Берг Dок Николай: другие произведения. 21 страница

В рейдах все это сложилось воедино - лучший танк, лучшие воины и опыт войны. И отличное взаимодействие родов войск.

Именно потому весь 1944 и весь 1945 немцев наши били без перерыва. Так, что и сейчас свои потери за тот период времени немцы назвать физически не могут. Но чтобы мы своими дедами не смели гордиться - на нас выгружают тонны фальсифицированного дерьма по заветам доктора Геббельса.

Объясняют же истореги, что не было ничего у немцев. А те пара сотен разновидностей техники, что на фотках - так их было по одной штуке. А как же, против фотки не попрешь, а на большее документов нету. А еще говорят, немецкие пехотинцы отказывались носить каску, потому что на ней нет командирской башенки. Насилу уговорили пока потерпеть, а потом обещали приделать. А еще жаловались что на винтовке рации нет. Тоже уговорили пока так пострелять. А еще говорят, огромные запасы гондонов, захваченные во Франции, немцы не использовали, потому что на них свастика не нарисована. Только немножко в учебных борделях. Поэтому такой высокий уровень венерических заболеваний.

Но вы все же помните простую вещь - наши победили и после разгрома Рейха одним молодецким пинком разгромили Квантунскую армию, перебросив часть войск через всю страну в сжатые сроки и пользуя стоявшее на Дальнем Востоке старье типа тех же БТ. А если бы "союзнички" сглупили и устроили свое "Немыслимое", то и они бы огребли величественно. И да - при всех рассказах, что РККА победила, завалив трупами - нет ни одного фото этих завалов из красноармейцев на поле боя.

Просто стоит об этом помнить. Уши не так устают от массы вешаемой на них разными "ихспердами" лапши.

Оберфельдфебель Поппендик, командир танкового взвода, по прозвищу "Колченогое недовольство".

Кошка сдохла не доехав пары километров до ремонтников. Последняя "Пантера" из его взвода. Да и сам взвод весь уместился на танке, все восемь еще живых, да старшина роты впридачу. Вымотанные, уставшие до предела, грязные и чумазые. Нет, все же не до такой степени, как презренные голодные пехотинцы, которые последнее время уже настолько опустились, что смотреть было противно, особенно на тех, которые страдали расстройством желудка и в коловороте отступления и разгрома уже и штаны не снимали, безразлично и бесконтрольно гадя в портки несколько раз, а потом вытряхивая все разом.

Всех мучили вши, которые словно чуяли, когда людям совсем плохо и особенно отчаянно и обильно плодились на самых несчастных. Старшина, оставшийся третьего дня без свиты и кухни, раздавленной черт его знает откуда выскочившим советским танком, совсем сник и теперь напоминал помойного кота. Но пулемет в руках держал крепко и уверенно и несмотря на самый жалкий вид - сверкал глазами зло и даже свирепо. И настроен был по-боевому.

- Дружище, нам никак нельзя пускать Иванов к себе домой! Если они устроят нам хотя бы треть того, что мы устроили им - мы исчезнем как страна! Как шумеры и прочие ассирияне! - так тихо, но горячо и убежденно шепнул он своему приятелю-взводному, который несколько удивился боевой прыти обычно меланхоличного тылового хомяка.

Оставлять танк было грустнее грустного. Ощущения было явное - выперли из родного, уютного жилья и теперь все стали бездомными бродягами. Много чего полезного было брошено вместе с танком - просто не утащить все с собой. Одна надежда на ремонтников, по общему мнению двигатель еще можно было оживить.

Поппендик, как взводный, послал к ремонтникам пару самых толковых подчиненных - своего заместителя, унтер - офицера, командовавшего сгоревшим вчера танком, да водителя с третьей взводной машины, потерянной еще неделю назад. Пара ускакала налегке. Остальные двинулись следом, сняв с орудия прицел.

Раньше оберфельдфебель устроился бы рядом с танком для его обороны и опоры на его броню, теперь, понасмотревшись вдоволь на результаты такого героизма, решил не рисковать так глупо. Оставшаяся пара снарядов не позволила бы толком принять бой, а танк - слишком заметная мишень. Русские теперь шныряли в самых неожиданных местах и для измотанных и обессиленных танкистов хватило бы и нескольких советских автоматчиков. Загнали бы стрельбой в танк, а потом безнаказанно подпалили бы его, пользуясь полной неподвижностью. Так сгорел с экипажем командир роты, его котейка застряла в грязи - и пока ждали помощи - попали на зубы русским наглым кавалеристам. Тягачи приехали уже когда "Пантера" полыхала во всю мочь, а от казаков осталась только пара лошадиных трупов. Без седел и прочей конской упряжи, что показательно.

Наглости Иванам было не занимать, они словно с цепи сорвались. Действовали бесшабашно, дерзко и бесстрашно. И очень результативно.

Хромые фельдфебели не прошли и половины пути, как навстречу вынырнули из кустов посланные ранее. Вид у обоих был более, чем печальный и озабоченный, очень говорящий был вид.

Потому торопливый доклад на этом чертовом швабском наречии оба хромых черта поняли сразу. Русские опередили незадачливую кошку и теперь рембазы нет. Никого из живых, полтора десятка трупов да поломанная техника. Если кто и уцелел, то - удрал. Русские тоже торопились - с мертвых ремонтников даже сапоги не сняты. Но самое ценное времени хватило захватить - тягачей и ремонтных фургонов след простыл и потому отремонтировать танк никак не выйдет, видно, что базу громили технически подкованные враги - очень грамотно выведена из строя. Все, теперь это склад металлолома. Как и оставшаяся за спиной сломавшаяся машина.

- Ладно, были бы мы кавалеристами - пришлось бы еще хуже - философически, но бодро заявил старшина разгромленной роты.

- С чего бы? - буркнул ежившийся под холодным дождиком Поппендик.

- Тогда бы нам еще пришлось и свои седла на загривке тащить. А седло весит много и неудобно для переноски на человеке - рассудительно и точно, как и положено опытному воину, заявил бранденбуржец.

Стоявший рядом наводчик вдруг заржал весело и заразительно.

- Неожиданная ремарка! Бесы щекочут? Или вода по хребту потекла? - покосился на него взводный.

- Прошу прощения! Представил себе наш экипаж с танковыми креслами на горбу, а ля спешенные кавалеристы Шарнхорста! - еще улыбаясь, браво ответил наводчик. Хоть и шваб, а с командиром говорить умел на человеческом языке. Когда хотел этого сам и не волновался.

Командир кисло усмехнулся. Веселиться было не с чего. После прибытия на фронт стало ясно - время блистательных побед прошло безвозвратно. Весь год русские умело откусывали громадные территории вместе с оказавшимися там войсками Рейха. Как правило - безвозвратно. Поппендик не понимал высокой стратегии, но покойный командир роты в двух словах дал понять, что удары в разных местах заставляют перебрасывать спешно для закрывания проломов в линии фронта самые боеспособные части с других участков фронта, ослабляя их оборону - и давая возможность Иванам ударить в другом, ослабленном месте.

- Научились, дикари, концентрировать силы и перебрасывать маневренно войска за сотни километров. Они теперь возвращают нам наш блицкриг - сказал тогда ротный. И определенно испугался, захлопнул рот. Но оберфельдфебелю этого хватило. Он не был глуп.

Теперь от его дивизии остались ошметья и только старая добрая немецкая привычка сколачивать из огрызков боеспособные команды не давала фронту рассыпаться окончательно.

- Эх, а я уже думал, что хуже не будет - высморкался на мокрую землю старшина роты. Передернул плечами, поудобнее пристраивая тяжеленный рюкзак, глянул на Поппендика. По должности и опыту военному он был старше, чем взводный командир, но все присутствующие были подчиненными не его. А это серьезный и важный нюанс, кто понимает.

- Быстро посмотрели, что тут может нам пригодиться! Пятнадцать минут на все! - понял его взгляд оберфельдфебель. И когда желторотые чесанули прочь, спросил приятеля:

- Что будем делать?

- Маршировать с песнями. Больше ничего не остается. Вряд ли русские проглядели мотоцикл или еще что полезное. Патронов надо набрать из подбитых танков, там точно еще оставались. И идти дальше. Командуй! - криво усмехнулся, тяжело опираясь на свою резную тросточку старшина роты.

- По старшинству ты выше - заметил взводный. Он не удосужился обзавестись палкой и потому теперь немного завидовал. Ну да, в отличие от своего приятеля он большей частью ездил в танке.

- Если будет нужно, я тебе дам толковый совет. Но люди твои - вот ты и командуй этой кучкой тупых швабов. Глаза бы мои на них не смотрели, на дармоедов. За неделю от дивизии остались горелые железяки, тряпки и кучка оболтусов. Воины, чертей им триста в печень. Стой, надо глотнуть, а то простудиться на такой погоде - раз плюнуть.

Поппендик усмехнулся. Он прекрасно знал, что на фронте грамотный командир будет стараться хлебать из одного котелка со своими солдатами, чтобы поддерживать дух и не злить гусей. Но когда подчиненные не видят - можно и не ущемлять себя в порывах.

Сесть было некуда, стоя хлебнули по очереди из фляги, крякнули, закусили отломанными от круга колбасы кусками. Вкусная была у старшины закуска, офицерская колбаска-то. И вроде стало как-то веселее. Когда дохромали до рембазы, взводный только присвистнул - здесь словно стадо диких обезьян пронеслось.

Русские ничего не запалили, наверное, не хотели привлекать внимание к дымам, но попользоваться тут было нечем. Патронов, правда, нашлось несколько коробок, да пяток плащ-палаток. Пулеметные ленты, в самый раз. Тем более, что в группе было аж три пулемета. Оба начальника знали полезность плотного огня в случае внезапного контакта. Причем на собственном опыте.

Больше задерживаться не было никакого смысла. Идти по дороге, украшенной отпечатками советских гусениц, было слишком рискованно. Цепочкой пошли в лес, благо туда вела тропинка. Глядели в оба, но кроме нескольких трупов солдат вермахта из тыловых подразделений никого более не попалось.

Темнело быстро. Ночлег был сырым и неуютным. Одно хорошо - нажрались от души, слопав все, что весило много, а было не очень калорийно.

- Такое было у нас, когда я попал в Жопу Мира - сказал бранденбуржец, старательно посапывая короткой трубочкой и ежась от мокряди вокруг.

- Это где такое? Я бы не удивился, если тут то же самое - заметил Поппендик.

- Это под городишком с нелепым названием Новгород. Там остряки штабные даже транспарант такой поставили большой. И - должен сказать честно - совершенно не наврали. Мерзейшие места. Северные джунгли! То же, что на Амазонке, только вода даже летом ледяная, и везде болота и речонки с ручьями. А комары там такие, что впору их ловить мышеловками! Можно неделю идти по лесу - ни одного человека не встретишь! И заросли такие, что и мачете не поможет, там с топором ходить надо. Дорог - нету в принципе - вздохнул старшина.

- Но вы же как-то пробирались - отметил явный факт командир бывшего взвода.

- Так лошади тонули, на тамошних дорогах. Жижа на полметра и глубже - вот такая дорога. Делали лежневки - бревно к бревну. Проедешь пару километров - так перетрясет, что печенка с кишками перемешалась. А пойдешь пешком - обязательно вывихнешь ногу. Потом нас отрезали Иваны - и стало нечего жрать. Птенчики Геринга сбрасывали нам жратву в мешках и контейнерах, но пока не сделали аэродром приходилось затягивать поясные ремни. И холодно все время было, черт бы все это драл. Потом к нам пробили все же дорогу. Коридор смерти, как мы его называли, потому что русские молотили по нему днем и ночью. Я на своей шкуре испытал эту прелесть, хотя меня вывозили ночью. Но к дырке в ляжке я там получил и осколок в колено - от "швейной машинки". Допотопные русские бипланы!

Эта воздушная дрянь выключала мотор и планировала бесшумно, потому засечь было невозможно, пока не сбросит бомбы. Не самолет, а кофемолка недоделанная, но бед от них было много. Всю ночь вертелись над головами, не заснешь. Но как задремлешь - так они бомбы кидают. Они хуже комаров были. Хотя сейчас сам своим словам удивляюсь... Комары - это был постоянный кошмар. И вши. Их там было еще больше.

- Так сейчас тоже не сахарная глазурь на пасхальном кексе - отметил очевидный факт командир разгромленного взвода. Подчиненные благоразумно помалкивали, слушая, о чем говорят умудренные ветераны. Жались под навесом из плащ-палаток, которые собрали не так, как полагалось по уставу, но явно бранденбуржец понимал толк в этом деле - получилось даже лучше, чем стандартная сборная палатка. Однако, все равно было неуютно.

- И все - таки, все - таки... Смотри сам - ни один из твоих щеглов пока не нажрался крема "Нивеа". И даже самострелов не было ни одного - рассудительно заметил старшина, сопя своей носогрейкой.

- Какой смысл стрелять себе в ногу, когда в ногах - спасение? - пожал плечами Поппендик.

- Не сейчас, когда мы драпаем. Раньше - когда мы прибыли на фронт. А в Жопе мира это было частым делом. Кто пил ледяную воду с неразжеванными кусками сырых овощей, кто жрал соль, кто жевал русскую махорку, а кто и перетягивал ремешками ноги. И эти коновалы, которые только и умели отрезать солдатам руки и ноги, ничерта не могли сделать, не хватало им мозгов выявить всех симулянтов. Я, пока лежал в госпитале, насмотрелся, много там таких было. Особо ушлым и ловким даже не надо было себя калечить, они блестяще разыгрывали ишиас и последствия контузии, такие мастера были, что куда там актерам записным! - вспоминал прошлое хромой черт.

- Не всем доступно умение. Вон мой наводчик по русскому грузовику попал только 22 снарядом. Прикинь сам, сколько обойм ему бы пришлось пальнуть, чтоб попасть себе в ножищу - ехидно фыркнул Поппендик. Тот шваб, о котором сейчас говорил начальник, поежился.

- Двигающаяся мишень - сложная цель - усмехнулся старшина угробленной роты.

- Грузовик стоял неподвижно - поставил точку командир взвода.

- Качество обучения упало, признаю. Как и качество новобранцев. Так все укороченное - сроки, планы, даже патронов и снарядов на учебу впятеро меньше отпускают. Но все же напомню - в Жопе Мира было хуже. Средневековая резня, "крысиная война" во всей красе. Постоянно воняло трупами и болотом, жрать нечего, холодрыга и мокрота, русские долбили на каждое шевеление, а доставка грузов все время была под их огнем. Я завидовал летчикам, они гордо парили сверху, в то время как мы корячились в болотной жиже, а потом, когда лежал на излечении понял, что им тоже досталось - в палате был штурман с "Тетушки Ю". По его мнению из тех, кто обеспечивал "Воздушный мост" половина наших транспортников накрылась, не меньше 200 самолетов теперь там в болотах валяется. Потом этих машин и их экипажей так не хватило под Сталинградом...

- Разрешите задать вопрос, господин гауптфельдфебель? - по-ученически поднял ладошку лопаткой шустрый наводчик, который видимо решил свести в практическую сторону поток ветеранской трепотни.

- Давай, гордость и надежда нации.

- Зачем жрать крем и овощи? И соль? - с видом примерного отличника вопросил шваб. Остальные его земляки внимательно глядели на ушлого и тертого жизнью бранденбуржца.

- Как для чего? Чтобы с фронта смыться в лазарет. Это, знаешь ли, очень разные вещи - спать в коричневой вонючей жиже или еще лучше - на снегу в летней одежде и сапожках, или в теплом госпитале на белых простынях и мягком матрасе.

Сопляки переглянулись и вздохнули одним общим вздохом. Что-что, а сейчас нормальная постель казалась тоже райским наслаждением.

- От "Нивеи" получалась отличная желтуха, не человек, а лимон с виду. Много холодной воды и овощи кусками вызывают отличный понос и очень похожи на дизентерию. Хотя, конечно, ледяное пиво с огурцами подходят лучше, но пива у нас там не было совсем. От крепкого соляного раствора, если не пить воды пару дней и не жрать жидкого супа - замечательные отеки, как от почечной болезни. Такие же отеки - если ремешком себе перевязать ноги под коленками и походить - но тогда могут остаться следы от ремней, на этом ловили. Те, кто жевали русский табак получали клинику порока сердца - потеря дыхания, колотье, перебои пульса, рвота, замирание сердца и прочее, что в медицинских книжках описано, все - как надо, не подкопаешься.

- Мрак и жуть - передернул плечами наводчик. Его сверстники так же продемонстрировали излишнюю впечатлительность. Хромые черти переглянулись с усмешкой, чувствуя себя умудренными жизнью стариками среди глупых детишек.

- Те, кто поглупее, еще и не так себя калечили. Одни совали руки и ноги под колеса и гусеницы. Хотя, должен заметить, по тем дорогам, да зимой - и не такое бывало. Мой командир танка так погиб - показывал, как заехать на насыпь, трудный был въезд, а водитель - молокосос - и как на санках прямо под гусеницу. Хороший был мужчина, настоящий ариец, а погиб вот так, глупо. Так что - всякое бывало... Но хватало симулянтов. Поди пойми, случайно упал или нарочно. Самострелы опять же...

- Это - через буханку хлеба, господин гауптфельдфебель? - уточнил любопытный наводчик.

- Там хлеб был мороженый все время, да и мало его было. Просто - через сложенную шинель или прямо через сапог. Но самострелов ловили часто, а бывало, что и порядочные люди под суд шли, не доказать же, что пуля русская была. А судейским - наплевать, кто им в жернова попал. Те еще тыловые крысы. Свирепые и беспощадные. Но тут дело суровое - в окопах еще хуже - задумчиво покачал головой рассказчик.

- Да, страшно на фронте - с ноткой превосходства ляпнул шваб.

- Даже не то, что страшно, ефрейтор, невыносимо было жить в таких условиях. Просто по-житейски говоря - выжить даже без стрельбы было трудно. Насчет теплой одежды наши штабные умники не побеспокоились и на вторую зиму, а в снегу на льду да голодным - когда глаз не сомкнуть, а просыпаешься - волосы примерзли и на лице корка льда... Там все простуженные были, считай все простатит подцепили - теперь и не поссать толком, кто засмеется сейчас - обижу всерьез - нахмурился старшина.

- Да чего смешного - тут же поспешил успокоить начальника шустрый шваб.

- То-то же, поросята. Так что не совсем трусы были. Просто по-человечески - не вынесли. Ледяной мокрый ад. Знал пару человек, которые добились выпадения прямой кишки (гауптфельдфебель знобко передернул плечами от воспоминаний, заметил, что трубка потухла, разжег заново, слушатели и в их числе Поппендик, сидели терпеливо ожидая продолжения, очень уж неожиданной стороной поворачивалась героическая картина войны).

- Пришлось им много дней пить теплую мыльную воду и поднимать серьезные тяжести. Кому-то не везло, получали банальные грыжи, которые не считались поводом для отправки в тыл, а эта пара - смогли своего добиться. Так и ходили хвостатыми - с красно - лиловой кишкой, висящей из жопной дырки... Правда, говорил мне один из них, что каждый поход в сортир по-большому для него был - как половина расстрела. Но - свой выбор.

- Зато живой.

- Да, верно... А мы там многих похоронили. Очень многих. Русских набили в сотни раз больше, в тысячи, там их прямо поля целые валялись, но и наших мы потеряли изрядно. От нашей дивизии осталась четверть, да и те - тыловые практически все, когда меня увозили... У меня в экипаже тогда уже были портной и хлебопек...

- О, так вы были тоже танкистом - удивился искренне сопляк-наводчик.

- Заряжающий, потом наводчик, потом командир танка... Служебный рост был быстрый, вакансии освобождались моментом. И да - на стоячий грузовик я не тратил по два десятка снарядов, малыш. Тем более учти то, что снаряды к новым кошкам стоят дорого. Ты выпулил больше марок, чем стоила эта русская колымага. Так мы навоюем, знаешь ли...

Оскандалившийся наводчик потупил орлиный взор, застеснялся и покраснел, насколько можно было судить в темноте, где свет давала только трубочка рассказчика, да три сигаретки, зажатые для маскировки огня в кулаки.

Утром старшина отвел Поппедика в сторону от убогого лагеря. Желторотые спали младенческим сном, сбившись в плотный ком на манер щенят, а бранденбуржец, взявший себе утреннюю смену караула, хмуро потирал ноющее колено. И танкист отлично понимал его - у самого кости простреленной ноги ныли, словно там напиханы были больные зубы.

- Я отсырел и местами заржавел. А ты порвешь себе пасть, если зевнешь еще пару раз так же старательно - сварливо заявил хромой черт.

Опять предложил глотнуть из фляжки. Пара глотков жидкого огня и пара тонких кружков колбасы. Очень вкусная закуска, жаль осталось совсем мало. Помолчали, потом командир группы спросил хрипловатым после сырого ночлега голосом:

- Что - то тихо стало. Куда считаешь нам идти лучше?

- А что считать? Ясно даже этим твоим желторотым, но прославленным в боях героям Рейха, что фронт от нас ушел за пределы слышимости. Русские опять прут. Так что либо бежать с ними наперегонки, благо понятно, что им нужны транспортные узлы и склады, либо двигать перпендикулярно их наступлению. Они будут как всегда переть вперед, а на флангах хлипкими силами сдерживать наши возможные попытки отрезать их ударные части. Хотя, некому и нечем там сейчас резать, сам знаешь - внятно оценил окружающее безобразие ветеран.

- Ты затмил Мольтке! - хмыкнул подобревший после выпивки Поппендик.

- Не спорю. Есть у меня кое-какие таланты. Например, спасать свою задницу из всяких гадких ситуаций. И сейчас чую - надо сваливать с направления главного удара. Русские начнут чистить тылы от всяких недоделанных, вроде нас. Труби подъем и сбор - усмехнулся несгибаемый старшина.

- Сколько харча у нас есть?

- На три дня. Со всеми моими заначками - на четыре. Если затянуть ремни и побольше спать - растянем на неделю. Последнее дело - воевать голодным. Было дело, мы скосили одной очередью несколько русских десантников, которые даже не заметили нашего топота и были кожа да кости. Как спали, так и не проснулись. Нам нельзя доходить до такого. Надо выбираться к своим до того, как положим зубы на полку - уверенно заявил старшина.

Командир взвода кивнул. Пока молокососы продирали заспанные глазенки и завтракали, он сформировал из них три пулеметных расчета по три человека, двоих выделил носильщиками под команду старшины (который очень неохотно отдал наводчику свой пулемет), еще одного взял себе в ординарцы - и так двинули, выставив самых осторожных в головной дозор.

Оба хромых шли в середине цепочки и Поппендик слышал, как тихо ворчит сзади его сослуживец из Бранденбурга.

Во время короткого привала спросил - что за бурчание?

- Ощущение от этой чертовой мокряди, словно в штаны наклал. Промокли мы за ночь, если не подсушимся - сотрем себе кожу в междужопии и завтра будем все ковылять однообразно и ракообразно. Знакомо все, было не раз, так что знаю. Я бы тебе мог много чего рассказать про поздние вёсны Восточного фронта, про длинные осени, про грязь под ногами и воду под нарами в блиндаже. Про бесконечную плесень, сырость и гниль, про постоянно мокрые вещи, от которых воняет мокрой псиной, про невозможность развести нормальный костер, про то что попытка прогреть блиндаж превращает его в натуральную русскую баню, поскольку влажность высока и как её не выпаривай из грунта подходит ещё. Про необходимость обеспечения боеспособности в таких условиях и какими силами это достигалось. Но вряд ли это будет тебе полезно. А подсушиться - стоит. Если твои охламоны проверят на 500 метров по окружности - я смогу сделать костерок и мы себя приведем в порядок, а заодно и горячего поедим.

Поппендик тоже чувствовал себя неуютно - хотя его плащ-палатка и не промокала от дождя, как шинель старшины, зато тело под ней отпотело и да, при ходьбе было как-то неуютно. И да, между ягодиц было что-то такое неприятно мокрое, что говорило о правоте собеседника.

Как ни удивительно, но все прошло успешно - и пожрали толково и подсушились и повеселели. Как ухитрился пронырливый бранденбуржец развести неяркий, бездымный, но жаркий костерок, так и осталось тайной. Сам командир взвода отметил, что смотрят на него швабы уже иначе, явно заработал себе авторитет.

А на следующий день почуяли запах дыма, который привлек внимание головного дозора. Тихо выдвинулись - и к огорчению обоих хромых чертей обнаружили командира первого взвода, того самого кровопивца и подхалима, любимчика ротного начальства, немало попортившего нервы обоим оберфельдфебелям еще в эрзац батальоне. В полной целости и сохранности, что особенно огорчительно. Этот тип был последним, которого бы хотели видеть.

Чертов фанфарон явно обрадовался встрече, как-то нехорошо обрадовался, гнусновато заблестев глазенками. Выглядел он паршиво, явно пару дней не жрал ничего, обтрепался, но тут воспрял.

- Как командир первого взвода и по званию, принимаю командование ротой на себя! Становись в одну шеренгу! - первым делом заявил этот свиной выкидыш. Оберфельдфебели переглянулись. Но команду выполнили, как и положено немецким воинам. В панцерваффе было традицией - замещают командира подразделения по номеру взводов и рот. Так командира батальона при выбытии замещает командир первой роты, если он выбыл - то второй, потом - третьей. В ротах то же самое - командир первого взвода - автоматически заместитель командира роты. Формально этот мерзавец был прав, а, учитывая что пару недель назад ему стараниями ротного начальства успели присвоить звание лейтенанта, - и неформально тоже.

Оставалось только в знак протеста по-швабски шевелить пальцами ног в сапогах.

Поппендик отделался несколькими выговорами - за неуставную форму одежды подчиненных, нечищенные сапоги и тому подобное. Зато в загривок ненавистного старшины свежеиспеченный лейтенант вцепился с восторгом. И трепал его, как молодой бодрый терьер - престарелую унылую крысу. Бранденбуржец только плечами передергивал и кривился мордой, покашливая и словно бы поплевывая в сторону, когда свалившееся на голову начальство ревизовало его запасы.

Дальше лейтенант произнес длинную пафосную речь, от которой Поппендика чуть не стошнило. Вечер прошел так же деятельно и суетливо, только после ужина, который по приказу чертового лейта был сделан чересчур сытным, новый командир недобитой роты завалился спать, забрав для своего шатра половину плащ-палаток.

С большим трудом оберфельдфебелям удалось уединиться, отойдя на всякий случай подальше от лагеря. Настроение было кислое.

- Тотальная невезуха! Лучше было бы на русских нарваться - буркнул Поппендик.

- Не волнуйся, за этим не заржавеет. Он все сделает как умеет. Так нагадит, что и сто жоп не смогут... Ты заметил, что от его взвода - ни одного человека? Только приблудный из соседней роты, да и тот раненый? Теперь мы потянем этот крест со смирением...

- Это трудно не заметить. "Гамма кресты первых христиан на наших танках и с нами бог, как написано на наших пряжках! Мы победим с божьей помощью!" - хмуро процитировал из речи лейтенанта командир третьего взвода.

- Да уж. Крестоносец недоделанный. Назначить тебя командиром отделения - глупость...

- Ну так и тебя тоже. Рота неполного состава, потому старшина роты сейчас нам не нужен! - опять процитировал кусок из речи начальника недовольный всем этим Поппендик. То, что его вот так понизили в должности неожиданно разозлило особенно сильно.

Лейтенант разбил его людей на два отделения, отобрав себе ординарца и это дополнительно укололо самолюбие. При том, что у командира первого взвода даже количество подавленных целей было меньше, чем у его взвода. Откровенно трусоват был этот выскочка, но - вот, командует.

Идти на следующий день было легко - по приказу лейтенанта завтрак был сытным, что здорово уменьшило груз на плечах. Попутно от командира группы опять влетело бывшему старшине - за забытые его подчиненным на стоянке две коробки с лентами. Поппендик только вздохнул - малый этот забывчивый был сущим проклятием во взводе, рассеянный словно старая дева.

Вел группу лейтенант как-то хитромудро, во всяком случае у Поппендика возникало не раз ощущение, что то ли компас у начальства неисправен, то ли начальство не очень помнит занятия по ходьбе по азимуту. Тащились и тащились пока не уперлись в речушку. Лейтенант приказал - форсировать. Набили плащ - палатки камышом, собрали какие - никакие плотики из валежника и кусков сухостоя, которого в этом сраном лесу было полно. И переправились. Холодно было чертовски, одевались поспешно - ветерок просто резал голую мокрую кожу.

Построившись на том берегу обнаружили, что пропал вместе с пулеметом радист из отделения Поппендика. И речка-то переплюйка - и день светлый, а никто и не заметил, как этот парень булькнул без звука. Совершенно незаметно! Осталась от него только пустая фляга с котелком, которую прибило к берегу ниже по течению. Лейтенант словно даже обрадовавшись, закатил головомойку оберфельдфебелю за слабую организацию переправы вверенных ему зольдат и за отсутствие контроля за переправой. Поппендик не сдержался и огрызнулся, что можно было бы и не переправляться, нужды в этом не было, за что получил порцию нотаций дополнительно.

Настроение в команде упало и новая пафосная речь его не улучшила.

- Плотик связал непрочно, он у него и развалился. Ему бы бросить пулемет, а то ли он его привязал, то ли хотел выудить, ну и мигом с гирей на дно, как шкодный кот - думал Поппендик, когда группа двинулась дальше. Ему было неприятно получить не боевую потерю, но где-то и грело душу, что погибший уже на совести лейтенанта. По его мнению шла группа совершенно не туда, да еще и какими - то зигзагами и кривулями.

Запах падали учуяли первыми шедшие в головном дозоре. Ожидаемо группа встала, а Поппендика начальство отправило разобраться в ситуации. Пришлось хромать, ощущая сладковато-душный запашок, который становился все сильнее.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒