Что внутри 7 страница

Любимая наша фраза. Нежная адаптация всевозможных посылов. Посылов туда, посылов сюда. Просто Олегу не хотелось продолжать еле начатую беседу, ведь его снова никто не воспринимал всерьез. Весь мир в лице Женьки сейчас против него, хотя и сам знаешь, что не сейчас, и сам знаешь, что не против, а плевать хотел. Ага, конечно, ты не одинок, пусть ты и далеко, я все равно здесь, навсегда… А ведь в этом действительно что-то есть. Олегу вдруг мучительно захотелось смыться, слиться или, еще вариант интересный, свиться в какой-нибудь кокон, чтобы потом летать – Олег засмеялся, потому что предположил реакцию Женьки на желание превратиться в бабочку. Да и самим же смешно. Главное ему не показывай. И еще переписку вашу не показывай. И фотографии ее не показывай, а у нас и не получится, а знаешь почему?

Вот выбросим Женьку, там уже и выдумывай себе любой портрет.

Когда ты прочувствуешь каждый невидимый пиксель Ее портрета, в голову неожиданно постучится любовь. Параллельно она позвонит в домофон Вике, однако вашим новым питомцам придется разминуться и оставить за собой следы, по форме напоминающие типичный угол, потому что саму идею треугольника можно и нужно ставить под вопрос. Хотя вляпавшимся, конечно, не до геометрии, поэтому Саймон снова получил забракованную контрольную работу и два новых сообщения, на одно из которых он теперь решил вне зависимости от ситуации отвечать в первую очередь. Понять бы мотивы судьбоносного выбора. Да ведь, если честно, ничего сверхъестественного не случилось: мы просто вдруг поняли, что Вика – прекрасный человек, однако лучше продолжить дружеское общение, чувствами ты все только испортишь, а так вы можете и дальше мирно обмениваться теплыми ненавязчивыми синтагмами, синхронно острить, тупить, и высказываться напрямую обо всем, что наболело и на что хочешь подую, чтобы быстрее прошло?

Возможно, все было не так. Саймон мог просто однажды вечером случайно захлебнуться впечатлениями и, хватаясь за каждое знакомое слово, дотянуться до таких жемчужин, после которых Вика молчала на протяжении всей следующей серии, а затем слишком серьезно и соскоблив вопросительный знак:

– Ты сейчас шутишь? – или другие недоумевающие варианты, а у Саймона руки сразу вспотели, ледяные, еле двигаются, рассудок резко бросается штамповать опровержения, все его естество сначала пробует сопротивляться, а потом успокаивается, что это мы в самом деле, да как мы подумать такое смели, мы же просто хорошие друзья, и прочие хлебобулочные изделия, и раз уж число три способно даже сюда привнести волшебства, то после рефрена можно опробовать еще одну стратегию развития. Кстати, кому там по два семицветика кладут? Но ладно, это отступление, это лишнее пока. Да ну нет, стирать не стоит, просто отложим.

Никто же не отвергает совсем такой вариант, при котором инициатора сыграла Вика, возможно, даже не одна, а под руководством целеустремленного Бахуса, или раскованного Диониса, или еще какое-нибудь название для вашего коктейля, разбирайте, пока она щедрая и пьяная и пишет Саймону самые невероятные лабиальные, представьте, буквы, представьте себе, не совсем еще как огуречик, но уже в меру распустилась и набирает запретные огубленные, откуда мы взяли эти звуки, просто она все это шепотом проговаривает, потому что слова красивые, а у Саймона на том конце фантомного провода сердце барабанит, а нельзя немного потише, времени уже знаете сколько вообще-то?

Только с подругами Вика практически никуда не выбиралась, а в то время и вовсе необходимо было заниматься и готовиться, поэтому маловероятно, хотя и натурально. Кстати, вторую историю тоже можно и нужно досконально проверить, ведь Вика сама умела любые скользкие моменты посыпать подходящими кругляшами желтого цвета, а вы сами попробуйте, думаете легко на эти дьявольские сетевые пиктограммы найти неисчерпаемые запасы метафор? Но не в этом дело, мы же, в конце концов, про Саймона речь ведем. Между прочим, та первая ветка сюжетной линии тоже не без изъяна, потому что она вообще бездейственная и необъяснимая: даже если вдруг ему и пришла в голову мысль, то откуда она держала свой путь, и кто ее снарядил в дорогу? Уж не Та ли самая?.. Короче говоря, если бы у Саймона зачем-то решили взять интервью, а мысленно он пытался заготовить ответы на самое каверзное и провокационное, то он бы просто пожал плечами и сослался на расстройство привычек и влечений – это было бы умнее, авторитетнее и, что самое главное, намного круче любых других версий на тему недуга, нежданно-негаданно сразившего Саймона.

И ладно бы у них там остался хотя бы один здоровый человек. Но Вика ведь тоже заразилась и слегла, спала неспокойно, а потом проснулась и отправилась на учебу, больная насквозь, но счастливая и уверенная в светлом, не будем сильно разгоняться, ближайшем будущем. Наверное, потому что без шапки ходила зимой. С Саймоном и под фонарями.

Жить в одиночку. Вика уже практически поклялась. Но мы вот правильно делаем, что вечно (чаще всего) оставляем лазейку для возможности, потому что каждое «никогда» – это замечательный вызов для обстоятельств (пишем) или для самого себя (в уме). Или, может быть, не каждое. Сомневаемся.

Вика, напротив, все меньше колебалась с течением времени, решающий же момент сочини на свой вкус и цвет: товарищей у нее было немного, секретами своими не разбрасывалась, документально подтвердить факт любви никому не удастся – так что это никакое не свинство с нашей стороны, а просто тяжело залезть ей под кожу, тем более даже этого будет недостаточно. Не достаточно, чтобы разобраться, недостаточно, потому что мало – спорный вопрос, Вике было не до этого, у нее самым обидным образом расплодились неподобающие мысли, внутри которых все удобные места забронировал Саймон, а правилам русского языка и прочим теоремам и формулам остались погреба да кладовки. При этом окончательно обезуметь она бы себе не позволила – им вечно удается рассредоточивать сознание на десятки проблем одновременно, в то время как Саймон пропускал мимо ушей Брусиловский прорыв или природные ресурсы Америки, скрупулезно выстраивая каждую новую фигуру речи. Казалось бы, зачем ему там уши? Однако, мультизадачность – конек Вики, а ему страдать. Вике тоже страдать, но как-нибудь иначе. Всем страдать, мы угощаем.

Естественно, никаких намеков мы от нее не дождемся. Мир вообще не заметил зарождения чувства: Вика вернулась домой со школы, переоделась из этой формы в вон ту любимую кофту, перекусила на скорую руку и к репетитору, тут еды себе в желудок напихала, там – знаний под кору – мы ведь привыкли уже к соревнованиям на скорость, где скудное качество усвоенного вечно компенсируется количеством. Так же и вечером она в меру безмятежно отдыхала, уплетая очередной эпизод или новую главу, и, да, взгляните на те сообщения, которые получал Саймон: самые искушенные психологи, которых в городе, сами знаете, было мало, но хватало, и даже как-то чересчур, не смогли бы найти особых отличий между вчерашней и сегодняшней Викой, хотя вы, вероятно, и рискнете предположить, что она пропала.

Любовь может вспыхнуть резко, может развиваться постепенно, она может вообще не существовать и может примерять на себя все роли в этом театре, скорее, похожем на цирк, потому что каких только клоунов и зверей Вика не встречала на арене. Но мы тут рассуждаем о том, что любви тоже нужна программа с относительно внятными этапами композиции, пускай и разрабатывает ее автор, которого след слег с простудой. Еще проще говоря, Вика влюбилась, но поначалу ни слуху ни духу. Однако точно влюбилась, потому что сама это слово разблокировала в голове, и сразу новыми фильтрами заиграла привязанность к Саймону. Даже имя его Т9 усвоил. Ну то есть не имя. Ну мы поняли.

При этом, конечно, рассудительность рассудительностью, а замечать невидимое и неощутимое Вика стала хуже, при том что и раньше справлялась с задачей слабее своих сверстниц, которые уж на этом-то деле собаку съели, уж в таком-то мы разбираемся, уж если он что-то скрывает, так мы его быстро на чистую воду выведем – Вика не выводила ни разу и не выносила подобных бесед, так что и новые настроения Саймона под микроскопом не рассмотрела, предпочитая во всем искать подтверждение неумолимого сближения, которое потом, нет, не будем об этом, в будущем, перестань, дура, еще чуточку подождать и, уткнись в свою книжку, обернется настоящим, стой-стой-стой, счастьем, нет, ну что ты как малолетка безмозглая себя ведешь? Впрочем, чего нам уже стыдиться, если мы страницу на «люб» из словаря табуированной лексики вырезали и на лоб суперклеем приделали? Нужно было успокоиться, благо специалист дома, расслабиться, ну простите, если слишком едко, подумать о чем-нибудь полезном и ждать того лета, когда вам точно удастся выйти уже наконец на прогулку, узнать друг друга поближе, взяться за руки, насмотреться в глаза, почувствовать дыхание, да, потому что проникло это все уже внутрь и новыми желаниями рассыпалось по вселенной. Но мы вот правильно делаем, что вечно оставляем лазейку для возможности. То есть практически каждый раз.

Ему ведь так и хотелось в самом начале написать про бандитов и пустыню, однако пора бы становиться серьезнее – убеждал себя Олег уж если не в сотый, то в сороковой раз точно. С другой стороны, поводов для беспокойства становится меньше: Она вдохнула в него новую жизнь – что-то похожее на Матрешку, или нет, скорее песочные часы, или другие сообщающиеся сосуды, или какие у нас еще бывают примеры взаимовыгодного сосуществования? Пороется в поисковике и найдет, а свои рассеянные скитания по сети облачит затем в мантию самообразования и любознательности. И не так уж важно, где находился Олег: он снова сместил вектор своего жизненного пути, забросил домашние дела, отвадил от спасительных визитов истеричек и социофобов и вместо этого фланировал по неизведанным тропам свежей увлеченности, которую хочешь не хочешь, а доведется сравнить с теми доисторическими временами, когда ты впервые встретил Веру где-нибудь в парке, кстати, что ты там делал, или в общественном транспорте, машины-то у нас тогда еще не было, или просто на улице, на площади, на перекрестке, пока ждал светофора – Олег не то чтобы не помнил, он просто не вдавался в детали, а в данном вопросе незначительной мелочью ему казалось все, кроме самого чувства, застукавшего его сердце до извержений нежности и… и… и вот ее самой, которую с возрастом все сложнее называть по имени, хотя Олега не покидала надежда, что с Верой все было именно так.

Потом чудеса и ликование, потом американские горки, а в последние несколько, узнаем, чего, если поймем, с чего все началось, ваши отношения скатились на дно, а если вспомнить, что город ваш тоже в ямку бух, то получится дно в квадрате, а еще ты бы мог поострить на тему квадрата на дне, если бы вопрос не был таким серьезным и не щипал Олега за кожу откуда-то изнутри. То, что происходило у них с Верой в эти времена, было не штилем, а вакуумом – оба выдохлись, задыхались и уже настроились вынырнуть на поверхность, выжидая то ли подходящего случая, то ли, что маловероятно, волшебного преображения. Что-то похожее намечалось у вас, когда Вика еще только готовилась выйти в свет, однако ситуация тогда вынудила Олега сыграть сильного мужчину, а Вере дала мудрости мимикрировать и, возможно, даже поверить в его взросление, но все это длилось до первого провала, который Олег тоже бы как-нибудь вкрапил в свои каламбуры про дно, если бы не давился этими солеными от того, что сам из себя представлял заросшее всякой ботвой и загаженное чем попало подводное царство. Этими солеными. Вот вам второе слово, которое тяжело артикулировать – мужчины плачут, но не бьются в истериках – Олегу стыдно, но это тоже не в диковинку, каши не сваришь и в карман не положишь.

И она в это тоже перестала верить, а он смирился и забросил свое привычное хобби – убеждать Веру в том, что скоро приземлится вертолет, прекрасно осознавая, что на самом деле скоро в районе незапланированного метро выглянет солнце. Потому что для него это «скоро» уже началось, пускай он и сам пока мог махнуть рукой, выдавить из себя немного фальшивого смеха и резко затормозить где-то на третьем с половиной «ха», вернувшись к мысли, что все это ничуть не смешно. Да ладно, брось, верни оскал, не драматизируй, но Олега легко сбить с толку только в одном направлении, а вот цепляться за исчезающий оптимизм в подобных ситуациях было безоговорочно безрассудным занятием. Он ведь все-таки прекрасно помнил их общее светлое, он был способен воскресить в памяти согревающие объятия и бессловесный обмен самым сокровенным, а теперь мы сами готовы сдать эту крепость счастья, которую вы, скажешь, долго и кропотливо сооружали, а на деле возвели за несколько аффективных движений, оказавшихся, больно, терпи, последними синхронными шагами в мечту. Дальше тащили друг друга по очереди, подгоняли палками, соблазняли фата-морганой, но только сейчас Олег, округлив глаза и глубоко дыша, набрался смелости признаться самому себе, что поиски следует продолжить в разных направлениях, и твоя цель похоже уже замерцала очередным оповещением, за которым не нужно никуда слезать с выматывающей, но предсказуемой беговой дорожки.

Нам бы третье невыносимое слово в эту историю, по всем канонам. Ну пусть будет «выкристаллизовавшимися». Тоже сложно произнести и никому больше нет дела.

По-хорошему Ей бы надо прекратить издеваться над Саймоном. В то же время ты сам прекрасно понимаешь, что это общение представляет собой последнюю ступень вменяемости Олега, потому что, окончательно порвав с Саймоном, Она точно переключит все свое внимание на нас, а вообще окажется утрачен весь смысл Ее жизни, и тебе, хочешь того или нет, будет лучше удалить Ее аккаунт и вернуться в прежнее состояние. Но Ты же не можешь теперь так просто бросить всех тех, всех двух, кому сама написала первой. Сыплются логичные замечания, согласно которым ничего постыдного в подобных действиях не зафиксировано, однако Мы мнемся, и Нас поэтому нужно гладить хотя бы курсором по кириллице. Тем не менее, остается неясным, зачем Она продолжала свои сдержанные, но скорее теплые беседы с Саймоном, в то время как сердце Ее постоянно принадлежало Олегу. Вопрос этот ставился на повестку дня, версии выдвигались любопытные, и главная из них заключалась в том, что это общение представляло собой последнюю ступень…

Но, кажется, Олег уже не планировал ее убивать. Да и ситуация теперь выглядит вовсе не так однозначно: ну удалишь ты Ее из друзей, ну перестанете вы общаться, да пусть Она даже страницу свою заблокирует – что с того-то? Ведь он уже практически не сомневался, и это мнительный Олег, между прочим, в том, что у Нее очаровательная улыбка, сладкие волосы и нежная кожа. Можно детализировать в свободное время, а, когда не до потех, хватало и общих фраз, тем более что ценил ты ее все равно за богатый внутренний мир, и, если сейчас залился румянцем, значит еще не все потеряно. Значит еще понимаешь хотя бы краем мозга, откуда руки растут и все остальные части тела. Дальше уже либо сожалей, либо просто вспоминай о том, что к этой материи Олегу не прикоснуться, но разве это главное? Ну так мы с вами далеко зайдем.

Суть заключается в том, что Она все-таки начала увеличивать дистанцию относительно Саймона и параллельно сближалась с Олегом, который пару раз, по неосторожности разбудив совесть и здравомыслие, хотел прямым текстом сообщить Ей о своей семье, о Ее долге перед обреченным прирученным, о том, что самому Саймону, которого без особого труда удалось вытащить из водоема и даже недурственно засолить, будет крайне неприятно и, возможно, опасно для здоровья моментально лишиться аппарата жизнеобеспечения. Олег же не предполагал, что пациент втихаря принимает еще и другие препараты. Ой, что вы говорите, ну допустим, Саймон ему даже сам об этом рассказывал. Это когда было-то? Мы же не знаем, в каком состоянии больной находится прямо сейчас. Кстати, кто тут из нас еще больной?

Порой Олегу становилось скверно, и самочувствие пускалось в челночные забеги из жара в озноб. Иногда же он светлел, свежел, молодел и планировал рубить узлы, которые, правда, и так уже были готовы развязаться. Так вы однажды возвели укрепления на подступах к домашнему очагу и в определенный момент даже рискнули пойти на крайние меры, только мера эта не хочет и двух добрых слов бросить Олегу по вечерам, а значит наше исчезновение… Загвоздка в том, что он даже представить себе не мог разрыва отношений с Верой: на подобный шаг Олег, несмотря на всю свою замученность и нервозность, не скопил ни грамма моральных сил, причин же этому можно было найти по уйме на любую тональность: мы слишком сильны и благоразумны, чтобы сдаться, или мы слишком трусливы и самолюбивы, чтобы явиться на рандеву с правдой без солнцезащитных очков, которых, насколько мы помним, Олег не носил. Он раз за разом пересекал эти полюса в круготемных путешествиях по собственному сознанию и постоянно пытался высадиться где-то на экваторе, однако глобус не хотел лежать на боку, и в распоряжении Олега оставались две точки, одна из которых была страшной и дремучей, а другая опостылела и нагоняла экзистенциализм. Только мы ведь знаем прекрасно, что картина мира полиняла задолго до Нее.

Теперь Она ключевой фактор, пока еще не отобравший у Олега мнимого равновесия, но уже высасывающий из него последние глотки старой жизни, которую питала лишь упрямая память, крутившая лучшие моменты каждого совместного сезона с Верой. Ролики все короче, Станиславский все чаще покрикивает на актеров, режиссерские решения стали слишком предсказуемыми, и мы, честно говоря, смотрим скорее по привычке, уже не ожидая бомбы от каждого нового эпизода, и, снова ты к этому пришел, никуда не деться, надеясь, что им хватит ума прекратить съемки, не опошлившись окончательно и не пополнив коллекцию бездарных семей, члены которых пересекаются только за ужином, да и то, ох, вот сейчас до костей Олега пробрало, и ему пришлось в срочном порядке вспоминать последнюю прогулку или поездку куда-нибудь, что не помешало сакцентировать внимание на вечно разжигающем прилагательном «последняя». Наша любовь уже никуда не годится. Олегу даже показалось, что он так до сих пор и не столкнулся ни с одной качественной. Доброкачественной. Но разве можно прожить без Веры?

Разве можно прожить без Нее? До сих пор это выглядит неубедительно и искусственно, а потом Она дарит ему добрые утра и ночи, и пойди отыщи рыцаря, более преданного своей мифической прекрасной даме. Только ты сейчас зачем сюда всю эту фантастику приплел? Мы же ведь по-настоящему переписываемся, у нас вполне реальное виртуальное общение, да они, в конце концов, нашли общую раскладку – это ли не повод решиться уже наконец на подвиг, проникнуться атмосферой возможного счастья и поверить в совместное будущее и скорую встречу? Без веры-то уж в этом мире никак нельзя.

Новое сообщение – всплеск адреналина, увеличение коэффициента отваги, посещение секции борьбы за радость и духовную свободу.

Олег должен был решиться, но не сейчас, не время, все ведь еще может вернуться в русло, которое от мусора очистим, благоустроим побережье и заживем с Верой по-новому, стараясь не повторять старых ошибок, не совершать новых, и… Но вот с Ней у тебя пока исключительно ошибки отправления, которые кабель подергал, роутер перезагрузил и исправлены без лишних истерик. Пожалуйста, снова печатай, улыбайся, кликай. С Саймоном мы вроде собирались разобраться. Да ведь это всегда успеем, это дело незамысловатое, следует полагать. Вопрос-то ведь уже практически решенный, не так ли?

А не съездить ли нам на симпозиум? Вас приглашает Союз психологов, философов, диванов и аналитиков, а также Комитет бесстыдных лгунишек и Общество тех, кто потерялся и нуждается в помощи.

Олегу не хотелось врать, но Вере уже было настолько все равно, что даже эта ложь теряла свой пикантный окрас. Да, конечно, поезжай. И больше ничего. Он сам соберет сумку, лично закажет билеты и отправится туда завтра, сразу же после работы. Никто не просил заезжать домой. Не потребует беречь себя и счастливого пути не пожелает. То-то и оно, Вера замечательно представляла себе, почему и зачем Олег покидает дом, а Олег превосходно осведомлен о том, что она это замечательно себе представляет. Вика тоже не выглянет из комнаты, потому что и ей все понятно. Каждому специалисту иногда нужен симпозиум. Каждому Олегу предстоит однажды встать перед выбором. Атмосфера нагнетена настолько, что даже чистое небо сейчас разразится ливнем и слякотью. Здорово смотреть на молнию из окна поезда. Олег еще не утратил детского восхищения разбушевавшейся стихией. Олег не хотел брать с собой в поездку замусоленное внутреннее я. Олегу даже не пришло в голову оставить дома Ее, ведь он даже вообразить себе не мог координаты жилища или хотя бы приблизительный район обитания.

Ту среду и четверг или любые другие два дня, хотя вряд ли уик-энд, он проведет вдали от одного замаранного и тарахтящего города в другом таком же пункте приема поношенных душ. Только здесь ты беспомощно освобожден от прозябания в кабинете и понурого возвращения домой по окончании дня. Ну как же, ведь смена обстановки всегда идет на пользу и помогает развеяться! Олег мог это проповедовать каждому из своих драгоценных неудачников, однако сам уже давно вывалился из парадигмы и прогнивал вне времени и пространства. Это если он, конечно, выхватит клавиатуру и сам начнет в мемуарах рассыпаться. Но в общем-то недалеко от истины.

Он провел там два дня, обреченный на сомнения и притворно заинтересованный происходящим вокруг. И если бы Она не поддерживала его на скамье в парке, в автобусе или, куда б мы еще сходили, ну, например, в музее, к концу второго дня Олег бы расплакался и запросился домой, а потом бы отъехал на абзац и вовсе зашелся в истерике. При этом он даже себе, даже убедившись, что в номере никого нет, а окна зашторены глухо-наглухо, не признается в том, что в музее было скучно да и парк тот не сдался нам даром. Нет уж, ты до одури себе воздуха местного нахватай и губ уголками тянись к нижним векам, ибо твоей отлучке необходимо присвоить хоть какой-нибудь смысл.

Один из тех вечных двигателей, которые не запатентуешь, потому что стыдно продемонстрировать принцип действия. Ищешь смысл, не находишь, отправляешься искать в следующий пункт, не видишь смысла в том, что приперся туда, и по нарастающей, пока пузырь тревоги не лопнет и не научит тебя жить по-человечески. Просто Олег готов был пойти дальше и перескочить эту крайнюю точку, позволив копать глубже и глубже в бесконечность. Вот в эту вещицу он, наверное, верил крепче всего. Неисчерпаемость вопросов и проблем, круговорот жизненных трудностей, тоталитарная власть боли и лжи. Снова до ручки дошел? До кнопочки. Напиши Ей. Опять напиши Ей. Так и надоесть может. Так бы и проглотил ты самую сладкую пилюлю, окончательно протрезвев и раскаявшись в собственной непутевости. Да только у Олега были уже другие планы на Нее и на ближайшее время. А у Нее на него. А у него на него.

Впрочем, он сам себе бог и судья, сам себе Морок и Шемяка, поэтому можно только догадываться, к чему приведет его сорока восьми часовой мыслительный процесс – по факту никому нет дела и времени могло быть больше, по делу не обладаем фактами, но потратил на вынесение приговора он значительно меньше. К слову, Олегу всегда удавалось быстро находить привлекательным самый отвратительный вариант развития событий. Вариант стагнации событий.

Симпозиум обернулся печалью, и единственный приглашенный специалист по тем же самым рельсам потихоньку несется в обратном направлении.

В теремочке никто не живет, потому что злой зверь все подавил. Соблазны, желания, благие намерения – все в кашу. В ту самую, которую не любишь. Веру он выжал, Вера стала сухой, можешь даже не стараться, можешь даже не кривить рот в ухмылке, ведь все, что тебе осталось теперь, это ее неощутимое присутствие в каждой комнате опустевшего дома, где на Олега приготовилось обрушиться самое настоящее одиночество. Жаловались раньше без особых причин, так вот и получили на свою голову. Прошлое прошло, настоящее стояло-стояло, а теперь получишь будущее, от которого взвоешь зверем. Ему ведь, наверное, тоже обидно было, когда домик растоптал.

Если разобраться, то она должна была оставить ему записку, звуковое сообщение, видеообращение, да хоть какое-нибудь объяснение произошедшего, но, во-первых, Вера была далека от мысли, что занимала у Олега, а во-вторых, он мог сунуть руку в реку осточертевших рассуждений, и за нее оттуда сразу бы цап целые косяки версий, и есть ли разница, какую из них выберешь ты сам? И к чему были Олегу эти догадки, когда реальность, давненько мы ее настолько качественно не осязали, зияла перед ним во всей своей красе, а жизнь новую, похоже, придется начать не с чистой страницы, а с чистого листа?

Беситься, звонить, искать – первая реакция, которую Олегу удалось если не перескочить, то пройти максимально обезболенно. Отбейсболена его жизнь, да только за стартовым этапом конца скрываются не спокойствие и самодостаточность, а желание выпасть на пару дней, недель, месяцев, лет, дальше и дальше, пока не засосет, или пока спасатели не отправят экспедицию, или пока Она тебя не вернет к жизни, но это вряд ли: Олег готов был не просто поставить крест, а еще и нажать на него, не сохранив изменения, произошедшие в его жизни с того самого момента, когда. Когда по пути домой впервые захотелось проехать мимо. Когда квартиру до самого порога усеяли эмоциональными минами. Когда дочери стало стыдно видеть тебя на собраниях и просто рядом. Больше трех, может быть, и не стоит, потому что мы и так разобрались и ужаснулись. Разве Олег плохой человек? Так, подпорченный. Если плесень обрезать, то очень даже ничего, однако в большинстве случаев предпочли бы выбросить от греха подальше.

Теперь можно одуматься и сделать шаги в верном направлении. Это всегда так: необходимо дождаться трагедии, чтобы обвинить себя во всех смертных грехах. Да, пока просто обвинить. И да, не преувеличиваем ли мы масштабы произошедшего? Не преуменьшаем ли подвиг, совершенный Верой во имя вашего, тысячу раз одно и то же, придумай новый антоним к нефильтрованному, будущего? Олегу будет то ли стыдно, то ли больно признать ее правоту, хотя эти чувства отлично гармонируют и можно очередных демагогий не разводить. Ты же устал. Ему необходимо было отключиться и ненадолго выйти со всех аккаунтов. Тебе нужно просто передохнуть. Нет, не то чтобы нам обещаны в дальнейшем райские кущи. Но Олег застоялся, усох, а свежая дурная голова покоя конечностям не даст – придется выбрать направление и шагать. Орфей нашептывает это утопающему, и поди разбери среди гневных комментариев, шарлатан ли старик.

Ты высыпайся, а до истины, если захочешь, попробуешь достучаться после генеральной уборки. Или упорки…

Так вот, Олег вроде вернулся в свой дом, а он, представляете, теперь действительно стал свой, а не наш. И какие-то там пару мыслей и пару воплей успели уколоть каждая в свой висок, после чего Олег рухнул на кровать не как подкошенный, а потому что его действительно подкосило предсказуемо неожиданное и, да, вы правы, неожиданно предсказуемое событие. Вера ушла.

Для закрепления можно и по порядку.

Помните, там много воды утекло в самом начале. Во втором самом начале. Ее не перекрыли, поэтому дом затопило и началась эвакуация. Вера и Вика уехали от Олега. Возникла мысль прицепить к глаголу другой префикс, но слишком желтым и бытовым обернулось бы слово, а они ведь на всех парах мчались прочь от этой обыденности. Постоянно хочется быть не таким, как остальные, только духа не всем хватает. А встать посередине означает присоединиться к другой толпе, в которой серый, может быть, самую малость разбавляют чем-нибудь посочнее. На деле же такие сочетания порой выглядят еще более убого. И вот теперь Вера решилась на кардинальные изменения, а заодно и подарила Олегу сертификат на бесплатное переосмысление жизненного пути.

С ним теперь непонятная ситуация. Игрался с клубком и заматывался в сеть, никто не нужен был, а потом расскулился и даже выбросить со злости мог все игрушки, Всю Игрушку, если уж на то пошло, но все-таки уже не маленький, так что должен успокоиться и преодолеть. Ему самому бы хотелось преодолеть себя, но расставаться с любимым человеком всегда тяжело. С Верой тоже оказалось непросто. Готовился подсознательно, репетировал про себя, сирену врубал для профилактики, а потом ЧП в СП произошло, и всего сразу затрясло и парализовало. Вот да, одновременно. Малопривлекательное зрелище.

Олегу на помощь то и дело бросался Женька, но, в очередной раз ненадолго перетащив руку с мышки на сердце, Олег бы сразу же заявил, что поддержка Женьки примерно равносильна эффективности болельщиков сборной царства Аида в гостевых поединках. Потом он бы перестал пороть горячку, призадумался и признался, что влияние Женька оказывает благоприятное, но кратковременное. При этом Олег, конечно, сам виноват, потому что нельзя же его постоянно развлекать и взбалтывать, да и тошнить бы от этого начало. Хотя и так начало. А его постоянно тошнит. Мы уже какие только препараты не пробовали.

С Ней, кстати, боль готова была исчезнуть. Однако исчезла Вера. Неприятные ощущения перешли в контратаку. Правда, дальнейшее развитие встречи в руках Олега. Был бы еще тактиком толковым.

Между прочим, Саймона обыграл на классе, но медаль за это никто не вручит, потому что и пациент – аутсайдер, и Олег сам тому не рад. Зато у Саймона жизнь такими ключами еще никогда гайки не откручивала. Им с Викой весну словно нарочно запустили на самый мощный режим. Две разные весны. Так получилось. К положительным моментам уже можно отнести тот факт, что Вера, Вика и Саймон сделали выбор. С отрицательными все не так просто, потому что жвачкой Олега дело не обойдется.

Вика все так же общается с Саймоном, а тот с ней и с Ней. И вроде бы дело даже не пахнет криминалом, однако Вику никто не предупреждал о том, что на сердце друга, нет, он нам теперь даже чуточку больше, капает медикамент нового поколения, который скоро попытаются вывести из организма, не предполагая, что побочный эффект – страшная юношеская любовь по уши. Вы ведь даже не подумали, а Олег у нас отключился и перестал дурить пациента, который, в свою очередь, теперь с ума сходит и не может понять, почему Она так долго не отвечает. Раньше же такого не было. С ума сходит. Цепная реакция. А в их городе, к слову, два ненормальных – это уже эпидемия, о которой в газетах пора писать. Ты ведь знаешь, у них там все нормальные чересчур. Женька плюс-минус усы, собака или загородный дом.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒