Конец пятой книге. 6 страница

Такое обилие выбора, что мне оставалось только предполагать. Я думал, что ещё несколько часов назад отдал Богу душу, наконец, сдавшись боли.

Но нет.

Я всё ещё цеплялся за жизнь, болтаясь над пропастью, ― слишком слаб, чтобы выбраться, и слишком слаб, чтобы разжать руку и рухнуть вниз.

Боже, пожалуйста, будь милосерден, прекрати это!

Вздрогнул, глубоко вздохнув.

Дышать… забавно, как я сейчас любил и ненавидел этот базовый рефлекс.

Ненавидел, потому что благодаря следующему вдоху, я проживу ещё пару лишних минут. Любил, потому что ещё один вдох означал, что я пока существую ради неё. Ради Нилы.

Нила…

В воображении вспыхнул образ темноволосой швеи, пленившей меня. Сердце, было, пустилось вскачь, но смогло лишь жалко сжаться.

Простонав, будто под тяжестью тысячи кинжалов, я посмотрел на койку напротив моей, находящуюся на противоположной стороне подземелья.

Как мы сюда попали, я и понятия не имел.

Почему у нас стояли капельницы, были заботливо подоткнуты одеяла, и была оказана первая медицинская помощь ― это казалось совершенной мистикой.

Кто это сделал?

Давно мы здесь?

Сколько прошло времени?

Может это чистилище?

Промежуточный пункт, в котором застревают только худшие из людей, чтобы влачить жалкое существование, неся свою эпитимию.

Мы вероятно мертвы. Или всё же нет?

Свет, дрожащий в углу пещеры, удерживал вампиров склепа на расстоянии, но не давал тепла ― малейшей пощады от древнего холода, проникающего в мои кости из богом забытых катакомб.

Я рассеянно уставился на фигуру человека, укутанного в одеяло. Только он не двигался, не стонал, и вообще не издавал не малейшего звука вот уже несколько часов. Мой дар ― нет, скорее, моё проклятье ― больше не работал.

Здесь со мной был кто-то ещё. Вот только он не думал, не боялся и не умолял.

И как бы мне не хотелось признавать этого, но мой брат… скорее он был мёртв, чем жив… И всё же я должен был попытался вернуть его на эту сторону. Должен был напомнить ему, что я здесь ради него. Ради того, чтобы он не сдавался, даже если бездна так заманчива и так притягательна и жажда соскользнуть в эту пропасть с каждой минутой становилась только сильнее.

― Ты… Ты ж-жив, К-Кес?

Ответа я так и не услышал.

Выдавив эти несколько слов, я впал в прострацию, которая продлилась бог знает сколько времени. Безразличие укрыло своим тёплым одеялом, и я погрузился в сон, плавно перетекающий в ночной кошмар, который в свою очередь сменял полнейший бред.

Вот я несусь через лес на Вингсе.

И вдруг я уже в этой злосчастной комнате причиняю боль Жасмин, чтобы исправить себя.

Потом я уже занимаюсь любовью с Нилой, погружаясь в её горячее тело.

И вот я уже убегаю из Хоукскриджа, дрожа от холода, и мне четырнадцать.

С каждым часом я становился всё слабее. С каждым часом всё больше погружался в вязкую темноту забвения.

И если бы не страх за Нилу, которую оставил в том гнусном мире, который же и помог создать, я просто сдался бы и исчез.

Ох, как же я хотел исчезнуть.

Я хотел освободиться от страданий.

Укрыться от этой муки.

Я не был силён для этой пытки.

Но неважно, насколько обжигающей стала боль. В каком бы бреду я не находился, я не мог умереть.

Я отказывался, твою мать, покидать этот мир.

Я не мог. Не мог, пока живы они.

Мой долг ― покончить с ними. Покончить с этим безумием с наследством, где убийства веками сходили с рук.

Лишь однажды я нашёл балансир между добром и злом, и смог расслабиться.

Лишь однажды я спас ту, что спасла меня, и смог сказать «прощай» и провалиться в забвение.

Время от времени сердце сбивалось с ритма, теряя силу, ― будто распознав смерть, жаждало обрести покой в её холодных объятиях. Но я заставил этот глупый орган качать кровь, заставил удержать меня на краю могилы. Ещё вроде не мертвец, но я был в гробу, осталось только закопать.

Прищурившись в тусклом свете, вгляделся в очертания тела брата.

Он так ни разу и не пошевелился.

Время текло здесь довольно странно. Возможно, прошло с десяток лет, как я спросил его, жив он или мёртв, или всего секунда. Я мог повернуться к нему, ожидая увидеть окровавленное тело, но вместо этого столкнуться лицом к лицу с запылённым годами скелетом.

На пороге смерти возможно всякое.

Сквозь невыносимую боль я заставил свои умирающие лёгкие сделать всё возможное, чтобы, набрав воздуха, произнести имя брата.

― К-Кес…

Минуты тянулись, а может и часы, но, наконец, он шевельнулся. Его стон агонии эхом отскочил от стен.

Я был не один.

Пока не один.

***

Время шло.

И я не мог отследить его ход.

С трудом оторвав голову от грубой подушки, я посмотрел на железные решётки.

Нашим гробом оказалось подземелье, приютившее на веки прах наших предков. Каменная клетка, в которой Дэниель избивал меня по команде Ката. Подземелье, в котором я и начал принимать пилюли, которые заглушали чувства.

Воспоминания были остры и обидны. Но в данный момент туманны и далеки.

Впрочем, как и все мои воспоминания.

Сердцем я больше не слышал голос Нилы. В ушах больше не стоял звон обещаний Жасмин. Жизнь стёрлась, будто мне не позволено было перенести какие-то определённые её моменты из этого мира в другой.

Я не хотел забывать.

Я не хочу забывать!

И я заставил свой истощённый мозг работать. Заставил вспомнить, как мы сюда попали. Как ночь близости и любви в один момент перевернулась и превратилась в ночь моего убийства.

Но как бы я ни напрягался, вспомнить не смог.

Только вспышки слайдов и разрозненные картинки.

Ослепляющая боль.

Крик Жасмин.

Ворчание Бонни.

Рыдания Нилы.

И затем снова боль. И ещё больше боли, закручивающей меня в тёмную воронку сознания.

Кровь словно разбавили агонией, и она потеряла свою густоту и силу. Но моя сломленная душа всё же отказывалась покидать тело, которое вот-вот укроет чёрный саван вечного сна.

Нам помогут…

Решётки закрыты. Не выбраться.

Да и будь они открыты настежь, всё равно не было бы никакой чёртовой надежды уйти… уползти.

Мы были мертвы.

А тот факт, что мы до сих пор держались, просто формальность.

Прошло ещё немного времени, и я перестал даже пытаться фиксировать его. То я дрейфовал в пространстве, то меня скручивало от боли, то я проваливался в забытьё…

Уже недолго осталось.

Но удивительный прилив сил вдруг позволил сказать мне то, что я должен был говорить постоянно в прошлом. То, что я принимал, как должное.

― Я-я люб-блю т-тебя, Кес.

Внезапный приступ кашля сотряс меня, десятикратно увеличивая боль.

И когда лихорадка ледяной волной омыла моё тело, а лёгкие захлебнулись хрипом, я сдался. Я попрощался. Я сделал то, что было нужно.

Мысленно скользнув через всю комнату к моему умирающему брату, я всё же удержался на краю. Надеюсь, что мы снова встретимся. Надеюсь, что снова верну Нилу, когда стану достойным её и расплачусь за свои грехи.

Надеюсь, что там, в другом мире, всё будет намного лучше.

Прости Нила. За всё прости.

Брат в обмен на брата. Одна душа в обмен на другую.

Здесь меня больше ничего не держало.

Я закрыл глаза.

И прыгнул в пропасть.

ГЛАВА 5

Нила

Я не могла за ней угнаться.

Он жив!

Борясь с вертиго, бежала по следу инвалидной коляски. Недоверие наряду с подозрением неустанно проникали в мысли, пытаясь развеять в прах это опьяняющее чувство счастья.

Он жив.

Жив.

Это чудо.

Никто ещё не произносил таких потрясающих слов, словно хирург разрезал своим голосом мою грудную клетку, вынул моё несчастное сердце, перезапустил его и настолько безжалостно вживил в него надежду, что я боялась вдохнуть, не потеряв равновесие в этом опасном новом мире, и в итоге узнать, что мой любимый мёртв.

Мне хотелось плакать. Кричать. Смеяться.

Он живой.

И я прибавляла шаг, когда ускорялась Жасмин.

Я никогда не дружила с человеком с инвалидностью. Мне хотелось думать, что я не предвзята и отношусь ко всем одинаково, но общество всё ещё расставляло позорные метки равенства.

Жасмин напрочь перевернула всё моё представление о ней.

Я предполагала, что мне придётся тащиться следом. Но нет ― мне приходилось бежать, чтобы поспевать.

Думала, что придётся открывать двери и помогать на крутых поворотах. Но снова нет ― Жас маневрировала креслом, легко преодолевая дверные проёмы, и справлялась с дверными замками быстрее, чем я могла себе только представить.

Яростная и решительная, даже несмотря на то, что эта женщина казалась такой маленькой и слабой, в этом своём кресле, но сила её личности поражала.

Я была её бледной тенью.

Он жив.

Но как?

Сестра Джетро мне ничего так и не объяснила. Как только она сообщила мне о том, что мой любимый жив, я опустошила комод, оттащила его с дороги, и пошла за ней без лишних вопросов.

Может это ловушка? Жестокая шутка?

Возможно всё, но я не могу упустить шанс в спасении моего мужчины. Мне нужно прекратить эту муку, пока она первая не прикончила меня.

Наконец выслушав Жасмин, я кое-что переосмыслила. Я перестала слушать ушами и доверилась голосу сердца. Я была так слепа, что не замечала очевидных вещей. Она, несомненно, любила своих братьев. Её подкосила их боль. Но вместо того, чтобы ненавидеть меня... она... она пыталась спасти меня.

Такое возможно?

Неужели всё, что произошло ― борьба за право собственности, поправки к договору, всё это было ради него?

Он её попросил об этом?

Чтобы защитить меня.

― Ты же не собираешься меня подставить, правда? ― прошептала я, устремляясь вперёд по ещё одному лабиринту из коридоров. Свет везде был выключен, а камеры под потолком не мигали своими привычным огоньками. Ни одного красного глаза, указывающего на то, что наш полуночный побег был записан и вскоре предъявлен.

Я понятия не имела, как она их отключила. Понятия не имела, откуда она знала, что Джетро жив. Я не знала ничего.

Шла за ней, словно слепой котёнок.

― Ты вовремя догадалась, ― пробормотала она, устремляясь вперёд. ― Не сомневалась в твоих умственных способностях.

Молчаливые гобелены на стенах выглядели угнетающе. Бездушные портреты монархов одаривали нас презрением, когда мы бесшумно, словно мыши, пробегали мимо них. Пугающее ощущение, что я стою на пороге абсолютной неизвестности, заставляло мое сердце сжиматься. Мне хотелось задать так много вопросов, но что-то сдерживало меня.

Он жив.

И я хочу, чтобы так и оставалось.

― А с чего мне было догадываться? Ты была так...

― Убедительна? ― бросив взгляд через плечо, она неустанно подталкивала своё кресло вперёд. ― С волками жить ― по-волчьи выть. У меня хорошие учителя.

Наступило неловкое молчание, в котором мы продолжили погружаться в темноту.

Жасмин первая нарушила эту хрупкую паузу:

― И что же заставило тебя сомневаться?

Я замешкалась с ответом. Задавала себе тот же самый вопрос. И единственным выводом, к которому я пришла, было то, что теперь я слышу, а не слушаю.

Я промолчала, а затем ответила вопросом на вопрос:

― Всё, что произошло на той встрече... было притворством?

Жасмин улыбнулась какой-то загадочной улыбкой.

― Ты уже знаешь ответ.

― Я уже больше ничего не знаю.

― Это подтверждает мои отличные навыки планирования, ― тихонько рассмеялась она.

Мы прошмыгнули под ещё одной камерой слежения.

― Ты не боишься, что они нас засекут?

Она улыбнулась.

― Неа.

― А Кат не посмотрит записи?

Жас улыбнулась ещё шире.

― Неа.

Я не стала настаивать. Она что-то сделала. И полагаю, мне никогда не узнать, что именно.

Блуждать по лабиринтам старинных коридоров было непросто даже с моим уровнем физической подготовки, но Жасмин не сбавляла скорость. С каждым ударом сердца меня питала единственная мысль, кажущаяся невообразимой.

Он жив.

Жив.

Скорее к нему.

Пока я старалась не отставать от облаченной в черное и стремительно передвигающейся Жасмин, мой разум атаковало множество вопросов. Где она была все эти дни? Как оказалась тут? Как ей удалось держать все это в секрете?

― А как ты перемещаешься с первого этажа наверх?

Ее глаза расширились, по всей видимости, от того, что мой вопрос был весьма неожиданным.

― Для этого у меня есть лифт, расположенный в центре дома. Он помогает мне перемещаться между этажами.

Их несколько?

― Да ладно тебе, ― фыркнула Жасмин. ― Разве ты не видела размер этого места? Должно быть ещё сотни комнат, в которых ты не была.

Темницы, спальни и тайные комнаты, полные сокровищ.

Может ли мать Джетро скрываться в одной из них? Что если там скрыты тайны, которое только и ждут, чтобы вырваться на поверхность?

По спине пробежал холодок.

― Скажи, что происходит? Где Джетро?

― Ты просто должна довериться мне. ― Покачала головой Жасмин.

― Я уже сделала это.

То, что я отбросила в сторону все лишнее и последовала за Жасмин, доказывает две вещи: во-первых, я доверила ей свою жизнь, а во-вторых, не собиралась пасовать ни перед чем, чтобы спасти ее брата.

Он жив.

Жив.

Это ещё не конец.

― Всё, что тебе нужно знать ― он пока держится, и мне нужна твоя помощь.

― Всё, что угодно. Я сделаю всё, что от меня потребуется.

― Я надеялась, что ты так скажешь. ― Взгляд её потеплел. Маска слетела, и под видом собранной и всё контролирующей женщины оказалась боящаяся за жизнь братьев сестра.

― Кес. Он тоже жив? ― Сердце ёкнуло.

И я вся превратилась в камень, ожидая услышать плохие новости. Новость о воскрешении Джетро казалась невероятной, и было страшно услышать что-то другое про его брата.

Жасмин тяжело вздохнула.

― Да. Пока что.

― Что значит «пока что»? ― сжав руки в кулаки, спросила я. Захотелось бежать, бежать быстрее.

Ее взгляд был устремлен вперед, а на лице читалось напряжение.

― Мы спрятали их до того, как Кат смог бы избавиться от них. Мы сделали все, что могли, но и этого оказалось мало. ― Она судорожно сглотнула. ― Медлить нельзя.

Мы...

Она и Фло?

― Где они сейчас?

― Есть лишь одно место, которое не контролируется.

― Что за место?

― Не важно, ― понизив голос, ответила она. ― Ты со мной не пойдёшь.

Под ложечкой засосало. Я должна его увидеть. Должна обнять, поцеловать его и сказать, что люблю и никогда не перестану любить.

― Ты обратилась ко мне за помощью. Я иду с тобой.

Жасмин поджала губы.

― Я сказала ― нет. Всё нужно провернуть сегодня. Сейчас. И чем дольше ты препираешься, тем меньше времени у нас остаётся и тем же хуже будет всем нам. Ясно?

Мне хотелось поспорить: стукнуть её, позволив всей беспомощности и злости расправить крылья и вырваться наружу. Но вместо этого, усмирив свой пыл, я прошипела:

― Хорошо.

Но как только он будет в безопасности и с ним всё будет хорошо, я заберу его. Он мой, не твой.

С лёгкостью обогнув угол, Жасмин прошептала:

― Теперь тихо. Все ответы потом.

Эта часть дома просто дышала древностью.

Нас больше не окружали роскошные убранства гостиных, комнат отдыха и библиотек.

Эта часть здания дышала аурой таинственности.

Аурой заброшенности.

Атмосферой тревожности и смерти.

Отсутствие портретов демонстрировало выцветшие потрепанные стены. С потертых ковров поднимались клубы пыли, когда наши шаги нарушили первозданное запущение, а кардигана и леггинсов на мне явно было недостаточно для того, чтобы укрыться от пробирающего до костей холода, исходящего от стен.

Безусловно, поместье Хоук существовало в одном ритме с его обитателями, но здесь... все словно одичало, годясь лишь для обитания всяческих гадов и грызунов.

Я подула на свои руки, стискивая зубы от дрожи.

― Это здесь. ― Жасмин внезапно остановилась. ― Та самая комната.

Я резко притормозила, уставившись на массивную дверь, закрытую на медный засов, украшенный гравировкой изображающей ласк и горностаев.

― Что это за место?

― Раньше здесь жила прислуга, до того момента, как сотню лет назад произошла авария с водопроводом, которая привела здесь все в негодность. Мой дед так и не удосужился устранить последствия, и с тех пор на это крыло все забили.

Это не удивляло. Казалось, что Хоуков заботили только те, кто был полезен им в достижении их целей и удовлетворении потребностей. Как только они получали то, что хотели, они списывали их со счетов.

В моем поле зрения промелькнула юркая мелкая тень. Я неуверенно приблизилась к креслу Жасмин. Я бы непременно воспользовалась возможностью запрыгнуть к ней на колени, если вдруг сюда наведаются крысы.

― Что мы здесь забыли?

Он жив.

Он жив.

Естественно, она не держала его здесь.

Ее бронзовые глаза сверкнули в полумраке.

― Пожертвовать одним, чтобы спасти другого.

Дрожь, вызванная вовсе не холодом, пробежала по моей спине.

― О чем ты?

Последнее время я только и делаю, что задаю этот вопрос.

Она отвернулась, расправляя черное одеяло на ногах.

― Поймешь.

Достав винтажный ключ, Жасмин вставила его в замок.

С протяжным стоном проржавевший механизм, не без сопротивления, поддался, и массивная отсыревшая дверь со скрипом распахнулась.

Внутри послышался шум ― едва уловимый, похожий на тихий вздох от испуга.

― Вперед. ― Жасмин провернула колеса, передвигаясь из коридора в комнату. Как только мы ступили за порог, она закрыла за нами дверь. ― Включишь свет? Выключатель находится слева от тебя.

Я пошарилась рукой в темноте, скользя по холодной стене, и нащупала ветхую выпуклость, которая, по моим предположениям, и служила выключателем.

Я нажала на кнопку.

На потолке зажглась одна единственная затянутая паутиной люстра. Теперь я могла рассмотреть комнату. Из всех помещений, которые я видела в поместье, это выглядело наиболее удручающе. Стены вокруг покрыты облупленной, местами выцветшей краской мятного оттенка. Бежевый ковер, застилающий пол, изъеден молью и поражен плесенью.

И очень холодно.

Я обняла себя за плечи, пытаясь спастись от ледяного дыхания зимы.

В этом месте словно царило именно это время года. Ни центрального отопления, ни какого-либо другого источника тепла, чтобы побороть мороз и снег.

Бывал ли Джетро в этом месте? Может быть, именно оно воспитало в нем присущую ему холодность?

Он жив...

― Кто... кто здесь?

О, боже, нет!

Все внутри меня сжалось, а от головокружения потемнело в глазах.

Но мне и не нужно было видеть, чтобы понять.

Этот голос я бы узнала в любом случае.

― Это я. ― Я сорвалась с места, пересекая пространство комнаты по направлению к единственной койке, установленной возле стены. Конденсат стекал по холодной поверхности, подобно леденеющим слезам, а одинокое окно абсолютно не защищало от воздействия внешних факторов. Великолепное витражное полотно превратилось в изрешеченную мишень. Замысловатые цветочные узоры были частично разбиты, свободно пропуская свистящие сквозняки, обнимающие изображения ромашек и одуванчиков и непрошено проникающие внутрь комнаты.

Рухнув у кровати на колени, я потянулась к лицу столь дорогого мне близнеца.

― Это я, Ви.

― Ниточка? ― Он перевернулся на спину, являя взору распухшие скулы, поврежденную челюсть и рассеченную губу. Его руки были связаны и зафиксированы на животе, а половина лица скрыта под темной повязкой, хлопающей по носу при каждом вдохе.

― Боже, я оторву им яйца! ― Я просунула руку ему под голову. ― Подайся вперед, я сниму с тебя это.

Он подчинился и, застонав, приподнялся с подушки.

Вцепившись в узел, я ослабила его и сдвинула повязку.

Открыв глаза, он несколько раз моргнул. Теперь я видела его покрытое кровоподтеками лицо. Мое сердце вновь кольнуло от осознания чудовищности избиения, которому он подвергся от рук Ката и Даниеля.

В один из дней Кат чуть ли не расправился с моим братом и его сыновьями. И все же, несмотря на всю причиненную боль, он не сделал этого.

Возможно, еще есть надежда.

Добро восторжествует над злом.

Одолеет его.

Стоит подождать и все станет ясно.

Как только Вон совладал со зрением, его лицо исказилось от нахлынувших эмоций.

― Ниточка. Черт побери, как я рад тебя видеть. ― Он попытался сесть, но тут же взвыл от боли. Его пальцы имели нездоровый розовый цвет, а губы были белесо-синими от пребывания в этой арктической тюрьме.

― Полегче. ― Я слегка толкнула его в плечо. ― Давай я развяжу тебя.

Поднявшись с колен и переместившись на край кушетки, я переключилась на веревки, сковывающие его запястья. На моих глазах выступили слезы, когда затянувшиеся раны на его руках вновь начали кровоточить. Веревки пропитывались свежей алой влагой, делая узел слишком скользким и не позволяя развязать его.

― Проклятие, ― прошипела я.

― Возьми это. ― Прямо перед моим носом мелькнуло лезвие ножа, и я инстинктивно отпрянула. В этой суете с братом, я совсем позабыла о Жасмин.

― А ты кто, черт возьми? ― рявкнул Вон, сверля ее взглядом.

Я взяла нож.

― Спасибо.

Кинжал на моем поясе упирался мне в живот, заставляя меня проклинать себя за то, что я не догадалась воспользоваться им.

Жасмин окинула взглядом моего изувеченного близнеца. Ее взгляд оставался безэмоционально холодным, но голос стал заметно теплее.

― Вскоре ты все узнаешь.

Как только я расправилась с веревкой и освободила Вона, она понимающе откатилась назад, предоставляя нам немного уединения.

Как только Вон получил хоть какую-то свободу движений, он приподнялся и обнял меня. Его мускулистое тело абсолютно не излучало привычного тепла, так как холод в помещении сделал свое дело, и я почувствовала себя словно в объятиях мраморной статуи.

Он крепче прижал меня к себе.

― Боже, Ниточка. Что тут, в конце концов, творится?

Я просто растворилась в нем.

Вон был жив.

Джетро был жив.

Даже Кес был жив.

Три повода для счастья, но я хотела лишь разрыдаться.

― Это долгая история. ― Я втянула носом столь родной аромат лосьона для бритья.

Он вздрогнул, касаясь подбородком моей макушки. Нет, он не отпустил меня, а только крепче прижал к себе.

― Господи, я был уверен, что они убили тебя. ― Вон замотал головой. ― Эти выстрелы. Этот гребаный убийца. Какого черта это было?

Я взяла себя в руки.

― Я же уже говорила, это долгая история.

Ярость захлестнула его.

― Где во всем этом чертовы копы?! Они пришли за тобой. Они вернули тебя домой. Но ты все равно транслировала прессе всякую ересь и все испортила. Из-за твоей лжи, Ниточка, все мы оказались в дерьме...

― Успокойся, прошу тебя. Я признаю, что совершила несколько вещей, которые не поддаются логике. Даю себе отчет, что выставила всю семью на посмешище, опровергая все ваши слова, отчего полиция умыла руки, но все это уже не имеет значения. ― Одарив его неуверенной улыбкой, я вытерла глаза, стараясь не терять самообладания. ― Важно, что ты еще жив. Что со мной все в порядке, и что мы готовы нанести ответный удар.

Его челюсть напряглась.

― Ты права, они ответят за все. Я жажду, чтобы каждый их Хоуков был мертв.

― Не каждый из них заслуживает смерти, ― от тона Жасмин повеяло холодом.

Я посмотрела на нее, тепло улыбнувшись.

― Только самые гнилые из них.

Он жив.

Он жив.

Наши братья еще с нами.

― Они все напрочь прогнившие. Все до единого, ― прорычал Вон.

Жасмин нахмурилась.

У нас не было времени на пререкания.

― Мы обсудим это позже. А сейчас, скажи мне, с тобой все в порядке? Нет переломов или чего-то в этом роде?

Вон вздохнул, вновь прижав меня к себе. Сила объятий свидетельствовала о том, что, если не брать в расчет несколько синяков, он в порядке.

― Я сильнее, чем может показаться, сестренка.

Вон беспрестанно касался меня, заправляя мои волосы за уши, скользя пальцами по моим щекам и рукам. Это было наполнено нежностью, но не продиктовано любовью или потребностью в единении.

С тех пор, как нашу маму забрали Хоуки, Вон залечивал мои раны. Находил меня распростёртой после атаки вертиго у подножия лестницы, и закрывал пластырем царапины на моих ладонях. Каким-то невероятным образом он всегда оказывался рядом, если я падала и расшибалась ― и всегда при нём были бинты и обезболивающие для его непутёвой сестрёнки.

Он так привык к тому, что я постоянно травмировалась, что выработал какую-то свою систему. Свой ритуал.

Если ты упадёшь, можно солгать, что тебе не больно, просто отмахнуться, словно это пустяк. Но прикосновение всегда выдаст правду о том, насколько серьёзна рана. Пальцы почувствуют жар от нового синяка, или воспаление от перелома.

Даже поранившись сам, он всё равно в первую очередь старался помочь мне и защитить меня.

― Я в порядке, Ви. Честное слово, ― оттолкнув брата, сказала я.

― Нам нужно вытащить тебя отсюда. ― Вон спустил ноги с кровати. ― Сегодня. Сейчас.

― Ты никуда не пойдёшь.

Мы одновременно посмотрели на Жасмин. Она подкатилась ближе и сложила руки на коленях, будто сама невинность. Но я ни на секунду в это не поверила. Под своим покрывалом эта женщина могла прятать целый арсенал.

― Я предоставила вам возможность увидеться, хотя могла этого и не делать. А теперь ты пойдёшь со мной.

― С тобой я никуда не пойду. ― Напрягся Вон, с силой сжав мою руку. ― Я забираю сестру, и мы уходим.

― Нет. ― Жасмин изменилась в лице. ― Ты сделаешь так, как скажу я.

Я замерла. Я снова на распутье. Ведь раньше я целиком и полностью принадлежала Вону. Он моя кровь. Он практически моя копия. Но его место в сердце занял другой мужчина.

Который умер, но восстал из мёртвых.

И мы уже никогда не будем так близки с братом, потому что никогда не будем нуждаться друг в друге, как прежде.

Это было грустно, но в то же время приносило некое освобождение.

― Так и есть, Ви. Мы не можем уйти. Пока что.

― Что это, нахрен, значит? ― выпучив глаза от возмущения, воскликнул Вон, а потом, ткнув пальцем в Жасмин, произнёс: ― Погодите-ка... кто ты такая? ― Голос его упал до шипения. ― Ты одна из них? Потому что если так, убереги Господь, я сверну тебе шею и не посмотрю, девчонка ты или нет.

Жасмин не отступила. Она даже не вздрогнула.

― Если ты спрашиваешь Хоук ли я, то ответ будет ― да. Если ты спрашиваешь, люблю ли я своих братьев так же сильно, как ты любишь свою сестру, то ответ будет ― да. Но если ты спросишь, на чьей я стороне ― ответить будет не так-то просто.

Вон отпустил меня, встал с кровати и навис над женщиной в инвалидном кресле. Его немного качало, но и это не помешало ему глубоко вдохнуть и заставить пространство в комнате вибрировать от напряжения.

― Если всё сказанное тобой правда, то, наверняка, ты знаешь, что я чувствую, и что сделаю всё для того, чтобы защитить сестру. И никогда я не поставлю твои желания вперёд её. Никогда.

Жасмин сжала зубы, а в глазах вспыхнуло разочарование наряду с беспокойством за Джетро и Кеса. Чем дольше мы препираемся, тем меньше времени у нас остаётся.

Мы им нужны. Срочно. Пока не слишком поздно.

― Вон, послушай...

― Нет, Нила, это ты послушай. Я не знаю, как она промыла тебе мозг, но на этом закончили. Они все ― скверна и потому должны умереть. ― Он сделал шаг к Жасмин. ― И если ты, нахрен, не откатишь с моего пути, будешь первая, кто отправится к праотцам.

Она практически пригвоздила его взглядом, вызывающе вытянув тонкую шею.

― Я расскажу вам кое-что, мистер Уивер, что вы наверняка не знаете. А затем мы увидим, будете ли вы делать то, о чём вас просят.

Вон фыркнул, но Жасмин проигнорировала этот выпад.

― Твоя сестра выживает в моей семье уже практически полгода. Она единственная, кто дал отпор. Она единственная, кто спасла моего брата только потому, что поверила в него. Она могла его уничтожить, но не стала. И, думаю, она заслужила убить тех, кто должен умереть. ― Жас тяжело сглотнула, заставляя себя продолжать: ― Тяжело наблюдать за вами двумя. Близнецы в полном смысле. Мы с моими братьями разного возраста, но нас кое-что объединяет не менее сильно ― стремление к свободе. И я не позволю отнять это у нас.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒