Лекция шестая. Женский труд при развитии крупнокапиталистического производства.

Лекция шестая. Женский труд при развитии крупнокапиталистического производства.

В прошлую лекцию мы рассмотрели с вами период первоначального накопления капитала, период затяжной кровавой борьбы восходящей буржуазии с отживающим феодальным миром. Мы определили с вами, какова была роль женщины в этот переходный период от замкнутого натурального хозяйства средневековья к торговому хозяйству и кустарно-мануфактурному производству новых веков. Если вы помните, мы с вами установили, что с переходом к неквалифицированному труду, трудовые, неимущие массы женщин стали все в большем числе втягиваться в промышленность. Однако, и это следует запомнить, в века мануфактурно-кустарного производства огромное большинство женщин еще не искало самостоятельного заработка, а значит не участвовало в производительном труде на общественный коллектив. Домоводство в те века слабо развитой индустрии играло еще крупную роль и дополняло производство народного хозяйства. Но труд по домоводству не шел в учет производительной деятельности нации, считалось, что женщина обслуживает этим, сравнительно сложным трудом, не нацию, не государство, а свою семью. В учет народных богатств брался не труд членов семьи, этой замкнутой хозяйственной единицы, а результат труда, т. е. благосостояние семьи целиком. И сейчас еще в деревнях, в семье крестьянина берется в расчет не труд каждого отдельного члена семьи, а благосостояние „хозяина“, т. е. всей семьи, как целой хозяйственной единицы.

Но раз труд женщины не получал признания с точки зрения интересов народного хозяйства, естественно, что положение ее продолжало оставаться бесправным и порабощенным.

Эпоха мануфактуры и нарождающегося крупного капитализма несла с собой не раскрепощения, а новый вид закрепощения женщины – в форме наемного труда на капитал. Вспомним с вами еще раз, из каких форм производства выросла мануфактура. Из кустарных промыслов. Почему эксплуатация труда помощью кустарного производства ускоряла развитие производительных сил по сравнению с медленным их развитием во времена процветания ремесл? Очень просто почему: чтобы выработать прожиточный минимум, кустарям приходилось напрягать в значительно большей мере свою трудовую энергию, чем ремесленникам: часть своей прибыли они вынуждены были переуступать скупщику. Ремесленник имел дело прямо с заказчиком. И вся прибавочная ценность оставалась ему. Кустарь сносился с рынком через посредника, скупщика. С развитием широкой торговли рынок все дальше и дальше уплывал от производителя, и все заметнее становилась роль купца, скупщика и посредника. Шел дележ прибавочной ценности между купцом и производителем, причем, пользуясь нажимом нищеты, необеспеченностью производителей, купцы оставляли в своих руках все большую и бóльшую долю прибавочной ценности. Купец богател, сколачивал капиталец, народ трудовой разорялся. Но чем быстрее шло обнищание, тем сильнее росла и эксплуатация труда. Обнищалые же, разорившиеся семьи ремесленников, крестьян и кустарей выбрасывали на вольнонаемный рынок труда всех своих членов: мужа, жену и детей. Богатая пожива для хозяев мануфактур, для первых фабрикантов!..

Мануфактура, с ее характерной чертой – широким разделением труда – открыла доступ неквалифицированной рабочей силе. Если же брать необученную рабочую силу, то хозяин, фабрикант естественно стремился взять самую для себя выгодную, дешевую силу. Таковой являлись женщина и дети. В XVI-XVIII века намечается рост женского труда в связи с ростом мануфактурного производства. Не столько качество рабочего, как это было при ремесленном производстве, сколько количество рабочих рук, занятых в данном предприятии, обещает хозяину наибольшую прибыль. Эта прибыль получается от сложения недоплаченных рабочим и работницам трудовых часов. Чем больше рабочих, чем длиннее их рабочий день, тем больше и этих недоплаченных часов, которые золотым ручьем льются прямо в карман предпринимателя. Накопление капитала начинает совершаться с головокружительной быстротой. Человечество вступает в эпоху крупного капиталистического производства. Мир преображается. Города, эти центры торговли и промышленности, давно уже повытеснили гордые и неприступные феодальные замки, у подножия которых торговые ярмарки и объединения ремесленников искали защиты. Распыленные, враждующие между собою, владетельные князьки и графы подчинены единому самодержавному монарху, народ слит в нацию. И интересы национального государства, в котором политику определяют торговый и промышленный капитал, ставятся выше интересов города или феодальных баронов, как это было в средневековье. Земледелие все еще играет крупную роль в народном хозяйстве, но постепенно стрелка, указывающая на основной источник добычи богатств, передвигается в сторону обрабатывающей промышленности. Голландия, Англия, Франция, позднее Германия, Австрия и, наконец, Россия (к концу XIX века) одна за другой вступают на путь крупнокапиталистического производства.

Мы так свыклись с представлением о том, что производство построено на системе крупного капитала, что нам, детям капиталистического века, трудно себе отдать отчет, что фабрика, завод, все эти гигантские предприятия, охватывающие тысячи рабочих и работниц, появились в жизнь сравнительно недавно. Фабрики и заводы в том виде, какими мы их знаем, существуют каких-нибудь полтораста лет. В России же и того меньше. Еще в средине XIX века в России фабрика боролась с кустарем и с мелкой мануфактурой. Даже в высокоразвитой капиталистической Америке, с ее королями промышленных трестов, с её предприятиями-гигантами, в 50-х годах XIX века шел спор о том, зависит ли будущность Америки от развития аграрного хозяйства или же Северо-Американские Соединенные Штаты могут стать страной крупно-фабричного производства? Тогда, меньше столетия тому назад, человечество еще не знало точных законов своего развития, и многие отсталые страны надеялись, что их развитие пойдет по особому пути. А сейчас, приглядываясь к картине крепнущего на Востоке – в Китае, Японии и Индии – капитализма, мы уже наперед уверенно предсказываем, что крупная промышленность неизбежно вытеснит кустарничество и что город подчинит своим нуждам деревню.

Быстрым успехам капитализма много способствовали великие научно-технические открытия XVIII и особенно XIX века. Нам сейчас трудно себе представить жизнь без железных дорог, гигантских фабрик, электричества, телефонов. И, однако, наши деды, а тем более прадеды с удивлением и недоверием встречали все эти новинки. В XVIII веке капиталистическое производство получило сильное подкрепление благодаря ряду крупных технических изобретений, сразу поднявших производительность труда. С одной стороны, гениальный Уатт изобрел паровой двигатель, дававший возможность помощью приводов передавать трудовую энергию к станкам. С другой стороны, механизация процесса производства в мануфактуре, расчленение работ до простейших манипуляций давали возможность изобретателям заменять ручной труд машинами. Механический ткацкий станок, чулочный станок, шерсто-чесальная машина и бесчисленные другие изобретения, обгоняя друг друга, дают могущественный толчок развитию фабричного производства с конца XVIII века. Усовершенствование техники становится основным моментом, способствующим росту прибыли. На предыдущих ступенях развития при ручном труде большая производительность достигалась, главным образом, целесообразной организацией труда. Чтобы повысить прибыль, хозяин старался умело применить принцип разделения труда в мануфактуре. Теперь рост прибыли зависел уже не только от количества рабочих, собранных под одной кровлей в мануфактуре, но и от наличия технических усовершенствований, механических станков и двигателей. Техника повышала производительность труда до неслыханных ранее размеров: вместо одного веретена работница на механической прялке стала руководить пряжей 1200 веретен; шпульница, наматывавшая в день несколько катушек, изготовляла до ста, а в настоящее время и того больше катушек. Одна работница, делая в день 600.000 иголок с помощью машины, заменяла 135 рабочих. Чулочный станок позволил работнице поднять производительность труда с 20 пар чулок в день до 6 дюжин. Одна отрасль ручного труда за другой заменялась машиной. Производительность труда росла с колоссальной быстротой, рынок запружался товаром, изготовленным механической силой на массового потребителя. Шло быстрое создание и накопление товарных ценностей, а вместе с этим процессом и рост чудовищных богатств хозяев фабрик и заводов, предпринимателей.

Но повышение производительности труда путем механических станков и двигателей не только не повышало благосостояния рабочих, но, наоборот, лишь усиливало их закабаленность и зависимость от капитала. Если бы работница, изготовлявшая в день 20 пар чулок ручным трудом, стала бы при изобретении чулочного станка получать за 1200 пар, которые она теперь вырабатывала, в 60 раз больше прежнего, то тогда механизация производства, разумеется, улучшила бы положение трудового народа. Но не забывайте, что человечество продолжало жить в мире крепко установившейся частной собственности. Капиталист, купивший у изобретателя его станок, двигатель, машину, считал данное изобретение одной из составных частей своего предприятия, частью его оборудования. Нанимая рабочего, он заставлял его работать с теми орудиями труда, какие находились в предприятии. Счастье хозяина, если он является обладателем орудия труда, которое в 60 раз, а то и больше повышает производительность рабочего. Рабочему фабрикант платит не за производительность, а за рабочую силу. Дело фабриканта суметь из этой купленной рабочей силы извлечь наибольшую выгоду. Поэтому механизация производства, до чрезвычайности подымая производительность труда, отразилась на участи наемных рабочих и работниц в сторону не улучшения, а ухудшения их положения. Механизация производства породила представление у буржуазных ученых, экономистов и у самих предпринимателей, что не живой человеческий труд, а мертвая механическая сила – машина и есть подлинный источник и создатель ценностей. Если у хозяина имеется станок, он знал, что у него будут рабочие руки; но с одними рабочими руками, без станка он уже не мог надеяться выдержать конкуренции на торговом рынке. Капиталист приучался поэтому смотреть на рабочую силу лишь как на придаток при машине. Помните, в начале наших бесед мы с вами установили, как обесценивался труд женщин в племенах скотоводческих? Скот рассматривался, как источник богатства племени, женщина же, ухаживавшая за скотом, лишь как придаток при полезном животном. Та же картина получалась при упрочении фабричного машинного производства. Труд обесценивался. Заработок рабочего и работницы с введением машин не повышался, благосостояние рабочего класса падало. Вся же колоссально возрастающая прибыль закреплялась за собственником машин и предприятия.

Таким образом развитие фабричной промышленности влекло за собой, с одной стороны, рост капиталистического накопления, с другой – обострение конкуренции между предпринимателями. Каждый хозяин хотел урвать наибольшую прибыль, повышая оборот своего предприятия и затопляя рынок своим товаром, более дешевым, чем товар конкурента, не обладавшего последними усовершенствованиями техники. Мелкие хозяйчики, а тем более ремесленники, разорялись, и либо они сами, либо члены их семьи стучались в фабричную контору разорившего их крупного предпринимателя. Концентрация, т. е. собирание капитала в руках быстро богатеющих крупных предпринимателей, и разорение трудового населения – вот два основных процесса, которые обозначают собой период развития крупнокапиталистического производства в конце XVIII и XIX веков. В XX веке слепой силе конкуренции между предпринимателями капиталисты противопоставляют новую силу организации хозяев – союзы предпринимателей, тресты. Борьба труда и капитала обостряется.

Процесс разорения и обнищания мелкого производителя влечет за собою переполнение рынка рабочими руками. Эксплуатация крестьянина крупными землевладельцами, непосильные подати и отсталость крестьянского хозяйства выталкивают крестьян с земли и увеличивают выходцами из деревни число безработных на рынке труда. Переполнение рынка свободным трудом принимает такие угрожающие размеры в XIX веке, что возникает даже особая теория Мальтуса. Мальтус проповедовал рабочим воздерживаться от потомства, чтобы этим путем уменьшить приток свободных рабочих рук на рынке труда, ослабить конкуренцию и таким образом улучшить положение рабочего класса. Теория эта, разумеется, не привилась. Но она характерна тем, что подтверждает, как взгляды людей зависят от состояния хозяйства. В период натурального хозяйства и мануфактуры, когда благосостояние хозяйства зависело от количества работников, многосемейность считалась „божьим благословением“. Чем больше работников, тем больше и богатств. При машинном производстве, когда стало казаться, что источником богатств является машина, родилась мысль искоренить бедность, уменьшив запас живой трудовой силы. Разумеется, теория эта в корне ошибочна и жизнь её давно опровергла. Мы стоим, наоборот, перед новой опасностью: недостатком трудовой силы для выполнения великих задач дальнейшего развития производства на новых началах. Не сокращение, а наоборот, поощрение рождаемости – задача современного человечества.

Но вернемся к рассмотрению положения труда при фабричном производстве. Мы указали на то, что рынок труда всегда был переполнен свободными рабочими руками. Среди безработных, начиная с конца XVIII века, мы находим растущие толпы женщин, пытающихся продать хозяину-фабриканту своё единственное достояние – рабочую силу. Если он ее не купит, женщине остается только продавать свое тело. Как неотступная тень следует проституция за наемным трудом женщин, и чем шире распространяется этот труд, тем выше цифры, свидетельствующие о развитии продажи женского тела.

Не радостна, бесправна, полна непосильного труда и издевательства со стороны сильных мира была жизнь и положение трудящейся женщины в эпоху мануфактуры и разложения ремесел. Но все горести былых веков бледнеют перед картиной того фабричного ада, в который торжествующий капитализм ввергал женщину. Прочтите книгу Фр. Энгельса „Положение рабочего класса в Англии“, эта книга написана в 40-х годах XIX века, но и сейчас еще многие описываемые в ней явления встречаются в капиталистических странах. Бесконечно длинный рабочий день, превосходящий 12 часов, низкая заработная плата, отвратительные, скученные, нездоровые жилищные условия, отсутствие охраны труда и социального страхования, разложение семьи, рост профессиональных болезней, ранняя смертность, вечный страх безработицы, грубая власть хозяина и мастера над рабочими и работницами, – таковы были основные черты существования фабричных работниц первой половины XIX века, пока рабочий класс не организовался и не выступил при помощи профессиональных союзов и классовой партии на защиту своих интересов.

Хозяева охотно пользовались женским трудом, как трудом более дешевым, при этом фабриканты уверяли, что труд женщины по качеству не равноценен труду мужскому, а буржуазные мыслители подкрепляли доводы хозяев доказательствами, что по природе своей женщина во всех областях стоит ниже мужчины. На самом деле не природные свойства женщины, а социальные причины влияли и еще и сейчас влияют на низкую расценку женского труда.

В первой половине XIX века подавляющее большинство женщин было занято не производством ценностей на товарный рынок, а малопроизводительной работой по домоводству. Отсюда делался ложный вывод, будто труд женщин вообще малопроизводителен.

Вторая причина дешевизны женских рабочих рук заключалась в том, что при установлении мужского заработка принималось в расчет, что мужчина должен содержать не только себя, но и всю свою семью – жену, детей. В тех случаях, когда оплата труда рабочего падала ниже данного минимума, обеспечивающего жизнь семьи рабочего, намечался либо отлив рабочих из данной отрасли производства, либо вымирание рабочих и их семей, либо, наконец, жена и дети рабочего шли на заработки. Но так как главное содержание женщины продолжало падать на плечи „кормильца“-мужа, и жене надо было только „подработать“, чтобы свести концы с концами, то и устанавливался взгляд на женский труд, как на подсобный промысел. Взгляд этот охотно поддерживался хозяевами, сам же рабочий класс еще не умел осознать свои интересы и долго не понимал, что женский труд – явление, неразрывно связанное с развитием крупно-капиталистического хозяйства, и что женщина, вовлеченная в круговорот производства ценностей для всего общества, уже никогда не вернется в дом. Несмотря на то, что с ростом фабрично-заводской промышленности и укреплением капитализма число самостоятельно зарабатывающих женщин, которые не только прокармливали себя, но и содержали детей, престарелых родителей, а порою и безработного или больного мужа, непрерывно возрастало, женский труд продолжал расцениваться в течение всего XIX века ниже мужского. И сейчас еще в капиталистических странах, несмотря на вмешательство профессиональных союзов, устанавливающих тарифную расценку труда независимо от пола, явление это имеет широкое распространение. Третьей причиной, влиявшей на низкую оплату работниц, являлось отсутствие квалификации женского труда, особенно в первую половину XIX века. Лишь незначительный процент безработных женщин, искавших заработка, обладали ремеслом, профессией, которая могла бы их прокормить. Большинство шло к станку прямо от разоренного домашнего очага. Они не обладали ни выучкой, ни трудовой подготовкой. Гонимые нищетой, голодом, непривычные к самостоятельному существованию, бесправные, с вкоренившейся в женщине вековой покорностью, они готовы были соглашаться на любые условия труда. И хозяева, фабриканты, хотя и рассуждали теоретически о том, что женщина по природе не равна мужчине и что „труд её не равноценен труду мужскому“, однако, на практике с большой охотой рассчитывали рабочих, когда на их место являлась дешевая рабочая сила женщин. И накопление прибылей этим нисколько не ослаблялось, а это свидетельствует, что производительность труда женщин в общем едва ли была ниже мужской. С развитием машинного производства, когда квалификация труда стала играть все меньшую и меньшую роль, особенно в некоторых отраслях производства (текстильном, табачном, химическом и др.), неквалифицированный женский труд стал возрастать с такой скоростью, что явился в глазах рабочих прямой угрозой благосостоянию рабочего класса. Женщина, с её дешевым трудом, не только вытесняла мужчину из мастерской, но и влияла на понижение оплаты труда рабочего. Чем больше женщин было занято в данной отрасли производства, тем ниже падал заработок мужчин. Но чем ниже была оплата мужского труда, тем большее количество женщин рабочего класса, жён и дочерей пролетариев, оказывались вынужденными „подрабатывать“. Получался заколдованный круг.

Только во второй половине XIX века рабочему классу удалось прорвать этот круг помощью своих профессиональных и политических организаций. Рост сознательности пролетариата мог уяснить, что работница не является „злостной конкуренткой“ рабочего, что она такой же член трудового класса, как и сам рабочий, и что только общими организованными усилиями может пролетариат отразить наступление на него обнаглевшего капитализма. Но в первую половину XIX века рабочий со злобой и недружелюбием встречал свою конкурентку на рынке труда, нередко захлопывая перед работницей двери тех классовых объединений, которые должны были защитить интересы пролетариата обоего пола.

Обычно заработная плата женщин составляла ½ заработной платы рабочего. К концу XIX века и началу XX заработок фабричной работницы и рабочего в высокоразвитых капиталистических странах под давлением крепких рабочих организаций более или менее уравнивается. Но в России дореволюционного времени и на Востоке – в Японии, Индии и Китае – женщина и до сих пор зарабатывает ⅔ и даже ½ того, что получает рабочий.

Низкая заработная плата – с одной стороны, непомерно длинный рабочий день – с другой, нездоровые условия труда, вредно отражающиеся на женском организме, порождавшие выкидыши, мертворождения и ряд чисто женских болезней, характеризуют собой условия существования работниц в эпоху развития крупно-капиталистического производства. И чем пышнее развивался капитализм, тем тяжелее, невыносимее становилось положение женщины. И все же производительный труд, вне узкого домоводства, труд, создающий ценности, который брался на учет народным хозяйством, был той великой силой, которая через неописуемые лишения, страдания и муки все же выводила женщину на путь ее освобождения. Мы знаем с вами, что положение женщины определяется ее ролью в народном хозяйстве, в производстве. Пока большинство женщин было поглощено малоуспешным трудом по домоводству, все стремления женщины к свободе и равенству оставались висящими в воздухе. Под ними не было базы, крепкого хозяйственного фундамента. Крупно-фабричное производство, втягивая, поглощая миллионы женских трудовых сил, постепенно видоизменило положение вещей. Домоводство стало отступать на задний план, профессиональный труд женщин из явления „случайного“, преходящего, обратился в правило, в нормальное, привычное необходимое явление.

Девятнадцатый век – это поворотный пункт в истории женской судьбы. В начале XIX века стать „фабричной“ рассматривалось, как великое несчастье. В конце XIX и XX веков уже от 30 до 45% всего женского населения в капиталистических странах заняты самостоятельным трудом. В мануфактурный период на заработки шли лишь вдовы, сироты, одинокие, брошенные женщины. В XIX веке почти половина всех работниц – замужние женщины. Чем это вызывается? Тем, что заработка мужа не хватает и что замужество перестает быть убежищем для женщины. Чтобы существовать и взрастить детей, надо работать обоим, мужу и жене. Муж перестает быть единственным „кормильцем“. Все чаще и чаще жена несет на своих плечах всю тяготу труда, особенно при кризисах и длительных безработицах мужа. Случается, что в семье рабочего зарабатывает жена, а муж сидит дома, стережет детей и ведет хозяйство. Так было одно время в текстильных округах Соединенных Штатов. В промышленных городках, где предприниматель предпочитал брать дешевую рабочую силу, жена шла на ткацкую фабрику, а муж оставался дома. Городки эти даже носили в свое время название „Она город“. Но признание за женщиной ценности на рынке труда постепенно заставило и весь рабочий класс переоценить свое отношение к женщине, признав ее, наконец, товарищем и равноправным членом своих организаций.

Рост женского труда обозначается с особенной отчетливостью во вторую половину XIX века. В Англии за 30 лет (с 1871 г. по 1901 г.) мужское население, занимавшееся каким-нибудь промыслом, возросло на 23%, женское – на 25%. При этом заметьте, что увеличение падает преимущественно на рабочий класс, так как за приблизительно тот же период число рабочих в Англии повысилось всего на 8%, работниц же – на 21%. Во Франции в 1901 году трудящиеся и вообще самостоятельно зарабатывающие женщины составляли 34% всего населения, в 1906 г. уже 39%. В Германии самостоятельно зарабатывающих женщин числилось в 1881 г. 5½ миллионов; в 1890 г. – 1895 г. – 6½ миллионов; в 1907 г. – 9½ миллионов. И, наконец, во время войны свыше 10 миллионов. В 1882 году трудящиеся женщины в Германии составляли 24% всего женского населения; в 1907 г. – 30%; в период империалистической войны – 32%[3]. В России в 1897 г. самостоятельно зарабатывающих женщин насчитывалось около 5 милл., за время мировой войны количество трудящихся женщин в дореволюционной России увеличилось по скромному подсчету в 20 раз.

Если до мировой войны в Европе и Америке насчитывалось около 60 милл. самостоятельно зарабатывающих женщин, то можно без преувеличения утверждать, что в европейских государствах и Соединенных Штатах Америки сейчас занято до 70 милл. женщин. К этим 70 миллионам надо еще прибавить растущее число трудящихся женщин Востока с его быстроразвивающеюся капиталистической промышленностью. В Японии на 2 миллиона пролетариата приходится 750 тысяч работниц, Индия насчитывает по последней переписи 19 милл. работниц, занятых на фабриках, заводах и в кустарных промыслах, в земледелии и на обширных плантациях хлопка, чайных, кофейных и др. В Китае число работниц, занятых в фабричном и кустарном производствах, в услужении и на государственной службе исчисляется не тысячами, а десятками тысяч. К западным государствам приобщается пробуждающийся, быстро развивающийся Восток. И всюду, рядом с производителем-рабочим, плечом к плечу идет женщина-работница. Мировое капиталистическое хозяйство уже не может обойтись без женщины; женщина становится признанной трудовой единицей.

Среди этих 70 милл. женщин почти половина замужних. Это явление для нас крайне важное. Оно разбивает прежний взгляд, что раз женщина замужем, ей уже не придется искать самостоятельного заработка. В Германии, Англии и России (до революции) замужние женщины, занятые самостоятельным трудом, составляли больше одной трети всех трудящихся женщин. Женщина на высшей ступени развития капитала перестает быть только придатком к мужчине, которая несет на себе малопроизводительную работу по домоводству. Она втягивается в круговорот производительного труда на коллектив. А раз это так, то естественно, что дни ее векового бесправия и порабощения сочтены.

Но что же гонит женщину на фабрику, на завод? Может быть, вы сами мне ответите на этот вопрос? По своей ли воле идет женщина на фабрику, на завод, в услужение, или есть внешняя социальная сила, обстоятельства, которые ее на это толкают?

Слушательница. Труд рабочего начинает оплачиваться слишком низко, он уже не может прокормить семьи.

Лектор. Верно. При машинном производстве в заработную плату рабочего уже не входит расчет на то, что рабочий должен содержать семью. Хозяина не заботит, выживут ли дети рабочего. Непрерывный рост техники обеспечивает всегда готовый запас безработных. Но раз заработок рабочего держится на таком уровне, что он едва-едва может прокормить себя одного, жене рабочего приходится, выходя замуж, оставаться у станка. Германская статистика показывает, что 90% замужних женщин идут на заработки, гонимые голодом, нищетою. Та же картина повторяется и во всех других странах. Не личная воля, а условия жизни толкают миллионы женщин на заработки. Но труд замужних на фабриках, на заводах, в тяжелых, опасных для женского организма производствах порождает вопрос или, как принято называть, „проблему“, которая никогда раньше не существовала у человечества: проблему материнства. Другими словами, вопрос о том, как совместить материнство и наемный труд на капитал? При капитализме материнство и профессия, т. е. участие женщины в производственном труде, действительно несовместимы. Семья рабочего разрушается. Дети брошены на произвол судьбы. Дом запущен. К тому же при распространении женского труда во вредных отраслях производства, плохом питании, отсутствии действительной охраны женского труда и обеспечении материнства, при недопустимо плохих жилищных условиях женщина не в состоянии быть здоровой матерью. Растет число выкидышей, мертворождений; смертность младенцев в промышленных городах держится на высоте 30-50%, в некоторых особо вредных профессиях (напр., ртутном при фабрикации зеркал, белильном и т. д.) превосходит 60%.

Если бы рабочий класс не был бы готов взять власть и производство в свои руки, если бы капитализм продолжал существовать и развиваться, то через несколько десятилетий человечеству грозило бы действительное вырождение. К счастью для человечества, законы истории учат пролетариат, что ему следует делать. Пример русской революции пробивает путь для социальной революции и в других странах, организация же народного хозяйства на коммунистических началах даст человечеству ключ к разрешению проблемы материнства. Новый коммунистический строй будет построен так, что каждая живая единица труда, следовательно, и труд женщин, будет использована производительно в интересах общества; но общество с своей стороны сумеет поберечь женщину беременную и кормящую и поставить ее в такие условия, когда она сможет выполнить и свою вторую социальную обязанность: подарить обществу нового здорового, жизнеспособного члена.

Но пока все страны, за исключением России, живут под гнетом капитализма и крест материнства всей тяжестью придавливает женские плечи, обремененные двойной обязанностью: наемным трудом и семейными заботами. Можно ли рассчитывать, что при капитализме заработки рабочего так поднимутся, что замужней женщине не придется идти на работу? Разумеется, нет. Во всем мире заработки рабочих, повышаемые нажимом рабочих организаций, не поспевают за ростом цен на предметы потребления. Но даже если бы и удалось повысить расценку рабочего, согласовав его заработок с растущими ценами на предметы потребления, то и тогда это не разрешило бы вопроса; не надо забывать, что потребности рабочей семьи не имеют пределов, и что если нищета перестает толкать женщину на работу, то повысившиеся культурные потребности самой работницы и рабочего, желавших „как следует“ обставить детей, купить книгу, побывать в театре, заставят женщину искать заработка. Есть и еще одна причина, говорящая за то, что никакими законами не приостановить рост женского труда – это спрос на женские рабочие руки со стороны развивающегося производства. Война наглядно показала, насколько женский труд стал общественно необходим. Никакими искусственными мерами или запретительными законами, о которых еще 50 лет тому назад серьезно говорили буржуазные ученые и мысль о которых встречала поддержку и сочувствие даже у пролетариев, не ограничишь рост женского труда и не вернешь женщину в семью. Да и что ей делать в семье, когда из домоводства уплывают одна за другою прежние работы?

Если вас интересует вопрос о труде замужних женщин и о том, как сами рабочие боролись с этим явлением, прочтите главу „Профессия и материнство" в моей книге „Общество и материнство“. Там же найдете статистику труда замужних женщин в различных странах. В сегодняшней беседе мы ответим еще на один вопрос, определяющий положение женского труда в эпоху развитого капитализма. В каких отраслях промышленности труд женщины имеет наибольшее применение? В настоящее время, особенно после мировой войны, нет ни одной отрасли народного хозяйства, где бы труд женщин не применялся. Женский труд проник не только во все области промышленности и сельского хозяйства, но начинает утверждаться в транспорте и во всех отраслях государственной службы и местном самоуправлении. В торговле, особенно мелкой, женский труд существовал еще со времен средневековья. Но, как правило, женский труд имеет наибольшее распространение, во-первых, в тех областях, где требуется низкая квалификация труда, во-вторых, в отраслях, представляющих собою работу, входившую еще недавно, как составная часть, в расширенное домоводство. Наибольший процент женщин мы находим в текстильном, табачном, химическом производстве и в торговле (труд приказчиц и мелких торговок), т. е. во всех отраслях с относительно низкой квалификацией труда. Во многих странах, в том числе России, Англии, Германии, Японии и др., число работниц в этих отраслях превышает число рабочих. Затем идут отрасли промышленности, сравнительно недавно оторвавшиеся от домоводства: изготовление одежды и белья, приготовление пищевых продуктов, домашние услужения, работы в прачечных заведениях, в трактирах и кафе. Редкая женщина не сумеет владеть иглой, выгладить белье или убрать обеденный стол; отсутствие профессиональной выучки заменяет в этих отраслях практика жизни. Но что весьма характерно: по мере того, как многие из этих отраслей производства переходят на механический труд (паровые и электрические прачечные, портняжные фабрики, уборки домов артелями с помощью специальных электрических приспособлений и т. д.), женская рабочая сила начинает вытесняться в этих искони женских занятиях мужским трудом. Происходит перегруппировка трудовых сил. В отрасли преимущественно женского труда проникают рабочие, в производствах, считавшихся типично мужскими, под влиянием того же явления, механизации производства (напр., в типографское дело, в металлообрабатывающую промышленность) вливаются работницы. Мужчина берется за швейную машину и электрический утюг, женщина становится у токарного и наборного станка. На наших глазах совершается обезличивание труда машиной, и это обезличивание помощью механизации производства вносит то равенство между мужской и женской трудовой силой, которое влечет за собою признание равноправности женщины перед лицом всего общества.

За последние 20 лет значительно увеличилось число женщин, занятых в службе связи. Эта отрасль требует уже определенной квалификации так же, как и конторская работа, наводняемая женщинами. Но именно проникновение женщин и в области труда, требующие выучки, квалификации, показывает, что женский труд стал необходимой составной частью производства.

Женщина приучается смотреть на свой самостоятельный заработок не как на явление случайное, преходящее, а как на закон. Она строит свой жизненный расчет не на замужестве, а на обладании профессией, ремеслом. И сами родители, особенно в таких капиталистически развитых странах, как Америка, Англия, Германия, стремятся дать не только сыновьям, но и дочерям в руки обеспеченный кусок хлеба, обучив их той или иной профессии, ремеслу.

За XIX век женский труд перестал быть исключением, случайностью. Он стал повсеместным закономерным явлением. Мировая война лишь закрепила этот процесс, разбив последние надежды на возможность возвращения женщины в дом и семью.

Итак, подводя итог сегодняшней беседе, мы должны признать, что в XX веке завершился полный круг развития исторической судьбы женщины. Много тысячелетий тому назад женщина была такой же производительницей благ и ценностей для коллектива, рода, как и мужчина. И тогда она была равноправна. Тогда она пользовалась особым почетом, так как мужчина выполнял одну лишь обязанность – трудился, женщина же не только работала, но и рожала и выкармливала новых членов рода. Ее значение в глазах первобытного общества было поэтому выше. Разделение труда и возникновение частной собственности закрепили женщину за домом, низвергли её на степень придатка при мужчине. Но те же производительные силы, которые на известной ступени развития требовали разделения труда по полу и возникновения частной собственности, пришли к ней теперь на помощь и раскрыли перед женщиной двери, ведущие на дорогу к её полному и всестороннему освобождению. Века неволи женской позади. Вовлечением женщин в производство создается прочный фундамент для раскрепощения женщины и во всех областях жизни. Однако, осуществить это раскрепощение на деле сможет только новый хозяйственный строй – коммунизм.

Пособия слушателям по прочитанной лекции.

1. Ф. Энгельс „Положение рабочего класса в Англии“.

2. А. Коллонтай „Социальные основы женского вопроса“.

3. А. Коллонтай „Общество и материнство“.

4. К. Цеткин „Женщина и ее экономическое положение“.

5. К. Цеткин „Интеллигентный пролетариат, женский вопрос и социализм“.

6. З. Лидина „Солдаты тыла“.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒