А. Жвалевский, Е. Пастернак 9 страница

Повисла пауза.

— Как тебе в новой школе? — спросила я.

— Никак, — буркнул Женька, — меня никуда не берут. Вассаскандал устроила на весь район. Пап сказал, что надо пересидеть полгодикагде-нибудь в тихом месте.

У меня противно заскрипело на душе. Опять вспомнился мальчикВитя с рассказом о том, что Женька попал в плохую школу и так и не смог из неевыбраться…

— Неужели у нас совсем не было выхода? — в отчаянии спросилая.

— Был, не был… Теперь-то какая разница. Время назад невернешь, — сказал Женька.

И тут я поняла, что шанс у нас есть. Мне нужно опятьвстретится с Витей и убедить его поменяться местами. Если в прошлый раз он смогменя найти во сне, то в этот я смогу найти его. И если мы вернемся каждый всвое время, в начало мая, то у нас будет еще один шанс! Женю можно будет спасти!Только… только… С Женькой я больше никогда не увижусь…

Я просидела у Жени еще пару часов.

Я все решила.

Я не плакала.

Я пыталась запомнить…

Когда он смеется, глаза у него становятся ярче. А когдасерьезный, он начинает накручивать на палец прядь волос…

Мне очень хотелось поцеловать его не прощанье, но япобоялась.

Пожала руку.

Женька сказал:

— Приходи завтра! Бабушка обрадуется.

А я даже сказать ничего не смогла, просто кивнула и вышла.

И пришла домой.

Я была уверена в том, что завтра меня здесь уже не будет. Имне оставалось только надеяться, чтоб там, в своем времени, я ничего не забыла,потому что… потому что… просто потому что я не смогу жить если забуду о нем…

Витя, 2018 год

На следующий день можно было в школу не идти — мы сидели подомам и готовились к следующему экзамену. Конечно, вечером все нашидоговорились собраться и позадавать друг другувопросы, но, после нашего триумфа на истории, математики уже никто не боялся.Я, конечно, всех обзвонил, нагнал страху, чтобы не расслаблялись, но, честноговоря, и сам не очень напрягался.

Сел за комп и вместо того, чтобырешать задачки, полез в Инет. Это стало привычкой,что-то вроде зарядки.

Сначала, для разогрева, отвечаю на почту. Потом —обязательная программа: открываю новости, анекдоты, приколы, проверяю, непоявились ли новые фильмы. И, наконец, вольные упражнения: залезть в поисковики погуглить там чего-нибудь. Когда я дошел до этогоэтапа, задумался: что бы такого поискать?

И вспомнил о Женьке. Пока готовились к первому экзамену,было — стыдно сказать — не до него. А ведь прошло довольно много времени с техпор, как девочка Оля обещала его спасти. Прошло… неделя, что ли? Хотя, еслибыть точным, прошло тридцать восемь лет…

Я нахмурился. А если Оля уже исправила, я узнаю об этом вмоем будущем? Или тут все останется, как было? А Оля прошлое так исправит, чтоот него вырастет новая ветка в будущее? Я что-то такое то ли смотрел, то личитал недавно…

Набрал в строке поиска «Евгений Архипов». И снова результатовоказалось слишком много, и все не те. Но теперь я не суетился, добавилотчество, год рождения и город. Все равно ничего похожего обнаружить неудалось. Зато вдруг на каком-то историческом сайте наткнулся на упоминание оЛюбови Александровне Архиповой. Почему-то мне это имя оказалось знакомым. Ящелкнул на ссылке… и увидел большую черно-белую фотографию, с которой улыбаласьЖенькина бабушка! Она была совершенно такой, какой я ее помнил — в платочке икофточке.

А когда я увидел, что у нее на кофточке, то чуть со стула неупал.

Оля, между времен

Засыпала я долго и мучительно. Наверное, потому что оченьхотела заснуть. Прокрутилась волчком несколько часов и, наконец, под утро,когда уже светало, отключилась.

Витя в белой комнате появился одновременно со мной. И японяла, что он тоже ждал нашей встречи.

— Ну что? — спросил он.

— Все плохо, — ответила я.

И расплакалась.

Витя тут же оказался рядом, и от того, что он рядом, мнестало немного легче. Я принялась рассказывать. Все-все, с самого начала, стого, самого первого пионерского собрания, на котором я после болезни выступилапротив Вассы.

Витя слушал очень внимательно, иногда присвистывал, иногдаприговаривал что-то вроде:

— Ну ты даешь!

Или:

— Молодец! Я б никогда на такое не решился!

Бурчал, что Красноперкина дуройбыла, дурой и осталась, а пацаны — молодцы. В середине рассказа схватился заголову:

— Слушай, ну ладно ты, у вас тут все говорят, что хотят, ноЖенька-то зачем на такой скандал пошел?

— А что было делать? — спросила я.

— Надо было хитростью… Сделать вид, что подчинились…

— Вот бабушка Люба тоже говорит, что надо было хитростью!

Витя задумался, а я спросила с надеждой:

— Вить, ты сможешь все исправить?

Витя посмотрел на меня исподлобья.

— Я должен все исправить!

— Меняемся? — спросила я.

— Да!

И я уже встала со своего места, но тут Витя стукнул себя полбу.

— Послушай, там же экзамены, я ж не могу их так бросить… Чтож делать? Мне б только результаты узнать…

— Ой, а я про эти экзамены забыла совсем! И что, совсем всеплохо?

— Нормально все… Послушай, ведь если мы вернемся опять в началомая, то до экзаменов опять останется месяц. Эх, жаль, столько работы коту подхвост!

— Какой работы?

— Так, время у нас еще есть. Садись и слушай…

Витя, 14 апреля 1980 года, утро

Резкий, вкусный и густой запах жареного лука вполз мне вноздри, отчего я и проснулся. Но глаз не открывал, мучительно соображая — счего это мама решила жарить домашние котлеты? Обычно она покупает полуфабрикатыи разогревает их в микроволновке на специальнойпрограмме. Я еще немного подышал и понял, что сейчас захлебнусь слюной.

Сел в кровати, зевнул и потянулся за комиком — посмотреть,который час. Аппарата на месте не оказалось. Пришлось открыть глаза… Оп-па…

Не обнаружил я не только комика, но и компа.Зато всю стену занимал огромный шкаф с книгами. Я тупо пялился на него,наверное, целую минуту, а потом вдруг подпрыгнул на кровати. Остатки снакуда-то улетучились. Сердце застучало так, что в горле и в носу отдавалось.

Значит, получилось?! Значит, мы вернулись на свои места, всвой год?!

Я вскочил — и снова сел. Голова шла кругом.

Посидел пару минут, обдумывая ситуацию. Надо спасать Женьку.У меня есть время до…

Тут я снова вскочил и заорал:

— Мама!

Мама примчалась так, как будто хотела побить мировой рекорд:

— Что случилось, Витя?!

— Какое сегодня число?

— Четырнадцатое апреля. Ты чего вскочил? Ляг, тебе докторлежать велел!

Четырнадцатое апреля… Четырнадцатое апреля… День пионерскогособрания! Черт! У меня совсем нет времени!

Мама пыталась меня уложить, но я вцепился в ее руку, как впоручень. В комнату заглянул полуголый папа. Половину его лица покрывала пена,а в руках он сжимал бритву.

— Витя опять бредит! — пожаловалась ему мама. — Ему лежатьнадо, а он…

— Папа! — перебил я ее. — Мне нужна помощь! Срочно! Сегодняже! Я знаю, как спасти Женьку!

Мама с папой переглянулись, и папа коротко кивнул.

— Сейчас! — сказал он деловым тоном. — Только добреюсь.

Оля, 14 апреля 2018 года, утро

Я проснулась от радостного «ку-ка-ре-ку» и минуту мучительносоображала, что происходит. Звук, с одной стороны, был до боли знаком, а сдругой, звенел как будто из прошлой жизни.

Я медленно повернула голову, медленно открыла глаза и тупоуставилась на комик который вибрировал и скакал по прикроватной тумбочке.Мыслей не было. Чувств тоже.

В комнате мгновенно материализовалась мама:

— Олечка, милая, я забыла будильник отключить. Как ты,солнце? Вчера у тебя была такая высокая температура, что пришлось врачавызывать.

Я села на кровати иначала осматривать комнату. На столе стоял комп, настуле валялись джинсы, по полу были разбросаны диски.

Мама явно встревожилась:

— Оля?!

— Мамочка, как ты чудесно выглядишь! — сказала я шепотом.

— Оль, ты издеваешься, я полночи не спала.

Но мама улыбнулась и уселась рядом со мной.

— Взгляд у тебя со сна такой, как будто ты эту комнатупервый раз в жизни видишь. Вставать будешь? Кушать хочешь?

Я неопределенно мотнула головой. Встать я была не готова, мысли упорноотказывались появляться.

— Ладно, пойду чаю тебе сделаю. Валяйся пока.

Мама упорхнула. И тут меня накрыло. Получилось! Я дома!

Вторая мысль заставила меня подскочить. Женька! Как он? Еслия здесь, значит Витя там. Но сегодня он еще ничего не сделает, собрание былочисла 14, раньше и результатов ждать нельзя…

— Мам, — заорала я, — какое сегодня число?

Мама как раз заходила в комнату с чаем и тостами.

—Ты чего кричишь? У тебя ж комик под носом. Посмотри.

Ах, да, комик. Я взяла его в руку. Неужели когда-то я немогла без него жить?

На экране светилась дата — 14 апреля и двухзначное числонепрочитанных сообщений. Отвечать не хотелось, даже читать их было неинтересно.Интересно было только как там Женька и что он сейчас делает… И тут меня второйраз подбросило на кровати. Вот, дуреха! Не сейчас, а40 лет назад! И не делает, а давно уже сделал! И если все хорошо, то Женясейчас взрослый академик или кто-нибудь еще страшно важный… Но как я об этомузнаю?

Сходить к ним домой? Так переехали, наверное, давно… Пососедям поспрашивать? Может, кто-нибудь знает? Интересно, есть ли в городесправочное бюро?

— Мам, а если мне нужно одного человека найти, куда мненужно съездить? — спросила я.

Мама чуть чай из рук не выронила.

— Зачем ездить? Ты погуглисначала. Он в какой стране живет?

Я звонко стукнула себя ладонью по лбу. Совсем я отстала отжизни в далеком 1980 году…

Витя, 14 апреля 1980 года, день

Весь день я мотался, как заведенный: в школу — предупредить,что собрание проведу, хоть на уроках меня и не будет; с папой в обком —пообщаться с одним папиным знакомым; в музей — рассказать одному человеку однуважную вещь; к Архиповым — провести важную встречу; снова в обком — отправитьважную бумагу; в столовую — перекусить, а то голова от голода кружится; и опятьв школу. Хорошо, что папа, как он сам выразился, «воспользовался служебнымположением в личных целях в рабочее время» и взял служебную «Волгу». Раньше ябы ужасно возгордился оттого, что меня катают на такой шикарной машине, нотеперь… Теперь я вспоминал мамину машинку из 2018 года и поражался, как они тутв прошлом могут ездить на своих неудобных «Волгах». В которых еще и бензиномвоняет.

Папа везде меня сопровождал и помогал в разговорах. Это былоеще полезнее, чем «Волга», потому что многие взрослые меня без папы и слушатьне захотели.

К школе мы подкатили за десять минут до собрания.

— Пойти с тобой? — спросил папа.

— Нет, — ответил я, немного поколебавшись, — я сам должен.

Папа понял и не стал настаивать. Из машины мы вышли вдвоем:я и невысокий сухонький человек, голова которого почти целиком состояла иззалысины. У него были детские голубые глаза и виноватая улыбка. Костюм негрязный, но словно покрытый пылью.

— М-да, — он перехватил мой взгляд, — надо было все-такипереодеться.

— Не надо, — возразил я. — Так даже убедительнее, ЛевРоманович.

— Лев Залманович, — осторожно поправил он.

— Простите, Лев Залманович.

— Ничего, все путают, — Лев Залманович глянул на часы, — ужепойдем?

— Нет, наверное, лучше прямо к началу подойти, — сказал папаиз машины.

Мы помолчали.

— Ладно, — сказал папа, — я поеду, проверю, как там запрос.

Мы с Львом Залмановичем проводили «Волгу» глазами, глянулидруг на друга и отвели глаза.

— Вот так история, — смущенно сказал он. — А я в таком виде.

Он достал из кармана жеваный носовой платок и принялсяоттирать пиджак, хотя, по-моему, тот становился только более пыльным.

Оля, 14 апреля 2018 года, утро

С куском гренки в зубах я уселась за компи дрожащими руками набрала в строке поиска: «Евгений Архипов».

Ох, сколько ссылок! Это ж надо, какая распространеннаяфамилия! Я секунду подумала и набрала: «Евгений Петрович Архипов». Опять кучаинформации, я начала листать странички и… Ура! Персональная страница АрхиповаЕвгения Петровича. У меня так задрожали руки, что я не смогла по мышкекликнуть. Пришлось нажать энтер…

От волнения содержание странички я воспринимала с трудом.Выпускник университета, красный диплом, ранняя карьера, самый молодой директор НИИза всю историю Академии наук, успешный бизнесмен…

А с экрана на меня смотрел Женькин папа. Потом я немногоприсмотрелась и поняла, что не папа, просто очень на него похож. Глаза другие,глаза Женькины.

Меня от счастья просто распирало. Ай да Витя, ай да молодец!Значит, все у него получилось! Значит, теперь можно жить спокойно! Такой каменьс души упал!

Минуту я находилась в полном покое и абсолютнойбезмятежности, а потом начала потихоньку возвращаться к реальности. Одинкамень, конечно, с души упал, и стало легче. Но еще осталась огромная каменюка, которая будет висеть на мне примерно месяц.Экзамены! Теперь я просто обязана подготовить к ним ребят. Я Вите обещала.

Витя, 14 апреля 1980 года, день

Мы вошли в класс за минуту до начала собрания, как раз наслова пионервожатой Танечки:

— Поскольку председателя совета отряда сегодня нет…

Тут она увидела нас со Львом Залмановичем и запнулась.

— Здравствуйте! — сказал я звонко, даже сам изумился своейбодрости. — Это товарищ из обкома. Вы не против, Тамара Васильевна?

Васса медленно кивнула, не сводя глаз с нежданного гостя.Тот засмущался и скромно устроился за последней партой, бросив на меняукоризненный взгляд. А что тут такого? Ведь я его действительно сначала привезв обком, а уж потом — сюда. Значит, он из обкома.

Я вышел к доске и оглядел класс. Как я, оказывается, по нимвсем соскучился! Даже по Воронько. Даже по Красноперкиной,хоть она и смотрит на меня волком.

— Тема сегодняшнего собрания, — начал я, — поведение пионеранашего отряда Жени Архипова.

— Возмутительное поведение! — поправила меня Танечка, ноВасса на нее сердито зыркнула, и вожаткепришлось втянуть голову в плечи.

Кажется, завуч решила вести себя потише в присутствии«товарища из обкома». Вот и хорошо!

Тем не менее, я поправился:

— Поведение, которое возмутило многих в нашей школе.

Женька смотрел на меня с ненавистью. Эх, черт, надо было емухоть намекнуть, к чему я веду! А может, и хорошо, что он ничего не знает.

— Напомню, что наш одноклассник Архипов принес в школупасхальный кулич и даже угощал им всех нас. Даже меня, — я вздохнул, осознаваявсю тяжесть совершенного проступка.

Васса окончательно успокоилась и перестала кидатьподозрительные взгляды на Льва Залмановича (только бы не перепутать отчество!).

— Архипов мог решить проблему, попросив у нас прощения, —мне самому было тошно от своих слов, — и признав, что его бабушка…

Я запнулся. Танечка совсем уже собралась что-то ляпнуть, но Вассасжала губы, и вожатка испуганно прикусила язык.

— …что его бабушка кругом неправа! — закончил я. — И теперьперед нами стоит вопрос, что с ним делать?

Видно было, что Танечка снова порывается вставить пятькопеек, но Васса схватила ее за руку. Во взгляде ее читалось: «Куда ты лезешь?Шевченко сам справится!»

Класс терпеливо ждал неминуемой развязки.

И тут я неожиданно изменил тему:

— Но, прежде чем решить вопрос с Архиповым, мы должныразобраться с его бабушкой.

Я не удержался и глянул на Женьку. Тот, кажется, собиралсянабить мне лицо, не дожидаясь окончания собрания. Поэтому я не стал делать эффектнойпаузы, как собирался вначале, а быстренько выпалил:

— Как стало известно буквально сегодня, Любовь АлександровнаАрхипова, бабушка Жени, была активной участницей партизанского движения.

Вот теперь можно было и паузу сделать. Я обвел класс взглядом.Танечка морщила лоб, не понимая, что это за новости в регламенте пионерскогособрания. Васса замерла совершенно неподвижно. Воронько отвесила челюсть. Многиетаращились на меня, как на инопланетянина. Многие хорошо знали бабу Любу ипредставить ее партизанкой никак не могли. Даже Женька моргал удивленно —похоже, он о бабушкином прошлом тоже не догадывался.

Только один человек улыбался понимающе, и именно к нему яобратился.

— Рассказать об этом я попросил Льва Залмановича…

«Ура! — подумал я. — Не перепутал!» И тут же спохватился:«Ой, а фамилия-то его как?».

— Льва Залмановича… который в годы войны был комиссаромпартизанского отряда. Пожалуйста, Лев Залманович, расскажите, как все было.

Он вышел к доске, повернулся к классу и виновато улыбнулся.Васса посмотрела на меня с откровенным подозрением: Лев Залманович был ещеменьше похож на партизана, чем баба Люба.

Но тут он заговорил.

— Я молодой тогда был. Шестнадцать лет. Но боевой, горячий.На железку раз десять ходил.

Лев Залманович прищурился, глядя куда-то в свое прошлое,расправил плечи, улыбнулся уже широко… и вдруг я ясно его представил — молодогои горячего.

— А еще языкастый был — ужас! — он покачал головой. —Наверное, за это меня комиссаром и назначил наш командир. Он суровый был.Майор, из окруженцев. Парамонов СеливанАнтонович. И однажды меня отправили на задание.

Я покосился на класс. Все, даже Танечка, тоже поверили впартизанское прошлое Льва Залмановича и теперь с интересом слушали «историю провойну». Только завуч так и сидела в позе рассерженного сфинкса.

— Нужно было провести агитработусреди евреев нашего гетто. Мы узнали, что гетто будут ликвидировать, вот меня ипослали предупредить наших… Хотя нет, кажется, я сам вызвался… Ну, уже неважно.Я пришел, говорю: «Братцы, надо в лес уходить, убьют вас всех». А они головойкачают: «Ты, Лева, большевиков наслушался. Никто нас не тронет». Так никого ине уговорил.

Голос Льва Залмановича вдруг стал напряженным, как будтоговорил он против своей воли.

— А когда я уходил, погоня за мной отправилась. Я так думаю,кто-то из наших и сказал немцам, — он поморщился. — Я уходил через Стриевку. А там полицаи с собаками. Заметили меня,окликнули. Я — бежать, они — стрелять. И зацепили, гады. Бегу, рану рукойзажимаю, но… Решил я, что все — отбегался.

Голос Льва Залмановича снова потеплел:

— И вдруг у крайней хаты — девчонка. Тоненькая, как былинка.Наверно, моя ровесница, или даже моложе.Машет — мол, давай ко мне. Я — к ней. Она, ничего не спрашивая, в подпол меня,а дверцу ковриком закрыла, сундуком задвинула, — он вдруг тихо рассмеялся. — Ялежу там, скорчившись, диву даюсь: как она, худенькая такая, эдакий сундучище с места сдвинула?

Лев Залманович покачал головой.

— Вот… А потом полицаи ворвались. Орать начали: где, мол, жида прячешь? Она — в плач: ничего не знаю, дяденьки,никакого жида не бачила! Ате не верят… Обыскали все… А потом ее бить начали… сапогами…

Я вдруг понял, что Лев Залманович в промежутках междусловами сглатывает слезы.

— Если б не сундук этот треклятый… Выскочил бы и голыми быруками… Она же девчонка совсем была!.. А так лежу — и только губы кусаю.

Он спохватился и принялся вытирать слезы тем самым мятымплатком, которым до этого пытался отчистить костюм. Не столько чистил, сколькогрязь по лицу размазывал. Наверное, при других обстоятельствах мы бы началихихикать, но сейчас все сидели и только смотрели, как зачарованные, на ЛьваЗалмановича. Он кое-как справился со слезами, громко высморкался и сунул платокв карман.

— Простите… Как вспомню… А потом они ушли. И девчонка вродекак не шевелится. «Ну, — думаю, — гады, вы мне за нее ответите! Вот только выберусь…»А как выбраться, если надо мной сундук, а крови уже много потерял, сил нет? Тутуж в голос заревел.

Я уже слышал этот рассказ, причем в два голоса, но все равнопоймал себя на том, что затаил дыхание. Да, правду сказал Лев Залманович,языкастый он.

— И вдруг сверху, тихо так: «Не реви… Я сейчас». Жива онаоказалась. И даже сил хватило сундук отодвинуть. Правда, ей для этого пришлосьвсе приданое из него выкинуть, — он снова разулыбался.— Я вылажу, смотрю — она вся в крови, еле держится, анад своим добром причитает: «Ой, платье испачкалось, ой, скатерть порвана!»

Весь класс тихонько рассмеялся вслед за рассказчиком, но тутже умолк, едва он стал серьезным.

— Я к тому времени крови много потерял, шел, как пьяный, непонимал куда. Пришел в себя только в отряде. Начал спрашивать о своейспасительнице — никто ни сном, ни духом. Говорят, дозор на меня наткнулся. Япопросил ребят найти девчонку, но они опоздали. Когда пришли — одни головешкина месте дома. Ребята к местным — те на них матерно. Оказывается, полицаи из-заменя трех местных мужиков расстреляли, чтоб не повадно было бандитам… то естьпартизанам помогать. Словом, решили мы, что девчонку спалили вместе с хатой.Только и узнали, что ее имя — Люба. Любовь Пригодич.

И снова Лев Залманович из грустного вдруг стал веселым.

— А сегодня, благодаря Вите, — он весело подмигнул мне, — янаконец всю правду узнал. Оказывается, моя спасительница выжила. Просто сразупосле войны она нашла хорошего человека, Ивана Архипова, замуж за него вышла,фамилию его взяла… А в тот вечер она меня бросила, чтобы облаву от меняотвести. Сама-то она легонькая, по болоту, акипосуху, ушла. Но перед этим увела полицаев далеко в сторону. А потом прибиласьк другому отряду, не нашему, но не под своей фамилией…

Лев Залманович явно смутился, и тут подала голос Васса:

— А почему?

— Понимаете… у нее отец старостой был. Не хотела она…

— То есть, — в голосе завучихизазвучал металл победы, — прадед нашего Евгения был пособником фашистов?

Лев Залманович неловко мотнул головой:

— Да не совсем… Понимаете, среди тех трех расстрелянныхмужиков и он был. Так что какое уж тут пособничество… Просто Люба этого незнала, вот и скрывала.

Повисла неловкая пауза.

— Лев Залманович, — тихонько подсказал я. — Про медаль…

— Ах, да, про медаль! — он сразу оживился. — Командир нашподал представление на Любовь Александровну Архипову, на орден Красной звезды.Посмертно. Но звезду нам зарубили, мол, не в бою подвиг совершен и все такое. Номедаль «За отвагу» вручили… То есть… — поправился Лев Залманович, — не вручили,конечно, но указ есть. А теперь, как оказалось, и героиня жива. Словом, вближайшее время состоится торжественное вручение!

Лев Залманович обвел класс торжествующим взглядом. Танечкарастерянно смотрела на Вассу. Та сидела, уставивишись в пол. Все остальные хлопали глазами, приходяв себя после рассказа. Кто-то уже шептался, обсуждая подробности, кто-то простомотал головой.

Женька неожиданно спросил:

— А с гетто что случилось?

— Что-что? — улыбка Льва Залмановича стала крайне виноватой.— Через неделю отправили в лагерь смерти. Кое-кто выжил, но…

И он, махнув рукой, отправился на последнюю парту.

Теперь все смотрели на меня. Я очнулся.

— Итак, есть предложение вынести предупреждение пионеруАрхипову за… за низкую сознательность. Кто за?

— Погодите! — взвилась Танечка. — Но ведь тут религиознаяпропаганда! Мы же собирались…

Пионервожатая осеклась под безнадежным взглядом Вассы.

— Кстати, о религии, — подал с задней парты Лев Залманович,— сегодня Люба… Любовь Александровна рассказала, как она за образами пакеты слистовками прятала, когда связной стала. В той деревне полицаи дюже набожныебыли, за иконами никогда не шарили.

Он в который раз уже заставил всех улыбнуться, а потом еще идобавил поучительно:

— Так что бог, если его использовать правильно, тоже можетпомочь хорошим людям.

Когда класс отхихикал, я повторил:

— Кто за?

За были все. Даже Красноперкина.

Оля, 14 апреля 2018 года, утро

Мама не хотела пускать меня в школу, но я была непреклонна.Остановить меня было невозможно, я сносила все на своем пути. В школу несласьпешком, испытывая ни с чем не сравнимый кайф от джинсов и кроссовок. А показдесь жила, не ценила.

Совершенно забыла про то, что в школе на входе нужно регистрироваться,получила по ногам турникетом, но даже это не испортило мне настроения.

Ворвалась в класс… Ох, черт… А вот от этого я отвыкла.

Первой реакцией было пройти по рядам, повырыватьу всех комики, открыть окно. Так и хотелось всех встряхнуть и рявкнуть:

— Что вы уперлись в экран, посмотрите друг на друга! Наулице весна, солнышко! А вы тут под кондишиномдушитесь.

Но я сдержалась. Один раз уже наломала дров, теперь на всюжизнь запомнила, что действовать нужно осторожно. Я плюхнулась на стул ипринялась аккуратно рассматривать окружающих, вспоминая, что мне рассказывалВитя.

Сушка… Кто ж из них Сушка? Я аккуратно отправила ейсообщение и стала смотреть кто ответит. Ага, есть! Сушка — это вон та хмураядевочка. И зовут ее Снежана. И на самом деле она веселаяи очень сильная.

Ястреб… Вот он! Дима. Мальчик совсем невысокого роста, асидит на последней парте. Это ж он на форуме звезда, а в жизни об этом никто недогадывается. А я когда-то была уверена, что влюблена в него…

Витя сказал, что главное с этими двумя договориться, адальше уже все пойдет по накатанной.

Мои размышления прервал пришедший учитель истории, который вошелв класс и уже начал рассказывать про то как будет проходить экзамен.

— А теперь я хочу, чтоб вы немного потренировались. К доскепойдет…

— Я!

Ой, нужно все-таки научиться сдерживаться. Ладноодноклассники, историк чуть под стол не свалился.

Пока я отвечала, я наблюдала за классом. Благо, ответ лился самсобой и умственных усилий не требовал. Ага! Глаза начали поднимать!Отрывайтесь, отрывайтесь от своих комиков. Ну улыбнитесь хоть кто-нибудь!

— Отлично, Воробьева, просто отлично! — перебил меняучитель, — Я даже не знаю что сказать! Как ты готовилась? Тебе кто-то помогал?

— Да, конечно, — сказала я, — Помогал…

Вспомнился Женька. На секунду как будто свет померк, такстало тоскливо… Но я быстро взяла себя в руки.

— Главное, говорить побольше. Буквально пару дней тренировоки так отвечать сможет каждый.

Я быстро оглядела класс, и успела заметить заинтересованныйвзгляд Димки, который, правда, немедленно уткнулся в комик.

Ничего, прорвемся!

Витя, 1980 года

Мы с Женькой сидели на самой верхушке груши и жевали бумагу.Нет, не потому что голодные, а просто жеванная бумага — лучший боеприпас для плевательной трубочки. Сегодня мы собирались славноповоевать.

— И обязательно было это предупреждение давать? — недовольнопроговорил-прожевал Женька.

— Обязательно.

— Ничего не обязательно! Я кругом прав, а мне —предупреждение какое-то!

И Женька без предупреждения плюнул в меня жеваным комочком.Я решил, что это не считается за начало боевых действий, потому что плевался онбез трубочки.

— Слушай, — примирительно сказал я, — я тоже хотел, чтобытебя полностью… оправдали, что ли.

— А чего не предложил? — Женька оторвал еще кусок от газеты исунул его в рот. — Вассы испугался?

— Нет. Мне папа посоветовал.

Женька возмущенно хмыкнул, но плеваться на сей раз не стал.

— Серьезно! — я даже ударил себя в грудь, крепко вцепившисьв ствол второй рукой. — Он долго чего-то объяснял… Короче, если бы мы тебявообще никак не наказали, Васса бы не успокоилась бы. И, может, все-такидобилась твоего исключения…

В плечо мне стукнулся очередной снаряд.

— Шит, — огорчился я, — когда папа объяснял, там все логичнобыло.

— «Шит»? — удивился Женька. — Это еще что?

— Это по-английски, — обрадовался я изменению темы. — Этоозначает… нехорошее слово.

Женька недоверчиво окинул меня взглядом:

— Откуда знаешь?

— А я в будущем был, — ответил я, широко улыбаясь.

— Ого! — Женька выразил изумление, принимая игру. — И кактам, в будущем?

— Нормально! Компы у всех, комики…это такие карманные телефоны… Ай!

— Не дури голову, — сказал Женька. — Напридумывалвсяких слов!

— Вот увидишь, — сказал я, прячась за ствол и доставая изкармана трубочку.

Она у меня именная, лично оплетенная цветной проволокой.

— А ты в будущем, — Женька тоже устраивался поудобнее, чтопредвещало интенсивную перестрелку, — кем будешь? Известнымписателем-фантастом?

Я вдруг вспомнил экзаменатора по истории.

— Не-а! Я учителем буду.

Женька, который уже поднес свою трубку к губам, почему-то передумалплеваться.

— Слушай, — сказал он, как мне показалось, смущенно, — а якем стану?

— Не знаю, — беззаботно ответил я. — Теперь это только оттебя зависит!

И открыл огонь.

Оля, 2018 год

— Оля, Оль, подъем! Вставай скорее, сегодня последнийэкзамен!

Я пулей выскочила из кровати. С одной стороны, волноватьсябыло особенно не за что, если уж историю с математикой пережили, то на русскомсбой маловероятны. Но с другой стороны, расслабляться опасно.

Под подъездом меня ждала Снежка. Вместо «привет», она сразуначала разбор полетов вчерашнего дня.

— Надо было все-таки еще раз по билетам пройтись. Потому чтов Алене я не уверена. Вдруг ее опять заклинит, как на истории.

— Снежка, успокойся. Не нагнетай панику, все справятся.

— А где Дима? Позвони ему, вдруг проспал?

Я тяжело вздохнула и набрала Димкин номер. Иногда со Снежкой проще не спорить. Комик зазвонил у нас над ухом,потому что Димка не проспал, а уже пару минут шел за нами и пытался вставитьхоть слово в Снежанин монолог. Увидев Димку, Снежканемедленно вспыхнула, потом улыбнулась, потом приняла серьезный вид. Было оченьзабавно наблюдать за тем как эти двое изо всех сил делают вид, что между ниминичего не происходит.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒