Лекция четвертая. Женский труд при господстве ремесленного производства и общинного землепользования.

Лекция четвертая. Женский труд при господстве ремесленного производства и общинного землепользования.

Посмотрим, каково было положение других двух классов средневековья: горожанок и крестьянок, каковы были их права? Как складывался их быт и их условия существования? Начнем с крестьянки. Но можно ли в эпоху кулачного права жестокого средневековья говорить о правах крестьянки? Крестьянка так же, как и крестьянин, были крепостными „господ“. Этим все сказано. Господин, помещик имел над крестьянами неограниченную власть.

Чтобы понять, каковы были отношения между рыцарем, боярином-помещиком и крестьянином в века средневековья, надо вспомнить, на чем построен был феодализм. Феодальная система хозяйства связана с существованием крупной земельной собственности, на которую распространяется владычество захватчика земли – рыцаря или боярина. На земле же, которая считается вотчиной крупного владельца, работают, живут и ведут свое мелкое хозяйство крестьяне. Это не рабы в том виде, в каком существовало рабство в древнем мире, Греции, Риме, Египте; раб, как человек, как личность, был невольником своего господина, но вольный, как человек, крестьянин находился в такой хозяйственной и политической зависимости от крупного землевладельца, что неизбежно попадал к нему в полную кабалу, становился его „крепостным“. Ведь лучшую землю захватывали себе бояре и рыцари. Чтобы существовать, вести хозяйство, крестьянам приходилось селиться на чужой господской земле, платя за нее тяжелую дань, оброк натурою, позднее деньгами, отбывать барщину, повинности. Не столько закон (крепостное право по закону существовало много позднее, в России в XVI в.), сколько власть силы давала помещикам неограниченные права над крестьянами. При этом в средние века помещик, владелец вотчины, был не просто собственник земли, а обладал большими политическими правами: он фактически управлял всей вотчиной, судил, издавал свои приказы, налагал сборы на население, казнил и жаловал. Каждый крупный помещик имел власть над более мелким владельцем вотчины, а этот в свою очередь господствовал над еще более мелким дворянчиком. Получалась целая иерархическая лестница с властелинами, государями, или, по-иностранному, феодальными владельцами, „сюзеренами“ и вассалами, т. е. подчиненными им мелкими дворянами. Эта взаимная подчиненность и зависимость создавала большую устойчивость феодальной системы и поднимала авторитет „государей“, владык. В этой иерархической цепи удел крестьянина сводился к одному: безропотной покорности боярину или рыцарю, да тяжелый труд, львиная доля плодов которого перехватывалась господином и потреблялась в барских усадьбах и рыцарских замках.

В те времена положение крестьянок мало чем отличалось от положения крестьянина. Оба трудились от зари до зари, оба несли тяжелую работу, но труд не давал им ни почета, ни уважения, ни прав. Правами и почетом в те времена обладал лишь помещик, собственник земли, дворянин. Перед лицом помещика зависимость крестьянина и крестьянки уравнивала оба пола. Помещик, рыцарь или боярин мог прогнать с земли крестьянина, мог наложить на него любую повинность, мог наказывать крестьянина за неповиновение; общая зависимость от господина, от владыки сравнивала, стирала разницу между крестьянином и его женой. Бремя господства помещиков делили и муж, и жена. Но в своей семье бесправный, крепостной, зависимый крестьянин все же являлся владыкой и господином над своей женой. Так же, как рыцарь в своем замке издевался над своей титулованной супругой, куражился над женою крепостной крестьянин. Если рыцарь проигрывал жену, как вещь, или усылал в монастырь, то и крестьянин имел право выгнать жену или обменять её на рынке. В крестьянстве, по мере утверждения частной собственности, крепло отцовское право, а значит власть мужа над детьми и женой. Браки и в крестьянстве заключались обычно по хозяйскому расчету, а не по влечению сердца постольку, поскольку власть помещика не нарушала решения самих крестьян, и помещик просто не приказывал Ивану из семьи такой-то жениться на Марье из деревни такой-то. Над крестьянкой властвовал и хозяин-помещик, и муж.

Рыцари и их сынки не церемонились с крестьянами. Перед боготворимой „дамой сердца“ из знатного рода рыцарь способен был простоять на морозе босиком всю ночь, чтобы доказать свою любовь и обожание возлюбленной. Но когда дело шло о крестьянке, жене или дочери смерда, рыцарь или боярин обращался с ней с необузданностью дикаря. Для утех своих бояре и рыцари сгоняли к себе на пир крестьянских девушек деревни, ему подвластной, бесцеремонно гнали мужа из избы, если крестьянка-жена имела несчастье приглянуться господину. Мастерские в замках и девичьи в барских усадьбах владыка-помещик обращал в свой гарем... Воспевая женщину в стихах, рыцари безжалостно и гнусно ломали ее волю и терзали ее чувства и сердце. Темное, жуткое время! Время, когда власть и сила господствовали безраздельно, не считаясь с законами, не встречая отпора. Лишь к концу средневековья стали крестьяне отвечать на насилия помещиков крестьянскими восстаниями, неизменными и активными участницами которых являлись женщины-крестьянки. Это они во время „Жакерии“ во Франции помогали поджигать замки, зарубая вилами и топорами их владельцев, это они шли с лоллардами в Англии, помогали восставшим крестьянам в Германии, шли за гусситами и Томас Мюнцером. Историки рисуют восставшую крестьянку средневековья, как существо кровожадное, бессердечное и мстительное, превосходящее в своей жестокости дикую необузданность самих крестьян. Могло ли быть иначе? Крестьянка, бесправная перед лицом владыки-помещика, порабощенная грубыми и жестокими обычаями и нравами окрепшего отцовского права, крестьянка в темные века средневековья представляла собою вьючное животное. Крестьянка и пахала, и жала, и ходила за скотом; нет такой трудной работы, которая бы не лежала в хозяйстве на крестьянке того времени. Печальный удел ее отчасти сохранился в отдаленных и глухих углах России и других экономически отсталых странах, особенно на Востоке. Крестьянка несла производительный труд наравне с крестьянином, и все же за ней тогдашнее общество прав не признавало. Чем это объясняется? Задумайтесь, поищите причины.

Мы уже говорили с вами о том, что в эпоху средневековья хозяйство было построено на частной собственности. А там, где господствует частная собственность, там уже ценится не труд и его непосредственные результаты, создающие благо, т. е. необходимые предметы, а доход, прибыль, которую удастся извлечь, опираясь на право собственности, на орудия производства в первую очередь – на землю или на рабочую силу. Вы, может быть, вспомните, что в Греции создателями богатств, – и каких богатств! – греческие республики были богатейшими в свое время – являлись рабы. И, однако, труд их считался ни во что, в расчет бралась только их живая рабочая сила и ценился труд того, кто лучше умел ее использовать, больше выколотить барышей и прибыли из своих рабов. То же было и при крепостном праве. При этом установившаяся частная собственность создала дробление хозяйства крестьянского на мелкие самостоятельные единицы; пашни, луга, леса ещё оставались в общем владении села, общины, совместно обрабатывались; но все-таки каждый крепостной крестьянин имел свой двор. И этот двор принадлежал не жене, не женщине, а мужчине, мужу, отцу, брату. Таково было установившееся и господствовавшее в то время право, вытекавшее из патриархальных нравов.

Но любопытно отметить один важный факт. При всем своем подчинении мужу и семье, женщина в крестьянстве, в среде своего сословия все же пользовалась некоторым признанием, особенно в тех племенах и у тех народов, которые происходили от древних землепашцев, прошедших через ступень матриархата. Нравы крепостного права по отношению к женщине были много мягче у германского, французского и английского народов, чем, например, у племен кочевников, гуннов, татар и других, своими набегами на Европу разорявших мирные земледельческие племена. Во времена средневековья не только в Европе, но и в России все еще шла борьба между правами частного и общинного владения землёю. Общинное владение, мир, сохранялись в России еще недавно, и были насильственно уничтожены законами министра Столыпина при Николае II. При общинном же хозяйстве перед лицом общины, мира – женщина являлась важной трудовой силой, от которой почти в той же мере, как и от труда крестьянина, зависело благосостояние всей общины. Поэтому бесправная перед лицом мужа и отца в своем доме, крестьянка нередко допускалась односельчанами на совещания, с голосом ее считались бородатые старцы. Даже в России, где женщина рано утратила свои былые права и где установилась особенно твердая власть „хозяина“, старшего в семье, крестьянина, вплоть до установления обидного для крестьянки обычая „снохачества“, нравы, при которых муж мог безнаказанно всячески измываться над женою и избивать до полусмерти, все же в целом ряде губерний крепко держался обычай, по которому крестьянка имела право участвовать на мирских сходах, особенно в отсутствие мужа.

Есть еще одна отличительная черта в положении крепостной крестьянки средневековья, отмечающая в лучшую сторону её судьбу от судьбы гордой боярыни или рыцарской жены. Несмотря на то, что помещик имел неограниченную власть над крестьянами, что он мог женить и разводить их, несмотря на то, что по всей Европе производился позорный обычай „права первой ночи“, которым пользовались помещики, все же брак по любви, а не только по хозяйственному расчету, гораздо чаще встречался в крестьянстве, чем у знатных господ, и девушки здесь пользовались большей свободой, чем дочери рыцарей и бояр. Об этом повествуют нам старинные песни и сказания.

Еще один любопытный факт: если девушка, дочь рыцаря сходилась с мужчиной до брака, она и весь род её считался опозоренным. В жены ее уже никто не брал. В крестьянстве же в те времена на это дело смотрели просто и позора в том, что люди сошлись до брака, не видели. Чем это объясняется? Хозяйственным расчетом. В крестьянстве того времени, при крайне тяжелых условиях сельскохозяйственных работ рабочие руки были в большой цене. Лишний ребенок означал лишние рабочие руки, а это было только выгодно крестьянскому хозяйству. По той же причине крестьянин мирился с правом „первой ночи" и не гнал жены от себя, приглянувшейся „барину“. Такое насилие над его женой крестьянин рассматривал скорее, как личное горе, но не как непоправимый позор. Лишь по мере выделения крестьянского отрубного хозяйства из общины и уменьшения площади хозяйства стали изменяться нравы и в деревне: дочку, родившую до венчания в церкви, отец гнал со двора, а „согрешившую жену“ крестьянин избивал до полусмерти.

Чем твёрже укреплялась частная собственность в крестьянстве, тем бесправнее, тяжелее и беспросветнее становилась жизнь и участь крестьянки. „Горькая бабья долюшка“ стала уделом женщины-крестьянки всего мира при господстве помещичьего засилья и власти, при форме хозяйства, основанного на частном владении землей и при крепостном труде.

Итак, подводя итог положению женщины в крестьянском и дворянском сословии, мы должны признать, что в средние века отсутствие равенства, самостоятельности и полноты человеческих прав вытекало, главным образом, из господствующих экономических, хозяйственных отношений и из системы частного владения.

Перейдем теперь к рассмотрению положения женщины в третьем сословии горожан, из которого постепенно образовались два враждебных класса: буржуазия и пролетариат. О возникновении городов мы уже говорили. Они вырастали обычно из длительных ярмарок, рынков, узловых пунктов, мест обмена, торговли. В городах жили, по преимуществу, ремесленники и купцы. Говоря о женщине-горожанке, мы будем иметь в виду, главным образом, ремесленное сословие. В купеческом сословии женщина не играла никакой самостоятельной роли. Вероятно, это происходило оттого, что купцы того времени торговали обычно заморскими товарами, а это требовало подвижности и самостоятельности, какой женщина того времени не обладала. Все же изделия, какие производились в самом городе и его окрестностях, обычно обменивались непосредственно между заказчиком и производителем без посредника. Только уже к концу средневековья, в XIII-XIV веке товар стал попадать в руки посредников-торговцев, а не обмениваться между производителями (ремесленником и хлебопашцем или двумя ремесленниками разных промыслов).

В сословии купцов женщина являлась только домохозяйкой и женой. Роль ее в производстве сводилась к домоводству, правда, довольно сложному по тому времени, так как большинство предметов домашнего потребления производилось на дому руками домочадцев. Но все же труд по домоводству не создавал товарных ценностей, а шёл на непосредственное потребление, и потому труд женщины не ценился. Кормильцем семьи в городском сословии, и особенно среди купечества, являлся только муж, глава семьи.

Иначе складывалось положение жен и дочерей ремесленников. Ремесленник жил не на барыши от продажи заморского товара, не на непроизводительный труд торговых сделок, а на изделия своих рук. Чем больше ему удавалось изготовить сапог, столов, шкафов, сёдел, украшений или одежд, тем бóльшим довольством мог ремесленник окружить свою семью. Естественно, что при таком положении вещей ремесленник привлекает к сотрудничеству жену, а там и других членов семьи: дочерей, сыновей. Получалась целая мастерская. Чем больше рабочих рук – тем лучше, более споро идет работа; заказчики охотнее обращаются к мастеру, который скорее выполняет заказ. Ремесленник бессемейный, чтобы выдержать конкуренцию с мастером семейным, должен нанимать себе помощников. Он берет учеников, учит их ремеслу и делает их своими помощниками, подмастерьями. Так вырастает целая новая система производства – ремесленная, с мастером во главе и его учениками, вольными тружениками, а не крепостными людьми, под его началом. Чтобы урегулировать взаимоотношения между заказчиком и ремесленниками, и чтобы не дать конкуренции понизить благосостояние ремесленников, ремесленники объединяются в свои особые ремесленные организации, образуют цехи. Ремесленное производство существует рядом с крепостным трудом крестьянина, дополняя феодальную систему хозяйства, основанную на крепостном труде.

Женщина в ремесленном производстве играла значительную роль, особенно в XII-XIV веке. Были ремесла, где женский труд преобладал, напр., ткачество, плетение кружев, бахромный, чулочный промысел, изделия кошельков и т. д. До XIV века почти повсеместно в ученичество принимались не только юноши, но и девушки. Жены работали вместе с мужьями; после смерти мужа жена хотя и получала в наследство мастерскую и право мастера, но новых учеников брать не могла. Единственный выход, если она хотела продолжать дело мужа – выйти замуж за подмастерья. Тогда подмастерье становился мастером, и дело не только могло продолжаться, но и расширяться: такой брак объединял права двух мастеров, а это давало возможность увеличить число учеников, что, конечно, было очень выгодно для хозяев мастерской.

Женский труд в XII-XIV веке был настолько распространен в целом ряде городов Германии, Франции, Италии и Англии, что существовали цехи, которые охватывали одних женщин. Шерстопряденье было издавна делом женским. В средние века существовали цехи прядильщиц, чесальщиц, мотальщиц. В Кёльне – старинном промышленном центре Германии – в XIV веке имелся крепкий цех мотальщиц. Во Франции процветал цех кошельниц и модисток. Тканье холста также считалось женским делом по преимуществу. Тканье и стирка вуалей находилось всецело в руках женщин; у них был свой цех ткачих тонких материй; в XIV и XV веке существовал цех позументщиц.

В Англии в XIV столетии из числа 500 гильдий (цехов) в 495 насчитывалось поровну мужчин и женщин. Закон Эдуарда III в середине XIV столетия указывает на распространение женского труда в ремеслах: он устанавливает право женщин заниматься пивоварением, печением хлеба, пряденьем, ткачеством и т. д. Особенно распространено было в Англии ремесло трактирщиц и мелких торговок. Пивоварение считалось исключительно женским делом. Наибольшее распространение имел труд женщин в следующих частью „свободных“, т. е. не организованных в цехи, частью цеховых ремеслах: ткацком, сукновальном, льнопрядильном, золотошвейном, свечном, белошвейном, пекарном, кружевном, чулочном, бахромном. Ремесло банщиц и прачек издавна было женским делом. Женщины брались даже за профессию цирюльников. Крупной торговлей женщины, правда, не занимались, но зато мелкая торговля покоилась, главным образом, на женщинах, особенно к концу средневековья. Рыночные торговки торговывали живностью: курами, гусями, продавали цветы, овощи, фрукты и иные съестные припасы. Нередко занимались женщины скупкой старья и перепродажей.

В ремеслах со смешанным мужским и женским трудом ремесленницы обычно входили в качестве равноправных членов в общий цех. В городах Германии – Мюнхене, Кёльне, Данциге и др. – в XIV веке по цеховому уставу каждый мастер мог иметь одного ученика или одну ученицу. В Гамбурге и Страсбурге ткачихи состояли членами цехов. Женщины работали в кожевенном производстве; цех золотобойцев и золотопрядильщиков насчитывал много женщин.

Женский труд при ремесленном производстве получил такое широкое распространение, что цеховые уставы начали заниматься специальной регулировкой женского труда. Например, золотобойцу-мастеру не разрешалось занимать в мастерской больше 3-х детей; женщин допускали до звания мастерицы-помощницы мастера. Цех ковровщиков в Париже еще в 1290 году запретил труд беременным женщинам частью в интересах потомства, частью ради сокращения конкуренции со стороны женщин. Позднее, при обострении конкуренции между ремесленниками, в XV-XVI веке цехи совершенно стали прекращать доступ женщин в цеховые организации. Но в период расцвета ремесленного производства труд женщин играл в городах большую роль. Широкое участие женского труда в ремесленном производстве средневековья объясняется тем, что, как показывает статистика, в городах женское население обычно преобладало над мужским. Статистика целого ряда городов XIII-XIV века показывает, что на 1000 мужчин приходилось 1100-1250 женщин, в отдельных случаях больше. Составляя большинство населения, женщины принуждены были сами искать пропитания, заработка. Не хватало мужчин, чтобы в качестве мужей-кормильцев заботиться о женщине. Такое преобладание женщин над мужчинами в городах вызывалось тем, что мужчины обычно отвлечены были непрерывными войнами.

Войны же беспощадно уничтожали мужское взрослое население. К тому же женское население деревень искало убежища в городе, спасаясь от тирании и насилия властелина-помещика или его не менее жестокой супруги. В городе легче было пристроиться крестьянке, бежавшей от крепостной неволи. Мужчина-крестьянин, тот бежал от ига рыцарей на войну, шел в ратники; для женщины было лишь два пристанища: монастырь или город. И женщины тянулись в город, чтобы прокормить себя, а нередко и детей своих трудами своих рук. А если не удавалось прокормить себя честным трудом, женщина в городе шла на последнее: она начинала торговать своим телом. Эта форма заработка была настолько распространена, что женщины, торгующие собой, во многих городах образовывали свои цехи. Эти цехи утверждались отцами города, цеховые проститутки жестоко преследовали женщину, которая занималась проституцией, не войдя в узаконенную и признанную почтенными отцами города организацию проституток и промышлявшую своим телом вне установленных „дворов девушек“, тогдашних домов терпимости.

Участие горожанок-ремесленниц в общественно полезном производительном труде ставило ремесленницу в совершенно другие условия, чем её современницу – крестьянку или жену знатного рыцаря. Ремесленницы участвовали в решении вопросов тогдашней производительной политики города, пользовались правом распоряжаться своим заработком, принимали участие в веселых, пьяных празднествах, которыми так изобиловала жизнь средневековых городов, и вообще пользовались относительной свободой и независимостью. Даже в России, переживавшей средние века еще в XVI веке, положение горожанки было много лучше, чем положение боярыни, особенно в вольных промышленных городах – Пскове, Новгороде и др. Яркий образ Марфы-Посадницы, правившей Великим Новгородом и страстно защищавшей его вольности против посягательства князей-грабителей, говорит за то, что женщины участвовали в политической жизни своего города и что горожане в этом не видели ничего непристойного. Даже во взаимоотношениях между мужем и женой ремесленников существовало больше равенства и взаимного признания, чем в буржуазных браках более позднего времени, не говоря уже о нравах, царивших в соседних феодальных замках.

Такое положение вещей вызывалось все той же причиной: ролью женщины в производстве при господстве районного ремесленного хозяйства средневековых городов. Участие женщины в производительном труде, то, что она наравне с мужчиной, мужем, братом и отцом создавала равные ценности, заставляло отступать на второй план патриархальные нравы и забывать о власти мужского кулака над женою. Однако, преувеличивать значения женщины в хозяйстве города и в общей системе производства того периода не приходится.

Как бы много женщин ни жило на продукты своего труда, подавляющее большинство все-таки существовало на средства мужа и ведало лишь узкой областью труда – домоводством, выполняя подсобную в хозяйстве работу; отсюда естественно, что ремесленницы, члены цехов не пользовались полностью теми правами, которые выпадали на долю их мужей и братьев. Для того, чтобы женщина получила признание, как равноправный и равноценный член общества, необходимо было, чтобы большинство женщин или во всяком случае крупный их процент превратились в производителей ценностей, в граждан, занятых полезным трудом с точки зрения народного хозяйства. Этого в средние века не было. Во всех сословиях основным производителем или добытчиком богатств, прибыли (в дворянском, купеческом, ремесленном и крестьянском сословии) оставался мужчина. И поэтому женщины продолжали оставаться бесправными в обществе и государстве, зависимыми в семье и браке.

Буржуазные историки любят изображать средние века, как время, когда царила идеальная семейная жизнь у горожан, а женщина-горожанка пользовалась, в благоразумных границах, и самостоятельностью, и признанием. Женщины же знатного рода вызывали поклонения мужчин их сословия. Средние века в описании буржуазных писателей окутаны розовой дымкой романтизма. Но мы знаем другое, мы знаем, что то были жестокие полуварварские века... Женщинам всех сословий жилось тяжко и на женщину обрушивались все ужасы тогдашних жестоких, темных нравов. Именно в средние века, под влиянием окрепшей христианской церкви, утвердился взгляд на женщину, как на „сосуд дьявола“. Христианство проповедовало „умерщвление плоти“, оно ввело посты, изнурение себя молитвами, оно поощряло безбрачие не только монахов и священников (католиков), но и остального населения. Брак считался „утехой плоти“, и если церковь и освящала его, то все же сожительство супругов считалось уступкой грешной плоти. На одном из соборов или, как бы мы это теперь назвали, конгрессе попов и монахов в Маконе (во Франции) в IX веке принято было, как правило, для каждого доброго христианина „умерщвлять свою плоть“. Легко себе представить, во что выливалось, при таком взгляде на потребности тела, отношение к женщине со стороны христианской церкви.

Все религии, выросшие при господстве отцовского права, грешили несправедливым отношением к женщине и к признанию её подчиненности мужчине, как божеского закона. Но христианство, ставшее из религии рабов религией богачей и власть имущих, особенно погрешило против женщин. Христианство в средние века потому и распространилось, что оно освящало права собственности и всякого рода неравенство, насилие и угнетение бедноты власть имущими. Ведь христианство учило бедноту и бесправных крепостных терпеть и смиряться. На том свете, мол, вам за это воздастся! Христианство не будило мысль и волю и всячески усыпляло и то, и другое. „Верь и не рассуждай“ – это было именно то, что надо было господствующему классу помещиков, чтобы утверждать свое господство, опираясь на авторитет самого Господа бога. „Умерщвление плоти“, разумеется, было менее удобным правилом жизни, но разве рыцари и бояре и даже самые яростные защитники христианской церкви следовали этим правилам церкви? Они предоставляли монахам и отшельникам „истязать свою плоть“, а сами, погрязая в самых грязных пороках, платили монастырям, чтобы те замаливали их грехи.

Христианство являлось религией очень удобной для власть имущих и очень тяжелой для угнетенного неимущего класса, и еще более для женщин. На судьбу женщин христианство имело вредное влияние. Христианство закрепило авторитетом бога право сильного в семье, подчиненность женщины, власть над нею мужа. Христианство, проповедуя „умерщвление плоти“, перекладывало весь любовный грех и соблазн на плечи женщины. В средние века монахи и другие священники, отцы христианства, исписывали целые тома, доказывая греховную природу женщины, стараясь переложить на плечи женщин ответственность за слабость своей плоти, за плотские свои грехи. Народное невежество, косность мысли при общем медленном развитии хозяйства и общества, слепо принимало на веру то, что проповедовала церковь. Разврат практически не уменьшался, проституция процветала в средних веках, и, читая нравы того времени, мы можем сказать, что средние века не отставали по развращенности буржуазно-капиталистического века, но зато росли лицемерие, ханжество. Развилась „двойная мораль“, которая всей тяжестью обрушилась на женщину. Началось жестокое преследование девушки-матери, вмешательство церкви и общественного мнения в брачную жизнь. Появились самоубийства девушек-матерей и стало расти число детоубийц, этих несчастных жертв христианского лицемерия.

Но самым тяжким преступлением христианской религии являлись нескончаемые процессы ведьм. Христианская религия поддерживала косность, консерватизм, боялась всяких новшеств, а значит и всякой работы мысли.

Христианство преследовало науку, боялось ее уничтожающих и все пронизывающих лучей. Христианство преследовало всех тех, кто, не нося рясы, имел духовное влияние на окружающее.

Между тем именно женщины, „сосуд греха“ по мнению святых отцов, зачастую в средние века обладали значительно бóльшим духовным развитием, чем мужчины. Рыцарь воевал, разбойничал, насильничал, занимался развратом, творил неописуемые жестокости, но зато он не рассуждал, не жил своим умом, а, погрешив, каялся перед святым отцом, да еще щедро награждал церковь за отпущение грехов. Не то женщины рыцарского сословия. Полученное ею образование, обязанности организатора в замковом хозяйстве – всё это изощряет её мыслительные способности, делает ее духовно богаче своего супруга. С ней духовнику приходилось держать ухо востро, уметь подчинить себе мысль и волю женщины, иметь влияние на нее. Если это не удается, то между святым отцом и женой рыцаря начинается безмолвная борьба. И беда, если поражение на стороне святого отца, если рыцарь внял совету умной жены, а не наущению попа или монаха. Этой победы церковь женщине не простит, она начнет ее всячески преследовать и при случае загубит. Для „доброго христианина“ это и не так трудно, ведь женщина „сосуд дьявола“, хранилище всяческого соблазна... Самые качества женщины в руках попов и монахов обращаются против нее. Если крестьянка занимается лечением своих односельчан и дело идет успешно, а односельчане начинают уважать ее и почитать, церковь, видя в ней соперницу, духовно влияющую на окружающих, спешит бросить тень на лекарку, признав ее работу „делом нечистого“, уличив ее в колдовстве. Чем женщина в средние века более знающая, мудрее, тем вернее, что святые отцы в ней и усмотрят „ведьму“. Так берут начало процессы ведьм, эта жуткая расправа с женщинами, длившаяся веками. Особенно богаты процессами ведьм XV-XVII века. Мнимых ведьм сжигали сотнями, тысячами. В городе Фульде, например, за год было сожжено 700 женщин „колдуний“. На севере Италии около живописного озера Комо ежегодно казнили не менее 100 женщин за сношения с дьяволом. Существовало особое руководство, книга, по которой давались указания, как распознавать ведьм и как с ними потом расправляться, под названием „молот ведьм"... Многие несчастные жертвы христианского благочестия, не выдерживая пыток, сами клепали на себя всякие небылицы, уверяли, что летали на Лысую гору, на пир ведьм, что находились в общении с сатаной, что принимали образ животных, околдовывали людей или накликали бедствия и болезни на народ.

Темный, невежественный, забитый народ верил всем этим небылицам, а святые отцы поддерживали эту темную веру ради своих выгод. Но именно обилие процессов ведьм, именно то, что гнев косных служителей церкви в те века обрушился, главным образом, на женщин, показывает, что женщина того времени не представляла еще той послушной и безвредной дочери христианских пастырей, какой она явилась впоследствии, когда условия хозяйства окончательно лишили женщину инициативы, загнали ев в узкие рамки домоводства, убили в ней мысль и великую самодеятельность.

Преследование женщин за ведовство и колдовство началось еще в глубине средних веков. Но раз пущенное в обиход обвинение продолжало действовать спустя много веков, даже и тогда, когда женщина при устанавливающемся буржуазном строе загнана была в дом и превратилась в простой придаток при мужчине.

Итак, подведем итог сегодняшней нашей беседе.

В этот период господства феодально-помещичьего быта и натуральной системы хозяйства, между IX и XV веком, женщина хотя бесправна и не самостоятельна, все же положение её лучше, чем в последующую затем эпоху капитализма, расцвета торговли, капитала и мануфактуры.

В классе помещичье-феодальном женщина, являясь организатором производства, пользуется известными преимуществами, признанием и правами, насколько дело идет о правах господства над другими классами населения и о некоторых имущественных привилегиях. Но по отношению к мужу она бесправна и по закону всецело ему подчинена. Равенства в отношении между полами нет. То же и в сословии горожан. Правами ремесленница пользуется, как представительница профессии, но в семье признана и твердо проводится власть отца над детьми и власть мужа над женой. В крестьянстве существуют те же взаимоотношения. Теоретически, как своего рода символ, память о прошлом, крестьянин еще чтит женщину и как носительницу рода, и как основного производителя в хозяйстве (в особенности в германских народностях), но в семейном обиходе она – слуга и раба своего господина-мужа.

Так обстояло дело и таково было положение женщины при феодальной системе хозяйства.

Чтобы выйти из этого тяжелого, гнетущего и оскорбительного состояния подневольной слуги и бесправной рабыни, женщина должна была пройти еще одну ступень своего существования: одолеть тяжелую и беспощадную школу жизни под знаком наемного труда, при господстве системы капиталистического хозяйства. Капитализм втянул женщину в производительный труд, труд общественный, подготовил почву и сделал возможной борьбу за равноправность и раскрепощение женщины. Раскрепостить женщину в полной мере сможет только новая, более совершенная форма хозяйства – система коммунистического производства, разумно использующая силы женщины для бляга коллектива.

Пособия слушателям по прочитанной лекции.

1. Бюхер „Женский вопрос в средние века“.

2. К. Каутский „Рабочий вопрос в средние века“.

3. Также см. Лили Браун и А. Бебеля (историч. часть).

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒