Книга 1. Перекати-поле 1 страница

Серия «Дэвлин Браун» (LJ. Maas)

Книга 1. Перекати-поле

На территории Оклахомы, Дикого Запада, Дэвлин Браун пытается искупить своё преступное прошлое, работая наездницей на ранчо. Сара Толливер – вдова с двумя детьми и владелица процветающего ранчо, но не способная защитить свою собственность от безжалостных мужчин, которые хотят, чтобы она потерпела неудачу. Когда эти женщины объединяются, между ними вспыхивают чувства, поскольку бывшая преступница влюбляется в красивую и упорную владелицу ранчо.

Часть 1

Снег вихрился вокруг наездника, жаля колючими снежинками неприкрытую кожу. Золотая кобылица из последних сил продиралась через снежные заносы. Сквозь белесую дымку уже виднелись очертания большой конюшни. Наездник остановил лошадь перед деревянным сараем и устало сполз с седла. Сняв кроличьи рукавицы, человек подышал на замёрзшие пальцы, чтобы хоть чуть-чуть согреть их. Через некоторое время кровь забегала с новой силой под кожей рук, и наездник решительно толкнул поскрипывающую от мороза дверь в конюшню.

Заведя внутрь лошадь, наездник быстро прикрыл дверь, не давая ледяному ветру проникнуть в тёплое, пахнущее сеном нутро конюшни. От непогоды стены деревянного сооружения жалобно поскрипывали, то и дело сотрясаясь от яростных порывов ветра. Наездник завёл кобылицу в пустое стойло. Хозяева конюшни содержали животных в тепле, повсюду были расставлены котлы с горячими углями, от которых воздух быстро согревался. Наездник почувствовал себя лучше. Он снял с лошади седло и попону, развесив их на перилах, чтобы просохли. Седельные сумки, которые хранили в себе всё нехитрое имущество наездника, нашли себе место на сухом полу.

- Вот так, девочка, теперь тебе должно быть хорошо. Да, Альто? - приговаривал наездник, растирая напряжённые уставшие мышцы кобылицы грубым куском мешковины. Почистив её, наездник ласково огладил животное. Наконец, перед лошадью появилось ведро с овсом и охапка свежего сена. Подхватив с пола сумки, наездник приподнял потёртый воротник, приготовился к обжигающе-холодному воздуху снаружи и потянул на себя дверь из конюшни.

Казалось, весь мир окрасился в белый цвет. Невозможно было ничего увидеть за плотной пеленой снега. И даже если бы на дворе не была глухая ночная темень, всё равно за этой снежной круговертью ничего нельзя было бы различить. Наездник сделал шаг назад, почувствовав спиной грубые доски конюшни, и, осторожно ступая, пошёл, придерживаясь рукой за стену, к углу сарая. Нащупал верёвку, привязанную к стропилам, и, перебирая сильными руками канат, стал медленно продвигаться вперёд, всё дальше от конюшни.

Снег хлестал по лицу, наездник наклонил голову, чтобы уберечь глаза от сильного ветра. Теперь сугробы доходили до талии наездника, и он с трудом переставлял окоченевшие ноги. Искушение стряхнуть наледь с ресниц становилось всё сильнее, но наездник не поддавался. Столько раз на его веку бывало, что люди замерзали насмерть в пяти метрах от своего дома, выпустив из рук спасительную верёвку и потерявшись в этой снежной мгле.

Следуя направлению верёвки, которая вела к безопасности, наездник наткнулся на деревянную стену трактира и с силой навалился на дверь, стремясь к заветному теплу. В тепле снег, облепивший человека с ног до головы, начал стремительно таять, натекая в большую лужу под ногами.

Трактир с койками был самой большой постройкой на ранчо. В нём спокойно могли разместиться на ночлег сорок человек. Почти все койки были заняты.

Наездник поторопился снять с себя мокрую верхнюю одежду. В двух пузатых печах жарко потрескивали дрова. На той, что посреди комнаты, стояли кофейник и небольшой горшок, в котором что-то аппетитно булькало. Вторая печь была рядом с дверью, именно возле неё и остановился наездник, чтобы снять промокшие рукавицы, шапку, шарф и куртку. Вокруг печи были расставлены стулья, на которых сушились вещи постояльцев. Наездник последовал их примеру и развесил на стуле свои вещи.

Из задней части комнаты послышался раскатистый смех, и из полутьмы вышел огромный человек с длинными каштановыми волосами и нежными карими глазами. Гигант остановился перед едва сдерживающим раздражение ковбоем и протянул руку. Ковбой неохотно бросил ему на ладонь горсть монет. Отвернувшись от здоровяка, ковбой неприятно осклабился.

- У тебя больше жизней, чем у кошки, - выплюнул он.

Гигант снова загрохотал своим смехом, быстро преодолевая оставшееся расстояние до наездника.

- Я знал, что ты сможешь, Дэв… можешь себе представить, что железноголовый поспорил со мной против тебя, а? - пророкотал он.

Наездник в ответ только молча усмехнулся, слова потребовали бы дополнительных усилий, к которым наездник сейчас был совершенно неспособен. Он прошёл в заднюю часть койки и резко остановился. Вдоль койки, которую всегда оставляли за Дэвлин, растянулся какой-то ковбой.

- Ты занял мою койку, - низким зловещим голосом произнёс наездник.

- Поди к чёрту, - ковбой отвернулся, даже не удосужившись открыть глаза.

- Покажи мне дорогу! - прошипел наездник по имени Дэвлин, хватая парня за горло, и бесцеремонно сбросил его на пол.

Парень уставился на Дэвлин, и его взгляд скользнул по двум шестизарядным револьверам на бёдрах обидчика. Намерения его были более чем ясны. Ещё прежде, чем он успел подумать о своём оружии, рука наездника описала в воздухе восьмёрку, и дуло пистолета замерло в пяти сантиметрах от его носа. Движение было настолько быстрым, что парень даже не успел шелохнуться.

- Даже не думай, чёрт бы тебя побрал, - угрожающе прошипел наездник.

Парень тяжело сглотнул и опустил глаза.

- Простите… я не видел, чтобы на койке было написано чьё-то имя…

Наездник наклонился, вынул из ножен, пристегнутых к сапогу, широкий нож и метнул его в деревянную стену у изголовья кровати. Стянул с головы потрёпанную шляпу. Длинные, чёрные как вороново крыло волосы рассыпались по спине наездника. Он снял вторую куртку и бросил её на кровать. Под кожаным жилетом, надетым поверх старой хлопковой рубашки, ясно проступали изящные очертания женского тела.

Повесив шляпу на рукоятку всё ещё дрожащего в стене ножа, Дэвлин уставилась на парня, валяющегося у неё в ногах. Взгляд синих ледяных глаз ошеломил его, и он по-детски распахнул рот.

- Дэвлин Браун! Теперь ты видишь, парень? - спросила она.

Ещё бы он не видел! Он знал все истории, что о ней рассказывали, а кто их не знал?! А ещё он понял, что ему только что крупно повезло, и он остался в живых.

- Д-да, - ответил он дрожащим голосом, вскочил, быстро собрал свои пожитки и переместился в другой конец комнаты.

Дэвлин отрешённо посмотрела ему в след. Скорее мальчишка, чем мужчина. Она и не собиралась в него стрелять. Дни, когда она, не задумываясь, вогнала бы пулю в сердце человека, только косо взглянувшего на неё, давно миновали. Хотя, может, и не так давно.

Голос Хэнка напомнил ей, что она всё ещё стоит в задумчивости. Дэвлин прошла к столу и села на предложенный стул, прижимая озябшие руки к дымящейся чашке кофе. Хэнк поставил перед ней тарелку с тушёным мясом, положил ломоть кукурузного хлеба, и Дэвлин с радостью набросилась на еду.

- Помедленнее, а то так и не почувствуешь вкуса, - усмехнулся Хэнк.

- Какая разница, что есть, - ответила Дэв с набитым ртом.

И это было правдой. Вкус еды никогда не имел значения. Ей, чтобы выжить, приходилось иногда есть такое, от чего у некоторых тут же давал о себе знать рвотный рефлекс, но, послушав друга, она стала всё же не так часто отправлять в рот куски мяса. С последнего раза, когда она ела горячую пищу, прошло три недели, и её тело, наконец, стало согреваться изнутри. Через некоторое время она поняла, что ест мясо кролика, её любимое. Ей уже и не верилось, что месяц назад её тошнило от чёртовой говядины каждый день на завтрак, обед и ужин. А что ещё можно было есть на ранчо, где столько рогатого скота?

Хэнк перегнулся через стол и положил перед Дэвлин половину монет, что выиграл сегодня. Он считал, что поделить их будет справедливо, ведь выиграл он благодаря этой женщине, так или иначе. Она фыркнула и положила их к себе в карман. На два доллара золотом можно было купить много превосходного виски, или пострелять из хорошего оружия не менее превосходными, чем виски, пулями… Господи, она обожала хорошее оружие. А, может быть, даже хватило бы на ночь у Эллен. Губы наездницы растянулись в мечтательной улыбке, когда она представила себе горячую ванну и несколько часов в мягкой постели, и ещё нежную кожу одной из девочек Эллен. Но стоило ей вспомнить последний визит туда, как улыбка сползла с лица, и брови женщины сурово нахмурились. Девочки были вполне симпатичные, да и до забав охочи, но наездница никак не могла отделаться от видения женщины, что так запала ей в голову. А потом, она только перед приездом на ранчо расплатилась за прошлое посещение, ванну и кровать.

Хэнк наблюдал за едой своей подруги, похоже, женщина крепко о чём-то задумалась. Прошло всего пол года с тех пор, как Хэнк решил помочь бывшей преступнице. Неужели всего пол года? Шесть месяцев назад он присоединился к отряду, вставшему на след банды Дэвлин Браун. Головорезы убили супружескую пару, владевшую ранчо «Пауни», а потом жестоко изнасиловали и тоже убили их юную дочь. Уезжая, бандиты шли впереди стада скота, так что найти их следы было невозможно.

Потом отряд набрёл на небольшой ручей у подножья скал, испещрённых расщелинами. Хэнк заметил на камнях следы крови и пошёл по следу. Он сам считал, что поступает довольно глупо. Наверняка это раненый горный лев пробирался по воде в своё укрытие, но то, что он нашёл, было даже хуже раненной львицы. В груди у Дэвлин засело несколько пуль, одежда насквозь пропиталась кровью, а всё тело от макушки до кончиков пальцев было в страшных кровоподтёках и синяках. Она вела себя как раненное дикое животное. Едва стоя на ногах и цепляясь руками за скалы, она разве что не шипела на Хэнка. Руки не слушались и предательски дрожали, пока она пыталась поднять на него пистолет.

Хэнк твёрдо верил в то, что неважно, каким человек был в прошлом, главное – он может измениться, стоит только захотеть. Хэнк сказал ей об этом и тем самым сделал первый шаг навстречу. Он остался с раненной Дэвлин и, к её величайшему удивлению, не только выходил её, помог вновь встать на ноги, но и не попросил ничего взамен. Вот это больше всего изумило женщину. Она с малых лет приучилась к тому, что за всё нужно расплачиваться, если не золотом, так своим телом. В банде это было в порядке вещей.

Понемногу между ними стали устанавливаться крепкие дружеские отношения. Позже он узнал, что головорезы из её же собственной банды избили её, пытались застрелить и бросили умирать за то, что она пыталась помешать изнасилованию девочки. Самый трудный в своей жизни первый шаг она сделала сама.

***

Дэвлин спала, пока её внутренние часы не определили, что время близится к рассвету. Она соскочила с койки и потёрла друг об друга холодные руки. Подошла к печи, открыла заслонку и подкинула в почти угасшее пламя несколько поленьев. Водрузила на печь кофейник. Огонь утробно зарычал, разгораясь.

Она легко ориентировалась в темноте. Сквозь щели в оконных ставнях пробивался свет луны и ложился на пол ровными полосками. Дэвлин открыла одну ставню. Ветер продолжал завывать, то и дело ударяясь в стекло прямо напротив лица женщины. Снег, наконец, перестал падать, но с ледяным ветром тоже было не просто справиться. Насколько хватало глаза, всё было укрыто снежным, синевато-белым покрывалом, сверкающим, подобно бриллиантам в призрачном свете луны. Температура быстро падала, а неугомонный ветер всё выше заносил трактир сугробами.

Дэвлин вздохнула и замечталась о зиме, которая не покрывала бы каждый год землю слоем снега и льда под два метра, о тёплом доме, о горячей еде, которая ждала бы её каждый раз, когда бы она возвращалась с далёкой поездки. И всегда там была она.

Лица не видно, Дэвлин слышала только её голос и чувствовала, что она та самая. Женщина часто думала об этом, но не призналась бы в своих мыслях ни одной живой душе. Разве что Хэнку, он один не посмеялся бы над ней, а посоветовал бы собираться в путь на поиски своего видения. Она не считала свои мечты чем-то серьёзным, пока не наткнулась на ту записку. Несколько маленьких листков пергамента, скатанных в тугой рулон и привязанных верёвкой к перекати-полю, одному из таких, который во множестве мотаются по прериям.

Сначала наездница не знала, что делать с запиской, прикреплённой к перекати-полю, зацепившемуся за её одеяло, когда она ночевала в прерии. Бумажку трудно было не заметить, и ещё прежде, чем она раскатала записку, она уже знала, что писала её женщина. Так могла поступить только женщина. Посмотрев на строчки, исписанные аккуратным мелким почерком, Дэвлин разобрала только половину слов. В школу она ходила, пока ей не исполнилось восемь лет, а потом ей пришлось выживать и забыть об учении. Но, даже не понимая и половины из написанного, Дэвлин чувствовала настоящее отчаяние, сквозившее в этом письме. Женщина писала, что устала быть одна, страшилась за своё будущее и оплакивала своё разбитое сердце, которое, возможно, не встретит настоящую любовь.

Дэвлин отошла от окна и налила две чашки кофе. Бережно взяв по одной в каждую руку, она прошла через комнату, поставила их на пол и достала спички. Чиркнув спичкой по ногтю большого пальца, она поднесла огонёк к керосиновой лампе, висевшей в изголовье койки. Лицо спящего на ней человека озарилось мягким подрагивающим светом.

- Хэнк, - Дэвлин потрепала за плечо гиганта, - Ты проснулся? - требовательно спросила она.

- Теперь, наверное, да, - сонно пробормотал он.

Здоровяк сел на кровати и принялся двумя пятернями чесать грудь, от души зевая и запрокидывая назад голову. Дэвлин присела рядом на корточки и протянула ему чашку кофе. Когда он едва разборчиво пробормотал слова благодарности, женщина спросила:

- Что означает это слово, Хэнк? - она сунула ему под нос кусок пергамента. Хорошими манерами темноволосая наездница никогда не отличалась.

- Компромисс, - Хэнк медленно произнёс для неё это слово, - оно означает, что ты соглашаешься с чем-то.

- А это? - спросила Дэв, ткнув пальцем в другое слово на бумаге.

- Отшельница… значит одна, забытая и покинутая всеми.

Дэвлин, наверное, ещё дюжину раз доставала из кармана обрывки пергамента, на которых было написано по одному слову. Она никогда не позволила бы Хэнку прочесть то письмо. Как будто боялась, что, если кто-то другой коснётся его, её мечта рассыплется в прах. Когда её никто не видел, Дэвлин улыбалась своей мечте. С каким усердием она переписывала эти заветные слова на клочки бумаги, в надежде, что скоро поймёт смысл послания.

Дэвлин благодарно сжала плечо друга и погасила лампу. До рассвета оставался ещё примерно час, а вокруг на мили всё занесло снегом, в любом случае, выходить на улицу не было смысла. Наездница села на свою койку, оглянулась по сторонам, бережно достала из сумки письмо и положила к нему клочки бумаги с уже надписанными значениями непонятных слов. Потом аккуратно перевязала шёлковой лентой и спрятала обратно. Для человека её склада это было странно, но она вовсе не печалилась по этому поводу.

Где-то она узнала, что женщины обычно перевязывают свои любовные письма ленточками. Она вдруг припомнила, как смущалась и терялась, входя в магазин, когда пришлось бросить на прилавок пенни и попросить отрез ленты. Хуже всего, что продавщицы из магазина в ужасе уставились на неё, наверное, только и молясь, чтобы она поскорее ушла.

«Забавно как-то… у Эллен девочки разве что не дерутся за право провести ночь со мной, а девушки из магазина чуть не подрались, отказываясь обслуживать меня…что бы это могло значить?..»

Потом, когда самая отчаянная из продавщиц решилась подойти к прилавку, уставилась, не мигая, на Дэвлин и спросила, какого цвета ленточка ей нужна, наездница чуть не провалилась сквозь землю от стыда. Об этом она как-то не думала. Прежде, чем она оправилась от смущения и смогла задуматься над вопросом, её губы уже произнесли «зелёная». Она не знала, почему, но, казалось, выбор сделан правильно. Когда продавщица принесла показать ей ленту, Дэвлин улыбнулась. Девушка сразу же почувствовала себя свободнее. Эта суровая женщина улыбалась не часто, но уж если её лицо озарялось искренней улыбкой, то искрились даже её невероятно синие глаза. Девушка свернула зелёную ленту, и Дэвлин убрала её под рубашку. И всякий раз, когда она притрагивалась к мягкому переливчатому шёлку, мысли её возвращались к образу женщины из её мечты.

Дэвлин потрясла головой, чтобы отогнать образ женщины. Казалось, теперь она всегда была с ней. Независимо от того, спала она или бодрствовала. Хотя лицо её Дэвлин разглядеть никогда не удавалось. Она тысячи раз целовала в мечтах её губы, но черты лица женщины оставались для неё тайной.

С каждым днём становилось всё труднее продираться сквозь грязь, дождь, снег и жару, зная, что у тебя нет дома, в который можно было бы всегда возвращаться, дома, который можно было бы назвать своим.

Она прилегла на койку и отвернулась к стене. Горячие слёзы обожгли щёки, и она сердито смахнула их.

«Нытьё делу не поможет. Господи, какая же длинная будет эта зима»

***

Сара склонилась над сосновым гробом, и горячий расплавленный воск закапал на шов между досками. Питер хорошо подготовил её к этому, так что она уверенно следовала его инструкциям. Гроб для себя самого он сколотил из последних сил. Питер не был скотоводом, он был хорошим плотником, и, построив себе гроб, он отдал последнюю дань любви своему делу. Предупредив Сару, что, возможно, умрёт в разгар жестокой зимы, он объяснил, как запечатать воском сосновый гроб, чтобы его тело сохранилось до весны, когда земля оттает, и его можно будет похоронить.

Слёзы, не переставая, струились по её лицу, когда последние капли воска затвердели на деревянных досках.

- Питер, пожалуйста, прости, - в сотый раз за эти последние два месяца шептала Сара.

Молодая женщина заботилась о муже до последнего его вздоха. Смерть была неизбежна, и Сара не могла больше скрывать от него муку, терзавшую её на протяжении всех этих лет с ним. Питер не упокоился бы с миром, не узнав правду от своей жены.

Сара рыдала, прося Питера простить её. Она не хотела причинить ему боль, но, по правде говоря, это была её мечта приехать на Запад, её мечта стать владелицей ранчо крупного рогатого скота, её, но не его. Он был плотником, с добрым сердцем и широкой душой. Но ему не хватило жизненной силы, чтобы выжить в суровых краях Оклахомы. Вскоре его тело стало увядать, а Сара думала, что в её сердце всегда будет место для него, как для отца их детей. Она никогда не любила Питера так, как любят жёны своих мужей. Она заботилась о нём, уважала его, но страсти, какая бывает между двумя любящими друг друга людьми, не было между ними. Они всегда были скорее друзьями.

***

- Сара…Сара, - шептал Питер, - Ты думаешь, я не знал об этом, моя маленькая? - ответил он на её признание. - Для тебя не было ничего важнее, чем покинуть Кентукки и стать независимой, я знаю это. Я женился на тебе, уже зная, что я всегда буду занимать в твоём сердце лишь второе место.

Питер слабо улыбнулся и нежно коснулся склонённого к нему лица, окружённого локонами янтарно-медовых волос. Заглянул в глубокие изумрудные глаза, поблескивающие от слёз.

- Сара, мне было этого достаточно. Я ни разу не пожалел, что связал свою жизнь с тобой. Ты подарила мне сильного сына и красивую дочь. Ты была моей опорой все эти годы, что мы прожили вместе. Пожалуйста, не плачь, моя маленькая, - тихо говорил Питер, промакивая слезинки на её щеках.

Питер притянул Сару к себе и нежно поцеловал в лоб.

- Ты никогда не любила меня так, потому что твоё сердце было всегда предназначено кому-то другому. Сара… - резко заговорил Питер, когда женщина взглянула в его бархатные серые глаза, - ты всё ещё молодая женщина. Пожалуйста, не повторяй свою ошибку снова.

Питер нежно сжал руку Сары, чувствуя, что произносит свои последние слова.

- Сара, в следующий раз не соглашайся на меньшее, чем желает твоё сердце.

***

Вокруг лежали глубокие сугробы, и ветер задувал с неослабевающей силой, но с помощью сына Сара погрузила тяжёлый обёрнутый мешковиной гроб на сани, и большой чёрный жеребец Атлас повёз его в сарай. Перед этим двое её детей постояли возле соснового гроба и сказали папе последние слова. Две маленькие руки осторожно коснулись гроба, где навсегда «уснул» их отец. Одиннадцатилетний Мэтью из последних сил крепился, чтобы не заплакать, со всей серьёзностью восприняв свою новую роль единственного мужчины в семье. Ханне было только шесть, и, с развевающимися светлыми волосами и зелёными глазками, как у матери, она была похожа на маленького ангела. Сара прочитала любимую поэму Питера, отвела Ханну в дом, и сани тронулись.

Вернувшись домой, Сара огляделась и задумалась о том, какая теперь на ней лежит огромная ответственность. Возможно, Питер и не был блестящим скотоводом, но у них всё равно было одно из самых преуспевающих ранчо в округе. У своего отца, который погиб в Гетисберге, Сара научилась ухаживать за лошадьми и рогатым скотом. Теперь её знания должны были подвергнуться серьёзному испытанию.

Сара начала перебирать одежду Мэтью в большом комоде, возле лестницы на чердак. Вытащив штаны сына, Сара вдруг поняла, что парень уже становится выше.

- Мама, что ты делаешь? - спросил мальчик.

- Мэт, мы должны перегнать скот на северном холме. Точнее, нам надо перевести его на пастбище и огородить. У нас хватит зерна и сена, чтобы продержаться до оттепели. Придётся строить загон. Один ты этого сделать не сможешь, а я не смогу сделать этого в платье, - закончила Сара.

Ветер продолжал свирепствовать, но Сара принесла большое бревно и изнутри подперла им дверь. Показав маленькой Ханне, как поднять тревогу, стуча о металлический рельс, если вдруг что-то случится, Сара и Мэтью скрылись за пеленой снега.

***

Солнце уже скрылось за припорошенными снегом горами, когда мать и сын вернулись после работы. Сара сняла с себя мокрую обледеневшую одежду, закуталась в шерстяное одеяло и развела огонь. За отдельную от всех комнату приходилось платить свою цену: летом в ней было душно, а зимой невыносимо холодно. Она немного согрелась и переоделась в сухую одежду. В главной части дома, которая служила и кухней, и гостиной, на печи уютно побулькивало тушёное мясо, которое она поставила туда с утра.

После ужина маленькая Ханна быстро заснула, а Мэтью ещё наблюдал за языками пламени в печи. Сара достала бумагу и начала покрывать листы строчка за строчкой, пункт за пунктом аккуратным мелким почерком.

- Что ты делаешь, мама, - спросил Мэтью.

- Наверное, пытаюсь привести в порядок свои мысли. Придётся много и тяжело работать, чтобы продержаться до весны, Мэтью. Когда оттает снег, мы попросим несколько советов у моего дяди. У нас большое стадо, так что придётся нанять наездников, когда станет тепло.

Сара не хотела пугать раньше времени сына. Зимой только смерть от холода или голода могла стать угрозой для стада. Но, когда придёт весна, всё изменится. Бандиты и воры скоро услышат, что ранчо осталось без твёрдой мужской руки, и тогда стадо начнёт исчезать. Рано или поздно это произойдёт. И им крупно повезёт, если грабители позарятся только на скот. Дрожь пробежала по позвоночнику Сары. С пистолетами у неё не всё складывалось удачно. Отец учил её стрелять только из винтовки. В этом она превзошла даже его. Да, оружие и наездники, к сожалению, означали, что у тебя есть сила. Без этого в штате Оклахома выжить было бы невозможно.

- Иди спать, Мэт, уже поздно, - задумчиво сказала Сара.

Оставшись одна, Сара открыла свой маленький дневник, вырвала из него несколько квадратных листков и начала записывать на них свои мысли. Уже почти год она записывала свои мысли и желания на бумагу. От этого становилось легче. Легче принять то, что никогда её мечты не сбудутся. Сара не была столь наивна, чтобы думать, что возлюбленный решит все проблемы. Но она чувствовала, что должна найти кого-то, кто дополнил бы её – вторую половинку своей души.

Положив туго свёрнутый в рулон пергамент в карман своего передника, она тщательно погасила огонь и пошла спать. Лежа одна на большой кровати, она чувствовала, как растёт её одиночество. Женщина закрыла глаза, и видение своей второй половинки омыло тёплой волной её душу. Она не знала, как выглядит этот человек, но ей было всё равно. Это были чувства, эмоции, которые грели её больше, чем физическое ощущение. Сильные руки, которые обнимут её ночью, даря тепло любви и чувство защищённости. Руки человека, который понял бы, что она хочет от жизни, лишь взглянув на неё.

Повернувшись на бок, она почувствовала, как горячая слеза скатилась по щеке. Она тихо плакала по тому, что никогда не осуществится. Зачем же тогда надеяться? Господи, какая же длинная будет эта зима!

***

Артур Винстон смотрел на группу людей перед ним. Отличные следопыты и загонщики, но в обществе от них мало пользы. Единственный, кто мог адекватно себя вести на людях, был Хэнк. С другой стороны, там будет всего одна женщина, его племянница, и среди этого сборища не найдётся ни одного достаточно глупого человека, чтобы чем-то оскорбить племянницу их хозяина. Точнее одна – это если не считать Дэвлин, и Арт не считал. Кроме того, намечающееся барбекю не было официальным мероприятием.

Кроме него там будут ещё четверо землевладельцев, и все со своими наездниками. Количество загонщиков прямо указывало на положение в обществе. Чем больше у тебя загонщиков, тем богаче считается ранчо. Всё просто и понятно. У Арта наездников было ровно столько, сколько требовалось для ухода за самым большим ранчо по эту сторону Миссисипи. Больше ему было не нужно, его наездники были лучшими. Хорошие ребята, закалённые и знающие свою работу. Многие были в прошлом преступниками, но Арт платил хорошо, и преступать закон снова им было не выгодно.

- Я знаю, что сегодня не суббота, но всё равно вымойтесь, ребята… на барбекю нас ждут завтра, - сказал он, зная, что его приказам подчиняются, не задавая лишних вопросов.

Когда наездники стали расходиться, не громко ворча, Арт повернулся к Дэвлин.

- Дэв, на минутку, - бросил он, сделав знак следовать за ним.

Дэвлин кивнула и пошла следом. Ей нравился этот старик, строгий, но справедливый. Он был прирождённым скотоводом. Он никогда не ставил оград, боясь причинить вред редким, но всё ещё оставшимся кое-где бизонам. Чтобы стадо не разбрелось, он нанял превосходных загонщиков, так что животные не чувствовали себя в клетках. Дэв не любила людей, которые ставят заборы, чтобы обозначить свою собственность. Индейцы чокто научили её, что невозможно владеть столь великими вещами, как Земля, Воздух и Вода. Белые люди просто не понимают этого.

- Садись, Дэв, - Арт указал на кресло, стоявшее перед большим столом в его кабинете.

Дэвлин села в глубокое кожаное кресло, с удовольствием откидываясь на мягкие подушки. В последнее время плечи и спина стали доставлять ей беспокойство. Должно быть, от старых ран. Арт предложил ей закурить, но она отказалась. А вот стакан виски с радостью приняла. Почувствовав, как мягкий ликёр сочится по её горлу, женщина улыбнулась.

- Эх… хорошо.

Арт улыбнулся Дэвлин. Женщина слегка отклонила назад голову и закрыла глаза, смакуя первый глоток янтарной жидкости. Он не знал другой женщины, которая бы так наслаждалась хорошим виски.

- У меня к тебе предложение, Дэв, - произнёс Арт, нарушая тишину.

Бровь Дэвлин изогнулась, женщина застыла в ожидании продолжения.

- Я хочу предложить тебе работу на ранчо моей племянницы, «Дабл Дьюс», - быстро сказал он.

Дэв улыбнулась шутке, но потом поняла, что старик говорил серьёзно. Она в один глоток допила виски и встала, чтобы уйти.

- Вы хотите, чтоб я работала на женщину? Забудьте, это даже не обсуждается, - резко сказала наездница.

- Да ладно, Дэв. Подумай, деньги будут хорошие, я обещаю…

- Да никаких денег не хватит! - горячо возразила она, но всё же села на место.

Арт налил ещё по стакану и оставил бутылку перед Дэвлин.

- У неё хорошее небольшое ранчо в двадцати милях к югу отсюда. Её муж зимой умер, и она потеряет ранчо, если не найдёт наездников, способных защитить её интересы. Я не могу найти никого, кому бы доверял на столько, чтобы дать работу в «Дабл Дьюс». Это барбекю завтра может оказаться последним, если я не найду людей, чтобы работать на её ранчо. Все большие шишки будут там, и Джон Монтгомери тоже. Все они надеются, что после смерти мужа она выставит ранчо на продажу.

Дэв приподняла шляпу и провела рукой по смоляным волосам. Взгляд стал холодным. Джон Монтгомери… этот бесхребетный ублюдок. Ходит везде в своём пижонском костюме, будто вся земля принадлежит ему одному. Даже оружия не носит. Для Дэв это означало только одно – он нанял себе головорезов.

- А почему бы Вам просто не перевезти её сюда, у Вас в доме много места, здесь она была бы в безопасности… и никаких проблем.

Арт задумчиво улыбнулся.

- Ты не знаешь мою племянницу… она не из тех женщин, что позволяют о себе заботиться. Это чёртово ранчо – дело всей её жизни, - он потёр лицо огромной шершавой ладонью. - Дэв, я знаю о твоём прошлом… чёрт, каждый ребёнок, способный читать бульварные романы, знает кто такая Дэвлин Браун. Но я хочу, чтобы ты знала. Ты одна из тех немногих людей, которым я мог бы доверить свою племянницу. И я не просто сотрясаю воздух, когда говорю, что это стоящее предложение. Ты ведь не хочешь провести остаток жизни, работая загонщиком? - спросил Арт.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒