Сеййид Муджтаба 5 страница

Существование первопричины тождественно ее сущности, возникновение первопричины также, на деле, сходно с ее сущностью. Оба эти свойства означают свободу от потребности, в то время вещи, существование которых заимствовано, нуждаются в причине, потому что они характеризуются преобразованием и изменением, возникновением из небытия и вступлением в жизнь. Как это можно предположить, что вера в существование Бога — это допущение противоречия, в то время как беспричинная природа следствия вроде материи не противоречива?

Мы живем в мире, где все вещи подвержены изменению и разрушению; на каждой из его частиц запечатлелись следы непостоянства, подчинения и задолженности. Потребность и зависимость твердо укоренились в глубинах нашего существа и всего на земле и в небесах. Наше существование не вечное и не возникло из нашей собственной сущности, нас не было, потом мы были облачены в одеяние жизни и появились на свет. Чтоб стать реальностью, такие существа, как мы, должны, умоляя, достичь дарителя жизни.

Но Он, Кто вечен и бессмертен, жизнь которого возникает из Его собственной сущности, и появление, которого вне времени, не нуждается, как это очевидно, в причине. Значение причины в философии в том, что она выводит следствие из небытия в бытие и наделяет его жизнью. Эта созидательность не может быть использована в основе доводов в отношении материальных причин, и единственная роль материи заключается в том, чтобы оставить одну форму и стать принятой в другой.

Верно то, что каждое мгновение всякое материальное вещество в результате внутреннего развития приобретает новый иной характер. Однако, врожденное движение мира и процессы порождения и разрушения свидетельствуют об устойчивой потребности в приложении руки Того, кто создает движение, руки, которая взращивает скорую череду бытия и подталкивает ее дальше.

ЛЕКЦИЯ 7

Предел причинной цепи

Материалисты могут настойчиво отрицать истину и выдвигать иной благовидный аргумент. Они могут сказать: "Мы не прерываем цепь причинности, а наоборот, увековечиваем ее бесконечно; мы защищаем принцип неограниченной природы причинной связи".

В таком случае им следовало бы ответить: Исследование мира творения таким методом основывается на предложении цепи причин и следствий и безграничного развертывания последовательности причин. Однако, поскольку каждая причина является также следствием, она не имеет жизни в собственной сущности; она не может разделять существование в отдельности от причины, предшествующей ей и стоящей выше нее.

Тогда как возникает каждая часть цепи, где доминирует потребность одного конца в другом, из небытия? Существование каждой части цепи проявляет недостаточность, бессилие и порождение в свое время, откуда возникает это существование? Как могут огромные и сложные вещества возникать из неопределенных соединений небытия? Извергается ли жизнь из соединения многочисленных факторов, которые вызывают смерть?

Как бы длительно эта неопределенная цепь не продолжалась, ей будут все еще присущи свойства потребности, зависимости и порождение в свое время. Цепь, сама природа которой не рождает независимость и свободу от потребности, не может появиться на свет, пока не соединится с тем, кто в своей сущности абсолютно независим от потребности, с сущим, который обладает чертой божественного и который является причиной, не следствием. Без существования подобного безусловного сущего, источника всех причин и основы всей жизни, порядок создания не может быть объяснен.

Предположим, что на военном фронте колонна солдат собирается атаковать врага, но никто из них не готов начать битву, бросившись в самый центр вражеской армии. Кому бы это не поручалось, отвечал так: "Я не буду нападать, пока такие-то не будут воевать". Каждый солдат повторяет одно и то же, нет никого, кто бы безоговорочно начал воевать. Произойдет ли когда-нибудь нападение в подобных условиях? Конечно, нет, потому что сражение каждого воюющего обусловлено боем еще кого-то. Очевидно, что без выполнения условия, нечто невозможного при определенных обстоятельствах, не последует целый ряд условных нападений, в результате не будет наступления.

Если мы продолжим цепь причины и следствия бесконечно, существование каждой связи в цепи будет обусловлено существованием предшествующей связи, которая в свою очередь будет зависеть от существования предшествующей ей связи. Это так, словно каждая связь в цепи причинности громко заявила из глубины своего. существа: "Я не облачусь в одеяние жизни, пока другой не вступит на поле жизни". Каждая связь зависит от условия, которое не было выполнено, и каждая из них, следовательно, удерживается от того, чтобы радоваться блаженству существования.

Поскольку мы видим, что вся вселенная волнуется различными формами бытия, должно быть, в мире существует причина, которая не является следствием, положение, которое не подчиняется условию; иначе поверхность мира не была так насыщена явлениями. Этой первичной причиной является тот, кто по своей сущности свободен от всякой необходимости, кто может обходиться без всех различных аспектов жизни, и кто может вызвать самое удивительное явление и продемонстрировать самые дивные проявления. Это Создатель, который планирует все это и потом осуществляет, который соединяет все это создание с временным механизмом, это тот, кто постоянно раздаривает сокровища жизни всему народу, и кто побуждает огромную панораму создания к осуществлению целей порядка бытия. Делая мир несотворенным и вечным, материалисты пытаются опровергнуть устойчивую потребность мира в творце и этим мнят себе, что даруют миру независимое существование. Их метод, однако, не дает удовлетворительных результатов.

Материалисты воображают, что мир нуждается в создателе только в первоночальный момент создания; когда потребность удовлетворяется, Бог и мир становятся независимы друг от друга и не имеют связей друг с другом.

В результате такой веры материалисты продолжают отрицать даже тот первоначальный момент потребности, и, отрицая идею начала творения, они воображают, что решили проблему Бога и творения и освободили мир от потребности в творце. Это оттого, что они представляют потребность мира в творце временной и преходящей, в то время как потребность присуща сущности мира — мир это ничто, кроме движения, ограниченной и зависимой формы движения.

Каждый момент на деле — начало творения; каждый миг всякий атом в мире вовлечен в порождение. Отсюда следует, что целое, атомы которого являются частью, точно так же породилось в свое время, у него нет той индивидуальности, которая наблюдается у атомов, составляющих его,

Таким образом, мир нуждается снова в творце, как и в момент, начала его творения. Если даже представить, что мир вечен, он все же не довольствовался бы автономией существования.

Ответ науки на тезис о вечности мира

Точно также как человек теряет свои способности со временем, и лампа его жизни угасает, также вселенная постоянно двигается вперед к своему краху и уничтожению, Поскольку энергии, существующие в мире, постепенно уменьшаются, атомы становятся энергией, и активная энергия становится неактивной и неподвижной. Однажды, когда атомы равно и однородно разделяются, ничего не останется, только, абсолютное молчание и неподвижность. Следовательно, невозможно рассматривать материю как вечное существо или субстанцию бытия, и нет выбора, кроме как рассматривать мир как сотворенный.

Второй принцип термодинамики, энтропии или спада термической энергии учит нас, что, хотя мы не можем установить дату возникновения мира, мир, конечно, имел начало. Теплота в мире постепенно уменьшается и падает, подобно тому, как кусок расплавленного железа постоянно рассеивает свое тепло в воздухе, пока, наконец, температура железа не сравнивается с температурой окружающих предметов и окружающего его воздуха.

Если бы не было начала или точки отправления мира, все существующие атомы распались и были преобразованы в энергию неопределенное число лет назад. На протяжении длительного прошлого, теплоты мира не стало бы, поскольку материя в процессе последовательных преобразований превратилась в непрочные энергии. Невозможно, чтобы вся рассеянная энергия преобразовалась снова в материю и массу, подходящую для мира бытия.

В соответствии с только что упомянутым принципом, когда полезная энергия исчерпает себя, больше химического действия или реакции не произойдет. Но когда химическое действие или реакция происходит, жизнь на земле возможна, и огромное тело, подобно солнцу, делимо на 3000 млн. т. каждые день и ночь, ясно, что мир был рожден в свое время. Смерть планет и звезд, исчезновение солнц — это доказательство смерти и изменений в существующем порядке; они показывают, что мир продвигается к небытию и неизбежному концу.

Мы верим, что естественные науки исключали материю из оплота вечности. Наука не только доказывает сотворенность мира, но и свидетельствует о том, что мир возник в определенное время.

Мир во время своего рождения чувствовал потребность в сверхъестественной силе, поскольку вначале все вещества были бесформенные и недифференцированные. Была необходимость в первоначальной искре движения в жизни, чтоб появиться в мире природы. Как могло окружение, лишенное всякой активной энергии, характеризующееся абсолютным молчанием и бесформенностью, служить происхождению движения в жизни?

Механика утверждает, что безжизненное тело всегда безжизненно, пока оно не подчиняется внешней силе. Этот закон представляет незыблемый принцип нашего материального мира, и мы, следовательно, не можем поверить в теорию вероятности или случая. Ни одно неподвижное тело не пришло до сих пор в движение, не подчинившись внешней силе. Так, если основываться на этот принцип в механике, должна быть какая-то сила, которая, будучи иной, чем мир материи, создает мир и наделяет его энергией, вследствие чего тот принимает форму, дифференцирует себя и обретает различные аспекты.

Фрэнк Аллен, выдающаяся научная личность, предлагает следующий интересный аргумент в пользу создания мира Богом: "Многие люди попытались демонстрировать, что материальный мир не нуждается в создателе. Что стоит, вне всякого сомнения, что мир существует, и можно предложить четыре объяснения его происхождения.

Первое заключается в том, что, несмотря на сказанное нами выше, мы рассматриваем мир просто как мечту и иллюзию. Второе полагает, что он возник из небытия всецело из себя. В-третьих, у мира не было начала, он существует вечно. Четвертое объяснение заключается в том, что мир создан.

Первая гипотеза зависит от нашего принятия того, что, в действительности, никакую проблему не стоит решать в отдельности от метафизической проблемы сознания человеком себя, от которой также можно отказаться как от мечты, фантазии, иллюзии. Возможно, кто-то мог сказать, что воображаемые железнодорожные поезда, полные воображаемых пассажиров, пересекают несуществующие реки по несуществующим мостам.

Вторая гипотеза в отношении того, что мир материи и энергии возник всецело из себя, также бессмысленна и абсурдна, как первая, и даже не стоит обсуждения.

Третья гипотеза о том, что мир всегда существовал, имеет общий элемент с концепцией создания — или безжизненные материя и энергия смешались с ним, или создатель всегда существовал. Не представляет также какой-либо особой проблемы само свойство вечности. Однако термодинамика доказала, что мир продвигается к состоянию, когда теплота всех тел будет на одинаковом уровне и полезная энергия более не будет доступна. Жизнь тогда будет невозможна. Если бы у мира не было начала, и он существовал с вечности, подобное состояние смерти и безжизненности наступило давно. Яркое теплое солнце, звезды и земля, полная жизни, являются свидетельством того, что мир был создан в свое время, особый момент в свое время ознаменовал начало создания. Мир не может быть иным, чем тот, что создан; должно быть, была высшая первоначальная причина, вечный всезнающий и всемогущий создатель, который дал жизнь миру".

Если человек немного призадумается глубже и поразмышляет о действительности всей широтой видения, то поймет, что он имеет дело с пространными географическими измерениями существования и потребностью каким-то образом осмыслить их, он едва ли посчитает свои способности достаточными для осуществления этой задачи. Знание системы создания, накопленное человеком, благодаря его неустанным усилиям, почти что ничто. Хотя наука проделала огромные шаги в своем развитии, однако можно наблюдать явное расхождение между тем, что узнал человек, и тем, чего не знает.

Что касается тех периодов прошлого, которые окутаны полной тьмой, все, что мы знаем, это то, что тысячи или даже миллионы человеческих родов, возможно, превосходящих наш, жили за это время. Возможно, такие виды появятся в будущем.

То, что называется наукой поклонниками науки нынешнего века и рассматривается ими как равная слагаемому всей действительности, является простым сборником законов, применимых к единственному измерению мира. результатом всего человеческого усилия и опыта является знание маленькой яркой точки — сравнимой со слабым светом свечи в темной ночи, окутавшей огромную пустыню неопределенной протяженности.

Если мы вернемся на миллион лет назад, облако пыли мрака покроет наш путь как один из ярких показателей слабости и невежества человека, когда он сталкивается с величием и громадностью природы.

Возможно, период жизни человека не более чем миг в жизни мира; определенно то, что однажды был темный океан небытия, в котором не было следа человека. Одним словом, мы знаем, очень мало о начале нашего путешествия и ничего о будущем.

В то же время невозможно поверить, что условия, необходимые для жизни, существуют только исключительно на этой маленькой планете. Многие ученые сегодня рассматривают сферу жизни как чрезмерно пространную и громадную; они представляют бесчисленные миллионы планет нашему взору, и мы смотрим на них с помощью различных средств. Но что мы так и смогли видеть, не более чем охват виденья муравья, если сравнить с широтой вселенной.

Описывая воображаемое путешествие в мир бесконечности, Кэмил Флэмарион, известный ученый, пишет следующее в своей книге по астрономии: "Мы продолжаем двигаться вперед, на тысячу лет, десятки тысяч лет, сотни тысяч лет вперед, с той же скоростью, ровно, не замедляя наш летающий аппарат, постоянно двигаясь по прямой. Мы двигается со скоростью 300 тыс. км в секунду. Думаем ли мы, что, путешествуя со скоростью миллион лет, мы достигнем предела видимого мира?

Нет, есть еще непроглядные громадные пространства, которые надо пройти, и здесь тоже видны новые звезды на горизонте небес. Мы двигаемся к ним, но когда-нибудь достигнем ли мы их? Еще миллионы лет; еще новые открытия, еще сверкания и величие; опять новые миры и вселенные, снова новые вещества и реальности — будет ли им конец? Горизонту не видно конца; небеса никогда не закрывают наш путь; непрерывное пространство, продолжающаяся пустота. Где мы? По какому пути мы следуем? Мы все еще в центре точки — центр круга повсюду, окружность же его нигде не видна.

Таков неопределенный мир, который открывается перед нами, изучение которого едва ли началось. Мы ничего не увидели, и мы возвращаемся назад в страхе, сваливаясь от изнеможения после бесплодного путешествия, Но где мы должны упасть? Мы можем упасть для вечности в бесконечные водовороты, дна которых мы никогда не достигнем, точно также, как и не достигнем их высот. Север становится Югом; нет ни Востока, ни Запада, ни верха, ни низа, ни левой стороны, ни правой.

В каком бы направлении мы не смотрели, мы видим неопределенность, и в этом бесконечном протяжении наш мир не более, чем маленький остров в огромном архипелаге, распростертом по всему бесконечному океану. Вся жизнь человечества при всей гордости, испытываемой человеком от его политической и религиозной истории, или даже вся жизнь нашей планеты со всем ее величием подобна сну о мимолетном мгновении.

Если бы появилось желание записать вновь все труды исследования, созданные миллионами ученых в миллионах книг, то требуемое для этой задачи чернило, не превысит емкости маленького танкера. Но для описания, расположение по порядку форм всех существующих вещей на земле и небесах в невидимые прошлые века и неопределенном будущем — записи вкратце всех тайн создания — потребовалось бы возможно больше чернил, чем вода, содержащаяся в океанах".

Как замечает профессор Равайе: "Чтобы располагать полной концепцией мира, достаточно знать, что число галактик в бесконечном пространстве вселенной больше, чем все крупинки песка на всех побережьях мира".

Подобные размышления относительно того, что мы знаем и о чем не ведаем, позволяют нам избежать заключения себя в узкие рамки нашей ограниченной жизни, покорно осознать то, насколько мы малы, выйти за пределы этой нашей ограниченной жизни в той степени, в какой мы можем, и созерцать реальность с большей осторожностью и проникновением.

ЛЕКЦИЯ 8

Псевдонаучная демагогия

Материалисты утверждают, что создание их философской школы в XVIII и XIX вв. было непосредственно связано с прогрессом науки, и что диалектический метод был плодом, сорванным с благодатного древа науки. Они описывают всякую философию, кроме материализма, как форму идеализма, противоположную научному методу философии, и настойчиво утверждают, что их позиция научная и прогрессивная. Согласно им, для реализма характерен отход от метафизических истин; каждый должен основывать свое мировоззрение на чувственной и эмпирической логике — и выбрать материализм. Но это утверждение является не более чем пронизанной фанатизмом иллюзией, опирающейся на недоказанных теориях. Взгляды, подобные им, происходят непосредственно из философской системы, концентрированной на материализме: в ее рамках все определяется и ограничивается с ссылкой на материализм.

Вера в объект поклонения является, без сомнения, одним из главных источников человеческой культуры и знания. Рассмотрение веры в Бога как основы правильного мировоззрения привело к серьезным изменениям в представлениях об основах общества и мышления на протяжении истории человечества. И теперь в век науки и техники, когда человек проложил свой путь в космос, у значительного числа ученых религиозное мировоззрение составляет часть интеллектуальной системы, они стали верить в существование Создателя, Источника всех существ не только сердцем и сознанием, но и посредством дедукции и логики.

Если бы утверждение материалистов было бы верным, вместо того, чтобы основываться на недостаточном знании Истории материалистического учения, то должно было иметь место особое соединение между наукой и материалистическим направлением. Но материалистические взгляды лишь представлены в царстве науки.

Придерживался ли каждый философ и ученый в каждом веке атеистического мировоззрения и принадлежал ли он к материалистическому лагерю? Научное исследование жизни и трудов великих мыслителей будет достаточным, чтобы показать, что не только религиозный лагерь ни в коей мере не испытывал недостатка в истинных ученых, но и то, что многие великие ученые-мыслители и выдающиеся личности, включая основателей многих отраслей современной науки, верили в единство Бога.

К тому же, материалистические и атеистические убеждения ни в коей мере не ограничиваются периодом эволюции и прогресса науки; с древнейших времен и, фактически, на протяжении истории материалисты противостояли объединенному фронту верующих.

Сегодня творения науки обращены в орудие обмана в основном в вульгаризованной форме марксизма. Те, кто предположительно мог бы проложить свой путь в ясном свете знания и взвесить все проблемы с глубоким логическим пониманием и путем абсолютно свободного от фанатизма и необдуманных предрассудков исследования, — именно эти люди стали жертвой застоя и слепого подражания. Они высокомерно отрицали все ценности выше, чем интеллект и разум, и даже хвастались своим невежественным игнорированием.

Их утверждение, что приход науки устранил понятие Бога — чисто риторическое и не имеет ничего общего с логическим методом познания, потому что даже тысячи научных экспериментов не были, возможно, достаточны, чтобы продемонстрировать, что нематериальная субстанция или фактор не существует.

Материализм — это метафизическое убеждение и должен, следовательно, быть доказан или опровергнут в соответствии с философским методом. Именно по этой причине принятие материализма не может быть на основе отрицания метафизики. Толкование материализма в таком смысле, в окончательном исследовании, было бы крайне бессмысленным, это было бы суеверным понятием, включающим извращение истины; и рассмотрение его как научного было бы, в действительности, изменой по отношению к науке.

Верно, что до совсем недавнего времени человек большей частью не знал о естественных причинах и факторах, порождающих то или другое явление, и что он мало что ведал о событиях, происходящих вокруг него. Но его вера не исходила из невежества, поскольку, если бы это было так, то основа веры в Бога рухнула бы, когда были обнаружены определенные факты относительно мира. Наоборот, мы видим, в нынешний век, что с обнаружением целого множества тайн относительно творения, вера в Бога приняла дополнительные измерения. Теперь наука освещает ограниченную область, научное мировоззрение — это знание части, а не знание целого. Наука неспособна демонстрировать аспект и форму целого создания. Но в то же время, поскольку научный способ восприятия точный и специфичный, вера в Бога приобретает более научный характер и новый вид логики посредством развития науки. Осознание человека реализуется при восприятии им причины и следствия, и тот, кто верит в казуальность, лежащую в основе явления, возможно, не может игнорировать роль наиболее существенного фактора, который действует вне и над всеми другими причинами.

До совсем недавнего времени человек воображал, что его собственное существо состоит просто из соразмерной и пропорционально расположенной формы; он и не подозревал о сложных таинствах, составляющих его создание. Сегодня он обнаружил поразительные и далеко идущие истины, касающиеся внутреннего мира его хрупкого существа, осознав, что в теле находится около миллиона, миллиарда клеток. Это делает возможной особую оценку величия Творца, ответственного за этот акт творения, что в прошлом не было возможным.

Логично ли сказать, что вера в Бога присуща тем, кто ничего не знает о творении и строении человека, и что ученый, который в противоположность им, знает законы природы, и факторы, имеющие отношение к росту и Развитию человека, и который знает, что закон и точный подсчет господствуют на всех этапах человеческого существования, способен верить, что материя, лишенная чувственного восприятия и отражения в сознании, является источником дивных законов природы? Побуждают ли научные открытия и знания подобного ученого заключить, что материя, несведущая и невоспринимающая, является его создателем и создателем всех существ? Материализм смотрит на мир с одним закрытым глазом и в результате неспособен ответить на многочисленные вопросы.

Наука также не дает ответа на вопрос, можно ли разделить мир на две части, материальную и нематериальную, или на вопрос, есть ли у мира врожденная цель. Эти вопросы относятся не к области науки; научное знание может ознакомить нас до определенной степени с тем, что есть, но не способно показать нам направление в жизни или побудить к пути, по которому надо следовать. В таком случае научное мировоззрение не может быть основой человеческой идеологии. Ценность научного знания, главным образом, практическая, в том отношении, что позволяет человеку управлять природой. Основу же веры составляют идеальные и духовные ценности.

Кроме того, наука основана на эксперименте и исследовании. Законы, для объяснения которых проводится эксперимент, склонны к изменениям и неустойчивы. Вера же требует основы, которая является частью вечности, будучи невосприимчивой к изменению, и способна ответить на такие вопросы, как природа и форма мира в целом, в достоверной и неизменной манере. Только таким образом удовлетворится потребность человека в разумном толковании и анализе существования.

По мере того, как человек развивается в сторону совершенства, ему требуется духовное и интеллектуальное равновесие; не имея цели, он будет блуждать по неверным дорогам и рискует столкнуться с бедствием. Человек, который не находит свою цель в религии, будет следовать собственной цели, придуманной им самим, что явится ничем иным, как некоторого рода восстанием против воли природы; она ничего общего не будет иметь с творческой или интеллектуальной зрелостью.

Причины отрицания и неверия

Книги по истории религии пытаются описать факторы, которые привели человека к религии. Но попытки подобного рода напрасны и неспособны на то, чтобы раскрыть истину проблемы. Необходимо сосредоточиться на присущей человеку тенденции к поклонению единому

Богу, той главной экзистенциальной характеристике человеческого рода, которая дает человеку — при всех его внутренних противоречиях, мыслях и желаниях — особое место в творении. Затем становится возможным обнаружить факторы, которые приводят человека к подавлению собственной природы.

Религиозные связи человека — это следствие его натуры, а материализм — нечто, противоположное его природе. В соответствии с его особым складом, человек создает собственного бога, если он не обнаружит Бога истинного, и бог, которого он создает, может оказаться природой или исторической необходимостью. Этот ложный бог занимает место истинного Бога в отношении всесторонности авторитета, эффективности закона и способности управлять человеком на определенном пути и продвигать его вперед, не подвергаясь препятствиям по желанию других. Это — источник торговли поддельными богами и приверженность к идолопоклонству, что принесло бы Бога в жертву истории и замене жемчуга бусиной.

Увы, так много людей, пораженных причиненным самому себе уничижением, поклонялись перед идолом, которого сами они создали и обожествили! Они отвернулись от несравненного Творца и добровольно приняли развращенное бесчестье подобного неверно направленного почитания.

Если мы исследуем вопрос глубже, мы увидим, что появление материализма в Европе как школы философии, разрыв связей людей с возвышенным принципом, заключение себя в оковы материи, выбор науки вместо религии — причиной всего этого явился ряд социальных и исторических факторов, возникших на Западе.

Одним из факторов, вызвавших широко распространенную реакцию в Европе и явившимся причиной свободомыслия и антирелигиозной пропаганды, было уничтожающее давление христианского духовенства в начале Ренессанса на ученых, которые выдвигали новые научные идеи.

Вдобавок к специфически религиозным доктринам, в Церкви наблюдались определенные научные принципы, касающиеся человека и мира, которые она унаследовала от древних — главным образом, греческих — философов и которые ставились в одинаковые условия с религиозными верованиями. Но как только теория, казалось, противоречила Библии, эти унаследованные принципы рассматривались как еретические, и кто бы ни поддерживал их, сурово наказывались.

Явное противоречие между наукой и религией создало взаимную враждебность в обоих лагерях. Интеллектуалы и ученые видели, что христианская церковь порабощала интеллигенцию и мыслителей, мешая свободному развитию идей; своей приверженностью к застывшей системе мышления и анти интеллектуальной традиции она создавала удушающую атмосферу для человека нового века. Мыслители, таким образом, ушли в болезненное уединение от религии.

Подобного рода давления, накопившись, привели к насильственным реакциям, которые распространялись по всей Европе. Однажды власть и господство церкви утратили себя, и ее гнетущей атмосфере пришел конец. Западная философия восстановила свою утраченную свободу и сильно реагировала на ограничения, некогда навязанные ей.

Интеллектуалы сняли цепи древнего ритуала со своих шей и отвернулись от религии. Вся боль и гнев, которые они чувствовали, нашли выражение в огромной волне враждебности по отношению к религии. Начался острый духовный кризис, кульминацией которого явилось отделение науки от религии. Нелогичное желание отомстить религии привело к отрицанию священных истин и существования Бога.

Верно, что некоторые доктрины, связанные с религией, были нелогичными или даже необоснованными, не имеющими связь с подлинным религиозным знанием. Но мстить церкви — это одно, а впадать в поспешные ошибочные предрассудки в отношении религии вроде этого — это другое. Очевидно, что мщение, будучи чисто эмоциональным явлением, не имеет ничего общего с научной точностью.

Духовная бедность человека, таким образом, раздвигалась соразмерно его научному и техническому богатству. По мере того, как он добивался прогресса в промышленности, он регрессировал в этике и духовности до такой степени, что ему недоставало моральной способности использовать надлежащим образом приобретенные им новые знания.

Научное познание само по себе безразлично к ценностям; невозможно определить обязанности ответственного человеческого существа, ссылаясь на науку. Однако, как бы наука не продвигалась, она не может видеть более, чем шаг перед собой. Человеческое знание не может достичь сущности мира и воспринять его в целом, оно не может также предсказать будущую судьбу человека.

Это только мировоззрение, базирующееся на монотеизме, не пытается ограничивать человека материальными аспектами его существования. Наоборот, посредством символов и знаков, которые представлены человеку, чтобы направлять его по пути, монотеизм описывает возвышенное происхождение и судьбу человека. Однажды, когда человек становится на путь единобожия, он приобретает всеобъемлющее мировоззрение, в системе которого он находит ответы на свой главный вопрос. Когда он достигает этого этапа всеохватывающей и многосторонней веры, жизнь человека заряжается новой энергией и ценностями, которые являются плодом того мировоззрения, которое дало свои результаты. Борьба с церковью была, таким образом, одним фактором разрыва науки с религией.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒