Берг Dок Николай: другие произведения. 18 страница

- Мы видели в газете фото - наши колхозники с коровьими бирками на шеях, как скот, унизительно - мрачно заметил летчик.

- С бирками - это мечта - отозвался невесело из темноты старик.

- Как так? - не понял лейтенант.

- Очень просто, если есть бирки - значит все сосчитаны, значит есть ведомость куда записано количество голов, и просто так этот скот убивать никто не будет, потому что придется в бумажках исправления вносить, чего никто не любит, хотя немцы буквоеды, но никто не любит лишнюю работу. Вот когда скот не подсчитан, режь его ради своего удовольствия сколько угодно, ничего не будет - пояснил как детям малым старик.

И рассказал, что старательно выискивали среди населения немцы цыган, евреев, коммунистов и тех, у кого родные в Красной Армии. Ну, брюнетов жгучих в деревне не было сроду, коммунистов трое всего, а красноармейцев поболее. Кто не догадался промолчать - тех постреляли быстро и дома сожгли. И потом еще всякая сволочь шлялась, вынюхивала.

- Тоже вот так к нам один такой постучался, говорит из концлагеря сбежал, в плену был, у самого рожа круглая, цвета кожа крови с молоком, хотя одежда - да, лоскуты грязные. Ну и тут заметно, что не его одежка, мимо кармана промахнулся да как-то брезгливо к ней относился. Неуютно ему в своей одежке было. "Ты когда в плен попал?" - спрашиваю, он в ответ что в прошлом году. Гляжу на него, причем обеими глазами. Городская прическа, дальше гляжу, затылок и шея подбрита самое большее неделю назад. Понятно, какой концлагерь. Сказал ему, что побегу и еды достану, а сам к старосте. Только вошел, а там гости сидят, "Бобики" из района, полицаев с винтовками трое.

Я глаза выпучил, доложил как есть, мол беглый красноармеец у меня сидит, они мне толкуют, мол, скажи, пусть к старосте подойдет. Пнули меня, но не сильно, осталось то им до угощения немного, уже самогонку на стол ставят с закуской, тогда еще у нас кое-какие харчи оставались. Другим везло меньше, а тех у кого кто в Красной армии был и об этом знали, их расстреляли сразу, за деревней как раз овражек. Там и лежат, даже закопать толком не разрешили, руки-ноги из земли торчат.

- Провокаторы, значит, ходят? - мрачно спросил стрелок.

- Да и они тоже. Но нашу соседку просто так пристрелили. Ехала мимо телега - ей оттуда из винтовки в живот - хмуро ответил старик из темноты.

- Гляжу, не простой ты колхозник - заметил летчик.

- Так, а люди все непростые. Я еще в японскую уже старшим канониром был. Артиллерия - это и глаз и ум. Ладно, заболтались мы, спать давайте, вам надо раньше с рассветом уйти, чтоб никто не заметил.

Спали практически на голом полу, на мешке с сухой грубой травой. Видно было, что в нищей избе была раньше мебель, да вся кончилась. Хоть и договорились дежурить по очереди на всякий случай, но позорно уснули оба - и летчик и бортстрелок. Проснулись, когда суровый дед разбудил. Светало, но было еще темновато.

И удивились - и девочка уже была на ногах, маленькая, с худенькими ручками и ножками, но с отекшим лицом, что часто бывает у опухших от голода. И старуха горбатая глядела молодыми ясными глазами с грязнючего лица. Доперло до летающих соколов, что это не бабушка, а мать или старшая сестра.

- Так и живем. Замарашку, да горбатую глядишь немец и не захочет. Ученые уже, насмотрелись - перехватил взгляд лейтенанта старик. Протянул руку в темный угол, достал оттуда неожиданно винтовку, до того не замеченную, ухоженную, старую, царского выпуска. И шесть обойм с патронами в масляной тряпице выдал.

- В сортире припрятал, так и не нашли. Вам она нужнее будет. Вы к слову, в лесу на мины не натыкались?

Летяги переглянулись, потом Корнев удивился:

- А что, там мины?

- Да, немые там поставили сколько-то штук, чтоб мы в лес не шастали. Двое из деревни подорвались. Одна сразу там насмерть, а вторая помирала долго, "бобики" еще веселились, когда она попросила пристрелить - мол, патрона на тебя жалко стратить и пусть другие видят, как оно полезно к бандитам шляться. Хотя какие там бандиты, зимой хоть хвороста набрать, дров - то запасать не позволяли для себя, все, что наготовили - они забрали. Так как вы сюда шли?

Корнев максимально точно описал свой последний отрезок пути. Дед кивнул и в свою очередь так же внятно - с ориентирами и расстояниями объяснил как лучше и незаметнее пробраться к линии фронта. Недалеко уже громыхало, а местность старый знал как свои пять пальцев. Горбатая хозяйка неожиданно распрямилась, стало понятно, что так-то она - нормальная. только ходит перекосившись и втянув голову в плечи и подложено что-то под одежку. Улыбнулась. Протянула в ветошке еще пару репок вареных.

- Все, что есть - извинилась.

- Себе оставьте - попытался отвести руку с подарком Корнев. Понимал уже, что последнее отдают. Но слюни потекли ручьем, очень уж жрать хотелось.

- Берите. И чтоб до своих добрались - приказным тоном велел старик.

- Мы вернемся. И - спасибо вам. За все - твердо сказал лейтенант и взял еду.

Посидели молча минутку.

- Пошли. Пора - сказал дед и первым поднялся. Вышел за дверь осмотреться. Вернулся, кивнул. Спокойно все.

- Дядя Саша, а ты к Красной Армии пробираешься? - неожиданно спросила девчонка.

- Да, пробираюсь - согласился Корнев.

- Долго тебе идти?

- Ну, а что делать, лапочка? Придется маршировать.

- А как придешь к своим, тебе опять самолет дадут? - гнула свою линию девочка, хотя дед уже нахмурился недовольно.

- Обязательно дадут, а как же! Я тебя после войны прокачу на самолете - пообещал легкомысленный лейтенант.

- Подожди, дядя Саша. Значит вы с дядей Вовой будете опять немцев бить?

- Получается, да.

- Подождите!

И ребенок побежал в другую комнату. Через минуту подошла сжимая в руках тряпочку. Протянула тоненькие, ослабевшие от голода ручки к летчику.

- Возьмите сахарок, вам силы нужны, для своих добраться.

Летчик развернул лоскуток ткани. Маленький кусочек сахара. Детское сокровище, которое ребенок сберегал на крайний случай. Даже семья не знала, судя по тому, как старик с женщиной переглянулись. И у матерых бесстрашных воинов защипало в носу и предательски замокрели глаза. Сдерживаясь изо всех сил, глядя в сторону, кивнули неловко, прощаясь, хозяйке и ребенку и пошли. Девчонка не удержалась, зашлепала вслед босыми ножками, но дед строго глянул и та остановилась. У калитки лейтенант сунул сверточек старику в карман.

- Мы вернемся! - шмыгая носом, сказал лейтенант. Стрелок засопел согласно.

И оба скользнули прочь. Благо кусты были рядом совсем с домом.

Хотя вроде бы линия фронта стала совсем близко, а продвижение сильно замедлилось. И даже почти застопорилось, как подошли к самой передовой. Немцев стало как-то уж очень много и вели они себя нервно. Так и шастали, сволочи. Идти в рост и подумать было нельзя, да и пригнувшись стало пробираться непросто. Хоть ползи. За весь день прошли совсем ничего. И когда стало смеркаться, выбрали себе местечко в гуще кустов.

Оказалось - очень неразумно - когда сидели и прислушивались, поняли, что сгоряча не обратили внимание на неприятную деталь этой местности - рядом совсем оказалась немецкая минометная батарея. Вечером фрицы сидели тихо, как мышь в сахарнице, а тут зашевелились, команды посыпались и солдатня забегала. Боевое железо по-деловому застучало, забренчало. Пришлось совсем затаиться - чтоб ветки не зашевелились и не выдали с головой.

А потом минометы загавкали, заплевали в небо минами. И все, что могло у немцев стрелять - замолотило, забарабанило, загрохотало.

- Они что, наступают? - встревожено зашептал в ухо летчику его стрелок. Корнев сам поразился этой канонаде, а потом сообразил:

- Нет, наоборот, отходить сейчас будут.

- А пальба зачем?

- Боеприпасы жгут, которые увезти не могут. Заодно и отход прикрывают - уверенно заявил лейтенант. Надо же, пригодилось, что краем уха слышал. И даже обрадовался сам тому, что не придется перебираться через немецкие окопы, по ничейной земле и лезть к нашим, которые сгоряча тоже влепить могут от души. Про свои способности в ползании бесшумном по-пластунски летчик не питал иллюзий. Да и Вовка был не лучшим пластуном.

- Вот сейчас наши ответят и накидают по нам со всей пролетарской ненавистью - подал голос бортстрелок и сразу испортил улучшившееся было настроение. Кусты от осколков - не защита, это точно. Почему-то стало очень обидно почти дойти и лечь под своими же снарядами!

К счастью наши и не отвечали практически. Скоро заурчали грузовики, стрельбу минометчики прекратили, опять побегали, полязгали металлом и явно укатили прочь. Пальба определенно стихала. Зато слышен был шум - видно не доглядели и там, где стояли минометчики проходила проселочная дорога. И по ней, топая копытами и поскрипывая колесами покатил какой-то обоз, потом глухой гул - пехота не в ногу идет, не так слышно ушами, как по земле вроде бы передается стук подкованных сапог.

Храбрый экипаж решил ждать утра. Ухитрились даже вздремнуть по очереди. А с рассветом осторожно, прикрывая друг друга, сунулись к дороге. И удивились - по ней жидкой цепочкой уже двигалась наша пехота. Не разведка, самая что ни на есть обычная царица полей, навьюченная привычно всяким имуществом, боеприпасами и прочими грузами до полной невозможности.

К вылезшим из кустов летчикам отнеслись весьма безразлично, разве что самые осторожные взяли винтовки наизготовку. Но без истерик и суеты.

Командир взвода - неожиданно пожилой мужик - спросил кто - откуда, придал ловкого подвижного провожатого и тот отвел к ротному, а далее - в штаб батальона. Корнев ожидал, что их будут как-то проверять, готовился к разговору с особистом, но пехтура отнеслась к бдительности наплевательски. Накормили холодной кашей с холодным чаем, дали табаку но при том отняли винтовку. Подвезли, правда, на подводе, которая зачем-то отправлена была в ближний тыл. Но и все.

И, как на грех, весь транспорт шел потоком в направлении уходящего фронта. И телеги и грузовики и танки. А обратно - никого. Пришлось топать опять "трамваем 11 номер". Немножко подвез мотоциклист - посыльный, чуток подбросили медики, да еще последние два километра с форсом прокатились на легковушке, ехали фотокорреспонденты к штурмовикам.

Получилось, что за три дня прошли по немецким тылам почти сто километров, а за последние два дня - и двадцати не вышло, хотя устали куда там.

Встретили возвращенцев радостно, накормили, чуть пузо не треснуло и дали возможность отдохнуть. Расспрашивали уже на следующий день, возвращение на базу в пешем строю случалось часто. Дело было привычным, штурмовиков сбивали чаще, чем бомберов и истребителей, но гибли они сейчас - гораздо реже, чем опять же бомберы и истребители. Броня свою службу несла достойно, защищая экипажи от огня. Сложности были только у тех летчиков, что попадали в плен, остальные отделывались писанием рапортов и короткой беседой с уполномоченным ОО.

Экипаж Корнева летал без документов и наград, потому и потерять ничего не мог, вернулся с личным оружием, потому дали им сутки на приведение себя в порядок. Молодые организмы перенесли четыре дня голодухи без особых проблем. С началом наступления должны были прибыть новые машины, они немного задержались, но уже через день экипаж получил новую "Горбушку" и должен был продолжить боевую деятельность.

Вермахт откатывался, огрызаясь, штурмовикам было много работы - то чехвостить на радость своей пехоте немцев, зацепившихся за опорный пункт, то долбая отходящие по дорогам колонны и обозы врага. Задач было много и из полка выжимали все, что можно - по три вылета в день делали "Илюшины", максимум возможного.

То, что с ними случилось в полусгоревшей деревне, ребята рассказали сослуживцам в своей эскадрильи. И хоть и старались говорить как можно суше - а видно было, что проняло остальных, тоже носами сопели боевые летчики и мужественные техники и оружейники глаза в сторону отводили. Нет, так, чтоб плакать - это нет, конечно, сдерживались как умели, гонор и форс держали, но - глаза были на мокром месте. Прослышавший об этом замполит тут же организовал выступление перед остальными эскадрильями. И ребятам стали носить - кто кусок мыла, кто того же сахару, а сорвиголова Васек передал плитку шоколада - явно из бортпайка. Сами летчик и бортстрелок на все имевшиеся у них деньги купили в военторге что там попалось - в том числе и пару зеркалец с расческами.

Набралось два здоровенных мешка. А казалось - что мало этого.

Комэск предупредил - следующий вылет будет мимо той самой деревушки и рандеву с истребителями прикрытия как раз там назначено. Корнев радостно кивнул, намек поняв. Уже перед самым вылетом подошел хмурый старшина из команды парашютоукладчиков, сунул бортстрелку сверток.

- Вроде как куски строп и парашюта - шепнул Вовка командиру экипажа.

Лейтенант кивнул. Хороший подарок - и нищей семье пригодится в хозяйстве. Больше всего он боялся сейчас перед вылетом, что там, на точке сбора внизу окажется свежее безлюдное пожарище. Насмотрелся уже на такое. При отходе немцы сжигали и взрывали все, что успевали, устраивая "выжженую землю".

Сидел, как на иголках. И перевел дух, увидев, что жива деревушка, не успели поджечь. Сверху она выглядела жалко - куда поболе половины домов спалено. Комэск выстроил штурмовики в оборонительный круг поодаль, завертели карусель в небе, а Корневу дал добро пробарражировать над деревней. Прошел "Горбушка" на бреющем над избой, форсажем ревнул. Должны заметить, всяко в избе слышно. Не то, что крыша и стенки - пол трясется!

- Есть! Выскочили! Вижу! - радостно доложил Вовка. Он-то назад смотрит.

- Захожу повторно! Мешками их не зашиби!

- Есть!

Все трое внизу, руками машут. С такой высоты, когда брюхом самолет почти за конек крыши цепляет даже улыбки видны. И заметил, что у горбуньи осанка прямая и лицо теперь белеет. Покачал крыльями аккуратно.

- Мешок пошел! - доложил бортстрелок.

- Сейчас повторим!

Повторили. Комэск вызвал - пора. Так бы вертелся над деревней и вертелся, но - дисциплина. Встал в строй и тут понял, что все-таки не удержался, пустил слезу, а, ладно в кабине никто не видит! Окликнул Вовку. Тот тоже показалось что-то носом шмыгает часто. А потом стало не до сантиментов, на цель навели жирную - тянулась толстая змея транспорта внизу, грузовиков под сотню, прикрыта была неожиданно плотно зенитками и когда навстречу полетели зеленые и красные нити трассеров из головы вылетели все посторонние мысли.

Корнев оказался в этот раз среди тех, кому поручалось давить зенитки, теперь штурмовики были учены и в первую очередь ломали сопротивление врага, это позволяло обходиться без лишних потерь и работать спокойно. Лейтенант с кинжальной дистанции распотрошил ракетами полугусеничный тягач с установленной на нем счетверенкой, а Вовка добавил из своего пулемета. И вернувшись, бил туда, где с земли еще кто-то стрелял.

Комэск не успокоился, пока колонну не раздолбали вдрызг, сделав семь заходов на цель. Последние два - снизу уже и не стреляли, только дым валил столбами в небо и горело много где. Отработали и бомбами и ракетами и пушками. Оставили себе чуток боеприпасов - на случай если немцы истребителями перехватят, но обошлось.

И сами уже научились воевать и противник был не тот. Нет, так-то и злой и подлый, но силенок стало у врага меньше и координации тоже. Еще год назад точно бы мессера на обратном пути навалились, а сейчас - спокойно дошли.

В новой "Горбушке" техник насчитал восемь дырок, привычно вздохнул. Да еще показал не без укоризны лоскут обгорелой пятнистой ткани, зацепившейся за плоскость. Что за тряпка - черт ее знает, никто не понял. Ну да, низковато ходил по головам штурмовик. Работа такая. К следующему вылету "Горбушка" был уже залатан и полетел, как положено, вытягивать на себе всю тяжесть войны. Не зря "Ил-2" называли "горбатым", не только из-за силуэта. Много сделали эти машины для победы.

Сержант Новожилов, командир группы разминирования.

Когда решил уже, что бравый Гриценко все же отправился в места не столь отдаленные из - за дурацкой аварии с "Юнкерсом", одноглазый чертяка и прикатил на той же чертопхайке. Очень обрадовался сапер встрече. Даже то, что улыбочка у приехавшего была чуточку подмороженной не очень огорчило.

- Ну, здоров будь! Я уж думал, что не увижу - ляпнул с радости Новожилов.

- Меня палкой не убьешь! - не без хвастовства ответил бывший танкист, сжимая клешней ладонь сапера.

- И то хорошо. Видать, опять в саперстве нужда появилась? - не без ехидины, но с облегчением спросил Новожилов.

- Ну а то ж! Куда ж без вас, землероев! - согласился одноглазый.

- Тогда пошли, чаю попьем. Заодно расскажешь. На ужин ты уже опоздал, но что-нибудь придумаем.

- Чай не водка, много не выпьешь - намекнул Гриценко.

- А мы много и не станем - вернул обратно шуточку сержант. Визит человека со СПАМа был очень вовремя. Возникла мысль у сапера, как прочесать непонятные поля, где вроде бы и не ставились мины, а уверенности полной не было. В армии в таком случае брали просто бревно потяжелее, вбивали по костылю с торцов, крепили длинную веревку и занеся с одного края подозрительного участка, тянули через подозрительное место, катя тяжесть по земле.

Противопехотки отлично срабатывали, подбрасывая бревно, а бойцы - "тягали" оставались вне зоны поражения. Но то - бойцы, они крепкие мужики, а тут у сапера были подростки, да еще и некормленые. Не утянут, хлипковаты. Вот если б ворот сделать компактный и переносимый - куда проще было б. Технарям такое - раз плюнуть. А может и вообще что навроде лебедки легкой найдется. Да и веревками у них можно бы разжиться.

- Чай мы лучше у нас попьем, ты своих задохликов озадачь на завтра, к вечеру я тебя возверну - заявил неожиданно Гриценко.

- Так срочно? - удивился сапер.

- Более чем. Поспешать надо - хмуро кивнул одноглазый.

- Тогда я живым духом.

- Жду - согласился гость и стал что-то делать в своем агрегате.

Очень быстро не получилось, пока распоряжался, пока ставил задачи - на парко-хозяйственный день и дополнительный опрос местных, пока свой мешок с "жельтманским набором" собрал - почти час прошел.

"Боргвард" бодро затрещал траками по дороге. Помахал провожавшим девчонкам и мальчишкам, подождал немного из вежливости и спросил водителя:

- Так что у вас там стряслось?

- Газорезчик у нас погиб. Еще двоих побило сильно. Бригадир теперь под следствием. Работа, считай встала. Я-то не боюсь, а другие - засомневались. И должна комиссия приехать вот-вот. Потому у тебя подмоги и прошу. Ты своим глазом глянешь - что и где - ответил одноглазый.

- На чем подорвался резчик-то?

- Ствол на куски резал у немецкой пушки. Сталь там отменная, качественная. Такая по первому сорту идет. Ну и бахнуло. Словно там в стволе что было. То ли снаряд, то ли еще что. По инструкции резчик перед работой должен был проверить канал ствола. Видать - не проверил, хотя на счастье нашего бригадира подпись в журнале инструктажа есть. Я потом у других ихних пушек реечкой посовал - у трех таких же какая-то затыка в стволе есть.

- Снаряд застрял?

- Черт его знает, считай посередке сидит. Затворов нет, а света глянуть не хватает. Да и еще есть задачка - там из всякого разного боеприпасов навыкидывали, а приедет комиссия... Короче надо бригадира выручать, толковый хлопец. Поможешь? - глянул одним глазом водитель.

- Уже еду.

Дальше молчали. Сапер прикидывал объем работы, но когда прибыли и наскоро поужинали, понял, что переоценил себя. Когда вышел из фургончика, оборудованного под кухню и столовку человек на десять еще явно немцами и посмотрел вокруг. СПАМ подавлял размерами. Сюда стаскивали с полей разбитую технику и стоящие тесно танки, пушки, грузовики и черт его знает что еще занимало немалую площадь. В темноте разобраться что это было сложно, но и света луны хватало, чтобы понять нечеловеческие масштабы этой свалки металлолома.

- Это еще что, ты бы раньше глянул, мы уже, считай, половину увезли по железке в мартены - заявил одноглазый не без гордости в голосе.

- И как вам тут живется? - нюхая неприятно пахнущий бензином, гарью, перекаленным металлом и сладковатой трупной вонью воздух, спросил Новожилов.

- Более лименее живется. А вам не нас рать? Не двух смысленно спрашиваю, что бы сыкономить время, сразу уточню! - ернически заявил совсем рядом пьяный голос. Слова он выговаривал как-то странно.

Сапер обернулся, увидел покачивающийся силуэт с зло поблескивавшими глазами.

- Михалыч, давай-ка пойдем спать - дружелюбно забурчал одноглазый, уверенно подхватывая под руку ночного гостя.

- Вовсюда вам святое распятие! То есть девять деревянных концов и две потных ноги! Уж и поздоровкаться нельзя! Я ж шуткую! Шутковаю! - стал упираться увлекаемый прочь незнакомец.

- После юмор, завтра. Хоть с сатирой, идем спатиньки и баиньки - гудел словно электромотор Гриценко, но при том уволакивал пьяного в сторону, там где были огоньки и наверное жилые землянки.

- Кокрас тыке без чувства юмора жить? Расскажите вкрации! - с настырностью поддатого спрашивал утаскиваемый. Сапер покачал осуждающе головой, он не любил датых. Отошел чуток в сторонку, чуть не навернулся, чудом удержал равновесие, потому как под сапогом что-то внезапно катанулось в сторону.

Посветил фонариком и огорчился - валялся на земле пяток снарядов - унитаров к немецкой 50 миллиметровой пушке. На один наступил, тот и вертанулся.

- Мда... Это ж сколько тут дерьма всякого? - подумал вслух.

- Много. А это бригадир наш. Газорезчик его дружком был - тихо сказал незаметно подошедший Гриценко.

- Да тут поле непаханое, таскать - не перетаскать - вздохнул Новожилов. Понятное дело, технику сюда сволокли, уже работа огромная, а в этой битой машинерии - боезапас остался, не до него было.

- Завтра глянешь своим глазом. Пока пошли к нам, поспать надо.

- На освободившиеся от подорвавшихся места? - хмыкнул сапер.

- Вот еще! У нас просторно и гостевые койки есть - обиделся одноглазый.

Землянка была и впрямь большой и даже с деревянными походными койками, то ли медсанбатовскими, то ли еще чьими-то. Утром, на свету увидел орленые клейма, трофеи, значит.

Накормили завтраком, потом пошел смотреть пушки. У той, которая убила газорезчика, ствол разнесло розочкой и кусок с дульным тормозом улетел на десяток метров. Взрыв был явно внутри. Осмотрел остальные подозрительные орудия.

- Шо скажешь? - нетерпеливо осведомился одноглазый, ходивший как тень сзади.

- Да ничо. Перед тем, как отходить, немцы на ослабленном заряде бахнули, может даже на одном капсуле. Снаряды в стволе и застряли намертво. Рвать надо, ничего другого тут не придумать - уверенно сказал Новожилов.

- А сможешь?

- Это дело нехитрое. Главное, чтобы осколками кого еще не прибило, тут овражек поблизости есть? Или капонир?

- Найдется. Слушай, а собрать всякое это дерьмище не поможешь? Мы-то на снаряды внимания особого не обращали, а тут почистить пока не набежали стоило бы. Акт тебе составим чин-чином. Ну и харчи опять же с нас. Уж всяко не опаснее, чем минное поле мотыжить! - начал вываливать задачи Гриценко.

- Ага, дай, тетинька, водички - пробурчал сапер.

- Ладно тоби...

- Ворот поможете сделать? Или лебедка найдется? - спросил Новожилов.

- Обрисуй задачу - понял одноглазый. Выслушал внимательно, потом сказал решительно:

- Если ты к нам, как людь, то и мы к тебе как людь. Сделаем в лучшем виде. Сейчас грузовичком сгоняем, привезем твоих архаровцев. Ты им только приказ черкани, а то ведь время потеряем. Уломать-то уломаем, но с приказом - проще.

Все-таки немного сомневаясь, стоит ли идти на поводу у СПАМовцев, Новожилов черкнул пару строк старшему в отряде парню. Повернулся к приятелю, отдал записку.

- Не убрать все, это ж сколько тут у вас одних танков! Кстати, а почему танков много, а грузовиков и бронетранспортеров - куда меньше?

- Из танков вытаскивать ничего не надо, нам надо чтоб в расположении все прибрать. С тем, что в этой технике потом разберемся. А танков больше... Ну, кому он нужен, битый танк! А из трех побитых грузовиков можно вполне приличный собрать целый. Потому еще армейские что могли потырили, нам-то осталось уже с барского стола. Хотя мы сами с усами. Мы тоже на сборке наторели - с законной гордостью заявил горелый.

- Это ты сейчас о чем? - немного рассеянно спросил сапер. Он прикидывал так и этак - пускать подростков на сбор валяющихся тут и там боеприпасов не хотелось. С другой стороны все эти снаряды и патроны уже были выкинуты из увезенных танков и бронемашин, значит всяко их кидали и трясли. А с воротом можно обкатать бревном много неприятных участков.

- А вот об этом. Читай пункт 7 и 8 - подчеркнул ногтем на странице с машинописным лиловым текстом бывший танкист.

"7. Расчеты с местным населением, привлеченным к работе по сбору, восстановлению и разборке машин, производить по счетам, утвержденным уполномоченными по эвакуации при АБТУ фронтов и армий. Размер оплаты согласовать с местными органами власти.

8. В целях поощрения местных организаций за работу по сбору трофейного АБТ имущества разрешаю производить передачу колхозам и организациям часть машин, требующих ремонта, каждый раз с моего утверждения.

Машины, подлежащие восстановлению на месте, ремонтировать в пунктах сосредоточения средствами войск, армий, фронта и обращать на укомплектование войсковых частей и соединений по Вашему указанию. За каждую восстановленную трофейную машину на пункте сосредоточения выплачивать рабочим бригадам премии в размере 200 рублей. Расходы относить на § 22, ст. 88, сметы НКО".

- Кстати - ты бы тоже мог помочь, если что хорошее найдешь - заметил одноглазый искуситель.

- Ясно, буду посматривать - ответил сапер, прикидывая, что уже есть на примете пара мест, где вполне гожая для ремонтеров техника осталась. В ручье грузовик вверх колесами валяется, пока оттуда мины не снимешь - и не подберется никто, да за другим минным полем в овраге сброшенные трехосные здоровенные грузовики, немцы отступая их поскидывали друг на друга. Вопрос только - мины снять, да второй вопрос - что за добро у технарей выпросить.

- Посматривай, в накладе не оставим.

- Лады. Сейчас я тут похожу, проведу инженерную разведку, а ты пока пушки эти в овраг определи ближайший. И вот еще что - у вас найдется толовых шашек? Шнур с детонаторами у меня всегда в сумке, а тол не брал. Я бы мог вам направленными взрывами эти пушки на фрагменты разделить, чтоб газом не резать. Колеса отдельно, станины - отдельно. Гожо? - спросил одноглазого.

- Очень бы даже. Мы-то пробовали так, но что-то не то получилось. Ладно, часа тоби хватит?

- Хватит.

Как оказалось вскоре - не хватило. Столько техники в одном месте Новожилов еще не видал. Десятки, если не сотни танков, бронемашин, бронетранспортеров, самоходных орудий и всяких не виданных ранее гусеничных и колесных чудищ сбиты были тесно на здоровенном поле, стояли почти вплотную, бок о бок. Чудеса инженерной мысли, сделанные для разрушения и истребления, выполненные гениальными творцами для смерти человеческой. Венец технической культуры, предел совершенства! Сапер у себя в деревне восхищался железом, простым железом, даже не то, чтоб качественной сталью, а немного поработав в кузне подручным знал, что это за драгоценный в работе материал. Подковы, лемехи, косы, топоры и пилы, все, без чего работать было невозможно, а значит - и жить тоже - все металлические предметы были для него, как и любого крестьянина - сокровищем. И он знал, как сложно все металлическое сделать. Немудрено, что раньше кузнецов колдунами считали.

Потому и не удивлялся, когда перед войной на политинформации о хищном оскале капитализма лектор приводил в пример действия франко - турецко - английских захватчиков в Крымскую войну, когда, покидая полуостров, интервенты увезли с собой все дверные петли и ручки, печные дверки и вьюшки, вообще все металлическое с оккупированной территории. Вполне понятное действие. И сейчас не удивлялся, когда рассказывали о новых оккупантах - слыхал такое и про немцев и про румын и про венгров - все вывозят, что могут, если успевают. Понятное дело, воры всегда самое ценное утаскивают. Металл - ценность. Уважал Новожилов металл.

Здесь на СПАМе этого добра было невероятно много. И какого! Самая качественная броневая сталь, из толстенных плит которой были сделаны танковые корпуса и башни, а из плит потоньше - бронемашины. По сравнению с колхозной кузней даже и не понять было - какая же мощь у танковых заводов, если они такие изделия выпускают! Нечеловеческое что-то было в этих броневых машинах! Поражавшее обычное понимание и воображение.

И еще более нечеловеческой силой они, эти стальные гиганты, были пробиты навылет, разворочены, вывернуты наизнанку и перекурочены. Часть техники даже и опознать было трудно, настолько ярость взрывов их покалечила. Разве что по каткам... Да и то - стоя рядом с грудой горелой стали, представлявшей уцелевшее днище с бортами, в котором внавал, как в громадном корыте, громоздилась рваная закопченная рухлядь в виде неподъемных огрызков толстенных плит, бывшая раньше башней и верхом корпуса боевой машины, даже и верхние катки было не сосчитать - торчал один, а посереди был пролом. Сапер помнил - если наверху три катка - то это немецкий танк "трешка", если "четыре" - то, соответственно - четверка. Но здесь все было не так очевидно.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒