Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Па­риж, Лувр 21.46 1 страница



 

 

Сек­ретный код скрыт в ра­ботах Ле­онар­до да Вин­чи…

Толь­ко он по­может най­ти хрис­ти­ан­ские свя­тыни, да­вав­шие не­мыс­ли­мые власть и мо­гущес­тво…

Ключ к ве­личай­шей тай­не, над ко­торой че­лове­чес­тво би­лось ве­ками, мо­жет быть най­ден…

В ро­мане «Код да Вин­чи» ав­тор соб­рал весь на­коп­ленный опыт рас­сле­дова­ний и вло­жил его в глав­но­го ге­роя, гар­вард­ско­го про­фес­со­ра ико­ног­ра­фии и ис­то­рии ре­лигии по име­ни Ро­берт Лэн­гдон. За­вяз­кой ны­неш­ней ис­то­рии пос­лу­жил ноч­ной зво­нок, опо­вес­тивший Лэн­гдо­на об убий­стве в Лув­ре ста­рого хра­ните­ля му­зея. Воз­ле те­ла уби­того най­де­на за­шиф­ро­ван­ная за­пис­ка, клю­чи к ко­торой сок­ры­ты в ра­ботах Ле­онар­до да Вин­чи…

И сно­ва пос­вя­ща­ет­ся Блайз… Еще в боль­шей сте­пени, чем всег­да

Фак­ты

При­орат[1] Си­она – тай­ное ев­ро­пей­ское об­щес­тво, ос­но­ван­ное в 1099 го­ду, ре­аль­ная ор­га­низа­ция. В 1975 го­ду в Па­риж­ской на­ци­ональ­ной биб­ли­оте­ке об­на­руже­ны ру­копис­ные свит­ки, из­вес­тные под наз­ва­ни­ем «Сек­ретные досье», где рас­кры­вались име­на мно­гих чле­нов При­ора­та Си­она, в их чис­ле сэр Иса­ак Нь­ютон, Бот­ти­чел­ли, Вик­тор Гю­го и Ле­онар­до да Вин­чи.

Лич­ная пре­лату­ра Ва­тика­на, из­вес­тная как «Опус Деи», яв­ля­ет­ся ка­толи­чес­кой сек­той, ис­по­веду­ющей глу­бокую на­бож­ность. Зас­лу­жила пе­чаль­ную из­вес­тность про­мыва­ни­ем моз­гов, на­сили­ем и опас­ны­ми ри­ту­ала­ми «умерщ­вле­ния пло­ти». Сек­та «Опус Деи» толь­ко что за­вер­ши­ла стро­итель­ство сво­ей штаб-квар­ти­ры в Нью-Й­ор­ке, на Лек­син­гтон-аве­ню, 243, ко­торое обош­лось в 47 мил­ли­онов дол­ла­ров.

В кни­ге пред­став­ле­ны точ­ные опи­сания про­из­ве­дений ис­кусс­тва, ар­хи­тек­ту­ры, до­кумен­тов и тай­ных ри­ту­алов.

Про­лог

Па­риж, Лувр 21.46

Зна­мени­тый ку­ратор Жак Сонь­ер, по­шаты­ва­ясь, про­шел под свод­ча­той ар­кой Боль­шой га­лереи и ус­тре­мил­ся к пер­вой по­пав­шей­ся ему на гла­за кар­ти­не, по­лот­ну Ка­равад­жо. Ух­ва­тил­ся обе­ими ру­ками за по­золо­чен­ную ра­му и стал тя­нуть ее на се­бя, по­ка ше­девр не сор­вался со сте­ны и не рух­нул на се­миде­сяти­лет­не­го ста­рика Сонь­ера, пог­ре­бя его под со­бой.

Как и пред­по­лагал Сонь­ер, не­пода­леку с гро­хотом опус­ти­лась ме­тал­ли­чес­кая ре­шет­ка, прег­ражда­ющая дос­туп в этот зал. Пар­кетный пол сод­рогнул­ся. Где-то вда­леке за­выла си­рена сиг­на­лиза­ции.

Нес­коль­ко се­кунд ку­ратор ле­жал не­под­вижно, хва­тая ртом воз­дух и пы­та­ясь со­об­ра­зить, на ка­ком све­те на­ходит­ся. Я все еще жив. По­том он вы­полз из-под по­лот­на и на­чал су­дорож­но ози­рать­ся в по­ис­ках мес­та, где мож­но спря­тать­ся.

Го­лос проз­ву­чал не­ожи­дан­но близ­ко:

– Не дви­гать­ся.

Сто­яв­ший на чет­ве­рень­ках ку­ратор так и по­холо­дел, по­том мед­ленно обер­нулся.

Все­го в пят­надца­ти фу­тах от не­го, за ре­шет­кой, вы­силась вну­шитель­ная и гроз­ная фи­гура его прес­ле­дова­теля. Вы­сокий, ши­рокоп­ле­чий, с мер­твен­но-блед­ной ко­жей и ред­ки­ми бе­лыми во­лоса­ми. Бел­ки глаз ро­зовые, а зрач­ки уг­ро­жа­юще­го тем­но-крас­но­го цве­та. Аль­би­нос дос­тал из кар­ма­на пис­то­лет, су­нул длин­ный ствол в от­вер­стие меж­ду же­лез­ны­ми пруть­ями и при­целил­ся в ку­рато­ра. – Ты не дол­жен бе­жать, – про­из­нес он с труд­но оп­ре­дели­мым ак­центом. – А те­перь го­вори: где оно?

– Но я ведь уже ска­зал, – за­пина­ясь, про­бор­мо­тал ку­ратор, по-преж­не­му бес­по­мощ­но сто­яв­ший на чет­ве­рень­ках. – По­нятия не имею, о чем вы го­вори­те.

– Ложь! – Муж­чи­на был не­под­ви­жен и смот­рел на не­го не­мига­ющим взо­ром страш­ных глаз, в ко­торых поб­лески­вали крас­ные ис­корки. – У те­бя и тво­их брать­ев есть кое-что, при­над­ле­жащее от­нюдь не вам.

Ку­ратор сод­рогнул­ся. От­ку­да он мо­жет знать?

– И се­год­ня этот пред­мет об­ре­тет сво­их нас­то­ящих вла­дель­цев. Так что ска­жи, где он, и ос­та­нешь­ся жив. – Муж­чи­на опус­тил ствол чуть ни­же, те­перь он был нап­равлен пря­мо в го­лову ку­рато­ра. – Или это тай­на, ра­ди ко­торой ты го­тов уме­реть?

Сонь­ер за­та­ил ды­хание.

Муж­чи­на, слег­ка зап­ро­кинув го­лову, при­целил­ся.

Сонь­ер бес­по­мощ­но под­нял ру­ки.

– По­дож­ди­те, – про­бор­мо­тал он. – Я рас­ска­жу все, что знаю. – И ку­ратор за­гово­рил, тща­тель­но под­би­рая сло­ва. Эту ложь он ре­пети­ровал мно­жес­тво раз и вся­кий раз мо­лил­ся о том, что­бы к ней не приш­лось при­бег­нуть.

Ког­да он за­кон­чил, его прес­ле­дова­тель са­модо­воль­но улыб­нулся:

– Да. Имен­но это мне го­вори­ли и дру­гие. Дру­гие? – мыс­ленно уди­вил­ся Сонь­ер.

– Я их то­же ра­зыс­кал, – ска­зал аль­би­нос. – Всю тро­ицу. И они под­твер­ди­ли то, что ты толь­ко что ска­зал.

Быть то­го не мо­жет! Ведь ис­тинная лич­ность ку­рато­ра и лич­ности трех его senechaux[2] бы­ли столь свя­щен­ны и неп­ри­кос­но­вен­ны, как и древ­няя тай­на, ко­торую они хра­нили. Но тут Сонь­ер до­гадал­ся: трое его senechaux, вер­ные дол­гу, рас­ска­зали пе­ред смертью ту же ле­ген­ду, что и он. То бы­ла часть за­мыс­ла.

Муж­чи­на сно­ва при­целил­ся.

– Так что, ког­да пом­решь, я бу­ду единс­твен­ным на све­те че­лове­ком, ко­торый зна­ет прав­ду.

Прав­ду!.. Ку­ратор мгно­вен­но уло­вил страш­ный смысл это­го сло­ва, весь ужас си­ту­ации стал ему ясен. Ес­ли я ум­ру, прав­ды уже ник­то ни­ког­да не уз­на­ет. И он, под­го­ня­емый ин­стинктом са­мосох­ра­нения, по­пытал­ся най­ти ук­ры­тие.

Гря­нул выс­трел, ку­ратор без­воль­но осел на пол. Пу­ля уго­дила ему в жи­вот. Он пы­тал­ся пол­зти… с тру­дом пре­воз­мо­гая страш­ную боль. Мед­ленно при­под­нял го­лову и ус­та­вил­ся сквозь ре­шет­ку на сво­его убий­цу.

Те­перь тот це­лил­ся ему в го­лову.

Сонь­ер заж­му­рил­ся, страх и со­жале­ние тер­за­ли его.

Щел­чок хо­лос­то­го выс­тре­ла эхом раз­несся по ко­ридо­ру.

Сонь­ер от­крыл гла­за.

Аль­би­нос с нас­мешли­вым не­до­уме­ни­ем раз­гля­дывал свое ору­жие. Хо­тел бы­ло пе­реза­рядить его, за­тем, вид­но, пе­реду­мал, с ух­мылкой ука­зал на жи­вот Сонь­ера:

– Я свою ра­боту сде­лал.

Ку­ратор опус­тил гла­за и уви­дел на бе­лой ль­ня­ной ру­баш­ке ды­роч­ку от пу­ли. Она бы­ла об­рамле­на крас­ным коль­цом кро­ви и на­ходи­лась нес­коль­ки­ми дюй­ма­ми ни­же гру­дины. Же­лудок! Жес­то­кий про­мах: пу­ля уго­дила не в сер­дце, а в жи­вот. Ку­ратор был ве­тера­ном вой­ны в Ал­жи­ре и ви­дел не­мало му­читель­ных смер­тей. Еще ми­нут пят­надцать он про­живет, а кис­ло­ты из же­луд­ка, про­сачи­ва­ясь в груд­ную по­лость, бу­дут мед­ленно от­равлять его.

– Боль, она, зна­ете ли, на поль­зу, месье, – ска­зал аль­би­нос. И ушел.

Ос­тавшись один, Жак Сонь­ер взгля­нул на же­лез­ную ре­шет­ку. Он был в ло­вуш­ке, две­ри не от­кро­ют еще ми­нут двад­цать. А ко вре­мени, ког­да кто-ни­будь по­дос­пе­ет на по­мощь, он бу­дет уже мертв. Но не собс­твен­ная смерть стра­шила его в дан­ный мо­мент.

Я дол­жен пе­редать тай­ну.

Пы­та­ясь под­нять­ся на но­ги, он ви­дел пе­ред со­бой ли­ца трех сво­их уби­тых брать­ев. Вспом­нил о по­коле­ни­ях дру­гих брать­ев, о мис­сии, ко­торую они вы­пол­ня­ли, бе­реж­но пе­реда­вая тай­ну по­том­кам.

Не­раз­рывная цепь зна­ний.

И вот те­перь, нес­мотря на все ме­ры пре­дос­то­рож­ности… нес­мотря на все ухищ­ре­ния, он, Жак Сонь­ер, ос­тался единс­твен­ным зве­ном этой це­пи, единс­твен­ным хра­ните­лем тай­ны.

Весь дро­жа, он на­конец под­нялся.

Я дол­жен най­ти ка­кой-то спо­соб… Он был за­перт в Боль­шой га­лерее, и на све­те су­щес­тво­вал лишь один че­ловек, ко­торо­му мож­но бы­ло пе­редать фа­кел зна­ний. Сонь­ер раз­гля­дывал сте­ны сво­ей рос­кошной тем­ни­цы. Их ук­ра­шала кол­лекция зна­мени­тых на весь мир по­лотен, ка­залось, они смот­рят на не­го свер­ху вниз, улы­ба­ясь, как ста­рые друзья.

По­мор­щившись от бо­ли, он приз­вал на по­мощь все свои си­лы и сно­ров­ку. За­дача, пред­сто­яв­шая ему, пот­ре­бу­ет сос­ре­дото­чен­ности и от­ни­мет все от­пу­щен­ные ему се­кун­ды жиз­ни до пос­ледней.

Гла­ва 1

Ро­берт Лэн­гдон прос­нулся не сра­зу.

Где-то в тем­но­те зво­нил те­лефон. Вот толь­ко зво­нок зву­чал неп­ри­выч­но рез­ко, прон­зи­тель­но. По­шарив на тум­бочке, он вклю­чил лам­пу-ноч­ник. И, щу­рясь, раз­гля­дывал об­ста­нов­ку: оби­тая бар­ха­том спаль­ня в сти­ле Ре­нес­санса, ме­бель вре­мен Лю­дови­ка XVI, сте­ны с фрес­ка­ми руч­ной ра­боты, ог­ромная кро­вать крас­но­го де­рева под бал­да­хином. Где я, черт по­бери?

На спин­ке крес­ла ви­сел жак­кардо­вый ха­лат с мо­ног­раммой: «ОТЕЛЬ „РИТЦ“, ПА­РИЖ».

Ту­ман в го­лове на­чал пос­те­пен­но рас­се­ивать­ся. Лэн­гдон под­нял труб­ку:

– Ал­ло?

– Месье Лэн­гдон? – раз­дался муж­ской го­лос. – На­де­юсь, я вас не раз­бу­дил?

Щу­рясь, Лэн­гдон пос­мотрел на нас­толь­ные ча­сы. Они по­казы­вали 12. 32 но­чи. Он прос­пал все­го час и был еле жи­вым от ус­та­лос­ти.

– Это портье, месье. Из­ви­ните за бес­по­кой­ство, но к вам по­сети­тель. Го­ворит, что у не­го сроч­ное де­ло.

Лэн­гдон все еще пло­хо со­об­ра­жал. По­сети­тель? Взгляд упал на из­мя­тый лис­ток бу­маги на тум­бочке. То бы­ла не­боль­шая афиш­ка.

АМЕ­РИКАН­СКИЙ УНИ­ВЕР­СИ­ТЕТ ПА­РИЖА

име­ет честь приг­ла­сить

на встре­чу с Ро­бер­том Лэн­гдо­ном,

про­фес­со­ром ре­лиги­оз­ной сим­во­лики

Гар­вард­ско­го уни­вер­си­тета

Лэн­гдон ти­хонь­ко зас­то­нал. Ве­чер­няя лек­ция соп­ро­вож­да­лась де­монс­тра­ци­ей слай­дов: язы­чес­кий сим­во­лизм, на­шед­ший от­ра­жение в ка­мен­ной клад­ке со­бора в Шар­тре, – и кон­серва­тив­ной про­фес­су­ре она на­вер­ня­ка приш­лась не по вку­су. А мо­жет, са­мые ре­лиги­оз­ные уче­ные да­же поп­ро­сят его вон и по­садят на пер­вый же рейс до Аме­рики.

– Из­ви­ните, – от­ве­тил Лэн­гдон, – но я очень ус­тал и…

– Mais, monsieur[3], – про­дол­жал нас­та­ивать портье, по­низив го­лос до ин­тимно­го ше­пота. – Ваш гость – весь­ма вли­ятель­ная пер­со­на.

Лэн­гдон ни­чуть не сом­не­вал­ся в этом. Кни­ги по ре­лиги­оз­ной жи­вопи­си и куль­то­вой сим­во­лике сде­лали его сво­его ро­да зна­мени­тостью в ми­ре ис­кусств, толь­ко со зна­ком ми­нус. А в прош­лом го­ду скан­даль­ная сла­ва Лэн­гдо­на лишь при­ум­но­жилась бла­года­ря его учас­тию в до­воль­но двус­мыслен­ном ин­ци­ден­те в Ва­тика­не, ко­торый ши­роко ос­ве­щал­ся прес­сой. И с тех пор его прос­то одо­лева­ли раз­но­го ро­да неп­ризнан­ные ис­то­рики и ди­летан­ты от ис­кусс­тва, так и ва­лили тол­пой.

– Будь­те доб­ры, – Лэн­гдон изо всех сил ста­рал­ся го­ворить веж­ли­во, – за­пиши­те имя и ад­рес это­го че­лове­ка. И ска­жите, что я пос­та­ра­юсь поз­во­нить ему в чет­верг, пе­ред отъ­ез­дом из Па­рижа. О'кей? Спа­сибо! – И он по­весил труб­ку преж­де, чем портье ус­пел что-ли­бо воз­ра­зить.

Он сел в кро­вати и, хму­рясь, ус­та­вил­ся на ле­жав­ший на сто­лике ежед­невник для гос­тей оте­ля, на об­ложке ко­торо­го кра­сова­лась ка­зав­ша­яся те­перь из­де­ватель­ской над­пись: «СПИ­ТЕ КАК МЛА­ДЕНЕЦ В ГО­РОДЕ ОГ­НЕЙ, СЛАД­КАЯ ДРЕ­МА В ОТЕ­ЛЕ „РИТЦ“, ПА­РИЖ». Он от­вернул­ся и ус­та­ло взгля­нул в вы­сокое зер­ка­ло на сте­не. Муж­чи­на, от­ра­зив­ший­ся там, был поч­ти нез­на­ком­цем. Встре­пан­ный, ус­та­лый.

Те­бе нуж­но как сле­ду­ет от­дохнуть, Ро­берт.

Осо­бен­но тя­желым вы­дал­ся пос­ледний год, и это от­ра­зилось на внеш­ности. Обыч­но та­кие жи­вые си­ние гла­за по­тус­кне­ли и смот­ре­ли уны­ло. Ску­лы и под­бо­родок с ямоч­кой за­теня­ла ще­тина. Во­лосы на вис­ках се­реб­ри­лись се­диной, ма­ло то­го, се­дые во­лос­ки проб­лески­вали и в гус­той чер­ной ше­велю­ре. И хо­тя все кол­ле­ги жен­ско­го по­ла уве­ряли, что се­дина страш­но ему идет, под­черки­ва­ет уче­ный вид, сам он был вов­се не в вос­торге.

Ви­дели бы ме­ня сей­час в «Бос­тон мэ­газин»!

В прош­лом ме­сяце, к изум­ле­нию и не­кото­рой рас­те­рян­ности Лэн­гдо­на, жур­нал «Бос­тон мэ­газин» вклю­чил его в спи­сок де­сяти са­мых «ин­три­гу­ющих» лю­дей го­рода – сом­ни­тель­ная честь, пос­коль­ку это ста­ло пред­ме­том пос­то­ян­ных нас­ме­шек со сто­роны кол­лег по Гар­варду. И вот сей­час в трех ты­сячах миль от до­ма ока­зан­ная ему жур­на­лом честь обер­ну­лась кош­ма­ром, прес­ле­довав­шим его да­же на лек­ции в Па­риж­ском уни­вер­си­тете.

– Да­мы и гос­по­да, – объ­яви­ла ве­дущая на весь бит­ком на­битый зал под наз­ва­ни­ем «Па­виль­он до­фина», – наш се­год­няшний гость не нуж­да­ет­ся в пред­став­ле­нии. Он – ав­тор мно­жес­тва книг, в их чис­ле: «Сим­во­лика тай­ных сект», «Ис­кусс­тво ин­теллек­ту­алов: ут­ра­чен­ный язык иде­ог­рамм». И ес­ли я ска­жу, что имен­но из-под его пе­ра выш­ла «Ре­лиги­оз­ная ико­ноло­гия», то не от­крою вам боль­шой тай­ны. Для мно­гих из вас его кни­ги ста­ли учеб­ни­ками.

Сту­ден­ты энер­гично за­кива­ли в знак сог­ла­сия.

– И вот се­год­ня я хо­тела пред­ста­вить его вам, очер­тив столь впе­чат­ля­ющий curriculum vitae[4] это­го че­лове­ка. Но… – тут она иг­ри­во по­коси­лась на си­дев­ше­го за сто­лом пре­зиди­ума Лэн­гдо­на, – один из на­ших сту­ден­тов толь­ко что пре­дос­та­вил мне еще бо­лее, ес­ли так мож­но вы­разить­ся, ин­три­гу­ющее вступ­ле­ние.

И она по­каза­ла но­мер бос­тон­ско­го жур­на­ла.

Лэн­гдо­на пе­редер­ну­ло. Где, черт по­бери, она это раз­до­была?

Ве­дущая на­чала за­читы­вать от­рывки со­вер­шенно иди­от­ской статьи, а Лэн­гдон все глуб­же и глуб­же вжи­мал­ся в крес­ло. Трид­цать се­кунд спус­тя а­уди­тория уже вов­сю хи­хика­ла, а да­моч­ка ни­как не уни­малась.

– «От­каз мис­те­ра Лэн­гдо­на рас­ска­зать средс­твам мас­со­вой ин­форма­ции о сво­ей не­обыч­ной ро­ли в прош­ло­год­нем со­веща­нии в Ва­тика­не оп­ре­делен­но по­мог ему наб­рать оч­ки в борь­бе за вхож­де­ние в пер­вую де­сят­ку „ин­три­ганов“». – Тут она умол­кла и об­ра­тилась к а­уди­тории: – Хо­тите пос­лу­шать еще?

От­ве­том бы­ли друж­ные ап­ло­дис­менты. Нет, кто-то дол­жен ее ос­та­новить,по­думал Лэн­гдон. А она за­читы­вала но­вый от­ры­вок:

– «Хо­тя про­фес­со­ра Лэн­гдо­на в от­ли­чие от не­кото­рых на­ших мо­лодых пре­тен­дентов нель­зя счи­тать та­ким уж сног­сши­батель­ным кра­сав­чи­ком, в свои со­рок с хвос­ти­ком он в пол­ной ме­ре на­делен шар­мом уче­ного. И его оча­рова­ние лишь под­черки­ва­ет низ­кий ба­ритон, ко­торый, по мне­нию сту­ден­ток, дей­ству­ет „пря­мо как шо­колад на уши“».

Зал так и грох­нул от сме­ха.

Лэн­гдон вы­давил роб­кую улы­боч­ку. Он знал, что пос­ле­ду­ет даль­ше – пас­саж на те­му «Гар­ри­сон Форд в тви­де от Гар­ри­са». И пос­коль­ку се­год­ня он оп­ро­мет­чи­во вы­рядил­ся в тви­довый пид­жак от Гар­ри­са и во­долаз­ку от Бер­бе­ри, то ре­шил сроч­но пред­при­нять ка­кие-то ме­ры.

– Бла­года­рю вас, Мо­ник, – ска­зал Лэн­гдон, под­нялся и со­шел с по­ди­ума. – В этом бос­тон­ском жур­на­ле оп­ре­делен­но ра­бота­ют лю­ди, на­делен­ные да­ром ху­дожес­твен­но­го сло­ва. Им бы ро­маны пи­сать. – Он вздох­нул и ог­ля­дел а­уди­торию. – И ес­ли я толь­ко уз­наю, кто при­волок сю­да этот жур­нал, пот­ре­бую выш­вырнуть мер­завца вон.

Все сно­ва друж­но рас­хо­хота­лись.

– Что ж, друзья мои, как всем из­вес­тно, я при­шел се­год­ня к вам по­гово­рить о влас­ти сим­во­лов…

Зво­нок те­лефо­на прер­вал раз­мышле­ния Лэн­гдо­на.

Он об­ре­чено вздох­нул и снял труб­ку:

– Да?

Как и ожи­далось, это сно­ва был портье.

– Мис­тер Лэн­гдон, еще раз про­шу про­щения за бес­по­кой­ство. Но я зво­ню со­об­щить вам, что гость уже на пу­ти к ва­шей ком­на­те. Вот я и по­думал, мо­жет, луч­ше пре­дуп­ре­дить вас.

Лэн­гдон прос­нулся окон­ча­тель­но.

– Так вы нап­ра­вили его ко мне в но­мер?

– Про­шу про­щения, месье, но че­ловек та­кого ран­га… Прос­то по­думал, что не впра­ве ос­та­нав­ли­вать его.

– Да кто он та­кой на­конец? Но портье уже по­весил труб­ку.

И поч­ти тот­час же раз­дался гром­кий стук в дверь. Лэн­гдон не­хотя под­нялся с кро­вати, бо­сые ступ­ни уто­нули в тол­стом пу­шис­том ков­ре. Он на­кинул ха­лат и нап­ра­вил­ся к две­ри.

– Кто там?

– Мис­тер Лэн­гдон? Мне не­об­хо­димо пе­рего­ворить с ва­ми. – По-ан­глий­ски муж­чи­на го­ворил с ак­центом, го­лос зву­чал рез­ко и влас­тно. – Я лей­те­нант Же­ром Кол­ле. Из Цен­траль­но­го уп­равле­ния су­деб­ной по­лиции. Лэн­гдон за­мер. Цен­траль­ное уп­равле­ние су­деб­ной по­лиции, или сок­ра­щен­но ЦУСП? Он знал, что эта ор­га­низа­ция во Фран­ции при­мер­но то же, что в США ФБР.

Не сни­мая це­поч­ку, он при­от­во­рил дверь на нес­коль­ко дюй­мов. На не­го смот­ре­ло ху­дое ли­цо с не­выра­зитель­ны­ми, как бы стер­ты­ми чер­та­ми. Да и сам муж­чи­на в си­ней фор­ме был не­веро­ят­но худ.

– Я мо­гу вой­ти? – спро­сил Кол­ле.

Лэн­гдон ко­лебал­ся, ощу­щая на се­бе прис­таль­ный изу­ча­ющий взгляд лей­те­нан­та.

– А в чем, собс­твен­но, де­ло?

– Мо­ему ка­пита­ну тре­бу­ет­ся ва­ша по­мощь. Эк­спер­ти­за в од­ном час­тном де­ле.

– Пря­мо сей­час? – уди­вил­ся Лэн­гдон. – Но ведь уже за пол­ночь пе­рева­лило.

– Се­год­ня ве­чером вы дол­жны бы­ли встре­тить­ся с ку­рато­ром Лув­ра, я пра­виль­но ин­форми­рован?

У Лэн­гдо­на воз­никло тре­вож­ное пред­чувс­твие. Дей­стви­тель­но, он и дос­то­поч­тенный Жак Сонь­ер до­гова­рива­лись встре­тить­ся пос­ле лек­ции и по­бол­тать за вы­пив­кой, од­на­ко ку­ратор так и не объ­явил­ся.

– Да. Но от­ку­да вы зна­ете?

– Наш­ли ва­шу фа­милию у не­го в нас­толь­ном ка­лен­да­ре.

– На­де­юсь, с ним все в по­ряд­ке?

Агент вздох­нул и су­нул в щель сни­мок, сде­лан­ный «По­ляро­идом».

Уви­дев фо­тог­ра­фию, Лэн­гдон по­холо­дел.

– Сни­мок сде­лан мень­ше ча­са на­зад. В сте­нах Лув­ра.

Лэн­гдон не сво­дил глаз с ле­деня­щей ду­шу кар­ти­ны, и его от­вра­щение и воз­му­щение вы­рази­лись в сер­ди­том воз­гла­се:

– Но кто мог сде­лать та­кое?!

– Это мы и хо­тим вы­яс­нить. И на­де­ем­ся, вы по­може­те нам, учи­тывая ва­ши зна­ния в об­ласти ре­лиги­оз­ной сим­во­лики и на­мере­ние встре­тить­ся с Сонь­ером.

Лэн­гдон не от­ры­вал глаз от сним­ка, и на сме­ну воз­му­щению при­шел страх. Зре­лище от­вра­титель­ное, но де­ло тут не толь­ко в этом. У не­го воз­никло тре­вож­ное ощу­щение deja vu[5]. Чуть боль­ше го­да на­зад Лэн­гдон по­лучил сни­мок тру­па и ана­логич­ную прось­бу о по­мощи. А еще че­рез двад­цать че­тыре ча­са ед­ва не рас­стал­ся с жизнью, и слу­чилось это в Ва­тика­не. Нет, этот сни­мок сов­сем дру­гой, но, од­на­ко же, яв­ное сходс­тво в сце­нарии име­ло мес­то.

Агент взгля­нул на ча­сы:

– Мой ка­питан ждет, сэр.

Но Лэн­гдон его не слы­шал. Гла­за по-преж­не­му бы­ли ус­трем­ле­ны на сни­мок.

– Вот этот сим­вол здесь, и по­том то, что те­ло так стран­но…

– Он от­равлен? – пред­по­ложил агент.

Лэн­гдон кив­нул, вздрог­нул и под­нял на не­го взгляд:

– Прос­то пред­ста­вить не мо­гу, кто мог сот­во­рить та­кое…

Агент пом­рачнел.

– Вы не по­няли, мис­тер Лэн­гдон. То, что вы ви­дите на сним­ке… – Тут он зап­нулся. – Ко­роче, месье Сонь­ер это сам с со­бой сде­лал.

Гла­ва 2

При­мер­но в ми­ле от оте­ля «Ритц» аль­би­нос по име­ни Сай­лас, прих­ра­мывая, про­шел в во­рота пе­ред рос­кошным особ­ня­ком крас­но­го кир­пи­ча на рю Лаб­рюй­ер. Под­вязка с ши­пами, спле­тен­ная из че­лове­чес­ких во­лос, ко­торую он но­сил на бед­ре, боль­но впи­валась в ко­жу, од­на­ко ду­ша его пе­ла от ра­дос­ти. Еще бы, он слав­но пос­лу­жил Гос­по­ду. Боль, она толь­ко на поль­зу.

Он во­шел в особ­няк, обе­жал крас­ны­ми глаз­ка­ми вес­ти­бюль. А за­тем на­чал ти­хо под­ни­мать­ся по лес­тни­це, ста­ра­ясь не раз­бу­дить сво­их спя­щих то­вари­щей. Дверь в его спаль­ню бы­ла от­кры­та, зам­ки здесь зап­ре­щались. Он во­шел и прит­во­рил за со­бой дверь.

Об­ста­нов­ка в ком­на­те бы­ла спар­тан­ская – го­лый до­щатый пол, прос­тень­кий сос­но­вый ко­мод, в уг­лу по­лот­ня­ный мат­рас, слу­жив­ший пос­телью. Здесь Сай­лас был все­го лишь гос­тем, од­на­ко и до­ма, в Нью-Й­ор­ке, у не­го бы­ла при­мер­но та­кая же келья. Гос­подь по­дарил мне кров и цель в жиз­ни. По край­ней ме­ре се­год­ня Сай­лас чувс­тво­вал, что на­чал оп­ла­чивать дол­ги. Пос­пешно по­дошел к ко­моду, выд­ви­нул ниж­ний ящик, на­шел там мо­биль­ник и наб­рал но­мер. – Да? – проз­ву­чал муж­ской го­лос.

– Учи­тель, я вер­нулся.

– Го­вори! – по­вели­тель­но про­из­нес со­бесед­ник.

– Со все­ми че­тырь­мя по­кон­че­но. С тре­мя senechaux… и са­мим Ве­ликим мас­те­ром.

В труб­ке по­вис­ла па­уза, слов­но со­бесед­ник воз­но­сил Бо­гу крат­кую мо­лит­ву.

– В та­ком слу­чае, по­лагаю, ты раз­до­был ин­форма­цию?

– Все чет­ве­ро соз­на­лись. Не­зави­симо один от дру­гого.

– И ты им по­верил?

– Го­вори­ли од­но и то же. Вряд ли это сов­па­дение. Со­бесед­ник воз­бужден­но вы­дох­нул в труб­ку:

– От­лично! Я бо­ял­ся, что здесь во­зоб­ла­да­ет при­сущая братс­тву тя­га к сек­ретнос­ти.

– Ну, пер­спек­ти­ва смер­ти – силь­ная мо­тива­ция.

– Итак, мой уче­ник, ска­жи на­конец то, что я так хо­тел знать. Сай­лас по­нимал: ин­форма­ция, по­лучен­ная им от жертв, про­из­ве­дет впе­чат­ле­ние ра­зор­вавшей­ся бом­бы.

– Учи­тель, все чет­ве­ро под­твер­ди­ли су­щес­тво­вание clef de voute… ле­ген­дарно­го кра­еуголь­но­го кам­ня.

Он от­четли­во слы­шал, как че­ловек на том кон­це ли­нии за­та­ил ды­хание, по­чувс­тво­вал воз­бужде­ние, ов­ла­дев­шее Учи­телем.

– Кра­еуголь­ный ка­мень. Имен­но то, что мы пред­по­лага­ли. Сог­ласно ле­ген­де, братс­тво соз­да­ло кар­ту clef de voute, или кра­еуголь­но­го кам­ня. Она пред­став­ля­ла со­бой ка­мен­ную плас­ти­ну с выг­ра­виро­ван­ны­ми на ней зна­ками, опи­сывав­ши­ми, где хра­нит­ся ве­личай­ший сек­рет братс­тва… Эта ин­форма­ция об­ла­дала та­кой взрыв­ной си­лой, что за­щита ее ста­ла смыс­лом су­щес­тво­вания са­мого братс­тва.

– Ну а те­перь, ког­да ка­мень у нас, – ска­зал Учи­тель, – ос­тался все­го лишь один, пос­ледний шаг.

– Мы еще бли­же, чем вы ду­ма­ете. Кра­еуголь­ный ка­мень здесь, в Па­риже.

– В Па­риже? Не­веро­ят­но! Да­же как-то слиш­ком прос­то.

Сай­лас пе­рес­ка­зал ему со­бытия ми­нув­ше­го ве­чера. По­ведал о том, как каж­дая из че­тырех жертв за се­кун­ды до смер­ти пы­талась вы­купить свою не­чес­ти­вую жизнь, вы­дав все сек­ре­ты братс­тва. И каж­дый го­ворил Сай­ла­су од­но и то же: что кра­еуголь­ный ка­мень весь­ма хит­ро­ум­но зап­ря­тан в ук­ромном мес­те, в од­ной из древ­ней­ших цер­квей Па­рижа – Эг­лиз де Сен-Сюль­пис. – В сте­нах до­ма Гос­подня! – вос­клик­нул Учи­тель. – Да как они толь­ко пос­ме­ли нас­ме­хать­ся над на­ми?!

– Они за­нима­ют­ся этим вот уже нес­коль­ко ве­ков.

Учи­тель умолк, слов­но же­лая нас­ла­дить­ся мо­мен­том тор­жес­тва. А по­том ска­зал:

– Ты ока­зал на­шему Соз­да­телю гро­мад­ную ус­лу­гу. Мы жда­ли это­го ча­са мно­го сто­летий. Ты дол­жен до­быть этот ка­мень для ме­ня. Не­мед­ленно. Се­год­ня же! На­де­юсь, по­нима­ешь, как вы­соки став­ки?

Сай­лас по­нимал, од­на­ко же тре­бова­ние Учи­теля по­каза­лось не­выпол­ни­мым.

– Но эта цер­ковь как ук­реплен­ная кре­пость. Осо­бен­но по но­чам. Как я ту­да по­паду?

И тог­да уве­рен­ным то­ном че­лове­ка, об­ла­да­юще­го ог­ромной властью и вли­яни­ем, Учи­тель объ­яс­нил ему, как это на­до сде­лать.

Сай­лас по­весил труб­ку и по­чувс­тво­вал, как ко­жу на­чало по­калы­вать от воз­бужде­ния.

Один час, на­пом­нил он се­бе, бла­годар­ный Учи­телю за то, что тот дал ему воз­можность на­ложить на се­бя епи­тимью пе­ред тем, как вой­ти в оби­тель Гос­по­да. Я дол­жен очис­тить ду­шу от со­вер­шенных се­год­ня гре­хов. Впро­чем, се­год­няшние его гре­хи бы­ли со­вер­ше­ны с бла­гой целью. Вой­ны про­тив вра­гов Гос­по­да про­дол­жа­лись ве­ками. Про­щение бы­ло обес­пе­чено.

Но нес­мотря на это, Сай­лас знал: от­пу­щение гре­хов тре­бу­ет жертв.

Он за­дер­нул што­ры, раз­делся до­нага и прек­ло­нил ко­лени в цен­тре ком­на­ты. По­том опус­тил гла­за и взгля­нул на под­вязку с ши­пами, ох­ва­тыва­ющую бед­ро. Все ис­тинные пос­ле­дова­тели «Пу­ти» но­сили та­кие под­вязки – ре­мешок, уты­кан­ный за­ос­трен­ны­ми ме­тал­ли­чес­ки­ми ши­пами, ко­торые вре­зались в плоть при каж­дом дви­жении и на­поми­нали о стра­дани­ях И­ису­са. Боль по­мога­ла так­же сдер­жи­вать плот­ские по­рывы.

Хо­тя се­год­ня Сай­лас но­сил свой ре­мешок доль­ше по­ложен­ных двух ча­сов, он по­нимал: этот день не­обыч­ный. И вот он ух­ва­тывал­ся за пряж­ку и ту­же за­тянул ре­мешок, мор­щась от бо­ли, ког­да ши­пы еще глуб­же впи­лись в плоть. Зак­рыл гла­за и стал упи­вать­ся этой болью, не­сущей очи­щение.

Боль толь­ко на поль­зу, мыс­ленно про­из­но­сил Сай­лас сло­ва из свя­щен­ной ман­тры от­ца Хо­се Ма­рия Эс­кри­ва, Учи­теля всех учи­телей. Хо­тя сам Эс­кри­ва умер в 1975 го­ду, де­ло его про­дол­жа­ло жить, муд­рые его сло­ва про­дол­жа­ли шеп­тать ты­сячи пре­дан­ных слуг по все­му зем­но­му ша­ру, осо­бен­но ког­да опус­ка­лись на ко­лени и ис­полня­ли свя­щен­ный ри­ту­ал, из­вес­тный под наз­ва­ни­ем «умерщ­вле­ние пло­ти».

За­тем Сай­лас обер­нулся и взгля­нул на гру­бо спле­тен­ный ка­нат в мел­ких узел­ках, ак­ку­рат­но свер­ну­тый на по­лу у его ног. Узел­ки бы­ли за­пач­ка­ны за­пек­шей­ся кровью. Пред­вку­шая еще бо­лее силь­ную очис­ти­тель­ную боль, Сай­лас про­из­нес ко­рот­кую мо­лит­ву. За­тем схва­тил ка­нат за один ко­нец, заж­му­рил­ся и хлес­тнул се­бя по спи­не че­рез пле­чо, чувс­твуя, как узел­ки ца­рапа­ют ко­жу. Сно­ва хлес­тнул, уже силь­нее. И дол­го про­дол­жал са­моби­чева­ние.

– Castigo corpus meum[6].

И вот на­конец он по­чувс­тво­вал, как по спи­не по­тек­ла кровь.

Гла­ва 3

Бод­ря­щий ап­рель­ский ве­терок вры­вал­ся в от­кры­тое ок­но «Сит­ро­ена ZX». Вот ма­шина про­еха­ла ми­мо зда­ния Опе­ры, свер­ну­ла к югу и пе­ресек­ла Ван­дом­скую пло­щадь. Сев на пас­са­жир­ское си­денье, Ро­берт Лэн­гдон рас­се­ян­но сле­дил за тем, как ми­мо не­го про­носит­ся го­род, и пы­тал­ся соб­рать­ся с мыс­ля­ми. Пе­ред ухо­дом он на ско­рую ру­ку поб­рился, при­нял душ и внеш­не выг­ля­дел впол­не пре­зен­та­бель­но, но внут­реннее бес­по­кой­ство не улег­лось. Пе­ред гла­зами все сто­ял страш­ный сни­мок, те­ло па по­лу.

Жак Сонь­ер мертв.

Лэн­гдон вос­при­нял его смерть как боль­шую лич­ную ут­ра­ту. Нес­мотря на ре­пута­цию че­лове­ка зам­кну­того, ед­ва ли не зат­ворни­ка, Сонь­ер поль­зо­вал­ся ог­ромным ува­жени­ем как ис­тинный це­нитель и зна­ток ис­кусс­тва. И го­ворить с ним на эту те­му мож­но бы­ло до бес­ко­неч­ности. На лек­ци­ях Лэн­гдон мог без ус­та­ли ци­тиро­вать от­рывки из его книг о тай­ных ко­дах, скры­тых в по­лот­нах Пус­се­на и Те­нир­са. Лэн­гдон очень ждал этой встре­чи с Сонь­ером и огор­чился, ког­да ку­ратор не объ­явил­ся.

И сно­ва в во­об­ра­жении пред­стал изу­родо­ван­ный труп. Что­бы Жак Сонь­ер сам с со­бой та­кое сде­лал?.. Как-то не слиш­ком ве­рилось. И Лэн­гдон сно­ва от­вернул­ся к ок­ну, ста­ра­ясь выб­ро­сить страш­ную кар­ти­ну из го­ловы. Улоч­ки су­жались, ста­нови­лись все бо­лее из­ви­лис­ты­ми, тор­говцы ка­тили те­леж­ки с за­саха­рен­ным мин­да­лем, офи­ци­ан­ты вы­носи­ли из две­рей меш­ки с му­сором и ста­вили у обо­чины. Па­ра при­поз­днив­шихся лю­бов­ни­ков ос­та­нови­лась и спле­лась в тес­ном объ­ятии, слов­но мо­лодые лю­ди ста­рались сог­реть­ся в прох­ладном, про­пах­шем жас­ми­ном ве­сен­нем воз­ду­хе. «Сит­ро­ен» уве­рен­но про­бивал­ся все даль­ше и даль­ше впе­ред в этом ха­осе, вой си­рены раз­ре­зал дви­жение, точ­но но­жом.

– Ка­питан очень об­ра­довал­ся, ког­да уз­нал, что вы еще не у­еха­ли из Па­рижа, – ска­зал агент. Он за­гово­рил с Лэн­гдо­ном впер­вые пос­ле то­го, как они вы­еха­ли из оте­ля. – Счас­тли­вое сов­па­дение.

Но Лэн­гдон ни на й­оту не чувс­тво­вал се­бя счас­тли­вым, а что ка­са­ет­ся сов­па­дений, то он во­об­ще не слиш­ком-то в них ве­рил. Бу­дучи че­лове­ком, про­вед­шим всю жизнь за изу­чени­ем скры­той вза­имос­вя­зи меж­ду не­сопос­та­вимы­ми сим­во­лами и ми­ровоз­зре­ни­ями, Лэн­гдон смот­рел на мир как на па­ути­ну тес­но пе­реп­ле­тен­ных меж­ду со­бой ис­то­рий и со­бытий. Эти свя­зи мо­гут быть не­види­мыми, час­то го­ворил он на за­няти­ях в Гар­варде, но они обя­затель­но су­щес­тву­ют, вот толь­ко зап­ря­таны глу­боко под по­вер­хностью.

– Я так по­нимаю, – ска­зал Лэн­гдон, – это в Аме­рикан­ском уни­вер­си­тете Па­рижа вам со­об­щи­ли, что я ос­та­юсь?

Во­дитель по­качал го­ловой:

– Нет. В Ин­терпо­ле.

Ах, ну да, ко­неч­но. Ин­терпол, по­думал Лэн­гдон. Он со­вер­шенно за­был о том, что не­вин­ное тре­бова­ние предъ­яв­лять при ре­гис­тра­ции в ев­ро­пей­ских оте­лях пас­порт не бы­ло прос­той фор­маль­ностью. То бы­ло ве­ление за­кона. И этой ночью сот­рудни­ки Ин­терпо­ла име­ли пол­ное пред­став­ле­ние о том, кто где спит по всей Ев­ро­пе. Най­ти Лэн­гдо­на в «Рит­це» не сос­тавля­ло тру­да, у них на это уш­ло се­кунд пять, не боль­ше.

«Сит­ро­ен», при­бавив ско­рость, мчал­ся по го­роду в юж­ном нап­равле­нии, вот вда­леке и чуть спра­ва воз­ник ус­трем­ленный к не­бу си­лу­эт Эй­фе­левой баш­ни с под­свет­кой. Уви­дев ее, Лэн­гдон вспом­нил о Вит­то­рии. Год на­зад они да­ли друг дру­гу шут­ли­вое обе­щание, что каж­дые шесть ме­сяцев бу­дут встре­чать­ся в ка­ком-ни­будь ро­ман­тичном мес­те зем­но­го ша­ра. Эй­фе­лева баш­ня, как по­доз­ре­вал Лэн­гдон, вхо­дила в этот спи­сок. Пе­чаль­но, но они рас­ста­лись с Вит­то­ри­ей в шум­ном рим­ском а­эро­пор­ту, по­цело­вались и с тех пор боль­ше не ви­делись.



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.