть его!..

Не любишь ты его.

Скажи, любила ль

Ты его когда-нибудь?

АДЕЛАИДА.

Возлюбленная мамочка!

Нет, никогда!

Нет, никогда его я не любила!

АГНЕС.

Тогда о ком, скажи,

С такой любовью ты вздыхаешь?

АДЕЛАИДА.

С любовью я вздыхаю?..

АГНЕС.

Как ты краснеешь! Отвечай,

Кто стал причиной твоего томленья?

АДЕЛАИДА.

Причиной моего томленья?..

АГНЕС.

Зарделись твои щёки,

Тебе трудно говорить!..

Ответь же мне,

Кого ты любишь?

АДЕЛАИДА.

Возлюбленная мать!

Знай: никого я не люблю!

АГНЕС.

Так отчего же

На твоих щеках румянец?

АДЕЛАИДА.

На моих щеках румянец?..

АГНЕС.

Краснеют щёки

Всё сильнее и сильней!

Не скрыть тебе своей любви!

О, несмышлёное дитя!

А завтра явится жених,

Он более не спросит о любви;

И стать должна ты

Его супругой. Боже,

Ты в силах всё переменить!..

Так позаботься

О своём наряде, дочь, а я…

Я постараюсь заглушить

Предчувствия, которые

Роятся в моём сердце.

Агнес уходит.

Аделаида берёт лютню.

АДЕЛАИДА.

Ах, горе, моё сердце,

О, как ты печально!

Излейся, сердце, тысячью

Прекрасных, нежных звуков

И егоимя славою почти!

(Играет на лютне и поёт.)

Всё моё сердце содрогается в смятеньи

Пред грозной силой неизведанных страстей;

И, сладостное имя повторяя в исступленьи,

С любовью жду я радужных вестей.

Потоки радости уносят прочь мою печаль, я верю чуду,

Когда мне «Лойбальд! Лойбальд!» слышится повсюду.

Ты сердце озарил моё лучистым, радостным сияньем;

Все помыслы мои – тебе;

Моим любовным, сладостным терзаньем

Я вручена твоей судьбе.

А эхо, вторя: «Лойбальд! Лойбальд!», весело ликует

И радостную песнь воркует.

Появляется Гундхен, у неё в руках наряды.

ГУНДХЕН.

Ах, барышня, вы снова тоскуете о своём возлюбленном; я же явилась, чтобы нарядить вас в свадебное платье, ведь вы выходите замуж за другого… О чём вы думаете?

АДЕЛАИДА.

О, моя Гундхен, помоги мне и завтра, и послезавтра скоротать время, слушая твои весёлые и остроумные речи. Ничего иного я слышать не желаю.

ГУНДХЕН.

Если бы Лойбальд слышал это, то он позавидовал бы моему остроумию.

АДЕЛАИДА.

Научи меня своему остроумию, дабы я могла высмеять своё положение невесты.

ГУНДХЕН.

Чтобы услужить вам, моё остроумие должно оставить в стороне всякие шутки. Сейчас не до смеха, барышня, и любая шутка неуместна, ибо о вас необходимо как следует позаботиться…

АДЕЛАИДА.

Ты так считаешь?

ГУНДХЕН.

А что если вам убежать из замка?

АДЕЛАИДА.

Гундхен! Бежать? Подумай, что ты говоришь!

ГУНДХЕН.

Что же вы намерены делать?

АДЕЛАИДА.

В своей любви я хочу положиться на Бога.

Он вселил в наше сердце любовь, –

Неужто он ей воспрепятствует?..

ГУНДХЕН.

«На Бога надейся, а сам не плошай!»

АДЕЛАИДА.

Я намерена поведать отцу о том,

Что я долгое время скрывала,

И избавить себя от мук.

ГУНДХЕН.

Вы надеетесь привлечь отца на свою сторону?

АДЕЛАИДА.

Ах, Гундхен, о, как безобразит

Тебя серьёзность эта; мне же

Она страшна вдвойне,

Когда её я вижу на лице,

Привыкшем к смеху.

На лучшее надеясь, я хочу

Изгнать сомненья, ведь они,

Мучительно родившиеся

В нашем сердце

И питаемые в нём,

Со временем становятся

Сильнее и сильнее.

Скорее, моя Гундхен,

Наряжай меня и украшай!

И знай: тебе идёт,

Когда за этим делом

Весёлые ты шутки отпускаешь.

Дай поцелую я тебя, любимая,

И поцелуем изгоню

Серьёзность с твоего лица.

Аделаида целует Гундхен.

ГУНДХЕН.

Отлично, барышня, прекрасно!

Прочь строгую серьёзность с моего лица!

Не для неё я рождена, но лишь для шуток!

АДЕЛАИДА.

Ах, как бы мне хотелось, Гундхен,

Сказать подобное! За дело!

Скорее локоны мои в порядок приведи!

ГУНДХЕН.

Садитесь, ваши локоны я постараюсь

Уподобить небесной красоте.

Глядите-ка, сегодня они вьются

Ещё чудеснее, чем прежде!

Я их завью у ваших глаз.

Я так хотела бы, и я могла бы

Удачно выразить на вашем лике то,

Чеговы жаждете, – и ваш отец

Об этом смог бы догадаться…

Я добрую бы службу сослужила,

Избавив вас от неуместных слов, не так ли?

Терпение! Молчание! Ни слова!

Не правда ль, ваш язык

Охотней бы поведал о любви

Кому угодно, только не отцу?

Так пусть же обо всём

Расскажут ваши очи!

АДЕЛАИДА.

О, если бы они умели говорить,

Они сказали б о любви

Намного лучше, чем уста,

Ведь мои очи видели

Его, прекрасного!

Но очи – не уста.

Меж ними долгий путь,

Идя которым красота

Хромеет и немеет.

ГУНДХЕН.

Как было бы чудесно,

Если бы уста, вдохнув

С тех уст блаженство,

Могли о нём поведать!

АДЕЛАИДА.

О, если б я хоть раз

Коснулась егоуст устами,

Я потеряла бы дар речи

И мои уста навек умолкли!

ГУНДХЕН.

Ах, барышня, какие странные

От вас я слышу речи,

Когда о нёмя вам напоминаю!

Ну что ж, так-так, я вижу:

Ваши локоны в порядке.

Отлично!

Глаз радуется, видя вас!

В вас невозможно не влюбиться!

АДЕЛАИДА.

Фи! Гундхен! Фи!

ГУНДХЕН.

Скажите, отчего вы так прекрасны?

Пусть мои очи станут зеркалами,

В которых вы увидите свою красу!

Узрев её, вы – нет сомнений! –

Сами влюбитесь в неё!

Вот платье свадебное вам

Из белого атласа.

Просуньте сквозь него головку!

О, барышня, вы снова

Погрузились в грёзы?

АДЕЛАИДА.

Ах! Ах! Любя его,

Я остаюсь игрушкой,

Которая чужой покорна воле!

Не в силах я отправиться к нему,

Дабы искать его любви!

Ах, я несчастная, несчастная!

Я создана лишь для того,

Чтоб в своём сердце

Бережно хранить

Его волшебный образ!

Я с ним разлучена навеки!

Не заключить ему меня в объятья!

ГУНДХЕН.

Ах, как же крепко

Связаны между собой

Надежда и несчастье!

Но страх всегда сильней надежды,

И она слабеет!

АДЕЛАИДА.

Укрась меня, дитя!

О, если бы мои тревоги

Могли внезапно

Превратиться в ленты,

В драгоценные каменья!

Мой облик стал бы так прекрасен,

Что даже солнце, глядя на меня,

Поблекло бы от зависти,

Ведь блеск мой озарил бы

Землю ярче солнца!

Несносны эти страшные тревоги!

Спеши, любимая, не мешкай!

ГУНДХЕН.

Как ваша грудь вздымается!

Она порвать готова ваш корсет!

Он розовый, а платье ваше тонкое

Белеет, словно лилия…

АДЕЛАИДА.

На что ты намекаешь?

ГУНДХЕН.

То и другое вам идёт!

Такое сочетанье вам к лицу!

АДЕЛАИДА.

Пустое, Гундхен!

ГУНДХЕН.

Вы же мне велели

Весельем вашу разогнать тоску!

Эй, нет, ещё не всё!

Вы не готовы. Вот вам шарф.

Он, барышня, прелестным

Мог бы стать подарком Лойбальду.

Вот так!

Я слышу, что сюда идут.

Отец ваш!

Что же, Гундхен нарядила госпожу,

И Гундхен может уходить.

Возлюбленная барышня, прощайте!

Гундхен уходит.

АДЕЛАИДА.

О, моё сердце бедное,

Вступило ты на путь

Тяжёлой, изнурительной борьбы.

Знай, сердце: терпеливо за него

Сражаясь, ты победишь!

Входит Родерих, с ним Фламминг.

РОДЕРИХ.

Что ты несёшь? [Он хочет]

Мстить за смерть отца?..

ФЛАММИНГ.

Ты умертвил его, поэтому…

РОДЕРИХ.

Проклятый негодяй!

Я задушу тебя! Ты лжёшь!

ФЛАММИНГ.

Я псом хочу быть, –

Ты же обвиняешь меня во лжи…

РОДЕРИХ.

Ты, парень, самый настоящий пёс!

Клянусь, ты – враль и пёс!

Напитанная ложью тварь!

Сын лжи, насквозь тебя я вижу!

Ты ложью порождён.

Оставив свою мать,

Ты прямиком сюда явился…

Неужто этоправда?! Нет!

Нет! Нет! Всё это ложь!

Нахальная, грубейшая,

Неслыханная ложь!

Ты, парень, воплощенье лжи!

Как может быть такоеправдой?

Яд? Яд? Нет! Нет!

Зловонье навсегда исчезло!

Неслыханная ложь!

Минувшее не в силах

О себе поведать,

Ведь у него нет языка!

Нет? Нет?.. Но он-то знает!..

Я вижу: я – болван несчастный,

Страх превратил меня в глупца!

Иди же, друг, сюда!

Но тише! тише!

Двигайся бесшумно,

Ступай так тихо,

Будто к деве ты крадёшься,

Которую намерен

Погубить во сне!

Пусть стены думают,

Что тени мы, не люди…

Ступай неслышно,

Чтоб никто не догадался,

Что здесь мы…

А теперь ответь,

Какой же человек

Поведать мог тебе об этом?

Тише! тише!

Стены напрягли свой слух!

Кто из людей, скажи,

Поведать мог тебе об этом?

ФЛАММИНГ.

Эй, ты полагаешь, на земле живут одни лишь люди?

РОДЕРИХ.

Кто ж ещё? Неужто тот,

Кто сообщил тебе об этом,

Не был человеком?

Так кто ж он?

Призрак? Егопризрак?

О горе! Его призрак!

В самом деле,

Ведь существуют призраки!..

Встревоженные души?

Так или нет?

Отравленные ядом души?..

ФЛАММИНГ.

Так слушай же. Я был у одной ведьмы, и она показала мне зеркало. В том зеркале я увидел парня, который походил своим видом на Зигмера, но был так жалок, что мне подумалось: он проклял свою тень и поместил её в это зеркало. Это существо говорило с Лойбальдом и велело ему спешить в твой замок. После этого я видел, как он мчался сюда вместе со своими холопами.

РОДЕРИХ.

Что? Зеркало?

Зеркал я не боюсь! Ха-ха!

Обман, химера это!

Нет, я не убийца!

Хайза! Хай!

АДЕЛАИДА.

О, что случилось, мой отец?

Ты так взволнован!

РОДЕРИХ.

Я отравитель?.. Что?

Ты лжёшь с корыстной целью!

ФЛАММИНГ.

Прошу тебя, запри ворота своего замка: холопов этих несметное множество, и они вооружены до зубов.

РОДЕРИХ.

Ты – тварь продажная!

Я задушу тебя!

Ты убедить меня

Желаешь в том,

Что я убийца?!

Нет, я не убийца!

Скажи, способен ли убийца петь?

Так слушай моё пенье:

«Юх-хай! Тра-ла-ла!»

Входит караульный башенный сторож.

БАШЕННЫЙ СТОРОЖ.

Мой господин,

Я видел вдалеке врагов.

Они спешат сюда

И скоро будут возле замка.

РОДЕРИХ.

Неужто ныне

Всё обернулось ложью?..

(Башенному сторожу.)

На башню, парень, отправляйся

И гляди во все глаза,

Чтоб даже мышь

В неё не проскользнула!

БАШЕННЫЙ СТОРОЖ.

Явился человек. Он сообщил о том, что это Лойбальд, с ним рыцарь Вердульф.

РОДЕРИХ.

Лойбальд, Лойбальд,

А с ним его отец?

Он с призраком-отцом, не так ли?

Вели же оседлать,

Любезный мой мошенник,

Датчанина-коня,

И спешно отправляйся к Астольфу,

Жених он дочери моей.

Вели ему спешить сюда,

Пусть он поднимет

Весь замок свой.

Несите каменные глыбы!

И положите их пред моим замком!

Скорей! Быстрей!

(Башенному сторожу.)

Хе, страж, веди меня на башню!

(Фламмингу.)

А ты, дружище,

Отправляйся в путь

И Астольфа веди сюда!

ФЛАММИНГ.

Клянусь моей честью, я не желаю быть твоим гонцом. Говорю же, друг, я хочу убить…

РОДЕРИХ.

Убить, убить…

Кого убить? меня?

В своём уме ты или нет?

Сдаётся мне, отец твой

Выпить не дурак!

ФЛАММИНГ.

Отправь вместо меня кого-нибудь другого; я хочу остаться здесь и задушить Лойбальда.

РОДЕРИХ.

Что? Лойбальда! Отлично!

Задуши его!

[Ведь мысль о нём]

Приносит мне мученья!

АДЕЛАИДА (обращаясь к отцу).

Отец, скорее покажи

Мне свою рану!

Я исцелить её сумею!

РОДЕРИХ.

Какую рану? Разве ранен я?

Закутайся, моё дитя,

Здесь отвратительный сквозняк.

Я думаю, в огромном этом зале

Так сложно утаить секреты…

Иди же к матери, дитя!

(Фламмингу.)

Хе, парень, подойди сюда.

Скажи, ты прежде убивал?..

ФЛАММИНГ.

Эй, убийство в природе человека; и я убивал ещё до того, как увидел свет.

РОДЕРИХ.

Ты бушевал в утробе матери, –

Не так ли? – и, выходя на свет,

Расторгнул ей живот?

Что ж, парень, да, ты убивал…

А как же совесть?..

ФЛАММИНГ.

Эй, прежде моя совесть

Истекала кровью;

А где она теперь,

Я знать не знаю.

РОДЕРИХ.

Вся моя грудь в огне.

Иди сюда, приятель,

Я кое-что скажу тебе,

Но только по секрету!

И никому ни слова!

Представь, что это–

Скверное дитя,

Которое отец показывать

Стыдится и держит взаперти.

Спрячь этов бездну

Собственной души,

Поглубже спрячь,

Иначе ужаснёшься!

Прикрой глаза,

Не то ослепнешь!

Так знай же:

Ядом утолил я

Жажду Зигмера.

К чему твой смех?

Молчи! молчи!

ФЛАММИНГ.

Хо-хо! А я было подумал, что ты хочешь мне поведать о том, как ты вбил в землю кол, намереваясь раздробить её на части!

РОДЕРИХ.

Гм, гм, я вижу,

Волосы твои не встали дыбом,

Глаза не скрылись в их пещерах…

Что может быть страшнее этого?

БАШЕННЫЙ СТОРОЖ (у окна).

Господин! Повелитель! Торопитесь! Враг уже на речном мосту!

ФЛАММИНГ.

Отправимся вниз, сторож; я прикажу забаррикадировать ворота замка и велю дельным парням готовиться к вылазке.

Фламминг уходит вместе с башенным сторожем.

РОДЕРИХ.

Куда? Куда?

Навстречу смерти!

Оружие подайте!

АДЕЛАИДА.

Куда ты, мой отец?

Ответь, куда ты

Направиться намерен?

РОДЕРИХ.

О, настырное дитя!

Твои вопросы неуместны!

АДЕЛАИДА.

Да нет же! Мой отец, – ах! –

Правильно меня пойми!

Постой, отец, и дочери своей

Скажи, куда ты направляешься?

РОДЕРИХ.

У той, которую всегда любил я,

Помутился разум.

Неужто это – кара первая,

А вслед за ней последуют иные?

Пусти меня, безумное дитя,

И не мешай мне устремиться

Навстречу смерти!

АДЕЛАИДА.

О горе! Эти речи

Рождены отчаяньем!

Останься же!

Останься здесь!

Мне страшный сон

Пригрезился сегодня!

РОДЕРИХ.

Довольно!

Полно вздор молоть!

Пусти меня! Твоя рука

Способна и железо

В бархат превратить!

К чему это?..

Меч мстителя не промахнётся!

АДЕЛАИДА.

Отец, ты в бой идёшь?

РОДЕРИХ.

Да, я иду навстречу смерти.

АДЕЛАИДА.

Срази врага, мой дорогой отец!

РОДЕРИХ.

Пусть я умру как негодяй!..

Где юноши?

АДЕЛАИДА.

О, эти дикари!

Они опять умчались на охоту.

РОДЕРИХ.

Пусть они станут жертвой кабана!..

Где мать?

АДЕЛАИДА.

Что делать ей?

РОДЕРИХ.

Пусть сядет на коня

И устремится

Навстречу смерти!

Скорей взгляни туда!

Что там, дитя, ты видишь?

АДЕЛАИДА.

О горе!

Вижу: близится погибель.

Отец, кто это?

РОДЕРИХ.

Мести меч.

Да! Да! Гляди туда! Гляди!

Моё дитя, ты знаешь:

Я был прекрасным,

Добрым и отзывчивым отцом,

Всех вас любил я неотступно,

Я всё вам дал,

Любил свою супругу,

Хранил ей верность,

Клятву никогда не нарушал,

И Бога я любил всегда…

АДЕЛАИДА.

О, помоги Господь!

Что будет дальше?..

РОДЕРИХ.

Я никогда не трусил, вероломство

Всегда мне было чуждо,

И моя отвага

Со временем не уменьшалась.

Ни гнева, ни жестокости

Я никогда не знал,

Всегда был справедлив,

И не терпел я сплетен…

АДЕЛАИДА.

Кто мне протянет руку помощи?

РОДЕРИХ.

Но одинраз способен

Оступиться человек.

Лишь раз нарушил клятву я,

Лишь раз забыл я Господа,

Лишь раз был вероломен,

Лишь раз охвачен трусостью,

Лишь раз я гневен был,

Лишь раз жесток,

Лишь раз я совершил убийство…

О, ангел Божий,

О, прости, прости, прости!

И, вместо Господа простив,

Благослови меня, отца!

(Опускается на колени.)

Своей безгрешною рукою

Сокруши мои грехи!

На покаянный путь вступлю…

Благослови меня, моё дитя!

АДЕЛАИДА.

Отец мой, пощади меня!

И если согрешил ты,

Всю свою жизнь я буду

За тебя молиться,

Пока не замолю твои грехи!

РОДЕРИХ (встаёт).

Благодарю тебя, дитя, благодарю!

Родерих целует Аделаиде руку.

Входит Фламминг.

ФЛАММИНГ.

Хе, Родерих! Я позаботился об обороне замка. Как только этот юнец нагрянет, я устрою вылазку, которая предупредит его нападение. Скажи, примешь ли ты в этом участие?

РОДЕРИХ.

О, мошенник,

Ты ещё спрашиваешь!..

Нет, я не подлец,

Ведь ангел Божий

Его во мне искоренил.

О, как хочу я умереть!

Я знаю: я иду навстречу смерти!

Нет, не подлец я!

Сохрани Господь!

Я не подлец, не правда ли,

Моё дитя? Я не подлец?

Вперёд! Навстречу смерти!

Внизу происходит сумятица.

Ха-ха! А там, внизу,

Они от радости ликуют,

Меня считая подлецом!

О, сладкое предчувствие,

Тебя питая, ласкать

Я буду твои щёки!

И, тебя поцеловав,

Я устремлюсь

Навстречу смерти!

Родерих устремляется прочь.

ФЛАММИНГ.

Глядите-ка, он смертью ласкает своё предчувствие. Что ж, хорошо. Я тоже хочу холить и лелеять своё предчувствие. И я надеюсь, что сумею отомстить за то, что мне наступили на брюхо. Предчувствие помогает осуществить наши желания. Посмотрим, так ли это! И если мне удастся умертвить Лойбальда, то, значит, предчувствие и в самом деле существует.

Фламминг удаляется.

АДЕЛАИДА.

Настало время мне

Открыть свои уста.

Все мои чувства пробудились

И кричат: беда! беда!

Внизу раздаётся ещё более громкий шум.

Входит Гундхен. У неё в руках крепкие верёвки.

ГУНДХЕН.

О, моя барышня, скажите,

Куда бежать? Куда?

Один лишь путь

Спасёт от смерти:

Спуститься вниз через окно

И устремиться в лес.

АДЕЛАИДА.

Смогу ли я в лесу

Укрыться от холопов?

ГУНДХЕН.

В лесу есть хижина,

И в ней, в лесной тиши,

Живёт отшельник.

Нас укроет он,

И мы пробудем там,

Пока всё не решится…

АДЕЛАИДА.

О, Гундхен, я в отчаяньи!

ГУНДХЕН.

О, если б Лойбальд видел это,

Он смог бы вам помочь!

Ах! Не теряйте времени!

Спасайтесь!

АДЕЛАИДА.

Известно ли тебе, кто он?

Кто́ нас ввергает в такое

Страшное отчаянье?

Как его имя?

ГУНДХЕН.

Два рыцаря, должно быть…

Лойбальд же – один из них…

А если увезти он хочет

Вас в замок свой…

Как вы на это смотрите?

АДЕЛАИДА.

Мой ум охвачен

Страхом и терзаньем!

Не оскверняй то имя,

О котором помышлять

Отныне почитаю я грехом!

О, замолчи!

ГУНДХЕН.

Скорее же! Спешите!

Вот – путь, ещё

Не занятый врагами!

Спешите!

Гундхен спускает верёвки из окна.

Вот. Так. Прочь страх!

Глядите, это вовсе не опасно!

Верёвки эти стать могли бы

Забавой для дитя, которое

На них захочет покачаться…

АДЕЛАИДА.

О, лучше б всё это

Сном было, а не явью!

ГУНДХЕН.

Прочь сны!

Прочь грёзы сновидений!

Спешите!

АДЕЛАИДА.

С таким трудом спасать такую жизнь!

ГУНДХЕН.

Вы медлите и этого не делаете!

АДЕЛАИДА.

Быть может, никогда

Я больше не увижу

Отцовский замок!

ГУНДХЕН.

И это станет правдой,

Если вас настигнет меч.

Удар – и ваши очи

Навсегда сомкнутся.

Скорей! Быстрей! Через окно!

АДЕЛАИДА.

О, горе мне! Я в ужасе

Пред этой страшной бездной!

ГУНДХЕН.

Вас радость ждёт внизу.

Скорее! О, быстрее!

АДЕЛАИДА.

Постой! Где моя мать?

О, злая дева!..

ГУНДХЕН.

Она умчалась на одном коне

С вашим отцом из замка,

А ними вместе – все холопы.

АДЕЛАИДА.

А ты, ты предлагаешь мне

Побег трусливый?

О, неужели глупость –

Верности сестра?

ГУНДХЕН.

Кому же вы храните верность?

АДЕЛАИДА.

Неужто не должна я

Хранить её по отношению

К родителям?

ГУНДХЕН.

Кому же вы её храните?

АДЕЛАИДА.

О, моему Лойбальду!

Они обе вылезают в окно.

[Вторая сцена] 2.2

Перед укреплённым замком.

Бой и сумятица.

Затем появляются Зигфрид и Альбрехт, вооружённые арбалетами.

АЛЬБРЕХТ.

Хе! Зигфрид!

Не знаешь ли ты,

Что здесь за бой?

ЗИГФРИД.

Не знаю! Кажется,

Мы прибыли не вовремя?

АЛЬБРЕХТ.

Я думаю, это Альберт.

Его с презрением

Отвергла сестра,

И теперь он намеревается

За себя отомстить.

ЗИГФРИД.

Если это и в самом деле он,

То я бы помог ему обуздать

Мою горделивую сестру

И навсегда избавиться

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 Следующая ⇒