Глава VII

На подходе к Ванино мёртвые заснеженные берега выглядели ещё более удручающе. Чёрные пни вырисовывались стереотипными памятниками-близнецами огромного кладбища. Непроизвольно ожида-лось что и порт, и сам городок будут выглядеть аналогично: вдоль улиц должны стоять тёмные приземистые бараки, неприметные мелкие мага-зины-лавочки. Ни куста, ни дерева. Редкие людишки, большей частью мужского пола должны ходить непременно в тёмно-серых телогрейках, быть хмурыми и, как весь пейзаж, мрачными.

Однако выйдя перед обедом на верхнюю палубу, я с приятным удивлением увидел современные благоустроенные причалы с большими складами и навесами, мощные портальные мостовые краны, огромные штабеля калиброванного леса и пиломатериалов, пирамиды контейнеров, бочек, ящиков, металлоконструкций. Над портом витал обычный рабо-чий гул и перезвон, откуда-то едва слышно лилась музыка. У причалов в обработке стояло несколько судов разного водоизмещения, на них в основном грузили древесину и контейнеры. За причалами на взгорье виднелись удаляющиеся вдоль широкой улицы высокие светлые вполне современные дома, некоторые с колоннами, барельефами и прочими архитектурными изысками, характерными для госучреждений, дворцов, театров или раритетных учебных заведений. На многих домах можно было увидеть небольшие, но массивные бетонные балкончики, во дво-рах, скверах и в обрамлении уличных карманов густо зеленели высокие и пышные ели, пихты, сосны и др. хвойные породы, по всей вероятности не тронутые застройщиками.

Такой же способ застройки спустя тридцать лет я видел в подмос-ковном научном городке Дубне. Там огромные 30-35-метровые сосны тесно окружали современные хрущёвские многоэтажки, густой смолис-тый воздух навечно застрял среди домов и могучих разлапистых стволов, земля повсеместно была укрыта жёлтым хвойным покрывалом…

Долго работать в Ванино нам не пришлось. Выйти в город удалось всего два раза, и он на меня произвёл приятное впечатление. Слышали, что совсем рядом, за холмами находится город Совгавань, и между ними есть регулярное автобусное сообщение. Мы с Витей Яковлевым даже собирались посетить его кинотеатр и кафешки, но не сложилось выб-раться, работа. Из центра поступила депеша о том, что в Охотском море вблизи острова Завьялов получил пробоину и застрял во льдах либерти «Родина». Дождавшись полной загрузки двух судов, вывели их на чис-тую воду и, обогнув с юга о. Сахалин, взяли курс на Магадан.

«Брянск». Фото из интернета.

Либерти это суда, построенные на американских верфях во время войны 1941-45-х годов для доставки стратегических грузов в СССР по Ленд-лизу (Land lease - контракт). Строились они по упрощённой про-дольной схеме, без герметичных перегородок, полностью сварные и были предназначены для разовой перевозки. Просчитывались как метал-лолом и после рейса должны были уйти на переплавку. Но наше госу-дарство уцелевшие после войны суда этого типа использовало многие десятки лет, что обостряло напряжённость между СССР и США. Как транспортные средства либерти были ненадёжные, но вместительные, экономичные и простые в обслуживании. Некоторые на больших океан-ских волнах разламывались надвое (либерти «Киров» и др.), некоторые, перевозившие горох, пшеницу и пр. крупы, от попадания в трюм воды при разбухании зерна разрывало, в основном по сварочным швам. Не знаю сколько их было в стране и в нашем пароходстве, но последний из них, «Брянск», был продан в Китай на металлолом в начале перестройки, в середине 1990-х годов. Подобное происходило в беспрецедентный период, когда всю страну вместе с содержимым и людьми неудержимо, вперегонки и за бесценок продавали за границу и в частные руки рожда-ющихся олигархов все наши горячо «любимые» идейные и партийные боссы и боссики. «Брянск» до последнего дня служил тренажёром, был пришвартован к построенному нашими мальчишескими руками причалу Владивостокской мореходной школы. Был на виду большей части города и всех проезжавших по единственной главной дороге. Было множество обращений в органы власти всех уровней, включая губернатора Наздра-тенко Евгения Ивановича и в Москву о присвоении этому типу судов определённого символического статуса, почёта. И за конкретные выдаю-щиеся заслуги сохранить либерти «Брянск» на вечном приколе в качест-ве музейной реликвии. Но извечный голод бездонных чиновничьих кар-манов оказался непреодолим…

Спустя несколько суток мы пробились к сиротливо застывшей в белом безмолвии «Родине». Наши водолазы в ледяном крошеве помогли поставить временную полутораметровую заплатку на её левую скулу и мы, взяв пострадавшего на бакштов (впритык нос-корма), медленно по-ползли в бухту Нагаево. Работы значительно прибавилось, во всех трю-мах оставшийся уголь был низкого качества, топки забивались вязким шлаком, часто приходилось подрывать «крабы» ломиком, в пылающую топку зачастил и «понедельник», удерживать температуру удавалось с трудом. В бункерах уголь оставался на самых нижних палубах, переки-дывать приходилось по два, а то и три раза. Бункерные клинкеты во всех кочегарках были полностью подняты и внутрь мы заходили через эти проёмы, что по ТБ категорически запрещено, но на это никто не обращал внимания, «Волосаны» тоже.

Перебрасывая уголь с места на место, я приметил его высокую влажность у левого борта и вначале принял за повышенное содержание конденсата, но поддавшись сомнению и пошарив по борту рукой, под самым подволоком нижнего отсека обнаружил несколько свободно бол-тающихся заклёпок, из-под них сочилась забортная вода. Сообщив об этом Кузьмичу, продолжил работу. Минут через двадцать в бункере во главе с капитаном появилась представительная комиссия из пяти чело-век, кстати, тоже через клинкетный проём.

Третий механик и старшие кочегары просили нас выбрать к клин-кетным проёмам весь прежний уголь во всех бункерах. В Магадан сле-дом за «Родиной» должен подойти «Минск» и ещё один либерти с углём для нас и города. Аркагалинского угля для области либо не хватало, либо не устраивало его качество. Эти спрессованные вязкие остатки «доисто-рического» угля давались тяжело: ковырять приходилось ломиком и практически без отдыха, руки деревенели, лопата к концу вахты в руках вертелась как живая, у многих ребят закровавили мозоли, ныла поясница и мышцы за плечами. Работая в бункере, я почему-то часто вспоминал друга Женьку, мысленно с ним разговаривал, советовался. Часто мне казалось, что он где-то здесь, рядом, притаился и за мной наблюдает. И тогда мне хотелось сделать больше и лучше, что-то ему доказать. Я был абсолютно уверен, что он поступал бы так же. Это придавало силы и облегчало работу. Такие мысли бывают у влюблённых, когда любимой хочется доказать что именно ты её герой, только ты достоин её внима-ния и уважения, и тобою она может гордиться. Но у меня ещё не было любимой девушки, были школьные и дворовые девчонки-друзья, и был друг Женька Песков. Когда мне бывало особенно тяжело или очень боль-но, всегда вспоминались его слова: - «Ты представь, что кому-то ещё ху-же, ему оторвало ногу»… Возвысив сей афоризм в ранг девиза, я прожил всю жизнь, и он часто мне помогал.

Так, в бодрящих и отвлекающих мыслях я наворачивал огромные кучи угля, пока не раздавался стук в переборку, говорящий о времени поднимать смену. После таких вахт, наскоро проглотив еду, я падал на кровать и почти мгновенно проваливался в никуда. Такие моменты слу-чались в первые месяцы работы, пока в июне меня не поставили к котлу. Вторым классом в нашей кочегарке стал балагур Толя Цимус.

Нагаевский порт 1959года. Подниматься на сопку выше не было сил и смысла.

До бухты Нагаево сквозь плохо поддающиеся и от досады скреже-щущие льды, сквозь яростно воющий в вантах встречный ветер осто-рожно, но крепко удерживая на бакштове «Родину», пробивались нес-колько суток. В бухту вошли в сумерках. У высокого причала, до кото-рого оставалось метров триста крепко смёрзшегося ледяного крошева, лагом стояли два транспорта. У правого торца виднелось свободное мес-то. Воткнуть туда немаленький пароход не повредив рядом стоящих судов и причальной стенки было большим искусством, но команду ледо-кола составляли моряки опытные, многие сотни раз они проделывали подобные операции. Уже к утру наш «инвалид» достойно вписался в суровый ландшафт печально воспетого порта.

В конце бухты, в полутора километрах от порта на невысоком обрывистом берегу виднелись разнокалиберные тёмные квадратики частных домов и бараков. Из большинства еле видных труб серой ватной струйкой стелился дым. Этот небольшой посёлок являлся юго-восточной окраиной Магадана и носил интригующее название «Весёлый». Дальше и правее его, в самом углу бухты на широкой террасе виднелась высокая и толстая чёрная труба, вокруг неё графической россыпью дымились мелкие трубы разновеликих строений. Это был судоремонтный завод, а весь комплекс, состоящий из собственно завода, жилых домов, магазина, д/сада и пр. сопутствующих строений назывался Марчекан. В него из Магадана несколько раз в сутки ходил автобус ПАЗик. Под обрывом, во всю ширину бухты, от портовой дороги в город до Марчекана виднелись многочисленные белые округлые ледяные нашлёпки на прибрежных камнях и валунах, имитирующих сотни солдат в белых касках, замерших на снегу в ожидании атаки. Сам город из порта виден не был. Над полого вздымающимися заснеженными сопками и городскими окраинами под слепящим солнцем нависла морозная, манящая, и вместе с тем строгая тишина, словно никогда не было обжигающего холода и ревущего ветра.

Марчекан 50-х. годов, восточная половина посёлка. Деловой и административный центр справа.

На кормовой палубе правого борта появились пока ещё невысокие кучи шла-ка. В портах и небольших заливах не разрешалось выбрасывать мусор за борт. Золу и шлак из котельных маленькими лебёдками, встро-енными в два раструба естественной вентиляции кожаными мешками вирали на палубу, и только потом, выйдя на морские просторы за отгулы в свободное от вахты время всё накопившееся сбрасывали за борт. Мне и Вите Яковлеву нравился такой вариант. При длительных стоянках он да-вал возможность использовать эти отгулы для спокойного, без оглядки на время посещения города, побывать в интересных местах, сходить в кино, отведать блинов, пирожных, других кулинарных прелестей, кото-рыми увлекался Витя и приобщал меня. В Магадане нам даже несколько раз удалось побывать на катке…

Первые дни выйти в город не получалось. На нашей вахте сразу после обеда пошли на кромку за «Минском» и «Арктикой». Проводка заняла несколько суток. Едва завели их в порт, потребовалось выводить сухогруз. Перешвартовки и очередная проводка проглотили ещё немало дней. Только вернулись, началась бункеровка, хоть и механическая, кон-вейерами, но тоже затяжная. Раскидывать уголь по углам и до подволока приходилось вручную и нам всем, невзирая на классность и время. Рабо-тали почти по 16 часов, сильно уставали и промерзали. Бункеровались почему-то не с «Минска», а с «Арктики», уголь был мёрзлый, с комками и примесью ледяной и снежной крошки. Круглые сутки были открыты все трюмы, люки и лазы, над портом опять запуржил ледяной ветер. Ото-гревались после работ в бане или каюте, по проходам тоже гуляли сквоз-няки. Более трёх суток трудились поистине в арктических условиях.

Витя Яковлев на фоне Певекского порта. Слева дымят трубы Чаунской ТЭС. Дальше, за пологими сопками аэропорт Апапельгино.

«Минск» доставил нам почту. Я тоже получил первое письмо, от мамы, в котором она подробно описала события, как после жестокого шторма в районе пролива Лаперуза Владивосток практически похоронил нас. Она хоть и не верила слухам, но, как и все матери и жёны, тоже больно переживала, в день по нескольку раз названивала в Пароходство диспетчерам, в Крайком партии и прочие инстанции, пока наконец по телефону ей не ответили, что мы живы и с нами всё в порядке. Несмотря на большую задержку, моё письмо из Корсакова (тоже первое) её обра-довало и окончательно успокоило. К великому сожалению я не сох-ранил то мамино письмо, ту боль и горе, которое пережило не одно материнское сердце. Сегодня оно послужило бы ярким образцом глу-боких волнений и переживаний семьями и родственниками, докумен-тальным подтверждением нелёгкого и опасного труда моряков.

…Только в конце апреля удалось выбраться в город. Ветры и морозы немного угомонились, солнце до рези в глазах выбелило снега, благодаря незначительному потеплению кромка льда приблизилась, фарватер, пробитый ледоколом в последних проводках, сильно уже не промерзал, п/х «Серго» сам благополучно выбрался на чистую воду.

Метель. «Серго» решил самостоятельно выйти на недалёкую кромку. Мы были наготове и с тревогой ждали от него радиодепешу. Всё обошлось.

Кроме календарных, накопилось с десяток мусорных и других отгулов и мы, курсанты, отстояв ночные вахты, на весь день выезжали в город. Автобус ходил с раннего утра до полуночи, Нагаевский порт, как и все порты мира, работал круглые сутки. Чистой стоянки получилось больше недели, четыре котла работали в полнагрузки, в остальных лишь поддерживали огонь. В обеды и полдники половина столов пустовала. В наших шинелишках мы не мёрзли, кое-кто отважился сменить шапки на мичманки, юность решила пофорсить. Немного о городе предварительно узнали у бывалых моряков, остальное увидели сами.

По совету знатоков вышли на второй остановке, именно отсюда начинался молодой, современный, многоэтажный и привлекательный Магадан. Высадив нас, автобус прокатился ещё три сотни метров по этой же широкой, декоративно ухоженной улице, и после короткой остановки у перекрёстка свернул влево. Автомобильное движение в городе почти отсутствовало; изредка по асфальту прошуршат автобусы Зил 158, ПАЗы 652 или курносые КАВЗы, проскочит молочно-кофейная «Победа», серый «Москвичок» первых серий, и величайшей редкостью, практичес-ки событием являлись серо-голубые «Волги». Грузовые, почтовые и прочие служебные автомобили свои грузы развозили рано утром или ночью, но и их было немного, и только обслуживающие порт тяжёлые грузовики натужно работали круглые сутки. Гуляя по городу, можно было долгое время не увидеть ни одной машины. Казалось бы, переходи улицу в любом месте, но культура города и его жителей была настолько высока, что не позволяла не только нарушать ПДД, но и шуметь (кри-чать, свистеть, гудеть, громко включать музыку и мн. др.) после 22-х часов. Даже на городском катке в это время музыка выключалась. И к употреблению алкоголя магаданцы подходили деликатно, даже строго. Перебравшего непременно старались доставить по месту проживания или «обитания». Сам народ был дружелюбен, вежлив и отзывчив, особо отметил бы такие прекрасные качества, как честность и доверчивость, но с ними вплотную мне довелось познакомиться несколько позже.

Да и как не обладать магаданцам столь высоким и выразительным интеллектом, и не только им, но и многим жителям больших и малень-ких посёлков в глубине области и на побережье, если основной контин-гент населения составляли умнейшие и выдающиеся люди страны. Глав-ным образом это была высокообразованная интеллигенция из Ленин-града, Москвы и др. значимых городов центральной и западной России, репрессированная по злостным и завистливым наветам в Сталинское время. С некоторыми из таких людей и их детьми мне часто доводилось общаться до 1966 года, и даже позже. Среди них были профессора и ака-демики с мировым именем, прославленные генералы, писатели и поэты, работники культуры, здравоохранения. А с певцом Вадимом Козиным мы больше года жили в одном бараке, часто общались и гоняли чаи. Наш двухэтажный барак находился неподалёку от Магаданского драмтеатра им «Горького», на одноимённой улице. Козин ютился в скромной кле-тушке на втором этаже, мы с женой в такой же, только на первом.

О Магадане, многих посёлках и поселениях области и Заполярья тех далёких лет, о современниках, с которыми мне посчастливилось встречаться, жить, работать или дружить, можно рассказывать долго. В этой повести, и если повезёт со временем, в следующих творениях я

Драмтеатр им. Горького в 50-х годах.

буду многократно возвращаться к теме Севера и их обитателей, к суро-вой, искренней, богатой событиями и впечатлениями жизни на необъят-ной и по сей день до конца не исследованной территории. Я искренне и глубоко полюбил эти малоизученные, необжитые и богатые края, нео-бозримые тундровые просторы, укрытые леденящим покрывалом зимой и сверкающие тысячами озёр и стариц на изумрудном ковре летом. Полюбил хрустальные и богатые рыбой реки, звонкие ручьи и протоки, нетронутые беспощадным топором рощи и леса, изобилующие зверем, птицей и яго-дой берега и мари. А ещё относительно молодая сто-лица Колым-ского края яр-кой носталь-гической па-мятью до кон-ца моих дней будет зани-мать почётное место в моём сердце. Это город не только моего студенчества и юности, город Первой Любви…

Вернёмся в апрель 1959 года, автобусная остановка на краю горо-да. За несколько минут пребывания в переполненном салоне автобуса тело умудрилось разнежиться в тепле шинели. На улице резко обдало холодом, утренний жёсткий морозец облизал лицо, пополз по шее за воротник, под мичманку, стал пощипывать за уши и нос. Я поёжился, все дружно подняли воротники. Вправо и влево от перекрёстка разбегались обильно посыпанные клинцом и высевкой широкие улицы, напоминаю-щие обычные проспекты. Справа, на большой площадке развернулось строительство многоэтажного комплекса Магаданского Пединститута, за стройкой начинались улочки и переулки пос. Весёлый. Отдалённый Марчекан прятался за невысоким пологим холмом, и только густой столб дыма судоремзавода выдавал его присутствие. Влево, полого вниз в сторону раздваивающегося распадка и небольшой незамерзающей в черте города речки Магаданки по обе стороны дороги светлели несколь-ко рядов опрятных пятиэтажек. За рекой больше половины восточного склона относительно высокой, полого заглаженной природой сопки за-нимали дома и бараки однотипные п. Весёлому. Эта немаленькая часть города называлась Макаронкой. Там, в окружении вольготно разбежав-шихся по склону жилищ возвышалась макаронная фабрика. Прямо перед нами начинался современный пятиэтажный город: чистый, выкрашен-ный в два генеральных приятных цвета - белый и светлый беж. На кры-шах многих зданий виднелись разные башенки со шпилями и без них, красовались барельефы, художественные металлические и бетонные парапеты. Насколько видел глаз, все подъезды и витрины имели объём-ные козырьки, доверительно опирающиеся на высокие бетонные колон-нады, старательно отлитые в древнегреческом стиле.

В нескольких метрах от остановки многочисленными солнечными бликами окон слепила многоэтажка, широко раскидавшая свои белые крылья по обеим улицам перекрёстка. Угол дома был срезан глубоким козырьком-навесом, над ним полуметровыми буквами название магази-на, если не изменяет память - «Рассвет». Буквы инкрустированы неоно-выми трубками. Под козырьком виднелись широкие раздельные двери входа и выхода. На широких чистых тротуарах, обсаженных густыми и высокими пирамидами елей и лиственниц, видны редкие прохожие. Нас-коро посовещавшись, мы, несколько курсантов и Витя Яковлев решили посетить магазин, дабы первая получка не прожигала карманы тща-тельно отутюженных суконных брюк, заодно и погреться.

Внутри было так же светло, тепло и уютно. Перед нами широким срезом угла простёрся длинный прилавок, здесь продавались всевозмож-ные напитки; можно было выпить горячего чаю, какао, кофе, большой выбор морсов, соков, газировок, мороженого. Тут же в обеих витринах, на полочках, противнях и просторных блюдах буфета соблазняли всякие пирожные, булочки, бутерброды и пирожки по 19 коп. (во Владивостоке они по 5 коп.). Было ещё много чего вкусного. У Вити загорелись глаза.

В левом крыле магазина, разделённый на сектора располагался промтоварный отдел, вправо от буфета, ярко освещённый ещё низким солнцем простирался такой же просторный продовольственный отдел, вдоль обеих стен которого раскинулись все обязательные сектора и вит-рины, от кондитерского и хлебобулочного отделов до рыбного и мяс-ного. Покупателей в эту пору было немного. Парни направились влево, Витя потянул меня за рукав:

- Эдуард, давай съедим по пирожному. Какой аромат, удержу нет! Ты только понюхай, ка-а-к пахнет!- он потянул носом воздух.

- Вить, мы же только из-за стола. Не хочу я есть.

- А Корсаковский уговор?! В каждом порту и городе посещать блинные, либо кафешки и не-пре-мен-но пробовать (слово он произнёс врастяжку, раскачивая перед моим носом пальцем).

- Витёк, не обижайся, не жалко, ну не хочу я, сыт под завязку. Да-вай потом. Чтобы уже со вкусом... и аппетитом. День же только начался, всё впереди. Может и в столовку какую забредём, мало ли!

- Ладно. Давай потом… может всё же по паре блинчиков с мёдом, а? - и он, со вздохом отвернувшись от буфета, поёрзал плечами.

- Слушай, идём к поцам. Посмотрим, может, куртку какую найду. Тёплую, сейчас носить. Не ходить же всю жизнь в этой шинели!

- Айда. Тоже гляну, авось свитер какой пригляжу… Говорят, на се-верах это не дефицит.

- Да-а-а, свитер и я не против, если целковых хватит. В Корсакове, вишь, не было. Только рубашки.

Так, за разговором внимательно оглядывая полки мы прошли пол-магазина. Свитеров и толстых тёплых рубашек не наблюдалось. На наши запросы девчата отвечали, что этот товар и для них редкость, а свитера реальнее всего купить в магазинах по трассе, подальше от Магадана, или на приисках. Там обычно торгует кооперация, а у них есть всё, хоть про-дукты, хоть вещи. Бывают даже транзисторы и магнитофоны.

За небольшим галантерейным отделом по прилавку и пристенным полкам вольготно раскинулся мануфактурный. Отрезов и всяких тканей выбор был богатый, была даже тюль, но нас это не интересовало, да я и не разбирался в сукнах, твидах, ситцах, байках, бязях и прочих тканях. Отдел верхней одежды находился в самом конце.

В длинных рядах стоек на вешалках тесно ютились пальто, шубы, телогрейки, костюмы, брюки, пиджаки и прочая одежда. Слева, у широ-ких окон висела женская, справа вдоль стен - мужская. Выбор плащей и пальто был невелик, покупать телогрейку мне уже расхотелось. Ассорти-мент костюмов, брюк и пиджаков был богаче, попадались и тёплые бук-ле разных расцветок, но практически одного фасона. Букле, конечно, хорошо, тёплые бобочки тоже, я уже стал задумываться, как меня за ру-кав потянул Витя. Он и остальные наши ребята оживлённо столпились у стойки с куртками. Выбор был невелик: кожаные, матерчатые и болонь-евые типа «ветровок», они висели вперемежку и, выбирая, каждую при-ходилось снимать или прощупывать. Пальто и шубы заслуживали боль-шего внимания дизайном и ассортиментом, но стоили довольно дорого и, признаться, лично мне дефилировать по городу, тем более по посёлку пусть даже и на севере, в шубе или пальто не очень-то хотелось. Да и денег таких я ещё не заработал. А куртки были по душе и карману. Коля Ткачёв и Цимус себе уже выбрали. Оказалось, на стойках были всего лишь образцы, а нужный размер и фасон в подсобном помещении. Я тоже наткнулся на одну кожаную куртку, но она, к сожалению, оказалась велика. Натуральная чёрная кожа, коричневый байковый подклад поверх утеплителя, застёгивалась замком, рукава на пуговицах. Имела два внут-ренних и два наружных кармана, и небольшой кармашек на скрытом замочке слева вверху. Как раз для удостоверения. Она мне очень понра-вилась, была доступна по цене, но 54-й размер и приличный рост. Отдав Вите шинель, с волнением и надеждой (даже ладони вспотели) подошёл к продавщице, она продолжала обслуживать Николая.

- Минуточку, закончу с вашим товарищем и займёмся вами. Ваш друг руки отрастил… не можем ничего подобрать. А на вас, по-моему, что-то есть, вроде видела.

Продавщица показалась мне милой и очень даже симпатичной, хотя и была раза в два старше меня. Они, наверное, перебрали уже все куртки. Ему хотелось куртку пиджачного типа с прямыми, то есть с открытыми рукавами, но такого размера не нашлось. В конце концов он остановил свой выбор на другой, тоже весьма элегантной куртке, однако с застёгивающимися на кнопки рукавами, а что делать?! Освободившись, женщина бегло окинула меня взглядом, велела куртку, в которой я начал перегреваться, повесить на место и через пару минут вынесла объёмную запечатанную упаковку. В ней было с десяток курток, из середины я выбрал менее мятую и надел. Всё оказалось по мне. Цимус и Витя Яковлев оттопырили большие пальцы, остальные тоже одобрили, а Витя Борщ даже причмокнул. Меня беспокоила цена, хватит ли денег? Ведь у этой модели и низ застёгивается небольшой лямкой, не поддует, ворот-ник более удобный и мягкий, глубже боковые карманы. Но она оказалась рублей на десять дешевле. Не остался без покупки и Яковлев, купил себе чёрные кожаные туфли на толстой рифлёной подошве, мягкие и лёгкие. По этому случаю мы всё-таки разговелись: взяли по «Наполеону» и стакану брусничного сока, всего на 50 коп. Ребята тоже поддержали; буфет обогатился рубля на два с полтиной.

Относительно подробно описал этот магазин потому, что спустя три года мне приходилось часто пользовался его услугами. Некоторое время он был единственно важным субъектом моей жизни и потом, спустя многие годы он приходил в моих тревожных ностальгических снах, особенно продовольственные отделы, в которых я всё время во сне что-то искал, но так и не мог найти…

Довольные покупками, шумно высыпали из магазина и, свернув вправо, по улице Портовой продолжили путь к центру города, который компактно размещался в зоне короткой главной улицы, именуемой Ленинским проспектом. За то время, что мы провели в магазине, значи-тельно потеплело, ветра по-прежнему не было, солнце продолжало ярко освещать и согревать стены домов, некоторые стёкла окон и витрин слепили глаза, снежные плешинки в скверах и на тротуарах начали едва приметно сереть и проседать. Несмотря на то, что мы шли по теневой стороне улицы, в длинных шинелях становилось жарковато и неуютно, поступили полушутливые предложения переодеться. Комфортно было только Вите Яковлеву в его полупальто.

В описываемые годы вместо ателье был широко известный и почитаемый мо-ряками ресторан «Север». Перекрёсток, где мы впервые вышли в город, далеко справа внизу.

С шутками, подковырками и смехом через несколько минут оказа-лись на перекрёстке символически главных улиц у широких ступенек стилизованного арочного входа в ресторан «Север».

- Во, пацаны, сам Бог велит обмыть, - лукаво оглядел нас Цимус.

- Замолчь, - рыкнул Витя Шачнев, - в такую рань! Ты чё, в бункере мозги заштывал? И при том, лично тебе вдвойне рано, ещё пух на губах не вырос… И молоко вытри.

- Носиться долго не будет… А ты чё кипишь, завидки берут, да? Купил бы, кто тебе не давал!

- Все в кожанках, прям, инкубатор. Питерские комиссары!

- Тебе-то чё волноваться, ты и есть комиссар, ещё не разжаловали. Вот тебе и надо было брать в первую очередь, - поддержал Цимуса Витя Борщ. - Тебе кожанка в самый раз по рангу!

- Не гунди, задавили, черти. На обратном пути возьму… если не забуду или не профукаю монеты на что. Вы лучше гляньте, какая пре-лесть эта улица! Наверно главная.

Представший нашим глазам проспект действительно был красив. Плавно спускающаяся широкая асфальтированная проезжая часть с обе-их сторон сопровождалась не менее широкими тротуарами. Над боль-шими цветочными клумбами и пешеходными дорожками, вымощенными шестиугольной бетонной плиткой, во всю длину квартала стройными пушистыми рядами зеленели ели, сосны, лиственницы, серебрились декоративные фонарные столбы. Справа, метрах в трёхстах на взгорьи высилась ажурная теле- и радиотрансляционная вышка, у основания которой проспект плавно разбегался на две равнозначные улицы. На противоположном конце проспекта, слева внизу был отчётливо виден скромный мост через неширокую речку Магаданку и указательный столб с цифрой «0» на голубом щитке. Это начало Великой Колымской трассы. Перед мостом проспект заканчивался квадратной площадью с широко известными и знаменитыми учреждениями. В средней части проспекта мы увидели большой и красивый сквер с кинотеатром «Горняк», жилыми и другими красивыми зданиями государственных и культурных заведе-ний. За мостом справа от трассы до самого подъёма на перевал широко расстелился тундровый пустырь, на котором зимой часто проводятся лыжные соревнования и катания. Слева - небольшой рабочий пригород.

Все здания вдоль проспекта и на небольшом удалении вглубь квар-талов имели свою неповторимую архитектуру, свой строгий, элегантный и вместе с тем изысканно нарядный вид, который удивлял и ласкал взор. Как удалось за тридцать лет на вечной мерзлоте создать такую красоту! А как красиво это должно выглядеть летом, когда цветочные клумбы покроются разноцветными узорами, пышно зацветут на несколько не-дель короткого лета!

В большинстве это жилые дома. На первых этажах всех строений проспекта располагались магазины, столовые, главпочтамт, юридические конторы, детские сады. Только кинотеатр, Дворец Спорта и одно из отде-лений Магаданского горно-геологического техникума поселились здесь обособленно. Все административные здания, столь же красивые, но бо-лее величественные, монументальные расположились в глубине квар-талов, это «Северовостокзолото», «Спецстройтрест», здания горкома и обкома партии, уникальный и богатый геологический музей с минерало-гическим, палеонтологическим и историческим отделениями. В удале-нии от проспекта обосновались прекрасный театр им. Горького, краси-вый комплекс школы № 1, шикарный вневедомственный «профсоюз-ный» профилакторий, медучилище, современный Дворец профсоюзов с богатой оранжереей и зимним садом, большим подземным тиром и мно-жеством клубов, кружков, секций, главным и малым залами заседаний. Более мелкие предприятия типа фотоателье, парикмахерские, обувные и пошивочные мастерские скромно попрятались в глубине дворов, и несве-дущему человеку обнаружить их совсем непросто.

Метрах в шестистах за мостом, оставив слева Макаронку, а справа большую, обвитую колючей проволокой зону «строителей коммунизма» вкупе с большой котельной, трасса плавно поднимается к совхозу Дукча. Далее на север, через перевал Хабля она уходит в сторону аэропорта, геологического посёлка Хасын. В пос. Палатка трасса разбегается на множество ветвей, объединяя и вдыхая жизнь в иные посёлки, прииски, поселения. Главное русло трассы через Якутск, Нерюнгри, Тынду устре-мляется теперь уже на юг, в район городка Невер, и в 17-ти км от Сково-родино впадает в гострассу Москва - Хабаровск - Владивосток. Для многих названных и не названных краёв, районов и областей эта длинная грунтовая трасса была и ныне является Дорогой Жизни…

На перекрёстке, где в раздумьи останавливался привёзший нас автобус, мы разделились на группы по интересам; я остался с Витей Яковлевым. За день мы посетили богатый ассортиментом и дефицит-ными изданиями книжный магазин, посмотрели какой-то фильм, побы-вали ещё в нескольких магазинах и к ужину, не сговариваясь, в том же автобусе все вернулись на ледокол. Витя Шачнев, наш комсорг, слово сдержал, купил-таки кожаную куртку.

Следующие два дня мы с Витей стояли на вахтах. В городе бывали ещё два раза. В книжном магазине купил несколько интересных книг, нам удалось побывать во Дворце Спорта и посмотреть соревнования по спортивной гимнастике, угостил булочкой белую медведицу Юльку, которая в ожидании переезда в другой город ютилась в тесной клетке у входа на нижний стадион. Отобедали с Витей в центральной столовой.

Вход на центральный стадион. Справа Дворец Спорта. Клетка с медведицей Юлькой стояла в 10 метрах левее. Снимок сделан в декабре 1959года.

Очень понравилось, особенно непрерывная негромкая симфоническая музыка, пышные оладьи и «Заварное» пирожное с ягодным компотом. Всю интересную часть города можно не спеша хоть вдоль, хоть поперёк пройти за полчаса. Несмотря на его миниатюрные размеры, он мне очень понравился своей компактностью, архитектурой, чистотой, дружелю-бием и искренней отзывчивостью немногочисленных жителей.

…Морозы с каждым днём по трассе, холмам, сопкам, ущельям и взгорьям удалялись всё дальше на север, нехотя уступая город и стра-тегически важную бухту Нагаево неумолимо надвигающемуся с юга теплу. В куртках мы чувствовали себя прекрасно, приятно было не только телу, но и душе. За ночь в тяжёлый спай лёд смерзаться уже не успевал, фарватер был безопасен для судов любого класса, ледокол бездействовал, кромка льдов приближалась к порту. На улицах стано-вилось всё оживлённее, лица приветливее и улыбчивее, солнце светило ярче и грело щедрее. Апрель заканчивался. Зарплата тоже.

Глава VIII

Уже несколько суток непрерывно режем невысокие гладкие волны Охотского моря. Далеко за кормой остались Магадан, Тауйская губа, остров Завьялов, но приятные воспоминания о городе всё ещё носталь-гически выплёскивались в недолгих послевахтенных посиделках на тёплых каютных комингсах или в Красном уголке. Доброе впечатление город оставил не только в моей душе.

Через сутки-двое должна показаться Камчатка, наш курс - 165^о, идём почти на юг. Море в этом секторе оставалось пустынным и тихим, только однажды ранним утром далеко на восточном горизонте ненадолго мелькнули два СРТМа, да изредка появлялись горластые и вечно голод-ные чайки, выпрашивая камбузные «прелести». Наша задача, заправить-ся в Петропавловске-Камчатском водой и провиантом, после чего не-мешкая двигаться в Анадырский залив, там сложилась тяжёлая ледовая обстановка. В портах Анадырь и Эгвекинот заканчивает работу ледокол «И. Сталин», у него закапризничал один из главных дизелей, а л/к «Ма-каров» завершил работу в заполярье и возвращается во Владивосток. Мы должны их сменить, тем более, что в ближайшие дни должно открыться пассажирское сообщение до порта Провидения, где уже заждались сотни демобилизованных и отпускников.

Теперь у нас самые неприятные вахты - с 4 до 8 и с 16 до 20 часов. Вообще-то, с точки зрения судового режима они удобны, но есть два момента, из-за которых их недолюбливают. Первый, это вахты с 4 до 8 утра. Часто после вечернего фильма, который обычно заканчивается около 23 часов, долго не удаётся уснуть. Пока обсудишь и вторично переживёшь судьбы героев, пока подышишь свежим морским воздухом и последней перед сном цигаркой, сон растворяется в просторах океана. А если у нашего кинофаната Вити Я. по фильму возникают свои мнения по подборке и игре исполнителей, по режиссуре, музыке, по выбору съё-мочных площадок и т.д. и т.п., то уснуть не получается до самой вахты. Если и удаётся сомкнуть глаза на несколько десятков минут, то вставать в 3.15 тяжеловато, притом спросонья абсолютно не хочется кушать, а самая ответственная и напряжённая часть вахты, чистка котлов и уборка мусора, дремлющим мышцам даются с трудом. Именно на этих предут-ренних вахтах мы после выполнения главных работ и приборки ходим в пекарку и на камбуз за ещё горячим хлебом и несколькими картофели-нами. Напоминаю, соль и газировка должны быть всегда. Пока в под-дувале запекается картошка, половина булки обычно уже съедается. Перекусив, продолжаем выполнять свои обязанности.

И второй отрицательный момент, это само утро. После бани и завтрака чисто физиологически уснуть сложно, а тут по трансляции вся-кие команды, гулкий топот по коридорам, рабочий шум на палубе, хоть и негромкий, но отчётливо прослушивающийся вой эжекторных и водяных насосов. Только уснёшь, пора вставать на обед. Какой обед с недосыпу?!

Плюс ко всему, на м

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒